На выставке, организованной галереей «Кабинетъ», будут представлены 90 произведений тиражной графики знаменитого передвижника, включая 60 лучших офортов из ценной папки 1894 года

Антикварные галереи «Кабинетъ»
26 июля - 4 сентября 2016
ежедневно, кроме понедельника, с 11:00 до 20:00 в залах 14б и 15, 2-й этаж
Москва, ЦДХ, ул. Крымский Вал, 10

Офорты Ивана Ивановича Шишкина входят в число безусловных лидеров по ликвидности на российском аукционном рынке. Мы однажды подсчитали, что за 2014/2015 год из 100 выставленных работ Шишкина было продано 69. Это с учетом всех категорий, включая живопись и оригинальную графику. А уж отдельно в тиражной графике и вовсе продается почти все, что выставляется.

И это вполне объяснимо.

Первая причина: речь идет не об упражнении и не попутном направлении для творчества художника, а о работах в той технике, в которой Иван Шишкин был особенно силен. Шишкин был безупречно точным рисовальщиком. И если в живописи, в работе с цветом ему удавалось не все, то рисунок и сложные техники эстампа стали его подлинной стихией, где он чувствовал себя как рыба в воде.

Вторая причина еще проще: эти эффектные кропотливые подлинные офорты русского художника первого ряда стоят на российском рынке вполне посильные деньги - от 25 000 до 80 000 рублей за лист, чаще в районе 65 000 рублей. Эти вещи могут позволить себе многие коллекционеры.

Немало офортов передвижника разошлось и на аукционах дома «Кабинетъ», который и стал устроителем текущей выставки «Неизвестный Шишкин». Она откроется в центральных залах ЦДХ на Крымском Валу 26 июня и продлится до 4 сентября 2016 года.

Центром экспозиции станет, вероятно, раритетная папка издателя и книготорговца Альфреда Федоровича Маркса. В последнюю папку, изданную не очень большим тиражом, вошли 60 отборных офортов Шишкина - вершина его творчества в эстампе. При подготовке этого альбома Шишкин обновил свои старые доски, прошел офортной иглой, а некоторые даже доработал композиционно. В частности, такой доработке подвергся офорт «Зимняя ночь» 1876 года (сделанный за 18 лет до этого), который Шишкин даже переименовал в «Зимнюю лунную ночь». Кроме старых доведенных офортов, Шишкин включил в альбом 19 новых работ, прежде не издававшихся.

Судьба комплектных альбомов (как и книг художника и любых книг с литографиями) зачастую складывается непросто. У владельцев и продавцов велик соблазн их разукомплектовать и распродать по частям - так и проще и выгоднее. С папкой Маркса вышло так же. Вроде бы их было не так уж мало, а в комплектном виде до наших дней дошли лишь немногие. И выставка дает редкий шанс увидеть ее целиком.

В ЦДХ будут не только офорты Шишкина. «Кабинетъ» покажет существующий в единственном экземпляре цветной автопортрет Шишкина из собрания издателя А. Е. Пальчикова, уникальный офорт на шелке «Можжевельник. Крым» 1885 года и последнюю гравюру Шишкина «Дуб» (1897).

«Кабинетъ» обещает и другие сюрпризы. Покемонов не будет , зато устроители придумали «новую трактовку офортов Шишкина, перенеся их в 3D изображения и объединив получившиеся стереопостеры в тематические триптихи». В общем, пока не понятно. Зато понятно, что будут тарелки с репродукциями работ Шишкина и плакаты, выпущенные по специальной технологии. К выставке подготовлен каталог, в который вошли не только репродукции вещей из экспозиции, но все известные офорты Шишкина.

Владимир Богданов, AI

И.И. Шишкин (1832-1898) - тонкий рисовальщик карандашом и пером, был гравером-профессионалом. Он создал за свою жизнь свыше ста листов, посвятив их целиком изображению родной русской природы. Его офортные работы отличаются тонким знанием природы, прекрасным и верным рисунком и совершенной техникой. И.И. Шишкин - замечательный художник русского пейзажа - с офортом бегло познакомился в 1863 г. в Швейцарии у Коллера. Основательно он стал им заниматься в Петербурге в кругу художников-передвижников в основанном ими «Обществе русских аквафортистов» (1871 - 1874). Наряду с живописью он много времени и сил уделял изготовлению офортных досок. Работал он углубленно и сосредоточенно. Нам известно множество пробных оттисков, сделанных с досок в процессе их изготовления. Кроме обычного приема иглой, И.И. Шишкин применял мягкий лак, акватинту, сухую иглу. Материалами для его граверных произведений служили многочисленные его натурные рисунки. Своими автографическими офортными произведениями И.И. Шишкин намного расширил круг своих зрителей, привлекая их внимание к родной русской природе. В этом была огромная заслуга И.И. Шишкина, создавшего свыше сотни офортов, выходивших в свет отдельными произведениями или целыми сериями. В 1868 году выходит первый альбом его гравюр (шесть литографий) - «Этюды с натуры пером на камне», а в мае 1873 года подготавливает и сам печатает первый альбом офортов (11 листов), выпущенный в качестве премии «Общества поощрения художников». Следующие две папки выходят в 1878 и в 1886 годах, ну и,как кульминация, в 1894 году выходит альбом «60 офортов И. И. Шишкина. 1870 - 1892» (изд. А. Ф. Маркса, Спб.). Кроме того, И. И. Шишкин создал более двух десятков автоцинкографий (так называемый выпуклый офорт), специально предназначенных в качестве приложений к журналам «Пчела», «Свет» и «Нива». Талант нашего бесподобного пейзажиста, полагаем, достаточно известен повсюду в России, где теплится хотя бы малейший интерес к искусству. Его многолетняя усидчивая деятельность произвела многое множество картин, рисунков и гравюр, разошедшихся в массе художественной публики, и кто из видавших эти произведения многозаслуженного профессора не удивлялся его глубокому знанию форм и эффектов русской природы и его мастерству передавать ее впечатления тонко, внятно, характерно. Кого не восхищали его виды непроходимых лесных трущоб, какие можно встретить только на нашем севере, его портреты елей и сосен, растущих на песчаных обрывах или среди густых папоротников, его веселые дорожки и просеки в березовых и дубовых рощах, его широко расстилающиеся луга у берегов рек и речек, его благодатные нивы, покрывающие гладкие и холмистые местности, и, наконец, его угрюмые финляндские и крымские скалы, нависшие над морем или над загроможденным ущельем. И все эти разнообразные мотивы русского ландшафта передаются художником в высшей степени своеобразно, с ему одному свойственным пониманием и чувством природы, свидетельствующим о его безграничной любви к родине. Эта оригинальность, в связи с мастерством рисовальщика и вообще техники, ставит Шишкина высоко среди пейзажистов не только России, но и Западной Европы. Всякий раз, когда знаменитый художник кладет в сторону кисти и вооружается карандашом, рисовальным пером или гравировальною иглою, под его рукою создаются пейзажи замечательные столько же по силе и гармоничности тонов, сколько и по магистральности рисунка. Мы должны указать по поводу лежащей пред нами серии его офортов, которой он только что увеличил свой уже и без того почтенный гравировальный oeuvre. В этом его альбоме, что ни лист - великолепная картина, целиком схваченная из природы, но опоэтизированная чувством художника, и притом исполненная с таким совершенством, которому мог бы позавидовать любой из знаменитейших европейских мастеров. Ни об одном из наших современных художников не хочется сказать так много и по душе, как об Иване Ивановиче Шишкине, и едва ли кто-нибудь из его товарищей представляет собою такой цельный и законченный образ, такую характерную фигуру, какою является этот истинный «поэт природы».

