Художественное своеобразие сатиры истории города. Анализ произведения «История одного города», Салтыков Щедрин. Замысел, история создания. Жанр и композиция

Министерство образования РФ

Читинский Горный Техникум

по дисциплине: литература

на тему: Салтыков-Щедрин «История одного города». Своеобразие жанра, сатирическое обличие невежества

Введение

Заключение

Список литературы

ВВЕДЕНИЕ

Книга «История одного города»-- одно из наиболее оригинальных и совершенных творений великого русского сатирика М.Е. Салтыкова-Щедрина. Написана она более ста лет назад; публиковалась с января 1869 по сентябрь 1870 года на страницах журнала «Отечественные записки», а вслед за тем вышла и отдельным изданием

Вскоре после появления «Истории одного города» И.С. Тургенев, находившийся тогда за границей, напечатал рецензию на нее в английском журнале «The academy». Тургенев писал о том огромном интересе, «какой возбудила в России эта странная и замечательная книга, и сравнивал ее с лучшими образцами мировой сатиры.

Столь восторженная оценка нового произведение Щедрина была совершенно заслуженной и справедливой: время не только не опровергло ее, а еще больше укрепило. «История одного города» и в самом деле книга необычная и в высшей степени замечательная.

1. Своеобразие жанра произведения

Города Глупова вы не найдете ни на одной географической карте. И не потому, что он слишком мал или переименован, а потому, что это город условный, иносказательный. Было бы неверно видеть в нем какой-либо один из реальных русских городов... Глупов -- город обобщенный, вобравший в себя нечто характерное, типическое. И пусть вас не смущают некоторые противоречия в его описании. Так, в одной главе говорится, что Глупов был заложен на «болотине», а в другой -- что он «имеет три реки и, в согласность древнему Риму, на семи горах построен...». Подобные противоречия -- вовсе не недосмотр автора. Они призваны подчеркнуть многоликость Глупова, являющегося олицетворением самодержавного государства.

Уже в самом начале книги, в «Обращении к читателю от последнего архивариуса-летописца» есть строки, дающие своего рода «ключ» к пониманию всего дальнейшего повествования: «Ежели древним еллинам и римлянам дозволено было слагать хвалу своим безбожным начальникам и предавать потомству мерзкие их деяния для назидания, ужели же мы, христиане, от Византии свет получившие, окажемся в сем случае менее достойными и благодарными? Ужели во всякой стране найдутся и Нероны преславные, и Калигулы, доблестью сияющие, и только у себя мы таковых не обрящем?»

Как видим, город Глупов ставится здесь в один ряд со странами, а глуповские градоначальники -- с римскими императорами Нероном и Калигулой, «прославившимися» своей необузданной тиранией и произволом.

Есть в книге и другие недвусмысленные намеки, свидетельствующие о том, что речь идет именно о самодержавии. Так, в главе «Сказание о шести градоначальниках» первая из вдов, замыслившая похитить бразды глуповского правления, прозывается Ираидой Палеологовой; а вторая -- Клементинкой де Бурбон. При этом читатель, конечно, сразу же вспоминает, что Палеологи династия византийских императоров, а Бурбоны - французские короли. Вообще же вся эта борьба вдов за власть удивительно напоминает ту борьбу за царский престол, которая развернулась в России в XVIII веке. Ведь в течение семидесяти лет (с 1725 по 1796 г.) его занимали главным образом женщины--Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета I, Екатерина II. Причем каждая из них пришла к власти в результате дворцового переворота.

События, описываемые в остальных главах произведения, заставляют читателя вспомнить и многие иные факты русской истории.

Создавая свой условный город, Писатель опирался на материал реальной русской действительности. Однако цель его сатиры состояла вовсе не в том, чтобы стрелять по фигурам минувшего времени. Нет, не с тенями прошлого воевал в своей книге сатирик! Его, как и прежде, волновали важнейшие проблемы современности. «Бей в прошедшем настоящее, и тройною силою облечется твое слово»,-- советовал некогда Гоголь. И Щедрин, создавая «Историю одного города», руководствовался именно этим принципом. В прошлом его привлекали прежде всего и главным образом такие моменты, которые сохраняли актуальное значение. Писатель не ставил своей целью -- зашифровать реальную русскую историю. Его задача состояла в том, чтобы передать ее смысл, обнажив те ее внутренние закономерности и результаты, которые во время написания книги доставляли животрепещущую современность.

Формально в «Истории одного города» отображается период с 1731 по 1825 год. Фактически же речь идет не о каком-то одном конкретно-историческом периоде, а о характерных чертах самодержавного строя, о самих основах жизни общества при абсолютизме.

Мысль эта находит подтверждение, в частности, в том, что времена в книге нередко как бы пересекаются: в рассказ о событиях, отнесенных к XVIII веку, вдруг вклиниваются факты из 60-х годов века XIX. Прием этот не только дает блестящий комический эффект, но и несет серьезную идейную нагрузку. Гротесковый принцип «совмещения» прошлого и настоящего наглядно выражает идею «неизменности» тех основ жизни, которые изображаются сатириком.

«История одного города»-- не иносказательная историческая хроника и не зашифрованный очерковый цикл, и сатирический роман, в котором нашло гениальное воплощение состояние общества при самодержавии. Состояние, которое возникло в России намного раньше 1731 года, обозначенного как начало повествования, и которое отнюдь не прекратилось в 1825 году, хотя на нем и обрывается рассказ летописца. Состояние, которое в принципе ничуть не изменилось и в 60-е годы XIX века, когда была написана книга. Состояние, которое характерно не только для царской России, но и для любого общества, испытывающего на себе гнет самовластия.

2. Власть в «Истории одного города»

Власть и народ -- вот та кардинальная проблема, которая является внутренним стержнем книги и делает ее цельной, несмотря на внешнюю самостоятельность глав.

И первой главе -- «О корени происхождения глуповцев» -- писатель рассказывает о том, как возник Глупов. В ней развенчивается одна из наиболее нелепых к вредных легенд российской истории--легенда о добровольном призвании варягов на Русь.

Согласно этой легенде, древние славянские племена, бывшие некогда свободными и независимыми, решавшие все важные вопросы общественной жизни сообща, на вече, вдруг добровольно отказались от своей свободы, от демократических принципов управления и обратились к варяжским князьям Рюрику, Синеусу и Трувору с просьбой прийти на Русь, чтобы управлять ею: «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет: идите княжить и володеть нами». Те пришли, установили самовластие, и с тех пор на русской земле, дескать, воцарились благоденствие и порядок.

Этот миф и взрывает изнутри Щедрин, излагая его в остросатирической, сказочной манере. Писатель ничего не «опровергает», ни с кем не «спорит». Он просто переосмысляет легенду таким образом, что читателю становится ясно: добровольный отказ от свободы, независимости, демократических принципов правления есть величайшая глупость. И если люди сделали такой шаг, то они -- глупцы. Другого названия им нет и быть не может!

Глуновская власть представлена в книге целой галереей градоначальников. С многообразием лиц, в разное время Глуповом правивших, сатирик знакомит читателя главе, носящей название «Опись градоначальникам», краткие характеристики перечисленных в ней правителей поистине убийственны. Кто только не распоряжался судьбами глуповцев! И Амадей Мануилович Клементий, вывезенный из Италии Бироном «за искусную стряпню макарон» и произведенный в надлежащий чин; и Ламврокакис -- «беглый грек, без имени и отчества и даже чина, пойманный графом Кирилою Разумовским в Нежине, на базаре»; и Петр Петрович Фердыщенко -- бывший денщик князя Потемкина; и Онуфрий Иванович Негодяев -- бывший гатчинский истопник

Биографии многих из них могут показаться неправдоподобными. Между тем они отражают реальное положение вещей. При самодержавном строе у вершин власти зачастую оказывались люди совершенно случайные, однако чем-либо «приглянувшиеся» императору или его приближенным. Так, например, Бирон, который будто бы вывез из Италии Клементия, сам был «вывезен» императрицей Анной Иоанновной из Курляндии и получил в ее царствование неограниченную власть. А Кирила Разумовский, якобы поймавший в Нежине Ламврокакиса, стал графом и даже правителем всей Украины только благодаря своему брату Алексею -- любовнику Елизаветы I. Что же касается Фердыщенко и Негодяева, то и их «взлет» напоминает некоторые действительные факты. Достаточно сказать, что Екатерина II дала графский титул своему парикмахеру, а Павел I возвел в графы своего камердинера. Число подобного рода конкретных исторических примеров, наглядно иллюстрирующих реальные истоки сатиры Щедрина, можно было бы легко умножить. Писателю порой не нужно было даже прибегать к преувеличению: действительность давала ему богатейший «готовый» материал.

