Времена не выбирают

Вениамин СМЕХОВ: «От имени всех, кто навсегда Второй мировой ранен, готов не в интервью, а в жизни орать: прекратите разговоры о правых и виноватых, ради Бога, остановите кровавую пьесу! Любой ценой мир, любой ценой!»

Российский актер, режиссер и писатель Вениамин Смехов в интервью интернет-изданию «ГОРДОН» рассказал о том, что он думает о войне России с Украиной, почему перестал доверять СМИ и за что был сердит на него Владимир Высоцкий

Четыре года назад Вениамин Смехов отказался от звания народного артиста РФ, предложенного ему к 70-летнему юбилею. Об этом он вообще-то говорить не любит, но однажды свой поступок объяснил так: «Мне нравится, что Пушкин не был членом Союза писателей, и Высоцкий тоже не был награжден, между прочим. Но это дело персональное, никого не будем обвинять. Кому нравятся цацки, а кому — просто собственное имя».

Собственное имя Вениамина Смехова ассоциируется с честью и достоинством, присущим также одному из главных его экранных героев — Атосу из поистине народного фильма «Д’Артаньян и три мушкетера». Он называет себя актером, режиссером, писателем и путешественником. После расставания с Театром на Таганке, где сыграны десятки ролей, в том числе и в постановке «Мастер и Маргарита», благодаря которой зрители нарекли его «первым Воландом России», часто гастролирует со спектаклями и творческими вечерами, ведет программы на телевидении, пишет прозу, стихи, мемуары. И смотрит на жизнь через призму грустной иронии — как человек, которому все понятно в этом несовершенном мире. Потому и старается «подправить» его своим творчеством.

— Вениамин Борисович, тема отношений России и Украины сегодня настолько болезненна, что ее многие обходят стороной — чтобы не ссориться с друзьями или же из соображений безопасности. Вы не возражаете, если мы с вами сегодня будем говорить именно об этом?

— Во-первых, я не политик, моя профессия — актер. Как говорит мой герой в спектакле «Мастер и Маргарита», «каждое ведомство должно заниматься своими делами». Во-вторых, в последнее время я перестал доверять СМИ. Часто наши средства массовой информации уверенно-беззастенчивы в своих вопросах: «А верите ли вы в Бога?», «А вы патриот, вы поддерживаете то, что происходит в Кремле?», «А как у вас с женой?». Как частное лицо я не обязан исповедоваться, пусть даже и очень уважаемым журналистам.

— Значит, будем говорить об общечеловеческих ценностях. Правда, отношения России и Украины лежат в плоскости и этой темы тоже... Вы дружили с Владимиром Высоцким. Как бы он реагировал на сегодняшние события?

— Думаю, он поступал бы по чести, как всегда. Но я не могу говорить за него. Владимиру Семеновичу, наверное, радостно было бы прочитать строки прекрасного поэта Сергея Гандлевского: «Драли глотку за свободу слова, будто есть чего сказать, но сонета 66-го не перекричать». Я сейчас окунулся в 66-й сонет Шекспира, который созвучен нашим сегодняшним тревогам, — и за Россию, и за Израиль, и за Украину тем более.

Кстати, четыре года назад в Донецке я выступал в том же зале, что и Володя когда-то. Мне говорили, он был сердит на меня за то, что я не поехал с ним в Донецк, который он полюбил, но я тогда не мог, у меня были съемки. Так вот, оказавшись в Донецке, я начал с этого свое выступление и спросил: «Кто помнит тот концерт Владимира Высоцкого?». Меня прошибла слеза, когда взлетели руки немолодых уже людей. И я со сцены прочел стихи Высоцкого, написанные им когда-то для шахтеров:

Сидели, пили вразнобой мадеру,
старку, зверобой,
И вдруг нас всех зовут в забой —
до одного!
У нас стахановец, гагановец,
загладовец,
И надо ведь, чтоб завалило
именно его...

— «Вот раскопаем — он опять начнет три нормы выполнять, начнет стране угля давать — и нам хана!» «Случай на шахте» называется. В Донбассе очень любили эту песню.

— А ведь в горбачевские времена первыми, кто начал требовать справедливости, оказались именно шахтеры. На-сколько мне известно, в последние годы у них были мизерные зарплаты, но они продолжали вкалывать. Всегда в проигрыше оказываются те, кто пониже... Впрочем, это опять политика, а я ее ненавижу.

