Краткий обзор романа что делать чернышевский.  Чернышевский Н.Г. Что делать? Бытие определяет сознание

Роман «Что делать?» Чернышевский написал в 1862 – 1863 годах. Произведение создано в рамках литературного направления «социологический реализм». Историки литературы относят роман к жанру утопии.

Центральной сюжетной линией книги является любовная история с положительным концом. Параллельно в произведении затрагиваются социальные, экономические и философские идеи того времени, темы любви, отношений отцов и детей, просвещения, важности человеческой силы воли. Кроме того, в романе есть множество намеков на грядущую революцию.

Главные герои

Вера Павловна Розальская – целеустремленная, свободолюбивая девушка, «с южным типом лица» . Мыслила по-новому, не хотела быть просто женой, а заниматься своим делом; открыла швейные мастерские.

Дмитрий Сергеич Лопухов – медик, первый муж Веры Павловны. После инсценированного самоубийства взял себе имя Чарльз Бьюмонт.

Александр Матвеич Кирсанов – друг Лопухова, талантливый медик, второй муж Веры Павловны.

Другие персонажи

Марья Алексевна Розальская – мать Веры Павловны, очень предприимчивая женщина, которая во всем и всегда искала выгоду.

Павел Константиныч Розальский – управляющий домом Сторешниковых, отец Веры Павловны.

Михаил Иванович Сторешников – «видный и красивый офицер» , ловелас, сватался к Вере Павловне.

Жюли – француженка, женщина со сложным прошлым, нашла себе русского возлюбленного, помогала и симпатизировала Вере.

Мерцалов Алексей Петрович – хороший знакомый Лопухова, священник, обвенчавший Лопухова и Веру.

Мерцалова Наталья Андреевна – жена Мерцалова, а затем подруга Веры.

Рахметов – приятель Лопухова, Кирсанова, был прямолинеен, со смелыми взглядами.

Катерина Васильевна Полозова – жена Бьюмонта (Лопухова).

Василий Полозов – отец Катерины Васильевны.

I. Дурак

«Поутру 11 июля 1856 года прислуга одной из больших петербургских гостиниц у станции московской железной дороги была в недоумении». Накануне, в 9 часов вечера у них остановился некий господин. Утром он не отозвался. Выломав двери, нашли записку: «Ухожу в 11 часов вечера и не возвращусь. Меня услышат на Литейном мосту, между 2 и 3 часами ночи. Подозрений ни на кого не иметь».

Полицейский рассказал, что ночью на мосту послышался пистолетный выстрел и нашли простреленную фуражку пропавшего господина. Сплетники решили, что он это сделал, так как «просто дурак» .

II. Первое следствие дурацкого дела

В то же утро в 12-м часу молодая дама шила и вполголоса напевала французскую песенку. Ей принесли письмо, которое довело ее до слез. Вошедший в комнату молодой человек прочел письмо: «Я смущал ваше спокойствие. Я схожу со сцены. Не жалейте; я так люблю вас обоих, что очень счастлив своею решимостью. Прощайте». У него затряслись руки. Женщина воскликнула: «На тебе его кровь!» , «И на мне его кровь!» .

III. Предисловие

Автор рассуждает о том, что «употребил обыкновенную хитрость романистов: начал повесть эффектными сценами, вырванными из средины или конца ее» . Он размышляет о том, что среди его публики есть доля людей, которых он уважает – «добрые и сильные, честные и умеющие» , поэтому ему «еще нужно» и «уже можно» писать.

Глава 1. Жизнь Веры Павловны в родительском семействе

I

Вера Павловна выросла в многоэтажном доме на Гороховой, который принадлежал Сторешниковым. Розальские – управляющий домом Павел Константиныч, его жена Марья Алексевна, дочь Вера и «9-летний сын Федя» жили на 4-м этаже. Павел Константиныч также служил в департаменте.

С 12 лет Верочка ходила в пансион, занималась с фортепьянным учителем. Она хорошо шила, поэтому вскоре обшивала всю семью. Из-за смуглой, «как у цыганки» кожи, мать называла ее «чучелой» , поэтому Вера привыкла считать себя дурнушкой. Но через какое-то время мать перестала водить ее чуть не в лохмотьях, а начала наряжать, надеясь найти дочери богатого мужа. В 16 лет Верочка принялась сама давать уроки.

К девушке решил свататься начальник Павла Константиныча, однако слишком долго собирался. Вскоре к Розальским начал ходить хозяйский сын Сторешников, много внимания стал уделять Верочке. Чтобы устроить их брак, Марья Алексевна даже взяла дорогие билеты в оперу в ту же ложу, где был и сын хозяйки с друзьями, они что-то бурно обсуждали на французском. Верочке было неловко и она, сославшись на головную боль, ушла раньше.

II

Михаил Иваныч ужинал с другими кавалерами в модном ресторане. Среди них была одна дама – мадмуазель Жюли. Сторешников сказал, что Вера его любовница. Жюли, видевшая Веру в опере, отметила, что она «великолепна» , но явно не любовница Михаила – «он хочет купить ее» .

III

Когда на следующий день к Розальским пришел Сторешников, Вера намеренно говорила с ним по-французски, чтобы мать ничего не поняла. Она сказала, что знает – вчера он решил «выставить» ее своим приятелям как любовницу. Вера попросила не бывать у них и поскорее уйти.

IV

Жюли вместе со Сторешниковым приехали к Вере, так как даме нужна была учительница фортепьяно для ее племянницы (но это был лишь выдуманный повод). Жюли рассказала Марье Алексевне, что Михаил заключал с друзьями на Веру пари.

V – IX

Жюли считала Веру хорошей пассией для Сторешникова: «женитьба на ней несмотря на низкость ее происхождения и, сравнительно с вами, бедность, очень много двинула бы вперед вашу карьеру» . Жюли советовала и Вере стать женой Сторешникова, чтобы избавиться от преследований матери. Но Сторешников был Вере неприятен.

После некоторых раздумий Сторешников действительно посватался. Родители Веры обрадовались, но сама девушка сказала, что не хочет замуж за Михаила. Однако Сторешников все же выпросил, чтобы вместо отказа ему дали отсрочку ответа. Приходя к девушке в гости, Михаил «был с нею послушен, как ребенок» . «Так прошло три-четыре месяца».

Глава 2. Первая любовь и законный брак

I

Чтобы подготовить младшего брата Веры к поступлению в гимназию, отец нанял медицинского студента Лопухова. Во время уроков 9-летний Федя рассказал учителю все о Вере и ее потенциальном женихе.

II

Лопухов не жил на казенном содержании, а потому не голодал и не холодал. С 15 лет он давал уроки. Лопухов снимал со своим другом Кирсановым квартиру. В ближайшем будущем он должен был стать ординатором (врачом) в одном из «петербургских военных гошпиталей» , скоро получить кафедру в Академии.

III – VI

Марья Алексевна пригласила Лопухова на «вечерок» – на день рождения дочери. На вечере во время танцев Лопухов разговорился с Верой. Он пообещал помочь ей «вырваться из этого унизительного положения», связанного с грядущей свадьбой.

По окончании вечера Верочка думала о том, как странно, что они говорили впервые «и стали так близки» . Она влюбилась в Лопухова, еще не догадываясь, что ее чувства взаимны.

VII – IX

Как-то, чтобы окончательно проверить Лопухова, нет ли у него видов на Веру, Марья Алексевна подслушала разговор Веры и Дмитрия. Она услышала, как Лопухов рассказывал Вере, что холодные практические люди правы: «человеком управляет только расчет выгоды» . Девушка же ответила, что вполне с ним согласна. Лопухов советовал ей выходить замуж за Михаила Иваныча. Услышанное полностью убедило Марью Алексевну, что беседы с Дмитрием Сергеичем полезны для Верочки.

X – XI

Лопухов и Вера знали, что за ними следят. По просьбе Веры Лопухов подыскивал ей место гувернантки. Кирсанов помог найти нужный вариант.

XII. Первый сон Верочки

Вере приснилось, что она заперта в сыром темном подвале. Вдруг дверь растворилась, и она оказалась в поле. Ей начало сниться, будто она разбита параличом. К ней кто-то прикоснулся, и ее болезнь прошла. Вера увидела, что по полю шла красивая девушка с меняющейся внешностью – англичанки, француженки, немки, полячки, русской и настроение ее постоянно менялось. Девушка представилась невестой ее женихов и попросила называть ее «любовью к людям» . Затем Вере приснилось, что она идет по городу и освобождает запертых в подвале девушек и лечит девушек, разбитых параличом.

XIII – XVI

Женщина, к которой Верочка должна была пойти в гувернантки, отказала, так как не хотела идти против воли родителей девушки. Расстроенная Вера думала о том, что если будет совсем тяжело, то она выбросится в окно.

XVII – XVIII

Вера и Дмитрий решают пожениться, обсуждают дальнейшую жизнь. Девушка хочет зарабатывать собственные деньги, чтобы не быть рабой мужа. Она хочет, чтобы они жили как друзья, у них были отдельные комнаты и общая гостиная.

XIX – XIX

Пока у Лопухова были дела, Вера жила дома. Как-то она вышла с матерью до Гостиного двора. Неожиданно девушка сказала матери, что повенчалась с Дмитрием Сергеичем, села к первому попавшемуся извозчику и сбежала.

XX- XIV

За три дня до этого они действительно повенчались. Лопухов договорился, чтобы их повенчал его знакомый Мерцалов. Он вспомнил, что в церкви целуются и, чтобы там не было слишком стыдно, они поцеловались заранее.

Сбежав от матери, Вера поехала в найденную Лопуховым для них квартиру. Лопухов сам съездил к Розальским и успокоил их относительно случившегося.

Глава 3. Замужество и вторая любовь

I

«Дела Лопуховых шли хорошо». Вера давала уроки, Лопухов работал. Хозяева же, у которых жили супруги, были удивлены их укладом – как будто они не семья, а брат и сестра. Лопуховы входили друг к другу только стучась. Вера же считала, что это только способствует крепкому браку и любви.

II

Вера Павловна открыла швейную мастерскую. Жюли помогла найти ей клиенток. Съездив к родителям, она, возвращаясь домой, не понимала, как могла жить в «таких гадких стеснениях» и «вырасти с любовью к добру» .

