Стилистическое разграничение паронимов. И. А. Гончаров «Обломов» Идеал и идиллия Идеалом счастья обломов считал

Сочинение

"Что такое счастье?", - этот вопрос задавал себе когда-нибудь каждый и не получал на него удовлетворительного ответа. Одному кажется, что счастье - это миг. Другому - труд. Третьему тоже что-нибудь кажется. Но, как ни странно, никто не сможет объяснить это понятие другому так, чтобы тот изменил свое представление о счастье. Это пытались делать многие великие поэты, писатели, архитекторы и другие деятели искусства, прилагая неимоверные усилия, чтобы их герои могли показаться людям счастливыми или наоборот. В этом, на первый взгляд, незначительном штрихе подчас заключалась вся ценность произведения. Знаменитый "Демон" Врубеля всем своим существом показывал, насколько он несчастен. Гете во многих произведениях отображал свое представление о счастье, как о миге.

Для писателя сделать своего героя объективно счастливым или несчастным, наверное, самая сложная задача. Ведь любой герой живет своей собственной жизнью, влиять на которую писатель может только частично, по этой причине все искусство писателя проявляется при создании образа. Поэтому, чтобы определить, счастлив ли герой или нет, мы должны для начала понять, может ли он быть счастлив.

Самым объективным русским писателем XIX в. принято считать Гончарова. В его произведениях читатели не могут определить, на чьей стороне симпатии автора. У каждого его героя свой образ мышления, свой внутренний мир и, конечно же, свои представления о счастье. Гончаров очень тонко направляет читателя к правильному пониманию своих образов.

В его самом знаменитом романе "Обломов" четыре главных героя: Илья Ильич Обломов, Андрей Иванович Штольц, Ольга Сергеевна Ильинская и Агафья Матвеевна Пшеницына. Для каждого в романе очень точно прописан окружающий персонажа мир и его место в нем. Почти о каждом мы знаем, в каких условиях он родился, какие факторы повлияли на его характер, на его восприятие мира, а в частности, счастья. Однако Гончаров оставляет нам, читателям, право считать их понятия о счастье верными, ложными или же уважать мнение каждого.
Главный герой романа, Илья Ильич, родился и вырос в той "старой эпохе", когда основной ценностью была "доброта душевная". Причем вырос он не где-нибудь, а "в благословенном уголке земли", в "чудном краю … где небо, кажется, напротив жмется к земле, но не с тем, чтобы метать сильнее стрелы, а разве только, чтоб обнять ее покрепче, с любовью". В краю, все в котором располагает к постоянному, непрекращающемуся счастью. В краю, где, казалось бы, нет места печалям, страданиям, где "от праздника до праздника" время летит быстро и незаметно, где люди наслаждаются каждым днем и не думают о будущем. Все это сказалось на Илье Обломове. Для него счастье - это сама жизнь, он довольствуется насущным и не хочет ничего большего. В его жизни были моменты, когда он шел к определенной цели, но они "меркли" из-за его натуры. Он счастлив лишь тем, что у него есть, а есть у него его мечты: "Лицо Обломова вдруг облилось румянцем счастья: мечта была так ярка, жива и поэтична, что он мгновенно повернулся лицом к подушке… Лицо его сияло трогательным чувством: он был счастлив". Однако не следует причислять Облова к людям, абсолютно безразличным к окружающему их миру. Он просто не смог приспособиться к нему, найти свое место в нем, отчасти из-за того, что сменилась эпоха, а вместе с нею ушли и ценности, в которых воспитывался Обломов. Это подтверждает любовь Обломова к Ольге. Он нашел близкого себе человека, но окружающий их мир не позволил развиться его чувству: "Счастье, Счастье! - едко проговорил он потом. - Как ты хрупко, как ненадежно! Покрывало, венок, любовь, любовь! А деньги где? а жить чем? И тебя надо купить, любовь, чистое, законное благо".

