Жанровое определение, выбранное писателем для своего произведения, - эпопея - предполагает монументальность формы, проблематику общенародной значимости, изображение «субстанционных» (Гегель) событий и исторических коллизий.

«Солнце мертвых» И.С. Шмелева посвящено событиям Гражданской войны в Крыму и лишено, в отличие от традиционной эпопеи, исторической дистанции и монументальности формы. Повествование ведется от первого лица, при этом имя повествователя, как и детали его судьбы, остаются неизвестными читателю. Повествование лишено эпического бесстрастия: оно пронизано прямыми оценками повествователя, включает, например, эмоционально-страстные обращения к разным адресатам, как внутритекстовым, так и внетекстовым, см., например: Тогда я нашел тебя, товарищ моей работы, дубовый пень... Слышал ли ты, старик, как домовито-детски мы толковали, куда бы тебя поставить... 1 - И ты, Лондон гордый, крестом и огнем храни Вестминстерское свое аббатство! Придет день туманный - и не узнаешь себя...

Действие произведения происходит в также остающемся неназванным «беленьком городке с древней, от генуэзцев, башней». Пространство эпопеи, казалось бы, предельно ограничено: ...этот крохотный городок у моря - это ведь только пятнышко на бескрайних пространствах наших, маковинка, песчинка... Текст строится как ряд рассказов, отражающих конкретные впечатления повествователя, и не имеет четко очерченного сюжета: Не будет конца... Жизнь не знает концов, начал...

Только заглавия достаточно автономных глав выделяют отдельные звенья сюжета, указывают на конец, «обрыв», исчерпанность той или иной намеченной в повествовании сюжетной линии, см. например, такие заглавия, как «Игра со смертью», «Миндаль поспел», «Конец Павлина», «Конец Бубика», «Конец Тамарки», «Три! конца». Показательно мнение А. Амфитеатрова: «Не знаю: литература ли "Солнце мертвых"? Ибо более страшной книги не написано на русском языке. Шмелев... только рассказывает день за днем, шаг за шагом "эпопею" своего крымского, обывательского существования в голодный год под большевистским гнетом; - и... страшно! За человека страшно!» 2 На первый взгляд, произведение Шмелева может восприниматься как серия частных документальных или полудокументальных свидетельств о жизни в Крыму людей, застигнутых стихией революции и Гражданской войны. Обратимся, однако, к ключевым словам текста.

Наиболее употребительными в тексте «Солнца мертвых» являются слова солнце - 96 употреблений, умирать и его синонимы! (помирать, погибать) - 117, убивать - 69 и его синонимы (как общеязыковые, так и контекстуальные) - 97 смерть - 36, камень и его производные - 68; пустыня (пустота, пустырь) - 53, кровь - 49 употреблений. Уже перечень наиболее частотных в тексте слов определяет особенности картины мира, изображенного в «эпопее»: это мир, где господствует смерть. «О чем книга И.С. Шмелева? - писал И. Лукаш. - О смерти русского человека и русской земли. О смерти русских трав и зверей, русских садов и русского неба. О смерти русского солнца. О смерти всей вселенной, когда умерла Россия, - о мертвом солнце мертвых» 3 .

Повтор наиболее частотных в произведении слов с семой "смерть" (а они дополняются в тексте и повтором слова мертвый, вынесенного в позицию заглавия 4 , и употреблением других слов, также относящихся к семантическому полю «смерть»: гроб, могила, похороны, конец и др.) определяет целостность текста, максимально обобщает изображаемое в нем, соотносит разные его фрагменты и различные сюжетные линии, эстетически преображает) бытовые наблюдения.

Все персонажи «эпопеи» Шмелева оказываются причастными к Смерти. Они или «умирают» (помирают, погибают), или «убивать ходят», ср.: Закинулся головой, протяжно вздохнул [Кулеш]... и помер. Тихо помер. Так падает лист отживший. - Не знаю, сколько убивают на Чикагских бойнях. Тут дело было проще: убивали т зарывали. А то и совсем просто: заваливали овраги. А то и совсем: просто-просто: выкидывали в море.

И глагол умирать, и глагол убивать последовательно используются в тексте в формах трех времен: настоящего, прошедшего и будущего. Смерть властвует в трех временных измерениях, и ее власти подчинены даже дети, обычно символизирующие будущее: - Мы... Коряка... убьем/ Камнем убьем!.. - крикнул галчонок и погрозил кулачком (глава «На Пустой дороге»).

Смерть в тексте персонифицируется (см., например: Смерть у дверей стоит, и будет стоять упорно, пока не уведет всех. Бледной тенью стоит и ждет!), а сочетаемость глаголов умирать и убивать расширяется, в результате их семантика усложняется: «убивают», например, время, мысли, будущее, день. Расширяется и сфера сочетаемости эпитета мертвый: так, мертвым рисуется море, мертвым представляется уголок сада, см., например: Мертвое море здесь... Съедено, выпито, выбито - все. Иссякло.

Семантическая доминанта текста определяет и характер индивидуально-авторских новообразований смертеныш и день-смерть. Экспрессивно-оценочное существительное смертеныш служит обозначением ребенка: Я видел смертеныша, выходца из другого мира - из мира Мертвых... За мною стоял, смотрел на меня... смертеныш! Это был мальчик лет десяти-восьми, с большой головой на палочке-шейке, с ввалившимися щеками, с глазами страха. На сером лице его беловатые губы присохли к деснам, а синеватые зубы выставили - схватить. С одной стороны, в основе этого слова лежит метафорическая мотивация ("похожий на смерть"), с другой - новообразование явно имеет семантику "детеныш смерти". Человек будущего мира, появляющийся в финальной главе повествования с символическим заглавием «Конец концов», оказывается «смертенышем». Настоящее же повествователя оценивается им как «день-смерть»: В тишине рождающегося дня-смерти понятны и повелительны для меня зовы-взгляды. Составное новообразование день-смерть многозначно и характеризуется семантической емкостью: это и день господства Смерти, и день (жизнь), превращающийся в свою противоположность - смерть, и день памяти о мертвых.

Мир смерти, изображенный в «эпопее» Шмелева, одновременно оказывается миром расширяющейся «пустоты». К ключевым словам повествования, кроме единиц семантического поля «смерть», как уже отмечалось, относятся однокоренные лексические единицы пустырь - пустота - пустыня, образующие текстовое слово образовательное гнездо. Их связь и семантическая близость подчеркиваются самим автором при помощи морфемного повтора, объединяющего, например, соседние абзацы одной главы, см. главу «Там, внизу»:

Иду мимо Виллы Роз. Все - пустыня...

Я иду, иду. Пляжем пустым иду, пустырем... [ 189 ]

Ключевые слова этого семантического ряда обозначают конкретные реалии изображаемого пространства и одновременно выражают в тексте как целом концептуально-фактическую информацию. Мир Смерти становится миром пустыни и душ «пустых».

Художественное пространство «Солнца мертвых» динамично: пустота усиливается в нем постепенно. В первых главах повествования ключевые слова этого ряда выступают еще преимущественно в прямых значениях, затем они приобретают значение символическое. Распространение пустоты подчеркивается в авторских характеристиках: так, глава «Конец Павлина» заканчивается фразой Пустоты все больше, в главе же «Там, внизу» уже всё - пустыня.

«Пустыня» («пустота») связана в тексте и с образом времени. Прошлое оценивается повествователем как борьба с «пустырем», с «камнем». См., например: Я хочу перенестись в прошлое, когда люди ладили с солнцем, творили сады в пустыне. Настоящее же изображается как возвращение пустыни и отказ от исторического прогресса: Я слышу рёвы звериной жизни, древней пещерной жизни, которую знавали эти горы, которая опять вернулась. В торжествующем «древнем» мире, вернувшемся мире «пещерных предков», расширяющаяся пустыня соседствует с «дремучими» лесами, где валит-катит Баба-яга в ступе своей железной, шестом погоняет, помелом след заметает... помелом железным. Шумит-торкает по лесам, метет. Железной метлой метет. Мотив возвращения в «пещерные» языческие времена определяет появление мифологических образов, однако эти мифологические образы проецируются на современную Шмелеву эпоху: мифологический образ «железная метла» Бабы-яги трансформируется в клишированную политическую метафору помести (врагов) железной метлой: Гудит в моей голове черное слово «метлой железной» ? Откуда оно, это проклятое слово? Кто его вымолвил?.. «Помести Крым железной метлой»... Я до боли хочу понять, откуда это?

Оппозиция, в которую вступает ключевое слово «пустыня»: «пустыня» (пустота) - «живая жизнь» - дополняется, таким образом, оппозицией «железо (источник гибели, смерти) - жизнь». Эти оппозиции взаимодействуют: «железная сила», враг естественного, природного начала, обрекает мир на пустоту, угрожает жизни, солнцу.

Высокой степенью многозначности, многомерности выражаемых им смыслов обладает в «эпопее» ключевое слово камень, также связанное с мотивом расширяющейся пустыни. Слово камень, во-первых, регулярно выступает в тексте в прямом значении как обозначение деталей крымского пейзажа, см., например: Ноги избил о камни, выцарапываясь по кручам; Ковыляет по павлиньему пустырю, за балкой, хромая рыжая кляча... Понюхает жаркий камень, отсохшее перекати-поле. Еще ступит: опять камень... Во-вторых, в слове камень, семантика которого в тексте постепенно расширяется, актуализируется сема "бесстрастие": Солнце смеется, невзирая на страдания людей, камень улыбается; ср.: Смотрят на него горы... Я вижу тайную их улыбку - улыбку камня.

В тексте учитывается также общеязыковое переносное значение слов камень, каменный: в контекстах, описывающих мучения, голод и смерть, они выражают такие смыслы, как "бесчувственность" и "жестокость". Традиционная метафора каменное сердце дополняется индивидуально-авторским сравнением: души пустые и сухие, как выветрившийся камень.

Ключевое слово камень сближается в тексте со словом пустыня и служит средством развертывания мотива борьбы с нею. Победа культуры над хаосом и «пещерной дикостью» - это и победа над «камнем», в изображаемом же Шмелевым мире всё «дичает, год за годом уходит в камень». Камень, таким образом, выступает в тексте и как символ одичания, упадка, гибели нравственных начал. Это концептуально значимое слово противопоставляется лексическим единицам «огонь», «свет».

Ключевое слово камень в тексте последовательно метафоризируется. Одна из метафор связана с образом повествователя и подчеркивает ненужность и беспомощность человека в страшном мире смерти и утраты души: Я... Кто такой это - я?! Камень, валяющийся под солнцем. С глазами, с ушами - камень.

Слово камень, как мы видим, характеризуется семантической диффузностью, наложением и взаимодействием разных смыслов. Употребляясь как символ, оно достигает высокой степени обобщения: Звери, люди - все одинаковые, с лицами человечьими, бьются, смеются, плачут. Выдернутся из камня - опять в камень (глава «Праведница-подвижница»). При этом слово-символ камень носит амбивалентный характер: камень в тексте не только знак одичания, утраты сострадания, милосердия и достоинства, но и знак спасения. «Камень» может быть «ясным», «благодатным»: Я благодарно смотрю на горы, затянувшиеся жаркой дымкой. Они (выделено И.С.Шмелевым. - Н.Н.) уже там теперь! Благодатный камень!.. Хоть шестеро жизнь отбили!

Таким образом, ключевое слово камень обладает концептуальной значимостью и выражает в тексте «Солнца мертвых» различные противопоставленные друг другу смыслы: твердость и надежность камня могут служить антитезой разрушению, упадку, одичанию, жестокости и смерти. Однако именно последние смыслы доминируют в семантической композиции «эпопеи». В одной из ее последних глав появляется совмещенный образ камня-тьмы: объединение именно таких компонентов актуализирует в первом из них семы "мрак", "разрушение", "одичание", при этом в соседнем абзаце текста вновь появляется ключевое слово-символ пустыня: Камень забил Огонь. Миллионы лет стоптаны! Миллиарды труда сожрали за один день/ Какими силами это чудо? Силами камня-тьмы. Я это видку, знаю. Синей Кастели нет: черная ночь-пустыня...

Ключевое слово, как мы видим, - это лексическая единица, разные значения которой одновременно реализуются в тексте, при этом в нем обязательно актуализируются и ее деривационные и ассоциативные связи.

Особое место в семантической структуре текста занимает ключевое слово солнце, вынесенное в позицию заглавия и включенное в оксюморонное сочетание со словом мертвых. Оно прежде всего выступает в своем прямом значении, однако для организации текста более важны «приращения смысла», его семантические преобразования. Солнце в «эпопее» Шмелева олицетворяется: в метафорах, включающих это ключевое слово, регулярно используются антропоморфные характеристики (солнце обманывает, смеется, помнит и др.). Солнце, с одной стороны, источник света, тепла и соответственно жизни, с другой стороны, оно, как и камень, бесстрастно взирает на муки людей (отметим параллель смех солнца - улыбка камня).

Движение солнца определяет в «эпопее» отсчет времени, см. образ солнце-часы. Течение времени воспринимается персонажами «Солнца мертвых» через смену дня и ночи, через закаты и восходы. Возвращение «древнего» Хаоса связано с установлением в мире циклического времени, воплощением которого и является «солнце».

Солнце изображается в «эпопее» и как божественное око, взирающее на мир, это символ божественного света, с ним связываются представления о высших ценностях, утраченных в «пещерной» жизни: Не могу еще превратиться в камень! С детства еще привык отыскивать Солнце Правды (выделено И.С.Шмелевым. - Н.Н.). Где Ты, Неведомое? Какое Лицо Твое? (глава «Волчье логово»). В распадающемся мире, где горы и море только «экран ада», солнце остается единственным средоточием памяти обо всем бывшем на земле: Приглядывается солнце, помнит: Баба-яга в ступе своей несется, пестом погоняет, помелом след заметает... Солнце все сказки помнит... Вбирает в себя. Время" придет - прочтется (глава «Про Бабу-ягу»). С образом солнца связан, как мы видим, план будущего.

Ключевое слово солнце, служащее символом света, в «эпопее» Шмелева приобретает, однако, и противоположные смыслы: солнце может утрачивать свой традиционный атрибут - золото - Щ характеризоваться метафорами олово, жесть. Источник тепла в мире смерти оказывается холодным и пустым, ср.: Ну, покажи свои глазки... Солнце! И в них солнце... только совсем другое - холодное и пустое. Это солнце смерти. Как оловянная пленка - твои глаза, и солнце в них оловянное, пустое солнце (глава «Что уби-- вать ходят»,); И вот выглянет на миг солнце и выплеснет бледной жестью... воистину - солнце мертвых! Самые дали плачут (глава «Хлеб с кровью»). Образ «погасающего» солнца, солнца «уходящего», «идущего к закату», в последних главах повествования связан с темой смерти, овладевшей одичавшим миром.