Я прошел личные испытания в 1950-1980-х годах и несколько дней назад сказал своему другу, одному из самых горячих наших правозащитников, перечислив тогдашние страхи угроз и репрессий, что мое поколение сегодня защищено предыдущей эпохой безнадежности. Это была эпоха идеологических арестов: Андрей Синявский, Юлий Даниэль, Александр Гинзбург... Это было время горького не-счастья в городе Горький, где в ссылке то-мился Андрей Дмитриевич Сахаров. А потом, в 1984-м, Юрия Любимова изгнали из страны, за несколькими актерами Театра на Таганке ездила машина КГБ, один из главных пакостников — руководителей советской культуры, распоряжавшийся судьбами театров и людей, сообщил мне в лицо, что меня ждет. Все прошло. Сегодня я живу между двумя фразами великих русских поэтов: «Нужно понять, что все потеряно, и тогда не страшно» Цветаевой и «В России нужно жить долго» Ахматовой...

— Хотите сказать, что бывали времена и похуже, чем сегодня?

— Идет война, и неважно, названа она войной или нет. Она касается двух исторически родных стран. Страны прекрасны, а все государства, власть фатально грешны перед своим народом. Трещина между нашими странами пролегла через человеческие судьбы, через семьи, через дружбу. Но, я уверен, сценарий жизни пишется гораздо выше нас.

— Вы о высоких чиновниках, которые вершат людскими судьбами под кремлевскими звездами или же о высотах небесных?

— Когда-то в Бонне нам с женой довелось слушать лекцию Карамзина нашего времени — историка Натана Эйдельмана. Это было время, когда только упал железный занавес и в СССР повеяло ветром больших надежд. Я получил визу в Германию, где у меня были концерты (раньше об этом я не мог и мечтать), и вот в окружении прекрасных людей — диссидента и писателя Льва Копелева, его жены Раисы Орловой, художника Бориса Бергера — мы слушали чтения Натана Эйдельмана для историков из разных стран.

Это был декабрь 1988 года. Обсуждали еврейский вопрос, крымско-татарский, войну в Афганистане, спрашивали о Сахарове, который совсем недавно вышел на свободу, — словом, говорили обо всем, что остро интересовало мировую общест-венность. Эйдельман отвечал на эти воп-росы как истинно великий историк. Вспомнил карамзинские времена, Радищева, арестованного за книгу «Путешествие из Пе-тербурга в Москву», Чаадаева, которого объявили сумасшедшим за его произведения, и вообще всю эту ось государство — народ. Эйдельману удалось утолить любопытство большинства ученых.

Но были и недовольные «осторожностью» советского историка, кому-то хотелось, чтобы он непременно «выстрелил» по Кремлю и по Мавзолею Ленина, а он был просто русским историком и еврейским мудрецом, помнящим слова Екклесиаста: «Суета сует, все суета... Род проходит, и род приходит, а земля пребывает вовеки... Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит...».

— Сегодняшние события тоже войдут в историю — как пример жестокой и, главное, бессмысленной войны...

— Все, что нашим народам необходимо сегодня, — это прекращение огня во что бы то ни стало. Кто-то из лидеров должен взять на себя первый шаг. Я уверен, что все кончится благом. Ведь у нас, как и у вас, — многовековая черноземная почва добра и культуры. Добро, конечно, победит... Для разрядки: я придумал, в чем была ошибка экономической политики советского государства. В том, что отобрали добро у кулаков. А «добро должно быть с кулаками».

— Карамзин, Радищев, Чаадаев, Гинзбург, Синявский и Даниэль, Сахаров — вы упоминаете имена тех, кто вел Россию к свободе. Украина также всеми силами пытается обрести свободу. Но почему Россия, у которой столь яркое наследие свободомыслия, к свободе сегодня не стремится?

— Да не обобщайте же, пожалуйста! Я вижу и знаю такую Россию, в которой, пользуясь словом поэта Дмитрия Пригова, немало «осмысленных» граждан и благих дел. А у властей предержащих есть и те, кто напускает на людей страх, но есть и другие — кто страшится за наши собственные беды: за нищету миллионов, за умирающие города и села, за плохую медицину, за ненадежность полиции, за бездомных детей и за многое другое.