III. Второй сон Веры Павловны

Вере приснилось, что по полю ходили ее муж и Алексей Петрович. Лопухов говорил другу, что есть «чистая грязь» , «реальная грязь» , из которой вырастает колос. А есть «гнилая грязь» – «фантастическая грязь» , из которой нет развития.

Затем приснилась ей мать. Марья Алексевна со злобой в голосе говорила, что заботилась о куске хлеба для дочери и, если бы она не была злой, дочь не была бы доброй.

IV

«Мастерская Веры Павловны устроилась». У нее сначала было три швеи, которые затем нашли еще четырех. За три года их мастерская только развивалась и расширялась. «Года через полтора почти все девушки уже жили на одной большой квартире, имели общий стол, запасались провизиею тем порядком, как делается в больших хозяйствах».

V – XVIII

Как-то после прогулки Дмитрий Сергеич сильно заболел воспалением легких. Кирсанов с Верой дежурили у постели больного, пока тот не выздоровел. Кирсанов был уже давно влюблен в Веру, поэтому до болезни друга очень редко бывал у них.

И Кирсанов, и Лопухов «грудью, без связей, без знакомств пролагали себе дорогу» . Кирсанов был медик, «уже имел кафедру» и был известен как «мастер» своего дела.

Находясь у Лопуховых во время болезни друга, Кирсанов понимал, что «ступает на опасную для себя дорогу» . Несмотря на то, что привязанность к Вере возобновилась с большей силой, ему удавалось с ней справляться.

XIX. Третий cон Веры Павловны

Вере приснилось что она читает собственный дневник. Из него она понимает, что любит Лопухова за то, что он «вывел ее из подвала» . Что прежде она не знала потребности тихого, нежного чувства, которого нет в муже.

ХХ – XXI

У Веры появилось предчувствие, что она не любит мужа. Лопухов начал думать о том, что не «удержит за собою ее любви» . Проанализировав последние события, Лопухов понял, что между Кирсановым и Верой зародились чувства.

XXII – XXVIII

Лопухов попросил Кирсанова бывать у них чаще. Вера осознала свою страсть к Кирсанову и написала записку мужу с извинениями о том, что любит Александра. На следующий день Лопухов уехал к родственникам в Рязань.Через полтора месяца вернулся, пожил три недели в Петербурге, а затем уехал в Москву. Он уехал 9 июля, а 11 июля «поутру произошло недоумение в гостинице у станции московской железной дороги» .

XXIX – XXX

Знакомый Лопуховых Рахметов вызвался помочь Вере. Он знал о планах Лопухова и передал записку, где тот писал, что собирается «сойти со сцены» .

У Рахметова было прозвище Никитушка Ломов по имени бурлака, ходившего по Волге, «гиганта геркулесовой силы» . Рахметов много работал над собой и приобрел «непомерную силу» . Он был достаточно резок и прямолинеен в общении. Как-то даже спал на гвоздях, чтобы проверить свою силу воли. Автор считает, что такими людьми, как Рахметов, «расцветает жизнь всех; без них она заглохла бы» .

XXXI

Глава 4. Второе замужество

I – III

Берлин, 20 июля 1856. Письмо Вере Павловне от «отставного медицинского студента» в котором он передает слова Дмитрия Сергеича. Лопухов понимал, что их отношения с Верой уже не будут, такими, как прежде, размышлял над своими ошибками и говорил, что его место должен занять Кирсанов.

IV – XIII

Вера счастлива с Кирсановым. Они вместе читают и обсуждают книги. Как-то во время беседы Вера высказалась, что «организация женщины едва ли не выше, чем мужчины» , что женщины сильнее и выносливее мужчин.

Вера предположила, что «нужно иметь такое дело, от которого нельзя отказаться, которого нельзя отложить, – тогда человек несравненно тверже» . Вера привела в пример Рахметова, для которого общее дело заменяло личное, тогда как им, Александру и Вере, нужна только личная жизнь.

Чтобы быть равной мужу во всем, Вера занялась медициной. На тот момент еще не было женщин-медиков и для женщины это было делом компрометирующим.

XIV

Вера и Александр отмечают, что со временем их чувства только становятся сильнее. Кирсанов считает, что без жены он бы давно перестал расти в профессиональной сфере.

XVI. Четвертый сон Веры Павловны

Вере приснилось покрытое цветами поле, цветущие кустарники, лес, роскошный дворец. Вере показывают трех цариц, богинь которым преклонялись. Первую – Астарту, которая была рабыней мужа. Вторую – Афродиту, которую возносили только как источник наслаждения. Третью – «Непорочность» , показав рыцарский турнир и рыцаря, который любил недоступную даму сердца. Рыцари любили своих дам только до тех пор, пока они не становились их женами и подданными.

Проводница Веры сказала, что царства тех цариц падают, и теперь пришло ее время. Вера понимает, что проводницей и новой царицей является она сама. Проводница говорит, что ее можно выразить одним словом – равноправность. Вера видит во сне Новую Россию, где люди счастливо живут и трудятся.

XVII

Новая мастерская Веры через год «уж совершенно устроилась» . Первой мастерской управляет Мерцалова. Вскоре они открыли магазин на Невском.

XVIII

Письмо Катерины Васильевны Полозовой. Она пишет, что познакомилась с Верой Павловной и в восторге от ее мастерской.

Глава 5. Новые лица и развязка

I

Полозова была многим обязана Кирсанову. Ее отец был «отставной ротмистр или штаб-ротмистр» . После отставки он начал заниматься предпринимательством и вскоре создал «изрядный капитал» . Его жена умерла, оставив ему дочь Катю. Со временем капитал его достигал уже нескольких миллионов. Но в какой-то момент он поссорился с «нужным человеком» и в 60 лет остался нищий (по сравнению с недавним, в остальном он жил хорошо).

II – V

Когда Кате было 17 лет, она неожиданно начала худеть и слегла. Как раз за год до венчания с Верой Кирсанов был среди врачей, которые занимались здоровьем Кати. Александр догадался, что причина нездоровья девушки – несчастная любовь.

«Женихи сотнями увивались за наследницею громадного состояния». Полозов сразу заметил, что Соловцов понравился дочери. Но это был «очень дурной человек» . Полозов как-то сказал Соловцову колкость, тот стал у них редко бывать, но начал слать Кате безнадежные письма. Перечитывая их, она нафантазировала любовь и занемогла.

VI – VIII

На очередном врачебном консилиуме Кирсанов сказал, что болезнь Полозовой неизлечима, поэтому ее страдания нужно прекратить приемом смертельной дозы морфия. Узнав об этом, Полозов разрешил девушке делать то, что она хочет. Через три месяца была назначена свадьба. Вскоре девушка сама поняла свою ошибку и разорвала помолвку. Ее взгляды изменились, теперь она даже радовалась, что отец лишился богатства и «пошлая, скучная, гадкая толпа покинула их» .

IX

Полозов решил продать стеариновый завод и после длительных поисков нашел покупщика – Чарльза Бьюмонта, который был агентом лондонской фирмы Ходчсона, Лотера и К.

X

Бьюмон рассказал, что его отец приехал из Америки, был тут «винокуром на заводе в тамбовской губернии» , но после смерти жены вернулся в Америку. Когда отец умер, Чарльз устроился в лондонскую контору, которая имеет дела с Петербургом и попросился на место в России.

XI – XII

Полозов пригласил Бьюмонта на обед. Во время беседы Катя высказалась, что хочет заниматься каким-то полезным делом. Бьюмонт посоветовал ей познакомиться с госпожой Кирсановой, но после рассказать о том, как обстоят ее дела.

XIII – XVIII

Бьюмонт стал очень часто бывать у Полозовых. Полозов считал его неплохой партией для Катерины. Катерина и Чарльз полюбили друг друга, однако не проявляли своей страсти, были очень сдержаны.

Чарльз сделал Катерине предложение, предупредив, что уже был в браке. Девушка поняла, что это была Вера. Катерина дала ему согласие.

XIX – XXI

На следующий день Катерина поехала к Вере и сказала, что познакомит ее со своим женихом. Кирсановы, узнав, что это Лопухов, очень обрадовались (Дмитрий инсценировал самоубийство, изменил имя, уехал в Америку, но вот вернулся). «В тот же вечер условились: обоим семействам искать квартир, которые были бы рядом».

XXII

«Каждое из двух семейств живет по-своему, как больше нравится которому. Видятся как родные». «Швейные, продолжая сживаться, продолжают существовать; их теперь уж три; Катерина Васильевна давно устроила свою». В этом году Вера Павловна уже будет «держать экзамен на медика» .

XXIII

Прошло несколько лет, они жили так же дружно. Автор изображает сцену гуляний. Среди молодежи некая дама в трауре, которая говорит, что «влюбляться можно, и жениться можно, только с разбором, и без обмана» .

Глава 6. Перемена декораций

«- В Пассаж! – сказала дама в трауре, только теперь она была уже не в трауре: яркое розовое платье, розовая шляпа, белая мантилья, в руке букет». Она ждала этого дня более двух лет. Но, автор, не желая продолжать, заканчивает свое повествование.

Заключение

Роман Чернышевского «Что делать?» интересен галереей сильных, волевых персонажей – «новых» людей. Это Вера Павловна, Кирсанов, Лопухов, над которыми словно возвышается, находясь особняком, образ Рахметова. Все эти люди сделали себя сами и не переставали трудиться над саморазвитием, при этом стараясь как можно больше вложиться в «общее дело» . Фактически они являются революционерами.

Главная героиня книги, Вера Павловна, предстает не обычной для того времени женщиной. Она решается пойти против воли родителей, не боится осуждения общества, открывая свои мастерские, а затем и становясь медиком. Она вдохновляет других женщин и окружающих людей на саморазвитие, служение общему делу.

Тест по роману

Проверьте запоминание краткого содержания тестом:

Рейтинг пересказа

Средняя оценка: 4.7 . Всего получено оценок: 912.