Есть и этой книге немало такого, что носит откровенно фантастический характер. Градоначальник с «органчиком» вместо головы... Градоначальник с фаршированной головой... Оловянные солдатики -- наливающиеся кровью и остервенело ломающие избы... Здесь сатирическое преувеличение уже переходит все рамки жизненного правдоподобия. Сколь бы ни были фантастичны те или иные фигуры, поступки, детали, в основе их всегда лежат определенные жизненные явления. Писатель обращается к гротеску для того, чтобы до конца обнажить сущность этих явлений, наглядно продемонстрировать их подлинный смысл. Так, образом градоначальника Брудастого, деятельность которого описана в главе «Органчик», сатирик показывает: для того чтобы править городом Глуповом, вовсе не обязательно иметь голову; для этого вполне достаточно обладать простейшим механизмом, способным воспроизводить всего две фразы--«разорю!» и «не потерплю!». Дементий Варламович Брудастый представляет собой как бы саму суть «градоначальничества», очищенную от всего случайного, постороннего. При помощи гротеска сатирик делает предельно наглядным то, что свойственно всем вообще градоначальникам, независимо от их личных склонностей, характера, темперамента, убеждений и т. п.

Разные были в Глупове градоначальники. Деятельные и бездеятельные. Либеральные и консервативные. Вводившие просвещение и искоренявшие оное. Однако все их многообразнейшие прожекты и поползновения в конце концов сводились к одному: к выколачиванию «недоимок» и пресечению «крамолы».

Галерея градоначальников, удостоившихся развернутого изображения, начинается Брудастым, а завершается Угрюм-Бурчеевым. Если первый является своего рода «общим знаменателем» градоначальников, выражает их истинную, очищенную от всяких «примесей» сущность, то последний представляет собой величину более значительную, а потому и более зловещую: Угрюм-Бурчеев -- это та же самая сущность, помноженная на строгий план «нивеляторства» жизни и тупую непреклонность.

Всех своих предшественников превзошел Угрюм-Бурчеев. Превзошел безграничным идиотизмом и неиссякаемой энергией, направленной на претворение в действительность исповедуемых им идеалов. Идеалы же эти суть: «прямая линия, отсутствие пестроты, простота, доведенная до наготы»... Весь город, а точнее, всю страну «бывый прохвост» решил превратить в сплошную казарму и заставить с утра до вечера маршировать. Античеловеческая, нивелирующая сущность самовластия показана здесь Щедриным с потрясающей силой.

Прототипом Угрюм-Бурчеева, во многом послужил Аракчеев. Однако в корне неверно ограничивать широкое обобщающее значение нарисованной Щедриным фигуры, сводить образ--к прообразу. В Угрюм-Бурчееве сконцентрированы и заострены черты, характерные для определенного типа правителей, а не для одного только Аракчеева.

3. Народ в «Истории одного города»

До сих пор речь шла о градоначальниках, олицетворяющих собой глуповскую власть. Однако Щедрин изображает ведь и самих глуповцев. Как же ведут они себя они под игом самодержавия? Какие свойства свои проявляют?

Основные качества глуповцев -- неиссякаемое терпение и слепая вера в начальство. Сколь ни бедствуют они, сколь ни измываются над ними градоначальники, а глуповцы все продолжают надеяться и восхвалять, восхвалять и надеяться. Появление каждого нового градоначальника они встречают искренним ликованием: еще не видя в глаза вновь назначенного правителя, уже называют его «красавчиком» и «умницей», поздравляют друг друга и оглашают воздух восторженными восклицаниями. Обрушивающиеся же на них несчастья воспринимают как нечто должное и о протесте даже не помышляют. «Мы люди привышные!» -- говорят они. «Мы претерпеть могим. Ежели нас теперича всех в кучу сложить и с четырех концов запалить -- мы и тогда противного слова не молвим!»

Конечно, и среди глуповцев порой находились люди мыслящие, готовые заступиться за народ, высказать градоначальникам всю правду. Однако «заступников народных» преспокойно отправляли туда, куда Макар телят не гонял. А народ при этом «безмолвствовал». Нельзя сказать, чтобы он не сочувствовал их судьбе. Сочувствовал, разумеется. Но чувств и мыслей своих публично не выражал. Если же порой и выражал, то слова эти очень напоминали те, которыми глуповцы провожали правдолюбца Евсеича, арестованного по приказу градоначальника Фердыщенко: «Небось, Евсеич, небось! -- раздавалось кругом,-- с правдой тебе везде будет жить хорошо!» Само собой разумеется, что результатом подобного рода «гласа народного» могло быть лишь одно; «С этой минуты исчез старый Евсеич, как будто его на свете не было, исчез без остатка, как умеют исчезать только «старатели» русской земли».

Писатель не закрывает глаза на реальное положение вещей, не преувеличивает степени народного самосознания. Он рисует массы такими, какими они и были тогда на самом деле. «История одного города» -- сатира не только на правителей России, но и на покорность, долготерпение народа.

Щедрин же был убежден, что истинная любовь к народу заключается не в словесных клятвах и умильном сюсюканье, а в трезвом взгляде на его сильные и слабые стороны, на его достоинства и недостатки. Писатель хотел видеть народ свободным и счастливым, а потому не мирился с теми качествами, которые прививались массам в течение столетий: покорностью, пассивностью, смирением и т. п. Будучи революционером-демократом, Щедрин, подобно Чернышевскому и Некрасову, глубоко верил в творческие силы народа, в его огромные потенциальные возможности, в народ как ту силу, которая способна радикально изменить мир. Вместе с тем он видел, что современный ему, реальный народ еще далек от этого идеала.

«История одного города» создавалась в те годы, когда стало совершенно ясно, что революционная ситуация 1859--1861 годов окончилась ничем из-за пассивности широких масс. «...Века рабства настолько забили и притупили крестьянские массы, что они были неспособны во время реформы ни на что, кроме раздробленных, единичных восстаний, скорее даже «бунтов», не освещенных никаким политическим сознанием...» (В.И. Ленин). Надежды революционеров-демократов на близкую народную революцию оказались тщетными: массы еще не доросли до понимания того, что первый и главный их враг--самодержавие. В этих условиях перед передовыми деятелями России с новой силой вставала задача пробуждения в народе общественной сознательности. «История одного города» Щедрина и решала эту задачу. Она раскрывала истинный облик самодержавия. Она обличала пассивность широких масс, терпеливо выносящих на своих плечах Бородавкиных и Угрюм-Бурчеевых, и тем самым способствовала формированию народного самосознания, призывала народ к политической активности, к открытой борьбе с самовластием.

4. ОНО - революция или жестокие репрессии

В определенной связи с проблемой изображения народа находится и вопрос о понимании финала книги. Финал этот, иносказателен. На город Глупов обрушивается «нечто», именуемое летописцем «оно».

Что же подразумевал сатирик под этим «оно»? Ответы на данный вопрос даются прямо противоположные. Одни исследователи считают, что Щедрин здесь в иносказательной форме изображает революцию, сметающую антинародную глуповскую власть. Другие же полагают, что имеется в виду наступление жесточайшей реакции.

Думается, что более правильной является вторая точка зрения. Справедливость ее подтверждается целым рядом намеков и умолчаний, содержащихся в книге.

Прежде всего обращает на себя внимание тот факт, что именно здесь, перед самым финалом, писатель излагает историю глуповского либерализма.

Рассказывая об Ионке Козыре, Ивашке Фарафонтьеве, Алешке Беспятове, тридцати трех философах и других «неблагонадежных элементах», проповедовавших недозволенные идеи, Щедрин тем самым подчеркивает, что и в Глупове находились люди, представлявшие собой оппозицию существующему режиму и жаждавшие изменения жизни. Вместе с тем сатирик не закрывает глаза и на то, что все они были, в сущности, прекраснодушными мечтателями-одиночками, не знавшими практических путей для осуществления своих мечтаний. Глуповские градоначальники легко расправлялись с ними.

Всесокрушающая непреклонно-идеотическая деятельность Угрюм-Бурчеева привела к тому, что в Глупове снова активизировались «неблагонадежные элементы», возжаждавшие освободить город от «бывого прохвоста», но не решавшиеся на какие-то практические действия, ибо «всякая минута казалась удобною для освобождения, и всякая же минута казалась преждевременною». «И вот однажды,-- продолжает Щедрин,-- появился по всем поселенным единицам приказ, возвещавший о назначении шпионов. Это была капля, переполнившая чашу...» Далее в тексте идет отточие. А после отточия следующее разъяснение: «Но здесь я должен сознаться, что тетрадки, которые заключали в себе подробности этого дела, неизвестно куда утратились. Поэтому я нахожусь вынужденным ограничиться лишь передачею развязки этой истории, и то благодаря тому, что листок, на котором она описана, случайно уцелел».

О каком же «деле» вынужден был молчать писатель? Что такое произошло в 1825 году, о чем нельзя рассказать в печати? Совершенно ясно, что таким «делом» могло быть только восстание декабристов. Именно оно и нашло отражение в событии, которое заключает собой историю глуповского либерализма.