Штольц находится в совершенно иной ситуации. С детства он привык к труду: его отец - немец по национальности - открыл в России фабрику и, "когда он (Андрей) подрос, отец сажал его с собою на рессорную тележку, давал вожжи и велел везти на фабрику, потом в поля, потом в город, потом…". Но все же Андрей не стал "немецким бюргером, из каких вышел отец". Во многом это произошло благодаря его матери, которая "бросалась стричь Андрюше ногти, завивать кудри, шить изящные воротнички и манишки; заказывала в городе курточки; учила его прислушиваться к задумчивым звукам Герца, пела ему о цветах, о поэзии жизни, шептала о блестящем призвании то воина, то писателя, мечтала с ним о высокой роли, какая выпадает иным на долю…" Вдобавок он "вырос на русской почве". Все эти условия "обратили узенькую немецкую колею в такую широкую дорогу, какая не снилась ни деду его, ни отцу, ни ему самому". Андрей, конечно же, стал личностью, с широкой душой, богатым внутренним миром, но его представления о счастье почти не изменились. Для него "труд - образ, стихия, цель, смысл жизни", а соответственно и счастье он находит в труде.

Представление Ольги Сергеевны о счастье описано довольно туманно, но мы видим, что она с детства была лишена людей, которые могли бы помочь ей разобраться в жизни. Поэтому она постоянно развивается: ищет смысл жизни, пытается разобраться в самой себе, то есть пытается понять, что для нее счастье. Она, фактически, не может определиться в том, что ей нужно. Однако она по-своему счастлива, в некоторые моменты ее чувство похоже на чувство Обломова: "Она крепко пожимала ему руку и весело, беззаботно смотрела на него, так явно и открыто наслаждаясь украденным у судьбы мгновением… В эти минуты лицо ее дышало такою доверчивостью к судьбе, к счастью, к нему…"
Агафья Матвеевна, на мой взгляд, наиболее простой образ из всех. Ее мир определен очень строго, она никогда не пытается его расширить. Она не может жить без работы по хозяйству, потому что других интересов у нее нет. Она встречает с детства сложившийся идеал человека – барина, и забота о нем подсознательно становится для нее счастьем.

Счастье - понятие субъективное, сложное и многогранное. Все понимают его по-разному, но ни у кого счастье не бывает постоянным, поэтому в жизни, что один человек счастлив, а другой - нет, нельзя. А, так как Гончарову удалось объективно передать реальную картину мира, то можно лишь заключить, что главные герои романа не счастливы, но и несчастны. Они - реальны.

В жизни каждый из людей хоть когда-нибудь да испытывал счастье. Причиной тому могло быть что угодно: это и достижение целей, к которым давно стремился, и осуществление заветных же­ланий. Но, по-моему, счастье можно осознать только после того, как этот момент уже остался позади. Мы часто вспоминаем счастливые мгно­венья своей жизни и забываем все свои насущ­ные проблемы.

Мы часто говорим: «Как мало надо человеку для счастья». Говорим, как мне кажется, зачас­тую не понимая всю справедливость этой фразы. Ведь человек, которому всегда всего мало, ни­когда не будет счастлив тем, что имеет, так как всего на свете не заполучить.

Но есть люди, которые ничего особенного не требуют от жизни и проводят ее бесполезно и скучно. Таким представлен в романе Гончарова Илья Ильич Обломов. Что он делает? Он лежит на диване или на кровати под одеялом, принимает гостей, спорит с Захаром и с утра до ночи любу­ется видом из окна на соседний дом. Он тоже по-своему счастлив. Некоторым людям нужны дви­жения, любовь, страсть, что-то новое в жизни для того, чтобы почувствовать себя счастливым. Но Илье Ильичу ничего этого не требуется, он ни­чего не хочет, кроме того, чтобы ничего не меня­лось в его жизни. Вначале он не желает переез­жать на новую квартиру, затем даже не хочет ду­мать о благоустройстве имения в деревне - все это нарушило бы его счастье.

Но Обломова нельзя считать обычным лентя­ем - он просто не может существовать по зако­нам своего времени, его «халат» - своего рода протест против пустоты и бессмысленности ак­тивных действий, которые ему может предло­жить общество: «Свет, общество! Ты верно, на­рочно, Андрей, посылаешь меня в этот свет и об­щество, чтобы отбить охоту быть там! там нет ничего глубокого, задевающего за живое. Вой­дешь в залу и не налюбуешься, как симметрично рассажены гости, как смирно и глубокомысленно сидят - за картами. Все это мертвецы. Чем я ви­новатее их, лежа у себя дома и не заражая голо­вы тройками и валетами?»