Итак, образ солнца в «эпопее» Шмелева, как и образ камня, амбивалентен. Противопоставление смыслов, им выражаемых, разграничивает два ключевых словосочетания, употребляемых в тексте: солнце смерти и солнце мертвых (заглавие произведения). «Солнце смерти» - солнце «холодное», «пустое», «оловянное», солнце, «смеющееся» над страданиями людей и предвещающее новые смерти с началом дня, наконец, это солнце, которое «погасает», покидая вернувшуюся в Хаос землю; «Солнце мертвых» - божественное око, источник света и жизни, сохраняющий па-. мять об ушедших. Не случайно в последней главе произведения повествователь обращается к Символу веры: Весна... Золотыми ключами, дождями теплыми, в грозах, не отомкнет ли она земные недра, не воскресит ли Мертвых? Чаю Воскресения мертвых! Я верю в чудо! Великое Воскресение - да будет! (глава «Конец концов»). Как заметил философ И. Ильин, «заглавие "Солнце мертвых" - с виду бытовое, крымское, историческое - таит в себе религиозную глубину: ибо указует на Господа, живого в небесах, посылающего людям и жизнь, и смерть, - и на людей, утративших его и омертвевших во всем мире» 1 .

Итак, ключевые слова, как мы видим, выражают в тексте не только содержательную, но и содержательно-концептуальную и содержательно-подтекстовую информацию 2 . Они отражают индивидуально-авторское видение описываемых реалий и явлений и выделяют «субстанционные» категории. В тексте «Солнца мертвых» ключевые слова образуют ряд связанных отношениями обусловленности «опорных» знаков аксиологического (оценочного) характера, преобразующих бытовой план повествования и служащих ключом к метафорическому плану произведения: изображаемый Шмелевым мир - мир смерти и жесточайшего насилия, приближающийся в результате к «древней пещерной» жизни, распадающийся и обращающийся в «пустоту» и «камень», при этом признаки умирания, пустоты и «каменности» распространяются и на души людей, отпавших от Бога. Неминуемость же Божьего суда связана в тексте с ключевым образом - символом Солнца.

Для ключевых слов художественного текста часто характерна культурная значимость: эти единицы связаны с традиционными символами, отсылают к мифологическим, библейским образам, вызывают у читателя историко-культурные ассоциации, создают в произведении широкое межтекстовое «пространство». Эта особенность ключевых слов ярко проявляется в «Солнце мертвых», где они в символическом употреблении связаны с мифологемами или актуализируют соотнесенность с библейскими образами. Так, использование в тексте ключевого слова солнце опирается на его символические значения в Священном Писании, в котором делающий все ясным и открытым свет солнца служит символом возмездия и праведного наказания, истинное же солнце, «истинный свет, коего видимое нами солнце служит только слабым отблеском, есть Вечное Слово, Господь, Христос... Он есть Солнце Правды (Мал. IV, 2), истинный свет (Иоанн, I, 9)» 3 . «Захождение» солнца символизирует гнев божий и наказание за грехи, страдага и бедствия. Праведники, возрожденные словом Божиим, некогда воссияют, как солнце. Все отмеченные смыслы, связанные с символическим употреблением слова солнце в Священном Писании, значимы для текста «Солнца мертвых» и актуализируются в нем.

Связь с библейскими образами важна и для характеристики образа автора: солнце в Священном Писании - устойчивый атрибут носителя Слова Божьего. Повествователь, страстно обличающий власть «железа», насилие и омертвление души, тем самым сближается с библейским пророком (см. обращения-предсказания, обращения-инвективы, пронизывающие текст).

Употребление же ключевого слова камень отражает взаимодействие библейской и славянской мифологической символики. В Священном Писании камень (бессловесный камень) - аллегория ожесточения сердца, а «груды» камней - символ наказания за грехи. В славянской мифологии камень, один из первоэлементов мира, символ «мертвой» природы, а возникновение крупных камней, каменных глыб также часто объясняется «окаменением» людей, наказанных за грехи. Мотив «окаменения», как уже отмечалось, варьируется в тексте «эпопеи» Шмелева: в камень обращаются души людей, камень вытесняет живое пространство.

Ключевые слова могут отсылать и к текстам литературных произведений. Так, возможно, что образ солнца у Шмелева соотносится с мотивами и образами прозы Достоевского, который оказал огромное влияние на писателя. Образ солнца, связанный в произведениях Ф.М.Достоевского с мотивом причастности к мирозданию, одновременно взаимодействует с мотивом смерти. В повести «Кроткая», например, солнце, которое «живит вселенную», бесстрастно освещает трагедию героя и воспринимается им как «мертвец» - «образ солнца раздвигает рамки повествования до вселенских масштабов» 1: Говорят, солнце живит вселенную. Взойдет солнце и - посмотрите на него, разве оно не мертвец?.. 2 «Рефлексы» этого контекста заметны в «эпопее» Шмелева. Ключевые слова, таким образом, включают «Солнце мертвых» в диалог с другими произведениями, актуализируют аллюзии и реминисценции.

Ключевые слова в тексте «Солнца мертвых» выделены повторами разных типов: лексическими, синонимическими, морфемными, синтаксическими. В раде глав интенсивность повторов столь высока, что на их основе возникают частные лейтмотивы отдельных композиционных частей произведения (см., например, главы «Пустыня», «Что убивать ходят»). Ключевые слова в «эпопее» Шмелева в ряде случаев выделяются автором и графически. Они последовательно занимают сильные позиции текста (заглавие произведения, названия отдельных глав, их начало или конец). Разные способы выделения ключевых слов в тексте в их взаимодействии концентрируют внимание читателя на его сквозных образах и знаках, важных для понимания «эпопеи».

текст к презентации.doc

слайд 1

Иван Сергеевич Шмелев родился в 1873 году в Москве. Отец принадлежал к купеческому сословию, был хозяином плотничьей артели. О своих детских годах сам Иван Шмелев вспоминал:"Ранние годы, дали мне много впечатлений. Получил я их "на дворе". Слов было много на нашем дворе - всяких. Это была первая прочитанная мною книга - книга живого, бойкого и красочного слова.Здесь я слушал летними вечерами, после работы, рассказы о деревне, сказки и ждал балагурство… Здесь я впервые почувствовал тоску русской души в песне, которую пел рыжий маляр... Многое повидал я на нашем дворе и веселого и грустного. Здесь я получил первое и важное знание жизни. Здесь я почувствовал любовь и уважение к этому народу, который все мог. Двор наш для меня явился первой школой жизни – самой важной и мудрой. Здесь получались тысячи толчков для мысли. И все то, что теплого бьется в душе, что заставляет жалеть и негодовать, думать и чувствовать, я получил от сотен простых людей с мозолистыми руками и добрыми для меня, ребенка, глазами"

Писать Шмелев начал, еще учась в гимназии, а первая публикация пришлась на начало пребывания на юридическом факультете Московского университета. Однако как ни счастлив был юноша увидеть свое имя на страницах журнала, но "... ряд событий - университет, женитьба-рождение сына, по его словам- как-то заслонили начинание. И он не придал особое значение тому, что писал" . . На десять лет Шмелев оставил мысли о литературе. С 1905 года снова начал печататься, в 1907 году ушел в отставку с государственной службы, целиком посвятив себя литературному труду.

Февральскую революцию 1917 года Шмелев встретил восторженно. Но дальше отношение к событиям меняется Из письма к сыну от 30 июля 1917 года: «Глубокая перестройка сразу вообще немыслима даже в культурнейших странах мира, в нашей же и подавно. Некультурный, темный народ наш не может воспринять идею переустройства даже приблизительно».. Однако отъезд писателя за границу вызван не только идеологическими разногласиями с новой властью. Уезжая, он допускал мысль о возвращении даже в советскую Россию. Все перевернуло известие о смерти сына.

слайд 2

На этой фотографии запечатлен краткий миг семейного счастья. Впереди радость, успех, но…

Драматизм событий в России начала ХХ века Шмелев и его жена почувствовали с началом первой мировой войны, проводив в 1915 году на фронт единственного горячо любимого сына Сергея. Шмелев тяжело переживал это, но, естественно, никогда не сомневался в том что его семья, как и все другие должна, выполнить свой долг перед Россией. Возможно, уже тогда у него были страшные предчувствия касательно участи сына. Ухудшение в состоянии духа Шмелева наблюдали его друзья, в частности Серафимович, отмечавший в одном из писем в 1916 году: "Шмелев чрезвычайно подавлен отъездом сына на военную службу, был нездоров" , - в этом видел для себя Шмелев высшее счастье и смысл деятельности.

Урок.doc

Спор пустоты, бездушия со смыслом и духом (позиция автора в романе И.С.Шмелева «Солнце мертвых»)

Урок литературы в 11 классе

Учитель Камалетдинова Ирина Анатольевна, учитель русского языка и литературы,

МБОУ «Гимназия №36» , г.Казани РТ

Цель урока:

1. Познакомить с эмигрантским периодом жизни И.Шмелева

2. Провести обзор романа с изучением отдельных глав

3. Провести анализ главы «Жива душа»

4. Воспитывать в читателях сочувствие, толерантность.

1. Вступительное слово учителя

В одном из писем Куприна 1933 года мы читаем такие строки: "Шмелев теперь - последний и единственный из русских писателей, у которого еще можно учиться богатству, мощи и свободе русского языка. Шмелев изо всех русских самый распрерусский. В еликий мастер слова и образа". И эти слова как нельзя более точно характеризуют суть творчества выдающегося русского писателя. Лучшие произведения Ивана Сергеевича Шмелева отличает то, чем всегда была сильна русская классика: гуманизм, страстная убежденность в победе добра и справедливости, красота нравственного чувства, глубинная выстраданная любовь к России и ее народу.

Сегодня мы знакомимся с жизнью и творчеством Ивана Сергеевича Шмелева

Текст к презентации

2. Эвристическая беседа

Анализ текста

В "Солнце мертвых" о погибшем сыне - ни слова, но именно глубокая человеческая боль, которую Шмелев не мог унять даже выстраданным словом, придает всему повествованию огромную масштабность. Боль и вера, пустота и смысл, бездушие и духовность. Позицию автора в романе мы попытаемся определить на примере главы «Жива душа»

В романе Шмелев изобразил жизнь обитателей маленького местечка в Крыму в период установления там советской власти.

Автору есть что сказать. Его боль требует выхода. Но в книге Шмелева автобиографический рассказчик часто дает слово другим героям. Чьи голоса мы слышим? Голоса сливаются в рокот. С какой целью автор использует прием полифонии?

Автор предоставляет возможность высказаться представителям самых разных сословий России (дворянство, творческая и научная интеллигенция, низшие слои общества), разных национальностей (русские, татары, греки, украинцы). Не один автор, а вся Россия свидетельствует против большевизма.

В чем же обвиняются большевизм и большевики? Как изменяется Крым?

Через всю книгу проходит антитеза: жизнь до и после установления в Крыму советской власти. Богатству, спокойствию, красоте, лиризму дореволюционной жизни противопоставляется пустота, бессмысленность и жестокость другой.

Меня охватил страх... как будто я на самом деле присутствую при «стихийном распаде», разрушительные силы которого - будто уже повсюду...» - писал Шмелев Ю. Айхенвальду. Какие следы распада в мире находит Шмелев и его герой.

Шмелев находит следы распада в жизни природы, животных и людей. Деревья дичают, засыхают цветы. На смену розово-молочному цветению садов приходит пустыня. Умирают кони, обречены на умирание птицы. В ранах на теле коровы Тамарки копошатся черви.

«За человека страшно!» - высказал свое мнение о книге А. В. Амфитеатров. Почему, когда читаешь книгу, становится страшно за человека?

Умирают люди, умирает человеческая душа, потеряв веру, надежду, благородство, честность. Шмелев отмечает процесс расчеловечивания человека, его деградацию до пещерного, первобытного уровня.

Жизнь идет к роковой черте. А что за ней? Пустота, бессмысленность или все-таки смысл, душа? Возможно ли воскресение?

Автор пребывает в постоянном мучительном раздвоении. В окружающей его жизни он отмечает атрибуты смерти. Наступает царство Мертвых. Однако есть нечто, что до последнего пытается противостоять зловещей силе: горы, обещающие сохранить все в своей памяти, индюшка, преданно воспитывающая не индюшат, а цыплят, и люди, не утратившие способности любить, прощать, верить.

Анализ главы

Какую роль в мучительных поисках героя играет эпизод из главы «Жива душа!»?

Сравните состояние героя в начале и в конце главы. Почему оно так изменилось? Какие приемы использует автор для того, чтобы показать состояние героя?

Почему для того, чтобы вернуть своему герою веру в человеческую душу, в бога, автор выбирает татарина, человека иной национальности, иной веры?

Как вы понимаете слова татарина: «У тебя Аллах свой... у нас Аллах мой... Все аллах!»? Почему татарин и рассказчик почти не разговаривают, сидят молча?

Как вы понимаете выражение писателя: «... двое - одно...»?

В начале главы герой предстает перед нами в состоянии отчаяния. Он потерял веру бога и человека. Его окружает темнота и в прямом, и в переносном смысле. Услышав стук в калитку, герой ожидает прихода красноармейцев и готовится к последней схватке. В конце главы героя окружает «светлая ночь».

В четвертом действии пьесы М.Горького «На дне» герои ведут такой разговор:

Татарин «... ваш коран должна быть закон... Душа - должен быть коран... да!

Клещ... А князь верно говорит... надо жить - по закону... по евангелию.»

Какие строки из прочитанной главы романа И.С.Шмелева перекликаются с данными словами? Чем вы объясните подобную перекличку?

Приход старого татарина заставил его поверить в существование бога, в то, что «жива душа!». Интересно, что миссию возвращения героя к жизни, вере Шмелев возлагает на татарина. Автор дает понять что для человечности нет границ. Ни национальность, ни образование, ни социальное происхождение не может помешать одному человеку понять другого. И тогда не нужны слова, потому что люди становятся одним организмом.

3. Подведение итогов

Финал романа не позволяет с определенностью сказать, чем же закончился спор пустоты, бездушия со смыслом и духом. Однако Шмелев дал своему герою увидеть солнце в ночи, солнце человечности, а не солнце мертвых, а это значит, что жива еще человеческая душа.