Попытка «неблагонадежных элементов» свергнуть Угрюм-Бурчеева и добиться освобождения не увенчалась успехом. Развязкой же было то, что через неделю на город с севера налетело «оно»: не то ливень, не то смерч. «Полное гнева, оно неслось, буровя землю, грохоча, гудя и стеня и по временам изрыгая из себя какие-то глухие, каркающие звуки. Хотя оно было еще не близко, но воздух в городе заколебался, колокола сами собой зазвонили, деревья взъерошились, животные обезумели и метались по полю, не находя дороги в город. Оно близилось, и по мере того, как близилось, время останаввало бег свой. Наконец земля затряслась, солнце померкло... Глуповцы пали ниц. Неисповедимый ужас выступил на всех лицах, охватил все сердца». Вся атмосфера, вся стилистика этого отрывка недвусмысленно свидетельствуют о том, что речь идет о наступлении жуткой мертвящей реакции, а вовсе не о революции, сметающей Глупов. Ведь оно принеслось с севера, то есть, представляло собой нечто холодное, мрачное, леденящее. И издает оно глухие, каркающие звуки. И с появлением его солнце померкло и неисповедимый ужас охватил всех глуповцев.

Истинному пониманию финала помогает и начало последней главы, где об Угрюм-Бурчееве сказано следующее: «Он был ужасен. Но он сознавал это лишь в слабой степени и с какою-то суровою скромностью оговаривался. «Идет некто за мной, -- говорил он, -- который будет еще ужаснее меня». Ну, разве мог бы Щедрин вложить эту фразу в уста Угрюм-Бурчеева, если бы его сметала победоносная революция? Разумеется, нет.

Как видим, характеристика правителя, идущего вслед за Угрюм-Бурчеевым, при всей ее лаконичности, весьма определена. Причем первая фраза, пожалуй, еще более выразительна, чем вторая: значит, и впрямь «некто», пришедший на смену Угрюм-Бурчееву, оказался ужаснее его, если летописец боится даже рассказать о нем.

Финальная сцена «Истории одного города» в символической форме говорила об этом коронованном страшилище, обрушившемся на Россию, словно смерч. Впрочем, и на сей раз сатирик направлял свой удар не столько в прошлое, сколько в настоящее. Ведь книга писалась в конце 60-х годов, когда кратковременный период «либерализации» и «реформ» сменился очередным наступлением реакции.

На русское общество вновь обрушилось свирепое, жуткое «оно», принесшее с собой холод и мрак... Оно -- расползшееся по всей стране и беспощадно подавляющее живые силы ее, сковывающее мысль, парализующее чувства. Оно -- имеющее тысячи глаз, чтобы подглядывать, и тысячи ушей, чтобы подслушивать. Оно -- тысяченогое, чтобы ходить по пятам за каждым подозреваемым, и тысячерукое, чтобы строчить и строчить доносы.

Вот с этим чудищем и сражался Щедрин, нанося ему сокрушительные сатирические удары со всей силой своего огромного таланта.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

«История одного города» и в момент своего появления, и в последующие времена, звучала в высшей степени актуально. Она отображала не только прошлое и настоящее, но в значительной мере прозревала и будущее. Реальная действительность как бы соревновалась с сатирической выдумкой писателя, стремясь догнать ее, а то и превзойти.

Уже вскоре после выхода книги, в 1876 году, Щедрин в письме к Н.А. Некрасову сообщал: «...издан, например, закон, разрешающий губернаторам издавать обязательные постановления или, попросту говоря, законы же. Это невероятно, но это правда. Когда я представлял в «Истории одного города» градоначальника, который любил писать законы, то и сам не ожидал, что это так скоро осуществится. Вообще делается почти странным жить на свете».

Щедрин оказался пророком не только в этом случае. Сатира его была настолько глубока и остроумна, что и последующими поколениями воспринималась как нечто злободневное. Выражая свое восхищение гением Щедрина, М. Горький говорил: «Значение его сатиры огромно как по правдивости ее, так и по тому чувству почти пророческого предвидения тех путей, по коим должно было идти и шло русское общество на протяжении от 60-х годов вплоть до наших дней». Слова эти, сказанные в 1909 году, когда политическая реакция в очередной раз погрузила Россию во тьму бесправия и произвола, как нельзя лучше раскрывают глубокий типизм щедринских образов, их художественное совершенство и идейную емкость.

«История одного города» живет и сейчас, хотя царское самодержавие давно уже свергнуто. Она перешагнула национальные границы и продолжает сражаться везде, где торжествует самовластие. Когда-то Тургенев опасался, что данное произведение Щедрина будет во многом непонятно зарубежным читателям из-за своего чисто русского колорита. Эти опасения оказались напрасными. «Странная и замечательная книга» ныне известна не только у нас в стране, но и за рубежом и прочно стоит в ряду величайших достижений мировой сатиры.

салтыков щедрин сатирический город

Список литературы

1. М.Е. Салтыков-Щедрин «История одного города». М., Советская Россия, 1985 г.

2. Д.Н. Николаев «Творчество Салтыкова-Щедрина». М., Художественная литература, 1970 г.

3. В.А. Ветловская «Сатира в Русской литературе». М., 2009 г.

Подобные документы

"История одного города" М.Е. Салтыкова-Щедрина - сатирическое произведение, гротеск его структуры. Переплетение достоверного и фантастического, гротеск в изображении системы персонажей. Гротесковые фигуры градоначальников, глуповский либерализм.

контрольная работа , добавлен 09.12.2010


Детские годы Михаила Евграфовича Салтыкова (псевдоним - Н. Щедрин), домашнее образование и учеба в Московском дворянском институте. Самые знаменитые произведения. Сатирическое изображение взаимоотношения народа и власти в романе "История одного города".

презентация , добавлен 08.05.2012


Сатира как обличительное литературное произведение, изображающее отрицательные явления жизни в смешном, уродливом виде. Основные сатирические приемы. Историческая основа сатирического романа М.Е. Салтыкова-Щедрина "История одного города", его образы.

презентация , добавлен 20.02.2012


Ознакомление со стилистическими особенностями написания и сюжетной линией сатирической картины "Истории одного города" Салтыкова-Щедрина. Изображение общего безверия и утраты нравственных ценностей нации в романе "Преступление и наказание" Достоевского.

реферат , добавлен 20.06.2010


Исследования поэтики творчества М.Е. Салтыкова-Щедрина с 1920-х по 2000-е годы. Особенности цветописи в повести "История одного города". Эстетика и семантика цвета в повести. Исследование колористических тенденций в литературе эпохи XVIII и XIX веков.

курсовая работа , добавлен 22.07.2013


Гротескная стилистика и фразеология романа Салтыкова-Щедрина, сочетания необузданной сюжетной выдумки и внешне реального с бытовыми подробностями факта. Общественно-политическая сатира в "Истории одного города", приемы художественного преувеличения.

реферат , добавлен 10.11.2010


История города с "говорящим" названием Глупов. Неисправимые человеческие пороки. Персонажи Салтыкова-Щедрина. Произведение, высмеивающее вечные общечеловеческие пороки, а не пародия на историю России и не сатирическое изображение современности.

творческая работа , добавлен 03.02.2009


Жизненный путь и творчество великого русского писателя-сатирика М.Е. Салтыкова-Щедрина. Исследование жизни писателя, начиная с ранних лет до ссылки на Вятку включительно. Начало литературного пути. Антиправительственные повести, наказание за вольнодумие.

реферат , добавлен 22.10.2016


История создания и оценка критиков романа М.Е. Салтыков-Щедрина "Господа Головлевы". Тематика и проблематика романа Салтыкова-Щедрина, ее актуальность для современного читателя. Система персонажей в романе, его значение для истории русской литературы.

дипломная работа , добавлен 29.04.2011


Краткий биографический очерк жизненного пути М.Е. Салтыкова-Щедрина - русского писателя и прозаика. Начало литературной деятельности Салтыкова-Щедрина, его первые повести. Ссылка писателя в Вятку. Возобновление его писательской и редакторской работы.

М.Е. Салтыков-Щедрин (1826 – 1889)

Литература:

Е. Покусаев. Революционная сатира С-Щедрина.

Е.Покусаев. М.Е.Сатыков-Щедрин. (Очерк творчества). М., 1965.

Е.Покусаев. Господа Головлевы.

А.С. Бушмин М. С-Щедрин.

А.С. Бушмин. Художественный мир Салтыкова-Щедрина.

Базанова. Сказки С-Щедрина.

Николаев. Жизнь и творчество С-Щедрина.

Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников.