* * *

(Посвящается моему другу О.С.Ч.) {1}

I. Дурак

Поутру 11 июля 1856 года прислуга одной из больших петербургских гостиниц у станции московской железной дороги была в недоумении, отчасти даже в тревоге. Накануне, в 9-м часу вечера, приехал господин с чемоданом, занял нумер, отдал для прописки свой паспорт, спросил себе чаю и котлетку, сказал, чтоб его не тревожили вечером, потому что он устал и хочет спать, но чтобы завтра непременно разбудили в 8 часов, потому что у него есть спешные дела, запер дверь нумера и, пошумев ножом и вилкою, пошумев чайным прибором, скоро притих, – видно, заснул. Пришло утро; в 8 часов слуга постучался к вчерашнему приезжему – приезжий не подает голоса; слуга постучался сильнее, очень сильно – приезжий все не откликается. Видно, крепко устал. Слуга подождал четверть часа, опять стал будить, опять не добудился. Стал советоваться с другими слугами, с буфетчиком. «Уж не случилось ли с ним чего?» – «Надо выломать двери». – «Нет, так не годится: дверь ломать надо с полициею». Решили попытаться будить еще раз, посильнее; если и тут не проснется, послать за полициею. Сделали последнюю пробу; не добудились; послали за полициею и теперь ждут, что увидят с нею.

Часам к 10 утра пришел полицейский чиновник, постучался сам, велел слугам постучаться, – успех тот же, как и прежде. «Нечего делать, ломай дверь, ребята».

Дверь выломали. Комната пуста. «Загляните – ка под кровать» – и под кроватью нет проезжего. Полицейский чиновник подошел к столу, – на столе лежал лист бумаги, а на нем крупными буквами было написано:

«Ухожу в 11 часов вечера и не возвращусь. Меня услышат на Литейном мосту , между 2 и 3 часами ночи. Подозрений ни на кого не иметь».

– Так вот оно, штука-то теперь и понятна, а то никак не могли сообразить, – сказал полицейский чиновник.

– Что же такое, Иван Афанасьевич? – спросил буфетчик.

– Давайте чаю, расскажу.

Рассказ полицейского чиновника долго служил предметом одушевленных пересказов и рассуждений в гостинице. История была вот какого рода.

В половине 3–го часа ночи – а ночь была облачная, темная – на середине Литейного моста сверкнул огонь, и послышался пистолетный выстрел. Бросились на выстрел караульные служители, сбежались малочисленные прохожие, – никого и ничего не было на том месте, где раздался выстрел. Значит, не застрелил, а застрелился. Нашлись охотники нырять, притащили через несколько времени багры, притащили даже какую-то рыбацкую сеть, ныряли, нащупывали, ловили, поймали полсотни больших щеп, но тела не нашли и не поймали. Да и как найти? – ночь темная. Оно в эти два часа уж на взморье, – поди, ищи там. Поэтому возникли прогрессисты, отвергнувшие прежнее предположение: «А может быть, и не было никакого тела? может быть, пьяный, или просто озорник, подурачился, – выстрелил, да и убежал, – а то, пожалуй, тут же стоит в хлопочущей толпе да подсмеивается над тревогою, какую наделал».

Но большинство, как всегда, когда рассуждает благоразумно, оказалось консервативно и защищало старое: «какое подурачился – пустил себе пулю в лоб, да и все тут». Прогрессисты были побеждены. Но победившая партия, как всегда, разделилась тотчас после победы. Застрелился, так; но отчего? «Пьяный», – было мнение одних консерваторов; «промотался», – утверждали другие консерваторы. – «Просто дурак», – сказал кто-то. На этом «просто дурак» сошлись все, даже и те, которые отвергали, что он застрелился. Действительно, пьяный ли, промотавшийся ли застрелился, или озорник, вовсе не застрелился, а только выкинул штуку, – все равно, глупая, дурацкая штука.

На этом остановилось дело на мосту ночью. Поутру, в гостинице у московской железной дороги, обнаружилось, что дурак не подурачился, а застрелился. Но остался в результате истории элемент, с которым были согласны и побежденные, именно, что если и не пошалил, а застрелился, то все-таки дурак. Этот удовлетворительный для всех результат особенно прочен был именно потому, что восторжествовали консерваторы: в самом деле, если бы только пошалил выстрелом на мосту, то ведь, в сущности, было бы еще сомнительно, дурак ли, или только озорник. Но застрелился на мосту, – кто же стреляется на мосту? как же это на мосту? зачем на мосту? глупо на мосту! – и потому, несомненно, дурак.

Опять явилось у некоторых сомнение: застрелился на мосту; на мосту не стреляются, – следовательно, не застрелился. – Но к вечеру прислуга гостиницы была позвана в часть смотреть вытащенную из воды простреленную фуражку, – все признали, что фуражка та самая, которая была на проезжем. Итак, несомненно застрелился, и дух отрицания и прогресса побежден окончательно.

Все были согласны, что «дурак», – и вдруг все заговорили: на мосту – ловкая штука! это, чтобы, значит, не мучиться долго, коли не удастся хорошо выстрелить, – умно рассудил! от всякой раны свалится в воду и захлебнется, прежде чем опомнится, – да, на мосту… умно!

Теперь уж ровно ничего нельзя было разобрать, – и дурак, и умно.

II. Первое следствие дурацкого дела

В то же самое утро, часу в 12-м, молодая дама сидела в одной из трех комнат маленькой дачи на Каменном острову, шила и вполголоса напевала французскую песенку, бойкую, смелую.

«Мы бедны, – говорила песенка, – но мы рабочие люди, у нас здоровые руки. Мы темны, но мы не глупы и хотим света. Будем учиться – знание освободит нас; будем трудиться – труд обогатит нас, – это дело пойдет, – поживем, доживем -

Мы грубы, но от нашей грубости терпим мы же сами. Мы исполнены предрассудков, но ведь мы же сами страдаем от них, это чувствуется нами. Будем искать счастья, и найдем гуманность, и станем добры, – это дело пойдет, – поживем, доживем.

Труд без знания бесплоден, наше счастье невозможно без счастья других. Просветимся – и обогатимся; будем счастливы – и будем братья и сестры, – это дело пойдет, – поживем, доживем.

Будем учиться и трудиться, будем петь и любить, будет рай на земле. Будем же веселы жизнью, – это дело пойдет, оно скоро придет, все дождемся его, -

Donc, vivons,
Ca bien vite ira,
Ca viendra,
Nous tous le verrons».

Смелая, бойкая была песенка, и ее мелодия была веселая, – было в ней две – три грустные ноты, но они покрывались общим светлым характером мотива, исчезали в рефрене, исчезали во всем заключительном куплете, – по крайней мере, должны были покрываться, исчезать, – исчезали бы, если бы дама была в другом расположении духа; но теперь у ней эти немногие грустные ноты звучали слышнее других, она как будто встрепенется, заметив это, понизит на них голос и сильнее начнет петь веселые звуки, их сменяющие, но вот она опять унесется мыслями от песни к своей думе, и опять грустные звуки берут верх. Видно, что молодая дама не любит поддаваться грусти; только видно, что грусть не хочет отстать от нее, как ни отталкивает она ее от себя. Но грустна ли веселая песня, становится ли опять весела, как ей следует быть, дама шьет очень усердно. Она хорошая швея.

В комнату вошла служанка, молоденькая девушка.

– Посмотрите, Маша, каково я шью? я уж почти кончила рукавчики, которые готовлю себе к вашей свадьбе.

– Ах, да на них меньше узора, чем на тех, которые вы мне вышили!

– Еще бы! Еще бы невеста не была наряднее всех на свадьбе!

– А я принесла вам письмо, Вера Павловна.

По лицу Веры Павловны пробежало недоумение, когда она стала распечатывать письмо: на конверте был штемпель городской почты. «Как же это? ведь он в Москве?» Она торопливо развернула письмо и побледнела; рука ее с письмом опустилась. «Нет, это не так, я не успела прочесть, в письме вовсе нет этого!» И она опять подняла руку с письмом. Все было делом двух секунд. Но в этот второй раз ее глаза долго, неподвижно смотрели на немногие строки письма, и эти светлые глаза тускнели, тускнели, письмо выпало из ослабевших рук на швейный столик, она закрыла лицо руками, зарыдала. «Что я наделала! Что я наделала!» – и опять рыданье.

– Верочка, что с тобой? разве ты охотница плакать? когда ж это с тобой бывает? что ж это с тобой?

Молодой человек быстрыми, но легкими, осторожными шагами вошел в комнату.

– Прочти… оно на столе…

Она уже не рыдала, но сидела неподвижно, едва дыша.

Молодой человек взял письмо; и он побледнел, и у него задрожали руки, и он долго смотрел на письмо, хотя оно было не велико, всего-то слов десятка два:

«Я смущал ваше спокойствие. Я схожу со сцены. Не жалейте; я так люблю вас обоих, что очень счастлив своею решимостью. Прощайте».

Молодой человек долго стоял, потирая лоб, потом стал крутить усы, потом посмотрел на рукав своего пальто; наконец, он собрался с мыслями. Он сделал шаг вперед к молодой женщине, которая сидела по-прежнему неподвижно, едва дыша, будто в летаргии. Он взял ее руку:

– Верочка!

Но лишь коснулась его рука ее руки, она вскочила с криком ужаса, как поднятая электрическим ударом, стремительно отшатнулась от молодого человека, судорожно оттолкнула его:

– Прочь! Не прикасайся ко мне! Ты в крови! На тебе его кровь! Я не могу видеть тебя! я уйду от тебя! Я уйду! отойди от меня! – И она отталкивала, все отталкивала пустой воздух и вдруг пошатнулась, упала в кресло, закрыла лицо руками.

– И на мне его кровь! На мне! Ты не виноват – я одна… я одна! Что я наделала! Что я наделала!

Она задыхалась от рыдания.

– Верочка, – тихо и робко сказал он: – друг мой…

Она тяжело перевела дух и спокойным и все еще дрожащим голосом проговорила, едва могла проговорить:

– Милый мой, оставь теперь меня! Через час войди опять, – я буду уже спокойна. Дай мне воды и уйди.

Он повиновался молча. Вошел в свою комнату, сел опять за свой письменный стол, у которого сидел такой спокойный, такой довольный за четверть часа перед тем, взял опять перо… «В такие-то минуты и надобно уметь владеть собою; у меня есть воля, – и все пройдет… пройдет»… А перо, без его ведома, писало среди какой-то статьи: «перенесет ли? – ужасно, – счастье погибло»…

– Милый мой! я готова, поговорим! – послышалось из соседней комнаты. Голос молодой женщины был глух, но тверд.

– Милый мой, мы должны расстаться. Я решилась. Это тяжело. Но еще тяжелее было бы нам видеть друг друга. Я его убийца. Я убила его для тебя.