Лучшего определения ему трудно подыскать. Он действительно живет с нею одною жизнью, весь отдается ей, и она не имеет от своего истолкователя никаких тайн. Вглядитесь в портрет нашего «лесовика» (да простит мне читатель это выражение), не только вглядитесь, но вдумайтесь в этого крепкого и сильного человека, от которого веет на вас смолистым и здоровым запахом темного бора, мощью старорусских заповедных дебрей. В группе художников, которым русская живопись обязана замечательным развитием в ней пейзажа, одно из первых мест принадлежит профессору Ивану Ивановичу Шишкину. Он приобрел его своею горячею любовью к природе, своим редким пониманием особенностей, свойственных ей в нашем отечестве, строгим изучением своей специальности не столько под руководством каких-либо наставников, сколько при помощи врожденной наблюдательности и усидчивого труда, - короче, талантом сильным, самобытным, не зарытым под спуд. Эти качества с первым появлением произведений Шишкина перед публикой обратили на него общее внимание, мало-помалу распространяли его известность, и, наконец, закрепили за ним славу первоклассного пейзажиста в нашей школе, - славу, которая сохранится за ним и в истории русского искусства. Шишкин по всей справедливости слывет самым сильным рисовальщиком среди наших пейзажистов, удивительным знатоком растительных форм, воспроизводимых им в картинах с тонким пониманием как общего характера, так и мельчайших отличительных черт всякой породы деревьев, кустов и трав. Берется ли он за изображение соснового или елового леса - отдельные сосны и ели, точно так же, как и их совокупность, являются у него с истинной их физиономией, без всяких прикрас или убавок, в том виде и с теми частностями, которые вполне объясняются и обусловливаются местом, почвой и климатом, где художник заставляет их расти. Пишет ли он дуб или березу, эти деревья принимают у него донельзя правдивые формы в листве, ветвях, стволах и кореньях, гласящие о том, что он не только схватил их в один какой-либо определенный момент, но и старался постигнуть их прежнее существование. Эта верность формам природы, это осмысленное, полное любви отношение к избранным сюжетам, кладут яркую и привлекательную печать на каждую работу, выходящую из-под кисти нашего почтенного пейзажиста. Шишкин привлекательный во всех своих произведениях, в особенности хорош тогда, когда работает карандашом или пером, или же играет гравировальною иглою. Кто соглашается с таким нашим взглядом, тот, подобно нам, найдет объяснение этому взгляду в самих свойствах таланта нашего художника. Сверх картин, писанных масляными красками, Шишкин произвел на своем веку несколько десятков исполненных пером рисунков, высоко ценимых любителями этого рода произведений. Но как картины, так и рисунки искусного мастера доступны для приобретения лишь немногим избранным фортуны; большинство же смертных должны довольствоваться фотографическими снимками с тех и других. Такие снимки с произведений г. Шишкина распространены в значительном количестве и очень уважаются любителями пейзажей. Но что значит фотография, всегда тусклая и смутная, в сравнении с блестящим и сочным эстампом, оттиснутым с гравировальной металлической доски? Поэтому пришедшая Шишкину мысль заняться гравированием на меди крепкою водкою (офортом) была счастливою мыслью. Этот род гравюры, простой по своим приемам и благодатный по результатам, прежде всего и пуще всего требует от художника умения хорошо рисовать и некоторые навыки работы пером и мокрою тушью. Шишкин был уже большой искусник по той и другой части, когда впервые вооружился гравировальною иглою и вытравил первую зачерченную ею доску. Это было в 1853 г. Его первый офорт назывался «Горная дорога». Позднее в Цюрихе, где наш пейзажист находился в качестве пенсионера Академии Художеств, посланного за границу для довершения своего художественного образования, он исполнил две гравюры, как бы из шалости, но они вышли настолько удачно, что не могли не внушить ему охоты более серьезно предаться офорту. Но последовавшее вскоре затем возвращение на родину и необходимость много работать кистью для того, чтобы упрочить здесь свою репутацию, как живописца, отвлекли нашего художника от полюбленного им дела. Только в 1870 г., когда в Петербурге образовался кружок под названием Общества русских аквафортистов, он снова принялся за гравирование, причем, как более опытный между членами этого кружка, помогал многим своими советами и примером. С того времени Шишкин не переставал заниматься офортом в минуты досуга от более многодельных и крупных художественных работ и выпускал свои эстампы то отдельными листами, то целыми сериями, возбуждая каждый раз энтузиазм наших собирателей гравюр и заставляя их друг пред другом гоняться за первыми и лучшими оттисками этих произведений.

Одно время, с целью найти такой способ размножения своих композиций, который соединял бы в себе достоинства медного офорта с удобствами печатания в обыкновенном типографском станке, а следовательно, превосходил бы офорт в отношении дешевизны и многочисленности получаемых равносильных оттисков, - предпринял Шишкин ряд опытов цинкографии, или, как он назывался, выпуклого офорта. Наиболее удачные из этих опытов появлялись в журнале «Пчела», и были, бесспорно, лучшими между ее иллюстрациями. Уступая во многом настоящим офортным гравюрам, они тем не менее очень интересны, потому что в них является художник самолично, а не в истолковании ксилографа, всегда более или менее искажающего воспроизводимый им рисунок. При своей пытливости и настойчивости Шишкин, конечно, продолжал бы еще трудиться над выработкой своего выпуклого офорта, если бы изобретение и новейшие успехи фотоцинкотипии не сделали подобное дело излишним. Боясь идти наперекор скромности уважаемого профессора, не станем распространяться в похвалах таланту его как гравера. Скажем только, что если он - один из первых в ряду русских живописцев пейзажа, то как гравер-пейзажист - единственный и небывалый в России. Мало того, среди аквафортистов столь богатой мастерами этого рода Западной Европы найдется лишь мало соперников ему по искусству передавать в гравюре растения, особенно густые леса, сосны и ели. Живи и работай он в одном из таких центров художественной деятельности, как Париж, Лондон или Вена, или заботься он о распространении своих эстампов вообще в чужих краях, - известность его сделалась бы широкою.

Но, к сожалению, он не умел или не желал искать репутации вне пределов своей родины. Он был горячий патриот и довольствовался тем, что его знали и уважали соотечественники. Среди последних в настоящую пору отдают ему за его гравюры должную дань уважения лишь немногие - горячие любители искусства и страстные собиратели русских эстампов, но придет время - мы в этом уверены, - когда офорты Шишкина будут высоко цениться обширным кругом людей с тонким вкусом, одинаково чутких к художественности и больших, написанных красками картин, и сравнительно маленьких, одноцветных оттисков с гравировальных досок. Во всяком случае, имя Шишкина со временем займет одну из видных страниц в словаре пока еще немногочисленных русских peintres-graveurs. Иван Иванович Шишкин сложен так же, как слажены «кондовые» сосны, на диво поднявшиеся из, по-видимому, бесплодных песков. А. Ф. Маркс очень хорошо сделал, что к собранию вышеприведенных 60 офортов, изданных в 1894 году, приложил и портрет, исполненный тем же способом самим художником. Он превосходно передает не только внешний облик Ивана Ивановича Шишкина - он говорит вашей душе, вы понимаете человека - по спокойным, пристальным и вдумчивым глазам узнаете его манеру наблюдать и всматриваться в сокровенные красоты скромной природы нашего Севера. Это живое лицо - разом делающее вас, постороннего обозревателя, - знакомым художника. И вот нам рисуется утопающее в сумраке и прохладе чернолесье, с тихим лепетом ключа в овраге, с огнистым и расплывчатым закатом солнечных лучей, проникающих сюда сквозь переплеты вершин, и посреди этой свежести и тишины - Мастер-художник, таким, каков он сейчас перед нами в своем проникновенном офорте.

