Бертман дмитрий александрович семья. Где живет дмитрий бертман. В театре задерживаетесь

Создатель театра «Геликон-опера» - человек очень открытый и гостеприимный. Он охотно показал свою квартиру на Арбате и рассказал немало интересных историй.

Сергей Козловский

15 лет назад, в самое трудное для России время, 23-летний москвич создал оперный театр буквально из ничего. Создал в крошечном зале, и театр этот долго не принимали всерьез.

Сегодня его звезды поют в Париже, Лондоне, Токио, Торонто, Берлине, Брюсселе; театр только что вернулся из Голландии с Дягилевского фестиваля под руководством Валерия Гергиева. С ним работают лучшие дирижеры России, западная пресса считает "Геликон" самой современной оперной труппой нашей страны - на этой сцене все умеют все: петь, как оперные дивы, играть, как драматические актеры, им подвластна и трагическая опера, и оперетта, и барокко, и авангард. "Больше, чем Большой" - писала недавно лондонская "Гардиан". Эта встреча с Дмитрием Бертманом - попытка понять секрет международного успеха, каким пока не могут похвалиться крупнейшие сцены страны.

Когда поют врачи

Честно сказать, я не задумывался над секретами. Но так случилось. Я поступил в ГИТИС в 16 лет. Очень любил музыку, оперу, сам был пианистом. У нас дома был игрушечный "театр", к которому я делал декорации, так что наигрался в гранд-оперу еще в детстве. Но в институте был типичным традиционалистом. И когда сокурсники говорили: "Надо все в опере ломать!" - меня это пугало. Мне никогда не хотелось ничего ломать. И самой большой мечтой было уехать куда-нибудь в Сибирь и работать там с провинциальными оперными дивами. Я ставил в Сыктывкаре, в Одессе, в Твери, в оперетте и в драме. А однажды мы с однокурсниками сделали в Москве "Мавру" Стравинского, всего на четыре артиста. И вот тут пошел настоящий фанатизм: мы что-то сделали сами! А это было время, когда в театры никто не ходил, - нехорошее время. Репетировали мы в овощном магазине на улице Герцена: там, на втором этаже, был детский клуб, где нам давали комнату.

- За то, что вы с детьми немножко занимались оперой?

За то, что я занимался с самодеятельностью медиков. У меня в Доме медиков прошло 9 постановок, пели одни врачи, и хирург-кардиолог пела "человеческий голос" Пуленка, между прочим. А "Иоланту" помогал оформлять Илья Глазунов. А костюмы - Нина Александровна Виноградова-Бенуа. В отличие от оперной студии в Доме культуры имени Чкалова (ее так и называли - "Ля Чкала"), где Кармен пела начальник станции метро "Белорусская", наши врачи были с консерваторским образованием. Аня Степаненко, например, была заведующей отделением аортошунтирования, первой в России стала делать такие операции. Приезжала на спектакль с окровавленными руками на "скорой помощи". А Марту в "Иоланте" пела главный педиатр Москвы - Нина Орлова. У нас и сейчас в труппе есть психоневролог. Он принимает больных в Зеленограде и поет у нас ведущий репертуар, лауреат трех международных конкурсов. Врачи вообще музыкальные люди.

- А оркестр?

А оркестр всегда играет только за деньги. Сначала там было всего 15 человек. Но к нам пришел из Свердловской оперы потрясающий дирижер - Кирилл Климентьевич Тихонов, ученик Хайкина. Он на себе вынес все наскоки критиков - они постоянно ругали оркестр. А музыканты приходили за 15 минут до начала спектакля, и нечем было им платить за репетиции. Музыканты хорошие - из Большого театра! И с листа играли ноты, которые впервые видят! Но не было других вариантов. Можно было, конечно, ничего этого не делать, но тогда и театра бы не было.

Лучшие дня

Вечно живая

- Вы пришли в искусство спасать оперу? Некоторые считают, что она уже умерла!

Опера вечно мертвая и вечно живая. Она непотопляемая. Если почитать критику хоть при Моцарте, вы увидете, что опера всегда была в кризисе, и всегда были люди, которым она непонятна.

- Если Большой театр уважают, то с "Геликоном" дружат. И даже есть клуб друзей "Геликона". Расскажите о нем.

Среди его членов - выдающиеся артисты и режиссеры, зарубежные звезды, влиятельные политики. Они - завсегдатаи наших спектаклей. Но я ни разу не обратился к ним с просьбой. И меня устраивает, что они просто зрители. Главное, что приходят в театр. Валентина Ивановна Матвиенко смотрела спектакли раз по семь, приводила друзей, делегации. Многие стали фанатами театра. Кто-то недавно сказал мне абсолютно точно: в России спонсорства для оперы не будет, пока не появятся фанаты. Как в футболе. Поэтому моя задача - создать оперных фанатов.

- Многие говорят, что у вас талант иметь друзей.

Я люблю общаться. Недавно в 3 часа ночи заехал в магазин, и там ребята продают мобильники. Они стали мне впаривать какую-то новую модель, и я с ними два часа проговорил. Мы коснулись культуры андеграунда, сленга и мелодий для мобильников. Мне с ними было безумно интересно. Потому что этот "антизритель" - мой. Который не был в опере. Но мне важно его знать, чтобы его привести в театр. Я спектакли ставлю, если честно, для себя, а зритель как бы подглядывает, причем в замочную скважину. Потому что если дверь настежь, туда и смотреть неинтересно. Это закон психологии. Если в театрах скучно - это оттого, что соц-арт продолжает существовать. Насильственный реализм - когда есть сплошные ответы, а вопросов нет. У нас даже Станиславского сделали мумией, а он - самый современный сегодня человек, не зря весь мир учится по нему. Как только мы в театре начинаем зрителю втолковывать, как ему понимать спектакль, - все! Зритель уже не свободен. Ему все на мясорубке перекрутили, прожевали, выплюнули и говорят - это мясо!