– Верочка, чем же ты виновата?

– Не говори ничего, не оправдывай меня, или я возненавижу тебя. Я, я во всем виновата. Прости меня, мой милый, что я принимаю решение, очень мучительное для тебя, – и для меня, мой милый, тоже! Но я не могу поступить иначе, ты сам через несколько времени увидишь, что так следовало сделать. Это неизменно, мой друг. Слушай же. Я уезжаю из Петербурга. Легче будет вдали от мест, которые напоминали бы прошлое. Я продаю свои вещи; на эти деньги я могу прожить несколько времени, – где? в Твери, в Нижнем, я не знаю, все равно. Я буду искать уроков пения; вероятно, найду, потому что поселюсь где-нибудь в большом городе. Если не найду, пойду в гувернантки. Я думаю, что не буду нуждаться; но если буду, обращусь к тебе; позаботься же, чтоб у тебя на всякий случай было готово несколько денег для меня; ведь ты знаешь, у меня много надобностей, расходов, хоть я и скупа; я не могу обойтись без этого. Слышишь? я не отказываюсь от твоей помощи! пусть, мой друг, это доказывает тебе, что ты остаешься мил мне… А теперь, простимся навсегда! Отправляйся в город… сейчас, сейчас! мне будет легче, когда я останусь одна. Завтра меня уже не будет здесь – тогда возвращайся. Я еду в Москву, там осмотрюсь, узнаю, в каком из провинциальных городов вернее можно рассчитывать на уроки. Запрещаю тебе быть на станции, чтобы провожать меня. Прощай же, мой милый, дай руку на прощанье, в последний раз пожму ее.

Он хотел обнять ее, – она предупредила его движение.

– Нет, не нужно, нельзя! Это было бы оскорблением ему. Дай руку. Жму ее – видишь, как крепко! Но прости!

Он не выпускал ее руки из своей.

– Довольно, иди. – Она отняла руку, он не смел противиться. – Прости же!

Она взглянула на него так нежно, но твердыми шагами ушла в свою комнату и ни разу не оглянулась на него уходя.

Он долго не мог отыскать свою шляпу; хоть раз пять брал ее в руки, но не видел, что берет ее. Он был как пьяный; наконец понял, что это под рукою у него именно шляпа, которую он ищет, вышел в переднюю, надел пальто; вот он уже подходит к воротам: «кто это бежит за мною? верно, Маша… верно с нею дурно!» Он обернулся – Вера Павловна бросилась ему на шею, обняла, крепко поцеловала.

– Нет, не утерпела, мой милый! Теперь, прости навсегда!

Она убежала, бросилась в постель и залилась слезами, которые так долго сдерживала.

III. Предисловие

– Это правда, – говорю я.

Читатель не ограничивается такими легкими заключениями, – ведь у мужчины мыслительная способность и от природы сильнее, да и развита гораздо больше, чем у женщины; он говорит, – читательница тоже, вероятно, думает это, но не считает нужным говорить, и потому я не имею основания спорить с нею, – читатель говорит: «я знаю, что этот застрелившийся господин не застрелился». Я хватаюсь за слово «знаю» и говорю: ты этого не знаешь, потому что этого тебе еще не сказано, а ты знаешь только то, что тебе скажут; сам ты ничего не знаешь, не знаешь даже того, что тем, как я начал повесть, я оскорбил, унизил тебя. Ведь ты не знал этого, – правда? – ну, так знай же.

Да, первые страницы рассказа обнаруживают, что я очень плохо думаю о публике. Я употребил обыкновенную хитрость романистов: начал повесть эффектными сценами, вырванными из средины или конца ее, прикрыл их туманом. Ты, публика, добра, очень добра, а потому ты неразборчива и недогадлива. На тебя нельзя положиться, что ты с первых страниц можешь различить, будет ли содержание повести стоить того, чтобы прочесть ее, у тебя плохое чутье, оно нуждается в пособии, а пособий этих два: или имя автора, или эффектность манеры. Я рассказываю тебе еще первую свою повесть, ты еще не приобрела себе суждения, одарен ли автор художественным талантом (ведь у тебя так много писателей, которым ты присвоила художественный талант), моя подпись еще не заманила бы тебя, и я должен был забросить тебе удочку с приманкой эффектности. Не осуждай меня за то, – ты сама виновата; твоя простодушная наивность принудила меня унизиться до этой пошлости. Но теперь ты уже попалась в мои руки, и я могу продолжать рассказ, как по – моему следует, без всяких уловок. Дальше не будет таинственности, ты всегда будешь за двадцать страниц вперед видеть развязку каждого положения, а на первый случай я скажу тебе и развязку всей повести: дело кончится весело, с бокалами, песнью: не будет ни эффектности, никаких прикрас. Автору не до прикрас, добрая публика, потому что он все думает о том, какой сумбур у тебя в голове, сколько лишних, лишних страданий делает каждому человеку дикая путаница твоих понятий. Мне жалко и смешно смотреть на тебя: ты так немощна и так зла от чрезмерного количества чепухи в твоей голове.

Я сердит на тебя за то, что ты так зла к людям, а ведь люди – это ты: что же ты так зла к самой себе. Потому я и браню тебя. Но ты зла от умственной немощности, и потому, браня тебя, я обязан помогать тебе. С чего начать оказывание помощи? да хоть с того, о чем ты теперь думаешь: что это за писатель, так нагло говорящий со мною? – я скажу тебе, какой я писатель.

У меня нет ни тени художественного таланта. Я даже и языком-то владею плохо. Но это все-таки ничего: читай, добрейшая публика! прочтешь не без пользы. Истина – хорошая вещь: она вознаграждает недостатки писателя, который служит ей. Поэтому я скажу тебе: если б я не предупредил тебя, тебе, пожалуй, показалось бы, что повесть написана художественно, что у автора много поэтического таланта. Но я предупредил тебя, что таланта у меня нет, – ты и будешь знать теперь, что все достоинства повести даны ей только ее истинностью.

Впрочем, моя добрейшая публика, толкуя с тобою, надобно договаривать все до конца; ведь ты хоть и охотница, но не мастерица отгадывать недосказанное. Когда я говорю, что у меня нет ни тени художественного таланта и что моя повесть очень слаба по исполнению, ты не вздумай заключить, будто я объясняю тебе, что я хуже тех твоих повествователей, которых ты считаешь великими, а мой роман хуже их сочинений. Я говорю не то. Я говорю, что мой рассказ очень слаб по исполнению сравнительно с произведениями людей, действительно одаренных талантом; с прославленными же сочинениями твоих знаменитых писателей ты смело ставь наряду мой рассказ по достоинству исполнения, ставь даже выше их – не ошибешься! В нем все-таки больше художественности, чем в них: можешь быть спокойна на этот счет.

Поблагодари же меня; ведь ты охотница кланяться тем, которые пренебрегают тобою, – поклонись же и мне.

Но есть в тебе, публика, некоторая доля людей, – теперь уже довольно значительная доля, – которых я уважаю. С тобою, с огромным большинством, я нагл, – но только с ним, и только с ним я говорил до сих пор. С людьми, о которых я теперь упомянул, я говорил бы скромно, даже робко. Но с ними мне не нужно было объясняться. Их мнениями я дорожу, но я вперед знаю, что оно за меня. Добрые и сильные, честные и умеющие, недавно вы начали возникать между нами, но вас уже не мало, и быстро становится все больше. Если бы вы были публика, мне уже не нужно было бы писать; если бы вас еще не было, мне еще не было бы можно писать. Но вы еще не публика, а уже вы есть между публикою, – потому мне еще нужно и уже можно писать.

Глава первая
Жизнь Веры Павловны в родительском семействе

I

Воспитание Веры Павловны было очень обыкновенное. Жизнь ее до знакомства с медицинским студентом Лопуховым {3} представляла кое-что замечательное, но не особенное. А в поступках ее уже и тогда было кое-что особенное.

Вера Павловна выросла в многоэтажном доме на Гороховой, между Садовой и Семеновским мостом. Теперь этот дом отмечен каким ему следует нумером, а в 1852 году, когда еще не было таких нумеров {4} , на нем была надпись: «дом действительного статского советника Ивана Захаровича Сторешникова». Так говорила надпись; но Иван Захарыч Сторешников умер еще в 1837 году, и с той поры хозяин дома был сын его, Михаил Иванович, – так говорили документы. Но жильцы дома знали, что Михаил Иванович – хозяйкин сын, а хозяйка дома – Анна Петровна.

Дом и тогда был, как теперь, большой, с двумя воротами и четырьмя подъездами по улице, с тремя дворами в глубину. На самой парадной из лестниц на улицу, в бель – этаже, жила в 1852 году, как и теперь живет, хозяйка с сыном. Анна Петровна и теперь осталась, как тогда была, дама видная. Михаил Иванович теперь видный офицер и тогда был видный и красивый офицер.

Кто теперь живет на самой грязной из бесчисленных черных лестниц первого двора, в 4-м этаже, в квартире направо, я не знаю; а в 1852 году жил тут управляющий домом, Павел Константиныч Розальский, плотный, тоже видный мужчина, с женою Марьею Алексевною, худощавою, крепкою, высокого роста дамою, с дочерью, взрослою девицею – она-то и есть Вера Павловна – и 9–летним сыном Федею.

Павел Константиныч, кроме того, что управлял домом, служил помощником столоначальника в каком-то департаменте. По должности он не имел доходов; по дому – имел, но умеренные: другой получал бы гораздо больше, а Павел Константиныч, как сам говорил, знал совесть; зато хозяйка была очень довольна им, и в четырнадцать лет управления он скопил тысяч до десяти капитала. Но из хозяйкина кармана было тут тысячи три, не больше; остальные наросли к ним от оборотов не в ущерб хозяйке: Павел Константиныч давал деньги под ручной залог.