Презентация (сообщение учащихся)

«В чем же нам каяться?» - говорит один из основателей памятного креста. Нужно ли нам читать подобные произведения? Что дала вам эта книга?

4. Задание на дом

написать тезисы или план ответа на тему «Роль главы «Жива душа» в понимании авторской позиции в романе И.С. Шмелева «Солнце мертвых»

Провести исследование по одной из проблем «Роль пейзажа в романе И.С.Шмелева «Солнце мертвых», «Полифония как один из основных приемов раскрытия авторской концепции в романе И.С.Шмелева «Солнце мертвых»

Список использованной литературы:

Роман И.Шмелева «Солнце мертвых».

29.09.2019

Солнце мертвых. Анализ рассказа "Солнце мертвых" Шмелева И.С

Баба-яга

Игра со смертью

Исчезновение павлина

Развязка

Приближается весна.

«Солнце мертвых»: анализ

Герои

Утро

Крым, у моря, начало августа. Утро началось с шума сквозь сон: «Это опять Тамарка напирает на мой забор, красавица симменталка, белая, в рыжих пятнах, - опора семьи, что живет повыше меня, на горке. Каждый день бутылки три молока - пенного, теплого, пахнущего живой коровой!» Повествователя мучат странные сны, исполненные роскоши, пышности и мучительных поисков неизвестно кого или чего.

Сны тем более странны, что вокруг царит голод. Просыпаться не хочется. «А все-таки подыматься надо. Какой же сегодня день? Месяц - август. А день... Дни теперь ни к чему, и календаря не надо. Бессрочнику все едино! Вчера доносило благовест в городке... Я сорвал зеленый “кальвиль” - и вспомнил: Преображение!»

Пришлось подняться, одеться: «Я надеваю тряпье... Старьевщик посмеется над ним, в мешок запхает. Что понимают старьевщики! Они и живую душу крючком зацепят, чтобы выменять на гроши».

Вокруг - приморские виды, виноградники. Вдали - бывшая дачка учительницы, Ясная горка. «Где-то теперь заботливая хозяйка? Где-то. Разрослись у слепой веранды вонючие уксусные деревья.

Дачка свободна и бесхозяйна, - и ее захватил павлин».

Птицы

«Бродяга-павлин» ночует на перилах забора, там собаки не достанут его. «Мой когда-то. Теперь - ничей, как и эта дачка. Есть же ничьи собаки, есть и люди - ничьи. Так и павлин - ничей.

Порой захаживает к повествователю. Обирает ягоды винограда, рассказчик гоняет птицу, ведь виноград станет пищей, которой мало. Все повыжгло солнце.

Помимо изгнанного павлина, у героя есть и индюшка с индюшатами. Он держит их, потому что «они связывают нас с прошлым. До последнего зернышка мы будем делиться с ними ».

И павлин, и индюшка ходили в котловину, где греки посадили пшеницу. Но греки пшеницу убрали, и птицы - и домашние, и дикие, голуби, - доклевали оставшееся. «Ни зернышка не осталось - и котловина затихла».

Пустыня

Корова Тамарка попыталась проникнуть в жалкий огород повествователя и нарвалась на окрик: «На-ззад!!..» «Вот он, наш огородик... жалкий! А сколько неистового труда бросил я в этот сыпучий шифер! Тысячи камня выбрал, носил из балок мешками землю, ноги избил о камни, выцарапываясь по кручам...

А для чего все это?! Это убивает мысли».

А вдали - иллюзия спокойствия и красоты. Море, горы, городок. Вот только... «Не благостная тишина эта: это мертвая тишина погоста. Под каждой кровлей одна и одна дума - хлеба!

И не дом пастыря у церкви, а подвал тюремный... Не церковный сторож сидит у двери: сидит тупорылый парень с красной звездой на шапке, выкает-сто-рожит подвалы: - Эй!., отходи подале!..

И на штыке солнышко играет».

Кровь залила все вокруг. Дачники уехали или были убиты. Корабли не заходят в гавани, и нельзя купить товары. «Кому продавать, покупать, кататься, крутить лениво золотистый табак ламбатский? Кому купаться?.. Все - иссякло. В землю ушло - или туда, за море».

И единственное, что увидеть можно на приморской дороге, - «ковыляет босая, замызганная баба с драной травяной сумкой, - пустая бутылка да три картошки, - с напряженным лицом без мысли, одуревшая от невзгоды:

А сказывали - все будет!..»

В виноградной балке

Виноградная балка - «это отныне мой храм, кабинет и подвал запасов. Сюда прихожу я думать». В виноградной балке - яблоки, виноград, груша. «Грецкий орех, красавец... Он входит в силу. Впервые зачавший, он подарил нам в прошлом году три орешка - поровну всем... Спасибо за ласку, милый. Нас теперь только двое... а ты сегодня щедрее, принес семнадцать. Я сяду под твоей тенью, стану думать...»

А вокруг доносятся голоса оставшихся у моря редких людей. Ребенок, просящий «хле-а-ба-аааа... са-мый-са-ааа в пуговичку-ууу... са-а-мый-са-аааа...», старая барыня, «попавшая вместе с другими в петлю», воспитывает чужих детей и говорит о Париже. «Париж... - а здесь отнимают соль, повертывают к стенкам, ловят кошек на западни, гноят и расстреливают в подвалах, колючей проволокой окружили дома и создали “человечьи бойни”! На каком это свете деется? Париж... - а здесь звери в железе ходят, здесь люди пожирают детей своих, и животные постигают ужас!..» - размышляет повествователь. Безрукий, слесарь из Сухой балки, не так давно съел собаку.

А солнце сияет ярко, словно насмехается.

Хлеб насущный

Повествователь встречается с восьмилетней Лялей, девочкой, живущей у старой барыни. Девочка рассказала, что автомобили на Ялту ловят зеленых - тех, кто «в лесах по горам хоронятся»; у Минца корову угнали; Рыбачиха корову продала; у Вербы украли гуся.

«Есть еще детские голоски, есть ласка. Теперь люди говорят срыву, нетвердо глядят в глаза. Начинают рычать иные», - вздыхает повествователь. Рассказчик выпускает птиц, боится, что их могут отнять. Летает ястреб: «Ястребам простится: это ИХ хлеб насущный.

Едим лист и дрожим перед ястребами! Крылатых стервятников пугает голосок Ляли, а тех, что убивать ходят, не испугают и глаза ребенка».

Что убивать ходят

Появился верховой. «Музыкант Шура. Как он себя именует - “Шура-Сокол”. Какая фамилия-то лихая! А я знаю, что мелкий стервятник это», - характеризует человека повествователь и задумывается о том, кто сотворил стервятника.

Повествователь рассказывает об одной из встреч с таким человеком: «Как-то, тоже в горячий полдень, нес я мешок с землею. И вот, когда я плелся по камню, и голова моя была камнем - счастье! - вырос, как из земли, на коньке стервятник и показал свои мелкие, как у змеи, зубы - беленькие, в черненькой головке. Крикнул весело, потряхивая локтями:

Бог труды любит!

Порой и стервятники говорят о Боге!

Вот почему я кроюсь: я слышу, как от стервятника пахнет кровью».

И объясняет, что ему не нравится в «стервятнике»: вокруг все в лохмотьях, голодные, а он - в новой чистой одежде, с округлившимся розовым лицом. Это один из тех, кто убивать ходит. Когда тысячи людей прятались по подвалам, власть обрели «те, кто убивает». Рассказчик вспоминает, как во время появления «тех, кто убивает», к нему зашел «человек мирный, хромой архитектор. Он сам боялся. А потому услуживал тем, что убивать ходят». Он описал и отобрал книги, потому как приказали.

Умерла курочка Торпедка - ушла тихо, на руках повествователя, и он даже порадовался этому: ведь она уходит в добрых руках, а сколько людей умирают, не услышав ни слова утешения...

Нянины сказки

Вечером повествователь встретился с соседкой нянькой, которая возвращалась из города. Он знал, что она будет жаловаться, но не мог не слушать, ведь «она - от народа, и ее слово - от народа». Няня рассказала о том, что убили комиссара на перевале, о детях, которые глодали копыта павшей лошади. А еще совсем недавно няня верила в светлое будущее, обещанное на митинге матросом: «Теперь, товарищи и трудящие, всех буржуев прикончили мы... которые убегли - в море потопили! И теперь наша советская власть, которая коммунизм называется! Так что до-жили! И у всех будут даже автомобили, и все будем жить... в ванных! Так что не жись, а едрена мать. Так что... все будем сидеть на пятом этаже и розы нюхать!..».

Встречалась она в городе с Иваном Михайловичем, бывшим соседом, который совершенно обнищал. Нянька ушла, а повествователь погрузился в воспоминания. Он рассказывает сказку курочке Жаднюхе. Иван Михайлыч писал про Ломоносова, за что получил золотую медаль в Академии наук. Золотую медаль эту пришлось продать за пуд муки. Стал он учить людей, за каждый урок получал полфунта хлеба и полено. «А скоро и поленья перестали давать: некому и учиться стало, голод. И вот на прошеные Ивана Ми-хайлыча - прислали ему бумагу, пенсию! По три золотника хлеба на день!» Такого количества хлеба хватит разве что курочке...

Про Бабу Ягу

Опустели профессорские дачи, растащили все ценное профессорские дворники и садовники. Застрелили одного профессора, тихого старика. «За дело взяли: не ходи за помидорчиками в шинели!»

Катят автомобили в Ялту. Сказка творится в мире, только страшная сказка. «Я знаю: из-за тысячи верст, по радио, долетело приказ-слово, на синее море пало: “Помести Крым железной метлой! в море!”

Катит-валит Баба Яга по горам, по лесам, по долам - железной метлой метет. Мчится автомобиль за Ялту.

Дела, конечно. Без дела кто же теперь кататься будет? »

С визитом

«Чучело-доктор» Михайло Васильич зашел «с визитом». У доктора изъяли все, вплоть до обуви и пайка из врачебного союза: «Говорят коллеги, что теперь “жизнь - борьба”, а практикой я не занимаюсь! А“нетрудящийся да не ест”!».

Доктор печально высказывает мысль, царящую под южным солнцем: «Лучше теперь в земле, чем на земле».

Доктор вздыхает: часы теперь нельзя держать, у него все отобрали.

«Мементо мори»

Доктор просит рассказчика опубликовать его историю о часах-«луковице»: «Так и опубликуйте: “Мементо мори”, или “Луковица” бывшего доктора, нечеловеческого раба Михаила". Это очень удачно будет: “нечеловеческого”! Или лучше: нечеловечьего!»

Они с женой путешествовали по Европе как раз в то время, когда революция была романтизирована. Часы доктор купил в какой-то грязной лавчонке, продавая их, ему сказали: «Революционер, ирландец, но виду не подавайте, что знаете».

И отобрали у него эти часы революционеры. В этой истории доктор видит параллель.

Почти прощаясь, он говорит, что хотел бы издать книгу со своими размышлениями и выводами, которую озаглавил бы «Сады миндальные».

«Сады миндальные»

Едва приехав в Крым, доктор выбрал себе пустырь и засадил его миндальными деревьями. «...Были миндальные сады, каждую весну цвели, давали радость. А теперь у меня - “сады миндальные”, в кавычках, - итоги и опыт жизни!..»

«Нет, теперь в школу-то не заманишь. “Отче-то наш” и забыли. И учиться не будут», - говорит доктор. А миндаль у него оборвали весь, деревья рубят. События революционные доктор сравнивает с экспериментами Сеченова, людей - с лягушками: «Два миллиончика “лягушечек” искромсали: и груди вырезали, и на плечи “звездочки” сажали, и над ретирадами затылки из наганов дробили, и стенки в подвалах мозгами мазали...». Доктор говорит, что все уже почти мертвы, и все это - голод, темные точки перед глазами от слабости - преддверие смерти.

Доктор подводит итоги своим рассуждениям: «...раз уже наступила сказка, жизнь уже кончилась, и теперь ничего не страшно. Мы - последние атомы прозаической, трезвой мысли. Все - в прошлом, и мы уже лишние. А это, - показал он на горы, - это только так кажется», - после чего уходит к соседям. Повествователь смотрит вдаль и понимает: «Теперь ничего не страшно. Теперь все - сказка. Баба-Яга в горах...»

Волчье логово

Повествователь вечером ходил по саду и услышал: что-то происходит в «профессорском уголке». «Внизу голоса ревут - там еще обитает кто-то! Берлоги еще остались.

Ой, люди добры-и-и...

Нет ни людей, ни добрых».

Зарезали корову, и Коряк душил коровореза. Пока рассказчик всматривался и вслушивался, ястреб зарезал его курочку Жаднюху. «Индюшка стоит под кедром, поблескивает зрачком - к небу. Жмутся к ней курочки - теперь их четыре только, последние. Подрагивают на своем погосте. Жалкие вы мои... и вам, как и всем кругом, - голод и страх, и смерть. Какой же погост огромный! И сколько солнца! Жарки от света горы, море в синем текучем блеске...»

А повествователь ходит по саду, коря себя за то, что еще может думать и искать Солнце Правды.

Дядя Андрей с исправничьей дачи, проходя мимо, советует обменять павлина на что-нибудь - на хлеб или табак. Рассказчик задумывается над этим вопросом (на табак и впрямь можно бы), но понимает, что не сделает этого.

Чудесное ожерелье

Повествователь с нетерпением ждет ночи: «...когда же накроет ночь это ликующее кладбище?!» Ночь пришла. Подошла соседка и подсела к рассказчику, говорит: «Голова стала мутная, ничего не соображаю. Детишки тают, я совсем перестала спать. Хожу и хожу, как маятник». Пришла девочка Анюта «из мазеровской дачи», попросила «крупки на кашку», потому что «маленький у нас помирает, обкричал-ся». Рассказчик дал немного крупы - все, что было у него самого...

Соседка, старая барыня, рассказала, что обменяла на хлеб золотую цепочку, теперь у нее остались только бусы из горного хрусталя: «Я понимаю: на этих хрустальных шариках кусочки ее души, - говорит повествователь. - Но теперь нет души, и нет ничего святого. Содраны с человеческих душ покровы. Сорваны - пропиты кресты нательные. На клочки изорваны родимые глаза-лица, последние улыбки-благословения, нашаренные у сердца... последние слова-ласки втоптаны сапогами в ночную грязь, последний призыв из ямы треплется по дорогам... - носит его ветрами». Барыне предложили обменять ожерелье работы итальянского мастера на три фунта хлеба, та недоумевает: такая роскошь, драгоценность, «столько... граней» - и всего за три фунта! Повествователь же думает: «А сколько граней в человеческой душе! Какие ожерелья растерты в прах... и мастера побиты...»