Норма на "Норму"

- Какой бюджет вашего среднего спектакля?

В рублях - миллионов шесть. Если костюмы и декорации делать не в Москве. Это сложно (нужны примерки и пр.), но других вариантов нет: московские мастерские мы не потянем. Стоимость пошива одного театрального костюма в России в среднем 2 тысячи долларов. А в хоре 60 человек, и есть несколько переодеваний и составов, а также декорации - выходит большая сумма.

- Финансовое состояние театра менялось за эти годы?

Все вокруг дорожает. А у нас много друзей, но нет ни спонсоров, ни попечителей. И главная проблема - помещение. Зал на 270 мест - это катастрофа. Мы уже четыре премьеры сделали в Европе, которые в Москве не игрались - негде.

- Это копродукция?

Это называется копродукцией, но это чистый "Геликон". Хотя "Норму" Беллини в испанском Сантандере мы ставили на суперзвезд. Пели тенор из "Метрополитен-опера" Ричард Маргисон, меццо Лючана Д Интино и бас Джакомо Престиа из "Ла Скала", наши солисты, хор и оркестр. Норму пела Мария Гулегина. Мощный состав. Но уже в Мериде, в Испании, в огромном, тысяч на десять, древнеримском амфитеатре мы играли "Милосердие Тита" Моцарта - там только "Геликон". Весь спектакль шел в воде. Построили на сцене римский бассейн. Август, жара, и мне было страшновато, как наши артисты будут петь в костюмах в такой зной. Вот и придумали, как им сделать комфортнее. Шучу. Но спектакль транслировался по всей Европе.

- Лев Додин артистов в бассейн посадил, чтобы они страдали, а вы наоборот, чтоб им было легче...

Это же певцы, а не драматические артисты! Потом мы делали "Аиду" на Страсбургском фестивале в Европейском дворце с залом на 4,5 тысячи мест. Тоже огромная постановка, которую в Москве нам играть негде. О "Набукко" в Париже и Дижоне ваша газета писала. Декорации теперь в Москве, и мы не можем найти место, где это сыграть.

- Неужели с вашей мировой славой, с клубом друзей нельзя найти сцену хоть на несколько спектаклей в год?!

В Большой театр, понятно, не пустят...

- Но солистов-то ваших они любят.

Как таких можно не любить!

- А вас приглашали ставить в Большом?

Не будь "Геликон-оперы", я в России был бы безработным.

- Они, что, ревнуют?

Большой театр - золотой запас России! Он вечен! Слава богу, что бренд его бессмертен, как Кощей: какие бы Иван Царевичи туда ни входили, они в этом царстве долго не задерживались. Хоть и были уверены в своей вечности. В сиянии золотых лож они теряли чувство реальности. А ведь настоящее золото - это Шаляпин, Федоровский, Голованов, Уланова, Покровский, Григорович... Они-то и держат Аполлона, который, к сожалению, не имеет вожжей для управления квадригой, - присмотритесь внимательнее. Так что при чем тут ревность?

- Какие еще сцены в Москве годились бы для вашего "Набукко"?

МХАТа на Тверском, Театр Российской армии, Кремлевский дворец. Больше сцен нет. Но очень высокие цены на аренду. Ведь нам нужно два дня на монтировку. Но уже есть договоренность о том, чтобы Мария Гулегина и Ренато Брузон приехали спеть "Набукко". Могу сказать точно: если нам построят здание, сюрпризов будет очень много. Риккардо Мути дал согласие продирижировать открытие театра. Мы у него были на фестивале, в Равенне дали 15 спектаклей. В следующем году, видимо, поедем еще на 20 спектаклей. Обещала приехать и Чечилия Бартоли. Мечтаем продолжить сотрудничество с Ростроповичем и с Рождественским, запланировать постановки с Лазаревым и Федосеевым.

Дом с привидением

- Как дела со строительством нового здания?

Постановлению правительства о строительстве скоро два года. Это сложный объект - памятник культуры XIX века. Комиссия минкультуры по охране памятников дала согласие - ведь это будет театр, а не казино. Но недавно меня познакомили с одним теледоктором. И он сказал: "А мы у вас собираемся здание отобрать! Хотим бабки вложить и клуб для богатых врачей сделать". Я отвечаю: и вы - тоже? У нас же постановление правительства о реконструкции, миллионы потрачены на проектные работы! "Ничего, говорит, у нас есть люди, мы подпишем - и все". И вот такие провокации - постоянно. Например, на время строительства нас должны перевести в театр Et Cetera, которому построили новое здание. И вдруг пошли слухичто там собираются разместить варьете. Но я в это совершенно не верю, потому что знаю, что и правительство Москвы, и Александр Калягин на нашей стороне..

- Когда начнется стройка?

Правительство Москвы заверило, что осенью ковш войдет в землю. Мы стараемся не повторить ошибок других московских строек. Привлекаем известного акустика. Архитекторам я дал задание, чтобы основные средства были вложены в сценическую коробку, а не в "евроремонт". Чтобы сцена была оснащена по современным технологиям - лифты, выездные фуры...

- Это считается - реконструкция?

