Орест верейский иллюстрации. Выставка "Война и мир Георгия и Ореста Верейских" - отчёт

Орест Георгиевич Верейский график с мировым именем, Народный художник СССР, действительный член Академии Художеств СССР, лауреат Государственной премии СССР. Родился Орест Георгиевич 7 июля 1915года в с. Аносово Сычевского уезда Смоленской губернии в семье известных российских деятелей культуры. Его отец-известный художник Георгий Семенович Верейский, а мать Елена Николаевна - писательница, дочь историка Н.И.Кареева. Детские годы Верейский провел (до 1922 года) в Аносове. Становление Верейского как художника проходило в Ленинграде. Главным его наставником в искусстве был отец. С 1940 года Верейский жил и работал в Москве. Очень широко известен Верейский как художник книжной графики. Им были иллюстрированы произведения Шолохова, Паустовского, Фадеева, Пришвина, Бунина, Хэмингуэя и др. За участие в иллюстрировании издания 200-томной «Библиотеки всемирной литературы» Верейский в 1978 году была присуждена Государственная премия. В 1984 году он был награжден Золотой медалью Академии художеств за иллюстрации и оформление романа Л. Толстого «Анна Каренина». Особое место в творчестве Верейского занимают иллюстрации к произведениям Твардовского, с которым художник встретился и навсегда подружился на фронте, в редакции газеты «Красноармейская правда». Именно образ Василия Теркина, созданный Верейским, был утвержден самим А.Т. Твардовским. О. Г. Верейский умер 2 января 1993 года. Похоронен в Москве на Кунцевском кладбище.Какой это был выдающийся художник и замечательный человек, можно узнать, прочитав статью, опубликованную в "Общей газете" в декабре 1993 г. Статью написала Наталия Ильина:«В газетном сообщении читаем, что "на семьдесят девятом году скончался Орест Георгиевич Верейский, выдающийся мастер графики, академик, народный кудожник". Смерть эту преждевременной не назовешь: возраст смертный. Жизнь прожита не даром, многое успел покойный, имя свое прославил, отечество отблагодарило его - и Народный и академик. Значит, скончался человек старый, маститый. Так воспримут это сообщение люди, Верейского не знавшие. Но для тех, кто его знал и называл "Орик", он не был ни стариком, ни тем более "маститым". Узнав о его кончине, думая о нем, я услышала, что твержу одни и те же слова: "Какой это был прелестный человек!" В книге "Встречи в пути", рассказывая о своем отце, известном художнике Г. С. Верейском, Орест Георгиевич пишет: "Отец был не только скромен, но и невероятно застенчив. Всегда старался видеть в людях доброе. Если приходилось быть свидетелем чьей-то бестактности, заносчивости, он испытывал мучительную неловкость". Эти слова относятся и к Оресту Георгиевичу. Отец был его первым учителем. В двадцатые годы в доме Верейских бывали художники Александр Бенуа, Добужинский, Сомов, Яремич, Замирайло. Два года ученичества провел Орест Георгиевич в мастерской А. А. Осмеркина. Таким образом, будущий художник рос и складывался около представителей славного племени российской интеллигенции. "Рвется связь времен!" - говорили на похоронах Чуковского. Эти же слова уместно повторить, прощаясь с Верейским. С этим прелестным человеком, которого я знала 30 лет и уход которого нанес очередной удар по русской культуре. Я вспоминаю, как во время дружных застолий в его доме на Пахре, каждый стремился что-то рассказать, "занять площадку", перебивали друг друга, но особенно часто - хозяина дома. Ему, с его учтивостью, с его воспитанностью, и слова иногда не удавалось вставить. "Орик, извини, я тебя перебью!" - говорил кто-нибудь из нас, и сейчас мне кажется, что я - чаще других. А ведь он был человеком блистательным! Начну с малого, с его золотых рук. Что бы у кого не ломалось - бежали к Орику. Отрывали от работы. А отказать он, конечно, не мог. Вот как это отразилось в его стихах: "Писать стишки, чинить очки - моя прерогатива. Но как-то раз я унитаз чинил друзьям на диво. Сверлю, точу, грибы ищу, пред делом не пасую. Я пью вино, гляжу в окно и изредка рисую". В течение десяти лет мы с А. А. Реформатским проводили летние месяцы в маленьком доме на участке Верейских. Все эти годы А. А. и О. Г. обменивались шутливыми стихами. Псевдоним одного "Искандер Ислахи", второго "Маркиз де Конкомбр". Вот как рекомендует себя "маркиз" в очередном послании: "Имеет облик человека. Немолодого, сталось так, что вот почти уж четверть века, как он вступил в законный брак. Вальяжен. Выпить не дурак". Послание снабжено рисунком - автор изобразил свое лицо в удлиненной форме огурца. А. А. нежно любил Верейского. Сохранил всю их переписку, все стихи, и сегодня мне радостно и грустно их перечитывать. Как-то в летний день мы с Людмилой Марковной Верейской сидели в саду, болтали, внезапно сверху послышалось щелкание кастаньет и топот. На балконе второго этажа, а вернее на площадке, куда выходили окна мастерской, танцевал Орест Георгиевич. Плясал - превосходно. Мы внизу умирали