Краткое содержание рассказа тяпа борька и ракета. Происшествия на премьере

Коллекцию своих иллюстраций к произведениям М.А. Шолохова художник Орест Верейский передал в фонды музея-заповедника в марте 1985 года. Работы к романам «Тихий Дон», «Поднятая целина», «Они сражались за Родину», рассказам «Наука ненависти» и «Судьба человека» часто выставляются на постоянно действующих и выездных выставках и вызывают неизменный успех у посетителей. Всего в музейной коллекции 68 иллюстраций художника.

К роману «Тихий Дон» Орест Верейский обратился в 1951-1952 годах. В своей книге «Встречи в пути» он пишет: «Те годы я как будто жил вместе с героями, созданными Шолоховым, засыпал и просыпался с мыслью о них. Это были очень трудные и очень счастливые годы… Михаил Шолохов так живо описал своих героев, что, зная их, как не знаешь близких знакомых, трудно ли изобразить их на бумаге? А пейзажи, а бытовые сцены - они не просто описаны, они почти уже нарисованы. Тут во всём одна правда, и на мне лежит ответственность лишь не исказить её».

Орест Георгиевич вспоминает о встрече с автором романа: «…Михаил Александрович не давал мне никаких авторских напутствий или рекомендаций. Он ограничивался советом, в каких станицах следовало бы побывать и с кем из оставшихся свидетелей описываемых событий полезно повидаться. И пожелал мне успеха… В последние годы я не раз возвращался к произведениям Шолохова. Я делал рисунки к «Поднятой целине», «Донским рассказам», к его книгам, созданным в военные годы. Но моя первая встреча с первой книгой Шолохова - «Тихим Доном», как первая любовь, не забудется. Я благодарен автору великой книги. Мои рисунки и эти строки - посильная дань его памяти».

Художник создает 47 рисунков и полосных иллюстраций: «Григорий - командир повстанческой дивизии», «Григорий и Аксинья», «Свадьба Григория и Натальи», «Петро Мелехов читает приказ о сдаче казачьей сотни» и другие. Работы выполнены чёрно-белой и цветной акварелью, в основном упор сделан на раскрытие характеров героев романа.

М.А. Шолохову нравились рисунки Верейского. В 1975 году, когда готовилось издание собрания сочинений писателя в приложении к журналу «Огонёк», он посоветовал дать иллюстрации именно этого талантливого художника. И позже книги Шолохова выходили огромными тиражами в разных издательствах с иллюстрациями О.Г. Верейского.

Тринадцать лет художник отдал работе над иллюстрированием романа «Поднятая целина», в 1968 году появилось 50 рисунков - тональных, очень сложных по комбинации, глубоких по содержанию.

В 1958 году О.Г. Верейский создал к рассказу М.А. Шолохова «Судьба человека» серию иллюстраций, состоящую из трёх полосных и восьми рисунков малого формата, выполненных тушью и сходных по своему стилю с иллюстрациями к «Тихому Дону». Верейский проиллюстрировал и подарочное издание, посвященное 25-летию первой публикации рассказа, которое вышло в издательстве «Книга» в 1981 году. Портрет Андрея Соколова повторён, а более десяти иллюстраций созданы вновь. Также Верейский участвовал в качестве художника по костюмам в работе над фильмом «Судьба человека» режиссера С. Бондарчука.

В 1974 году были опубликованы иллюстрации к рассказу «Наука ненависти» и главам романа «Они сражались за Родину». Десятью годами позже художником были сделаны новые варианты иллюстраций к этим произведениям, и в 1985 году книга вышла в издательстве «Советский писатель».

В музее-заповеднике М.А. Шолохова хранятся 68 работ О.Г. Верейского: 16 илллюстраций к роману «Тихий Дон», 34 - к «Поднятой целине», 1 - к «Науке ненависти», 14 - к «Судьбе человека», 3 - к главам романа «Они сражались за Родину».