Реконструкция-реставрация. Интерьеры главного здания сохранятся, и зал - тоже. Только сцена будет с другой стороны и немного увеличится. А большим залом станет двор. Ему построят крышу, сцена будет раздвижная, а вся кирпичная кладка сохранится. Ведь здание - историческое. В нем помещалась опера Зимина и пел Шаляпин. В нем родился театр Таирова, в этом зале работал Мейерхольд и проходил первый концерт в России Клода Дебюсси, там бывали Чайковский, Шаховская, жила Дашкова. Правда, от тех времен мало что сохранилось: во время войны в дом попала бомба, и нынешняя архитектура - уже времен Сталина. Это тоже теперь памятник истории. Хотя существуют чертежи прежнего здания, и я считаю, что лучше бы вернуть его прежний облик - он намного красивее. Но белоколонный зал сохранился нетронутым, там мы пока и играем. И хотим после реконструкции дать ему имя Зимина. И есть мистическая деталь: от прежнего дома остался только рояль. Я его воспринимаю как посылку нам из прошлого.

- А "призрак оперы" есть?

Есть. У нас висит портрет княгини Шаховской, который Анатолий Нежный сделал по фотографии. Она много понастроила в Москве - усадьбу Глебово-Стрешнево, театр "Парадиз", где теперь Театр Маяковского, здание, где теперь "Геликон", содержала хоры и оркестры. Потом эмигрировала и умерла в нищете. Как умер в нищете Станиславский, как сегодня наши старики живут. Это отдельная тема. У чиновников зарплаты в тысячи долларов, а у Бориса Покровского, который сам по себе является нашим национальным достоянием и ценностью мировой культуры, и машины нет. Президентская пенсия меньше ста евро, да и льготы хотят отменить. Он живет с супругой, которая тоже национальное достояние - Ирина Масленникова, примадонна Большого театра. Несмотря на возраст, они оба много работают.

- Сейчас многие говорят о деградации режиссуры. Что вы об этом думаете?

Деградация несомненна. Люди ничему не учились, но выходят на профессиональную сцену - ставят, играют. И даже начинают задавать тон. А их дилетантизм сразу виден. Знаете, в блюде есть мясо и есть гарнир. Сейчас очень много мастеров гарнира, а с мясом проблема. Студентом я смотрел "Утиную охоту" и с Мягковым, и с Ефремовым, и с Игорем Васильевым, "Амадеус" смотрел с Табаковым. По тогдашним меркам - рядовые спектакли, а из головы не выходят, я до сих пор помню все актерские работы. А в новых спектаклях посмотрел - и забыл. Уходит то, чем наш театр всегда славился.

И еще одну вещь скажу. Сейчас много спорят, как найти национальную идею для России. А вся национальная идея - в искусстве, другой быть не может. Все в мире знают, что новая Россия - это война в Чечне, взрывы, взятки, убийства. И единственное, что вызывает уважение, - искусство. Именно за него нас любят. Как создал себе славу Юрий Лужков? Тем, что поддерживает культуру, строит театры, помогает жить музеям. И деятели культуры - армия, которая за него горой. Даже сейчас, в преддверии театральной реформы, все верят в Лужкова, говорят, что он не позволит погубить театры, как не допустил катастрофы с монетизацией... Культура, к сожалению, зависит от политиков, от их приоритетов. Можно ли себе представить, чтобы Жак Ширак устроил прием в честь какого-то второстепенного поп-певца, а не Плетнева, Башмета, Спивакова или того же Покровского. Именно такие звезды - слава России.

- И эта слава утекает на Запад!

Естественно. Не только из-за денег. Люди хотят чувствовать, что они нужны. Я знаю оперных артистов, теперь мировых звезд, которые готовы бесплатно спеть в театрах, откуда уехали. Но не приглашают. Россия богата талантами. В "Геликон" приходят петь молодые артисты из провинции с замечательными голосами, вырастают и уезжают. Я не злюсь. Отпускаю и даже содействую: каждый должен реализоваться. Если у меня уезжает артист, то я могу воспитать нового. Это моя работа - воспитывать артистов. Но уехавшие с удовольствием приезжают в "Геликон" и выступают. А когда поют на Западе, то с гордостью пишут, что они из "Геликон-оперы". Они - наши рекламоносители, послы России. Я могу дать гарантию: любой артист "Геликона" скажет, что для него театр - религия, священное место. И нет ни одного человека, который бы приходил в театр, как на работу.

Правила свечения

- Каких законов не хватает театрам для нормальной жизни?

О спонсорстве, о меценатстве. Это первейший закон! Без него даже и начинать театральную реформу бесполезно - она театр обречет на гибель. Чтобы театры могли выживать самостоятельно, нужна законодательная база, а ее нет. Я не понимаю, как экономисты могут предлагать такое! Ведь даже суммарный бюджет всех московских театров меньше, чем у одной парижской "Опера Бастий". Там минимальный гонорар артиста, который выходит в "моржовой роли" (как морж, выныривает, поет одну фразу и тонет) составляет 3 тысячи евро за выход. А у ведущих солистов - от 10 тысяч за спектакль. Даже некоторые наши артисты, которые приглашаются в "Мет" для подстраховки, просто ожидая за кулисами, получают столько, что им там молчать выгоднее, чем петь полный репертуар в Москве. Я уж не говорю, что труд там стоит намного больше, чем ткани и материалы. Когда я ставил "Травиату" в Торонто, платье для хористки обходилось в 3 тысячи долларов, их которых 500 - ткани, остальное - работа. Потому что труд человека - самое дорогое.

- Каковы отношения театральных людей с властями?