— В поэтический спектакль по стихам Евгения Евтушенко «Нет лет», с которым вы объездили уже не одну страну, вошло стихотворение «Танки идут по Праге» о событиях 1968 года, когда СССР вмешался в дела другой страны. Этот позор до сих пор не дает покоя многим бывшим советским совестливым людям. Спустя почти полвека Россия как истинный правопреемник СССР гусеницами танков пытается задавить украинскую свободу, не щадя при этом своих солдат, которых с Донбасса везут домой «грузом 200». Только вот об этом многие российские поэты пока молчат...

— Поэты как раз не молчат... Я считаю, этот кошмар необходимо прекратить на человеческом уровне. Этого хочу я, моя жена, мои дети, люди, с которыми я дружу, потому что тот, кто убивает человека, убивает и меня. Я слышу о фактах беспредельной жестокости с обеих сторон, я в ужасе от взрывов взаимной ненависти... Повторюсь, не понимаю в политике, зато понимаю в культуре. Культура — это параллельная Россия.

— Но вопреки всем законам геометрии с политикой она все же пересекается. За концерт для переселенцев в Донбассе Андрея Макаревича обвинили в предательстве по отношению к родине...

— Я знаю, что Андрей Макаревич, честный человек и блестящий музыкант, при-ехал туда не за гонораром, а для того, чтобы поддержать несчастных людей, переживших войну. Я принадлежу к последнему поколению тех, кто пережил войну, я помню эвакуацию, голод, детство без отца, потому что он воевал. От имени всех, кто навсегда ранен Второй мировой, готов не в ин-тервью, а в жизни орать: прекратите раз-говоры о правых и виноватых! Ради Бога, остановите кровавую пьесу! Любой ценой мир, любой ценой!

— Вы рассказывали, как вместе с Владимиром Высоцким и Иваном Дыховичным много лет назад открывали под Киевом ресторан «Млин». Вас наверняка там угощали украинским борщом с пампушками. Но в иных московских ресторанах украинский борщ найти теперь трудно. Вернее, борщ посетителям подают, но в меню он зашифрован как «русский суп». Скажете, кулинария тоже вне политики?

— Вы даете неверную информацию. В популярном ресторане «Пушкин» на Тверском бульваре смело кормят братским бор-щом. Да и мы, если угодно, в знак протеста накануне 1 сентября в доме у Алики Смеховой, провожая в суровую школьную дорогу моих внуков — первоклассника Ма-кара и девятиклассника Артема, — семьей отметили этот факт украинским борщом.

— Вы дружите с удивительным клоуном Вячеславом Полуниным, благодаря искусству которого мир становится светлее и добрее. Могли бы попросить его прислать именное приглашение на спектакль одному большому человеку небольшого роста, чтобы он тоже по-добрел и прекратил войну в Ук-ра-ине?

— Не знаю, подвластны ли политики чуду, которое творит Слава Полунин, но когда в «Снежном шоу» он идет по спинкам кресел, ему навстречу люди всегда протягивают руки. В Англии, которая считается родиной клоунады, его назвали луч-шим клоуном мира. Но, выступая в парижском Casino de Paris, он волновался, как при-мут его чванливые французы... Вот видите, мы опять обобщаем, а этого делать нельзя...

Если вы нашли ошибку в тексте, выделите ее мышью и нажмите Ctrl+Enter

Почти у всех знаменитых актёров есть роль, по которой его всюду узнают. У Вениамина Смехова, несомненно, такой визиткой является роль печально загадочного Атоса в легендарном фильме-мюзикле «Д’Артаньян и три мушкетёра».

Но Смехов не обижается за эту роль на судьбу, ведь благодаря герою Дюма он стал любимым всей страной. Хотя, конечно, в его творческой жизни, по его признанию, были и более значительные работы. Например, роль Воланда, которую он исполнял несколько десятков лет в постановке Юрия Любимова «Мастер и Маргарита» в театре на Таганке. Ещё своей удачей считает музыкальный спектакль «Али-Баба и сорок разбойников», в котором он стал автором стихов и сценария. В Красноярске знаменитый актёр выступил в новой для своих поклонников ипостаси: как чтец. В программе «Я пришёл к вам со стихами» в исполнении Смехова в сопровождении Красноярского филармонического оркестра имени А. Бардина прозвучала поэзия Пушкина, Некрасова, Маяковского, Есенина, Гумилёва, Межирова, Визбора. Накануне концерта мы встретились с Вениамином Борисовичем.