Из этого монолога Обломова можно понять многое, в частности то, что он по-своему прав: каждому свое - одним «глубокомысленно и смирно» сидеть и играть в карты, другим зани­маться коммерцией, третьим воровать, а кто-то не хочет, и совершенно справедливо, занимать­ся всем этим и поэтому лежит на диване.

Но в жизни Обломова появляется Ольга Ильин­ская, та, которая была призвана Штольцем «рас­шевелить» Илью Ильича, показать ему другую жизнь. В некотором смысле это у нее получи­лось, и нельзя сказать, что Обломов не был сча­стлив с Ольгой, гуляя с ней по Летнему саду, за­ставляя ее смеяться.

Но он не может и любить так, как нужно и приня­то, а Ольга не смогла до конца полюбить Обломова таким, какой он есть, а не таким, каким хотел его сделать Штольц. Возможное счастье с Ольгой испугало Обломова слишком сильными переме­нами в его образе жизни, быту и хозяйстве. И в конце концов Ольга нашла свое счастье со Штоль­цем, а Обломов с госпожой Пшеницыной.

Вот она - обломовщина в чистом виде: Илье Ильичу не пришлось проявлять активность, он только переехал на новую квартиру, где и нашел себе жену, у них родился ребенок, и Обломов в конце концов умер счастливым.

Гнусная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других, развила в нем апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного рабства. Рабство это так переплетается с барством Обломова, так они взаимно проникают друг друга и одно другим обусловливаются, что, кажется, нет ни малейшей возможности провести между ними какую-нибудь границу. Это нравственное рабство Обломова составляет едва ли не самую любопытную сторону его личности и всей его истории… Но как мог дойти до рабства человек с таким независимым положением, как Илья Ильич? Кажется, кому бы и наслаждаться свободой, как не ему? Не служит, не связан с обществом, имеет обеспеченное состояние. Он сам хвалится тем, что не чувствует надобности кланяться, просить, унижаться, что он не подобен «другим», которые работают без устали, бегают, суетятся, а не поработают, так и не поедят…

Он внушает к себе благоговейную любовь доброй вдове Пшеницыной именно тем, что он барин, что он сияет и блещет, что он и ходит и говорит так вольно и независимо, что он «не пишет беспрестанно бумаг, не трясется от страха, что опоздает в должность, не глядит на всякого так, как будто просит оседлать его и поехать, а глядит на всех и на все так смело и свободно, как будто требует покорности себе».

И, однако же, вся жизнь этого барина убита тем, что он постоянно остается рабом чужой воли и никогда не возвышается до того, чтобы проявить какую-нибудь самобытность. Он раб каждой женщины, каждого встречного, раб каждого мошенника, который захочет взять над ним волю. Он раб своего крепостного Захара, и трудно решить, который из них более подчиняется власти другого. По крайней мере чего Захар не захочет, того Илья Ильич не может заставить его сделать, а чего захочет Захар, то сделает и против воли барина, и барин покорится… Оно так и следует! Захар все-таки умеет сделать хоть что-нибудь, а Обломов ровно ничего не может и не умеет. Нечего уже и говорить о Тарантьеве и Иване Матвеиче, которые делают с Обломовым что хотят, несмотря на то, что сами и по умственному развитию и по нравственным качествам гораздо ниже его…

Отчего же это? Да все оттого, что Обломов, как барин, не хочет и не умеет работать и не понимает настоящих отношений своих ко всему окружающему. Он не прочь от деятельности до тех пор, пока она имеет вид призрака и далека от реального осуществления; так, он создает план устройства имения и очень усердно занимается им, только «подробности, сметы и цифры» пугают его и постоянно отбрасываются им в сторону, потому что где же ему с ними возиться!.. Он барин, как объясняет сам Ивану Матвеичу: «Кто я, что такое? спросите вы… Подите, спросите у Захара, и он скажет вам: «барин!» Да, я барин и делать ничего не умею! Делайте вы, если знаете, и помогите, если можете, а за труд возьмите себе, что хотите: на то наука!»