Орест Георгиевич Верейский (1915, дер. Аносово, ныне Смоленской области - 1993, г. Москва) - известный российский график, сын художника Георгия Семёновича Верейского.

Участник Великой Отечественной войны. Служил во фронтовой газете «Красноармейская правда» и вместе с редакцией в составе Западного, а затем 3-го Белорусского фронта дошел до Кёнигсберга.

Член-корреспондент АХ СССР (1958), Народный художник РСФСР (1970), Действительный член Академии художеств СССР (1983), Народный художник СССР (1983).

О.Г. Верейский иллюстрировал произведения М.А. Шолохова, К.Г. Паустовского, А.А. Фадеева, М.М. Пришвина, И.А. Бунина, Э. Хемингуэя и других писателей, также создал много работ в станковой графике: серии рисунков, акварелей, автолитографий. Работы мастера хранятся во многих музеях и галереях России и в зарубежных странах.

- (р. 1915), советский график. Народный художник СССР (1983), действительный член АХ СССР (1983). Сын Г. С. Верейского. В 1936 38 вольнослушатель ленинградской АХ. Работам Верейского иллюстрациям (к Василию Тёркину А. Т. Твардовского, 1942… … Художественная энциклопедия

- [р. 7(20).7.1915, деревня Аносово, ныне Смоленской области], советский график, народный художник РСФСР (1970), член корреспондент АХ СССР (1958). Сын Г. С. Верейского. В 1936‒38 был вольнослушателем АХ в Ленинграде. Автор иллюстраций и станковых… …

- (1915 93) российский график, народный художник СССР (1983), действительный член АХ СССР (1983). Сын Г. С. Верейского. Иллюстрации к произведениям А. Т. Твардовского, М. А. Шолохова, станковые серии. Государственная премия СССР (1978) … Большой Энциклопедический словарь

- (1915 1993), график, народный художник СССР (1983), действительный член АХ СССР (1983). Сын Г. С. Верейского. Иллюстрации к произведениям А. Т. Твардовского, М. А. Шолохова. Станковым сериям присущи меткость наблюдений, чёткость графической… … Энциклопедический словарь

Род. 1915, ум. 1993. Художник график, иллюстратор произведений А. Т. Твардовского, М. А. Шолохова и др. Сын Г. С. Верейского (см.). Лауреат Государственной премии СССР (1978), народный художник СССР (1983), действительный член Академии художеств… … Большая биографическая энциклопедия

Орест (др. греч. Ὀρέστης) греческое Род: муж. Этимологическое значение: горец; «тот, кто стоит на горе» Отчество: Орестович Орестовна И … Википедия

Фамилия. Известные носители: Верейский, Георгий Семёнович (1886 1962) советский график и живописец, Народный художник РСФСР, Лауреат Сталинской премии второй степени. Верейский, Орест Георгиевич (1915 1993) советский художник, книжный график;… … Википедия

I Верейский Георгий Семенович , советский график, народный художник РСФСР (1962), действительный член АХ СССР (1949). Учился в Петербурге (1913 16) у М. В.… … Большая советская энциклопедия

Список лауреатов Сталинской премии см. в статье Сталинская премия. Лауреаты Государственной премии СССР Список полный. Содержание 1 1967 2 1968 3 1969 4 1970 … Википедия

ХМЕЛЬНИЦКИЙ (до 1954 Проскуров), город на Украине, центр Хмельницкой области (см. ХМЕЛЬНИЦКАЯ ОБЛАСТЬ). Расположен на реке Южный Буг (см. ЮЖНЫЙ БУГ) при впадении в него реки Плоской. Железнодорожный узел. Население 261 тыс человек (2001).… … Энциклопедический словарь

Родился Орест Георгиевич 20 июля 1915 года на Смоленщине в деревне Аносово Сычевского уезда. Отец - Георгий Семенович Beрейский (1886-1962) - был известным художником-графиком, большим мастером портрета и пейзажа. Мать - детская писательница Елена Николаевна Верейская. После 1922 года Верейский живет в Петрограде и посещает художественные школы и студии, а в 1936 году становится вольнослушателем Института живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина.