- На ваш взгляд, что произошло с Таганкой, почему возник конфликт между Юрием Любимовым и труппой?

Я не склонен комментировать это, потому что ситуация похожа на семейную. Что-то на тему театра на Таганке, конечно, могу сказать. Этот театр - моё везение в жизни. Любимов - большой художник, и я считаю его своим учителем. Спектакль «Антимиры» по Андрею Вознесенскому - открытие Юрия Любимова - заложили основу поэтического представления в России. Теперь этого много, и не только в нашей стране. Но «Антимиры» были первыми. И я рад, что был среди первопроходцев. Это была та самая Таганка, о которой можно говорить как об уникальном явлении. Но такие особые этапы в жизни театра недолговечны. Когда-то Немирович-Данченко сказал: «Срок театра - пятнадцать лет». Таганка и здесь поставила рекорд. Мы жили двадцать лет. В 1984 году, когда случилась вынужденная эмиграция Любимова, фактически закончился срок чудесного пребывания этого театра в русской культуре. Сейчас Таганка - всего лишь один из многих театров страны. Там есть очень достойные и интересные вещи, но уникальность ушла. Хотя не мне об этом судить - свою историю с Таганкой я завершил в 1998 году. Но и до этого примерно десять лет я служил не только у Любимова, но и сам ставил спектакли, занимался телевизионными проектами. Лишь иногда возвращался в театр, чтобы сыграть Воланда в спектакле «Мастер и Маргарита». Так что моей Таганки, о которой я могу рассуждать компетентно, уже нет. О своём театре я написал в книге «Золотой век Таганки», которая вышла недавно.

- То есть с Таганкой Вас сегодня ничего не связывает?

Нет, связывает - новый проект, который мы готовим с Валерием Золотухиным, нынешним худруком театра. Мне всегда было интересно соединять литературу и актёрство. Сегодня я с перерывом на гастроли в Красноярске и в Париже репетирую спектакль «Нет лет», который назвал по строкам замечательного стихотворения Евтушенко. В нём участвуют Золотухин, я, а также много молодёжи. Взяться за постановку мне предложил лидер шестидесятников Евгений Евтушенко. Я прочитал сценарий по Евтушенко для желающих поучаствовать в спектакле актёров театра на Таганке. Сегодня работать на сцене, увы, хотят не все. Как мне объяснили, когда актёры видят на доске объявлений свою фамилию, вычеркнутую из списка занятых в спектакле, облегчённо выдыхают.

- Почему?

Потому что работа в театре отвлекает от сериалов, зарабатывания денег на стороне и так далее.

- А по какой причине Вы ушли из репертуарного театра?

Я ушёл не намеренно, просто так сложилось. Это связано с разными моментами моей жизни: хорошими и страшными. В моей актёрской судьбе случались и победы, и разочарования. Наступил такой момент, когда мы с Боровским, Филатовым и Шаповаловым покинули театр. Видимо, этап был пройден.
Мне кажется, что, скорей всего, я родился литератором, но по дороге завернул в два театральных института и застрял в актёрстве на всю жизнь. Но всегда любил слово, оно для меня начало всех начал, считаю, что недаром Бог дал нам музыку русской речи. Я уходил из актёров, разочаровался в себе, но слово всегда было со мной. Я писал книги, занимался постановкой за границей и на телевидении. Кроме того, у меня есть свой маленький корпоратив, который называется «Я и моя жена». И эта корпорация связана не только любовью и долгим сроком совместной жизни, мы также друг другу помогаем в работе. Я - Гале Аксёновой, она - мне. У нас много совместных проектов.
Кстати, знаете, почему Красноярск всегда притягивал меня? Одним из героев Красноярской ГЭС был Геннадий Михайлович Аксёнов - выдающийся энергетик, который наполучал высших орденов и званий. Это мой тесть, отец жены Глаши. Ещё одна ниточка, которая связывает меня с вашим городом, мой друг - это бард, писатель, актёр, журналист, сценарист Юрий Визбор, который погорел за слово Енисей в песне. Помните: «Ещё мы делаем ракеты и перекрыли Енисей…»? Ему не разрешали исполнять эту песню. И вообще он был запрещён как исполнитель, но разрешён как сценарист. Так могло быть только в нашей стране.