«Поэт природы» - именно. Поэт, думающий ее образами, разбирающий красоту ее там, где простой смертный пройдет равнодушно, безучастно. Для Ивана Ивановича Шишкина как для настоящего поэта - в его родной стихии нет великого или малого. Достаточно треплющихся по ветру былинок, цветов, поднявшихся над травою, широких и запыленных листьев лопуха, чтобы в его творческой фантазии создались картины, полные истинной прелести и силы. Дымок, стелющийся вдали между стволами сосен, просветы неба сквозь дремлющие ветви - все это говорит его сердцу, а в истолковании художника и нашему. Вы видите, что это все живет, чувствует, теплится, дышит под его кистью и карандашом. Вас самих тянет прочь от душного, шумного и суетливого города в величавое и торжественное своим спокойным говором зеленое царство. Его «Лесные цветы» - ведь это сама идиллия, переданная в живом образе. Крошечный рисунок, - но вы чувствуете его жизненную правду, вы вместе с этим поэтом природы понимаете, что в ней нет и не должно быть малого и незначительного. Лесной ручей (офорт № 2) чуть струится в камнях. Кругом молчат деревья, хранящие в своих листах свежесть. Трава, напоенная его живительной водой, пышно раскидывается кругом. Так тихо и сладко делается на душе - точно в нее самую художник перенес мистический покой и благоговейное молчание своего возлюбленного леса. Чтобы дать полное понятие о собрании офортов, пришлось бы перечислять все его нумера. Нужно некоторое принуждение над собою, чтобы говорить не о всех. Ну как миновать, например, этот несравненный уголок леса («На порубке», №5) ночью. Темное небо вызвездило. Полное какой-то неразгаданной тайны, оно мерещится вам за черными стволами деревьев, некоторые из них уже легли под топором. Далеко из глубины бора светится огонек костра. А ночь кругом молчит, и за вершинами неподвижных лесных великанов ее загадочные созвездия медленно и торжественно совершают обычный свой оборот над окутанной мраком землею. Ясный день - ручей капризно змеится и пропадает вдали чуть различимым извивом. Белые, полные солнечного света облака высоко поднялись над уголком расступившегося леса, и на их мареве чернеют привольно раскинутые крылья птиц. И опять ночь зимняя, лунная. Звезды чуть теплятся. Воздуха так много между этими опушенными снегом соснами и елями. Вдали, на темном фоне неба они только чудятся. Точно стоят там трудно различимые фантомы, а перед вами полянка, облитая мечтательным светом месяца, сквозь пуховины осыпавшего их снега торчат стебли оставшихся от лета растений, и в белом тонком насте они же чернеют, неподвижные и безжизненные. Далеко-далеко между деревьями тускло светятся другие, чуть тронутые луной, полянки. Как хороши все эти маленькие «поэмы в рисунках» у нашего поэта природы. Посмотрите на это море. Обрыв чуть покрыт землею каменного берега, могучее дерево уцепилось на нем, пустило в его расщелины свои крепкие корни и пышно облиствело под солнцем над полувоздушной далью. Чайки реют внизу. Движение бездонных вод чудится - вы его видите не глазами, а чувствуете. Дальше - дальше белеет парус. Куда несется он по лазурной пустыне? А вот задумчивая, полная света и красоты южная ночь. Черные и мрачные скалы Гурзуфа обрываются пугающими воображение массами - опять в то же чуть зыблющееся безбрежное море. Месяц, чуть тронутый узенькою тучкою, отразился в его глубинах. Тишина, безлюдье, простор - только этот камень да мерцающие воды что-то без слов говорят вашей душе. А вот еще (№37) - выступ Аю-Дага за великолепной южной сосною - чудным образчиком творчества этой природы. Море спокойно лежит в мощных объятиях скал. Оно не волнуется и не кажется засыпающим. Жарко. Солнце отражено облаками, какие-то черные птицы несутся над ними. Не предвестники ли бури? Но до чего мы мало еще знаем наших лучших художников. Право, начинаешь верить, что артистка провинциального театра, после «Ревизора» пожелавшая немедленно поехать в Петербург пожать руку Гоголю, - не анекдот. Ведь и Ивана Ивановича Шишкина многие грамотные люди считают исключительно автором «сосен» и северных лесных пустынь. А между тем под его карандашом и кистью также живет и воскресает перед нами далекое теплое море, высятся мощные Крымские скалы (№36, 58). Самый камень в его руках полон странной, несколько мрачной красоты. Через утес в другой бьет солнце. Он так и горит перед нами, весь расписанный загадочными трещинами. Скала впереди бросает на него резкую тень, в щели между ними вы чувствуете сумрак и прохладу среди палящего полудня. Каменное великолепие горных долин передано мастерски. У И.И. Шишкина ночи дышат. У нашего поэта природы - рядом с мастерством и техникой идет то, что не часто встречается и у настоящих поэтов. С определенным образом, так или иначе говорящим вашей душе, рядом набросаны, как будто бы вскользь, черточки, которые вы с первого взгляда не отличите. Любуясь этими изящными уголками чудного божьего мира во второй и третий раз, вы в них почувствуете новую красоту, упущенную вами прелесть. Все эти «На лесной меже» (№16), «Полянка» (№20), «Опушка» (№21), «Сосны» (№27) и много других, помимо их удивительной верности природе, погружают вас в мир неуловимых ощущений. Случалось ли вам в солнечный день остановиться у леса в тени и задуматься? В вашей душе точно тени от облаков бегут неопределенные, но чудные впечатления. Вы уходите в мечтательные созерцания как-то недающейся вам в руки красоты. Именно то же я испытал, рассматривая эти вдохновенные рисунки. Особенно два из них: «Дремучий лес» (№26) и «Сосны» (№27) - сколько в них мощи, силы, глубины... Взгляд в этом царстве древесных стволов уходит бог знает куда, и там, где густится тьма, он все еще угадывает новые и новые силуэты и образы. А ночь над морем! Где-то далеко-далеко луна отразилась в воде у самого горизонта... Здесь, на берегу, у резко очерченных во мраке черных деревьев, костер и около него люди... Тянет туда вволю надышаться свободою, свежестью, налюбоваться этой красотою... Всякий раз, когда делается особенно скучно, а за окнами хмурится тоскливый и скупой на ласку зимний день, открывайте эти офорты и вместе с «поэтом природы» Иваном Ивановичем Шишкиным уходите в его заколдованное царство, теряйтесь в его лесах, вволю дышите солнечным светом и теплом, слушайте говор лесных вершин и прибой царственного моря, грезя его лунными ночами - и, возвращаясь к скучной городской действительности, чувствуйте себя освеженными и бодрыми. Нужно знать кропотливое производство офорта, чтобы понять, сколько труда и усилий потрачено на это издание. Маленькая невнимательность, рассеянность - и начинай все сначала. Чтобы добиться тех результатов, которые дает это издание, нужно было упорно и долго преследовать свою цель, преодолеть тысячи препятствий. Сколько великолепных удавшихся досок приходилось вновь переделывать, потому что, по мнению требовательного художника, они не вполне передавали известное настроение. Рассказывая в предисловии, как Иван Иванович Шишкин работал над этим, издатель говорит: «Он не только печатал листы, но и варьировал их до бесконечности, рисовал на доске краской, клал новые тени, делал другие пятна, звезды, лунные блики... Весь в возбуждении работы, сильный, уверенный, он являлся действительно большим мастером, напоминающим собою художников былого времени». Появление офортов в свет является не только удавшимся издательским предприятием, но и крупной заслугой их автора. Можно изучать саму Россию в этих художественных очерках со всем бесконечным разнообразием ее характерных черт, контрастов, тонких и неуловимых для других подробностей, являющихся выпукло и ясно в творчестве нашего «поэта природы». Всех исполненных Шишкиным офортов Д. Ровинский насчитывает до сотни; он указывает, сверх того, на 68 оригинальных литографий и на 15 цинкографических опытов этого мастера. А. Беггров, в 1884 - 1885 гг., издал в двух сериях сборник 24-х фототипических снимков с угольных рисунков, исполненных для него Шишкиным, а Ф. Булгаков «Альбом русской живописи. Картины и рисунки И.И. Шишкина» (Спб., 1892); А. Пальчиков «Перечень печатных листов И.И. Шишкина» (Спб., 1885) и Д. Ровинский «Подробный словарь русских граверов XVI - XIX веков» (том II, Спб., 1885).

Помимо 60 офортов, изданных у А.Ф. Маркса в 1894 году, приведем перечень отдельных изданий работ прославленного художника:

1. Шишкин И.И. Гравюры на меди Шишкина. Премия о-ва поощрения художеств на 1873г. Спб., 1873г. Облож., 11 л. гравюр. В папке. 63 см..

2. Шишкин И.И. 25 гравюр на меди a l’eau - fortes с 73 по 78 год. И. Шишкина. Спб., Маркс. 1878г. Грав. тит. л., 24 л.л. офортов. В папке. 45 см. Напечатано при участии художника И. Волконского.

3. Шишкин И.И. Офорты И.И. Шишкина. 1885-1886 г. Издание ведено А. Пальчиковым. Спб., Собств. автора. 1886г. 1 л. оглавлен., 26 л. гравюр. В папке. 44 см.

4. Шишкин И.И. Этюды пером на камне. 6 литографий + литогр. обл. Спб., 6 мая 1868.

5. Souvenirs du Japon par M. Paul Mukhanoff. Litogr. Par Chichkine. Sankt-Petersbourg, 1862. 16 plts.

6. Вышеславцев А. Очерки пером и карандашем из кругосветного плавания в 1857-60 г.г. С 27 литогр. рисунками. Издание М.О. Вольфа. Спб.-Москва, 1867. 14 рисунков, рисованных Шишкиным на камне, с набросков А. Вышеславцева.

Н. ТОЛСТАЯ, учёный секретарь Государственной Третьяковской галереи, Е. ГЕРАСИМОВА, зав. отделом научно-образовательных программ.

До 20 января 2008 года в Государственной Третьяковской галерее работала выставка, посвящённая 175-летию со дня рождения выдающегося русского художника-пейзажиста Ивана Ивановича Шишкина (1832-1898). На выставке экспонировались более 200 произведений из Третьяковской галереи, Русского музея, из музейных и частных собраний России и зарубежных стран. Помимо традиционной экспозиции, в которой на этот раз большое место заняли графические работы мастера, рисунки и гравюры, присутствовали и не совсем обычные объекты - волшебный фонарь, фотографический аппарат и устройство для рассматривания фотографий. все эти предметы, хранящиеся в Политехническом музее, стали частью особой дидактической (от греч. didaskein - поучать) зоны экспозиции, которая называется «мастерская Шишкина». Раздел предназначен для активного осмысления того, чем было творчество художника-реалиста в эпоху открытий в области фотографии, оптики и техники, для познания процесса творчества, который у Шишкина был очень тесно связан с новинками и изобретениями той эпохи. Три темы представлены в витринах этого раздела выставки - техника, натура и оптика.

Наука и жизнь // Иллюстрации

«Кама». 1882 год. Холст, масло. Частное собрание.

«Зима». 1890 год. Холст, масло. Государственный Русский музей.

Г. Г. Мясоедов. «Первый оттиск. Портрет И. И. Шишкина». 1891 год. Холст, масло. Пензенская областная картинная галерея им. К. А. Савицкого.

«Полдень. Окрестности Москвы. Братцево». 1866 год. Этюд. Холст, масло. Астраханская государственная картинная галерея имени Б. М. Кустодиева.

Экспозиция дидактического раздела «Мастерская Шишкина».

«Мать-и-мачеха». 1874 год. Государственная Третьяковская галерея. Рисунок воспроизведён в технике выпуклого офорта как приложение к журналу «Пчела».