Начало творческой деятельности О.Г. Верейского относится к 1931 году, когда он стал сотрудничать в качестве художника-иллюстратора в ряде Ленинградских газет и журналов. Позднее он взялся за иллюстрирование книг.

В конце 1940 года Верейский приехал из Ленинграда в Москву. Талант художника достиг больших вершин в годы Великой Отечественной. Из наиболее интересных работ, созданных Верейским в эти годы, следует отметить зарисовки военной жизни, выполненные им для газеты Западного фронта «Красноармейская правда».

Подлинно всенародным признанием пользуются иллюстрации Верейского к бессмертной поэме его земляка и друга А.Т. Твардовского «Василий Теркин». В этих иллюстрациях художник, обобщив впечатления и наблюдения военных лет, талантливо воспроизвел образ смоленского парня, олицетворяющий удаль, смекалку и жизнелюбие русского солдата-патриота. В послевоенные годы Верейский много работал над иллюстрированием таких произведений, как «Разгром» А.Фадеева, «Повесть о лесах» К.Паустовского, «Тихий Дон» и «Судьба человека» М. Шолохова, а также произведения Джанни Родари «Здравствуйте, дети» и других советских и иностранных авторов.

«Тихий Дон»

Среди послевоенных работ Верейского выделяются серии рисунков, акварелей, автолитографий, созданных в результате его поездок по Чехословакии, Сирии, Ливану, Египту, США.

Поучительно, как выдающийся художник питал свой талант постижением литературной классики. Из воспоминаний О. Верейского «Встречи в пути» мы предлагаем странички «Работа над книгой «Анна Каренина». Здесь раскрывается и мастерская, и духовный мир художника.

«Анна Каренина»

За долгие годы моей работы в книжной иллюстрации я отдавал предпочтение современным авторам и, может быть, поэтому, когда я решился (отважился!) обратиться к прозе Л.Н. Толстого и стал собирать материал для «Анны Карениной», мне часто задавали вопросы: «Почему Толстой? И означает ли это отход от современной литературы?»

На второй вопрос и отвечать не стоило - конечно же, я продолжаю и буду продолжать (е. б. ж. - если буду жив, как говаривал писатель) обращаться к темам современности.

А почему именно Толстой, почему сразу высочайшая из вершин в литературе - этот вопрос заключает в себе и ответ: именно потому, что высочайшая.

В одной из своих статей Александр Трифонович Твардовский написал: «Кто из нас бессознательно не ликовал, упиваясь какой-нибудь заветной страницей «Войны и мира» или «Анны Карениной»: «Ай, как это мы с Толстым хорошо и верно видим, понимаем!»

Как часто, читая и перечитывая страницы «Анны Карениной», я ловил себя на подобной мысли. И это вовсе не означало намерения взгромоздиться на пьедестал и стать рядом с великим классиком. Всю сознательную жизнь, читая и перечитывая Толстого, мы не перестаем поражаться его умению не просто проникнуть в душу своего героя, а стать им. Жить, страдать и радоваться, как Наташа или Соня, Анна или Левин. И каждая мысль Толстого кажется нам такой единственно найденной, такой точной, непреложной, что вот и приходит на ум - я думаю так же, только я не могу, не умею так ясно это выразить. Отсюда это «мы с Толстым».

Не приходилось ли вам, например, напрягать свою память, чтобы отделить воспоминания своего детства от впечатлений, навеянных «Детством» Толстого? И это впечатление кажется иногда более живым и реальным, чем ваши полузабытые воспоминания.