- «Впереди лежит хребет скальный, позади течёт река - Время. Если б я собрался в путь дальний, я бы Смехова позвал Веню» - эти строки Визбор посвятил Вам. Что значила для Вас эта дружба?

Наши отношения начались с моей любви к его песням. Нас познакомил Боря Хмельницкий, который с Визбором снимался в «Красной палатке» и пел его песни за роялем... Мы настолько сблизились с Юрой, что в какой-то момент он помог мне принять судьбоносное решение: я создал новую семью. Замечательно и с уважением отношусь к обеим сторонам глобуса моей жизни, но до сих пор благодарен Юре, что он побудил меня сделать шаг в сторону нынешней моей половины Гале Аксёновой. Это счастье уже длится тридцать четыре года, и мы с женой не забываем порой глянуть в небеса и сказать спасибо Юрию Иосифовичу. Дружба, на мой взгляд, - понятие нерасторжимое, основополагающее в русской ментальности. Жаль, что сегодня слову «дружба» нанесён ущерб, но я уверен, что она не исчезнет из нашей жизни.
Когда Визбор умер, долго не мог слушать его песни, потому что из глаз лились постоянно слёзы. Когда он пел, казалось, что он что-то рассказывает лично в твоё ухо. Неожиданность для нас, его друзей, которые считали его творчество очень интимным, оказалось то, что даже по прошествии многих лет - ушёл он в 1984 году - Визбора помнят, любят и знают. Несомненно, он один из царей, часть святого воинства Булата Окуджавы. Как и Высоцкий, который сегодня стал властителем душ. Хотя мы с Владимиром Семёновичем проработали вместе в театре шестнадцать лет, сидели вместе за столом и даже признавались друг другу в любви и дружбе, я всегда чувствовал некую дистанцию, границу между нами. Поэтому в отличие от Визбора я бы не назвал Высоцкого своим другом.

- Правда, что Вы отказались от звания народного артиста?

Интернет много врёт. В 2010 году, когда мне исполнилось 70 лет, кто-то написал в Интернете, что меня принудительно наградили званием народного артиста России, а я почему-то отказался. Это брехня. Скорее всего, ноги у этой истории растут вот откуда. Во время перестройки актёрский союз возглавили Михаил Ульянов и Кирилл Лавров. Эти две величины в русском искусстве предложили отказаться от всех этих советских цацек - званий и наград. Потому что это были подачки от режима, не более того. Я был с ними согласен. И как раз в это время меня выдвинули на звание народного. Нужно было заполнять анкеты, что-то подписывать. И я просто не стал этим заниматься, решив, что и так трудами и нечаянностями судьбы заработал расположение к себе. Потому что в Экклезиасте сказано: «Доброе имя важнее звонкой масти». Кстати, когда снимался в «МонтеКристо», я был, наверное, единственный артист без звания, а вокруг меня были молодые товарищи, которые уже имели приставку заслуженных или народных. Но у каждого своя судьба. Золотухин, когда заварилась сегодняшняя история с постановкой по Евтушенко, очень удивился, что у меня нет звания.

Коли Вы пришли к нам в город со стихами, хочу задать такой вопрос. Много актёров читали и читают со сцены поэзию, но среди них есть те, кто это делает по-особому, так, что это запоминается и остаётся в тебе навсегда. Кто для Вас является эталоном в этом деле?

Среди идеалов - несомненно, Зиновий Ефимович Гердт. Мы с ним работали у великого мультипликатора Давида Черкасского в «Капитане Врунгеле» (я озвучивал Адмирала, а Гердт - Врунгеля). На съёмки я возил с собой томик Пастернака. Мы сидели в номере и Зямочка говорил: «Ну, Венечка, начните что-нибудь». Я пролистывал несколько страничек и начинал читать. Он, отворачиваясь к стене, на память продолжал стихотворение. Это, конечно, было чудо. Маленький эпизод открывает всё большое в моей жизни. Вот мы опять вернулись к литературе, русскому языку. Чтение поэзии - это школа не только чтецкого дела и приобщения к культуре языка, но и жизни. В моей личной жизни учителями считаю Зиновия Гердта, Игоря Квашу, Сергея Юрского.

