Русская народная сказка «Царевна-Лягушка» ~ Иллюстрации Бокарева Константина Сергеевича к сказке Царевна-лягушка. Русская народная сказка Иллюстрации к сербской сказке царевна лягушка

Сказка – зачастую выдуманная история с дивными персонажами, забавными животными или людьми, наделенными сверх силой. Сюжетное рисование является полезным видом детского творчества. Работая над богатым материалом, дети мысленно переносятся в волшебную среду, чувствуют героев и живут их мыслями. Перед тем как приступить к рисованию какой-либо иллюстрации, необходимо прочитать сюжет и остановиться на одном из эпизодов. И что удивительно, один рисунок может полностью раскрыть всю сказку. Юные художники могут создавать настоящие шедевры с детально прорисованными образами персонажей, наделенными своим характером.

Сказка «Царевна Лягушка» известна с детства, а для многих она стала любимым произведением. Ее можно перечитывать несколько раз, а главная героиня вызывает симпатию на первых эпизодах. Если рисовать иллюстрацию к такому произведению, достаточно определиться, что рисовать. Обычно на детских рисунках присутствует сама лягушка. Так как она являлась царевной, то на ней зачастую изображают корону, а в руках заветную стрелу Ивана Царевича. Вариантов иллюстрации может быть несколько, давайте рассмотрим основные.

Лягушка на кувшинке
Чтобы тело лягушки было симметричным, на лист сначала наносят две перпендикулярные прямые. Чуть выше центра изображают овал для головы. К нему присоединяют вытянутое тельце, причем правая и левая сторона должна быть симметричными.
К тельцу с двух сторон рисуют вытянутые задние ноги с овалами для лапок.
На макушке головы добавляют два выступающих овала для глаз. Затем прорисовывают зрачок, веки и ресницы. Чуть ниже делают точки для носа и улыбающийся рот.
У основания задних лап добавляют передние, одна из них должна быть поднятая вверх, а другая – опущенная вниз.
В конце работы добавляют корону и стрелу, а внизу изображают кувшинку. Рисунок разукрашивают.

Царевна-лягушка со стрелой

Этот рисунок начинают с рисования овала для головы и заготовки короны.
В середине овала прорисовывают выступы для глаз, а внизу – шею. На голову наносят выразительные глаза с ресницами и зигзагообразный рот.
Детализируют корону и лапки лягушки. Левая рука будет сжата в кулак.

Продолжают рисовать форму туловища и задних лапок.
На ногах изображают выступающие ступни.
В конце на тельце лягушки наносят пятна и добавляют стрелу. Работу разукрашивают.

Лягушка для самых маленьких

Сказка о мертвой царевне рисунок поэтапно

Пожалуй, самой известной сказкой А.Пушкина можно назвать «Сказку о мертвой царевне». Ее сюжет очень запоминающийся. Король после смерти жены берет в супруги молодую красавицу. Она владела волшебным зеркалом, которое умело вещать о ее красоте. Дочь короля с годами становилась все краше и краше, поэтому мачеха замышляет убить золовку. Для этого она отправляет ее в лес, а когда зеркало продолжает говорить о красоте царевны, мачеха пытается отравить ее яблоком. Королевич Елисей изо всех сил пытается вернуть любимую, призывая на помощь Солнце, Ветер и Месяц. Только поцелуй любимого смог оживить принцессу. Молодые возвращаются в отчий дом. Воссоединение влюбленных приводит к смерти мачехи.
Чтобы приступить к творчеству, достаточно выбрать самый красноречивый эпизод произведения, например, царевну с яблоком в руке, Елисея около гроба «Мертвой царевны» или мачеху у зеркала.

Злая мачеха

Лист разделяют вертикальной прямой на две части. На верхушке линии изображают овал для головы, чуть ниже – горизонтальную полоску для плеч с точками для рук, чуть выше середины прямой очерчивают заготовку для талии.

Затем приступают к приданию форм тела и платья. На голове прорисовывают основание короны. Руки царица держит на боках.

На третьем этапе приступают к детализации лица и платья.

На рукавах и талии изображают пышные свисающие воланы.

Заканчивают детализацию лица и платья.

Ластиком убирают лишние детали и наводят контуры фигуры.