С-Щедрин вошел в литературу не только как писатель, но и как обличитель социальных и человеческих пороков, мастер социально-политической сатиры. Сеченов назвал С-Щедрина «диагностом наших общественных зол и недугов». Жизнь и творчество С-Щ охватывает почти весь 19 век. Он родился через месяц после восстания декабристов, а умер за 10 лет до конца века. С-Щ стал свидетелем всех основных событий и явлений в русской жизни. Он воспринял традиции Гоголя и Тургенева и одновременно открыл для русской литературы возможности сатиры и гротеска. Жизнь писателя сложилась так, что из детства он вынес самые тяжелые воспоминания о крестьянах: «крепостное право, тяжелое и грубое в своих формах, сближало меня с подневольной массой. Только пережив его, я мог прийти к полному, сознательному и страстному его отрицанию». Учился С-Щ в Царско-сельском лицее. А лицей славился своими демократическими тенденциями. Закончил образование в Дворянском институте Санкт-Петербурга, где организовывались студенческие тайные кружки.

Первое произведение С-Щ. в 1947-48гг. повесть «Запутанное дело» и «Противоречие». Несмотря на невысокие художественные достоинства, эти произведения поднимали острые социальные вопросы, за что их автор был сослан в Вятку, в административную ссылку, где служил чиновником. Позже С-Щ называл это «опытом великой школы жизни». Он прекрасно изучил жизнь чиновников, бюрократического аппарата и государственное устройство. Это в дальнейшем определило тематику его произведений.

Первым большим произведением С-Щ стал цикл «Губернские очерки». Очерки представляли собой цикл произведений разной жанровой формы. В них изображалась жизнь провинциального города, его различных сословий. Тематически и художественно очерки связаны с «Мертвыми душами» Гоголя. Начинаются и заканчиваются они образом дороги, т.е. условный повествователь приезжает в город, живет там какое-то время и уезжает(кольцевая композиция). Писатель сознательно стремится к публицистичности, чтобы убедить читателя в достоверности изображаемого (это худ-ый прием, помогающий создать замкнутое худ-ое время и пространство). Дороги дальше нет, в самом городе время остановилось. Этот прием позволяет, во-первых, создать условную модель провинциального города; во-вторых, выявить наиболее характерные черты провинциальной русской жизни; в-третьих, обобщить жизнь одного города до масштабов всей России.

Первый очерк («Введение») написан в жанре идиллии. Сам рассказчик называет его «Буколикой». Но за видимой идилличностью скрывается острая сатира. Главным художественным приемом, который использует С-Щ в цикле и в последующих произведениях становится гротеск – доведение до абсурда, с целью показать нелогичность жизненных ситуаций . В сочетании с возвышенным пафосом идиллии это создает комический эффект. Причем ирония автора направлена как против чиновников, купцов, так и против доверчивых обывателей города Крутогорска. Авторская позиция может быть охарактеризована как прием «мнимой солидарности» - эффект несовпадения высокого и низкого. Несмотря на внешнее сходство «Губернских очерков» с произведениями Гоголя и «Записками охотника» Тургенева, произведения С-Щ имеет специфические особенности. У Гоголя повествователь является сторонним наблюдателем. У Тургенева – он действующее лицо, но по отношению к героям представитель другой социальной среды (смотрит сверху вниз). У С-Щ повествователь обычный житель Крутогорска, «свой» в описываемой среде. Это придает очеркам достоверность и документальность. Цикл состоит из нескольких частей: «Прошлые времена» о высшем обществе города; «Мои знакомцы» об отдельных представителях крутогорского света и т.д.

Особенностью сатирического метода С-Щ является то, что его герои саморазоблачаются перед читателем. В очерках 1-й и 2-й рассказ подьячего автор предоставляет слово самим персонажам, которые взятничество, должностное преступление, обман преподносят как умение жить. Этот прием привел многих критиков к выводу, что С-Щ избегает авторских оценок. Однако еще в раннехристианской литературе возникает представление о скрытом идеале , к которому писатель ведет читателя методом от противного.

Смех С-Щедрина, как и смех Гоголя, означает смерть старого и рождение нового. Не случайно «Губернские очерки» заканчиваются сценой похорон: хоронят старые времена. В этом цикле С-Щ использует еще один оригинальный прием: оживление литературных персонажей. Первый из героев – Порфирий Порфирьевич – принадлежит к семейству Чичиковых. В разделе «Талантливые натуры» изображаются современные Печорины, разуверившиеся, циничные, раздраженные, - губернские Мефистофели, показывающие свою полную несостоятельность.

Заканчивается цикл очерком «Дорога». Повествователь уезжает из Крутогорска. По дороге ему встречается похоронная процессия: хоронят старые времена. Основные персонажи очерков среди похоронной процессии. Замыкается композиция очерка, и на первый план выходит тема дороги. Это тема для литературы 19 века становится главной и сквозной. Дорога понимается символически: как путь исканий, утрат и обретений, жизненный путь человека и всей страны. Именно так понимали дорогу в древности. В китайской поэзии бешенная скачка колесницы над пропастью – метафора жизненного пути. В русском фольклоре – всякая дорога – это путь от рождения к смерти. В начале 19 века Пушкин возвращает образу дороги ее мифологический смысл. (работа Щепанской «Дорога в русской культуре») .В его стихотворении «Бесы» заблудившийся в степи в метель путник символизирует постоянные искания человека и его судьбу. Сбившийся с дороги человек оказывается во власти бесов, т.е. искушений.

Образ дороги начинает и завершает «губернские очерки», придает им не только социально-критический и сатирический смысл, но делает их философским размышлением о судьбе России, русского человека и рус-го народа.

Следующими по времени произведениями стал цикл очерков «Господа ташкентцы» и цикл рассказов «Помпадуры и помпадурши».

Идейно-художественные особенности романа «История одного города»

Первым большим произведением М.Е.Салтыкова-Щедрина стал роман «История одного города» (1869 – 1870). Замысел романа вызревал у писателя постепенно. Еще в начале 1860-х годов был задуман цикл очерков «Очерки города Брюхова». Потом город был переименован в Глупов. И в печати появились первые очерки жизни города Глупова. Был опубликован рассказ о губернаторе с фаршированной головой, который почти без изменений вошел в роман. Уже в этих отдельных очерках и рассказах оформилась идейно-тематическая направленность и поэтика романа. Город Глупов воплощал всю самодержавно-бюрократическую Россию. История города – это история угнетения и самодурства. Почти в каждом из градональников есть черты реальных исторических лиц, но сам писатель возражал против поисков прототипов его героев. Его персонажи – это не портреты конкретных лиц, а наиболее типические черты целых социальных групп, исторических эпох, человеческих характеров.

Свое произведение повествователь выдает за найденные в архиве тетради летописца города Глупова, будто бы жившего в 18 веке. Себе он отвел роль издателя. С этим приемом русская литература уже сталкивалась неоднократно. Это позволяет: 1) отстраниться от событий, взглянуть на них со стороны; 2) создать видимость достоверности; 3) усыпить бдительность цензуры; 4) создать и показать разные т. зр. на мир, разные голоса. Неслучайно писатель избирает жанр летописи. Это позволяет предельно объективировать повествование, сделать его якобы документальным. Роман предваряется предисловием от издателя, в котором содержится ряд опорных мыслей – лейтмотивов всего повествования.

2. «Даже по этим скудным фактам оказывается возможным уловить физиономию города и уследить перемены, одновременно происходящие в высших сферах». Так определяется сатирический пафос романа, его обличительная направленность, цель этого обличения, а также типизация как особенность обобщения.

3. «Все они (градоначальники) секут обывателей, но по-разному». Так определяется проблематика романа, отношения власти и народа. И одновременно характеристика власти и народа.

4. Летопись охватывает период времени с 1731 по 1825 год. Так определяется художественное время романа и его соотнесенность с реальным историческим временем.

Художественное время романа условно. Хронологические границы имеют символическое значение. В 1725 г. умер Петр I. И после нескольких лет борьбы за трон, царицей стала Анна Иоанновна Курляндская (племянница Петра). Наступила эпоха безвременья, отката от петровских реформ, укрепление абсолютизма и закрепощения крестьян. Анна Иоановна уничтожила ростки либерализма. Во время правления Екатерины II произошло окончательное закрепощение крестьян. Она освободила дворян от государственной службы, что вызвало масштабную гражданскую войну, длившуюся практически вплоть до восстания декабристов в 1825г. С-Щ понимал неизбежность декабристкого восстания, но не видел его результатов и, вероятно, сомневался в его полезности, потому что роман оканчивается фразой «история прекратила течение свое».

5. «Что касается содержания «летописца», то оно по преимуществу фантастическое и местами даже невероятное. Так определяется условнофантастический, гротескный характер изображаемого».

« Весь труд издателя, - пишет С-Щ, - в том, что он исправил слоги орфографию». Так писатель обозначил свою позицию, он отстраняется от повествования и выводит свой роман из-под гнева цензуры. Роман переиздается даже в самые мрачные годы реакции. Таким образом, предисловие от издателя имеет принципиальное значение для понимания романа и создает установку на восприятие. Даже следующее предисловие от летописца, которое содержит обращение к читателю от последнего архивариуса. В нем пародируются основные черты летописания: самоуничижение летописца и возвышение объекта изображения.