Знаете великую строчку Ахмадулиной: "Свечу учили правилам свечения..."? Вот и у нас недавно собрали деятелей культуры и объясняли им, как развивать современное искусство. А ведь художник как пишет, так и будет писать, не надо его трогать. И все эти установочные собрания ни к чему хорошему никогда не приводили. Недавно получаю приглашение на сессию директоров музыкальных театров по репертуарной политике. Но неужели надо опять с кем-то согласовывать репертуар? Это же дело художественного руководства. Хотя в европейских странах директора театров одного города всегда в контакте и координируют свои планы. Чтобы не получалось, как сейчас в Москве, где уже три "Царские невесты" и ни одного жениха. Нужна также срочная помощь с новыми таможенными правилами. Я ставил "Так поступают все" Моцарта в Германии, спектакль шел несколько лет, потом его сняли и предложили взять, если хотим, декорации и костюмы. Я подумал: супер! Опера шла бы в Москве практически задаром. Но оказалось, чтобы этот спектакль взять в дар, мы должны заплатить на таможне больше, чем если все заново изготовить в Москве. Каждая поездка театра за рубеж - это огромные затраты, потому что после таможни декорации приезжают сломанными. Мы их бережно грузим, а на границе солдаты все вытаскивают, а потом бросают в трейлер как попало.

- Но реформы вроде бы отложены.

Не верю я этому. Я думаю, чиновники будут тянуть и потихоньку их внедрять. А если внедрят, то вопрос: кто будет отбирать эти привилегированные театры, по каким критериям определять, кого финансировать, а кого - нет. Может быть, те успешные коллеги, которые и были идейными вдохновителями чиновников?

Я психологически готов к любой ситуации. Готов даже к закрытию "Геликона". Но я верю в Бога! Хотя продал душу театру.

Потрясающая профессия

- Говорят, у вас выйдет "Повесть о настоящем человеке" Прокофьева?

Да, к 9 Мая. Я решил: если делать, то надо, чтоб это был шлягер, чтобы на него ломилась молодежь. Это же последняя опера измученного советской властью Прокофьева. Прошлая ее постановка была в Большом в 1985 году. Ставил Георгий Ансимов, мой педагог, и Александр Лазарев. Редакцию музыки делал Альфред Шнитке - написал несколько номеров. Ансимов придумал соединить с музыкой оперы кантату Прокофьева "Александр Невский". И я сейчас хочу использовать этот прием, мне он кажется очень интересным. Получится такой оперный боевик. Мы ориентируемся на нормальных людей, у которых есть семья, свои интересы. Они пришли в оперный театр и не должны думать, как быстрее отсюда свалить. Опера - тоже театр, и судить ее надо по законам театра... И я хочу сделать "Повесть о настоящем человеке" про сегодняшних стариков, выброшенных из жизни.

- "Геликон" - многократный лауреат "Золотой Маски" - каковы ваши отношения с этим фестивалем?

В этом году нас опять отобрали в число номинантов. А отношения? Общаемся по факсу...

- Вас часто приглашают для постановок за рубеж. Как начиналась международная карьера вашего театра?

Мой первый спектакль на Западе - "Пиковая дама" на фестивале в Ирландии. Следующим был "Евгений Онегин". И вот когда я его ставил, что-то случилось с режиссером, которая работала над "Богемой". И мне предложили: а может, ты оба спектакля сделаешь? А я - Скорпион, мне интересно, когда сложности. И взялся. "Богема" прошла с большим успехом. И после нее начались "Травиаты" - пять спектаклей в разных странах, все разные. Мне мой импресарио сказал: "Пока ты ставишь русскую оперу, тебя воспринимают как режиссера этнического, специалиста по русским нравам, стилю и языку. В этом качестве и приглашают. Поэтому и на гастроли "Геликон", кроме русского репертуара, обязательно везет то "Кармен", то "Лулу", то "Сказки Гофмана"...

- Как вы будете праздновать юбилей театра?

Наша первая "Мавра" вышла 10 апреля 1990 года. Но в этот день мы будем не в Москве - у нас гала-концерт в лондонском Альберт-холле с Плетневым, Башметом и Нетребко. Вернемся и отпразднуем - весело, как всегда!

- Самый простой вопрос напоследок: в чем же суть оперной режиссуры?

Сын нашей солистки Ларисы Костюк в "Милосердии Тита" в Мериде играл роль мальчика. Ему очень понравилось, и он мне сказал: "Я, наверное, хочу быть певцом. А если голоса бог не даст, то - драматическим актером. А если вообще ничего не будет - то режиссером". И я ему ответил: "Точно! Это потрясающая работа: ничего не делаешь, удовольствие огромное и еще деньги платят!"

». Народный артист России ()

Энциклопедичный YouTube

• 1 / 5

  Дмитрий Бертман родился в Москве. В 1984 году , в 16 лет, поступил в ГИТИС имени А. В. Луначарского , на курс профессора Г.П. Ансимова , где получил специальность режиссёра музыкального театра. Ещё в студенческие годы поставил ряд музыкальных и драматических спектаклей в профессиональных театрах Москвы, Твери , Одессы . Дипломной работой стала постановка в 1988 году мюзикла Ренато Рашела «Черепаший день, или Супружеская идиллия» в Тверском областном театре драмы .

  В конце 2005 года Дмитрий Бертман стал лауреатом премии им. К.C. Станиславского в номинации «Режиссёрское искусство» за вклад в развитие оперной режиссуры.

  23 октября 2011 года решением VI (XX) Съезда Союза театральных деятелей Российской Федерации художественный руководитель театра «Геликон-Опера» Народный артист России Дмитрий Бертман был единогласно выбран секретарём Союза театральных деятелей России .

  В 2012 году Дмитрий Бертман стал членом Совета по культуре при председателе Государственной Думы Федерального собрания Российской Федерации.

  8 октября 2014 года Дмитрий Бертман становится постановщиком исторического концерта в Государственном Академическом Большом театре России - Оперного бала Елены Образцовой , приуроченном к 75-летию великой певицы.