И вы думаете, что он этим хочет только отделаться от работы, старается прикрыть незнанием свою лень? Нет, он действительно не знает и не умеет ничего, действительно не в состоянии приняться ни за какое путное дело. Относительно своего имения (для преобразования которого сочинил уже план) он таким образом признается в своем неведении Ивану Матвеичу: «Я не знаю, что такое барщина, что такое сельский труд, что значит бедный мужик, что богатый; не знаю, что значит четверть ржи или овса, что она стоит, в каком месяце и что сеют и жнут, как и когда продают; не знаю, богат ли я или беден, буду ли я через год сыт или буду нищий я ничего не знаю!..

Следовательно, говорите и советуйте мне как ребенку…» Иначе сказать: будьте надо мною господином, распоряжайтесь моим добром, как вздумаете, уделяйте мне из него, сколько найдете для себя удобным… Так на деле-то и вышло: Иван Матвеич совсем было прибрал к рукам имение Обломова, да Штольц помешал, к несчастью. И ведь Обломов не только своих сельских порядков не знает, не только положения своих дел не понимает: это бы ещё куда ни шло!.. Но вот в чем главная беда: он и вообще жизни не умел осмыслить для себя. В Обломовке никто не задавал себе вопроса: зачем жизнь, что она такое, какой ее смысл и назначение? Обломовцы очень просто понимали ее, «как идеал покоя и бездействия, нарушаемого по временам разными неприятными случайностями, как-то: болезнями, убытками, ссорами и, между прочим, трудом.

Они сносили труд, как наказание, наложенное еще на праотцев наших, но любить не могли, и где был случай, всегда от него избавлялись, находя это возможным и должным». Точно так относился к жизни и Илья Ильич. Идеал счастья, нарисованный им Штольцу, заключался не в чем другом, как в сытной жизни, с оранжереями, парниками, поездками с самоваром в рощу и т. п., в халате, в крепком сне, да для промежуточного отдыха в идиллических прогулках с кроткою, но дебелою женою и в созерцании того, как крестьяне работают. Рассудок Обломова так успел с детства сложиться, что даже в самом отвлеченном рассуждении, в самой утопической теории имел способность останавливаться на данном моменте и затем не выходить из этого status quo, несмотря ни на какие убеждения.

Рисуя идеал своего блаженства, Илья Ильич не думал спросить себя о внутреннем смысле его, не думал утвердить его законность и правду, не задал себе вопроса: откуда будут браться эти оранжереи и парники, кто их станет поддерживать и с какой стати будет он ими пользоваться?.. Не задавая себе подобных вопросов, не разъясняя своих отношений к миру и к обществу, Обломов, разумеется, не мог осмыслить своей жизни и потому тяготился и скучал от всего, что ему приходилось делать. Служил он и не мог понять, зачем это бумаги пишутся; не понявши же, ничего лучше не нашел, как выйти в отставку и ничего не писать.

Учился он и не знал, к чему может послужить ему наука; не узнавши этого, он решился сложить книги в угол и равнодушно смотреть, как их покрывает пыль. Выезжал он в общество и не умел себе объяснить, зачем люди в гости ходят; не объяснивши, он бросил все свои знакомства и стал по целым дням лежать у себя на диване. Сходился он с женщинами, но подумал: однако, чего же от них ожидать и добиваться? подумавши же, не решил вопроса и стал избегать женщин…

Все ему наскучило и опостылело, и он лежал на боку, с полным, сознательным презрением к «муравьиной работе людей», убивающихся и суетящихся бог весть из-за чего… Предыдущие соображения привели нас к тому заключению, что Обломов не есть существо, от природы совершенно лишенное способности произвольного движения. Его лень и апатия есть создание воспитания и окружающих обстоятельств.