Если в древнерусской литературе этот прием постепенно стал восприниматься как условность и дань традиции, то у С-Щ он наполняется комическим содержанием. С точки зрения истории летописец – фигура огромного значения, равный по заслугам объекту изображения.

В основе повествования «Истории одного города» лежит прием пародии: пародируется «Повесть временных лет» и «Слово о полку Игореве», пародируется труд Н.Карамзина «История государства Российского».

Благодаря Пушкину, фигура летописца поэтизировалась. Трагедия «Борис Годунов» начинается со сцены в келье в Чудовом монастыре, где Пимен беседует с Отрепьевым. Монументальный образ Пимена придает событиям вневременной, философский смысл. Он – выше обычной человеческой суеты, он – посредник между людьми и Богом. Таким образом, создавая своего летописца, С-Щ пародирует не только ДРЛ, но и современную литературную традицию. Его летописец – мелкий чиновник, необразованный, не видящий дальше своего носа, одержимый порывом чинопочитания. Так пушкинская традиция сливается с гоголевской (с «маленьким человеком»).

Композиция основной части романа воспроизводит построение летописи. Роман открывается главой «О корени происхождения глуповцев». Эта глава пародирует эпические летописные рассказы. Её сюжет построен по типу легенды с добавлением элементов народно-бытовой сказки. Кроме фольклорного элемента в этой главе пародируется и труд Карамзина «История государства Российского», в частности рассказ о том, как по совету старца Гостомысла новгородцы призывают варягов себе в князья. У С-Щ эту роль выполняет старец Добромысл, который советует головотяпам (предкам глуповцев) искать себе правителя.

Сатирическую интонацию задает «опись градоначальников». Она имеет комический эффект. Само понятие «опись» подразумевает перечисление неодушевленных предметов, хранящихся в музее или архиве. С-Щ использует прием метафорического овеществления, омертвления героев. С другой стороны, эта опись позволяет показать, что во всех градоначальниках было нечто общее: бесчеловечность, бездушие, головотяпство.

Далее каждая глава повествует о каком-то правителе и об эпохе его правления. В этом случае писатель использует прием градации: наращивание гротескных и сатирических элементов от первого градоначальника к последнему, от главы «органчик» до главы «Заключение». Брудастый-органчик и Угрюм-Бурчеев стали воплощением свирепости, беззакония и бездушия власти. Но, если в образе Брудастого больше комических черт, то в образе Угрюм-Бурчеева больше гротескно-ужасающих. Идеалом человеческого общежития для него являются пустыня. Он мечтает превратить весь мир в казарму. Между этими двумя образами располагаются сластолюбец Фердыщенко, «просветитель» Василиск Бородавкин, либерал Прыщ и другие. Именно при Прыще в городе наступает Благоденствие, но не благодаря его деятельности, а потому, что он просто не способен к какой-либо деятельности, т.е. не вмешивается в природное, естественное течение жизни города. У Прыща была фаршированная голова, и его съели. Этот прием называется: «реалистическая метафора»: его в прямом смысле съели, сделал это предводитель дворянства.

В образах градоначальников в наибольшей степени проявились черты сатирической манеры С-Щ. Писатель использует следующие приемы:

1. Овеществление, омертвление, превращение человека в куклу, в манекен.

2. Наделение говорящими фамилиями, а также фамилиями-кличками (Угрюм-Бурчеев, Прыщ и т.д.)

3. Использование Эзопова языка и стилизация под чужую литературную манеру (летописца).

4. В связи с предыдущими приемами на первый план выходит гротеск.

Гротеск – предельное преувеличение, придающее образу фантастический характер. Гротеск нарушает границы правдоподобия, придает изображению условность. Гротеск выводит образ за пределы вероятного, тем самым деформируя его. Гротеск отличается от гиперболы. Гипербола – это художественное преувеличение по одной линии. Гротеск предполагает соединение в одном образе явлений и предметов, принадлежащих к разным жизненным рядам (человека с механической или фаршированной головой); сочетание несочетаемого; соединение несовместимого. Здесь гротеск ближе к оксюморону.

5. Художественным результатом гротеска является смех: «ничто так не обескураживает порока, как сознание того, что он угадан и по его поводу уже раздался смех» (С-Щ)

Система персонажей романа включает не только градоначальников. Героем является и народ или народишко (так его называет повествователь) населяющий город Глупов. Его характеризуют такие черты как пассивность, покорность, политическая наивность и начальстволюбие. Гуманизм С-Щ проявляется в сочувствии и сострадании нелепому, глупому и забитому народу. Это проявляется в главах «Голодный город» и «Соломенный город». Но позиция писателя расходится с позицией народнической литературы. Он не идеализирует народ. Сатира С-Щ направлена одновременно против власти и против политической пассивности и безнравственности глуповцев.

Однако природа сатирического изображения в этих случаях разная. У жителей города настоящие головы и среди них нет ни одной устрашающей фигуры. Образ народа неоднороден. Это не безликая масса. В недрах народа зреет протест. В главе «Голодный город» появляются образы народных заступников-ходоков, но судьба их трагична. Старик Евсеич сгинул, «как все старатели земли русской»; другой ходок, Пахомыч, стал писать бумаги в столицу, но добился только того, что для усмирения бунта прислали солдат.

В романе есть одна мысль, которая выражает не явно, но свидетельствует истинных взглядах писателя: дорога из Глупова в Умнов лежит через Буянов. Т.е. только организованное сопротивление произволу власти, просвещение среди народа избавит от рабства.

Цель писателя – разбудить гражданское самосознание народа. В финале романа самый страшный градоначальник Угрюм-Бурчеев уже никого не пугает. Все видели, что он идиот и не более того.

Заканчивается роман вселенской катастрофой: налетает смерч, и градоначальник исчезает. Это стихийное бедствие названо в романе «оно», т.е. это не только природное, но и общественное явление.

Многие современники видели в нем революцию. Однако С-Щ так далеко не заходил. Ряд критиков обвинял писателя в глумлении над народом (Писаре), но Тургенев первым заметил такое явление в поэтике Салтыкова-Щедрина как скрытый идеал.

До сих пор ходят споры о жанровой природе романа. Очевидно, что это сатирический роман-хроника. Но это одновременно и роман-пародия и фантастический роман. Более того, роман содержит предупреждение: это дает основание толковать его жанр как антиутопию.

Художественный метод С-Щ определяют необычно: реалистическая фантастика, т.е. его фантастика не уводит от действительности, а служит средством ее изображения и разоблачения. Фантастика в произведениях С-Щ – всегда продолжение реальности, она рациональна и поддается объяснению.

Правильное понимание идейного содержания «Истории одного города» невозможно без уяснения ее причудливого художественного своеобразия. Произведение написано в форме летописного повествования о лицах и событиях, приуроченных к 1731—1826 гг. Сатирик и в самом деле творчески преобразовал некоторые исторические факты указанных лет.

В образах градоначальников угадываются черты сходства с реальными деятелями монархии: Негодяев напоминает Павла I, Грустилов — Александра I, Перехват-Залихватский — Николая I. Вся глава об Угрюм-Бурчееве полна намеков на деятельность Аракчеева — всесильного реакционнейшего сподвижника Павла I и Александра I. Однако «История одного города» — это вовсе не сатира на прошлое.

Сам Салтыков-Щедрин говорил, что ему не было никакого дела до истории, он имел в виду жизнь своего времени.

Не выступая непосредственно с исторической тематикой, Щедрин неоднократно применял историческую форму повествования о современных вопросах, рассказывал о настоящем в форме прошедшего времени. Блестящий образец применения такого рода приема, генетически восходящего к «Истории села Горюхина» Пушкина, дает «История одного города». Здесь Щедрин стилизовал события современной ему жизни под прошлое, придав им некоторые внешние черты эпохи XVIII в.

Рассказ идет местами от лица архивариуса, составителя «Глуповского летописца», местами — от автора, выступающего на этот раз в иронически принятой на себя роли издателя и комментатора архивных документов. «Издатель», заявивший, что во время работы его «с первой минуты до последней <...> не покидал грозный образ Михаила Петровича Погодина», язвительно пародировал своими комментариями стиль официозных историографов.

«Историческая форма рассказа, — пояснял Щедрин, — предоставляла мне некоторые удобства, равно как и форма рассказа от лица архивариуса». Историческая форма избрана сатириком для того, чтобы, во-первых, избежать излишних придирок царской цензуры, а во-вторых, — показать, что сущность монархического деспотизма на протяжении многих десятилетий нисколько не изменилась.