«Мастерская Шишкина». Фрагмент экспозиции.

«На севере диком...». 1890 год. Бумага коричневая, соус, уголь. Государственная Третьяковская галерея.

«Дебри». 1881 год. Холст, масло. Приобретено П. М. Третьяковым. Государственная Третьяковская галерея.

«Три дуба». 1887 год. Травленый штрих, акватинта. Государственная Третьяковская галерея.

«Обрыв». 1878 год. Травленый штрих, акватинта. Государственная Третьяковская галерея.

«Мастерская Шишкина». Литографский камень и образцы оттисков с него.

Обложка альбома «Офорты Шишкина». 1886 год. Государственная Третьяковская галерея.

«Белые цветы». 1877 год. Из собрания П. М. Третьякова. Государственная Третьяковская галерея.

Иван Шишкин родился в городе Елабуге на берегу Камы, вырос среди волжских пейзажей, учился живописи в Московском училище живописи, ваяния и зодчества, затем в Академии художеств в Санкт-Петербурге. Получив в 1860 году большую золотую медаль за пейзаж «Вид на острове Валааме. Местность Кукко», молодой живописец был награждён поездкой за границу как пенсионер Академии. И в 1862 году Шишкин едет в Европу - сначала в Германию, оттуда - в Швейцарию, Францию, Голландию и Бельгию. В 1864 году он обосновывается в Дюссельдорфе.

В XIX веке Дюссельдорф - один из главных художественных центров в Германии. В 1819 году там основана Академия, которую последовательно возглавляли художники П. Корнелиус и В. Шадов. Одним из направлений, развивавшихся в Дюссельдорфе, был реалистический пейзаж, который и привлекал молодого художника. Итогом недолгого, но крайне важного для Шишкина пребывания за границей стал грандиозный и мастерски написанный «Вид в окрестностях Дюссельдорфа», который принёс художнику звание академика Российской академии художеств.

Вернувшись в Россию, Шишкин быстро встраивается в художественную ситуацию своего времени, сближается с Артелью художников, становится одним из первых членов Товарищества передвижников, участвует в его выставках, начиная с самой первой, в 1871 году. Шишкин показал на ней картину «Сосновый бор. Мачтовый лес в Вятской губернии».

Почти одновременно он вступает в Общество русских аквафортистов. На протяжении всей жизни Шишкин занимается рисунком и гравюрой. Он много экспериментирует с офортом, по несколько раз прорабатывает одну и ту же доску, достигая эффекта совершенно разного настроения в разных оттисках. Графическое наследие художника широко и чуть ли не впервые так полно представлено на выставке в Третьяковской галерее.

К 1870-м годам Шишкин пришёл уже зрелым мастером. А впереди ещё главные, самые известные его шедевры: «Полдень в окрестностях Москвы», «Утро в сосновом лесу», «Корабельная роща». В России он сближается со многими художниками, становясь для них порой не просто товарищем, но и учителем. И. Н. Крамской в одном из писем П. М. Третьякову писал: «...я утверждаю, что Шишкин чудесный учитель. Он способен забрать 5, 6 штук молодёжи, уехать с ними в деревню, ходить на этюды, т.е. работать с ними вместе. Ведь это только и нужно». Среди учеников и художников, испытавших влияние Шишкина, - Ф. А. Васильев, А. Н. Шильдер, Е. Е. Волков. Одним из последних учеников великого пейзажиста, уже вне стен Академии, был первый профессиональный художник Алтая Г. И. Гуркин (Чорос-Гуркэ). Именно с Гуркиным он занимался накануне своей смерти.

Иван Иванович был не просто талантливым художником, но великим тружеником, он считал, что труд - главная составляющая деятельности художника. В одной из записных книжек Шишкина написано: «Человек может совершать многое, если посвятит себя труду на избранном поприще, и не сделает ничего, если целый век будет собираться сделать что-нибудь великое - чем труднее, тем славнее поприще». 3а работой, сидя за мольбертом, 8 (20) марта 1898 года Иван Иванович Шишкин скоропостижно скончался.

Многие идеи Шишкина, в том числе мысль о тесной связи художника с научными открытиями и технологиями эпохи, перекочевали в век XX. Вернёмся же к тому разделу выставки И. И. Шишкина, который показал его не как пейзажиста - автора знакомых каждому картин, а как художника, тесно связанного с современностью.

Человек любознательный и практичный, Шишкин с энтузиазмом изучал технические новинки своего времени, особо интересовался различными способами получения изображения. Стремясь к созданию более качественных и дешёвых репродукций своих произведений, он освоил классические печатные техники - офорт и литографию, совершенствовал их авторскими приёмами.

Литографией художник начал заниматься ещё в Академии. Литография (буквально - «рисунок на камне») позволяла недорого и качественно воспроизводить рисунки, передавая все особенности оригинала. Несмотря на то что в экспозиции литографий Шишкина нет, в дидактической зоне представлены образцы литографских камней с оттисками, которые дают представление об этой технике.

Шишкин-офортист присутствует в основной экспозиции широко - и отдельными листами, и произведениями, которые сам художник соединил в альбомы. В дидактической зоне рядом с оригинальными офортами И. И. Шишкина из разных альбомов, хранящихся в библиотеке Третьяковской галереи, показаны материалы, используемые при создании офорта (от франц. eau- forte - буквально «крепкая вода»; так называли азотную кислоту, которой протравливали рисунок на металле): инструменты, металлические офортные доски и образцы оттисков с них. Особенно интересны так называемые разные состояния офортов, в которых видна неутомимая работа Шишкина над одним и тем же пейзажем, одной и той же доской, когда благодаря нескольким лишним штрихам день превращается в ночь, появляются и исчезают птицы, камни, деревья и другие элементы пейзажа.

В дидактической зоне выставки показан и образец так называемого выпуклого офорта, изобретения самого Шишкина. Один из основателей Общества русских офортистов и отец художника Константина Сомова А. И. Сомов в статье «Шишкин как гравёр» писал: «Одно время, с целью найти такой способ размножения своих композиций, который соединял бы в себе достоинства медного офорта с удобствами печатанья в обыкновенном типографском станке, а следовательно, превосходил бы офорт в отношении дешевизны и многочисленности получаемых равносильных оттисков, предпринял Шишкин ряд опытов в цинкографии, или, как он назывался, выпуклом офорте...» На выставке это авторское изобретение Шишкина представлено листом «Лес», воспроизведённым в 1875 году в журнале «Пчела».

Однако выпуклый офорт не прижился, так как появился новый, более совершенный способ репродуцирования на основе фотопроцесса - фототипия. И. И. Шишкин внёс свой вклад в распространение и этой технологии в России. В 1884 году издатель А. И. Беггров специально для демонстрации репродукционных возможностей фототипии заказал Шишкину серию станковых угольных рисунков, опубликованную в альбоме «И. И. Шишкин. Рисунки углём, воспроизведённые способом фототипии...».

Художник занимался и собственно фотографией. Ещё в 1860-е годы, находясь за границей в качестве пенсионера Академии художеств, он заказывал фотографии со своих этюдов и рисунков и прикладывал их к отчётам, посылаемым в Петербург. С 1870-х годов фотография занимает всё большее место в творчестве художника, он начинает делать снимки сам. Летом 1874 года И. Н. Крамской сетовал в письме К. А. Савицкому, что Шишкин «занят фотографией, учится, снимает, а этюда и картины ни одной».

Фотоаппарат для художника-реалиста, стремящегося точно зафиксировать натуру, становится не менее важной частью снаряжения, чем этюдник или альбом для зарисовок. Кроме вспомогательной роли фотографии, которую использовали многие художники того времени, Шишкин придавал этому новому виду искусства самостоятельное значение не только как способу репродуцирования своих работ, но и как средству изучения натуры. Применение фотографической техники стало оригинальной особенностью педагогической системы И. И. Шишкина.

« Я хочу Вам дать совет капитальный, на котором зиждется вся премудрость изучения природы или натуры, как говорят, а также и тайны искусства и особенно техники живописи, - это фотография. Она единственная посредница между натурой и художником и самый строгий учитель, и если Вы разумно поймёте это и займётесь с энергией изучением того, в чём вы себя чувствуете слабым, то я Вам ручаюсь за скорый успех... В одну зиму работы разумной с фотографии можно научиться писать и воздух, т.е. облака, и деревья на разных планах, и даль, и воду, словом, всё, что Вам нужно. Тут можно незаметно изучить перспективу (воздушную и линейную) и законы солнечного освещения и проч. и проч. Если Вы это поймёте и последуете моему совету, то Вы быстро научитесь и писать и рисовать, а главное, разовьёте и облагородите Ваш глаз и прочее...

А практически делается вот так: берётся по вашему вкусу хорошая фотография или только часть из неё, Вам нужная, и, дабы хорошо видеть и понять, нужно взять лупу или стекло увеличительное. С фотографии, кроме рисования каранд[ашом], нужно писать краской, одним тоном, в тон примерно фотографии. На палитре составляют шпакшелем тона, сначала положить самый тёмный; потом полутона и так далее до самого светлого, и все эти тона кучками должны быть заранее на палитре готовы (контур обязательно обводят чернилами или тушью)» (из письма И. И. Шишкина И. А. Уткину, Петербург, 1896).