Обращение к Толстому после многих лет иллюстрирования моих современников кажется мне естественным. Как же браться за этот пик, не почерпнув впечатления, лежащие вокруг нас, реальности окружающей жизни, прежде чем попытаться проникнуть в реальность жизни, предложенной великим писателем?

Однако началу работы над «Анной Карениной» предшествовали колебания и внутренняя борьба. Предложение издательства застало меня врасплох - оно было неожиданным, заманчивым и страшным. Преклонение перед гением классика победило мои страхи, и я взялся делать те шестнадцать листов - наибольшее число рисунков, допускаемых в издании БВЛ, которые стали только началом в моей работе. Потому что, погрузившись в мир Толстого, я уже не мог ограничиться этими рисунками.

Мне пришлось, как перед «большим скачком», взять нужный разбег - уехал на время в Ясную Поляну и жил в той атмосфере (почти), какая питала Толстого. Все, кто бывал хоть раз в Ясной Поляне, знают прелесть этих мест. Они окрашены почти ощутимым присутствием Толстого. За этим столом он писал, на этой громоздкой пишущей машине печатала главы «Анны Карениной» Софья Андреевна... И получила в благодарность по выходе книги драгоценный алмазный перстень. Достался он в наследство Татьяне Львовне Толстой, по мужу Сухотиной.

Мог ли я думать тогда, что увижу этот перстень, буду держать его в руках? Что я познакомлюсь с той маленькой девочкой, что сидит на фотографии на коленях своего великого деда?.. В Риме, рядом с виллой Боргезе, на улице Порта Пинчиана мы с женой сидели и беседовали с дочерью Татьяны Львовны - Татьяной Михайловной и любовались этим перстнем. А позже он и еще множество семейных реликвий заняли свое место в Музее Л.Н. Толстого в Москве - бесценные дары, привезенные и переданные музею внучкой великого писателя.

Вернувшись из Ясной Поляны, я продолжал, как и до этого, свои бесконечные походы в музеи (всякие - вплоть до музея коневодства), публичные библиотеки и т.д.

И, конечно же, вновь и вновь возвращался к тексту романа. Естественно, иллюстратор читает и перечитывает произведение множество раз. Нужно ли говорить, что в данном случае это было не только необходимостью, но и величайшей радостью. Ведь кто же, прочитав «Анну Каренину» или «Войну и мир» однажды, не хотел бы еще и еще раз вернуться к прочитанному? И вот что поразительно - ведь всё уже известно. Эту сцену вы знаете почти наизусть, и последующие страницы, казалось бы, ничего нового уже не прибавят к тому, что вы так хорошо знаете. Так в чем же состоит таинство, заставляющее вновь и вновь возвращаться к знакомым страницам, испытывать радость узнавания - не меньшую, может быть, чем радость открытия?

Сейчас мне непонятно, как это я чуть было не отказался от того удивительного состояния, от тех сменяющих друг друга чувств радости, сомнения, тревоги, которые надолго стали моей работой, моей жизнью, - от иллюстрирования «Анны Карениной».

Я не первый и не последний иллюстратор Толстого. Его творчество, естественно, привлекало художников во все времена. При жизни писателя среди людей, имевших счастье общения с ним, были И. Крамской, И. Репин, Н. Ге, Л. Пастернак. Известно, что беседы и споры с Крамским легли в основу некоторых глав «Анны Карениной», особенно тех, где речь идет о живущем в Италии русском художнике Михайлове.

Из воспоминаний современников Толстого мы знаем, с каким вниманием, как заинтересованно он относился к иллюстрированию своих произведений. Рисунки Леонида Пастернака к «Воскресению» создавались почти на глазах у автора. Представляете себе состояние художника, делающего рисунки к роману Толстого под его пристальным, пронзительным взором?

Современники Льва Николаевича иллюстрировали его книги каждый в меру своих сил, в меру отпущенного дарования, но всегда с той мерой ответственности, которая одна только и дает право на причастность к произведениям Толстого. Эта мера ответственности как бы завещана художникам будущих поколений.