Манера наивного летописца-обывателя позволила также писателю свободно и щедро включить в политическую сатиру элементы фантастики, легендарно-сказочный, фольклорный материал, раскрыть «историю» в бесхитростных по смыслу и причудливых по форме картинах повседневного народного быта, выразитьантимонархические идеи в самой их наивной и потому наиболее популярной, убедительной форме, доступной для широкого круга читателей.

Вырисовывая фантастические узоры там, где нельзя было прямо, открыто называть вещи своими именами, набрасывая на образы и картины прихотливые фантастические одежды, сатирик тем самым обретал возможность говорить более свободно на запрещенные темы и вместе с тем развертывал повествование с неожиданной стороны и с большей живостью. Получалась картина яркая, ядовитая, исполненная злой издевки и в то же время формально неуловимых для цензуры поэтических аллегорий.

Обращение автора «Истории одного города» к фольклору, к поэтической образности народной речи было продиктовано, кроме стремления к народности формы, и еще одним принципиальным соображением. Как уже отмечалось выше, в «Истории одного города» Щедрин коснулся оружием своей сатиры непосредственно народной массы.

Однако обратим внимание на то, как это сделано. Если презрение Щедрина к деспотической власти не знает границ, если здесь его кипящее негодование отлилось в самые резкие и беспощадные формы, то относительно народа он строго соблюдает границы той сатиры, которую сам народ создал на себя. Чтобы сказать горькие слова обличения о народе, он взял эти слова у самого же народа, от него получил санкцию быть его сатириком.

Когда рецензент (А. С. Суворин) обвинил автора «Истории одного города» в глумлении над народом и назвал «вздором» наименования головотяпы, моржееды и прочие, то Щедрин на это отвечал: «...утверждаю, что ни одно из этих названий не вымышлено мною, и ссылаюсь в этом случае на Даля, Сахарова и других любителей русской народности. Они засвидетельствуют, что этот «вздор» сочинен самим народом, я же с своей стороны рассуждал так: если подобные названия существуют в народном представлении, то я, конечно, имею полнейшее право воспользоваться ими и допустить их в мою книгу».

В «Истории одного города» Щедрин довел до высокого совершенства наиболее яркие черты своей сатирической манеры, в которой обычные приемы реалистического стиля свободно сочетались с гиперболой, гротеском, фантастикой, иносказанием. Творческая сила Щедрина в «Истории одного города» проявилась настолько ярко, что имя его впервые было названо в ряду мировых сатириков.

Как известно, это было сделано И. С. Тургеневым в его рецензии на «Историю одного города», помещенной в английском журнале «The Academy» от 1 марта 1871 г. «Своей сатирической манерой Салтыков несколько напоминает Ювенала, — писал Тургенев. — Его смех горек и резок, его насмешка нередко оскорбляет <...> его негодование часто принимает форму карикатуры.

Существует два рода карикатуры: одна преувеличивает истину, как бы посредством увеличительного стекла, но никогдане извращает полностью ее сущность, другая же более или менее сознательно отклоняется от естественной правды и реальных соотношений. Салтыков прибегает только к первому роду, который один только и допустим».

«История одного города» явилась итогом идейно-творческого развития Салтыкова за все предыдущие годы его литературной деятельности и обозначила вступление его сатиры в пору высшей зрелости, открывающую длинный ряд новых блестящих завоеваний его таланта в 70-е гг.

История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н.И. Пруцкова и других - Л., 1980-1983 гг.

«История одного города» - одно из центральных произведений творчества М.Е. Салтыкова-Щедрина. Оно было опубликовано в журнале «Отечественные записки» в 1869-1870 годах и вызвало широкий общественный резонанс. Основными средствами сатирического обличения действительности в произведении являются гротеск и гипербола . В жанровом отношении оно стилизовано под историческую хронику . Образ автора-повествователя назван в нем «последним архивариусом-летописцем».

С тонкой иронией пишет М.Е. Салтыков-Щедрин о том, как меняются лики этих градоначальников с изменением той или иной исторической эпохи : «Так, например, градоначальники времен Бирона отличаются безрассудством, градоначальники времен Потемкина - распорядительностью, а градоначальники времен Разумовского - неизвестным происхождением и рыцарской отвагою. Все они секут обывателей, но первые секут абсолютно, вторые объясняют причины своей распорядительности требованиями цивилизации, третьи желают, чтоб обыватели во всем положились на их отвагу». Таким образом, с самого начала выстраивается и подчеркивается иерархия: высшие сферы - местное управление - обыватели . На их судьбах зеркальным образом отображается то, что происходит во властных областях: «в первом случае, обыватели трепетали бессознательно, во втором - трепетали с сознанием собственной пользы, в третьем - возвышались до трепета, исполненного доверия».

Проблематика

В «Истории одного города» обличаются несовершенство общественной и политической жизни России. К сожалению, России редко везло на хороших правителей. Доказать это можно, открыв любой учебник истории. Салтыков Щедрин, искренне переживая за судьбу своей родины , не мог остаться в стороне от этой проблемы. Своеобразным решением и стало произведение «История одного города». Центральным вопросом в этой книге является власть и политическое несовершенство страны, точнее одного города Глупова. Все - и история его основания, и вереница никчемных самодержцев, и сам народ Глупова - настолько нелепы, что это похоже на какой то фарс. Это и было бы фарсом, если бы не было так похоже на реальную жизнь России. «История одного города» - не просто политическая сатира на существующий в этой стране государственный строй, но коренным образом затрагивает сам менталитет народа всей страны.

Итак, центральная проблема произведения - мотив власти и политического несовершенства . В городе Глупове градоначальники сменяются один за другим. Судьбы их в какой то степени трагичны, но при этом гротескны. Так, например, Брудастый оказался куклой с органчиком в голове, который произносил только две фразы «Не потерплю!» и «Разорю!», а Фердыщенко забывает о своих обязанностях, когда дело касается еды, особенно гуся и буженины, из за чего и умирает от обжорства. Прыщ оказывается с фаршированной головой, Иванов умирает от натуги, силясь постичь смысл указа, Грустилов умирает от меланхолии... Конец правления каждого из них печален, но смешон . Сами градоначальники не внушают уважения - кто то непроходимо глуп, кто то чрезмерно жесток, либеральные правители - тоже не самый лучший выход, так как их нововведения являются не жизненно необходимыми, а, в лучшем случае данью моде или пустой прихотью. По какой- то совершенно непонятной причине градоначальники не задумываются о народе, о том, что необходимо людям. Правителей много, они разные существа, но результат один - жизнь не становится ни лучше, ни хуже . Да и правители становятся градоначальниками больше по недоразумению, чем по необходимости. Кого только не было среди глуповских начальников - повар, брадобрей, беглый грек, мелкие армейские чины, денщик, статские советники и, наконец, прохвост Угрюм Бурчеев. И, что самое удивительное, не было ни одного градоначальника, который имел бы представление о своих обязанностях и правах народ а. Для глуповских градоначальников не существовало четкого понятия о собственных действиях. Словно от нечего делать они пересаживали березки в аллее, вводили гимназии и науки, упраздняли гимназии и науки, вводили в обиход прованское масло, горчицу и лавровый лист, взимали недоимки... и, собственно говоря, все. На этом их функции ограничивались.

Автор подчеркивает, что внешность летописца является самой настоящей, что не позволяет ни на минуту усомниться в его подлинности . М.Е. Салтыков-Щедрин четко указывает границы рассматриваемого периода: с 1931 по 1825 год. Произведение включает в себя «Обращение к читателю от последнего архивариуса-летописца». Для придания документального характера этому фрагменту повествования автор помещает после названия сноску о том, что обращение передается в точности, словами самого летописца. Издатель позволил себе лишь орфографическую правку текста, чтобы отредактировать отдельные вольности в написании слов. Обращение начинается разговором с читателем о том, найдутся ли в истории нашей страны достойные правители и начальники : «Ужели во всякой стране найдутся и Нероны преславные, и Калигулы, доблестью сияющие, и только у себя мы таковых не обрящем ?» Всезнающий издатель дополняет эту цитату отсылкой к стихотворению Г.Р. Державина: «Калигула! Твой конь в сенате Не мог сиять, сияя в злате: Сияют добрые дела!» Это дополнение ставит собой цель подчеркнуть ценностную шкалу: сияет не злато, а добрые дела . Злато в данном случае выступает символом стяжательства, а добрые дела провозглашаются истинной ценностью мира.

Далее в произведении следует рассуждение о человеке вообще . Летописец призывает читателя взглянуть на собственную персону и решить, что в ней важнее: голова или брюхо . А потом уже судить власть имеющих.