У Марьи Алексевны тоже был капиталец – тысяч пять, как она говорила кумушкам, – на самом деле побольше. Основание капиталу было положено лет 15 тому назад продажею енотовой шубы, платьишка и мебелишки, доставшихся Марье Алексевне после брата – чиновника. Выручив рублей полтораста, она тоже пустила их в оборот под залоги, действовала гораздо рискованнее мужа, и несколько раз попадалась на удочку: какой-то плут взял у нее 5 руб. под залог паспорта, – паспорт вышел краденый, и Марье Алексевне пришлось приложить еще рублей 15, чтобы выпутаться из дела; другой мошенник заложил за 20 рублей золотые часы, – часы оказались снятыми с убитого, и Марье Алексевне пришлось поплатиться порядком, чтобы выпутаться из дела. Но если она терпела потери, которых избегал муж, разборчивый в приеме залогов, зато и прибыль у нее шла быстрее. Подыскивались и особенные случаи получать деньги. Однажды, – Вера Павловна была еще тогда маленькая; при взрослой дочери Марья Алексевна не стала бы делать этого, а тогда почему было не сделать? ребенок ведь не понимает! и точно, сама Верочка не поняла бы, да, спасибо, кухарка растолковала очень вразумительно; да и кухарка не стала бы толковать, потому что дитяти этого знать не следует, но так уже случилось, что душа не стерпела после одной из сильных потасовок от Марьи Алексевны за гульбу с любовником (впрочем, глаз у Матрены был всегда подбитый, не от Марьи Алексевны, а от любовника, – а это и хорошо, потому что кухарка с подбитым глазом дешевле!). Так вот, однажды приехала к Марье Алексевне невиданная знакомая дама, нарядная, пышная, красивая, приехала и осталась погостить. Неделю гостила смирно, только все ездил к ней какой-то статский, тоже красивый, и дарил Верочке конфеты, и надарил ей хороших кукол, и подарил две книжки, обе с картинками; в одной книжке были хорошие картинки – звери, города; а другую книжку Марья Алексевна отняла у Верочки, как уехал гость, так что только раз она и видела эти картинки, при нем: он сам показывал. Так с неделю гостила знакомая, и все было тихо в доме: Марья Алексевна всю неделю не подходила к шкапчику (где стоял графин с водкой), ключ от которого никому не давала, и не била Матрену, и не била Верочку, и не ругалась громко. Потом одну ночь Верочку беспрестанно будили страшные вскрикиванья гостьи, и ходьба и суетня в доме. Утром Марья Алексевна подошла к шкапчику и дольше обыкновенного стояла у него, и все говорила: «слава богу, счастливо было, слава богу!», даже подозвала к шкапчику Матрену и сказала: «на здоровье, Матренушка, ведь и ты много потрудилась», и после не то чтобы драться да ругаться, как бывало в другие времена после шкапчика, а легла спать, поцеловавши Верочку. Потом опять неделю было смирно в доме, и гостья не кричала, а только не выходила из комнаты и потом уехала. А через два дня после того, как она уехала, приходил статский, только уже другой статский, и приводил с собою полицию, и много ругал Марью Алексевну; но Марья Алексевна сама ни в одном слове не уступала ему и все твердила: «я никаких ваших делов не знаю. Справьтесь по домовым книгам, кто у меня гостил! псковская купчиха Савастьянова, моя знакомая, вот вам и весь сказ!» Наконец, поругавшись, поругавшись, статский ушел и больше не показывался. Это видела Верочка, когда ей было восемь лет, а когда ей было девять лет, Матрена ей растолковала, какой это был случай. Впрочем, такой случай только один и был; а другие бывали разные, но не так много.

Когда Верочке было десять лет, девочка, шедшая с матерью на Толкучий рынок, получила при повороте из Гороховой в Садовую неожиданный подзатыльник, с замечанием: «глазеешь на церковь, дура, а лба-то что не перекрестишь? Чать, видишь, все добрые люди крестятся!»

Когда Верочке было двенадцать лет, она стала ходить в пансион, а к ней стал ходить фортепьянный учитель, – пьяный, но очень добрый немец и очень хороший учитель, но, по своему пьянству, очень дешевый.

Когда ей был четырнадцатый год, она обшивала всю семью, впрочем, ведь и семья-то была невелика.

Когда Верочке подошел шестнадцатый год, мать стала кричать на нее так: «отмывай рожу-то, что она у тебя, как у цыганки! Да не отмоешь, такая чучела уродилась, не знаю в кого». Много доставалось Верочке за смуглый цвет лица, и она привыкла считать себя дурнушкой. Прежде мать водила ее чуть ли не в лохмотьях, а теперь стала наряжать. А Верочка, наряженная, идет с матерью в церковь да думает: «к другой шли бы эти наряды, а на меня что ни надень, все цыганка – чучело, как в ситцевом платье, так и в шелковом. А хорошо быть хорошенькою. Как бы мне хотелось быть хорошенькою!»

Когда Верочке исполнилось шестнадцать лет, она перестала учиться у фортепьянного учителя и в пансионе, а сама стала давать уроки в том же пансионе; потом мать нашла ей и другие уроки.

Через полгода мать перестала называть Верочку цыганкою и чучелою, а стала наряжать лучше прежнего, а Матрена, – это была уже третья Матрена, после той: у той был всегда подбит левый глаз, а у этой разбита левая скула, но не всегда, – сказала Верочке, что собирается сватать ее начальник Павла Константиныча, и какой-то важный начальник, с орденом на шее . Действительно, мелкие чиновники в департаменте говорили, что начальник отделения, у которого служит Павел Константиныч, стал благосклонен к нему, а начальник отделения между своими ровными стал выражать такое мнение, что ему нужно жену хоть бесприданницу, но красавицу, и еще такое мнение, что Павел Константиныч хороший чиновник.

Чем бы это кончилось, неизвестно: но начальник отделения собирался долго, благоразумно, а тут подвернулся другой случай.

Хозяйкин сын зашел к управляющему сказать, что матушка просит Павла Константиныча взять образцы разных обоев, потому что матушка хочет заново отделывать квартиру, в которой живет. А прежде подобные приказания отдавались через дворецкого. Конечно, дело понятное и не для таких бывалых людей, как Марья Алексевна с мужем. Хозяйкин сын, зашедши, просидел больше полчаса и удостоил выкушать чаю (цветочного) . Марья Алексевна на другой же день подарила дочери фермуар , оставшийся невыкупленным в закладе, и заказала дочери два новых платья, очень хороших – одна материя стоила: на одно платье 40 руб., на другое 52 руб., а с оборками да лентами, да фасоном оба платья обошлись 174 руб.; по крайней мере так сказала Марья Алексевна мужу, а Верочка знала, что всех денег вышло на них меньше 100 руб., – ведь покупки тоже делались при ней, – но ведь и на 100 руб. можно сделать два очень хорошие платья. Верочка радовалась платьям, радовалась фермуару, но больше всего радовалась тому, что мать, наконец, согласилась покупать ботинки ей у Королева {5} : ведь на Толкучем рынке ботинки такие безобразные, а королевские так удивительно сидят на ноге.

Платья не пропали даром: хозяйкин сын повадился ходить к управляющему и, разумеется, больше говорил с дочерью, чем с управляющим и управляющихой, которые тоже, разумеется, носили его на руках. Ну, и мать делала наставления дочери, все как следует, – этого нечего и описывать, дело известное.

Однажды, после обеда, мать сказала:

– Верочка, одевайся, да получше. Я тебе приготовила суприз – поедем в оперу, я во втором ярусе взяла билет, где все генеральши бывают. Все для тебя, дурочка. Последних денег не жалею. У отца-то, от расходов на тебя, уж все животы подвело. В один пансион мадаме сколько переплатили, а фортопьянщику-то сколько! Ты этого ничего не чувствуешь, неблагодарная, нет, видно, души-то в тебе, бесчувственная ты этакая!

Только и сказала Марья Алексевна, больше не бранила дочь, а это какая же брань? Марья Алексевна только вот уж так и говорила с Верочкою, а браниться на нее давно перестала, и бить ни разу не била с той поры, как прошел слух про начальника отделения.

Поехали в оперу. После первого акта вошел в ложу хозяйкин сын, и с ним двое приятелей, – один статский, сухощавый и очень изящный, другой военный, полный и попроще. Сели и уселись, и много шептались между собою, все больше хозяйкин сын со статским, а военный говорил мало. Марья Алексевна вслушивалась, разбирала почти каждое слово, да мало могла понять, потому что они говорили все по – французски. Слов пяток из их разговора она знала: belle, charmante, amour, bonheur – да что толку в этих словах? Belle, charmante – Марья Алексевна и так уже давно слышит, что ее цыганка belle и charmante; amour – Марья Алексевна и сама видит, что он по уши врюхался в amour; а коли amour, то уж, разумеется, и bonheur, – что толку от этих слов? Но только что же, сватать-то скоро ли будет?

– Верочка, ты неблагодарная, как есть неблагодарная, – шепчет Марья Алексевна дочери: – что рыло-то воротишь от них? Обидели они тебя, что вошли? Честь тебе, дуре, делают. А свадьба-то по – французски – марьяж, что ли, Верочка? А как жених с невестою, а венчаться как по – французски?

Верочка сказала.

– Нет, таких слов что-то не слышно… Вера, да ты мне, видно, слова-то не так сказала? Смотри у меня!

– Нет, так: только этих слов вы от них не услышите. Поедемте, я не могу оставаться здесь дольше.

– Что? что ты сказала, мерзавка? – глаза у Марьи Алексевны налились кровью.

– Пойдемте. Делайте потом со мною, что хотите, а я не останусь. Я вам скажу после, почему. – Маменька, – это уж было сказано вслух: – у меня очень разболелась голова: Я не могу сидеть здесь. Прошу вас!

Верочка встала.

Кавалеры засуетились.

– Это пройдет, Верочка, – строго, но чинно сказала Марья Алексевна; – походи по коридору с Михайлом Иванычем, и пройдет голова.

– Нет, не пройдет: я чувствую себя очень дурно. Скорее, маменька.

Кавалеры отворили дверь, хотели вести Верочку под руки, – отказалась, мерзкая девчонка! Сами подали салопы, сами пошли сажать в карету. Марья Алексевна гордо посматривала на лакеев: «Глядите, хамы, каковы кавалеры, – а вот этот моим зятем будет! Сама таких хамов заведу. А ты у меня ломайся, ломайся, мерзавка – я те поломаю!» – Но стой, стой, – что-то говорит зятек ее скверной девчонке, сажая мерзкую гордячку в карету? Sante – это, кажется, здоровье, savoir – узнаю, visite и по – нашему то же, permettez – прошу позволения. Не уменьшилась злоба Марьи Алексевны от этих слов, но надо принять их в соображение. Карета двинулась.

– Что он тебе сказал, когда сажал?