«Анна Каренина» на протяжении многих лет вдохновляла представителей всех областей, всех жанров в искусстве. Что же говорить о художниках? Кому не хотелось изобразить Анну, свою Анну, на балу, в детской, на скачках?

Прекрасный рисунок Врубеля - встреча Анны с Сережей - стал хрестоматийным. Я знал его гораздо раньше, чем прочитал роман. Да, наверно, не я один.

В моей молодости в литографской мастерской Союза художников в Ленинграде мне посчастливилось быть свидетелем того, как рождались листы к «Анне Карениной» двух замечательных рисовальщиков - И. Тырсы и К. Рудакова.

Я не вправе расставлять отметки, и не моя задача перечислить всё то значительное и талантливое, что было сделано предшественниками. Хочу лишь напомнить о том, что все созданные ранее серии иллюстраций к роману не походят друг на друга, они разные. Тот необъятный простор, какой открывает гений Толстого, позволяет любой творческой индивидуальности художника проявить себя.

Я убежден, что еще многие художники - мои современники и те, что придут нам на смену, - обратятся, и не раз, к «Анне Карениной», и каждый из них откроет в этой книге что-то свое, не увиденное никем раньше.

Как тут не вспомнить слова Белинского о том, что каждая эпоха произносит свое суждение о произведениях классики, и как бы верно она ни поняла их, всегда оставит следующей за ней эпохе сказать что-то новое и более верное.

Толстой охарактеризовал «Анну Каренину» как «роман широкий и свободный». Уже это определяет его многоплановость, многообразие характеров и судеб, широту охвата всех существующих сторон эпохи. Естественно, следовать в иллюстрациях лишь за фабульной стороной произведения было бы недостаточно. Надо, чтобы в них ощущалось то, что обычно называется фоном повествования, а здесь является и смыслом его, его социально-исторической сущностью.

Свою скромную задачу (то есть задача большая, моя роль скромная) я видел, прежде всего, в том, чтобы помочь читателю войти в атмосферу романа, ощутить дыхание эпохи, отстоящей от нас на целое столетие. Но это, конечно, не значит, что можно ограничиться только точными признаками времени и места действия. Если рисунки не смогут оказать эмоционального воздействия на читателя, введя его в среду, в гущу той жизни, то задача иллюстратора не решена.

Но не всё, что написано в литературных произведениях, можно и нужно изображать. Иногда рисунок на заманчивый с первого взгляда сюжет не только ничего не может добавить к тексту, но может лишь помешать читателю воспринимать его суть. Вот небольшой пример.

Я решил воздержаться от изображения очень привлекательного своей динамичностью момента скачек, то есть непосредственно самого соревнования Фру-Фру и Гладиатора, потому что мне казалось бестактным по отношению к читателю отвлекать его от захватывающих страниц толстовского текста. Мне казалось, что тут ничем ни на минуту нельзя прерывать чтения.

И наоборот - в другом случае была необходимость ввести в книгу (ведь книга имеет свои полиграфические законы) иллюстрацию, не изображающую событие, описанное автором. События, по существу, нет. В восьмой части романа Толстой посвящает несколько страниц философским размышлениям Левина о жизни и смерти. Нет прямого действия, но по ритму расположения рисунков в книге здесь нужна иллюстрация. А ведь ритм, логическая последовательность, чередование - существенный элемент оформления книги. Слишком большой разрыв между рисунками, так же как слишком тесное их расположение, нарушают этот ритм.

Точного описания такого события в книге нет, но это и не вымысел. Все описанные здесь мысли, рассуждения Левина часто приходили ему в голову во время объезда полей. Значит, такая сцена могла быть, и она что-то добавляет к характеристике Левина. А лирический пейзаж родных мест - фон и тон его размышлений.