В конце обращения Глупов сравнивается с Римом , это опять-таки подчеркивает, что речь идет не о каком-то конкретном городе, а о модели общества вообще . Таким образом, город Глупов является гротескным изображением не только всей России, но и всех властных структур в мировом масштабе , ибо Рим издревле ассоциируется с городом имперским, эту же функцию воплощает упоминание римских императоров Нерона (37-68 гг.) и Калигулы (12-41 гг.) в тексте произведения. С этой же целью расширить информационное поле повествования упоминаются в произведении фамилии Костомаров, Пыпин и Соловьев. Современники представляли, о каких взглядах и позициях идет речь . Н.И. Костомаров - знаменитый российский историк , исследователь социально-политической и экономической истории России и Украины, украинский поэт и беллетрист. А.Н. Пыпин (1833-1904) - русский литературовед , этнограф, академик Петербургской академии наук, двоюродный брат Н.Г. Чернышевского. B.C. Соловьев (1853-1900) - русский философ, поэт, публицист , литературный критик конца XIX - начала XX века.

Далее летописец относит действие повествования к эпохе существования племенных междоусобиц . При этом М.Е. Салтыков-Щедрин использует свой излюбленный композиционный прием: сказочный контекст сопрягается со страницами реальной российской истории. Все это создает систему остроумных тонких намеков, понятных искушенному читателю.

Придумав сказочным племенам забавные названия, М.Е. Салтыков-Щедрин сразу же раскрывает перед читателем их иносказательный смысл , когда представители племени головотяпов начинают называть друг друга по именам (Ивашка, Петр). Становится понятным, что речь идет именно о русской истории.

Надумали головотяпы найти себе князя, а поскольку сами народ глупый, то и правителя себе немудрого ищут. Наконец, одна (третья по счету, как это принято в русских народных сказках) «княжеская светлость» согласилась владеть этим народом. Но с условием. «И будете вы платить мне дани многие, - продолжал князь, - у кого овца ярку принесет, овцу на меня отпиши, а ярку себе оставь; у кого грош случится, тот разломи его начетверо: одну часть мне отдай, другую мне же, третью опять мне, а четвертую себе оставь. Когда же пойду на войну - и вы идите! А до прочего вам ни до чего дела нет!» От таких речей даже неразумные головотяпы понурили головы .

В этой сцене М.Е. Салтыков-Щедрин убедительно показывает, что любая власть основана на покорности народа и приносит ему больше бед и проблем, чем реальной помощи и поддержки . Не случайно князь присваивает головотяпам новое название: «А как не умели вы жить на своей воле и сами, глупые, пожелали себе кабалы, то называться вам впредь не головотяпами, а глуповцами ».

Переживания обманутых головотяпов выражаются в фольклоре . Символично, что один из них по дороге домой поет песню «Не шуми, мати зелена дубравушка!».

Одного за другим посылает князь своих воровитых наместников. Сатирическая опись градоначальников дает им красноречивую характеристику, свидетельствующую об их деловых качествах.

Клементий п олучил надлежащий чин за искусную стряпню макарон. Ламвроканис торговал греческим мылом, губкою и орехами. Маркиз де Санглот любил петь непристойные песни. Можно долго перечислять так называемые подвиги градоначальников. У власти они долго не задерживались и ничего путного для города не сделали.

Приёмы сатирического изображения градоначальников

Издатель счел нужным представить развернутые биографии самых выдающихся начальников. Здесь М.Е. Салтыков-Щедрин прибегает к уже известному по «Мертвым душам» Н.В. Гоголя классическому приему. Подобно тому, как Гоголь изображал помещиков, он представляет на суд читателей целую галерею типичных образов градоначальников.

Первым из них обрисован в произведении Дементий Варламович Брудастый по кличке Органчик. Параллельно с рассказом о каком-либо конкретном градоначальнике М.Е. Салтыков-Щедрин постоянно рисует общую картину действий городских властей и восприятия этих действий народом.

Так, например, он упоминает о том, что глуповцы долго помнили тех начальников, которые секли и взыскивали недоимки, но при этом всегда говорили что-либо любезное.

Органчик же поразил всех жесточайшей строгостью . Любимым его словом был крик: «Не потерплю!» Далее М.Е. Салтыков-Щедрин рассказывает о том, что по ночам тайно приходил к градоначальнику органных дел мастер Байбаков . Секрет открывается внезапно на одном из приемов, когда к Брудастому на прием приходят лучшие представители «глуповской интеллигенции» (само это словосочетание содержит в себе оксюморон, что придает рассказу иронический оттенок). Там и случается у градоначальника поломка органчика, которым он пользовался вместо головы . Только Брудастый позволил себе изобразить нехарактерную для него приветливую улыбку, как «...вдруг что-то внутри у него зашипело и зажужжало, и чем более длилось его таинственное шипение, тем сильнее и сильнее вертелись и сверкали его глаза». Не менее интересной выглядит реакция городского светского общества на это происшествие. М.Е. Салтыков-Щедрин подчеркивает, что предки наши не увлекались революционными идеями и анархическими настроениями. Поэтому лишь посочувствовали городскому главе.

В данном фрагменте произведения используется еще один гротесковый ход: голова, которую везут после ремонта градоначальнику, по городе вдруг начинает кусаться и произносит слово: «Разорю!» Особый сатирический эффект достигается в финальной сцене главы, когда бунтующим глуповцам практически одновременно привозят двух разных градоначальников. Но народ привык уже ничему сильно не удивляться: «Самозванцы встретились и смерили друг друга глазами. Толпа медленно и в молчании разошлась».

После этого в городе начинается анархия, в результате которой власть захватили женщины. Это бездетная вдова Ираида Лукинишна Палеологова, авантюристка Клемантина де Бурбон, ревельская уроженка Амалия Карловна Штокфиш, Анеля Алоизиевна Лядоховская, Дунька-толсгопятая, Матренка-ноздря.

В характеристике этих градоначальниц угадываются тонкие намеки на личности царствующих в российской истории особ : Екатерину 2, Анну Иоанновну и других императриц. Это наиболее сниженная в стилистическом отношении глава. М.Е. Салтыков-Щедрин щедро награждает градоначальниц обидными прозвищами и оскорбительными определениями («толстомясая», «толстопятая» и т.д.). Все их правление сводится к бесчинству . Последние две правительницы вообще больше напоминают ведьм, чем реальных людей: «И Дунька, и Матренка бесчинствовали несказанно. Выходили на улицу и кулаками сшибали проходящим головы, ходили в одиночку на кабаки и разбивали их, ловили молодых парней и прятали их в подполья, ели младенцев, а у женщин вырезали груди и тоже ели».

Передовым человеком, серьезно смотрящим на свои обязанности, назван в произведении С.К. Двоекуров . Он соотносится в авторском понимании с Петром Первым : «Одно то, что он ввел медоварение и пивоварение и сделал обязательным употребление горчицы и лаврового листа» и был «родоначальником тех смелых новаторов, которые, спустя три четверти столетия, вели войны во имя картофеля». Основным достижением Двоекурова была попытка учредить в Глупове академию . Правда, результатов на этом поприще он не достиг, но само по себе желание осуществить этот план было уже прогрессивным шагом по сравнению с деятельностью других градоначальников.

Следующий правитель Петр Петрович Фердыщенко был прост и даже любил уснащать свою речь ласкательным словом «братик-сударик». Однако на седьмом году правления влюбился в слободскую красавицу Алену Осиповну . Вся природа перестала быть благосклонна к глуповцам: «С самого вешнего Николы, с той поры, как начала входить вода в межень, и вплоть до Ильина дня, не выпало ни капли дождя. Старожилы не могли запомнить ничего подобного, и не без основания приписывали это явление бригадирскому грехопадению».

Когда пошел по всему городу мор, нашелся в нем правдолюбивый Евсеич , который решил с бригадиром поговорить. Однако тот велел надеть на старика арестантский убор, так Евсеич и сгинул, как будто его на свете не было, исчез без остатка, как умеют исчезать только «старатели» русской земли.

Свет на реальное бедственное положение населения Российской империи проливает прошение жителей пренесчастнейшего города Глупова, в котором пишут они, что вымирают, что начальство вокруг себя видят неискусное.

Поражает дикость и жестокость толпы в сцене, когда жители Глупова сбрасывают с колокольни несчастную Аленку , обвиняя ее во всех смертных грехах. Едва успела позабыться история с Аленкой, как бригадир нашел себе иное увлечение- стрельчиху Домашку . Все эти эпизоды, по сути, показывают женское бесправие и беззащитность перед сластолюбивым бригадиром.

Очередным бедствием, обрушившимся на город, является пожар накануне праздника Казанской божией матери: сгорели две слободы . Все это народ воспринял как очередную кару за грехи своего бригадира. Символична смерть этого градоначальника . Он перепил и переел народного угощения: «После второй перемены (был поросенок в сметане) ему сделалось дурно; однако он превозмог себя и съел еще гуся с капустою. После этого ему перекосило рот. Видно было, как вздрогнула на лице его какая-то административная жилка, дрожала-дрожала, и вдруг замерла... Глуповцы в смятении и испуге повскакали с своих мест. Кончилось...».