– Он сказал, что завтра поутру зайдет узнать о моем здоровье.

– Не врешь, что завтра?

Верочка молчала.

– Счастлив твой бог! – однако не утерпела Марья Алексевна, рванула дочь за волосы, – только раз, и то слегка. – Ну, пальцем не трону, только завтра чтоб была весела! Ночь спи, дура! Не вздумай плакать. Смотри, если увижу завтра, что бледна или глаза заплаканы! Спущала до сих пор… не спущу. Не пожалею смазливой-то рожи, уж заодно пропадать будет, так хоть дам себя знать.

Наплавной мост через Неву, соединявший город с Выборгской стороной; постоянный был построен в 1874–1879 гг.

Младшим из орденов, носимых на шее, был орден Станислава 2–й степени, следующий – орден Анны 2–й степени и орден Владимира 4–й степени. Начальник отделения, о котором пишет Чернышевский, скорее всего имел один из первых двух названных орденов. (Сообщил В. М. Глинка – Гос. Эрмитаж).

Особый сорт чая, содержавший примесь молодых листиков и цветов чайной розы; он был дороже обычного чая и считался особенно вкусным.

11 июля 1856 г. в номере одной из больших петербургских гостиниц находят записку, оставленную странным постояльцем. В записке сказано, что о её авторе вскоре услышат на Литейном мосту и что подозрений ни на кого иметь не должно. Обстоятельства выясняются очень скоро: ночью на Литейном мосту стреляется какой-то человек. Из воды вылавливают его простреленную фуражку.

В то же самое утро на даче на Каменном острове сидит и шьет молодая дама, напевая бойкую и смелую французскую песенку о рабочих людях, которых освободит знание. Зовут её Вера Павловна. Служанка приносит ей письмо, прочитав которое Вера Павловна рыдает, закрыв лицо руками. Вошедший молодой человек пытается её успокоить, но Вера Павловна безутешна. Она отталкивает молодого человека со словами: «Ты в крови! На тебе его кровь! Ты не виноват - я одна…» В письме, полученном Верой Павловной, говорится о том, что пишущий его сходит со сцены, потому что слишком любит «вас обоих»…

Трагической развязке предшествует история жизни Веры Павловны. Детство её прошло в Петербурге, в многоэтажном доме на Гороховой, между Садовой и Семеновским мостом. Отец её, Павел Константинович Розальский - управляющий домом, мать дает деньги под залог. Единственная забота матери, Марьи Алексеевны, по отношению к Верочке: поскорее выдать её замуж за богатого. Недалекая и злая женщина делает для этого все возможное: приглашает к дочери учителя музыки, наряжает её и даже водит в театр. Вскоре красивую смуглую девушку замечает хозяйский сын, офицер Сторешников, и тут же решает соблазнить её. Надеясь заставить Сторешникова жениться, Марья Алексеевна требует, чтобы дочь была к нему благосклонна, Верочка же всячески отказывается от этого, понимая истинные намерения ловеласа. Ей удается кое-как обманывать мать, делая вид, что она заманивает ухажера, но долго это продолжаться не может. Положение Верочки в доме становится совершенно невыносимым. Разрешается же оно неожиданным образом.

К Верочкиному брату Феде приглашен учитель, студент-медик выпускного курса Дмитрий Сергеевич Лопухов. Сначала молодые люди относятся друг к другу настороженно, но потом начинают беседовать о книгах, о музыке, о справедливом образе мыслей и вскоре чувствуют расположение друг к другу. Узнав о бедственном положении девушки, Лопухов пытается ей помочь. Он ищет ей место гувернантки, которое дало бы Верочке возможность поселиться отдельно от родителей. Но поиски оказываются безуспешными: никто не хочет брать на себя ответственность за судьбу девушки, если она сбежит из дому. Тогда влюбленный студент находит другой выход: незадолго до окончания курса, чтобы иметь достаточно средств, он оставляет учебу и, занявшись частными уроками и переводом учебника географии, делает Верочке предложение. В это время Верочке снится первый её сон: она видит себя выпущенной из сырого и темного подвала и беседующей с удивительной красавицей, которая называет себя любовью к людям. Верочка обещает красавице, что всегда будет выпускать из подвалов других девушек, запертых так же, как была заперта она

Молодые снимают квартиру, и жизнь их идет хорошо. Правда, квартирной хозяйке кажутся странными их отношения: «миленькая» и «миленький» спят в разных комнатах, входят друг к другу только после стука, не показываются друг другу неодетыми и т.п. Верочке с трудом удается объяснить хозяйке, что такими и должны быть отношения между супругами, если они не хотят надоесть друг другу.

Вера Павловна читает книжки, дает частные уроки, ведет хозяйство. Вскоре она затевает собственное предприятие - швейную мастерскую. Девушки работают в мастерской не по найму, а являются её совладелицами и получают свою долю от дохода, как и Вера Павловна. Они не только трудятся вместе, но вместе проводят свободное время: ездят на пикники, беседуют. Во втором своем сне Вера Павловна видит поле, на котором растут колосья. Она видит на этом поле и грязь - вернее, две грязи: фантастическую и реальную. Реальная грязь - это забота о самом необходимом (такая, которою всегда была обременена мать Веры Павловны), и из нее могут вырасти колосья. Фантастическая грязь - забота о лишнем и ненужном; из нее ничего путного не вырастает.

У супругов Лопуховых часто бывает лучший друг Дмитрия Сергеевича, его бывший однокурсник и духовно близкий ему человек - Александр Матвеевич Кирсанов. Оба они «грудью, без связей, без знакомств, пролагали себе дорогу». Кирсанов - человек волевой, мужественный, способный и на решительный поступок, и на тонкое чувство. Он скрашивает разговорами одиночество Веры Павловны, когда Лопухов бывает занят, возит её в Оперу, которую оба любят. Впрочем, вскоре, не объясняя причин, Кирсанов перестает бывать у своего друга, чем очень обижает и его, и Веру Павловну. Они не знают истинной причины его «охлаждения»: Кирсанов влюблен в жену друга. Он вновь появляется в доме, только когда Лопухов заболевает: Кирсанов - врач, он лечит Лопухова и помогает Вере Павловне ухаживать за ним. Вера Павловна находится в полном смятении: она чувствует, что влюблена в друга своего мужа. Ей снится третий сон. В этом сне Вера Павловна с помощью какой-то неведомой женщины читает страницы собственного дневника, в котором сказано, что она испытывает к мужу благодарность, а не-

То тихое, нежное чувство, потребность которого так в ней велика.

Ситуация, в которую попали трое умных и порядочных «новых людей», кажется неразрешимой. Наконец Лопухов находит выход - выстрел на Литейном мосту. В день, когда получено это известие, к Вере Павловне приходит старый знакомый Кирсанова и Лопухова - Рахметов, «особенный человек». «Высшую натуру» пробудил в нем в свое время Кирсанов, приобщивший студента Рахметова к книгам, «которые нужно читать». Происходя из богатой семьи, Рахметов продал имение, деньги раздал своим стипендиатам и теперь ведет суровый образ жизни: отчасти из-за того, что считает для себя невозможным иметь то, чего не имеет простой человек, отчасти - из желания воспитать свой характер. Так, однажды он решает спать на гвоздях, чтобы испытать свои физические возможности. Он не пьет вина, не прикасается к женщинам. Рахметова часто называют Никитушкой Ломовым - за то, что он ходил по Волге с бурлаками, чтобы приблизиться к народу и приобрести любовь и уважение простых людей. Жизнь Рахметова окутана покровом таинственности явно революционного толка. У него много дел, но все это не его личные дела. Он путешествует по Европе, собираясь вернуться в Россию года через три, когда ему там «нужно» будет быть. Этот «экземпляр очень редкой породы» отличается от просто «честных и добрых людей» тем, что являет собою «двигатель двигателей, соль соли земли».

Рахметов приносит Вере Павловне записку от Лопухова, прочитав которую она делается спокойною и даже веселою. Кроме того, Рахметов объясняет Вере Павловне, что несходство её характера с характером Лопухова было слишком велико, оттого она и потянулась к Кирсанову. Успокоившись после разговора с Рахметовым, Вера Павловна уезжает в Новгород, где через несколько недель венчается с Кирсановым.

О несходстве характеров Лопухова и Веры Павловны говорится и в письме, которое она вскоре получает из Берлина, Некий студент-медик, якобы хороший знакомый Лопухова, передает Вере Павловне его точные слова о том, что тот стал чувствовать себя лучше, расставшись с нею, ибо имел наклонность к уединению, которое никак невозможно было при жизни с общительной Верой Павловной. Таким образом, любовные дела устраиваются к общему удовольствию. Семейство Кирсановых имеет примерно такой же образ жизни, что прежде семейство Лопуховых. Александр Матвеевич много работает, Вера Павловна кушает сливки, принимает ванны и занимается швейными мастерскими: их теперь у нее две. Точно так же в доме существуют нейтральные и ненейтральные комнаты, и в ненейтральные комнаты супруги могут зайти только после стука. Но Вера Павловна замечает, что Кирсанов не просто предоставляет ей вести тот образ жизни, который ей нравится, и не просто готов подставить ей плечо в трудную минуту, но и живо интересуется её жизнью. Он понимает её стремление заниматься каким-нибудь делом, «которого нельзя отложить». С помощью Кирсанова Вера Павловна начинает изучать медицину.

Вскоре ей снится четвертый сон. Природа в этом сне «льет аромат и песню, любовь и негу в грудь». Поэт, чело и мысль которого озарены вдохновением, поет песнь о смысле истории. Перед Верой Павловной проходят картины жизни женщин в разные тысячелетия. Сначала женщина-рабыня повинуется своему господину среди шатров номадов, потом афиняне поклоняются женщине, все-таки не признавая её равной себе. Потом возникает образ прекрасной дамы, ради которой сражается на турнире рыцарь. Но он любит её только до тех пор, пока она не становится его женой, то есть рабыней. Затем Вера Павловна видит вместо лица богини собственное лицо. Черты его далеки от совершенства, но оно озарено сиянием любви. Великая женщина, знакомая ей ещё по первому сну, объясняет Вере Павловне, в чем смысл женского равноправия и свободы. Эта женщина являет Вере Павловне и картины будущего: граждане Новой России живут в прекрасном доме из чугуна, хрусталя и алюминия. С утра они работают, вечером веселятся, а «кто не наработался вдоволь, тот не приготовил нерв, чтобы чувствовать полноту веселья». Путеводительница объясняет Вере Павловне, что это будущее следует любить, для него следует работать и переносить из него в настоящее все, что можно перенести.