«Анна Каренина» - один из немногих романов в мировой литературе, главные герои которых вошли в жизнь, в сознание каждого с отроческих лет, как живые люди. И каждый видит их по-своему. Мне не хотелось лишать читателя возможности привнести в предлагаемый мною образ что-то от своего, выношенного, ставшего привычным представления. Поэтому, помещая героев в определенную среду, определенные ситуации, я старался показать их в тех ракурсах, условиях освещения, которые не помешают читателю соучаствовать в создании убедительного образа. Подлинный образ раскрывается ведь не только во внешнем облике героя, но и в сочетании с окружающей его средой, будь то люди или ландшафт. Как говорят в театре - короля играет свита.

Мне не забыть случай, когда один хороший художник принес в издательство листы со своими иллюстрациями к «Анне Карениной». Сбежались сотрудники, вырывали друг у друга портрет Анны и не могли скрыть своего разочарования: «Совсем не похожа!» На кого не похожа? Оказывается, не похожа на Аллу Тарасову в спектакле МХАТа.

Я не побоялся бы попытки убедить зрителя, предложив ему свой образ Анны. Думаю, что и Толстой видел ее не так уж точно. Мне кажется, что ее не совсем ясные черты виделись ему по-разному, но всегда как воплощение женского очарования. Я пытался, как мог, в рисунках с изображением Анны, сделать то же самое.

Но это относится к героям произведения. Многоплановость его диктовала свои законы. Одну из возможностей ввести читателя в атмосферу романа я видел в точности характеристик разных социальных слоев русского общества 70-х годов XIX века. Причем этими характеристиками должны были быть наделены не только персонажи, которым автор уделил большее или меньшее место, но и просто прохожие на улицах Москвы или Петербурга, крестьяне, пестрая публика на губернских выборах или толпа, провожающая добровольцев.

Эпизодические лица, возникающие на короткое время, чтобы затем бесследно исчезнуть, на самом деле занимают существенное место в общей конструкции романа. Таков, например, купец-мироед Рябинин, покупающий лес у Облонского, или богатый рыжебородый мужик, у которого останавливается Левин, чтобы покормить лошадей.

Подобные «проходные» персонажи могут, должны занимать место в иллюстрациях, если они наделены точными признаками времени и асоциальной принадлежности.

Я отдал работе (в ней 150 рисунков) почти четыре года. Нужно ли говорить, что это были счастливые годы? Меня все время не покидало то непреодолимое волнение, которое, не боясь громких слов, хочется назвать благоговейным трепетом. Такое чувство, конечно, само по себе не могло предопределить удачу - тут решает мера отпущенных мне возможностей, но оно, безусловно, ограждало от поисков легкого пути. И работа была в радость.

На войне, в пыли походной

Так пересеклись пути художника и поэта

Впервые я увидел его таким, каким он изображен на этом рисунке, только на год раньше. В облике его за этот срок ничего не изменилось. Разве что петлицы на воротнике гимнастерки с тремя шпалами старшего батальонного комиссара сменились погонами подполковника. Он прибыл в газету Западного фронта «Красноармейская правда» уже известным писателем. И хотя многие из нас, сотрудников фронтовой газеты, не читали еще ни «Отцов и прадедов приметы...», ни «Песни о полковом знамени», а некоторые даже и «Страны Муравии», слава тридцатидвухлетнего поэта докатилась до нас задолго до знакомства с ним. Мы ждали его с нетерпением. Многие из служивших в редакции знали Твардовского по финской войне, но и те, кто, как оказалось потом, не видели его ни разу, рассказывали массу удивительных и маловероятных подробностей его биографии, характера, быта: такова - увы! - оборотная сторона известности.