- В последнее время довольно часто выступаете в тендеме со своей дочерью Аликой.

Она меня очень радует. В творческом плане у неё сейчас складывается очень удачно. Сейчас у нас два совместных проекта. Первый - это музыкально-литературный спектакль «Двенадцать месяцев танго», где мои тексты после «Али-Бабы» - вторая удача в жизни. Второе представление - «Старомодное признание», где также много музыки и прекрасной поэзии.

Российский актер, режиссер и писатель Вениамин Смехов в эксклюзивном интервью изданию рассказал о том, что он думает о войне России с Украиной, почему перестал доверять СМИ и за что был сердит на него Владимир Высоцкий.

Фото: Вениамин Смехов / Фейсбук

Четыре года назад Вениамин Смехов отказался от звания Народного артиста РФ, предложенного ему к 70-летнему юбилею. Об этом он вообще-то говорить не любит, но однажды свой поступок объяснил так: "Мне нравится, что Пушкин не был членом Союза писателей, и Высоцкий тоже не был награжден, между прочим. Но это дело персональное, никого не будем обвинять. Кому нравятся цацки, а кому - просто собственное имя".

Собственное имя Вениамина Смехова ассоциируется с честью и достоинством, присущим также одному из главных его экранных героев - Атосу из поистине народного фильма «Д’Артаньян и три мушкетера». Он называет себя актером, режиссером, писателем и путешественником. После расставания с театром на Таганке, где сыграны десятки ролей, в том числе и в постановке "Мастер и Маргарита", благодаря которой зрители нарекли его "первым Воландом России", часто гастролирует со спектаклями и творческими вечерами, ведёт программы на телевидении, пишет прозу, стихи, мемуары. И смотрит на жизнь через призму грустной иронии - как человек, которому все понятно в этом несовершенном мире. Потому и старается "подправить" его своим творчеством.

Сегодня я живу между двумя фразами великих русских поэтов: "Нужно понять, что все потеряно, и тогда не страшно" Цветаевой и "В России нужно жить долго" Ахматовой…

Вениамин Борисович, тема отношений России и Украины сегодня настолько болезненна, что ее многие обходят стороной - чтобы не ссориться с друзьями или же из соображений безопасности. Вы не возражаете, если мы с Вами сегодня будем говорить именно об этом?

Во-первых, я не политик, моя профессия - актер. Как говорит мой герой в спектакле «Мастер и Маргарита», «каждое ведомство должно заниматься своими делами». Во-вторых, в последнее время я перестал доверять СМИ. Часто наши средства массовой информации уверенно-беззастенчивы в своих вопросах: "А верите ли вы в Бога?", "А вы патриот, вы поддерживаете то, что происходит в Кремле?", "А как у вас с женой?" В подобных случаях мне хочется ответить так: как частное лицо я не обязан исповедоваться, пусть даже и очень уважаемым журналистам.

Понятно. Значит, будем говорить об общечеловеческих ценностях. Правда, отношения России и Украины лежат в плоскости и этой темы тоже… Вы дружили с Владимиром Высоцким. Как он бы реагировал на сегодняшние события?

Думаю, он поступал бы по чести, как всегда. Но я не могу говорить за него. Владимиру Семеновичу, наверное, радостно было бы прочитать строки прекрасного поэта Сергея Гандлевского: "Драли глотку за свободу слова, будто есть чего сказать, но сонета 66-го не перекричать". Я сейчас окунулся в 66-й сонет Шекспира, который созвучен нашим сегодняшним тревогам, - и за Россию, и за Израиль, и за Украину тем более. Кстати, четыре года назад в Донецке я выступал в том же зале, что и Володя когда-то. Мне говорили, он был сердит на меня за то, что я не поехал с ним в Донецк, который он полюбил, но я тогда не мог, у меня были съемки. Так вот, оказавшись в Донецке, я начал с этого свое выступление и спросил: "Кто помнит тот концерт Владимира Высоцкого?" Меня прошибла слеза, когда взлетели руки немолодых уже людей. И я со сцены прочел стихи Высоцкого, написанные им когда-то для шахтеров:

Сидели, пили вразнобой мадеру, старку, зверобой,
И вдруг нас всех зовут в забой - до одного!
У нас стахановец, гагановец, загладовец, и надо ведь,
Чтоб завалило именно его…

- "Вот раскопаем - он опять начнет три нормы выполнять, начнет стране угля давать - и нам хана!" "Случай на шахте" называется. В Донбассе очень любили эту песню.