Главное здесь не Обломов, а обломовщина. Он бы, может быть, стал даже и работать, если бы нашел дело по себе: но для этого, конечно, ему надо было развиться несколько под другими условиями. нежели под какими он развился. В настоящем же своем положении он не мог нигде найти себе дела по душе, потому что вообще не понимал смысла жизни и не мог дойти до разумного воззрения на свои отношения к другим.

Идеал и идиллия

Белокурова С. П., учитель гимназии № 405 Красногвардейского р-на Санкт-Петербурга Друговейко С. В., преподаватель кафедры русского языка СПбГУ

Один из современных исследователей, вновь размышляя над страницами романа "Обломов", приходит к следующему, на первый взгляд довольно парадоксальному выводу: "Структурное построение романа симметрично. Между двумя идеализированными центрами - идиллией в Обломовке и на Выборгской стороне - временное место жительства Обломова на Гороховой улице: промежуточное состояние бесприютности. Три места - это места трёх душевных и бытовых состояний: рай - потерянный рай - возвращённый рай" [Хайнади Золтан. Потерянный рай / Литература. 2002. N 16]. Заметим, что попытки усмотреть в гончаровской Обломовке описание земного рая, своеобразной "Феокритовой идиллии" на российский манер, уже неоднократно предпринимались в отечественном литературоведении. Если современники писателя - и Добролюбов, и Аполлон Григорьев - еще способны были оценить изображение обломовской идиллии как весьма ироническое, то в критике рубежа Х1Х-ХХ веков "иронические интонации как-то вытеснялись из определения Обломовки как идиллического места. От капитализирующейся России искали убежища в прошлом, в России патриархальной, в Обломовке" [Кантор В. Долгий навык ко сну: Размышления о романе И. А. Гончарова "Обломов" / Вопросы литературы. 1989. № 1. С.154]. Так, Ю. Айхенвальду Обломовка напоминала "ясное и тихое озеро", "идиллию оседлости" [Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. Вып. 1.- М., 1906. С.143-144], Д. Мережковскому - "декорации для идиллии Феокритовских пастухов" [Мережковский Д. С. Вечные спутники. - СПб.-М., 1911. С.238]. Во второй половине ХХ века, в эпоху застоя, Обломовка стала казаться и вовсе "грезой об утраченном рае", одной "из самых беззащитных, хотя по своему и обаятельных, идиллий, которые когда-либо грезились человеку" [Лощиц Ю. Гончаров. - М., 1986. С.201]. Однако при анализе текста главы "Сон Обломова" отчетливо проясняется позиция самого автора по отношению к "идеалу покоя и бездействия", каким мыслится существование жителей Обломовки главному герою романа. Недаром в описании Обломовки образы сна и смерти не только бесконечно повторяются, но и приравниваются друг к другу, ибо покой и тишина служат характеристиками обоих "близнецов", как назвал эти состояния человеческой души Ф. И. Тютчев ("Есть близнецы - для земнородных / Два божества - то Смерть и Сон, / Как брат с сестрою дивно сходных, / Она угрюмей, кротче он…" (Ф. Тютчев. Близнецы)):

все сулит там покойную долговременную жизнь до желтизны волос и незаметную, Сну подобную смерть Тихо и сонно все в деревне <…> напрасно станешь кликать громко: Мертвое молчание будет ответом… а если кто <…> и Почил вечным сном … Сонная жизнь ее, которая без того, может быть, Угасла бы … в доме воцарилась Мертвая тишина . Наступил час всеобщего послеобеденного Сна Это был какой-то всепоглощающий, ничем непобедимый Сон, истинное подобие смерти . В Обломовке все Почивают так крепко и Покойно .

Более того, нередко в одном контексте сталкиваются символические обозначения жизни и смерти:

все сулит там Покойную долговременную Жизнь Жизнь , как Покойная река Жизнь по этой программе тянется беспрерывной однообразною тканью, незаметно обрываясь у самой Могилы три главные акта Жизни <…>: родины, свадьба, Похороны Сон , Вечная тишина вялой Жизни и т. п.