У Кирсановых бывает много молодых людей, единомышленников: «Недавно появился этот тип и быстро распложается». Все это люди порядочные, трудолюбивые, имеющие незыблемые жизненные принципы и обладающие «хладнокровной практичностью». Среди них вскоре появляется семейство Бьюмонт. Екатерина Васильевна Бьюмонт, урожденная Полозова, была одной из самых богатых невест Петербурга. Кирсанов однажды помог ей умным советом: с его помощью Полозова разобралась в том, что человек, в которого она была влюблена, недостоин её. Потом Екатерина Васильевна выходит замуж за человека, называющего себя агентом английской фирмы Чарльзом Бьюмонтом. Тот прекрасно говорит по-русски - потому что якобы до двадцати лет жил в России. Роман его с Полозовой развивается спокойно: оба они - люди, которые «не бесятся без причины». При встрече Бьюмонта с Кирсановым становится понятно, что этот человек - Лопухов. Семейства Кирсановых и Бьюмонт чувствуют такую духовную близость, что вскоре поселяются в одном доме, вместе принимают гостей. Екатерина Васильевна тоже устраивает швейную мастерскую, и круг «новых людей» становится таким образом все шире.

Хороший пересказ? Расскажи друзьям в соц.сети, пусть тоже подготовятся к уроку!

Чернышевский Николай Гаврилович

Что делать

Николай Гаврилович Чернышевский

Что делать?

Из рассказов о новых людях

ОТ РЕДАКТОРА

Роман Н. Г. Чернышевского "Что делать?" был написан в стенах Петропавловской крепости в декабре 1862-апреле 1863 г. Вскоре же напечатанный в "Современнике", он сыграл колоссальную, ни с чем не сравнимую роль не только в художественной литературе, но и в истории русской общественно-политической борьбы. Недаром тридцать восемь лет спустя В. И. Ленин так же озаглавил свое произведение, посвященное основам новой идеологии.

Печатавшийся в спешке, с непрестанной оглядкой на цензуру, которая могла запретить публикацию очередных глав, журнальный текст содержал ряд небрежностей, опечаток и других дефектов - некоторые из них до настоящего времени оставались невыправленными.

Номера "Современника" за 1863 г., содержавшие текст романа, были строго изъяты, и русский читатель в течение более чем сорока лет вынужден был пользоваться либо пятью зарубежными переизданиями (1867-1898 гг.), либо же нелегальными рукописными копиями.

Только революция 1905 г. сняла цензурный запрет с романа, по праву получившего название "учебника жизни". До 1917 г. вышло в свет четыре издания, подготовленных сыном писателя - М. Н. Чернышевским.

После Великой Октябрьской социалистической революции и до 1975 г. роман был переиздан на русском языке не менее 65 раз, общим тиражом более шести миллионов экземпляров.

В 1929 г. издательством Политкаторжан был опубликован незадолго до того обнаруженный в царских архивах черновой, наполовину зашифрованный текст романа; его прочтение - результат героического труда Н. А. Алексеева (1873-1972). {[Некролог]. - Правда, 1972, 18 мая, стр. 2.} Однако с точки зрения требований современной текстологии это издание ни в какой мере не может нас сегодня удовлетворить. Достаточно сказать, что в нем не воспроизведены варианты и зачеркнутые места. Немало неточностей содержится и в издании "Что делать?" в составе 16-томного "Полного собрания сочинений" Чернышевского (т. XI, 1939. Гослитиздат, подготовка Н. А. Алексеева и А. П. Скафтымова): по сравнению с ним в этой книге более ста исправлений.

Как это ни странно, но до сих пор не было осуществлено научное издание романа. Текст его ни разу не был полностью прокомментирован: некоторые, понятные современникам, но темные для нас места оставались нераскрытыми или же неверно интерпретированными.

Настоящее издание впервые дает научно выверенный текст романа и полностью воспроизводит черновой автограф. В дополнении печатается записка Чернышевского к А. Н. Пыпину и Н. А. Некрасову, важная для уяснения замысла романа и долго остававшаяся ошибочно понятой. В приложении даны статьи, посвященные проблемам изучения романа, и примечания, необходимые для его правильного понимания.

Искренняя благодарность внучке великого революционера и писателя, Н. М. Чернышевской за ряд советов и неизменную дружескую помощь и М. И. Перпер за важные текстологические указания.

Основной текст романа, заметку для А. Н. Пыпина и Н. А. Некрасова, статью "Проблемы изучения романа "Что делать?"" и примечания подготовил С. А. Рейсер; статью "Чернышевский-художник" - Г. Е. Тамарченко; черновой текст - Т. И. Орнатская; библиографию переводов на иностранные языки - Б. Л. Кандель. Общую редакцию издания осуществил С. А. Рейсер.

"Что делать?"

Из рассказов о новых людях

(Посвящается моему другу О.С.Ч.) {1}

Поутру 11 июля 1856 года прислуга одной из больших петербургских гостиниц у станции московской железной дороги была в недоумении, отчасти даже в тревоге. Накануне, в 9-м часу вечера, приехал господин с чемоданом, занял нумер, отдал для прописки свой паспорт, спросил себе чаю и котлетку, сказал, чтоб его не тревожили вечером, потому что он устал и хочет спать, но чтобы завтра непременно раз6удили в 8 часов, потому что у него есть спешные дела, запер дверь нумера и, пошумев ножом и вилкою, пошумев чайным прибором, скоро притих, - видно, заснул. Пришло утро; в 8 часов слуга постучался к вчерашнему приезжему - приезжий не подает голоса; слуга постучался сильнее, очень сильно - приезжий все не откликается. Видно, крепко устал. Слуга подождал четверть часа, опять стал будить, опять не добудился. Стал советоваться с другими слугами, с буфетчиком. "Уж не случилось ли с ним чего?" - "Надо выломать двери". - "Нет, так не годится: дверь ломать надо с полициею". Решили попытаться будить еще раз, посильнее; если и тут не проснется, послать за полициею. Сделали последнюю пробу; не добудились; послали за полициею и теперь ждут, что увидят с нею.

Часам к 10 утра пришел полицейский чиновник, постучался сам, велел слугам постучаться, - успех тот же, как и прежде. "Нечего делать, ломай дверь, ребята".

Дверь выломали. Комната пуста. "Загляните-ка под кровать" - и под кроватью нет проезжего. Полицейский чиновник подошел к столу, - на столе лежал лист бумаги, а на нем крупными буквами было написано:

"Ухожу в 11 часов вечера и не возвращусь. Меня услышат на Литейном мосту {2}, между 2 и 3 часами ночи. Подозрений ни на кого не иметь".

Так вот оно, штука-то теперь и понятна, а то никак не могли сообразить, - сказал полицейский чиновник.

Что же такое, Иван Афанасьевич? - спросил буфетчик.

Давайте чаю, расскажу.

Рассказ полицейского чиновника долго служил предметом одушевленных пересказов и рассуждений в гостинице. История была вот какого рода.

В половине 3-го часа ночи - а ночь была облачная, темная - на середине Литейного моста сверкнул огонь, и послышался пистолетный выстрел. Бросились на выстрел караульные служители, сбежались малочисленные прохожие, - никого и ничего не было на том месте, где раздался выстрел. Значит, не застрелил, а застрелился. Нашлись охотники нырять, притащили через несколько времени багры, притащили даже какую-то рыбацкую сеть, ныряли, нащупывали, ловили, поймали полсотни больших щеп, но тела не нашли и не поймали. Да и как найти? - ночь темная. Оно в эти два часа уж на взморье, - поди, ищи там. Поэтому возникли прогрессисты, отвергнувшие прежнее предположение: "А может быть, и не было никакого тела? может быть, пьяный, или просто озорник, подурачился, - выстрелил, да и убежал, - а то, пожалуй, тут же стоит в хлопочущей толпе да подсмеивается над тревогою, какую наделал".

Но большинство, как всегда, когда рассуждает благоразумно, оказалось консервативно и защищало старое: "какое подурачился - пустил себе пулю в лоб, да и все тут". Прогрессисты были побеждены. Но победившая партия, как всегда, разделилась тотчас после по6еды. Застрелился, так; но отчего? "Пьяный", - было мнение одних консерваторов; "промотался", - утверждали другие консерваторы. - "Просто дурак", - сказал кто-то. На этом "просто дурак" сошлись все, даже и те, которые отвергали, что он застрелился. Действительно, пьяный ли, промотавшийся ли застрелился, или озорник, вовсе не застрелился, а только выкинул штуку, - все равно, глупая, дурацкая штука.

Молодой человек заезжает в гостиницу и остаётся на ночь. На утро он из номера не выходит. Полицейский выбивает дверь и находит только записку, из которой становится ясно, что молодой человек покончил жизнь самоубийством. И правда, ночью на мосту неизвестный стрелялся и пропал. Найти тело так и не смогли, обнаружили только фуражку, которая принадлежала постояльцу гостиницы. В это же время молодой женщине Вере Павловне приносят письмо, где автор сообщает, что любит их обоих и оставляет их. Вера винит себя, говорит, что им с молодым человеком, который находится в комнате, надо расстаться, и просит его уйти, но потом не выдерживает и сама бросается ему на шею.

Вера Павловна родилась в семье управляющего богатым домом в Петербурге на Гороховой. Отец ее, Павел Константинович Розальский, во всем подчинялся своей жене. Ее мать, Марья Алексеевна, была женщиной рискованной, алчной и даже злой. Она сколотила свой капитал на сомнительных махинациях, давая небольшие суммы в долг под залог. Долгое время она пренебрегала Верой, кричала на нее, но в 16 лет Вера расцвела и превратилась в милую девушку. Она решила найти дочери богатого жениха. Тот нашелся в этом же доме – хозяйский сын офицер Сторешников. Вере он не понравился, т. к. хотел сначала ее сделать свой любовницей. Под влиянием матери и из жалости к любви офицера, которую, ей оказалось, он испытывает, Вера не сразу отвергла его предложение руки и сердца.