Он был удивительно хорош собой. Высокий, широкоплечий, с тонкой талией и узкими бедрами. Держался он прямо, ходил расправив плечи, мягко и пружинно ступая, отводя на ходу локти, как что часто делают борцы. Военная форма очень шла к нему. Мягкие русые волосы, зачесанные назад, распадались в стороны, обрамляя высокий лоб. Очень светлые глаза его глядели внимательно и строго. Подвижные брови иногда удивленно приподымались, иногда хмурились, сходясь к переносью и придавая выражению лица суровость. Но в очертаниях губ и округлых линиях щек была какая-то женственная мягкость. Несмотря на удивительную молодость, он выглядел и держался так, что никому и в голову не приходило на первых порах называть его Сашей, как это было принято у нас и как некоторые уже звали его за глаза задолго до первой встречи.

В ту пору в литературном составе редакции работали писатели Вадим Кожевников, Евгений Воробьев, Морис Слободской, Цезарь Солодарь. Все они, наверное, помнят, как мы собрались однажды в полутемном от маскировки редакционном салон-вагоне и Твардовский стал читать нам первые, еще нигде не публиковавшиеся главы «Василия Теркина», которые он привез с собой. Он сидел у стола, и заметно было, как он волнуется. Мы же еще не знали, что нам предстоит услышать. Многие ждали веселых приключений лихого солдата, вроде того «Васи Теркина», что писался группой поэтов в уголке юмора газеты «На страже Родины» во время финской кампании. Но вот он начал читать:

На войне, в пыли походной,

В летний зной и в холода,

Лучше нет простой, природной

- Из колодца, из пруда,

Из трубы водопроводной,

Из копытного следа,

Из реки, какой угодно.

Из ручья, из-подо льда, -

- Лучше нет воды холодной,

Лишь вода была б - вода.

Сейчас эти строки звучат для нас как вступление к знакомой, любимой поэме. Тогда услышали мы их впервые. И читал их Твардовский…

В ГМИИ имени А.С. Пушкина проходит выставка, знакомящая посетителей с творчеством художников Георгия и Ореста Верейских. В экспозицию «Война и мир в творчестве Георгия и Ореста Верейских» вошли более 60 графических работ двух мастеров - станковая графика, рисунки, литографии. В 1996 году в дар Отделу личных коллекций произведения Георгия Семеновича и Ореста Георгиевича были переданы наследниками художников.

Георгий Семенович Верейский. Деревья у озера. Бумага, автолитография. 1954.

Георгий Семёнович Верейский (30 июля 1886—19 декабря 1962) — русский художник и график, представитель «тихого искусства», член объединения «Мир искусства» и «Четыре искусства», Народный художник РСФСР (1962). Действительный член АХ СССР. Лауреат Сталинской премии второй степени (1946). Работы мастера находятся в Русском музее, С.-Петербург; Третьяковской галерее, Москва; Музее изобразительных искусств им. А. С. Пушкина, Москва. Продолжал обучение живописи в Новой художественной мастерской (1913-1916), в том числе у М. В. Добужинского, Б. М. Кустодиева, А. П. Остроумовой-Лебедевой, Е. Е. Лансере, участвовал в выставках объединения "Мир искусства". В 1916—1918 годах был мобилизован и находился на военной службе, где каждую свободную минуту использовал для фронтовых зарисовок. После окончания Первой мировой войны занялся преподавательской деятельностью - в Центральном училище технического рисования барона А. Л. Штиглица (1918-1919), в Высшем институте фотографии и фототехники, позже в ВХУТЕМАС (1921-1923).

Георгий Семенович Верейский. Портрет Ореста Георгиевича Верейского. 1943. Бумага, цветная автолитография.

Блестящий знаток графики много лет жизни посвятил музейной деятельности - с 1918 года работал в Эрмитаже, помощником хранителя отделения гравюр (до 1921 года), в 1921-1930 гг. хранителем того же отделения. В 1920 году сделал ряд портретных зарисовок В. И. Ленина на Конгрессе III Интернационала. В 1922 — 1926 выпустил пять альбомов литографированных портретов деятелей искусств.

Орест Георгиевич Верейский. Весенняя капель. Бумага, акварель, тушь. 1961.