Понятия жизнь, смерть, сон, покой и тишина, по сути дела, не имеют самостоятельных характеристик - а значит, ничем не отличаются для обломовцев и сами эти состояния. Не только годовой, но и жизненный круг совершается для обитателей Обломовки "правильно и невозмутимо". "Сонная Обломовка - это загробное царство, это абсолютный покой человека <…>. Обломовка - это смерть" [Вайль П. , Генис А. Родная речь. - М., 1991. С.123-124] (Вообще тема Снов играет в структуре романа чрезвычайно важную роль. Можно вспомнить и описание снов Ольги и Штольца (часть четвертая, главе VIII), и бессонницу Агафьи Матвеевны (часть четвертая, глава I).). В сущности, то же самое "приравнивание" можно наблюдать в описании жизни Обломова на Выборгской стороне:

Мир и Тишина Покоятся над Выборгской стороной Все Тихо и в доме Пшеницыной. Войдешь <…> и будешь охвачен Живой идиллией Сам Обломов был полным и естественным отражением и выражением того Покоя , довольства и безмятежной Тишины И здесь, как в Обломовке, ему удавалось дешево отделаться от Жизни , выторговать у нее и застраховать себе невозмутимый Покой если в совести зашевелятся упреки за Прожитую так, а не иначе Жизнь , он Спит неспокойно глядя, как Тихо и покойно утопает в пожаре зари вечернее солнце, наконец, решит, что Жизнь его не только сложилась, но и создана, даже предназначена была так просто, немудрено, чтоб выразить возможность идеально Покойной стороны человеческого Бытия он Тихо и постепенно укладывался в Гроб остального Своего существования , сделанный собственными руками, как старцы пустынные, которые, отворотясь от Жизни , копают себе Могилу во Сне ли он видел происходящее перед ним явление, Жил ли когда-нибудь прежде вечный Покой , вечная Тишина <…> Тихо остановили машину Жизни и т. п.

При сопоставлении двух фрагментов романа можно увидеть и иные сходные детали: описание хозяйственных хлопот, культа еды, царящего в обоих мирках; многочисленные "отражения" некоторых микросюжетов главы "Сон Обломова" в описании жизни героя на Выборгской стороне; сходство отношения к Обломову Агафьи Матвеевны с материнским чувством к маленькому Илюше и т. п. Основа фамилии Агафьи Матвеевны Пшеницыной напоминает о бытовом, природном, земном начале. По замечанию одного из исследователей, тот факт, что знакомство читателя с романом начинается в "Гороховой улице", а заканчивается женитьбой героя на женщине по фамилии Пшеницына, также неслучаен: "бытие Обломова вставлено в раму вегетативных ассоциаций, как будто намекающих на то, что эта человеческая жизнь по существу своему растительна" [Мильдон В. О смысле Обломова / Век ХХ и мир. 1995. №1]. С другой стороны, пшеница вызывает ассоциацию со словом хлеб - символом жизни. Агафья Матвеевна, ставшая матерью сына Ильи Ильича Обломова, "оказывается прямо причастной к продолжению рода Обломовых (бессмертию самого героя)" [Краснощекова Е. Иван Александрович Гончаров: Мир творчества. СПб., 1997. С. 343]. Имя - простонародное, ведущее свое происхождение от греческого "хорошая, добрая". Эпитет добрая чаще всего повторяется и в описании этой героини. Кроме того, звучание имени Агафья вызывает ассоциации с древнегреческим agape, обозначающим особый род любви - самоотверженной и преданной. Отчество Матвеевна столь же неслучайно: во-первых, оно повторяет отчество матери самого автора романа; во-вторых, этимология имени Матвей (Матфей) - "дар Божий" - "вновь выделяет мифологический подтекст романа: Агафья Матвеевна послана Обломову, анти-Фаусту с его "робкой, ленивой душой", как дар, как воплощение его мечты о покое" [Николина Н. А. Филологический анализ текста. М., 2003. С.205]. Имя героини напоминает и о детской мечте Обломова "жениться на какой-нибудь неслыханной красавице Милитрисе Кирбитьевне" из няниных сказок о волшебной стране, "где нет забот и печалей". Именно здесь, на Выборгской стороне, грезится Илье Ильичу Обломову, что он "достиг той обетованной земли, где текут реки меду и молока", - именно здесь "идеал его жизни осуществился, хотя без поэзии". Парадоксальное заключение, ибо идеал (=мечта) невозможен без "поэзии". По сути дела, это не идеал осуществился - это воплотилась в жизнь идиллия. Слова Идеал и Идиллия хотя и образовались на базе общего для них греческого корня, но получили в дальнейшем принципиально разное значение. И в тексте гончаровского романа они выступают как своеобразные Антонимы . Согласно словарному толкованию, идеал (> гр. idea - "первообраз, суть") - это совершенство, высшая конечная цель стремлений, деятельности; тогда как идиллия (> гр. eidyllion - "внешний образ, картинка") - 1. Одна из жанровых форм античной поэзии, рисующая обстановку мирной жизни на лоне природы, уделяя особое внимание описанию счастливых любовных переживаний; 2. (обычно ирон.) Мирное, безмятежно-счастливое, ничем не омрачаемое существование. "Что же такое обломовщина"? Обломовщина - это нежелание, невозможность и неспособность стремления к идеалу: подмена недостижимого идеала вполне осуществимой идиллией, означающая подмену внутреннего - внешним, сути - видимостью, высокой поэзии духа - прозой реального существования. Понять тайну "Обломова" - значит во многом постичь тайну человеческого существования. По мнению одного из исследователей, "Обломов" "был суровым предостережением культуре, которого не осознали современники, отнеся проблемы романа к ушедшему или уже уходящему времени. Должно было пройти более ста лет, должно было пережить революцию, гражданскую войну, сталинский террор, десятилетия застоя и неподвижности, чтобы культурологическая актуальность великого романа стала очевидной" [Кантор В. Долгий навык ко сну: Размышления о романе И. А. Гончарова "Обломов" / Вопросы литературы. 1989. № 1. С.185]. Возможность преодоления обломовщины , очевидно, виделась И. А. Гончарову в будущем: сын Обломова, Андрей Ильич, отданный на воспитание Ольге Ильинской и Штольцу, должен был соединить в себе доброту и "голубиное незлобие" Ильи Ильича и Агафьи Матвеевны с практичностью и деятельным духом Штольца и Ольги Ильинской - приблизить реальность к идеалу.