Прошло несколько месяцев. Брату Веры пригласили учителя, студента-медика Дмитрия Сергеевича Лопухова. Он честный, серьезный юноша, не любящий разные вольности. Сначала Вера и Дмитрий друг другу не понравились, но потом, пообщавшись, начали все больше проводить времени в обществе друг друга. Лопухов захотел помочь Вере бежать из дома и устроиться гувернанткой. Вере снится первый сон про освобождение из сырого подвала. Но этот проект провалился. В итоге он решает бросить учебу, жениться на Вере и забрать ее. Они решают нанять квартиру в 3 комнаты: с одной нейтральной комнатой, где они будут встречаться, и комнатами для каждого из супругов. Поженились они тайно и быстро.

Супружеская жизнь Лопуховых проходила тихо и спокойно. Дмитрий даёт уроки. Вера также нашла уроки, открыла свою швейную мастерскую. Ей снится сон про поле и про грязь. У них в гостях бывают друзья Лопухова: Мерцалов, Кирсанов, Рахметов, которого часто зовут Никитушка Ломов, «особенный человек».

Близкий друг мужа Александр Матвеевич Кирсанов много времени проводит с Верой, они вместе ездят в оперу. Когда Лопухов заболел, Александр помогает лечить друга. Вера влюбляется в него. Ей снится третий сон про ее дневник. Лопухов под влиянием чувств решается на инсценировку самоубийства и пропадает. Рахметов приносит записку от Лопухова, в которой он все объясняет. Вера с Кирсановым венчаются. По прошествии времени она открывает вторую мастерскую. Также Вера начинает изучать медицину. Ей снится сон про историю и место в ней женщины.

Потом они знакомятся с четой Бьюмонт: англичанином, который прекрасно говорит по-русски, и его женой. Англичанин оказывается Лопуховым. Оба семейства начинают дружить и позже жить в одном доме.

Читать подробное краткое содержание романа Что делать? Чернышевского

Сюжет романа разворачивается в июле 1856 году, в одном из постоялых дворов Петербурга. В номере находят записку, в которой говорится, что об ее авторе скоро станет известно. Его имя будет связано с происшествием на Литейном мосту. Винить в этом случае никого не стоит. В ближайшие дни выясняется, что на этом мосту покончил жизнь самоубийством человек. На месте происшествия был найден головной убор с дыркой от огнестрельного оружия.

Утром на дачном участке на Каменном острове увлеченно занимается шитьем молоденькая девушка Вера, при этом поет веселую песню. Служанка преподносит девушке письмо. Прочитав послание, Вера Павловна начинает плакать, ее успокаивает юноша, но она вырывается из его рук и обвиняет его во всем.

Затем читатель возвращается вместе с героями на исходную точку и в романе идет повествование о жизни Веры Павловны. Детство девушки прошло в Петербурге. Она была из зажиточной семьи. Отец ее был управляющим гостиницей, а мать занималась денежными делами. Матушка Веры безумно хотела успешно выдать ее замуж. В скором времени у Веры появляется ухажер. Это сын владельца гостиницы Сторешников. Марья Алексеевна дает дочери наставление, чтобы та была ласковой с юношей. Но Вера умная девушка и поэтому сразу раскусила истинные намерения Сторешникова. Разрешить данную ситуацию поможет девушке Дмитрий Сергеевич Лопухов, студент медицинского университета. Он часто бывал дома у Веры, так как был репетитором ее брата Феди. Вначале они смотрели друг на друга с подозрением, а затем сдружились, часто беседовали на различные темы. Вера делится с товарищем своими переживаниями. Дмитрий хочет помочь девушке с работой, но его усилия напрасны. Он бросает учебу и начинает заниматься репетиторством и переводом учебников. Лопухов и Вера заключают фиктивный брак.

Вере часто снятся сны. В первом сне Вера видит, будто ее выпускают с противного, грязного подвала, а затем девушка беседует с таинственной незнакомкой, которая представляется любовью к людям. Вера дает клятву красавице, что будет поступать аналогично ей, освобождать из сырых подвалов девушек.

Молодожены арендуют жилье. Хозяйка квартиры удивлена тем, что Вера и Лопухов спят в отдельных комнатах, стучаться перед входом друг к другу, не раздеваются в совместной комнате. Вера убеждает хозяйку, что это современный подход в семейных отношениях, для того, чтобы продолжительное время чувствовать друг к другу страсть.

Вера занимается не только домашним хозяйством и репетиторством. Она мечтает о своем великом деле. Девушка решает совместить свое хобби и работу. Она открывает швейную мастерскую, берет на работу мастериц, которые так же зарабатывают, как Вера Павловна. Девушки становятся настоящими подругами, они трудятся ради всеобщего блага и веселятся в свободное от работы время. Проходит время, и Вера снова видит сон – огромное поле с колосками. На этом поле присутствует грязь реальная и фантастическая. Реальная грязь – это попечение над тем, что необходимо людям, и фантастическая – это попечение над неважным, бесполезным делом.

У молодой семьи частенько в гостях бывает приятель Дмитрия Лопухова, его сокурсник и просто хороший человек – Кирсанов. Каждый из них, не имея влиятельных знакомых, открыл себе дорогу в большую жизнь. Александр Матвеевич – отважный, решительный, талантливый юноша. Он развлекает Веру, когда ее супруг бывает занят, вместе они коротают время. В скором времени Кирсанов перестает посещать своего товарища, не объяснив истинную причину такого поведения. Он приходит в дом Лопуховых после того, как его товарищ Дима начинает болеть. Кирсанов лечит приятеля. Вера Павловна испытывает симпатию к другу своего супруга. Девушка видит очередной сон, в котором неизвестная дама помогает Вере читать дневник. В личной книге девушки говорится о том, что она признательна мужу за доброту, но не чувствует симпатию к нему.

Образовался некий замкнутый треугольник: Лопухов, Кирсанов и Вера Павловна. Решительный Дмитрий находит выход из сложившейся ситуации – разыгранное самоубийство на Литейном мосту. В тот момент, когда Вера узнала об этом событии, к девушке приходит давний приятель Дмитрия и Александра – Рахметов. Кирсанов повлиял на формирование в нем любви к чтению книг. Рахметов был родом из зажиточной семьи, но продал свое имущество, а деньги от продажи раздал студентам. В данный момент ведет скромную жизнь, он хочет изменить свой характер. Он не употребляет алкоголь, не ведет интимную жизнь с женщинами. Рахметов лишает себя всех земных благ. Он постоянно чем-то занят, помогает другим. Рахметов приходит с посланием к Верочке от Дмитрия Лопухова. После ознакомления с содержимым записки Вера успокаивается и веселеет на глазах. Сам Рахменов подчеркивает большую несхожесть Веры и Лопухова. После беседы с Рахменовым девушка утихомиривается и вскоре выходит замуж за Александра. Спустя несколько недель Вера получает письмо из Берлина, в котором сказано, что Вера и Дмитрий совершенно разные люди, Лопухов любит одиночество и тишину, а Вера общительная барышня и она вечно мешала уединению супруга.

Образ жизни новой семьи такой же, как и был у Лопуховых. Супруг Веры большую часть суток проводит на работе, а сама девушка ест много сладкого и занимается своим предприятием. Теперь у нее две швейные мастерские. Также дом разделен на личные и общие комнаты. Перед входом в комнату супруги обязательно стучаться. Кирсанов с пониманием и уважением относится к Вериным делам. Супруг помогает Вере осваивать азы медицины.

Спустя некоторое время, девушка видит еще один сон. Перед Вериными глаза, будто миражами, меняются картинки уклада жизни женщин в разные эпохи. На первой иллюстрации изображена женщина, которая поклоняется супругу, она не вправе распоряжаться своей жизнью и судьбой. Затем в Афинах почитают женщину, но все равно не считают ее равной себе. В эпоху средневековья, рыцари сражаются друг с другом за сердце дамы. Но эта любовь длится ровно до свадьбы, а затем женщина становится прислугой. На следующей картине Вера видит свое лицо. Черты ее лица не идеальны, но оно сияет от любви и заботы. Девушка с первого сна поясняет Вере всю сущность женской независимости и равенства с мужчинами. Вера видит также картину будущего своей страны. У Кирсановых появляется много друзей с таким же мировоззрением. Эти люди ведут правильный образ жизни, имеют определенные жизненные принципы, дисциплинированные и трудолюбивые. Кирсановы тесно общаются с семьей Бьюмонт. Одной из завидных невест Петербурга была Екатерина Бьюмонт, девичья фамилия которой Полозова. Она стала супругой англичанина Чарльза Бьюмонта, который прекрасно владел русским языком, так как проживал около двадцати лет в России. Кирсанов в Чарльзе Бьюмонте узнает своего приятеля – Лопухова. В ближайшее время две замечательные семьи начинают жить под одной крышей, принимать гостей, проводить вместе время. Екатерина также приобретает швейную мастерскую и таким образом число новых знакомых увеличивается.

Роман учит читателя уважительно относиться друг к другу, не зависимо от возраста, половых различий, рас и национальностей. Автор призывает людей к равноправию.

Картинка или рисунок Чернышевский - Что делать?

Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

• Пелевин

  Пелевин Виктор Олегович – одна из самых загадочных личностей нашего времени. О человеке, написавшем множество романов, в которых тесно переплетаются реальность, утопия, прозрение, история и буддизм, мало что известно

• Краткое содержание Трифонов Дом на набережной

  Все события произведения происходят в Москве. Главный герой – Вадим Александрович Глебов. Для покупки необходимой вещи главный герой и приезжает в Москву. Будучи занятым поиском продавца, он неожиданным образом встречает своего давнего товарища

• Краткое содержание Максим Максимыч Лермонтова (глава из рассказа Герой нашего времени)

  Максим Максимыч снова встречается со своим недавним путником, с которым общался до этого в поездке. Они встречаются вновь на одной станции. Когда порадовавшись, что снова встретились, вместе хорошенько пообедали

• Краткое содержание Сартр Тошнота

  Роман «Тошнота» написан в стиле дневника, записи делает Антуан Рокантен, который является главным героем произведения. Он делает историческую работу, которая рассказывает о жизни маркиза де Рольбона.

• Краткое содержание опера Мадам Баттерфляй (Чио-Чио-сан) Пуччини

  Основу оперы составляет трагическая история молодой японской девушки. Действие начинается с повествования о том, что американский солдат Бенджамин Франклин Пинкертон состоит