от смеха, а танцор сохранял полную серьезность. Отплясав, раскланялся и удалился. Он в то время, может быть, еще не был академиком, а уж членом-корреспондентом Академии художеств наверняка был. Его великолепное чувство юмора проявлялось, конечно, и в рисунках. Каждый год его друзья получали новогоднее поздравление с рисунком Верейского. Новорожденный год изображался то в виде амура с крылышками, то в виде малютки-художника в берете, но голенького, то в виде танцующей девушки, полуприкрывшей лицо маской зайца (видимо, то был год "зайца"). Каждый рисунок был элегантен и остроумен. Они сейчас передо мной. Особенно больно мне смотреть на последний: поющий петух. Из его клюва вылетают цифры: 1993. Цифра 3 повторяется, становясь все бледнее, бледнее - и наконец исчезает. Будто художник предвидел, что в этом году его ждет "дорога не скажу куда". Он любил свой дом на Пахре. Любил свою мастерскую, откуда он однажды вышел, не зная, что больше туда не вернется. Там, в мастерской, там, на лужайке перед домом, я буду его видеть, вспоминая. Я вхожу, скрипнув калиткой, а он идет мне навстречу по залитой солнцем зеленой лужайке. Его больше нет. А у меня обрушился еще один кусок жизни."А вот слова самого Ореста Верейского: «Известно, что детство у человека по ощущению - самое долгое, юность - кажется, что не будет ей конца, а потом... Когда идешь с горки, шаг убыстряется. Бег времени почти физически ощутим.Что войны, что чума?- конец им виден скорый:Их приговор почти произнесен. Но как мне быть с тем ужасом, который Был бегом времени когда-то наречен?" И еще у Ахматовой: "Какой короткой сделалась дорога, которая казалась всех длинней". Как несправедливо коротка человеческая жизнь - думаешь, когда тебе перевалило за семьдесят. Но если представить себе, как много прожито, пережито, изведано, увидено... Сколько радостей, бед, тревог, огорчений, ошибок, сколько дел вмещает одна человеческая жизнь - такая ли короткая, как нам кажется? Хотелось бы еще сказать - сколько сделано! Но этого как раз и не скажешь. Потому что всегда кажется - мало, непростительно мало. Во всяком случае, по тому счету, какой постоянно предъявляешь себе. Нужно было, можно было - больше. Не по простому счету - бумаги, красок извел тонны. Если бы где-то велся такой немыслимый учет - право, было бы чем гордиться. Вон сколько наработал! Но не по весу же судить. Нет предела нашим устремлениям, только вот возможности, наверное, ограничены. Сколько хороших книг хотелось бы еще проиллюстрировать, успеть бы только. Сколько лиц, чем-то в разное время привлекших твое внимание, хотелось бы нарисовать. Сколько набросков в твоих альбомчиках еще не реализовано. Когда приходит пора подводить итоги, о чем ни думаешь, все неизбежно начинается со слов: недоделал, недоувидел, недо... Этих "недо..." - множество. Господи, кажется давно ли говорили: молодой, подающий надежды. И вдруг: "Вы художники старшего поколения..." Вот что страшно - наступает время потерь. Теряешь близких - сначала родителей, потом старших товарищей, потом - снаряды рвутся рядом - уходят твои сверстники. Теряешь друзей, которых тебе со временем недостает все больше. А еще говорят, что время лечит... Наверное, поэтому захотелось рассказать о тех, кого мне так недостает. Но я не сразу отважился написать о них, потому что прекрасно понимаю - не достаточно общаться с человеком, даже хорошо его знать, чтобы суметь рассказать о нем. Рассказать так, чтобы люди, не знавшие его, хоть немного его узнали, а знавшие - узнавали. Если бы каждому это было доступно - все могли бы стать писателями. Я же - художник. Но зрительная память - благословенное профессиональное качество - помогает мне и тут. Вспоминая человека, с которым я часто и подолгу общался, отчетливо вижу его. Перед моим мысленным взором предстает он, как живой. Я слышу его голос, его манеру говорить, вижу его характерные движения, жесты, походку. Суметь бы только сделать обратный перевод - изображение в слово. Для меня - обратный, потому что я - иллюстратор книг. А иллюстрация - всегда своеобразный перевод. Перевод Слова на язык графики. Не слова, но их смысл, содержание становятся линиями, штрихом, цветом-рисунком. Это сравнение ни в какой мере не умаляет роли художника-иллюстратора книги, права на самостоятельность, так ревниво оберегаемого иллюстраторами. Здесь перевод - сложнейшая задача, и от меры отпущенного нам дарования, знаний, культуры зависит качество перевода МЫСЛИ на ИЗОБРАЖЕНИЕ. А тут у меня все наоборот - нужно выразить словами мелькающие в твоем сознании зримые образы. Легко ли? Но, может быть, мой рассказ, помноженный на читательское воображение, сумеет дополнить то, что вы уже знали, читали об этих замечательных людях. Что-то добавить к уже сложившемуся в вашем представлении образу. И тогда моя скромная задача будет решена. Говорят, человек жив, пока его помнят и любят. Это - об ушедших. А живым воздавать должное хотелось бы при жизни."