А ведь в горбачевские времена первыми, кто начал требовать справедливости, оказались именно шахтеры. Насколько мне известно, в последние годы у них были мизерные зарплаты, но они продолжали вкалывать. Всегда в проигрыше оказываются те, кто пониже… Впрочем, это опять политика, а я ее ненавижу. Я прошел личные испытания в 1950-80-х годах, и несколько дней назад сказал своему другу, одному из самых горячих наших правозащитников, перечислив тогдашние страхи угроз и репрессий, что мое поколение сегодня защищено предыдущей эпохой безнадежности. Это была эпоха идеологических арестов: Андрей Синявский, Юлий Даниэль, Александр Гинзбург… Это было время горького несчастья в городе Горький, где в ссылке томился Андрей Дмитриевич Сахаров. А потом, в 1984-м, Юрия Любимова изгнали из страны, за несколькими актерами театра на Таганке ездила машина КГБ, один из главных пакостников - руководителей советской культуры, распоряжавшийся судьбами театров и людей, сообщил мне в лицо, что меня ждет. Все прошло. Сегодня я живу между двумя фразами великих русских поэтов: «Нужно понять, что все потеряно, и тогда не страшно» Цветаевой и «В России нужно жить долго» Ахматовой…

Прекратите разговоры о правых и виноватых! Ради Бога, остановите кровавую пьесу!

- Хотите сказать, что бывали времена и похуже, чем сегодня?

Извините, что я хотел, я уже сказал. Идет война, и неважно, названа она войной или нет. Она касается двух исторически родных стран. Страны прекрасны, а все государства, власть фатально грешны перед своим народом. Трещина между нашими странами пролегла через человеческие судьбы, через семьи, через дружбу. Но, я уверен, сценарий жизни пишется гораздо выше нас.

Вы о высоких чиновниках, которые вершат людскими судьбами под кремлевскими звездами или же о высотах небесных?

Когда-то в Бонне нам с женой довелось слушать лекцию Карамзина нашего времени, - историка Натана Эйдельмана. Это было время, когда только упал "железный занавес" и в СССР повеяло ветром больших надежд. Я получил визу в Германию, где у меня были концерты (раньше об этом я не мог и мечтать). И вот в окружении прекрасных людей - диссидента и писателя Льва Копелева, его жены Раисы Орловой, художника Бориса Биргера - мы слушали чтения Натана Эйдельмана для историков из разных стран. Это был декабрь 1988 года. Обсуждали еврейский вопрос, крымско-татарский, войну в Афганистане, спрашивали о Сахарове, который совсем недавно вышел на свободу, - словом, говорили обо всем, что остро интересовало мировую общественность. Эйдельман отвечал на эти вопросы как истинно великий историк. Вспомнил карамзинские времена, Радищева, арестованного за книгу "Путешествие из Петербурга в Москву", Чаадаева, которого объявили сумасшедшим за его произведения, и вообще всю эту ось государство - народ. Эйдельману удалось утолить любопытство большинства ученых. Но были и недовольные «осторожностью» советского историка, кому-то хотелось, чтобы он непременно "выстрелил" по Кремлю и по мавзолею Ленина, а он был просто русским историком и еврейским мудрецом и помнил слова Екклесиаста: «Суета сует, все суета… Род проходит, и род приходит, а земля пребывает вовеки… Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит…».

- Сегодняшние события тоже войдут в историю - как пример жестокой и, главное, бессмысленной войны…

- Все, что нашим народам необходимо сегодня, - это прекращение огня во что бы то ни стало. Кто-то из лидеров должен взять на себя первый шаг. Я уверен, что все кончится благом. Ведь у нас, как и у вас, - многовековая черноземная почва добра и культуры. Добро, конечно, победит… Для разрядки: я придумал, в чем была ошибка экономической политики советского государства. В том, что отобрали добро у кулаков. А «добро должно быть с кулаками».