  В концерте приняли участие звезды мировой оперы Анна Нетребко , Мария Гулегина , Хосе Кура , Дмитрий Хворостовский , Юзиф Эйвазов, Ольга Перетятько и другие.

  Вместе с выдающимися артистами на сцене Большого театра в этот вечер выступал хор театра «Геликон-опера».

  2 ноября 2015 года - Дмитрий Бертман открывает историческую сцену театра «Геликон Опера» на Большой Никитской. На торжественной церемонии открытия театра после реставрации дворца княгини Шаховской выступают звезды мировой оперы Дмитрий Хворостовский, Александр Антоненко, Инва Мулла и Ольга Бородина .

  В январе 2015 года артисты театра «Геликон-опера» приняли участие в совместном проекте театра и Московской государственной филармонии - постановке спектакля «Демон» А. Г. Рубинштейна с участием Дмитрия Хворостовского, Асмик Григорян и Александра Цымбалюка, а также Госоркестра России имени Е. Ф. Светланова под управлением Михаила Татарникова . Режиссёром спектакля стал Дмитрий Бертман.

  Первыми спектаклями, поставленными Дмитрием Бертманом после возвращения «Геликон-оперы» на Большую Никитскую, стали оперы «Садко» Н. А. Римского-Корсакова и «Евгений Онегин» П. И. Чайковского (воссоздание легендарного спектакля К. С. Станиславского 1922 года),

  8 марта 2016 года по инициативе Дмитрий Бертмана, на сцене театра «Геликон опера» состоялся специальный музыкальный проект посвященный 75-летнему юбилею артиста театра и кино Андрея Миронова . «Мальчишник для Андрея Миронова» транслировали на канале «КУЛЬТУРА» 2 мая 2016 года. В этот вечер для зрительниц «Геликона» пели народный артист России Сергей Безруков, народный артист России Юрий Васильев, заслуженный артист России Александр Олешко, заслуженный артист России Евгений Дятлов, Сергей Маховиков, Юрий Чурсин, Антон Эльдаров, Алексей Гоман, Руслан Алехно. Музыкальные подарки к Международному женскому дню приготовили и солисты театра «Геликон-опера» заслуженный артист России Вадим Заплечный, Алексей Исаев, Вадим Летунов, Александр Миминошвили, Андрей Паламарчук, Александр Клевич, Михаил Егиазарьян, Дмитрий Скориков, Михаил Давыдов, Максим Перебейнос, Пётр Морозов, Андрей Паламарчук, приглашенный солист театра Дзамболат Дулаев.

  В марте 2016 года на сцене Финской национальной оперы в Хельсинки состоялась долгожданная премьера оперы «Похождения повесы» Игоря Стравинского в постановке Дмитрия Бертмана.

  В апреле 2016 года состоялась премьера оперы «Золотой петушок» Н. А. Римского-Корсакова в Deutsche Oper am Rhein (Германия).

  25 апреля в Театр «Геликон-опера» при участии Первой театральной премии «Хрустальная Турандот» состоялся новый международный культурный проект «Лига Maestri». Торжественная церемония была посвящена оперной диве Марии Гулегиной. Концерт «Виват, Мария!» объединил на главной сцене «Геликон-оперы» солистов театра и драматических актеров - лауреатов и номинантов Первой театральной премии «Хрустальная Турандот». В этот вечер примадонну чествовали народная артистка РСФСР Алла Демидова, народный артист РСФСР Сергей Шакуров, заслуженный артист России Даниил Спиваковский, лауреат театральных премий «Золотая Маска» и «Хрустальная Турандот» Игорь Миркурбанов. В концерте приняли участие солисты театра Константин Бржинский, Игорь Морозов, Максим Перебейнос, Дмитрий Скориков, Дмитрий Хромов, Дмитрий Янковский, хор и симфонический оркестр театра «Геликон-опера» под руководством Валерия Кирьянова. Вел концерт народный артист России Евгений Князев.

  27 апреля в Концертном зале им. Чайковского Московской государственной филармонии с участием театра «ГЕЛИКОН ОПЕРА» состоялось концертное исполнение оперы «Норма» В. Беллини при участии мировой оперной звезды Марии Гулегиной, солистов театра «Геликон-опера» заслуженных артистов России Ксении Вязниковой и Михаила Гужова, а также Ирины Рейнард, Ильи Говзича, Дмитрия Хромова, артистов хора и оркестра театра «Геликон-опера». Дирижёр Константин Хватынец

  «Мы таскали декорации с помоек»

  
  

  Режиссер Дмитрий Бертман создал свой оперный театр, когда ему было всего 23 года. В начале нынешнего театрального сезона его «Геликон-опера» отметила 25-летний юбилей, который счастливо совпал с возвращением труппы в отреставрированное и перестроенное здание – усадьбу Шаховских-Глебовых-Стрешневых на Большой Никитской, которую «Геликон» покинул девять лет назад. Автор более 100 оперных постановок на разных сценах мира в эксклюзивном интервью Jewish . ru рассказал, чем новая площадка его театра превосходит «Ковент-Гарден», зачем он в восьмой раз ставит «Евгения Онегина» и какой спектакль он замыслил по либретто Людмилы Улицкой.