А ночью начинают грабить. Могут появиться люди из Отдела...

В глубокой балке

Рассвет. «Время идти в Глубокую балку, по холодку, - рубить». В глубокой балке сумрачно, склоны поросли кустарником, в котором чудятся всевозможные фигуры: канделябр, крест, вопросительный знак... «Живут вещи в Глубокой балке, живут - кричат». Три года назад здесь «стояли станом оголтелые матросские орды, грянувшие брать власть», а теперь один из немногих выживших рубит в балке дрова.

Повествователь мысленно обращается к европейцам, «восторженным ценителям «дерзаний»», предлагая им не воспевать «мировую перекройку жизни», а понаблюдать: «увидите затекшие кровью живые души, брошенные, как сор».

Игра со смертью

Повествователь задремал под деревом-Крестом, его разбудили. Это был «оборванный человек, чернявый, с опухшим желтым лицом, давно не бритым, не мытым, в дырявой широкополой соломке, в постелях татарских, показывающих пальцы-когти. Белая ситцевая рубаха подтянута ремешком, и через дырья ее виднеются желтые пятна тела. По виду - с пристани оборванец». Это молодой писатель Борис Шишкин. Повествователю с ним тяжело, чудится: что-то случится с Шишкиным. У молодого писателя одна мечта: уйти куда угодно, хоть под землю, и отдаться писательству. Борис Шишкин «талантлив, душа у него нежна и чутка, а в его очень недлинной жизни было такое страшное и большое, что хватит и на сто жизней.

Он был на великой войне солдатом, в пехоте, и на самом опасном - германском фронте». Он побывал в плену, его едва не расстреляли как шпиона, морили голодом и заставляли работать в шахтах. Уже при советской власти Шишкин вернулся в Россию, его захватили казаки, чудом отпустили. Предлагали стать коммунистом, «но он подал заявление о болезни и, наконец, получил свободу. Теперь он мог ходить по садам - работать за полфунта хлеба и писать рассказы». Теперь он собирается жить в скалах и писать повесть «Радость жизни». «Его опухшее желтое лицо - лицо округи - говорит ясно, что голодают. И все-таки он счастлив», - отмечает повествователь.

Шмелев рассказывает, что сбежали пленные советской власти, и теперь всем приморским жителям грозят обыски и облавы. Но рассказчик радуется: «Хоть шестеро жизнь отбили!»

Голос из-под горы

Повествователь сидит на пороге своей мазанки, к нему подходит бывший почтальон Дрозд. Это «праведник в окаянной жизни. Таких в городке немного. Есть они по всей растлевающейся России». Раньше Дрозд мечтал дать своим детям «постороннее» образование, гордился своей почтальонской миссией, «с благоговением относился к европейской политике и европейской жизни». Теперь же он говорит о жизни по-другому. «Вся ци-ви...ли-зация приходит в кризис! И даже... ин-ти-ли-генция! - шипит он в хворосте, глядит пугливо по сторонам. - А ведь как господин Некрасов говорил: “Сейте разумное, доброе, вечное! Скажут спасибо вам бесконечное! Русский народ!!” А они у старухи крадут! Все позиции сдали - и культуры, и морали».

Дрозд уходит, а рассказчик подводит итоги его визиту: «Праведники... В этой умирающей щели, у засыпающего моря, еще остались праведники. Я знаю их. Их немного. Их совсем мало. Они не поклонились соблазну, не тронули чужой нитки, - и бьются в петле. Животворящий дух в них, и не поддаются они всесокрушающему камню. Гибнет дух? Нет - жив. Гибнет, гибнет... Я же так ясно вижу!»

На пустой дороге

Сентябрь «отходит», виноградники и леса подсыхают, гора Куш-Каи словно наблюдает за всем происходящим у моря. «Кругом так тихо... Но знаю я, что во всех этих камнях, по виноградникам, по лощинам, прижались, зажались в щели и затаились букашки-люди, живут - не дышат», - говорит повествователь. Рассказчик вспоминает, как недавно бродил по берегу, по дороге, надеялся обменять рубаху на что-то съестное, и встретил троих детей. Дети, две девочки и мальчик, разложили на дороге пищу - лепешки, бараньи кости, овечий сыр. При появлении рассказчика они попытались все это спрятать, но тот их успокоил и услышал историю. Отца детей арестовали, обвинив в убийстве чужой коровы. Дети пошли искать пищу в горы, наткнулись на татарские кошары. Старшая девочка понравилась парням-татарам, детей накормили и с собой еды дали.

Расставшись с детьми, повествователь встретил на дороге Федора Лягуна. Лягун вовремя сообразил, что несет с собой появление коммунистов, и переметнулся к ним, получив некоторую власть. «У коммунистов свой закон... даже на мать обязан донести по партии!» - говорил Федор Лягун. И он доносил - если не удавалось договориться с «буржуями». Повествователь говорит: «Он сечет пальцем по рябой ладони и втягивается в мои глаза. Мне душно от гнилого перегара...

Я больше не хожу по дорогам, не разговариваю ни с кем. Жизнь сгорела. Теперь чадит. Смотрю в глаза животных. Но и их немного».

Миндаль поспел

Повествователь сидит на миндальном дереве - миндаль поспел. И разглядывает город с высоты. Умер жестянщик Кулеш, который поначалу работал за деньги, потом - за хлеб, крыл крыши, клепал печки и резал флюгера. «Не миновать - всем гулять... с камиссарами! Уу-у... сон страшный... Борщика-то бы хоть довелось напоследок вдосталь... а там!..» - говорил Кулеш перед смертью.

Попытался обратиться в больницу, надеясь, что хоть там накормят - обещали же все для народа сделать, - но в больнице и сами голодали. И Кулеш умер. «Пятый день лежит Кулеш в человечьей теплице. Все ждет отправки: не может добиться ямы. Не один лежит, а с Гвоздиковым, портным, приятелем; живого, третьего, поджидают. Оба настаивали - шумели на митингах, требовали себе именья. Под народное право все забрали: забрали и винные подвалы - хоть купайся, забрали сады и табаки, и дачи». Старик сторож говорит, что хоронить ему не на что, да и взять с покойников нечего. Придется им ждать кого-то побогаче... Повествователь говорит, что никто из пострадавших, обманутых революцией, не останется на страницах истории. И подводит итог: «Спи же с миром, глупый, успокоившийся Кулеш! Не одного тебя обманули громкие слова лжи и лести. Миллионы таких обмануты, и миллионы еще обманут...»

«Жил-был у бабушки серенький козлик»

«Я хочу отойти от кружащей меня тоски пустыни. Я хочу перенестись в прошлое, когда люди ладили с солнцем, творили сады в пустыне...» - говорит рассказчик. На Тихой пристани раньше был пустырь, приехал отставной исправник и создал «чудесное “розовое царство”». Теперь же «розовое царство» погибает.

У учительницы Прибытко двое детей, и она не может сдаться тяжелому времени. У них есть коза Прелесть и козел - зависть соседей.

Учительница рассказывает о своем козле, о том, что в округе коров режут, собак и кошек отлавливают. А повествователь думает: «Я слушаю, сидя на миндале, смотрю, как резвятся орлята над Касте-лыо. Вдруг набегает мысль: что мы делаем? почему я в лохмотьях, залез на дерево? учительница гимназии - босая, с мешком, оборванка в пенсне, ползает по садам за падалкой... Кто смеется над нашей жизнью? Почему у ней такие запуганные глаза?»

Конец павлина

Конец октября. Голод подступает все ближе. Пропал павлин Павка: «Я вспоминаю с укором тот тихий вечер, когда заголодавший Павка доверчиво пришел к пустой чашке, стукнул носом... Стучал долго. С голоду ручнеют... Теперь это всякий знает. И затихают». Повествователь тогда попытался придушить павлина, но не смог.

Соседский мальчишка предполагает, что павлина съел доктор, и приносит рассказчику несколько перьев. «Я беру остатки моего - не моего - павлина и с тихим чувством, как нежный цветок, кладу на веранде - к усыхающему “кальвилю”. Последнее из отшедших. Пустоты все больше. Дотепливается последнее. A-а, пустяки какие!..»

Круг адский

Рассказчик говорит: « ...есть ад! Вот он и обманчивый круг его... - море, горы... - экран чудесный. Ходят по кругу дни - бесцельной, бессменной сменой. Путаются в днях люди, мечутся, ищут... выхода себе ищут». И размышляет: может быть, ему уйти? Но не уйдет, хотя кончился табак и приходится курить цикорий; нет книг, да и зачем они...

Размышляет рассказчик о жизни и смерти. Пришедшие к власти убивают всех. Убили молодого мужчину за то, что лейтенант; старуху - держала на столике портрет мужа-генерала. А кого не убивают, те умирают сами.

На тихой пристани

Тихая пристань успокаивает, там еще теплится жизнь: старушка доит козу, пытается еще держать хозяйство.

Марина Семеновна и дядя Андрей общаются. Марина Семеновна говорит, что ее собеседник «испоганился»: раньше работал, теперь же ворует и вино пьет. А больше ему ничего и не осталось: корову у него забрал матрос-революционер. «На глазах погибает человек... - говорит с сердцем Марина Семеновна. - Говорю ему: налаживайте хозяйство! <...> Говорит, порядку нет, не сообразишься! Вот где развал всего! <...> А все кричали - наше!» Повествователь замечает о ней: «Не может она поверить, что жизнь хочет покоя, смерти: хочет покрыться камнем; что на наших глазах плывет, как снег на солнце».

Чатырдаг дышит

«Прощай, Рыбачихино семейство!» - восклицает повествователь. Дочки Рыбачихи отправились за перевал, сама она плачет над единственным сыном, умершим. Вспоминает рассказчик о разговоре с Николаем, старым рыбаком, мужем Рыбачихи. Тот побывал у представителей своей власти и недоумевал: как же так? Народу обещали благополучие, но сами живут замечательно, а люди умирают от голода.

Ругается рыбак Пашка, «лихой парень»: «Придешь с моря - все забирают, на всю артель десять процентов оставляют! Ловко придумали - коммуна называется».

Праведница-подвижница

Жена сапожника Прокофия, Таня, живет в глиняной лачуге. Сам Прокофий «вышел на набережную, пошел к военному пункту и запел: “Боже, царя храни!” Его тяжко избили на берегу, посадили в подвал и увезли за горы. Он скоро помер».

Таня собирается за горы, «вино менять»: «За полсотни верст, через перевал, где уже снег выпал, она понесет трудовое свое вино... <...> Там останавливают проезжих. Там - зеленые, красные, кто еще?.. Там висят над железным мостом, на сучьях, - семеро. Кто они - неизвестно. Кто их повесил - никто не знает. <...> Там волчья грызня и свалка. Незатихающий бой людей железного века - в камнях».

Под ветром

Повествователь отправился к миндальным садам доктора - проститься. Он со всем прощается, проходя последний круг ада. Доктор проводит свой эксперимент: живет на миндале и опиуме. Он отмечает, что хуже стало глазам. Доктор делает выводы: «Че-го-то мы не учитываем! Не все умирают! Значит, жизнь будет идти... она идет, идет уже тем, что есть, которые убивают! и только! в этом и жизнь - в убивании!» Надежда - функция, расплата - укрепление функции. Доктор замечает, что люди боятся говорить, а «скоро и думать будут бояться».

Там, внизу

Иван Михайлович, писавший про Ломоносова, дописывает последний свой труд. Мечтает попасть на родину, в Вологодскую губернию. И жалеет об одном: умрет - и его труды пропадут. «Лучше бы меня тогда матросики утопили...»

Встречает рассказчик старого татарина, надеется выменять у него муки, но у того и самого нет.

Конец бубика

У Марины Семеновны пропал козел - увели из сарайчика. «Это не кража, а детоубийство!..» - говорит она.

Жива душа!

Ноябрь. Начались дожди. Корова Тамарка радуется: ветви намокли, и их можно обглодать.

Ночью в дверь повествователя постучались, при-.шел татарин, принес долг за рубашку: «Яблоки, грушка-сушка... мука? и бутылка бекмеса!..» И рассказчик восклицает: «Нет, не это. Не табак, не мука, не грушки... - Небо! Небо пришло из тьмы! Небо, о Господи!.. Старый татарин послал... татарин...»

Земля стонет

В миндальных садах - пожар. Сгорел доктор. «Матрос говорит... снутри горело», - говорит сосед Яшка. А повествователь отмечает: «Доктор сгорел, как сучок в печурке».

Конец доктора

Не успел доктор сгореть, как его старый дом грабят: «По Михал Василичу поминки правят, старый дом растаскивают другой день. Волокут, кто - что».

Конец Тамарки

Пошли зимние дожди. Люди голодают. Рыбаки остались без улова: на море бури. Просят в городе хлеба, но им не дают: «Все в свое время будет! Славные рыбаки! Вы с честью держали дисциплину пролетариата... держите кр-репко!.. Призываю на митинг... ударная задача!., помочь нашим героям Донбасса!..»

Увели корову Тамарку. Взяли за это Андрея Кривого и Одарюка. «Шумит горка: нашли у Григория Одарюка под полом коровью требушину и сало. Взяли. Помер у Одарюка мальчик, промучился, - требушиной объелся будто. Кожу коровью нашел матрос: в земле зарыта была».

Хлеб с кровью

К повествователю пришла маленькая дочка Одарюка, Анюта. «Она трясется и плачет в руки, маленькая. А что я могу?! Я только могу сжать руки, сдавить сердце, чтобы не закричать».

На перевале убили нянькина сына и зятя Коряка, которые наменяли вино на зерно. «Пришло худо: прислал Алеша пшеницы с кровью. Есть-то надо, промоют и отмоют. Только всего не вымоешь...»

Тысячи лет тому...

«Тысячи лет тому... - многие тысячи лет - здесь та же была пустыня, и ночь, и снег, и море, черная пустота, погромыхивало так же глухо. И человек водился в пустыне, не знал огня.

Руками душил зверье, подшибал камнем, глушил дубиной, прятался по пещерам...» - говорит рассказчик. И вновь вернулось это время: ходят люди с камнями. Ему рассказывали: «По дорогам горным хоронятся, за камни... подстерегают ребят... и - камнем! И волокут...»

Три конца

Умерли Андрей Кривой и Одарюк. А в краже козла и коровы сознался дядя Андрей. Его тоже выпустили. И он умер. «Так отошли все трое, один за одним, - истаяли. Ожидающие своей смерти, голодные, говорили:

Налопались чужой коровятины... вот и сдохли».