20.07.1915 - 02.01.1993

Карикатурист, график, иллюстратор

Родился Орест Георгиевич 20 июля 1915 года в деревне Аносово Сычевского уезда, где его мать - детская писательница Елена Николаевна Верейская - гостила у своего дяди, владевшего на Смоленщине небольшим имением.

Отец Ореста Верейского - Георгий Семенович Beрейский (1886-1962) - был выдающимся художником-графиком, большим мастером портрета и пейзажа.

После 1922 года Орест Верейский живет в Петрограде и посещает художественные школы и студии, а в 1936 году, становится вольнослушателем института – живописи, скульптуры и архитектуры имени И. Е. Репина.

В 1938 году вольнослушатели были отчислены из института и Opеcту Верейскому пришлось завершать художественное образование в Ленинградском институте повышения квалификации работников искусств, который он окончил в 1939 году.

Начало творческой деятельности О. Г. Верейского относится к 1931 году, когда он стал сотрудничать в качестве художника – иллюстратора в ряде Ленинградских газет и журналов (пионерской газете «Ленинские искры», в журналах «Рабочий и театр», «Резец», «Вокруг света», «Костер»). Позднее он взялся за иллюстрирование книг. Из наиболее знаменитых работ этого периода следует указать его иллюстрации к книге С. Безбородко «На краю света» (1937 г) в которых Верейский живо и интересно передал быт и героику труда, советских покорителей Арктики, весьма выразительные иллюстрации к книге Юрия Германа «Железный Феликс» (1938 г), и в особенности иллюстрации к сборнику рассказов М. Л. Сланинского, в которых уже давало себя знать уме¬ние молодого художника зорко вникать в существо изображаемого, отбирать характерные детали и находить соответствующие приемы изображения.

В конце 1940 года Верейский приехал из Ленинграда в Москву. Важным шагом в его творческой биографии первого периода жизни в столице было участие в открытой незадолго до Великой Отечественной войны выставке «Советская графика». На это выставке творчество Верейского было представлено двумя автолитографиями «Братание на фронте» и «Петроградский гарнизон па стороне народа» Обе работы хотя и уступили в мастерстве висевшим рядом с ними произведениям Е. Кибрика, А. Каневкого, Д. А. Шмаринова и других известных советских графиков, однако в них привлекательно выделялся еще не окрепший, но индивидуально самобытный почерк молодого графика и его высокая художественная культура.

Полного расцвета таланта Ореста Верейского достиг в годы Великой Отечественной войны – в годы высочайшего напряжения всех моральных, интеллектуальных и физических сил советских людей. «В эпоху великих испытаний он обостренным зрением увидел и оценил красоту и силу простых человеческих чувств понял, какое нескончаемое богатство поэтического содержания кроется в самых обыденных сценах нашей жизни», – писал о Верейском искусствовед А.А. Каменский.

Из наиболее интересных работ, созданных Верейским в годы войны следует указать на снайперские меткие в своем лаконизме зарисовки военной жизни, выполненные им для газеты Западного, (затем 3-его Белорусского) фронта «Красноармейская правда», то добродушно-шутливые, то беспощадно-язвительные карикатуры, которые он (никогда ранее не бывший карикатуристом) рисовал для журнала «Фронтовой юмор».

Военные дороги привели Верейского на памятную ему с детских лет родную смоленскую землю. В частности, в 1943 г. им создана серия акварелей и тушевых рисунков, запечатлевших жизнь Смоленска и трагически величавый облик освобожденного от немцев древнего русского города («Смоленск», «Смоленский узел», «Восстановление связи на улицах «Смоленска», «Смоляне на восстановительных работах») и т. д. Подлинно всенародным признанием пользуются иллюстрации Верейского к бессмертной поэме его земляка и друга А.Т. Твардовского «Василий Теркин». В этих иллюстрациях художник, обобщив впечатления и наблюдения военных лет, талантливо воспроизвел в зрительных чертах и будни фронтовой жизни, и созданный воображением поэта образ смоленского парня, олицетворяющий удаль, смекалку и жизнелюбие русского солдата-патриота. Зародившееся в годы войны творческое содружество земляков – поэта и художника – и сохранилось на многие годы: кроме «Василия Теркина» Верейский иллюстрировал поэму Твардовского «Дом у дороги» (1957) и Собрание сочинений поэта (1959-1960). Вместе с ‘Гвардейским Верейский совершил поездку по Смоленщине, творческим результатом которой стал цикл рисунков и акварелей «Смоленские пейзажи» (1962).

В послевоенные годы Верейский много работал над иллюстрированием произведений А. Фадеева «Разгром» (1949), К.Г. Паустовского «Повесть о лесах» (1949), М. Л. Шолохова «Тихий Дон» (1952) и «Судьба человека» (1958), Никулина «России верные сыны» (1955), а также произведения Джанни Родари («Здравствуйте, дети») и других советских и иностранных авторов. Во всех этих работах художник-иллюстратор, зорко и вдумчиво проникая в замыслы авторов, духовно роднясь с ними, становится их соавтором. В этом корни огромной впечатляющей силы каждой творимой Верейским иллюстрации.