Паронимы - слова, близкие по звучанию, но различные по семантике; в первую очередь они разграничиваются, естественно, по присущему им значению. Смешение паронимов приводит к искажению смысла высказывания. Ср. примеры М. Горького: «Вер­ней клади ступень ноги, - советует один поэт, не замечая некоторо­го несходства между ступней ноги и ступенью лестницы... Прозаик пишет: Он щёлкнул щиколоткой калитки вместо - щеколдой» (во втором примере смешение разнокоренных, но сходных по звуча­нию слов может быть использовано для создания парономазии).

Парономазия - стилистическая фигура, заключающаяся в пос­тановке рядом слов, близких по звучанию, но различных по значе­нию; Бойвымучит, да бой ивыучит; Тот неглуп, кто на словаскуп.

Нередко смешение паронимов связано с возможностью их си­нонимического сближения в одном из присущих им значений. Ср.:

проводить опыты - производить опыты - «делать, совершать, осу­ществлять» (в других значениях эти глаголы четко разграничива­ются; ср.: провести репетицию, провести сложную военную операцию, провести большую работу, но: произвести раскопки, произвести до­знание); освоить прочитанный материал - усвоить прочитанный материал -«постичь» (но: освоить ремесло -усвоить хорошие мане­ры; в первом случае значение «вполне овладеть», во втором - «вос­принять»); геройский подвиг - героический подвиг (но: геройский парень - героическое усилие); удачная охота - удачливая охота (но: удачное произведение - удачливый человек) и т.д.

Многочисленны случаи параллельного употребления глаго­лов встатъи стать: вставать/стать на цыпочки; встать/стать на дыбы; волосы встали/стали дыбом; встать/стать на чью-либо сторону; встать/стать на защиту Родины; встать/стать за ста­нок и т.д. Ср. также в художественной литературе: Совершив омо­вение, Хаджи-Муратстал босыми ногами на бурку (Л.Т.); Я подвёл доску к берегу ивстал не неё (М.Г.).