Примеры рисунков на тему сказки о мертвой царевне

Марья Маревна рисунок к сказке поэтапно карандашом

Главными героями известной русской сказки являются Иван Царевич, Марья Маревна и Кощей Бессмертный, остальных персонажей можно отнести к второстепенным. Иван по пути к сестрам встречает красавицу Марью. Красота девицы пленила его. Счастливую жизнь молодых разрушило любопытство Ивана. Открыв потайную дверь с Кощеем, он выпустил злодея на волю. Множество преград довелось преодолеть Царевичу, чтобы освободить любимую.
Марью Маревну начинают рисовать из вспомогательной линии, на которую наносят круг для головы и прямую для основания кокошника.

Затем рисуют плавный овал с подбородком и лебединой шеей. Вверху изображают волосы с пробором, а ниже кокошника — серьги.

На данном этапе изображают выразительные глаза и брови Марьи. Внизу овала формируют маленький носик и рот в улыбке.

Затем приступают к прорисовке большого кокошника. Он состоит из большого полукруга с орнаментом.

Когда голова красавицы сформирована, можно приступать к телу девушки. Оно будет состоять из четырехугольника и линий согнутых рук, а чуть ниже будет идти подол платья.

Верх одежды детализируют. Красавица одета в рубашку с воротничком, которая выглядывает из-под бретелей сарафана.

Затем приступают к формированию волнистого подола платья.

Для пышности на низ сарафана наносят складочки.

Рукава рубахи делают широкие, а низ прихватывают манжетой. На этом этапе можно изобразить кисти рук.

Сарафан украшают полосой из треугольных узоров. В руке девушка может держать платок.

На кокошник, вырез сарафана и низ подола наносят узор. Орнамент может быть разнообразным, все на усмотрение художника.

Ластиком убирают лишние детали и разукрашивают работу яркими цветами.

Иллюстрацией к известной сказке может быть рисунок Кощея.

Сказка о потерянном времени, как нарисовать рисунок поэтапно

Известная сказка Евгения Шварца повествует о четырех школьниках, которые совсем не ценили время. Чтобы проучить ребят, трое злых волшебников превращают их в старичков. Петя Зубов, один из трех неудачников, раздобыл секрет возвращения детства. Ребятам необходимо было перевести стрелки часов назад.
Иллюстрацией к произведению может быть рисунок компании ребят на фоне часов, старика катающего на трамвае или детей, переводящих стрелки механизма.

Старичок

Рисование дедушки начинают с нанесения горизонтальной линии для ступеньки. Ее наносят от руки или под линейку.

Линию разделяют перпендикулярной прямой, немного выступающей за край. Это будет основа для туловища.

Рядом с центром с двух сторон делают овальные заготовки для ног.

Туловище рисуют в форме квадрата, имеющего округлые углы. Все фигуры изображают пропорционально оси.

Вверху наносят овал для головы.

Затем приступают к детализации лица, изображая добрые черты. К плечам дорисовывают два полуовала для рук.

Вверху квадрата рисуют треугольный вырез для свитера и ворот рубашки.

На макушке изображают зачесанные на бок волосы.

Дорисовывают руки и палочку. Лишние линии удаляют, наводят контур.

Часы пошагово

Рисунок поэтапно к сказке гуси-лебеди

Сюжет произведения известен с детства. По вине сестры брата похищают лебеди, которые приносят мальчика в избушку к Бабе-Яге. Пройдя ряд испытаний, сестра смогла вернуть братишку домой.
Вариантов иллюстрации множество: похищение брата птицами, преодоление испытаний девочкой, избушка злой Бабы-Яги, спасение братца.

Для начала в левом углу листа изображают ствол и конус дерева.

На дереве дорисовывают ветки и плоды. С правой стороны листа изображают кирпичную печь.

В печи пекутся пирожки.

Аленушку изображают по центру, начиная работу с эскиза головы и объемного сарафана.

Девушке дорисовывают руки и ноги.

На сарафан наносят яркий орнамент, а голову украшают лентой.

Приступают к рисованию двух косичек и начинают детализацию лица.

Иванушку изображают в небе на одном из летящих лебедей.

Вдали виднеются елочки и ручеек. Готовую работу раскрашивают карандашами.
Можно ограничиться лишь одним или двумя героями, например, изобразить деда тянущего ботву репки.
Рисунок начинают с нанесения линии земли, над которой возвышается громадный корнеплод.

Затем добавляют полоски для ботвы.

Каждая из перечисленных сказок имеет свою мораль. Чтобы проиллюстрировать произведение, необходимо выбрать ключевой эпизод и поэтапно перенести его на бумагу. Дерзайте!