  Я помню, как шесть лет назад вы строили план работы «Геликона» на 2011 год в новом здании. Почему ремонт так затянулся? – Если бы человечество умело забывать плохое, жить было бы намного легче. Если бы придумали такую таблетку, которую примешь и забудешь все обиды, люди бы не воевали, не было бы искушения чем-то отвечать. Это я к тому, что хочу забыть все, что было во время этого ремонта, как страшный сон. Сегодня к нам на премьеру «Евгения Онегина» приехала Изабелла Габор – основательница знаменитого Wiener Kammeroper и директор самого крупного в мире вокального конкурса Belvedere. Она сказала, что наш театр – просто фантастика, театра такой красоты в мире нет. Даже не пятизвездочный, а пять звезд плюс. И я хочу помнить только тех, кто помогал. Люди – от прорабов до политиков – влюблялись в театр, в артистов, в дело. Человек всегда с удовольствием делает дело, которое воспринимает как своё. А не исполняет чужую волю. Так же и в режиссуре: чтобы актер понял, чего я от него хочу, он должен присвоить мою идею. Влюбиться в нее. Иногда я даже его обманываю, делая вид, что это он сам и предложил – тогда он делает это так, как мне надо.

  Страшный сон – это трудности реставрации? – Долгострой не был связан с реставрацией. Новый театр был построен за полтора года. В результате появились два новых помещения: Большой зал, возникший из перекрытого и выкопанного внутреннего двора, а также гардероб в подвальной части, тоже вырытой, поскольку здание раньше стояло на грунте. А историческую часть пришлось реставрировать. В особняке Шаховских-Глебовых-Стрешневых в начале ХХвека была театральная вотчина: Белоколонный зал сдавался театру Таирова и театру Станиславского, Мейерхольд здесь играл, и опера Зимина тут работала, а Шаляпин в этом зале сделал шесть своих ролей. До Шаховской имение принадлежало княгине Дашковой, и здесь пила чай Екатерина Вторая. Много лет шла дикая борьба за землю. Лакомый кусочек в центре Москвы.

  В советское время здесь был Дом медика, где 25 лет назад родился театр «Геликон» – из самодеятельности… – Еще студентом я руководил оперной студией медиков, которая до сих пор существует при нашем театре. Врачи спели у меня в девяти спектаклях. Хирург-кардиолог Анна Степаненко, которая одной из первых в России сделала аортокоронарное шунтирование, пела Иоланту, педиатр Нина Орлова – она до сих пор в студию ходит – пела ее кормилицу, врач-офтальмолог Артур Курсаков пел партию Эбн-Хакиа – врача, который вылечил Иоланту от слепоты, а партию ее возлюбленного исполнял ответственный Минздрава Михаил Парасенюк.
  Потом я привел в эту студию своих однокурсников, молодых вокалистов.Репетировали в комнате, таскали декорации с помоек – я сам этим занимался, просили у кого-то старые костюмы или шили в домашних условиях. Когда начинали, у нас было четыре исполнителя, но опер таких очень мало – на четыре действующих лица. Это, как правило, оперы ХХ века или, наоборот, XVIII века – оперы-интермедии на двух, на трех исполнителей, никому не известные, и на них никто не ходил. Только мамы-папы и коллеги, а за ними пустой зал.

  Спустя 23 года «Паяцы» возвращаются на сцену «Геликона» в постановке приглашенного режиссера. Не частый случай в вашем театре. – Теперь это будет ставить Дмитрий Белянушкин, победитель нашего международного конкурса молодых оперных режиссеров «НАНО-ОПЕРА», Гран-при за который – постановка в нашем театре. Мы и раньше приглашали режиссеров со стороны. У нас ставили Дени Криеф и Дмитрий Черняков, Дмитрий Крымов и Василий Бархатов. Но приглашать режиссеров в помещение, которое мы девять лет занимали на Арбате, пережидая ремонт, с двумя гримерками на 600 человек, двумя туалетами и без репетиционного зала мы не могли. А в этом сезоне, когда у нас появился прекрасный дом, мы позвали еще одного молодого режиссера – Дениса Азарова, который будет ставить оперу «Доктор Гааз». Либретто к ней впервые в своей жизни написала Людмила Улицкая, наш постоянный зритель. Сама нашла композитора – талантливейшего парня Алексея Сергунина, совсем молодого, пришла ко мне в театр и показала это произведение. Я, конечно, сказал «Да!», тем более что «Доктор Гааз» – потрясающая документальная история уникального человека, тюремного доктора, перестроившего всю систему тюремной медицины, спасавшего жизни людей в застенках. В этом году Католическая церковь начала процесс его канонизации. До сих пор к его могиле приходят люди за исцелением. В НИИ гигиены и охраны здоровья детей и подростков даже существует его музей. Где же это ставить, как не в стенах бывшего Дома медика?

  Ваш отец заведовал Домом медика. А к музыке родители имели отношение? Вы потомственный музыкант? – Папа был сначала актером, даже молодого Володю Ульянова играл в Ульяновском драматическом театре. Потом режиссером, согласно образованию, а позже руководил домами культуры. Не имея музыкального образования, папа играл на фортепьяно, скрипке, виолончели – был потрясающе талантлив. Играл на гитаре и сочинял песни, которые пел только для близких людей во время застолий. Я знаю случаи, когда очень известные певцы просили у него песни для исполнения на эстраде, но он отказывал, потому что для него это было интимным делом. При этом он писал репризы для Геннадия Хазанова. Можно вспомнить и деда: еще совсем молодым он работал антрепренером в театре оперетты в Румынии. Представляете, как сработала генетика?