Конец концов

«Да какой же месяц теперь - декабрь? Начало или конец? Спутались все концы, все начала», - говорит повествователь. Он сидел на бугре и смотрел на кладбище. «Когда солнце идет к закату, кладбищенская часовня пышно пылает золотом. Солнце смеется Мертвым. Смотрел и решал загадку - о жиз-ни-смерти».

Зашел к повествователю отец Бориса Шишкина и сказал, что обоих его сыновей расстреляли «за разбой».

Цветет миндаль. Пришла весна...

Трагизм восприятия революционных событий

Первую революцию Шмелев воспринял восторженно, основные его произведения того времени - «Вахмистр» (1906), «Распад» (1906), «Иван Кузьмич» (1907), «Гражданин Уклейкин» - прошли под знаком первой русской революции. Революционный подъем он считал очистительной силой, способной поднять забитых и униженных, разбудить человечность. Но борцов с самодержавием Шмелев знал плохо, поэтому революция в его произведениях передана глазами других героев, пассивных и малосознательных людей.

В 1922 г. Шмелев эмигрировал, показав тем самым свое отношение ко второй революции.

Его эпопея «Солнце мертвых» - яростный протест против несправедливости новой власти. В ней показан жестокий контраст между обещаниями светлого будущего и мрачной реальностью. Этот контраст отмечается даже в противопоставлении приморских красот и нищих, голодных, обреченных на мучительную гибель людей.

«Солнце мертвых» (Иван Шмелев) критики назвали самым трагическим произведением за всю историю мировой литературы. Что же в нем такого ужасного и потрясающего? Ответ на этот и многие другие вопросы можно найти в данной статье.

История создания и жанровые особенности

Ознаменовало второй - эмиграционный - этап творчества Ивана Шмелева произведение «Солнце мертвых». Жанр, выбранный писателям для своего творения, - эпопея. Напомним, что в таком роде произведений описываются выдающиеся национально-исторические события. О чем же рассказывает Шмелев?

Писатель выбирает действительно запоминающееся событие, но гордиться здесь нечем. Он изображает крымский голод 1921-1922 годов. «Солнце мертвых» - это реквием по тем, кто погиб в те ужасные годы - и не только от недостатка пищи, но и от действий революционеров. Немаловажно и то, что сына самого Шмелева, оставшегося в России, расстреляли в 1921 году, а книга была опубликована 1923-м.

«Солнце мертвых»: краткое содержание

Действия разворачиваются в августе на побережье крымского моря. Всю ночь героя мучили странные сны, а проснулся он от перепалки соседей. Вставать не хочется, но он вспоминает, что начинается праздник Преображения.

В заброшенном доме по дороге он видит павлина, который уже долгое время живет там. Когда-то он принадлежал герою, но теперь птица ничья, как и он сам. Иногда павлин возвращается к нему и собирает виноградные ягоды. А рассказчик гоняет его - еды мало, солнце все выжгло.

Из хозяйства у героя еще имеется индюшка с индюшатами. Держит он их как память о прошлом.

Продукты можно было бы купить, но из-за красногвардейцев корабли больше не заходят в порт. А они еще и к имеющейся на складах провизии людей не подпускают. Вокруг царит мертвая тишина погоста.

Все вокруг страдают от голода. И те, кто недавно шел с лозунгами и поддерживал красных в ожидании хорошей жизни, больше ни на что не надеются. И над всем этим светит веселое жаркое солнце...

Видео по теме

Баба-яга

Опустели крымские дачи, расстреляли всю профессуру, а дворники добро растащили. А по радио был дан приказ «Помести Крым железной метлой». И взялась Баба-яга за дело, метет.

Приходит к рассказчику доктор в гости. У него все отобрали, даже часов не осталось. Он вздыхает и говорит, что сейчас под землей стало лучше, чем на земле. Когда грянула революция, доктор с женой были в Европе, романтизировали о грядущем. А революцию он теперь сравнивает с опытами Сеченова. Только вместо лягушек людям сердца вырезали, на плечи сажали «звездочки», да затылки дробили из наганов.

Герой смотрит ему вслед и думает, что теперь ничего не страшно. Ведь теперь Баба-яга в горах.

У соседей вечером зарезали корову, и хозяин душил убийцу. Герой пришел на шум, а в это время кто-то зарезал его курицу.

Приходит соседская девочка, просит крупы - мать у них умирает. Рассказчик отдает все, что у него было. Появляется соседка, рассказывает, как променяла золотую цепочку на еду.

Игра со смертью

Продолжают развиваться действия эпопеи «Солнце мертвых» (Иван Шмелев). Рассказчик рано утром отправляется рубить дерево. Здесь он засыпает, и его будит Борис Шишкин, молодой писатель. Он не умыт, оборван, с опухшим лицом, с нестрижеными ногтями.

Прошлое его было непростым: воевал в Первой мировой, его взяли в плен, чуть не расстреляли как шпиона. Но в итоге просто отправили работать в шахты. При советской власти Шишкин смог вернуться на родину, но тут же попал к казакам, которые едва его отпустили.

Доходит весть о том, что недалеко сбежали шестеро пленных советской власти. Теперь всем грозят облавы и обыски.

Конец сентября. Рассказчик глядит на море и горы - вокруг тихо. Вспоминает, как недавно встретил на дороге троих детей - девочку и двух мальчиков. Их отца арестовали по обвинению в убийстве коровы. Тогда дети отправились на поиски пищи. В горах старшая девочка приглянулась татарским парням, и они накормили детей и даже дали еды с собой.

Однако больше рассказчик не ходит по дорогом и не желает общаться с людьми. Лучше смотреть в глаза животным, но их немного осталось.

Исчезновение павлина

О судьбах тех, кто радовался и приветствовал новую власть, рассказывает «Солнце мертвых». Краткое содержание, пусть и не в объеме оригинала, передает злую иронию их жизни. Раньше они ходили на митинги, кричали, требовали, а теперь умерли с голода и уже 5-й день лежат их тела и никак не могут дождаться даже ямы погребальной.

В конце октября исчезает павлин, а голод становится все злее. Рассказчик вспоминает, как оголодавшая птица приходила за едой несколько дней назад. Тогда он попытался было ее придушить, но не смог - рука не поднялась. А теперь павлин исчез. Соседский мальчишка принес несколько перьев птицы и сказал, что ее, наверное, съел доктор. Рассказчик берет перья нежно, как хрупкий цветок, и кладет их на веранде.

ОН размышляет, что все вокруг - это и есть круги ада, которые постепенно сжимаются. Гибнет от голода даже семейство рыбаков. Сын умер, дочь собралась за перевал, Николай, глава семейства, тоже погиб. Осталась только одна хозяйка.

Развязка

Подходит к концу эпопея «Солнце мертвых» (краткое содержание). Пришел ноябрь. Старый татарин ночью возвращает долг - он принес муки, груш, табаку. Приходит известие о том, что сгорел доктор в своих миндалевых садах, а его дом уже начали грабить.

Наступила зима, пришли дожди. Голод продолжается. Море совсем прекращает кормить рыбаков. Они приходят просить хлеба к представителям новой власти, но в ответ их только призывают держаться и приходить на митинги.

На перевале убили двоих, которые выменивали вино на пшеницу. Зерно привезли в город, промоют да съедят. Рассказчик размышляет о том, что всего не отмоешь.

Герой силится вспомнить, какой нынче месяц... кажется, декабрь. Он идет на берег моря и смотрит на кладбище. Закатное солнце освещает часовню. Словно солнце улыбается мертвым. Вечером к нему заходит отец писателя Шишкина и рассказывает, что сына расстреляли «за разбой».

Приближается весна.

«Солнце мертвых»: анализ

Это произведение названо самой сильной вещью Шмелева. На фоне бесстрастной и прекрасной крымской природы разворачивается настоящая трагедия - голод уносит все живое: людей, животных, птиц. Писатель поднимает в произведении вопрос о ценности жизни во времена великих социальных изменений.

Невозможно остаться в стороне и не задуматься о том, что важнее, читая «Солнце мертвых». Тема произведения в глобальном смысле - это борьба между жизнью и смертью, между человечностью и животным началом. Пишет автор о том, как губит нужда человеческие души, и это его пугает больше голода. Также Шмелев поднимает такие философские вопросы, как поиск истины, смысла жизни, человеческих ценностей и пр.

Герои

Не раз автор описывает превращение человека в зверя, в убийцу и предателя на станицах эпопеи «Солнце мертвых». Главные герои также не застрахованы от этого. Например, доктор - друг рассказчика - постепенно теряет все свои моральные принципы. И если в начале произведения он говорит о написании книги, то в середине повествования убивает и съедет павлина, а под конец начинает употреблять опий и гибнет в пожаре. Есть и те, кто за хлеб стал доносчиком. Но такие, по мнению автора, еще хуже. Они сгнили изнутри, и глаза их пусты и безжизненны.

Нет в произведении тех, кто не страдал бы от голода. Но каждый переносит его по-своему. И в этом испытании становится понятно, чего по-настоящему стоит человек.

Иван Сергеевич Шмелев

Солнце мертвых

За глиняной стенкой, в тревожном сне, слышу я тяжелую поступь и треск колючего сушняка…

Это опять Тамарка напирает на мой забор, красавица симменталка, белая, в рыжих пятнах, - опора семьи, что живет повыше меня, на горке. Каждый день бутылки три молока - пенного, теплого, пахнущего живой коровой! Когда молоко вскипает, начинают играть на нем золотые блестки жира и появляется пеночка…

Не надо думать о таких пустяках - чего они лезут в голову!

Итак, новое утро…

Да, сон я видел… странный какой-то сон, чего не бывает в жизни.

Все эти месяцы снятся мне пышные сны. С чего? Явь моя так убога… Дворцы, сады… Тысячи комнат - не комнат, а зал роскошный из сказок Шехерезады - с люстрами в голубых огнях - огнях нездешних, с серебряными столами, на которых груды цветов - нездешних. Я хожу и хожу по залам - ищу…

Кого я с великой мукой ищу - не знаю. В тоске, в тревоге я выглядываю в огромные окна: за ними сады, с лужайками, с зеленеющими долинками, как на старинных картинах. Солнце как будто светит, но это не наше солнце… - подводный какой-то свет, бледной жести. И всюду - цветут деревья, нездешние: высокие-высокие сирени, бледные колокольчики на них, розы поблекшие… Странных людей я вижу. С лицами неживыми ходят, ходят они по залам в одеждах бледных - с икон как будто, заглядывают со мною в окна. Что-то мне говорит - я чую это щемящей болью, - что они прошли через страшное, сделали с ними что-то, и они - вне жизни. Уже - нездешние… И невыносимая скорбь ходит со мной в этих до жути роскошных залах…

Я рад проснуться.

Конечно, она - Тамарка. Когда молоко вскипает… Не надо думать о молоке. Хлеб насущный? У нас на несколько дней муки… Она хорошо запрятана по щелям - теперь опасно держать открыто: придут ночью… На огородике помидоры - правда, еще зеленые, но они скоро покраснеют… с десяток кукурузы, завязывается тыква… Довольно, не надо думать!..

Как не хочется подыматься! Все тело ломит, а надо ходить по балам, рубить «кутюки» эти, дубовые корневища. Опять все то же!..

Да что такое, Тамарка у забора!.. Сопенье, похлестывание веток… обгладывает миндаль! А сейчас подойдет к воротам и начнет выпирать калитку. Кажется, кол приставил… На прошлой неделе она выперла ее на колу, сняла с петель, когда все спали, и сожрала половину огорода. Конечно, голод… Сена у Вербы нет на горке, трава давно погорела - только обглоданный граб да камни. До поздней ночи нужно бродить Тамарке, выискивать по глубоким балкам, по непролазным чащам. И она бродит, бродит…

А все-таки подыматься надо. Какой же сегодня день? Месяц - август. А день… Дни теперь ни к чему, и календаря не надо. Бессрочнику все едино! Вчера доносило благовест в городке… Я сорвал зеленый «кальвиль» - и вспомнил: Преображение! Стоял с яблоком в балке… принес и положил тихо на веранде. Преображение… Лежит «кальвиль» на веранде. От него теперь можно отсчитывать дни, недели…

Надо начинать день, увертываться от мыслей. Надо так завертеться в пустяках дня, чтобы бездумно сказать себе: еще один день убит!

Как каторжанин-бессрочник, я устало надеваю тряпье - милое мое прошлое, изодранное по чащам. Каждый день надо ходить по балкам, царапаться с топором по кручам: заготовлять к зиме топливо. Зачем - не знаю. Чтобы убивать время. Мечтал когда-то сделаться Робинзоном - стал. Хуже, чем Робинзоном. У того было будущее, надежда: а вдруг - точка на горизонте! У нас не будет никакой точки, повек не будет. И вcе же надо ходить за топливом. Будем сидеть в зимнюю долгую ночь у печурки, смотреть в огонь. В огне бывают видения… Прошлое вспыхивает и гаснет… Гора хворосту выросла за эти недели, сохнет. Надо еще, еще. Славно будет рубить зимой! Так и будут отскакивать! На целые дни работы. Надо пользоваться погодой. Теперь хорошо, тепло - можно и босиком или на деревяшках, а вот как задует от Чатырдага, да зарядят дожди… Тогда плохо ходить по балкам.

Я надеваю тряпье… Старьевщик посмеется над ним, в мешок запхает. Что понимают старьевщики! Они и живую душу крючком зацепят, чтобы выменять на гроши. Из человеческих костей наварят клею - для будущего, из крови настряпают «кубиков» для бульона… Раздолье теперь старьевщикам, обновителям жизни! Возят они по ней железными крюками.

Мои лохмотья… Последние годы жизни, последние дни - на них последняя ласка взгляда… Они не пойдут старьевщикам. Истают они под солнцем, истлеют в дождях и ветрах, на колючих кустах по балкам, по птичьим гнездам…

Надо отворить ставни. А ну-ка, какое утро?..

Да какое же может быть утро в Крыму, у моря, в начале августа?! Солнечное, конечно. Такое ослепительно-солнечное, роскошное, что больно глядеть на море: колет и бьет в глаза.

Только отпахнешь дверь - и хлынет в защуренные глаза, в обмятое, увядающее лицо солнцем пронизанная ночная свежесть горных лесов, долин горных, налитая особенной, крымской, горечью, настоявшеюся в лесных щелях, сорвавшеюся с лугов, от Яйлы. Это - последние волны ночного ветра: скоро потянет с моря.