Дидактическая зона выставки представляет образцы фотографической техники второй половины XIX века из Политехнического музея: небольшую фотокамеру для павильона и дороги и камеру для репродуцирования, которая давала возможность перевести негатив в диапозитив для волшебного фонаря. Такими предметами вполне мог пользоваться Шишкин.

Волшебный фонарь - одно из самых популярных развлечений домашнего досуга того времени. Это оптический прибор, проецирующий на экран увеличенное изображение. И. И. Шишкин первым решил приспособить проекцию фотографии для обучения учеников. В 1897 году, возвращаясь после перерыва к официальному преподаванию в Академии художеств, он специально оговорил необходимость устройства там волшебного фонаря с экраном, на котором фотография рисовалась бы увеличенной, так чтобы пейзаж был представлен почти в натуральную величину. На выставке эту роль выполняет современный проектор, спрятанный рядом с аутентичным волшебным фонарём той эпохи.

В книге воспоминаний Н. А. Киселёва, сына пейзажиста А. А. Киселёва, «Среди передвижников. Воспоминания сына художника» есть любопытное свидетельство: «Зимой, из-за невозможности писать с натуры, он (Шишкин. - прим. ред.) заставлял учеников делать рисунки с проецируемых на большое полотно диапозитивов, сделанных с его лесных картин и гравюр. Некоторые осуждали такой педагогический метод, но те, кто умел терпеливо всмотреться в его живописные (маслом) картины лесных уголков и почувствовать очарование исключительно талантливой, насыщенной до предела чудесными деталями живой природы, и восторгались и учились многому».

Художница А. Т. Комарова вспоминала, что Шишкин «советовал приходившим к нему ученикам, чтобы по фотографии они научились зимой низшей технике пейзажа и летом изучали уже только краски, не смущаясь трактовкой материи предмета и самими приёмами живописи; он бывал очень доволен, если кто понимал его и следовал его совету; в результатах же изучения природы по фотографии он был уверен, проверив это на себе, Космакове, Шильдере и др.».

Сутью творческого метода Шишкина было глубокое изучение натуры. «Я думаю, что это единственный у нас человек, который знает пейзаж учёным образом», - писал о нём И. Н. Крамской. Сам художник в предисловии к каталогу выставки в Императорской Академии художеств этюдов, рисунков, офортов, цинкографий и литографий писал: «В деле искусства - будь то живопись, архитектура или другая отрасль - великое значение имеет практика. Она одна только даёт возможность художнику разобраться в той массе сырого материала, которую доставляет природа. Поэтому изучение природы необходимо для всякого художника, а для пейзажиста особенно».

Интересно сопоставить представленные на выставке «ботанические» этюды, рисунки и гравюры Шишкина - например, «Сныть-трава», «Мать-и-мачеха» - с гербариями, иллюстрациями в ботанических книгах первой половины XIX века из библиотеки Московского университета и ботанической фотографией второй половины века. Очевидно, что художника интересовали более сложные проблемы, чем достижение ботанической точности. Как большой художник, Шишкин, наблюдая природу, преодолевал «мёртвую точность подробностей». В этом смысле фотография, которую художник использовал очень широко, не была для него той моделью, которую можно бездумно копировать. «Вот тут частью познаётся степень дарования человека: бездарный будет рабски копировать с фотографии все её ненужные детали, а человек с чутьём возьмет то, что ему нужно», - писал сам Шишкин одному из своих учеников.

Несмотря на интерес Шишкина к фотографии, ничто не могло заменить ему натуры. Любопытство по отношению к натуре побуждало художника много путешествовать. Весна была временем далёких поездок (Поволжье, Карельский перешеек, Олонецкая, Вологодская и Тверская губернии, Белоруссия, Нарва), а летом он обычно работал неподалёку от Санкт-Петербурга, в дачных местах в окрестностях столицы: Сиверской, Парголове, Дудергофе, Петергофе, Мерикюле и др. Как выглядели эти места во времена Шишкина, можно представить по старым открыткам, выставленным в витринах дидактической экспозиции вместе с географическими картами.

Развитие железнодорожного сообщения во второй половине XIX века сделало более лёгким перемещение по стране. В экспозицию включена копия Карты российских железных дорог, составленной в 1862 году. Лето 1879 года Шишкин с семьёй и художниками Волковым и Шильдером провёл в Крыму, где «забирались работать в горные леса, писали в монастыре Козьмы и Демьяна, из Алупки на арбе, как цыгане, перебирались в Гурзуф...». В библиотеке Третьяковской галереи нашлись старые путеводители по Крыму, содержащие описания флоры и фауны, карты, расписание поездов и другие полезные для путешественника конца XIX века пособия.

Некоторые путешествия Шишкина можно назвать настоящими географическими экспедициями. Так, в мае 1890 года художник вместе с фотографом Евгением Петровичем Вишняковым (1841-1916) предпринял путешествие к истокам Волги. Полковник, действительный член Русского географического общества и член фотографического отдела Русского технического общества, автор книги «Применение фотографии к путешествиям», Вишняков работал в жанре фотографического пейзажа. Он не раз сопровождал Шишкина в дальних поездках и многому у него научился. Шишкин участвовал в выборе точки съёмки его пейзажей, давал советы при просмотре снимков. Путешествие к истокам Волги было совсем не простым: «Малочисленность этюдов с верховьев Волги была обусловлена как не совсем благоприятной погодой во время поездки (стояли холода), так в особенности чрезвычайно дурными дорогами для проезда к верховьям. Приходилось с большим трудом продвигаться по топям, болотам и грязи при почти полном безлюдье этой стороны» (из предисловия к каталогу выставки в Императорской Академии художеств этюдов, рисунков, офортов, цинкографий и литографий И. И. Шишкина 1891 года). Память об этой экспедиции сохранил альбом Е. П. Вишнякова «Истоки Волги. Наброски пером и фотографиею», изданный в 1893 году с обложкой, рисованной Шишкиным.

Но первый опыт сотрудничества художника с фотографом относится к гораздо более раннему периоду. В 1869 году выпускник петербургской Академии художеств Андрей Осипович Карелин (1837-1906) открыл в Нижнем Новгороде ателье «Фотография и живопись». Летом 1870 года И. И. Шишкин работал в Нижнем, расцвечивал акварелью фотографические виды города по заказу Карелина, которому нижегородское дворянство поручило составить альбом для поднесения Александру II. В экспозиции представлен лист из альбома А. О. Карелина и И. И. Шишкина «Нижний Новгород», хранящегося в Государственном Русском музее. Участие художника в этом забытом проекте тем более интересно, что Карелин был одним из выдающихся мастеров фотографии второй половины XIX века. Художественная одарённость сочеталась в нём с талантом изобретателя. С помощью добавочных оптических линз ему первому удалось получить чёткое изображение в нескольких планах на одном негативе. Снимки «Катание на Чёрном пруду», «Любительницы гравюр» и «Девушки с альбомами» дают возможность оценить достоинства его фотографий с точки зрения передачи пространственной глубины и свето-воздушных эффектов.

Юбилейная выставка Ивана Ивановича Шишкина, благодаря дидактической зоне в экспозиции, позволила специалистам поставить и отчасти осмыслить проблему взаимосвязи живописи и фотографии в XIX веке, что в какой-то степени меняет представление о том, как связан реализм с фотографией и другими научно-техническими изобретениями той эпохи.

А у зрителей появилась возможность в одном пространстве, в одном контексте увидеть хрестоматийные живописные произведения, тиражную графику и репродукции, оказаться чуть ближе к зрителям эпохи позитивизма, для которой характерно увлечение оптическими эффектами увеличения, преломления, стереоскопии. Увидеть мир через оптику второй половины XIX века можно, заглянув в окуляры стереоскопа, где стереопара (удвоенное изображение) создаёт эффект реального объёма, и рассмотрев через линзу графоскопа пейзаж И. И. Шишкина. На выставке можно было также увидеть волшебный эффект светописи - перевёрнутое отражение натуры, светящееся на матовом стекле большого фотоаппарата.

Среди посетителей выставки не было равнодушных. Шишкин «влюблён во всё своеобразие каждого дерева, каждого куста, каждой травки, и как любящий сын, дорожащий каждою морщиною на лице матери, он с сыновней преданностью, со всей суровостью глубокой искренней любви передаёт в этой дорогой ему стихии лесов всё, всё до последней мелочи, с умением истинно классическим», - писал историк искусства А. В. Прахов. Влюблённость художника передаётся и зрителям.

И. И. Шишкин (1832 - 1895)

"Надеюсь, придет время, когда вся русская природа, живая и одухотворенная, взглянет с холстов русских художников"

И. И. Шишкин

В блестящей плеяде русских художников-пейзажистов И. И. Шишкину принадлежит одно из самых важных и почетных мест. Он был крупнейшим пейзажистом среди художников-передвижников 1870 - 1880 годов, ярким представителем и выразителем демократического реализма в пейзажной живописи. Весь свой большой талант, колоссальную трудоспособность и упорство Шишкин отдал делу развития национальной темы в пейзаже, созданию правдивых образов русской природы, главным образом, русского леса, несравненным знатоком и любителем которого он был. Своим творчеством Шишкин утверждал красоту русской природы, показывал, какими содержательными могут быть ее образы. Он учил любить родную природу и глубже ее чувствовать.