Среди других послевоенных работ Верейского также необходимо указать на серию рисунков, посвященных жизни и походам великого русского полководца А.В. Суворова. Эти рисунки потребовали от художника глубокого изучения исторических документов, литературных источников и обширной суворовской иконографии, которые с большим успехом экспонировались на Всесоюзной художественной выставке (1950). Огромную художественную и вместе с тем познавательную ценность имеет «Художественный репортаж» Верейского. Верейский часто бывает за рубежами СССР. Результаты его заграничных поездок каждый раз выливаются в серии рисунков. Так появились серии рисунков и акварелей «По Чехословакии» (1955) «По Сирии Ливану и Египту» (1955-1956), «по Китаю» (1957), «По Финляндии» (1958), «По Исландии» (1959). Побывал О.Г. Верейский и в Америке (1961).

Орест Георгиевич Верейский в 1958 году избран членом-корреспондентом Академии художеств СССР и удостоен звания заслуженного деятеля искусств РСФСР. Московские художники избрали его членом правления и председателем графической секции МОСХа. Районный историко-краеведческий музей установил и поддерживает связь с женой художника – Людмилой Марковной, проживающей в городе Москве. Благодаря ее помощи и заинтересованному участию, собран интересный материал. Людмила Марковна Верейская прислала в дар музею каталог с иллюстрациями картин Ореста Верейского.

В начале нынешнего года в Москве проходила посмертная юбилейная выставка, посвященная 80-летию со дня его рождения. После закрытия выставки Людмила Марковна прислала в дар музею сорок графических работ художник – по истине бесценный дар. Среди этих работ «Партизан» из серии «Смоленщина», «Освобождение от фашизма», посвященная 30-летию Победы, «Лодочница. Китай» и другие. В музее хранятся также две фотографии (копии) военных лет Ореста Верейского, на одной из фотографий художник заснят вместе с Твардовским и Глотовым, который явился прообразом Василия Теркина.

После открытия полого рамочного историко-краеведческого музея в нем разместится экспозиция работ художника и весь собранный материал. И у жителей нашего района будет возможность поближе познакомиться с творчеством знаменитого земляка-художника с мировым именем.

Сам то я поленился (как часто бывает) столько хорошего отовсюду собирать, чутка поучаствовал разве что...))
Ну а когда всё уже и готово -- припасу и почитаю с удовольствием.
Некоторые книги, которые иллюстрировали многие, - у меня ассоциируются только с именем этого художника.

Оригинал взят у olga_the_cat в Орест Георгиевич Верейский (1915 - 1993 гг.)

Родился Орест Георгиевич 20 июля 1915 года в деревне Аносово Сычевского уезда, где его мать — детская писательница Елена Николаевна Верейская — гостила у своего дяди, владевшего на Смоленщине небольшим имением.

Отец Ореста Верейского — Георгий Семенович Beрейский (1886—1962) — был выдающимся художником-графиком, большим мастером портрета и пейзажа.

После 1922 года Орест Верейский живет в Петрограде и посещает художественные школы и студии, а в 1936 году становится вольнослушателем Института живописи, скульптуры и архитектуры имени И.Е. Репина.

В 1938 году вольнослушатели были отчислены из института и Opеcту Верейскому пришлось завершать художественное образование в Ленинградском институте повышения квалификации работников искусств, который он окончил в 1939 году.

Начало творческой деятельности О.Г. Верейского относится к 1931 году, когда он стал сотрудничать в качестве художника - иллюстратора в ряде Ленинградских газет и журналов (пионерской газете «Ленинские искры», в журналах «Рабочий и театр», «Резец», «Вокруг света», «Костер»). Позднее он взялся за иллюстрирование книг. Из наиболее знаменитых работ этого периода следует указать его иллюстрации к книге С. Безбородко «На краю света» (1937г.) в которых Верейский живо и интересно передал быт и героику труда, советских покорителей Арктики, весьма выразительные иллюстрации к книге Юрия Германа «Железный Феликс» (1938г.) и в особенности иллюстрации к сборнику рассказов М. Л. Сланинского, в которых уже давало себя знать умение молодого художника зорко вникать в существо изображаемого, отбирать характерные детали и находить соответствующие приемы изображения.

В конце 1940 года Верейский приехал из Ленинграда в Москву. Важным шагом в его творческой биографии первого периода жизни в столице было участие в открытой незадолго до Великой Отечественной войны выставке «Советская графика». На этой выставке творчество Верейского было представлено двумя автолитографиями «Братание на фронте» и «Петроградский гарнизон на стороне народа» Обе работы хотя и уступили в мастерстве висевшим рядом с ними произведениям Е. Кибрика, А. Каневского, Д. А. Шмаринова и других известных советских графиков, однако в них привлекательно выделялся еще не окрепший, но индивидуально самобытный почерк молодого графика и его высокая художественная культура.