  Ваши предки родом из Румынии? – У деда была смешанная кровь: еврейская, немецкая, итальянская, румынская. Он с братом и отцом перед войной бежал из румынского концлагеря в Россию. По-русски не говорили. Здесь тоже ненадолго попали в лагерь. Отсидев как потенциальные диверсанты, попали в Куйбышев, тогда и сняли сени у моей будущей бабушки, Евгении Абрамовны Гальпериной, у которой было двое сыновей от первого брака. Ее мужа расстреляли как троцкиста. Она была потрясающей красавицей, у них с моим будущим дедом завязался роман, и она родила ему двоих детей: моего дядю Володю и моего будущего отца. Дед погиб в 1942 году под Ленинградом, похоронен в братской могиле. Отец его никогда не видел: когда он родился, дед и его брат уже были на фронте. А бабушка моя, похоронив одного сына, осталась с тремя детьми и двумя стариками: моей прабабушкой и моим прадедом по отцовской линии. И двоюродным дедом Гришей, вернувшимся с войны без ног. И всю семью содержала бабушка, работая на дому. Сводный брат отца стал архитектором в Куйбышеве, средний брат всю жизнь работал авиаконструктором в конструкторском бюро Ильюшина.

  Однажды вы уже ставили оперу о человеке, который спас огромное количество людей – Рауле Валленберге, шведском дипломате, спасшем десятки тысяч венгерских евреев во время Холокоста. Говорят, вы делали этот спектакль по интернету? – Оперу «Валленберг» написал знаменитый эстонский композитор Эркки-Свен Тюйр, который сегодня входит в первую пятерку ведущих мировых композиторов. Накануне репетиций в Таллинне произошел инцидент с памятником советскому солдату, на несколько недель Россия объявила Эстонии бойкот, и выехать туда было невозможно. Пришлось поменять номер мобильного телефона – так меня одолевали журналисты и телевидение. Кто-то говорил, что я предатель, потому что начинаю ставить оперу в фашистской стране, и т.д. А этот антифашистский спектакль был важным проектом Евросоюза! Первые репетиции я вел, действительно, по интернету, из Москвы: в таллиннском театре «Эстония» установили веб-камеру в репетиционном зале, и на сцене потом поставили монитор. Я вылетал на технические совещания в Хельсинки с главным режиссером театра Неэме Кунингасом, который стал моим соавтором по постановке. А через две недели меня из Хельсинки на катере переправили в Эстонию (почти как Ленина!), поселили в театре, и я сделал почти библейский спектакль. Эстонцы присудили «Валленбергу» ежегодную театральную награду и наградили меня орденом Креста земли Марии.

  Среди многочисленных наград у вас есть и такие экзотические, как Мальтийский крест и французский орден Академических пальм. Какие привилегии это дает? – Во Франции мой орден мог бы дать привилегии – вид на жительство и гражданство, если бы у меня была такая необходимость. А пока французское посольство дает мне визу без очереди как офицеру ордена. Если я пристегиваю к лацкану розетку ордена, мне отдают честь французские пограничники, когда я въезжаю во Францию. Приятно. А Мальтийский крест – за создание музыкального театра в Калининграде. Сначала там пела смешанная команда артистов «Геликона» и калининградских певцов, потом мы совместно с ГИТИСом набрали два курса и выпустили артистов специально для Калининграда. Так постепенно была создана талантливая оперная труппа с замечательным репертуаром и полными залами. Мальтийский орден не имеет отношения к государству Мальта. Это награда сообщества людей, которое занимается благотворительностью и культурными вкладами.

  Ваша последняя постановка и одна из первых на новой сцене «Геликона» – восстановленный «Евгений Онегин» Станиславского. Это уже восьмой ваш «Онегин»? – Я на этом спектакле вырос. Я его смотрел, наверное, раз двести, пока он шел на сцене театра Станиславского и Немировича-Данченко. Я поставил семь разных «Онегиных» в разных странах. В том числе в двух самых крупных театрах Швеции: в Шведской Королевской опере в Стокгольме и в городе Норланд на севере Швеции. Поэтому когда мне предложили его делать в Осло, я сказал директору театра: «Давайте я не буду ставить своего “Онегина”, а возобновлю версию Станиславского. Мой идет в Швеции, это рядом, а то скоро весь континент будет в моих “Онегиных”». И он со мной заключил контракт на возобновленную постановку Станиславского к открытию нового здания Норвежской оперы. Но потом директор театра сменился, и новый, режиссер Пол Карен, мой товарищ, позвонил и сказал: «Знаешь, я не хочу эту постановку! Давай что-нибудь другое поставим!» Но мне уже не хотелось продолжать множить «Онегиных». Вторая попытка восстановления – дипломный спектакль со студентами в ГИТИСе. А в юбилейный год Станиславского я сделал эту возобновленную постановку в Эстонии, в театре «Ванемуйне», на открытии после реставрации здания старого немецкого театра. С интернациональным составом. Спектакль получил госпремию Эстонии и награду эстонского театрального союза, он там до сих пор в репертуаре самый кассовый. И вот решился сделать то же самое в Москве, на Большой Никитской.

  Вы уже освоили все возможности новой сцены или есть какие-то хитрости? – У нас есть то, чего пока нигде нет, может, будет через год в «Ковент-Гардене». У нас на сцене новое поколение машинерии – немецкая система Serapid: 26 подъемных площадок, накатной круг и платформы. Конечно, мы всего еще не показали.