Орест Георгиевич Верейский (7 июля 1915 - 2 января 1993,) — советский график, иллюстратор, педагог. Академик АХ СССР (1983; член-корреспондент 1958). Народный художник СССР (1983). Лауреат Государственной премии СССР (1978). Орест Верейский сын Георгия Верейского и Елены Верейской. В 1936—1938 годах — вольнослушатель ИНЖСА Всероссийской академии художеств. Именно в Ленинграде происходит творческое становление Верейского как художника. Здесь его наставником, кроме отца, был художник и педагог А. А. Осмёркин.

Орест Георгиевич Верейский. Фрагмен. У окна. Бумага, акварель. 1991.

В 1940 году Верейский переезжает жить и работать в Москву. Верейский известен своей книжной графикой. Он иллюстрировал произведения М. А. Шолохова, К. Г. Паустовского, А. А. Фадеева, М. М. Пришвина, И. А. Бунина, Э. Хемингуэя и других писателей. На протяжении военных лет Орест Верейский активно работал в газете Западного фронта «Красноармейская правда». Здесь он познакомился с поэтом и писателем Александром Трифоновичем Твардовским. Орест Верейский был одним из первых слушателей и первым иллюстартором поэмы «Василий Тёркин».

Орест Георгиевич Верейский. Василий Тёркин.
Иллюстрация к поэме А.Т. Твардовского «Василий Тёркин» 1943-1946. Бумага, тушь, акварель .

- Нет, ребята, я не гордый.
Не загадывая вдаль,
Так скажу: зачем мне орден?
Я согласен на медаль.

На медаль. И то не к спеху.
Вот закончили б войну,
Вот бы в отпуск я приехал
На родную сторону.

Буду ль жив еще? — Едва ли.
Тут воюй, а не гадай.
Но скажу насчет медали:
Мне ее тогда подай.

Обеспечь, раз я достоин.
И понять вы все должны:
Дело самое простое -
Человек пришел с войны.

А.Т. Твардовский. «Василий Тёркин: о награде» .

Орест Георгиевич Верейский. Иллюстрация к поэме М. Твардовского «Василий Тёркин»
1943-1946. Бумага, тушь, акварель.

Сам художник так вспоминал свою работу над оформлением поэмы: «.. Не скажу, чтобу рисунки, которые я делал дял глав «Василия Теркина» на страницах «красноармейской правды», украшали газетную полосу. Более серьезно надо было думать об иллюстрациях, когда речь зашла об издании первых глав поэмы отдельной книгой, а эта счастливая возможность возникла уже в 1943 году…».

Орест Георгиевич Верейский. Воскресный день. Рейкьявик Бумага, сепия. 1968.

Ему принадлежат разнообразные по тематике серии рисунков, акварелей, автолитографий, созданные в результате его поездок по Чехословакии, Сирии, Ливану, Египту (все в 1955 году), Финляндии (1957 год), Исландии (1958 год), США (1960 и 1963 годы).

Приходите на выставку посмотреть, как увидели свой личный двадцатый век два художника, отец и сын. Прекрасные мирные дни и военное лихолетье, все сплелось и нашло свое отражение в их творчестве. А нам осталось любоваться прекрасными портретами и пейзжами, и конечно думать о мире, войне и о простых человеческих радостях.

Адрес : ул. Волхонка, 10. м. Кропоткинская, м. Боровицкая, м. Библиотека им. Ленина.
Время работы :ср, пт, сб, вс с 12:00 до 20:00,касса (вход) с 12:00 до 19:00;
по четвергам с 12:00 до 21:00, касса (вход) с 12:00 до 20:00
Выходные дни понедельник, вторник.
Цена билета : взрослый - 200 руб, льготный - 100 руб.
Для студентов всех форм обучения и пенсионеров вход в Отдел личных коллекций до 31 января 2015 года – бесплатный.