Полного расцвета таланта Ореста Верейского достиг в годы Великой Отечественной войны - в годы высочайшего напряжения всех моральных, интеллектуальных и физических сил советских людей. «В эпоху великих испытаний он обостренным зрением увидел и оценил красоту и силу простых человеческих чувств понял, какое нескончаемое богатство поэтического содержания кроется в самых обыденных сценах нашей жизни», - писал о Верейском искусствовед А.А. Каменский.

Из наиболее интересных работ, созданных Верейским в годы войны, следует указать на снайперски меткие в своем лаконизме зарисовки военной жизни, выполненные им для газеты Западного (затем 3-го Белорусского) фронта «Красноармейская правда», то добродушно-шутливые, то беспощадно-язвительные карикатуры, которые он (никогда ранее не бывший карикатуристом) рисовал для журнала «Фронтовой юмор».

Военные дороги привели Верейского на памятную ему с детских лет родную смоленскую землю. В частности, в 1943 г. им создана серия акварелей и тушевых рисунков, запечатлевших жизнь Смоленска и трагически величавый облик освобожденного от немцев древнего русского города («Смоленск», «Смоленский узел», «Восстановление связи на улицах «Смоленска», «Смоляне на восстановительных работах») и т. д. Подлинно всенародным признанием пользуются иллюстрации Верейского к бессмертной поэме его земляка и друга А.Т. Твардовского «Василий Теркин». В этих иллюстрациях художник, обобщив впечатления и наблюдения военных лет, талантливо воспроизвел в зрительных чертах и будни фронтовой жизни, и созданный воображением поэта образ смоленского парня, олицетворяющий удаль, смекалку и жизнелюбие русского солдата-патриота. Зародившееся в годы войны творческое содружество земляков - поэта и художника - и сохранилось на многие годы: кроме «Василия Теркина» Верейский иллюстрировал поэму Твардовского «Дом у дороги» (1957) и Собрание сочинений поэта (1959-1960). Вместе с Твардовским Верейский совершил поездку по Смоленщине, творческим результатом которой стал цикл рисунков и акварелей «Смоленские пейзажи» (1962).

В послевоенные годы Верейский много работал над иллюстрированием произведений А. Фадеева «Разгром» (1949), К.Г. Паустовского «Повесть о лесах» (1949), М. Л. Шолохова «Тихий Дон» (1952) и «Судьба человека» (1958), Никулина «России верные сыны» (1955), а также произведения Джанни Родари («Здравствуйте, дети») и других советских и иностранных авторов. Во всех этих работах художник-иллюстратор, зорко и вдумчиво проникая в замыслы авторов, духовно роднясь с ними, становится их соавтором. В этом корни огромной впечатляющей силы каждой творимой Верейским иллюстрации.

Среди других послевоенных работ Верейского также необходимо указать на серию рисунков, посвященных жизни и походам великого русского полководца А.В. Суворова. Эти рисунки потребовали от художника глубокого изучения исторических документов, литературных источников и обширной суворовской иконографии, которые с большим успехом экспонировались на Всесоюзной художественной выставке (1950). Огромную художественную и вместе с тем познавательную ценность имеет «Художественный репортаж» Верейского. Ему принадлежат разнообразные по тематике серии рисунков, акварелей, автолитографий, созданные в результате его поездок по Чехословакии, Сирии, Ливану, Египту (все в 1955 году), Финляндии (1957 год), Исландии (1958 год), США (1960 и 1963 годы).

Альбом зарисовок "В Америке":

Записки о поездке в страны Арабского Востока:

Вклейка оттуда:

Его рассуждения о своей жизни
Как много видишь на своем веку, удивляешься, стараешься запомнить и как мало - увы! - из всего этого становится искусством.
Известно, что детство у человека по ощущению - самое долгое, юность - кажется, что не будет ей конца, а потом... Когда идешь с горки, шаг убыстряется. Бег времени почти физически ощутим. "Что войны, что чума? - конец им виден скорый: /Их приговор почти произнесен./ Но как мне быть с тем ужасом, который/ Был бегом времени когда-то наречен?"
И еще у Ахматовой: "Какой короткой сделалась дорога, которая казалась всех длинней".
Как несправедливо коротка человеческая жизнь - думаешь, когда тебе перевалило за семьдесят. Но если представить себе, как много прожито, пережито, изведано, увидено... Сколько радостей, бед, тревог, огорчений, ошибок, сколько дел вмещает одна человеческая жизнь - такая ли короткая, как нам кажется?
Хотелось бы еще сказать - сколько сделано! Но этого как раз и не скажешь. Потому что всегда кажется - мало, непростительно мало. Во всяком случае, по тому счету, какой постоянно предъявляешь себе. Нужно было, можно было - больше. Не по простому счету - бумаги, красок извел тонны. Если бы где-то велся такой немыслимый учет - право, было бы чем гордиться. Вон сколько наработал! Но не по весу же судить. Нет предела нашим устремлениям, только вот возможности, наверное, ограничены.
Сколько хороших книг хотелось бы еще проиллюстрировать, успеть бы только. Сколько лиц, чем-то в разное время привлекших твое внимание, хотелось бы нарисовать. Сколько набросков в твоих альбомчиках еще не реализовано.
Когда приходит пора подводить итоги, о чем ни думаешь, все неизбежно начинается со слов: недоделал, недоувидел, недо... Этих "недо..." - множество. Господи, кажется давно ли говорили: молодой, подающий надежды. И вдруг: "Вы художники старшего поколения..."
Вот что страшно - наступает время потерь. Теряешь близких - сначала родителей, потом старших товарищей, потом - снаряды рвутся рядом - уходят твои сверстники. Теряешь друзей, которых тебе со временем недостает все больше. А еще говорят, что время лечит...
Наверное, поэтому захотелось рассказать о тех, кого мне так недостает. Но я не сразу отважился написать о них, потому что прекрасно понимаю - не достаточно общаться с человеком, даже хорошо его знать, чтобы суметь рассказать о нем. Рассказать так, чтобы люди, не знавшие его, хоть немного его узнали, а знавшие - узнавали. Если бы каждому это было доступно - все могли бы стать писателями.
Я же - художник. Но зрительная память - благословенное профессиональное качество - помогает мне и тут. Вспоминая человека, с которым я часто и подолгу общался, отчетливо вижу его. Перед моим мысленным взором предстает он, как живой. Я слышу его голос, его манеру говорить, вижу его характерные движения, жесты, походку. Суметь бы только сделать обратный перевод - изображение в слово. Для меня - обратный, потому что я - иллюстратор книг. А иллюстрация - всегда своеобразный перевод. Перевод Слова на язык графики. Не слова, но их смысл, содержание становятся линиями, штрихом, цветом-рисунком. Это сравнение ни в какой мере не умаляет роли художника-иллюстратора книги, права на самостоятельность, так ревниво оберегаемого иллюстраторами. Здесь перевод - сложнейшая задача, и от меры отпущенного нам дарования, знаний, культуры зависит качество перевода МЫСЛИ на ИЗОБРАЖЕНИЕ. А тут у меня все наоборот - нужно выразить словами мелькающие в твоем сознании зримые образы. Легко ли?
Но, может быть, мой рассказ, помноженный на читательское воображение, сумеет дополнить то, что вы уже знали, читали об этих замечательных людях. Что-то добавить к уже сложившемуся в вашем представлении образу. И тогда моя скромная задача будет решена.
Говорят, человек жив, пока его помнят и любят. Это - об ушедших. А живым воздавать должное хотелось бы при жизни.

Это, вероятно, предисловие к такой книге:

Примеры книжных работ:

Графика и живопись:

Вообще создалось впечатление, что он был вполне преуспевающим художником с больших количеством заказов:

Орест Верейский рисует Беллу Ахмадулину
но работ в сети почти нет.

А ещё Верейский неоднократно дарил смоленскому музею свои произведения.
В 1995 году Л. М. Верейская, вдова художника, передала в дар музею большую коллекцию его работ. Это и оригинальная графика, и гравюры, и иллюстрации к литературным произведениям, в том числе к произведениям А. Т. Твардовского. Десятки работ переданы музеям бывшего Сычёвского уезда — Новодугинскому и Сычёвскому.

Вдогонку:
Владимир ТЕНДРЯКОВ
На блаженном острове коммунизма
Генеральная линия партии во время Сталина была безупречно правильной, только сам Сталин не прав — претила жестокость, мутило от безвинно пролитой крови. Хрущев ничего из сталинского не собирался менять — пусть останется всё как было! — но Сталина следует осудить и выбросить из истории. Трудно даже представить более нелепое решение. Уж раз бывший вождь был полновластным диктатором и отдавал неверные приказания, которые усердно исполнялись, то почему партия и страна тогда должны жить и действовать правильно? Или он никакой не диктатор, его власть ничего не значила, не за что осуждать и развенчивать, или был диктатором — осуждай, но уже вместе с тем путем, на какой толкала его неправедная власть. Одно с другим тесно связано...
Но если б Хрущев мог как-то связывать причину со следствием, частное с общим!.. К счастью, он был младенчески прост: хочу — и баста, никакая логика мне не указ! Простота в не меньшей степени, чем ум, может быть отважной. Хрущев решительно ниспроверг на XX съезде Сталина: сгинь, нечистый! Тоже прыжок сломя голову...
Не случись этого, нам до сих пор бы внушали: идем по сталинскому пути! «Черные вороны» рыскали бы по улицам наших городов, пыточных дел мастера усердствовали бы в застенках, и наверняка продолжалась бы агрессивно-остервенелая внешняя политика, ни о каком мирном сосуществовании не могло быть и речи. Не исключено, над планетой проросли бы грибы термоядерных взрывов, человечество вымирало бы от радиоактивности. Кто знает, как все-таки велика роль случая в истории, той пресловутой «бабочки Брэдбери»19, меняющей облик будущего.
Воистину хвала случаю! Хвала простоте, её отважному носителю Никите Сергеевичу Хрущеву! Народы всех континентов должны вспоминать о нем с благодарностью!
Но если сам Хрущев простодушно не считался с элементарной логикой, то другие-то этого не могли себе позволить. Поведение Сталина осуждено — прекрасно! Однако сказал «Господи», скажи и «помилуй»...
Джинн выпущен из бутылки, бродят дрожжи сомнений. На обсуждение книги Дудинцева к московскому Дому литераторов собралось столько беспокойных читателей, что пришлось вызвать наряд конной милиции — явление небывалое! А в дружественной Венгрии вспыхивает бунт, приходится прибегать к вооруженному подавлению, срочно менять правительство, ставленное в свое время Сталиным.
В прошлую встречу Хрущев сорвался на прямую ругань, а сейчас он знает, что здесь у него в гостях интеллигенты, и не только такие, кто униженно лезет к ручке. И вот мимолетный взгляд из-под маски гостеприимного хозяина...
Я нескромно подглядел, что у царя Мидаса длинные уши.
Солнце за кронами сосен подалось к закату. Нас четверо — художник Орест Верейский и наши жены, — углубляемся в пустынные боковые дорожки. Здесь должен быть не только обихоженный лес, наверняка где-то стоит и дача правительства. Пока мы не замечали и следа каких-либо построек. Я тянул в сторону нашу маленькую компанию: «Разведаем. Делать то все равно нечего».
Далеко приглушенные голоса, сдержанное праздничное брожение. А тут безмятежно стучит дятел. Отрешенная тишина, хочется говорить вполголоса.
Из боковой аллейки появился прохожий, идет нам навстречу. И мы замолчали, невольно испытав смущение — идущий навстречу человек нам хорошо знаком, зато нас он, разумеется, знать не знает.. Как держать себя в таких случаях: пройти мимо, сделав вид, что не узнали, — противоестественно, но естественно ли здороваться, не будет ли это принято за подобострастие, не получим ли мы в ответ безразличный взгляд и оскорбительно-вельможный кивок? Извечная рефлексия русского интеллигента, раздираемого самолюбивыми противоречиями по ничтожному поводу. Встречный приближается и здоровается первым. Без вельможности. Леонид Ильич Брежнев.