Милое утро, здравствуй!

В отлогой балке - корытом, где виноградник, еще тенисто, свежо и серо; но глинистый скат напротив уже розово-красный, как свежая медь, и верхушки молодок-груш, понизу виноградника, залиты алым глянцем. А хороши молодки! Прибрались, подзолотились, понавешали на себя тяжелые бусы-грушки - «мари-луиз».

Я тревожно обыскиваю глазами… Целы! Еще одну ночь провисели благополучно. Не жадность это: это же хлеб наш зреет, хлеб насущный.

Здравствуйте и вы, горы!

К морю - малютка гора Кастель, крепость над виноградниками, гремящими надалеко славой. Там и золотистый «сотерн» - светлая кровь горы, и густое «бордо», пахнущее сафьяном и черносливом, и крымским солнцем! - кровь темная. Сторожит Кастель свои виноградники от стужи, греет ночами жаром. В розовой шапке она теперь, понизу темная, вся - лесная.

Правее, дальше - крепостная стена-отвес, голая Куш-Кая, плакат горный. Утром - розовый, к ночи - синий. Все вбирает в себя, все видит. Чертит на нем неведомая рука… Сколько верст до него, а - близкий. Вытяни руку и коснешься: только перемахнуть долину внизу и взгорья, все - в садах, в виноградниках, в лесах, балках. Вспыхивает по ним невидимая дорога пылью: катит автомобиль на Ялту.

Правее еще - мохнатая шапка лесного Бабугана. Утрами золотится он; обычно - дремуче-черен. Видны на нем щетины лесов сосновых, когда солнце плавится и дрожит за ними. Оттуда приходит дождь. Солнце туда уходит.

Почему-то кажется мне, что с дремуче-черного Бабугана сползает ночь…

Не надо думать о ночи, о снах обманных, где все - нездешнее. Ночью они вернутся. Утро срывает сны: вот она, голая правда, - под ногами. Встречай же его молитвой! Оно открывает дали…

Не надо глядеть на дали: дали обманчивы, как и сны. Они манят и - не дают. В них голубого много, зеленого, золотого. Не надо сказок. Вот она, правда, - под ногами.

Я знаю, что в виноградниках, под Кастелью, не будет винограда, что в белых домиках - пусто, а по лесистым взгорьям разметаны человеческие жизни… Знаю, что земля напиталась кровью, и вино выйдет терпким и не даст радостного забытья. Страшное вписала в себя серая стена Куш-Каи, видная недалеко. Время придет - прочтется…

Я уже не гляжу на дали.

Смотрю через свою балку. Там - мои молодые миндали, пустырь за ними.

Каменистый клочок земли, недавно собиравшийся жить, теперь - убитый. Черные рога виноградника: побили его коровы. Зимние ливни роют на нем дороги, прокладывают морщины. Торчит перекати-поле, уже отсохшее: заскачет - только задует Север. Старая татарская груша, дуплистая и кривая, годы цветет и сохнет, годы кидает вокруг медовую желтую «буздурхан», все дожидает смены. Не приходит смена. А она, упрямая, ждет и ждет, наливает, цветет и сохнет. Затаиваются на ней ястреба. Любят качаться вороны в бурю.

А вот - бельмо на глазу, калека. Когда-то - Ясная Горка, дачка учительницы екатеринославской. Стоит - кривится. Давно обобрали ее воры, побили стекла, и она ослепла. Осыпается штукатурка, показывает ребра. А все еще доматываются в ветре повешенные когда-то сушиться тряпки - болтаются на гвоздях, у кухни. Где-то теперь заботливая хозяйка? Где-то. Разрослись у слепой веранды вонючие уксусные деревья.

Дачка свободна и бесхозяйна, - и ее захватил павлин.

Павлин… Бродяга-павлин, теперь никому не нужный. Он ночует на перильцах балкона: так не достать собакам.

Мой когда-то. Теперь - ничей, как и эта дачка. Есть же ничьи собаки, есть и люди - ничьи. Так и павлин - ничей.

Есть книги, чтение которых огорчает, наводит на грустные мысли. Одну из них в начале двадцатых годов прошлого столетия создал русский писатель Иван Шмелев. В этой статье - ее краткое содержание. «Солнце мертвых» - произведение человека редкого таланта и невероятно трагической судьбы.

История создания

Критики назвали «Солнце мертвых» одним из самых трагических литературных произведений за всю историю человечества. В каких условиях создавалась книга?

Спустя год после того, как Иван Шмелев покинул родину, он приступил к написанию эпопеи «Солнце мертвых». Тогда он не знал, что в Россию никогда не вернется. И все еще надеялся, что сын его жив. Сергей Шмелев был расстрелян без суда и следствия в 1921 году. Он стал одной из жертв «красного террора в Крыму». Одним из тех, кому писатель посвятил «Солнце мертвых» неосознанно. Потому как о судьбе сына Иван Шмелев узнал много лет спустя после написания этой страшной книги.

О чем первые главы книги? Непросто передать краткое содержание. «Солнце мертвых» начинается с описания утренней природы Крыма. Перед глазами автора - живописный горный пейзаж. Но крымский ландшафт лишь навевает тоску.

Здешние виноградники наполовину разорены. Дома, расположенные вблизи, опустели. Крымская земля пропитана кровью. Автор видит дачу своей знакомой. Некогда роскошный дом сейчас стоит словно осиротевший, с побитыми окнами, осыпанной побелкой.

«Что убивать ходят»: краткое содержание

«Солнце мертвых» - книга о голоде, страдании. В ней изображены муки, которые испытывают как взрослые, так и дети. Но самые страшные страницы книги Шмелева - те, где автор описывает превращение человека в убийцу.

Удивителен и ужасен портрет одного из героев «Солнца мертвых». Зовут этого персонажа Шурой, любит он играть вечерами на рояле, называет себя «соколом». Но с этой гордой и сильной птицей он не имеет ничего общего. Не зря автор сравнивает его со стервятником. Шура многих отправил на север или - еще хуже - на тот свет. Но он каждый день ест молочную кашу, музицирует, разъезжает на коне. В то время как люди вокруг умирают от голода.

Шура - один из тех, которых послали убивать. Вершить массовое уничтожение их отправили, как ни странно, ради высокой цели: достигнуть всеобщего счастья. Начинать, по их мнению, следовало с кровавой бойни. И те, что пришли убивать, выполнили свой долг. Ежедневно в подвалы Крыма отправлялись сотни человек. Днем их выводили на расстрел. Но, как оказалось, счастье, для которого потребовалось более ста тысяч жертв, было иллюзией. Трудовой люд, мечтающий занять барские места, вымирал от голода.

Про Бабу-ягу

Так называется одна из глав романа. Как предать ее краткое содержание? «Солнце мертвых» - произведение, представляющее собой рассуждения и наблюдения писателя. Страшные истории изложены беспристрастным языком. И оттого становятся еще ужаснее. Можно изложить вкратце отдельные истории, рассказанные Шмелевым. Но душевную опустошенность автора едва ли передаст краткое содержание. «Солнце мертвых» Шмелев написал тогда, когда уже не верил ни в свое будущее, ни в будущее России.

Недалеко от полуразрушенного дома, где обитает герой романа, находятся дачи - пустынные, холодные, запущенные. В одной из них жил отставной казначей - добрый рассеянный старичок. Жил он в доме с маленькой внучкой. Любил сидеть у берега, ловить бычков. А по утрам старичок отправлялся на рынок за свежими помидорами и брынзой. Однажды его остановили, отвезли в подвал и расстреляли. Вина казначея была в том, что он носил старую военную шинель. За это и был убит. Маленькая внучка сидела в пустой даче и плакала.

Как уже было сказано, одна из глав называется «Про Бабу-ягу». Вышеизложенная история о казначее и есть ее краткое содержание. «Солнце мертвых» Шмелев посвятил судьбам людей, которые пострадали от невидимой «железной метлы». В те времена в обиходе было немало странных и устрашающих метафор. «Помести Крым железной метлой» - фраза, которую вспоминает автор. И ему представляется огромная ведьма, уничтожающая тысячи людских жизней при помощи своего сказочного атрибута.

О чем рассказывает в последующих главах Иван Шмелев? «Солнце мертвых», краткое содержание которого изложено в статье, - словно крик души обреченного на гибель. Но автор о себе почти не говорит. «Солнце мертвых» - книга о России. Короткие трагические истории - детали большой и страшной картины.

«Творцы новой жизни… Откуда они?» - спрашивает писатель. И не находит ответа. Эти люди пришли, разграбили то, что созидалось столетиями. Они осквернили гробницы святых, разорвали саму память о Руси. Но прежде чем разрушать, следует научиться создавать. Уничтожители российских и православных традиций этого не знали, и потому были обречены, подобно своим жертвам, на верную гибель. Отсюда и название, которое дал книге Иван Шмелев - «Солнце мертвых».

Краткое содержание, описание, сюжет произведения можно передать таким образом: один из последних русских интеллигентов, находясь на грани смерти, наблюдает зарождение нового государства. Ему непонятны методы новой власти. Он никогда не впишется в этот строй. Но герой книги страдает не только от своей личной боли, но и оттого, что не понимает, для чего нужны разрушения, кровь и страдание детей. Как показала история, «Большой террор» имел для всего советского общества немало отрицательных последствий.

Борис Шишкин

В «Солнце мертвых» Шмелев рассказывает о судьбе своего собрата, молодого писателя Бориса Шишкина. Даже в годы террора этот человек мечтает о писательстве. Бумаги и чернил не найти. Свои книги он хочет посвятить чему-то светлому, чистому. Автор знает, что Шишкин необычайно талантлив. А еще, что в жизни этого молодого человека было столько горя, сколько хватило бы на сто жизней.

Шишкин служил в пехоте. Во время Первой мировой войны оказался на германском фронте. Попал в плен, где его пытали, морили голодом, но чудом остался жив. Домой он вернулся в другую страну. Поскольку Борис выбрал себе занятие по душе: подбирал с улицы детей-сирот. Но большевики его вскоре арестовали. Снова избежав смерти, Шишкин оказался в Крыму. На полуострове он, больной и умирающий от голода, все еще мечтал о том, что когда-нибудь он будет писать добрые, светлые рассказы для детей.

Конец концов

Так называется заключительная глава книги. «Когда кончатся эти смерти?» - задается вопросам автор. Умер соседский профессор. Дом его тут же был разграблен. По дороге герою встретилась женщина с умирающим ребенком. Жаловалась на судьбу. Тот не смог дослушать ее историю и убежал от матери умирающего младенца в свою виноградную балку.

Утро

Крым, у моря, начало августа. Утро началось с шума сквозь сон: «Это опять Тамарка напирает на мой забор, красавица симменталка, белая, в рыжих пятнах, - опора семьи, что живет повыше меня, на горке. Каждый день бутылки три молока - пенного, теплого, пахнущего живой коровой!» Повествователя мучат странные сны, исполненные роскоши, пышности и мучительных поисков неизвестно кого или чего.

Сны тем более странны, что вокруг царит голод. Просыпаться не хочется. «А все-таки подыматься надо. Какой же сегодня день? Месяц - август. А день... Дни теперь ни к чему, и календаря не надо. Бессрочнику все едино! Вчера доносило благовест в городке... Я сорвал зеленый “кальвиль” - и вспомнил: Преображение!»

Пришлось подняться, одеться: «Я надеваю тряпье... Старьевщик посмеется над ним, в мешок запхает. Что понимают старьевщики! Они и живую душу крючком зацепят, чтобы выменять на гроши».

Вокруг - приморские виды, виноградники. Вдали - бывшая дачка учительницы, Ясная горка. «Где-то теперь заботливая хозяйка? Где-то. Разрослись у слепой веранды вонючие уксусные деревья.

Дачка свободна и бесхозяйна, - и ее захватил павлин».

Птицы

«Бродяга-павлин» ночует на перилах забора, там собаки не достанут его. «Мой когда-то. Теперь - ничей, как и эта дачка. Есть же ничьи собаки, есть и люди - ничьи. Так и павлин - ничей.

Порой захаживает к повествователю. Обирает ягоды винограда, рассказчик гоняет птицу, ведь виноград станет пищей, которой мало. Все повыжгло солнце.

Помимо изгнанного павлина, у героя есть и индюшка с индюшатами. Он держит их, потому что «они связывают нас с прошлым. До последнего зернышка мы будем делиться с ними ».

И павлин, и индюшка ходили в котловину, где греки посадили пшеницу. Но греки пшеницу убрали, и птицы - и домашние, и дикие, голуби, - доклевали оставшееся. «Ни зернышка не осталось - и котловина затихла».

Пустыня

Корова Тамарка попыталась проникнуть в жалкий огород повествователя и нарвалась на окрик: «На-ззад!!..» «Вот он, наш огородик... жалкий! А сколько неистового труда бросил я в этот сыпучий шифер! Тысячи камня выбрал, носил из балок мешками землю, ноги избил о камни, выцарапываясь по кручам...

А для чего все это?! Это убивает мысли».

А вдали - иллюзия спокойствия и красоты. Море, горы, городок. Вот только... «Не благостная тишина эта: это мертвая тишина погоста. Под каждой кровлей одна и одна дума - хлеба!

И не дом пастыря у церкви, а подвал тюремный... Не церковный сторож сидит у двери: сидит тупорылый парень с красной звездой на шапке, выкает-сто-рожит подвалы: - Эй!., отходи подале!..

И на штыке солнышко играет».

Кровь залила все вокруг. Дачники уехали или были убиты. Корабли не заходят в гавани, и нельзя купить товары. «Кому продавать, покупать, кататься, крутить лениво золотистый табак ламбатский? Кому купаться?.. Все - иссякло. В землю ушло - или туда, за море».

И единственное, что увидеть можно на приморской дороге, - «ковыляет босая, замызганная баба с драной травяной сумкой, - пустая бутылка да три картошки, - с напряженным лицом без мысли, одуревшая от невзгоды:

А сказывали - все будет!..»

В виноградной балке

Виноградная балка - «это отныне мой храм, кабинет и подвал запасов. Сюда прихожу я думать». В виноградной балке - яблоки, виноград, груша. «Грецкий орех, красавец... Он входит в силу. Впервые зачавший, он подарил нам в прошлом году три орешка - поровну всем... Спасибо за ласку, милый. Нас теперь только двое... а ты сегодня щедрее, принес семнадцать. Я сяду под твоей тенью, стану думать...»