Очередной городской владыка оказался расторопным и въедчивым. Василиск Семенович Бородавкин , как муха, мелькал по городу, любил кричать и заставать всех врасплох. Символично, что и спал он с одним открытым глазом (своеобразный намек на «всевидящее око» самодержавия ). Однако неуемная энергия Бородавкина расходуется не по назначению: он строит замки на песке. Глуповцы метко называют его образ жизни энергией бездействия . Бородавкин ведет войны за просвещение , поводы которых смехотворны (например, отказ глуповцев разводить персидскую ромашку). Под его предводительством оловянные солдатики, войдя в слободу, начинают ломать избы. Примечательно, что глуповцы всегда узнавали о предмете похода лишь по его окончании.

Когда к власти приходит Миколадзе , поборник изящных манер , глуповцы обрастают шерстью и начинают сосать лапу. А от войн за просвещение они, наоборот, тупеют . Между тем, когда прекратили просвещение и законодательную деятельность, глуповцы перестали сосать лапу, шерсть с них вылиняла без остатка, а вскоре они начали водить хороводы. В законах прописано великое оскудение, а жители приходят в тучное состояние. «Устав о добропорядочном пирогов печении» убедительно показывает, сколько глупости сосредоточено в законодательных актах. В нем, например, указывается, что запрещается делать пироги из грязи, глины и строительных материалов. Как будто человек в здравом уме и твердой памяти способен печь из этого пироги. На самом же деле этот устав символически показывает, как глубоко может вмешаться государственный аппарат в бытовую жизнь каждого россиянина . Вот ему уже делают предписание о том, как печь пироги. Причем особые рекомендации дается по поводу положения начинки . Фраза «Начинку всякий да употребляет по состоянию » свидетельствует о четко выраженной социальной иерархии в обществе . Однако страсть к законодательству также не прижилась на российской почве. Градоначальник Беневоленский был заподозрен в связях с Наполеоном , обвинен в измене и отправлен «в тот край, куда Макар телят не гонял». Так при помощи образного выражения М.Е. Салтыков-Щедрин иносказательно пишет о ссылке. Противоречия в художественном мире произведения М.Е. Салтыкова-Щедрина, которое является едкой пародией на современную автору действительность, поджидают читателя на каждом шагу. Так, во время правления подполковника Прыща народ в Глупове совершенно разбаловался, потому что тот проповедовал в правлении либерализм.

«Но по мере того, как развивалась свобода, нарождался и исконный враг ее - анализ. С увеличением материального благосостояния приобретался досуг, а с приобретением досуга явилась способность исследовать и испытывать природу вещей. Так бывает всегда, но глуповцы употребили эту «новоявленную у них способность» не для того, чтобы упрочить свое благополучие, а для того, чтоб оное подорвать», - пишет М.Е. Салтыков-Щедрин.

Прыщ стал одним из самых желанных для глуповцев правителей . Однако местный предводитель дворянства, который не отличался особыми качествами ума и сердца, но имел особый желудок, однажды на почве гастрономического воображения принял его голову за фаршированную. В описании сцены гибели Прыща писатель смело прибегает к гротеску . В финальной части главы предводитель в ярости бросается на градоначальника с ножом и, отрезая ломоть за ломтем куски головы, съедает ее до конца.

На фоне гротесковых сцен и иронических примечаний М.Е. Салтыков-Щедрин раскрывает читателю свою философию истории, в которой поток жизни порой прекращает свое естественное течение и образует водоворот.

Наиболее тягостное впечатление производит Угрюм-Бурчеев . Это мужчина с деревянным лицом, никогда не освещавшимся улыбкой . О характере героя красноречиво рассказывает его развернутый портрет: «Густые, остриженные под гребенку и как смоль черные волосы покрывают конический череп и плотно, как ермолка, обрамливают узкий и покатый лоб. Глаза серые, впавшие, осененные несколько припухшими веками; взгляд чистый, без колебаний; нос сухой, спускающийся от лба почти в прямом направлении книзу; губы тонкие, бледные, опушенные подстриженною щетиной усов; челюсти развитые, но без выдающегося выражения плотоядности, а с каким-то необъяснимым букетом готовности раздробить или перекусить пополам. Вся фигура сухощавая с узкими плечами, приподнятыми кверху, с искусственно выпяченною вперед грудью и с длинными, мускулистыми руками»

М.Е. Салтыков-Щедрин, комментируя этот портрет, подчеркивает, что перед нами чистейший тип идиота. Его манеру правления можно было сопоставить лишь с беспорядочной рубкой деревьев в дремучем лесу, когда человек помахивает им направо и налево и неуклонно идет, куда глаза глядят.

В день памяти апостолов Петра и Павла градоначальник велел людям разрушать свои жилища. Однако это было только началом наполеоновских планов Угрюм-Бурчеева. Он стал рассортировывать людей по семьям, учитывая их рост и телосложение. Через полгода или два месяца от города не осталось камня на камне. Угрюм-Бурчеев попытался создать собственное море, но река отказывалась повиноваться, срывая плотину за плотиной. Город Глупов был переименован в Непреклонск, а праздники отличались от будней только тем, что вместо трудовых забот предписано было заниматься усиленной маршировкой. Совещания проводились даже по ночам. В дополнение к этому были назначены шпионы. Конец героя также символичен: он моментально исчез, словно растаял в воздухе.

Сам неспешный, тягучий стиль повествования в произведении М.Е. Салтыкова-Щедрина показывает неразрешимость российских проблем, а сатирические сцены подчеркивают их остроту: один за другим сменяются правители, а народ остается в той же нищете, в том же бесправии, в той же безысходности .

Гротеск

Сатира, ирония

Иносказание

Формы фольклора: сказки, пословицы, поговорки…

Реальное + фантастика

В 1780 году выходит в свет «История одного города» Салтыкова-Щедрина. Очень трудно с первого взгляда определить жанр этого произведения. Это, скорее всего, историческая хроника с элементами фантазии, гиперболы, художественных иносказаний. Это блестящий пример общественно-политической сатиры, актуальность которой с годами приобретала все большую остроту и блеск.

«Он знает свою родную страну лучше кого бы то ни было», - писал о Щедрине И. С. Тургенев, и весьма примечательно, что эти слова были вызваны у него именно «Историей одного города». Начинается книга с того, что древний летописец, «сказав несколько слов в похвалу своей скромности», продолжает: «Был… в древности народ, головотяпами именуемый». Эти самые головотяпы разорили свои земли, разругались с соседями и «ободрали на лепешки кору с последней сосны». Тогда «надумали искать себе князя». Таким образом, стали они уже не головотяпами, а глуповцами, и город их стал именоваться Глуповым. Собственно повествование предваряется «описью градоначальников» в количестве 21 экземпляра. А начинается коллекция жизнеописаний глуповских градоначальников с Дементия Валамовича Брудастого. В голове его действовал огромный механизм, наигрывающий два слова-окрика: «не потерплю» и «раз-з-зорю». По мнению сатирика, в Брудастом воплощен тип предельно упрощенного административного руководителя, вытекающий из самой природы тоталитаризма. Хроника продолжается «Сказанием о шести градоначалъницах», вызывающим в памяти читателя бесчинства фаворитизма эпохи дворцовых переворотов в России. Амалька Штокфим свергла Клемантинку де Бурбони и посадила ее в клетку. Затем Нелька Ляховская свергла Амальку и заперла ее в одну клетку с Клемантинкой. На следующее утро в клетке «ничего, кроме смрадных костей, уже не было». Так обыгрывал писатель смысл образного выражения «готовы съесть друг друга». И далее идут истории о прочих градоначальниках, из которых один омерзительнее другого. И завершается это описание образом Угрюм-Бурчеева. Вот уж где деспотическая природа абсолютизма и его «обуздательские возможности» раскрываются в полной мере. Угрюм-бурчеевщина - это гениальное сатирическое обобщение всех режимов и традиций, основанных на единоначалии. Но вот на город Глупов налетел не то ливень, не то смерч и «бывший прохвост моментально исчез, словно растаял в воздухе». Заканчивается летопись загадочными словами: «История прекратила течение свое». Все население Глупова объединяет трепет, подчинение обуздательским «мероприятиям» власти. Глуповцы почти всегда показаны массой: валом валят глуповцы к дому градоначальника, всей громадой бросаются на колени, толпами бегут из деревень, даже умирают вместе. Иногда, правда, и они ропщут, даже бунтуют. Но это «бунт на коленях», с воплями высеченных, криками и стонами обезумевшей голодной толпы, как это было в неурожайный год.

Таков финал, одинаково горький для всех глуповцев. Салтыков-Щедрин любил повторять, что русский мужик беден во всех отношениях, и прежде всего сознанием своей бедности. Имея в виду эту бедность, пассивность и покорность мужика, сатирик с горечью восклицает от лица народа: «Терпим и холод, голод, каждый год все ждем: авось будет лучше… Доколе же?»