18 сентября в ГМИИ имени А. С. Пушкина открывается выставка «Война и мир в творчестве Георгия и Ореста Верейских», в экспозицию которой войдут более 60 графических работ двух мастеров - станковая графика, рисунки, литографии

ГМИИ имени А.С.Пушкина
18 сентября - 22 ноября 2015
Отдел личных коллекций
Москва, ул. Волхонка, 10

18 сентября Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина открывает выставку, посвященную произведениям отечественных художников Георгия и Ореста Верейских . В экспозицию «Война и мир в творчестве Георгия и Ореста Верейских», подготовленную к 100-летию со дня рождения Ореста Георгиевича Верейского, вошли более 60 графических работ двух мастеров - станковая графика, рисунки, литографии. В 1996 году в дар Отделу личных коллекций произведения Георгия Семёновича и Ореста Георгиевича были переданы наследниками художников.

Георгий Семенович Верейский (1886–1962) - гравер, литограф, живописец, член объединения «Мир искусства» - карьере юриста предпочел художественное поприще. В 1913–1916 художник учился в Новой художественной мастерской Санкт-Петербурга у мастеров графики Серебряного века М. В. Добужинского , Е. Е. Лансере , А. П. Остроумовой-Лебедевой . Начиная с альбома автолитографий «Портреты русских художников», вышедшего в 1922-м, и до 1960 года Георгий Верейский рисовал образы своих современников - артистов, писателей, художников. Особого внимания заслуживают портреты сыновей в детском возрасте.

Орест Георгиевич Верейский (1915–1993) - художник и иллюстратор. В 1936–1938 в качестве вольнослушателя посещал Институт живописи, скульптуры и архитектуры Всероссийской Академии художеств. Учился у А. А. Осмёркина , П. Ф. Наумова, М. Д. Бернштейна, но не переставал повторять, что главным его учителем был отец. Орест Верейский работал в Детиздате, во время Великой Отечественной войны был художником фронтовой газеты Западного фронта «Красноармейская правда». В редакции этой газеты Орест Верейский познакомился с поэтом и писателем Александром Трифоновичем Твардовским. Это знакомство положило начало совместной творческой работе. Первое издание «Василия Тёркина» вышло с иллюстрациями Верейского.

Сам художник так вспоминал свою работу над оформлением поэмы: «...Мне хотелось открыть книгу фронтисписом с портретом Василия Тёркина. И это оказалось самым трудным. Каков он, Теркин, собой? Многие солдаты, портреты которых я набрасывал с натуры, казались мне чем-то похожими на Теркина - кто улыбкой, кто прищуром веселых глаз, кто всем милым, усеянным веснушками лицом. Но ни один из них не был Теркиным. Я оказался в роли Агафьи Тихоновны из гоголевской “Женитьбы”: “...Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича...” Разумеется, каждый раз я делился результатами своих поисков с Александром Трифоновичем. И каждый раз слышал в ответ: “Нет, это не он”. Поиски подходящего персонажа были долгими и сложными. Образ литературного героя Василия Тёркина был списан с молодого поэта Василия Глотова, который однажды зашел к Твардовскому показать свои стихи ».