Остроумная, но исторически грустная шутка. Карамзин, Радищев, Чаадаев, Гинзбург, Синявский и Даниэль, Сахаров - Вы упоминаете имена тех, кто вел Россию к свободе. Украина также всеми силами пытается обрести свободу. Но почему Россия, у которой столь яркое наследие свободомыслия, к свободе сегодня не стремится?

Да не обобщайте же, пожалуйста! Я вижу и знаю такую Россию, в которой, пользуясь словом поэта Дмитрия Пригова, немало "осмысленных" граждан и благих дел. А у властей предержащих есть и те, кто напускает на людей страх, но есть и другие - кто страшится за наши собственные беды: за нищету миллионов, за умирающие города и села, за плохую медицину, за ненадежность полиции, за бездомных детей и за многое другое.

В поэтический спектакль по стихам Евгения Евтушенко "Нет лет", с которым Вы объездили уже не одну страну, вошло стихотворение "Танки идут по Праге" о событиях 1968 года, когда СССР вмешался в дела другой страны. Этот позор до сих пор не дает покоя многим бывшим советским совестливым людям. Спустя почти полвека Россия как истинный правопреемник СССР гусеницами танков пытается задавить украинскую свободу, не щадя при этом своих солдат, которых с Донбасса везут домой "грузом 200". Только вот об этом многие российские поэты пока молчат…

Поэты как раз не молчат… Я считаю, что этот кошмар необходимо прекратить на человеческом уровне. Этого хочу я, моя жена, мои дети, люди, с которыми я дружу, потому что тот, кто убивает человека, убивает и меня. Я слышу о фактах беспредельной жестокости с обеих сторон, я в ужасе от взрывов взаимной ненависти… Повторюсь, не понимаю в политике, зато понимаю в культуре. Культура - это параллельная Россия.

Но вопреки всем законам геометрии с политикой она все же пересекается. За концерт для переселенцев в Донбассе Андрея Макаревича обвинили в предательстве по отношению к родине…

Я знаю, что Андрей Макаревич, честный человек и блестящий музыкант, приехал туда не за гонораром, а для того, чтобы поддержать несчастных людей, переживших войну. Я принадлежу к последнему поколению тех, кто пережил войну, я помню эвакуацию, голод, детство без отца, потому что он воевал. От имени всех, кто навсегда ранен Второй мировой, готов не в интервью, а в жизни орать: прекратите разговоры о правых и виноватых! Ради Бога, остановите кровавую пьесу! Любой ценой мир, любой ценой!

Вы рассказывали, как вместе с Владимиром Высоцким и Иваном Дыховичным много лет назад открывали под Киевом ресторан "Млин". Вас наверняка там угощали украинским борщом с пампушками. Но в иных московских ресторанах украинский борщ найти теперь трудно. Вернее, борщ посетителям подают, но в меню он зашифрован как "русский суп". Скажете, кулинария тоже вне политики?

Вы опять обобщаете, и я бы даже сказал, даете неверную информацию. В популярном ресторане «Пушкин» на Тверском бульваре смело кормят братским борщом. Да и мы, если угодно, в знак протеста накануне 1 сентября в доме у Алики Смеховой, провожая в суровую школьную дорогу моих внуков - первоклассника Макара и девятиклассника Артема, семьей отметили этот факт украинским борщом.

Вы дружите с удивительным клоуном Вячеславом Полуниным, благодаря искусству которого мир становится светлее и добрее. Могли бы попросить его прислать именное приглашение на спектакль одному большому человеку небольшого роста, чтобы он тоже подобрел и прекратил войну в Украине?

Не знаю, подвластны ли политики чуду, которое творит Слава Полунин, но, когда в "Снежном шоу" он идет по спинкам кресел, ему навстречу люди всегда протягивают руки. В Англии, которая считается родиной клоунады, его назвали лучшим клоуном мира. Но, выступая в парижском Casino de Paris, он волновался, как примут его чванливые французы… Вот видите, мы опять обобщаем, а этого делать нельзя… Оказалось, что французы не хуже нас и англичан. Во всем мире на спектаклях Славы Полунина зрители становятся детьми, возвращаясь в это чудное добротворное состояние. А вашу просьбу я ему передам, обещаю. Хотя остается в силе уже упомянутая любимая фраза моего любимого героя - булгаковского Воланда: "Каждое ведомство должно заниматься своими делами".