А вокруг доносятся голоса оставшихся у моря редких людей. Ребенок, просящий «хле-а-ба-аааа... са-мый-са-ааа в пуговичку-ууу... са-а-мый-са-аааа...», старая барыня, «попавшая вместе с другими в петлю», воспитывает чужих детей и говорит о Париже. «Париж... - а здесь отнимают соль, повертывают к стенкам, ловят кошек на западни, гноят и расстреливают в подвалах, колючей проволокой окружили дома и создали “человечьи бойни”! На каком это свете деется? Париж... - а здесь звери в железе ходят, здесь люди пожирают детей своих, и животные постигают ужас!..» - размышляет повествователь. Безрукий, слесарь из Сухой балки, не так давно съел собаку.

А солнце сияет ярко, словно насмехается.

Хлеб насущный

Повествователь встречается с восьмилетней Лялей, девочкой, живущей у старой барыни. Девочка рассказала, что автомобили на Ялту ловят зеленых - тех, кто «в лесах по горам хоронятся»; у Минца корову угнали; Рыбачиха корову продала; у Вербы украли гуся.

«Есть еще детские голоски, есть ласка. Теперь люди говорят срыву, нетвердо глядят в глаза. Начинают рычать иные», - вздыхает повествователь. Рассказчик выпускает птиц, боится, что их могут отнять. Летает ястреб: «Ястребам простится: это ИХ хлеб насущный.

Едим лист и дрожим перед ястребами! Крылатых стервятников пугает голосок Ляли, а тех, что убивать ходят, не испугают и глаза ребенка».

Что убивать ходят

Появился верховой. «Музыкант Шура. Как он себя именует - “Шура-Сокол”. Какая фамилия-то лихая! А я знаю, что мелкий стервятник это», - характеризует человека повествователь и задумывается о том, кто сотворил стервятника.

Повествователь рассказывает об одной из встреч с таким человеком: «Как-то, тоже в горячий полдень, нес я мешок с землею. И вот, когда я плелся по камню, и голова моя была камнем - счастье! - вырос, как из земли, на коньке стервятник и показал свои мелкие, как у змеи, зубы - беленькие, в черненькой головке. Крикнул весело, потряхивая локтями:

Бог труды любит!

Порой и стервятники говорят о Боге!

Вот почему я кроюсь: я слышу, как от стервятника пахнет кровью».

И объясняет, что ему не нравится в «стервятнике»: вокруг все в лохмотьях, голодные, а он - в новой чистой одежде, с округлившимся розовым лицом. Это один из тех, кто убивать ходит. Когда тысячи людей прятались по подвалам, власть обрели «те, кто убивает». Рассказчик вспоминает, как во время появления «тех, кто убивает», к нему зашел «человек мирный, хромой архитектор. Он сам боялся. А потому услуживал тем, что убивать ходят». Он описал и отобрал книги, потому как приказали.

Умерла курочка Торпедка - ушла тихо, на руках повествователя, и он даже порадовался этому: ведь она уходит в добрых руках, а сколько людей умирают, не услышав ни слова утешения...

Нянины сказки

Вечером повествователь встретился с соседкой нянькой, которая возвращалась из города. Он знал, что она будет жаловаться, но не мог не слушать, ведь «она - от народа, и ее слово - от народа». Няня рассказала о том, что убили комиссара на перевале, о детях, которые глодали копыта павшей лошади. А еще совсем недавно няня верила в светлое будущее, обещанное на митинге матросом: «Теперь, товарищи и трудящие, всех буржуев прикончили мы... которые убегли - в море потопили! И теперь наша советская власть, которая коммунизм называется! Так что до-жили! И у всех будут даже автомобили, и все будем жить... в ванных! Так что не жись, а едрена мать. Так что... все будем сидеть на пятом этаже и розы нюхать!..».

Встречалась она в городе с Иваном Михайловичем, бывшим соседом, который совершенно обнищал. Нянька ушла, а повествователь погрузился в воспоминания. Он рассказывает сказку курочке Жаднюхе. Иван Михайлыч писал про Ломоносова, за что получил золотую медаль в Академии наук. Золотую медаль эту пришлось продать за пуд муки. Стал он учить людей, за каждый урок получал полфунта хлеба и полено. «А скоро и поленья перестали давать: некому и учиться стало, голод. И вот на прошеные Ивана Ми-хайлыча - прислали ему бумагу, пенсию! По три золотника хлеба на день!» Такого количества хлеба хватит разве что курочке...

Про Бабу Ягу

Опустели профессорские дачи, растащили все ценное профессорские дворники и садовники. Застрелили одного профессора, тихого старика. «За дело взяли: не ходи за помидорчиками в шинели!»

Катят автомобили в Ялту. Сказка творится в мире, только страшная сказка. «Я знаю: из-за тысячи верст, по радио, долетело приказ-слово, на синее море пало: “Помести Крым железной метлой! в море!”

Катит-валит Баба Яга по горам, по лесам, по долам - железной метлой метет. Мчится автомобиль за Ялту.

Дела, конечно. Без дела кто же теперь кататься будет? »

С визитом

«Чучело-доктор» Михайло Васильич зашел «с визитом». У доктора изъяли все, вплоть до обуви и пайка из врачебного союза: «Говорят коллеги, что теперь “жизнь - борьба”, а практикой я не занимаюсь! А“нетрудящийся да не ест”!».

Доктор печально высказывает мысль, царящую под южным солнцем: «Лучше теперь в земле, чем на земле».

Доктор вздыхает: часы теперь нельзя держать, у него все отобрали.

«Мементо мори»

Доктор просит рассказчика опубликовать его историю о часах-«луковице»: «Так и опубликуйте: “Мементо мори”, или “Луковица” бывшего доктора, нечеловеческого раба Михаила". Это очень удачно будет: “нечеловеческого”! Или лучше: нечеловечьего!»

Они с женой путешествовали по Европе как раз в то время, когда революция была романтизирована. Часы доктор купил в какой-то грязной лавчонке, продавая их, ему сказали: «Революционер, ирландец, но виду не подавайте, что знаете».

И отобрали у него эти часы революционеры. В этой истории доктор видит параллель.

Почти прощаясь, он говорит, что хотел бы издать книгу со своими размышлениями и выводами, которую озаглавил бы «Сады миндальные».

«Сады миндальные»

Едва приехав в Крым, доктор выбрал себе пустырь и засадил его миндальными деревьями. «...Были миндальные сады, каждую весну цвели, давали радость. А теперь у меня - “сады миндальные”, в кавычках, - итоги и опыт жизни!..»

«Нет, теперь в школу-то не заманишь. “Отче-то наш” и забыли. И учиться не будут», - говорит доктор. А миндаль у него оборвали весь, деревья рубят. События революционные доктор сравнивает с экспериментами Сеченова, людей - с лягушками: «Два миллиончика “лягушечек” искромсали: и груди вырезали, и на плечи “звездочки” сажали, и над ретирадами затылки из наганов дробили, и стенки в подвалах мозгами мазали...». Доктор говорит, что все уже почти мертвы, и все это - голод, темные точки перед глазами от слабости - преддверие смерти.

Доктор подводит итоги своим рассуждениям: «...раз уже наступила сказка, жизнь уже кончилась, и теперь ничего не страшно. Мы - последние атомы прозаической, трезвой мысли. Все - в прошлом, и мы уже лишние. А это, - показал он на горы, - это только так кажется», - после чего уходит к соседям. Повествователь смотрит вдаль и понимает: «Теперь ничего не страшно. Теперь все - сказка. Баба-Яга в горах...»

Волчье логово

Повествователь вечером ходил по саду и услышал: что-то происходит в «профессорском уголке». «Внизу голоса ревут - там еще обитает кто-то! Берлоги еще остались.

Ой, люди добры-и-и...

Нет ни людей, ни добрых».

Зарезали корову, и Коряк душил коровореза. Пока рассказчик всматривался и вслушивался, ястреб зарезал его курочку Жаднюху. «Индюшка стоит под кедром, поблескивает зрачком - к небу. Жмутся к ней курочки - теперь их четыре только, последние. Подрагивают на своем погосте. Жалкие вы мои... и вам, как и всем кругом, - голод и страх, и смерть. Какой же погост огромный! И сколько солнца! Жарки от света горы, море в синем текучем блеске...»

А повествователь ходит по саду, коря себя за то, что еще может думать и искать Солнце Правды.

Дядя Андрей с исправничьей дачи, проходя мимо, советует обменять павлина на что-нибудь - на хлеб или табак. Рассказчик задумывается над этим вопросом (на табак и впрямь можно бы), но понимает, что не сделает этого.

Чудесное ожерелье

Повествователь с нетерпением ждет ночи: «...когда же накроет ночь это ликующее кладбище?!» Ночь пришла. Подошла соседка и подсела к рассказчику, говорит: «Голова стала мутная, ничего не соображаю. Детишки тают, я совсем перестала спать. Хожу и хожу, как маятник». Пришла девочка Анюта «из мазеровской дачи», попросила «крупки на кашку», потому что «маленький у нас помирает, обкричал-ся». Рассказчик дал немного крупы - все, что было у него самого...

Соседка, старая барыня, рассказала, что обменяла на хлеб золотую цепочку, теперь у нее остались только бусы из горного хрусталя: «Я понимаю: на этих хрустальных шариках кусочки ее души, - говорит повествователь. - Но теперь нет души, и нет ничего святого. Содраны с человеческих душ покровы. Сорваны - пропиты кресты нательные. На клочки изорваны родимые глаза-лица, последние улыбки-благословения, нашаренные у сердца... последние слова-ласки втоптаны сапогами в ночную грязь, последний призыв из ямы треплется по дорогам... - носит его ветрами». Барыне предложили обменять ожерелье работы итальянского мастера на три фунта хлеба, та недоумевает: такая роскошь, драгоценность, «столько... граней» - и всего за три фунта! Повествователь же думает: «А сколько граней в человеческой душе! Какие ожерелья растерты в прах... и мастера побиты...»

А ночью начинают грабить. Могут появиться люди из Отдела...

В глубокой балке

Рассвет. «Время идти в Глубокую балку, по холодку, - рубить». В глубокой балке сумрачно, склоны поросли кустарником, в котором чудятся всевозможные фигуры: канделябр, крест, вопросительный знак... «Живут вещи в Глубокой балке, живут - кричат». Три года назад здесь «стояли станом оголтелые матросские орды, грянувшие брать власть», а теперь один из немногих выживших рубит в балке дрова.

Повествователь мысленно обращается к европейцам, «восторженным ценителям «дерзаний»», предлагая им не воспевать «мировую перекройку жизни», а понаблюдать: «увидите затекшие кровью живые души, брошенные, как сор».

Игра со смертью

Повествователь задремал под деревом-Крестом, его разбудили. Это был «оборванный человек, чернявый, с опухшим желтым лицом, давно не бритым, не мытым, в дырявой широкополой соломке, в постелях татарских, показывающих пальцы-когти. Белая ситцевая рубаха подтянута ремешком, и через дырья ее виднеются желтые пятна тела. По виду - с пристани оборванец». Это молодой писатель Борис Шишкин. Повествователю с ним тяжело, чудится: что-то случится с Шишкиным. У молодого писателя одна мечта: уйти куда угодно, хоть под землю, и отдаться писательству. Борис Шишкин «талантлив, душа у него нежна и чутка, а в его очень недлинной жизни было такое страшное и большое, что хватит и на сто жизней.

Он был на великой войне солдатом, в пехоте, и на самом опасном - германском фронте». Он побывал в плену, его едва не расстреляли как шпиона, морили голодом и заставляли работать в шахтах. Уже при советской власти Шишкин вернулся в Россию, его захватили казаки, чудом отпустили. Предлагали стать коммунистом, «но он подал заявление о болезни и, наконец, получил свободу. Теперь он мог ходить по садам - работать за полфунта хлеба и писать рассказы». Теперь он собирается жить в скалах и писать повесть «Радость жизни». «Его опухшее желтое лицо - лицо округи - говорит ясно, что голодают. И все-таки он счастлив», - отмечает повествователь.

Шмелев рассказывает, что сбежали пленные советской власти, и теперь всем приморским жителям грозят обыски и облавы. Но рассказчик радуется: «Хоть шестеро жизнь отбили!»

Голос из-под горы

Повествователь сидит на пороге своей мазанки, к нему подходит бывший почтальон Дрозд. Это «праведник в окаянной жизни. Таких в городке немного. Есть они по всей растлевающейся России». Раньше Дрозд мечтал дать своим детям «постороннее» образование, гордился своей почтальонской миссией, «с благоговением относился к европейской политике и европейской жизни». Теперь же он говорит о жизни по-другому. «Вся ци-ви...ли-зация приходит в кризис! И даже... ин-ти-ли-генция! - шипит он в хворосте, глядит пугливо по сторонам. - А ведь как господин Некрасов говорил: “Сейте разумное, доброе, вечное! Скажут спасибо вам бесконечное! Русский народ!!” А они у старухи крадут! Все позиции сдали - и культуры, и морали».

Дрозд уходит, а рассказчик подводит итоги его визиту: «Праведники... В этой умирающей щели, у засыпающего моря, еще остались праведники. Я знаю их. Их немного. Их совсем мало. Они не поклонились соблазну, не тронули чужой нитки, - и бьются в петле. Животворящий дух в них, и не поддаются они всесокрушающему камню. Гибнет дух? Нет - жив. Гибнет, гибнет... Я же так ясно вижу!»

На пустой дороге

Сентябрь «отходит», виноградники и леса подсыхают, гора Куш-Каи словно наблюдает за всем происходящим у моря. «Кругом так тихо... Но знаю я, что во всех этих камнях, по виноградникам, по лощинам, прижались, зажались в щели и затаились букашки-люди, живут - не дышат», - говорит повествователь. Рассказчик вспоминает, как недавно бродил по берегу, по дороге, надеялся обменять рубаху на что-то съестное, и встретил троих детей. Дети, две девочки и мальчик, разложили на дороге пищу - лепешки, бараньи кости, овечий сыр. При появлении рассказчика они попытались все это спрятать, но тот их успокоил и услышал историю. Отца детей арестовали, обвинив в убийстве чужой коровы. Дети пошли искать пищу в горы, наткнулись на татарские кошары. Старшая девочка понравилась парням-татарам, детей накормили и с собой еды дали.

Расставшись с детьми, повествователь встретил на дороге Федора Лягуна. Лягун вовремя сообразил, что несет с собой появление коммунистов, и переметнулся к ним, получив некоторую власть. «У коммунистов свой закон... даже на мать обязан донести по партии!» - говорил Федор Лягун. И он доносил - если не удавалось договориться с «буржуями». Повествователь говорит: «Он сечет пальцем по рябой ладони и втягивается в мои глаза. Мне душно от гнилого перегара...