  Вы заведуете кафедрой, преподаете, ставите ежегодно несколько спектаклей в России и повсюду, руководите театром. Как вас уговорили участвовать в передачах «Шедевры мирового музыкального театра» и «Большая опера» на телеканале «Россия – Культура»? – Канал «Культура» – единственный, который благотворно влияет на человеческий мозг. Борис Покровский говорил: «Я бы всё отменил. Всех заставил слушать оперу. Тогда человечество поняло бы, для чего суждено ему было родиться и во имя чего оно существует». Я с ним согласен. Незадолго до его кончины у нас был очень серьезный разговор. Он давал мне команды, что я должен делать в жизни. Проект «Большая опера» – ровно тот инструмент, о котором мечтал Покровский. Грандиозный проект дал понять огромному количеству людей, что опера – не элитарное дело. Что оперу поют живые, молодые, современные замечательные ребята. Самое страшное, что происходило в последние десятилетия с оперой, – упущено создание оперных звезд. В СССР все знали Милашкину, Мазурка, Нестеренко, Образцову... При всей их гениальности, на них работало государство: их показывали по телевизору, их знали. А потом начался длительный период, когда для телевидения оперные голоса стали неформатом.

  Легко ли творческому человеку быть руководителем? – Лучше ничего не бывает! Я режиссер, который не зависит от других театров! Хотя я сейчас еду в Хельсинки ставить в Национальной опере Финляндии «Похождение повесы» Стравинского, а потом в Дюссельдорф ставить «Золотого петушка» в Deutsche Oper am Rhein . Но это потому, что зовут и интересно: постановка оперы предполагает общение с новыми людьми, наблюдения, заимствование лучшего, в том числе в оперном менеджменте, возможность поработать на английском языке. А в стремлении ставить где бы то ни было – в Большом, «Ла Скала», «Метрополитен» – сегодня нет необходимости. У меня есть свое, лучшее. Самодостаточность! Счастье! Я сам себе создал всё, что нужно в жизни.
  
  

  Беседовала Светлана Полякова

  http://www.jewish.ru/culture/cinema/2016/02/news994332818.php

  
  

  Дмитрий Александрович БЕРТМАН родился в Москве. В 1984 году поступил в ГИТИС им. Луначарского (ныне Российская Академия театрального искусства) на факультет музыкального театра, по специальности: режиссер музыкального театра на курс Народного артиста СССР, профессора Г. П. Ансимова. Во время учебы в ГИТИСе, Д. А. Бертман начал свою творческую деятельность, поставив спектакли в Москве, Твери, Одессе в профессиональных театрах. В 1990 году двадцатитрехлетний Д. А. Бертман организует новый оперный театр Москвы - «Геликон-опера», который с 1993 года становится Государственным. Театр становится популярным в Москве, часто гастролирует по стране и за рубежом. Многие произведения поставлены Дмитрием Бертманом впервые как в нашей стране, так и в мире. Спектакли, поставленные Дмитрием Бертманом, с успехом идут на международных фестивалях («Русалка» - Уэксфордский оперный фестиваль (Ирландия) 1997; «Так поступают все…» - Людвигсбург (Германия) 1999; «Летучая мышь» с М. Ростроповичем – Эвиан (Франция) 2000; «Леди Макбет Мценского уезда» - Фестиваль в Сантандере (Испания) 2001; «Аида» - Фестиваль Верди в Страсбурге (Франция) 2001; «Сказки Гофмана», «Лулу» - Фестиваль в Сантандере (Испания) (2002); «Сказки Гофмана», «Лулу» - Фестиваль в Переладе (Испания) (2002); на престижных сценах мира: Salzburg Festspilhouse Qween Elisabeth Hall (London), Theater Shans Elisse (Paris), Montpellier Opera Berlioz. С 1994 года по настоящее время Дмитрий Бертман ведет мастер-класс в Бернской оперной студии (Швейцария), где преподает для будущих оперных певцов театральную технику Станиславского, М. Чехова, Ф. Шаляпина. Также проводит Мастер-класс в Московской государственной консерватории.

  C 1996 года является художественным руководителем курса режиссуры музыкального театра в Российской Академии Театрального искусства им.Луначарского. В 2001году состоялся его первый выпуск. В настоящее время Дмитрий Александрович является художественным руководителем курса актеров и режиссеров музыкального театра РАТИ.

  В 1998 году Дмитрий удостоен звания Заслуженный деятель искусств Российской Федерации. Четырежды Лауреат Национальной премии «Золотая маска» по номинации «Лучший режиссер музыкального театра» («Кармен»1997, «Царская невеста» 1998, «Леди Макбет Мценского уезда» 2000). Театр под руководством Бертмана удостоен Национальной премии «Золотая маска» по номинации «Лучший спектакль в опере» («Леди Макбет Мценского уезда» 2000), по номинации «Новация» («Голоса незримого» 1999), по номинации «Лучшая оперная актриса» (Наталья Загоринская «Кармен» 1997, Анна Казакова «Леди Макбет Мценского уезда» 2000), по номинации «Лучший дирижер в опере» (Владимир Понькин «Леди Макбет Мценского уезда» 2000), по номинации «Лучший дирижер в опере» (Владимир Понькин «Лулу» 2002). В 2000 году театр «Геликон» стал Лауреатом «Московского оперного фестиваля» к 400-летию оперы по номинации «Лучший спектакль», а Дмитрий Бертман – Лауреатом по номинации «Лучший режиссер» («Сказки Гофмана»).

  С 2000 года Дмитрий Бертман является главным режиссером Акции «Звезды мира – детям», осущетвляемой совместно с Монсеррат Кабалье.

  С 2003 года Дмитрий Бертман – зав. кафедрой Музыкального театра РАТИ, профессор, доцент (ученое звание)

  В 2003 году Дмитрий Бертман удостоен национального французского ордена «Академические Пальмы» в ранге Офицера, за вклад в развитие искусства и культуры.

  В декабре 2003 года был награжден Мальтийским орденом за вклад в развитие мировой культуры «Суверенный Орден Святого Иоанна Иерусалимского, Рыцарей Родоса и Мальты экуменических». Одновременно с орденом, Дмитрию Бертману был пожалован титул «конде» - т. е. «граф».