Вместе с тем в некоторых случаях возможно говорить о сти­листических различиях в употреблении названных глаголов. Так, в значениях «перестать действовать или двигаться», «покрыться льдом, замерзнуть» употребление глагола встать имеет разго­ворный характер (в «Толковом словаре русского языка» под ред. Д.И. Ушакова оно отмечается даже как ошибочное); часы вста­ли, мотор встал, кони встали, река встала.

На протяжении длительного времени в речи смешивается употребление глаголов надевать {надеть) и одевать {одеть), но сохраняется их стилистическое разграничение. В соответствии с литературной нормой глагол надевать (надеть) употребляется в тех случаях, когда действие обращено на его производителя {надевать пальто, шубу, сапоги, очки, кольцо и т.д.), а также в конструкциях с предлогом на {надевать пальто на ребёнка, на­девать чехол на кресло и т.п.). Глагол одевать(одеть) употребля­ется в тех случаях, когда действие обращено на другой предмет, обозначенный прямым дополнением: одевать ребёнка, куклу; оде­вать коня попоной. В разговорной речи такого четкого разграниче­ния не наблюдается, причем «побеждает» глагол одевать {одеть).

В литературной речи употребление глаголов оплатить и уп­латить разграничивается: оплатить проезд, но уплатить за про­езд. Однако в деловой и разговорной речи часто встречается сочетание оплатить за что-либо.

Различие между прилагательными, образованными с по­мощью соотносительных по значению суффиксов, в одних слу­чаях связано со смысловыми оттенками, выявляющимися в сочетаниях с существительными:интеллигентские привычки - интеллигентные люд и; кабинетский кризис -кабинетный рояль;

туристическое управление- туристская тропа и т.п. В других случаях усматривается стилистическое различие. Так, в паре ана­логичный случай -аналогический случай второе словосочетание имеет устарелый характер. Такой же оттенок отмечается у сло­восочетанийэкономическое ведение хозяйства -экономичное ве­дение хозяйства (ср.: экономное ведение хозяйства). В паре человеческий голос -человечий голос второй вариант носит раз-

говорный оттенок. Такой же оттенок присущ прилагательному малинный по сравнению с малиновый (например, в сочетании с существительным варенье).

Стилистические функции паронимов разнообразны. Прежде всего паронимы употребляются для уточнения значения слова;

ср.:Лицо его мне знакомо; Личность его мне знакома. Намеренное соединение паронимов служит средством создания образа:

И прежний сняввенок - онивенец терновый, увитый лаврами, на­дели на него... (Л.); Меня тревожит встреч напрасность, что и ни сердцу, ни уму, и та непраздничность, а праздность, в моём гос­тящая дому (Евт.). Нередко паронимы используются для рече­вой характеристики персонажа: Ему была поручена заглавная роль в пьесе «Волки и овцы»; наконец, для создания комического эф­фекта: Нужно срочно принятьдевственные меры (из фельетона).

Упражнение 8. Дополните предложения, выбираяиз скобок на­иболее удачный вариант. Мотивируйте свой выбор.

1. Оратор медленно произносил слова, придавая каждому из них {особенное значение - особенную значимость - особенную зна­чительность). 2. Люди простодушные принимают {желаемое - желательное) за действительное. 3. Автор брошюры не приводит никаких {обоснований - оснований) для своих выводов. 4. Не­сколько раз в течение суток по радио производится {поверка - проверка) времени. 5. В толковых словарях даются различного рода стилистические {пометы - пометки). 6. Многим студентам нашей группы {представилась - предоставилась) возможность принять участие в диалектологической экспедиции. 7. Предло­женное в статье решение кажется {проблемным - проблематич­ным - проблематическим). 8. С героем фильма постоянно происходят какие-то {романические - романтические - роман­тичные) истории. 9. Редактор прочитал рукопись и внёс в неё некоторые {стилевые - стилистические) поправки.10. Утверж­дён {статус - статут) новой организации, объединяющей любителей природы.11. Работа написана простым языком, сра­зу уясняется {существо - сущность) вопроса.12. Идеалом счастья Обломов считал {сытую - сытную) жизнь.