Подобно всем художникам-передвижникам, Шишкин видел задачу своего искусства в правдивом отображении характерных и типичных явлений действительности, без всякой идеализации и прикрас. Но в выборе сюжетов и их трактовке сказывалась точка зрения художника, его оценка этой действительности. Это был взгляд на природу глазами народа, оценка ее явлений с точки зрения трудовых людей. Художник-демократ, Шишкин в своем творчестве как бы наглядно выражал мысль Чернышевского: "на природу смотрит человек глазами владельца, и на земле прекрасным кажется ему также то, с чем связано счастие, довольство человеческой жизни".

Шишкин выбирал для своих произведений преимущественно такие мотивы, в которых можно было показать богатство, изобилие и мощь русской природы, ее пользу для человека. Он изображает могучие хвойные и дубовые леса, необъятную ширь равнинного пейзажа, тучные колосящиеся нивы. В спокойном, мужественном, исполненном простой и ясной красоты облике выступает родная земля в картинах, рисунках и гравюрах Шишкина.

Шишкин вошел в историю русского искусства прежде всего как мастер картины. Его полотна пользуются широкой популярностью и неизменно привлекают к себе внимание широких масс зрителей. Картины Шишкина хорошо известны и высоко ценимы советским народом. Но не меньшую художественную значимость имеют графические работы художника, его рисунки, гравюры, литографии. Шишкин был одним из лучших рисовальщиков и крупнейшим гравером-офортистом своего времени. Ни у одного из русских пейзажистов той эпохи рисунок не играл такой выдающейся, во многом решающей роли, как у Шишкина, ни один из русских живописцев второй половины XIX века не уделял так много внимания и времени гравированию, не был таким мастером офорта, как Шишкин.

Он начал заниматься офортом еще на школьной скамье в Московском училище живописи и ваяния в 1853 году, но особенно увлекся этим способом гравирования с начала 1870-х годов, войдя в только что основанное (в 1871 году) Общество русских аквафортистов. Офорт привлекал Шишкина относительной быстротой исполнения, гибкостью техники, совмещением графического линейного начала с богатой живописной игрой света и тени. В офорте он работал преимущественно иглой, применяя иногда некоторые другие, свойственные офорту, приемы - мягкий лак, доработку акватинтой.

Офорт - техника углубленной печати; печатание производится на ручном станке. Придавая офорту большое значение, Шишкин делал опыты создания особого, как он называл, "выпуклого" офорта по принципу цинкографии, который можно было бы печатать в больших тиражах механическим, машинным способом. Опыты эти не дали вполне положительных результатов, но они характерны для художника-демократа, стремившегося сделать свое искусство массовым и широко доступным. Наряду с гравюрой Шишкин занимался и литографией.

Строгий и точный рисунок лежит в основе всего искусства Шишкина не только рисовальщика, но и живописца. Это значение рисунка и четкая передача предметности в произведениях Шишкина тесно связаны с характером его творчества, в котором точное изучение натуры "ученым образом", как говорил Крамской, составляло основу. Все пейзажисты реалистической школы, современники Шишкина, стремились к объективной передаче натуры. Но в то время как А. К. Саврасова или Ф. А. Васильева увлекали в особенности задушевность и лиричность образов русской природы, и они в своих произведениях стремились передать поэтическое переживание природы, Шишкин видел свою задачу в повествовании о природе и ее жизни, повествовании простом, спокойном и очень трезвом. Он выступает, таким образом, своеобразным "бытописателем природы". Этим целям и служит его строгий рисунок, точно изображающий предметы во всей их детальности и фиксирующий в художественных образах результаты изучения натуры. "Природу должно искать во всей ее простоте - рисунок должен следовать за ней во всех ее прихотях формы", - говорил Шишкин.

Рисунки Шишкина легко делятся на две группы: многочисленные натурные и сравнительно редкие композиционные. Среди первых мы видим и длительные, детализованные, и быстрые наброски. Но и те и другие являются лишь этюдным материалом для картин или композиционных отработанных рисунков со столь же, как и в картинах, законченным образом природы. Что касается до гравюрных листов художника, то в большинстве случаев - это оригинальные и самостоятельные композиции большого образного содержания и высокой художественной красоты исполнения.

Рассматривая рисунки и офорты Шишкина, со всей наглядностью видишь, как внимательно и проникновенно, с любовью и терпением изучал он натуру во всех ее больших и малых проявлениях, от могучих деревьев до тонких ажурных листьев папоротника, от горделивых облаков на высоком небе до скромных лесных трав и цветов.

Характерен в этом отношении воспроизводимый здесь рисунок "Дуб" (1882), (илл. 14). Тщательно и точно, действительно словно "ученым образом" передает художник мощные объемы старого ствола, все трещины на коре, все изъяны, которые оставили время и непогода, передает огромные раскидистые искривленные ветви и сучья, покрывающую их пышную узорную листву. Но следя за изгибом ветвей и сучьев, чувствуешь, как художника увлекали красота и изящество их форм, ритм изгибов, в котором он стремился прочесть повесть о том, как росло и жило это дерево. Он словно становится его биографом. Тщательное изучение и живое чувство природы неразрывно соединяются в этом повествовании; здесь самый простой и обычный предмет приобретает глубокую содержательность и выразительную красоту. Это живое чувство натуры, любовь и интерес к ней художника делают его точные зарисовки свободными от мертвенного натуралистического гербаризма. Маленький офорт "Лесные цветы" (1873) привлекает не только своей поразительной точностью и вырисованностью всех деталей, но и любовным переживанием натуры. Кажется, что пейзажист всматривался в эти бедные и скромные цветы, траву и кустики с таким пристальным вниманием и сердечной заинтересованностью, с каким внимательный и тонкий портретист стремится прочесть в чертах лица характер и повесть жизни человека (илл. 10).

Это содержательное восприятие натуры, любовное всматривание в нее, умение увидеть и запечатлеть тихую "жизнь предметов" в природе, помогало художнику в труднейшем деле - "разбираться" в сложности лесного пейзажа: во всем этом обилии и переплетении ветвей, один за другим идущих "слоев" листвы, в нагромождении мхов, стволов, сухих сучьев, бурелома, трав и цветов. О способности прекрасно разбираться во всем этом, видеть и передавать своеобразный порядок взаимоотношения отдельных предметов, наглядно свидетельствует рисунок "Ели" (1894), с поразительной отчетливостью передающий детали без утраты общности (илл. 13). Чтобы так изобразить лесную глухомань, как мы это видим в офорте "Тайга" (1880), надо не только уметь замечательно рисовать, обладать верностью глаза и твердостью руки, выработанной техникой тонкой отточенной линии, но кроме всего этого - безупречно знать изображаемые предметы - ели, камни, мхи и т. п. Надо глубоко проникнуться пониманием этой лесной чащи, не раз дышать ее тяжелым влажным воздухом, войти в ее кажущуюся простой, но такую сложную, скрытую от взоров человека, жизнь. Именно то, что любой изображаемый здесь "предмет" живет своей жизнью, "ведет себя" в рисунке, как в жизни, и позволяет так ясно и просто изобразить сложнейший мотив, вселив ощущение глубокой жизненности и верности изображения. Офорт "Тайга" исполнен суровой красоты самой натуры (илл. 18).

Шишкин был замечательным мастером труднейшего: рисунка пером, не допускающего исправлений и переделок. Этой техникой перового рисунка он исполнял порой большие листы со сложным изображением. Перовой рисунок несколько напоминает игловой офорт, когда художник, как бы рисует иглой по лаку, которым покрыта медная доска. Уже в период учения в Академии перовые рисунки Шишкина иногда принимали за превосходную гравюру. Разновидностью перового рисунка в сущности являются и литографии Шишкина, исполненные пером и собранные в альбоме "Этюды пером на камне" (Спб., 1868). Литография "Дуб" (1867) дает хорошее представление о мастерстве и разнообразии штрихов в рисунках Шишкина при передаче листвы, о том, как простыми "скобочками" художник создает впечатление вырисованности каждого листка, а прямыми штрихами и росчерками изображает траву. Также умело создает он впечатление высветленности и глубокие тени на фоне (илл. 3). И в карандашном рисунке мы видим то же богатство и разнообразие коротких энергичных линий и штрихов при передаче различных предметов.

В большом рисунке пером "Пасека" (1884) при мельчайшей деталировке частностей художник сумел сохранить целое, общее. Передавая объемность и материальность предметов, - ульев на первом плане, кустов на втором и сосен в глубине, на пригорке, Шишкин дает здесь пространственное и очень пластичное ощущение рельефа. Зритель как бы следует в глубину пейзажа, идя зрительно от низа рисунка вверх (илл. 11). Необходимо отметить и то, что при мелкости штрихов, обусловленной детализованностью передачи предметов, Шишкин сумел не "засорить" такой большой рисунок, избегнуть вялости и однообразия в расположении света и тени. Умение сочетать отработанность деталей и законченность изображения с единством пейзажа характеризует и лучшие живописные произведения Шишкина.