У каждого из художников выработался свой особенный стиль работы. Произведения Георгия Верейского выполнены в сдержанной изысканной манере. Графический почерк Ореста Верейского, напротив, отличался стремительностью и легкостью рисунка, что делало его превосходным книжным и журнальным иллюстратором. Тематически экспозиция делится на две части: произведения Георгия и Ореста Верейских, созданные в мирное время, и работы Ореста Верейского, исполненные в годы Великой Отечественной войны.

Из графических произведений первого раздела выделяются пейзажи и интерьеры Георгия Верейского, такие как «Шалово. Спуск к озеру» (4 июня 1926), «Силуэты перед окном» (1928), «У кухонного стола» (1930). Тонкой пластичной работой отличаются его портретные образы: «Женский портрет» (1929), «Портрет К. И. Воиновой» (1925). Среди «мирных» произведений Ореста Верейского наиболее примечательны работы, написанные им в зарубежных путешествиях: «Утро в Пекине» (1957), «Воскресный день. Рейкьявик» (1968), «Переулок в Праге» (1964).

Второй раздел выставки посвящен работе Ореста Верейского над иллюстрациями к «Василию Тёркину». Зрители экспозиции увидят оригинальные иллюстрации к поэме Твардовского. Дополняют этот раздел выставки «Портрет Ореста Георгиевича Верейского» в военной форме, созданный Георгием Верейским в 1943 году, и «Портрет Александра Трифоновича Твардовского», исполненный Орестом Верейским в 1966.

Выставка «Война и мир в творчестве Георгия и Ореста Верейских» познакомит гостей с богатым творческим наследием художников, в котором Великая Отечественная война стала одним из главных мотивов. Куратор выставки - Инна Войтова, младший научный сотрудник Отдела личных коллекций ГМИИ им. А. С. Пушкина.

Внимание! Все материалы сайта и базы данных аукционных результатов сайт, включая иллюстрированные справочные сведение о проданных на аукционах произведениях, предназначены для использования исключительно в соответствии со ст. 1274 ГК РФ. Использование в коммерческих целях или с нарушением правил, установленных ГК РФ, не допускается. сайт не отвечает за содержание материалов, представленных третьими лицами. В случае нарушения прав третьих лиц, администрация сайта оставляет за собой право удалить их с сайта и из базы данных на основании обращения уполномоченного органа.

Орест Георгиевич Верейский

07.07.1915 - 02.01.1993

народный художник СССР

действительный член Академии художеств СССР

Лауреат Государственной премии СССР

учился в 217 школе в 1923 -1929 г.г.

Орест Георгиевич происходил из семьи известных российских деятелей культуры: его дедом по материнской линии был крупнейший историк, член-корреспондент Петербургской Академии наук Н. И. Кареев (1850–1931), отец - известный художник Георгий Семенович Верейский, мать, Елена Николаевна - писательница.

Орест провел детские годы (до 1922 г.) в деревне Аносово, ныне Смоленской области. В нашей школе он начал учиться в 1923 году, поступив в третий класс («В» по тогдашней классификации), но, к сожалению, как и его товарищи по учёбе, попал в 1929 г. под «раскассирование», в результате этого оканчивал 211 школу.

Способности к рисованию обнаружились у него довольно рано, первые уроки живописи он получил, конечно, дома. Начало его систематической художественной подготовки относится к 1931–1932 гг., когда юный Орест посещал вечернюю художественную школу. Продолжение образования в качестве вольнослушателя Всероссийской Академии художеств в 1936–1938 гг. в мастерской А. А. Осмёркина (1892–1953) было для него вполне естественным. В это же время О. Г. Верейский начал свой творческий путь художника-графика, сотрудничая в периодической печати и издательстве «Детгиз».

В годы Великой Отечественной войны он работал во фронтовых газетах, выезжал не раз на передовые, состоял в творческом коллективе, выпускавшем знаменитый «Боевой карандаш», заслужил орден «Красной звезды». Однако известность ему принесли иллюстрации к невероятно популярной поэме А. Т. Твардовского «Василий Тёркин».

Со временем он стал признанным иллюстратором произведений многих классиков отечественной и зарубежной литературы - Л. Н. Толстого, И. А. Бунина, М. А. Шолохова, А. А. Фадеева, А. Т. Твардовского, Э. Хемингуэя, Х. Лакснесса. Но этой работой не ограничивались жизнь и творчество Ореста Георгиевича, он много путешествовал, представлял нашу страну за рубежом, на основе сделанных в поездках зарисовок выпускал альбомы. Его достижения были отмечены высокими званиями лауреата Государственной премии (1978), народного художника СССР, действительного члена Академии художеств.

Ореста Георгиевича отличало то, что каких бы высокий званий он ни удостаивался, какой бы известностью он ни пользовался, он всегда относился одинаково доброжелательно и вежливо к любым людям, знакомым и незнакомым, умным и не очень, известным и простым. Кстати, он считал, что каждый человек сложен и интересен по-своему. Обладателя таких человеческих качеств с полным основанием можно считать достойным продолжателем традиций «майских жуков»-мирискусников.