Я больше не хожу по дорогам, не разговариваю ни с кем. Жизнь сгорела. Теперь чадит. Смотрю в глаза животных. Но и их немного».

Миндаль поспел

Повествователь сидит на миндальном дереве - миндаль поспел. И разглядывает город с высоты. Умер жестянщик Кулеш, который поначалу работал за деньги, потом - за хлеб, крыл крыши, клепал печки и резал флюгера. «Не миновать - всем гулять... с камиссарами! Уу-у... сон страшный... Борщика-то бы хоть довелось напоследок вдосталь... а там!..» - говорил Кулеш перед смертью.

Попытался обратиться в больницу, надеясь, что хоть там накормят - обещали же все для народа сделать, - но в больнице и сами голодали. И Кулеш умер. «Пятый день лежит Кулеш в человечьей теплице. Все ждет отправки: не может добиться ямы. Не один лежит, а с Гвоздиковым, портным, приятелем; живого, третьего, поджидают. Оба настаивали - шумели на митингах, требовали себе именья. Под народное право все забрали: забрали и винные подвалы - хоть купайся, забрали сады и табаки, и дачи». Старик сторож говорит, что хоронить ему не на что, да и взять с покойников нечего. Придется им ждать кого-то побогаче... Повествователь говорит, что никто из пострадавших, обманутых революцией, не останется на страницах истории. И подводит итог: «Спи же с миром, глупый, успокоившийся Кулеш! Не одного тебя обманули громкие слова лжи и лести. Миллионы таких обмануты, и миллионы еще обманут...»

«Жил-был у бабушки серенький козлик»

«Я хочу отойти от кружащей меня тоски пустыни. Я хочу перенестись в прошлое, когда люди ладили с солнцем, творили сады в пустыне...» - говорит рассказчик. На Тихой пристани раньше был пустырь, приехал отставной исправник и создал «чудесное “розовое царство”». Теперь же «розовое царство» погибает.

У учительницы Прибытко двое детей, и она не может сдаться тяжелому времени. У них есть коза Прелесть и козел - зависть соседей.

Учительница рассказывает о своем козле, о том, что в округе коров режут, собак и кошек отлавливают. А повествователь думает: «Я слушаю, сидя на миндале, смотрю, как резвятся орлята над Касте-лыо. Вдруг набегает мысль: что мы делаем? почему я в лохмотьях, залез на дерево? учительница гимназии - босая, с мешком, оборванка в пенсне, ползает по садам за падалкой... Кто смеется над нашей жизнью? Почему у ней такие запуганные глаза?»

Конец павлина

Конец октября. Голод подступает все ближе. Пропал павлин Павка: «Я вспоминаю с укором тот тихий вечер, когда заголодавший Павка доверчиво пришел к пустой чашке, стукнул носом... Стучал долго. С голоду ручнеют... Теперь это всякий знает. И затихают». Повествователь тогда попытался придушить павлина, но не смог.

Соседский мальчишка предполагает, что павлина съел доктор, и приносит рассказчику несколько перьев. «Я беру остатки моего - не моего - павлина и с тихим чувством, как нежный цветок, кладу на веранде - к усыхающему “кальвилю”. Последнее из отшедших. Пустоты все больше. Дотепливается последнее. A-а, пустяки какие!..»

Круг адский

Рассказчик говорит: « ...есть ад! Вот он и обманчивый круг его... - море, горы... - экран чудесный. Ходят по кругу дни - бесцельной, бессменной сменой. Путаются в днях люди, мечутся, ищут... выхода себе ищут». И размышляет: может быть, ему уйти? Но не уйдет, хотя кончился табак и приходится курить цикорий; нет книг, да и зачем они...

Размышляет рассказчик о жизни и смерти. Пришедшие к власти убивают всех. Убили молодого мужчину за то, что лейтенант; старуху - держала на столике портрет мужа-генерала. А кого не убивают, те умирают сами.

На тихой пристани

Тихая пристань успокаивает, там еще теплится жизнь: старушка доит козу, пытается еще держать хозяйство.

Марина Семеновна и дядя Андрей общаются. Марина Семеновна говорит, что ее собеседник «испоганился»: раньше работал, теперь же ворует и вино пьет. А больше ему ничего и не осталось: корову у него забрал матрос-революционер. «На глазах погибает человек... - говорит с сердцем Марина Семеновна. - Говорю ему: налаживайте хозяйство! <...> Говорит, порядку нет, не сообразишься! Вот где развал всего! <...> А все кричали - наше!» Повествователь замечает о ней: «Не может она поверить, что жизнь хочет покоя, смерти: хочет покрыться камнем; что на наших глазах плывет, как снег на солнце».

Чатырдаг дышит

«Прощай, Рыбачихино семейство!» - восклицает повествователь. Дочки Рыбачихи отправились за перевал, сама она плачет над единственным сыном, умершим. Вспоминает рассказчик о разговоре с Николаем, старым рыбаком, мужем Рыбачихи. Тот побывал у представителей своей власти и недоумевал: как же так? Народу обещали благополучие, но сами живут замечательно, а люди умирают от голода.

Ругается рыбак Пашка, «лихой парень»: «Придешь с моря - все забирают, на всю артель десять процентов оставляют! Ловко придумали - коммуна называется».

Праведница-подвижница

Жена сапожника Прокофия, Таня, живет в глиняной лачуге. Сам Прокофий «вышел на набережную, пошел к военному пункту и запел: “Боже, царя храни!” Его тяжко избили на берегу, посадили в подвал и увезли за горы. Он скоро помер».

Таня собирается за горы, «вино менять»: «За полсотни верст, через перевал, где уже снег выпал, она понесет трудовое свое вино... <...> Там останавливают проезжих. Там - зеленые, красные, кто еще?.. Там висят над железным мостом, на сучьях, - семеро. Кто они - неизвестно. Кто их повесил - никто не знает. <...> Там волчья грызня и свалка. Незатихающий бой людей железного века - в камнях».

Под ветром

Повествователь отправился к миндальным садам доктора - проститься. Он со всем прощается, проходя последний круг ада. Доктор проводит свой эксперимент: живет на миндале и опиуме. Он отмечает, что хуже стало глазам. Доктор делает выводы: «Че-го-то мы не учитываем! Не все умирают! Значит, жизнь будет идти... она идет, идет уже тем, что есть, которые убивают! и только! в этом и жизнь - в убивании!» Надежда - функция, расплата - укрепление функции. Доктор замечает, что люди боятся говорить, а «скоро и думать будут бояться».

Там, внизу

Иван Михайлович, писавший про Ломоносова, дописывает последний свой труд. Мечтает попасть на родину, в Вологодскую губернию. И жалеет об одном: умрет - и его труды пропадут. «Лучше бы меня тогда матросики утопили...»

Встречает рассказчик старого татарина, надеется выменять у него муки, но у того и самого нет.

Конец бубика

У Марины Семеновны пропал козел - увели из сарайчика. «Это не кража, а детоубийство!..» - говорит она.

Жива душа!

Ноябрь. Начались дожди. Корова Тамарка радуется: ветви намокли, и их можно обглодать.

Ночью в дверь повествователя постучались, при-.шел татарин, принес долг за рубашку: «Яблоки, грушка-сушка... мука? и бутылка бекмеса!..» И рассказчик восклицает: «Нет, не это. Не табак, не мука, не грушки... - Небо! Небо пришло из тьмы! Небо, о Господи!.. Старый татарин послал... татарин...»

Земля стонет

В миндальных садах - пожар. Сгорел доктор. «Матрос говорит... снутри горело», - говорит сосед Яшка. А повествователь отмечает: «Доктор сгорел, как сучок в печурке».

Конец доктора

Не успел доктор сгореть, как его старый дом грабят: «По Михал Василичу поминки правят, старый дом растаскивают другой день. Волокут, кто - что».

Конец Тамарки

Пошли зимние дожди. Люди голодают. Рыбаки остались без улова: на море бури. Просят в городе хлеба, но им не дают: «Все в свое время будет! Славные рыбаки! Вы с честью держали дисциплину пролетариата... держите кр-репко!.. Призываю на митинг... ударная задача!., помочь нашим героям Донбасса!..»

Увели корову Тамарку. Взяли за это Андрея Кривого и Одарюка. «Шумит горка: нашли у Григория Одарюка под полом коровью требушину и сало. Взяли. Помер у Одарюка мальчик, промучился, - требушиной объелся будто. Кожу коровью нашел матрос: в земле зарыта была».

Хлеб с кровью

К повествователю пришла маленькая дочка Одарюка, Анюта. «Она трясется и плачет в руки, маленькая. А что я могу?! Я только могу сжать руки, сдавить сердце, чтобы не закричать».

На перевале убили нянькина сына и зятя Коряка, которые наменяли вино на зерно. «Пришло худо: прислал Алеша пшеницы с кровью. Есть-то надо, промоют и отмоют. Только всего не вымоешь...»

Тысячи лет тому...

«Тысячи лет тому... - многие тысячи лет - здесь та же была пустыня, и ночь, и снег, и море, черная пустота, погромыхивало так же глухо. И человек водился в пустыне, не знал огня.

Руками душил зверье, подшибал камнем, глушил дубиной, прятался по пещерам...» - говорит рассказчик. И вновь вернулось это время: ходят люди с камнями. Ему рассказывали: «По дорогам горным хоронятся, за камни... подстерегают ребят... и - камнем! И волокут...»

Три конца

Умерли Андрей Кривой и Одарюк. А в краже козла и коровы сознался дядя Андрей. Его тоже выпустили. И он умер. «Так отошли все трое, один за одним, - истаяли. Ожидающие своей смерти, голодные, говорили:

Налопались чужой коровятины... вот и сдохли».

Конец концов

«Да какой же месяц теперь - декабрь? Начало или конец? Спутались все концы, все начала», - говорит повествователь. Он сидел на бугре и смотрел на кладбище. «Когда солнце идет к закату, кладбищенская часовня пышно пылает золотом. Солнце смеется Мертвым. Смотрел и решал загадку - о жиз-ни-смерти».

Зашел к повествователю отец Бориса Шишкина и сказал, что обоих его сыновей расстреляли «за разбой».

Цветет миндаль. Пришла весна...

Трагизм восприятия революционных событий

Первую революцию Шмелев воспринял восторженно, основные его произведения того времени - «Вахмистр» (1906), «Распад» (1906), «Иван Кузьмич» (1907), «Гражданин Уклейкин» - прошли под знаком первой русской революции. Революционный подъем он считал очистительной силой, способной поднять забитых и униженных, разбудить человечность. Но борцов с самодержавием Шмелев знал плохо, поэтому революция в его произведениях передана глазами других героев, пассивных и малосознательных людей.

В 1922 г. Шмелев эмигрировал, показав тем самым свое отношение ко второй революции.

Его эпопея «Солнце мертвых» - яростный протест против несправедливости новой власти. В ней показан жестокий контраст между обещаниями светлого будущего и мрачной реальностью. Этот контраст отмечается даже в противопоставлении приморских красот и нищих, голодных, обреченных на мучительную гибель людей.

Поддавшись безмерному горю утраты, Шмелев переносит чувства осиротевшего отца на свои общественные взгляды и создает пронизанные трагическим пафосом обреченности рассказы-памфлеты и памфлеты-повести - «Каменный век» (1924), «На пеньках» (1925), «Про одну старуху» (1925). В этом ряду, кажется, и «Солнце мертвых», произведение, которое сам автор назвал эпопеей. Но уже эта повесть по праву может быть названа одной из самых сильных вещей Шмелева. Вызвавшая восторженные отклики Т. Манна, А. Амфитеатрова, переведенная на многие языки, принесшая автору европейскую известность, она представляет собой как бы плач по России, трагический эпос о Гражданской войне. На фоне бесстрастной в своей красоте крымской природы страдает и гибнет все живое - птицы, животные, люди. Жестокая в своей правде, повесть «Солнце мертвых» написана с поэтической, дантовской мощью и наполнена глубоким гуманистическим смыслом. Она ставит вопрос вопросов о ценности личности в пору великих социальных катастроф, о безмерных и зачастую бессмысленных жертвах, принесенных Молоху Гражданской войной.

Глубже других оценивший творчество Шмелева философ И. А. Ильин сказал: «В Шмелеве-художнике скрыт мыслитель. Но мышление его остается всегда подземным и художественным: оно идет из чувства и облекается в образы. Это они, его герои, произносят эти глубоко прочувствованные афоризмы, полные крепкой и умной соли. Художник-мыслитель как бы ведает поддонный смысл описываемого события и чует, как зарождается мысль в его герое, как страдание родит в его душе некую глубокую и верную, миросозерцающую мудрость, заложенную в событии. Эти афоризмы выбрасываются из души, как бы воплем потрясенного сердца, именно в этот миг, когда глубина поднимается кверху силою чувства и когда расстояние между душевными пластами сокращается в мгновенном озарении. Шмелев показывает людей, страдающих в мире,- мире, лежащем в страстях, накапливающем их в себе и разряжающем их в форме страстных взрывов. И нам, захваченным ныне одним из этих исторических взрывов, Шмелев указует самые истоки и самую ткань нашей судьбы. „Что страх человеческий! Душу не расстреляешь!..” («Свет разума»). „Ну, а где правда-то настоящая, в каких государствах, я вас спрошу?! Не в законе правда, а в человеке” («Про одну старуху»). «Еще остались праведники. Я знаю их. Их немного. Их совсем мало. Они не поклонились соблазну, не тронули чужой нитки - и бьются в петле. Животворящий дух в них, и не поддаются они всесокрушающему камню» («Солнце мертвых»).

Как видно, против русского человека Шмелев не озлобился, хотя и многое в новой жизни проклял. И творчество в последние три десятилетия его жизни, безусловно, не может быть сведено к политическим взглядам писателя. О Шмелеве этой поры - о человеке и художнике - писал 7 июля 1959 г. автору этих строк Борис Зайцев:

«Писатель сильного темперамента, страстный, бурный, очень одаренный и подземно навсегда связанный с Россией, в частности с Москвой, а в Москве особенно - с Замоскворечьем. Он замоскворецким человеком остался и в Париже, ни с какого конца Запада принять не мог. Думаю, как и у Бунина, и у меня, наиболее зрелые его произведения написаны здесь. Лично я считаю лучшими его книгами „Лето Господне” и „Богомолье” - в них наиболее полно выразилась его стихия».