Красота линий и игра штрихов в передаче растительности особенно чувствуются в офортах. Врезанная в металл и выпукло отпечатывающаяся на бумаге эстампа, линия получает здесь особую отчеканенность, а сплетение и перекрещивание линий - почти ювелирную тонкость и красоту. Линия при этом отнюдь не теряет своей изобразительной значимости. Шишкин хорошо чувствовал и умел использовать глубину темного цвета и звучность высветленных мест, то свечение белой бумаги, которое мы видим в гравюрных оттисках. Работая офортом, применяя в нужных местах глубокое повторное травление, он замечательно умел передать трепетную игру солнечного света в глубине леса. Так в офорте "Коровы в лесу" (1873) игра света и теней, как бы сверкание освещенной солнцем листвы рядом с темными стволами, хорошо передает атмосферу леса. Воспринимая этот офорт, хорошо понимаешь прелесть слияния выразительности образа с художественной красотой средств его изображения, как бы особую "мелодию" гравюры (илл. 5).

Вторая половина XIX века знает немало хороших рисовальщиков. Но лишь у Шишкина найдем мы в это время особый интерес к тому, что можно было бы назвать "графизмом".

Шишкин всю жизнь много рисовал и гравировал, потому, естественно, что его творческий путь с такой же ясностью и определенностью отобразился в графических работах, как и в живописных картинах. Графическое наследие Шишкина дает возможность проследить весь путь становления и развития его реалистического творческого метода и содержит прекрасные образцы достижений художника в создании правдивого и содержательного художественного образа русской природы. Все это столь ясно сказалось в рисунках и гравюрах Шишкина, что даже то небольшое количество, которое оказалось возможным здесь воспроизвести, свидетельствует об этом с достаточной наглядностью.

Литография "Трущоба" (1860), изображающая вид на острове Валааме, - типичный образчик ранних работ художника времени его обучения в Академии художеств (илл. 2). Валаам в 1850-х годах был излюбленным местом работы молодых художников, и Шишкина Академия посылала туда дважды - летом 1858 и 1859 годов. Воспроизводимая литография как бы суммирует впечатления и зарисовки художника на натуре в течение этих двух лет, как суммировали их две живописных картины - виды Валаама, за которые Шишкин в 1860 году получил золотую медаль и право на заграничную командировку. Уже в этой ранней литографии сказываются пристальное внимание и любовь художника к натуре, но они проявляются еще в наивной форме увлечения мелочами, отдельными предметами и их деталями. Вид в целом строится еще только как простое сочетание этих частностей. Отсюда загроможденность изображения, несвязанность планов, пестрота контрастов темных и светлых мест. Такое воспроизведение натуры очень характерно для работ молодежи в 1850-х годах. Так наивно и несколько сентиментально-романтично писали свои первые пейзажи молодые А. К. Саврасов и М. К. Клодт. Черты романтики, идущие от школьной традиции, сказываются в литографии "Трущоба" и в выборе мотива - сочетании громадных камней и зарослей - ив трактовке, придающей этой девственной природе передачей ласкового солнечного света своеобразную интимность и "уютность".

Традиционные приемы рисования на цветной бумаге, с подкраской белилами и с растушкой карандаша пятнами, сказались в сложной технике этой литографии, представляющей своеобразное, соединение самых различных приемов, вплоть до процарапывания. Это свидетельствует об усердном изучении молодым художником техники литографии и о достигнутых им больших успехах в овладении ее изобразительными средствами и возможностями. Справедлив был поэтому отзыв о подобных работах Шишкина его первого учителя Мокрицкого: "Это лучшие литографии пейзажа, какие доселе были напечатаны у нас в России".

Романтические моменты ощутимы и в рисунках 1860-х годов, исполненных как в России, так и во время пребывания заграницей. Это - период исканий молодого художника, расширения его кругозора. В своем стремлении к реалистическому и содержательному пейзажу Шишкин наполняет его внешним рассказом, повествованием, передаваемым как действиями фигурок людей и животных, так и воспроизведением сложного состояния природы. Характерен в этом отношении рисунок "Пастух со стадом" (шик. 4). Романтический мотив тучи, эффект солнечного света и динамика изображения осмысливаются Шишкиным уже совершенно реалистически, художник при этом стремится как можно больше "рассказать" зрителю.

Этой сложностью рассказа, еще внешней фабульностью характеризуются и те картины Шишкина конца 1860-х годов, в которых он дает уже ясно выраженные национальные русские пейзажные образы, как например "Рубка леса" (1867, ГТГ). Подобным живописным произведениям Шишкина соответствует воспроизводимый здесь офорт "Ручей в лесу" (1870). Мы видим ту же сложность мотива, в которой проявляется подробная, но пока еще внешне описательная характеристика пейзажа (илл. 6).

Дальнейшая эволюция Шишкина идет по линии преодоления этой внешней многосложности изображения и создания единого целостного образа, углубляясь в который зритель видит постепенно детали и подробности. Шишкин приходит в картинах "Лесная глушь" (1873, ГРМ) или "Рожь" (1878, ГТГ) к показу натуры, стремясь найти содержание не в привносимой со стороны фабульности, а в раскрытии самой жизни природы. В графике этой цели служат теперь как детали, так и сложная трепетная игра света и теней.

Здесь хотелось бы отметить прекраспый рисунок "Папоротники в лесу" (1877) - законченный этюд, дважды повторенный и в живописи (илл. 15). Перед нами целостный, сразу воспринимаемый вид - освещенная солнцем глубина леса, заросшая кустами папоротника. Шишкину замечательно удалось передать горизонтально расположенные узорчатые листья папоротника и выявить перспективный ход пространства вглубь. Рассматривая эти папоротники, игру мягко освещающих их солнечных лучей, зритель как бы погружается в тихую жизнь природы, воспринимая ее очарование. Из простого уголка леса Шишкин создает чарующий образ природы, исполненный светлого счастья и покоя.

В большом офорте "Охотник на болоте" (1873) перед нами картинный по своей большой содержательности и синтетичности образ природы (илл. 8). В далеко расстилающихся болотистых лучах, в высоком небе с облаками, глубину которого подчеркивает летящая стая птиц, Шишкин показывает ширь и простор. Всматриваясь в этот пейзаж, видишь его широкий облик, наполняющее его живое дыхание природы. Но это уже не прежняя многосложность простого сочетания частностей, а постепенное развитие и углубление единого и целостного образа природы, в котором развертывается его внутренняя жизнь. Это не сложность внешнего описания, а богатство содержания образа, которое художник, передает, постепенно раскрывая перед нами изображаемый вид. Большая степень отработанности и законченности рисунка - результат того, что у художника есть много, что показать зрителю. Это не единичное впечатление, а результат длительных наблюдений - продуманный, пережитый и перечувствованный художником образ родной страны. Фигурка охотника как бы приглашает зрителя настроиться на соответствующий лад. Она намекает на то, что переживает человек во время охотничьих блужданий, в длительном общении с природой.

Это постепенное раскрытие изображения, в котором художник стремится передать жизнь природы, выступая как бы ее "бытописателем", с неменьшей ясностью проявляется в упоминавшемся уже выше офорте "Тайга" (1880).

Тема бескрайных просторов полей, шири русской природы, ее свободного дыхания рано начала привлекать Шишкина. Характерным примером является его прекрасная небольшая картина "Полдень. В окрестностях Москвы" (1869, ГТГ), с ее высоким небом и празднично, радостно плывущими в нем большими нарядными кучевыми облаками. Эту светлую и высокую ширь, праздничный летний образ природы мы находим и в ряде офортов художника. Таков прекрасный лист "Облака над рощей" (1878), с его сложным мотивом солнечных лучей, из-за облаков падающих вниз на поля и рощи (илл. 7). Интересно отметить, что и это светлое, радостное изображение дано, с обычной для Шишкина трезвостью и спокойствием, без какой-либо особой приподнятости и пафоса. Но все же порой в этой передаче бескрайних далей и шири природы Шишкина увлекал эпический момент, поэтическое переживание просторов, захватывающая сила пространства. Так рождались такие полотна, как "Среди долины ровныя..." (1883, ГРМ) и такие листы, как офорт "С берегов Камы близ Елабуги" (1885) (илл. 23). За поросшим громадными елями обрывом видно внизу зеркало реки, а за нею уходит к горизонту неоглядная, поросшая лесом равнина. Большая птица парит над обрывом, усиливая ощущение манящего вдаль пространства. Могучим и суровым дыханием девственной природы русского севера веет от этого офорта. Живой, свободный рисунок "Лесная речка" (1876) - образчик натурных зарисовок Шишкина (илл. 12). С огромным знанием и уверенностью рисует он ствол сосны, ее ветки и хвою. Карандаш легко и смело чертит по бумаге, обрисовывая деревья, берег, речку и строения вдали. Превосходно выражен мотив и переданы пространственные планы. При всей свободе натурного этюда и рисунке налицо композиционная построенность. Перед нами типический образец передвижнического метода - находить картину в самой природе.

Обращаясь от этого рисунка к рисункам 1890-х годов - "Вершины сосен" и "Облака", мы видим, как все более и более свободной и широкой становится у Шишкина манера наброска с натуры. При этом, однако, линия сохраняет всю свою четкость и точность. Знание натуры так велико, что Шишкин одной-двумя линиями сразу передает весь характер предмета. Так с поразительной свободой, одной беглой контурной линией, с быстрой заштриховкой внутри контура, передает он силуэт леса в рисунке "Облака" (илл. 20), и мы чувствуем живую натуру. Смотря на твердость и уверенность линий рисунка "Вершины сосен" (илл. 22), невольно вспоминаешь рисунки художника-классика конца XVIII - начала XIX века Ф. М. Матвеева, его известные зарисовки пиний.

Сохраняя, таким образом, до конца своего творчества линейный рисунок, Шишкин наряду с этим начинает с 1880-х годов рисовать и в живописной манере. Стремясь к передаче воздуха и света, он начинает рисовать углем и мелом на цветной бумаге. Своей живописностью и мягкой передачей воздуха характерен рисунок "Паутина в лесу" (1880-е годы) (илл. 16). Офорт "Пески" (1886) - отражает в графике увлечение Шишкина пленэрными задачами, передачей солнечного света и воздуха, поисками непосредственности в изображении натуры (илл. 21). Офорт проникнут живой динамикой; кажется слышишь легкий шум сосен под ветром, доносящимся с моря. Прекрасно передан поросший сухой травой песок дюн, освещенный солнцем. В одноцветной гравюре Шишкин создает впечатление цветности натуры - светло-желтого песка и темнозеленой хвои сосен. Глядя на этот офорт, невольно вспоминаешь прекрасную, полную света, солнца, воздуха, проникнутую живым трепетом жизни картину Шишкина "Сосны, освещенные солнцем" (1886, ГТГ). Точно так же картина "Дубовая роща" (1887, Киевский Государственный музей русского искусства) заставляет вспомнить одновременный солнечный офорт "Три дуба" (1887), одно из лучших графических произведений Шишкина. С поразительной правдивостью передан здесь свет солнца, его игра на изумрудной траве, светящаяся, пронизанная солнцем узорная листва на фоне темных дубовых стволов. Взяв изображение против света, Шишкин путем передачи светового контура вызывает ощущение воздушности. Вместе с тем, он умело использует световые рефлексы, чтобы проработать формы в тенях. Благодаря этому темные стволы дубов не кажутся плоскими силуэтами. Шишкин достигает здесь гармонического сочетания графически объемного и живописного начал. От этого листа на нас словно веет лесной свежестью, теплом солнца, влагой зелени, ароматом летнего цветения природы (см. воспроизведение офорта на обложке).

"Шишкин - верстоной столп в развитии русского пейзажа это человек - школа", - писал о нем в 1878 году И. Н. Крамской. Замечательным знатоком природы, блестящим рисовальщиком выступает перед нами И. И. Шишкин в своих рисунках и офортах. Образы, созданные им в графике, глубоко правдивы, содержательны и впечатляющи. В той любви к природе, которой они порождены и которой они пронизаны, проявилось чувство родной страны, искренний и живой патриотизм. Художник верно служил своей стране, своему народу, раскрывая перед ним красоту и богатство родины, уча ценить ее и верить в нее. В образах природы он был передовым человеком своего времени. Он своеобразно запечатлел в пейзаже чувства и мысли демократов. Образы природы в произведениях Шишкина злободневны и социальны. Все это является ценным и поучительным для нас с точки зрения критического освоения наследия классического русского реалистического искусства. Графика Шишкина, доставляя большую и чистую радость советскому зрителю, обогащая его чувство природы, многому учит и наших советских пейзажистов.

Выдающийся русский пейзажист И.И.Шишкин наиболее известен монументальными живописными полотнами. Экспозиция дает редкую возможность познакомиться с наименее известной гранью творчества - с его произведениями в сложной и трудоемкой технике офорта. Высокопрофессиональные графические работы мастера дополняют созданный им цельный образ величественной русской природы.

Знаменитый русский пейзажист Иван Иванович Шишкин прославился своими монументальными живописными полотнами, в которых отразил величие и мощь русской природы. В творчестве мастера ярко воплощены наиболее характерные, близкие народному сознанию представления о русской природе. Его произведения стали подлинным откровением для своего времени. Впервые простой пейзаж воплотил в себе глубокое содержание, приобрёл эпическую монументальную форму. Выдающийся художник создал обобщённый, но убедительный в своей достоверности художественный образ, полностью основанный на натурном видении, на пристальном внимании к реальности, к каждому на первый взгляд неприметному её проявлению. Картины Шишкина - «Рожь», «На севере диком…», «Среди долины ровныя…», «Корабельная роща», «В лесу уграфини Мордвиновой», «Утро в сосновом лесу» и многие другие широко известны и любимы зрителями.

Но наряду с живописным наследием, ярким, значимым вкладом в сокровищницу национальной художественной культуры являются также его многочисленные рисунки и офорты, поражающие виртуозностью исполнения. И.И.Шишкин был прекрасным рисовальшиком и гравёром. Литографией и офортом он начал заниматься еще в Училище живописи и ваяния. В ранних рисунках Шишкин ограничивался правдивой передачей конкретного уголка природы (чаще всего они являлись источником изучения натуры). В зрелый период он в гравюрах раскрыл более сложный, многогранный образ русской природы.

В XIX веке офорту в России не уделяли значительного внимания, хотя в этой области работали известные мастера: А.Орловский, Ф.Бруни, поэт В.Жуковский, Т.Шевченко, ... и даже император Николай I напечатал несколько офортов под руководством О.Кипренского. В конце 1860-х годов по инициативе знатока искусства хранителя Эрмитажа А.Сомова был создан небольшой кружок «аквафортистов». К этому кружку примкнул И.И.Шишкин, ранее занимавшийся офортом в мастерской художника Р.Коллера в Цюрихе. Иван Иванович принимал самое деятельное участие в издававшихся кружком альбомах. Не вошедшие в них шишкинские листы были изданы Обществом поощрения художников отдельным (его называют первым) альбомом мастера - «Гравюры на меди крепкой водкой И.И. Шишкина» (СПБ, 1873), который вручали как премию членам Общества за 1873 год. В 1878 году при помощи художника И.В.Волковского Шишкин издал новый (2-й) альбом «25 гравюр на меди И.И.Шишкина» (СПб, 1878).

Свои занятия офортом Иван Иванович возобновил только в 1885 году. К зиме 1886 года он создал 3-й альбом «Офорты И. И. Шишкина 1885-1886» (СПб, издание А.Е. Пальчикова, 1886), которые художник рассматривал, «как прекрасное средство пропаганды русского реалистического искусства в самых отдаленных местах России и формирования эстетического вкуса у заинтересованных искусством людей». Этот альбом печатал в мастерской Академии художеств единственный в Петербурге печатник Келленбенц, после смерти которого последние листы печатал и многократно варьировал сам Шишкин. Для каждого сюжета художник искал особую технику офорта, иногда сочетал различные технические приемы, умело употреблял различные подкладки (кроме бумаги - батист, бархат, шелк), достигая тем самым большого разнообразия и глубины тонов. Поэтому издание было дорогим и стоило 100 рублей (наиболее дешёвое издание альбома стоило 25 руб.). Все они быстро разошлись и стали раритетами.

Известный издатель А.Ф.Маркс признавал художественное значение этих работ и, желая дать им наибольшее распространение и известность, приобрёл офортные доски у Шишкина в полную собственность. В 1894 году Товарищество А.Ф.Маркс выпустило ретроспективный альбом «60 офортов И.И.Шишкина 1870-1892», который стал своего рода итогом творческого пути выдающегося гравера. В него вошли лучшие офорты, напечатанные с авторских досок по указаниям и под наблюдением самого художника, созданные им за двадцать лет.

Именно эти гравюры представлены в музее на юбилейной выставке, приуроченной к 180-летию со дня рождения великого мастера. В Севастопольский художественный музей альбом офортов И.И.Шишкина поступил в 1989 году из собрания известного ленинградского коллекционера, выдающегося ученого ботаника-географа, академика Е.М.Лавренко. Следует подчеркнуть, что в настоящее время сохранилось очень небольшое количество полных альбомов. В коллекциях большинства музеев, частных собраниях или собраниях аукционных домов, чаще всего встречаются лишь отдельные листы этого издания. Всё это позволяет считать альбом из собрания Севастопольского художественного музея уникальным и чрезвычайно интересным.

Л.Смирнова, искусствовед

ЖИВОПИСЬ

«Среди долины ровныя...»
1883

Вид на острове Валааме1858

Пейзаж с охотником. Остров Валаам 1867

«Шалаш»