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь с царицей; у них было три сына, удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Младшего звали Иван-царевич. Как стали сыновья на возрасте, собрал их царь и говорит:
- Вот что, сынки, пора вам жениться, возьмите каждый по стреле, выходите в чистое поле, натяните тугие луки и стреляйте в разные стороны. Куда чья стрела упадет, там и ищите себе жену.

Стрела старшего брата упала на боярский двор, подняла ее боярская дочь и подала царевичу. Стрела среднего брата полетела на широкий купеческий двор, подала ему стрелу молодая дочь купеческая. Пустил свою стрелу младший брат - улетела стрела никто не знает куда. Вот он шел-шел, дошел до грязного болота и видит, сидит на кочке лягушка-квакушка и его стрелу держит.

Воротился Иван-царевич к отцу и говорит ему:
- Что мне делать? Нельзя же мне лягушку за себя взять! Век жить - не поле перейти. Лягушка не ровня мне.
- Бери! - отвечает ему царь. - Знать, судьба твоя такая.

Вот поженились царевичи: старший на боярышне, средний на купеческой дочери, а Иван-царевич на лягушке-квакушке. Много ли, мало ли времени проходит, призывает их царь и приказывает:
- А ну-ка, которая из невесток хозяйничает лучше всех. Чтобы жены ваши испекли мне к завтрему по мягкому белому хлебу.
Воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
- Ква-ква, Иван-царевич! Что закручинился? - спрашивает его лягушка.- Аль услышал от отца своего слово неприветливое?
- Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал тебе к завтрему изготовить мягкий белый хлеб.
- Не тужи, царевич, не горюй! Ложись-ка спать-почивать, утро вечера мудренее!

Уложила царевича спать да сбросила с себя лягушечью кожу и обернулась девицей-красавицей, Василисой Премудрою, вышла на красное крыльцо, ударила в ладоши и закричала громким голосом:
- Мамки, няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, испеките мне к утру мягкий белый хлеб, какой по праздникам едала я у моего родного батюшки.
Наутро проснулся Иван-царевич, у квакушки хлеб давно готов - пышный, румяный и такой красоты, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен хлеб разными хитростями, выведены сверху города и с заставами. Иван-царевич обрадовался, завернул хлеб в полотенце и понес к отцу. Принесли свои хлебы и другие сыновья.

Царь сперва принял хлеб от старшего сына, посмотрел-посмотрел и отослал на кухню. Принял от среднего сына и отослал туда же. Подал свой хлеб Иван-царевич, а царь и говорит:

- Вот это хлеб, так хлеб, его только в праздник есть! - и приказал подать его к царскому столу.

После того царь сказал сыновьям:
- Хочу теперь посмотреть, которая из невесток лучше всех рукодельничает. Чтобы жены ваши соткали мне за единую ночь по ковру.
Воротился домой Иван-царевич невесел, опять ниже плеч буйну голову повесил.
- Ква-ква, Иван-царевич! Что закручинился? Аль царю-батюшке мой хлеб не по нраву пришелся, аль услышал от него слово жесткое, неприветливое?
- Как мне не кручиниться, как не печалиться? Государь мой батюшка за хлеб велел благодарить, да еще приказал тебе за единую только ночь соткать ему шелковый ковер.
- Не тужи, царевич, не горюй! Ложись-ка спать, сам увидишь, что утро вечера мудренее!

Уложила его спать, а сама сбросила лягушечью кожу и обернулась девицей-красавицей, Василисою Премудрой, вышла на красное крыльцо, ударила в ладоши и закричала громким голосом:
- Мамки, няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь шелковый ковер ткать -чтоб таков был, на каком сиживала я у моего родного батюшки!
Наутро проснулся Иван-царевич, лягушка по полу скачет, а ковер у нее давно готов - и такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен ковер златом-серебром, вышито на нем все царство, с городами и деревнями, с горами и лесами, с реками и озерами. Обрадовался Иван-царевич, взял ковер и понес к отцу. В это время принесли ковры и другие сыновья.

Старший царевич протянул свой ковер, царь велел принять его, посмотрел и сказал:
- Благодарствуй, пригодится у порога постелить!
Тут подал свой ковер средний царевич. Царь принять повелел, потрогал его и сказал:
- Об этот ковер хорошо ноги вытирать!
Как развернул свой ковер Иван-царевич, все так и ахнули. Царь сам принял его, загляделся, а потом приказ отдал:
- Постелить этот ковер перед моим царским троном!

И приказал царь своим сыновьям, чтобы завтра же явились к нему на пир вместе со своими женами. Опять воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил.
- Ква-ква, Иван-царевич! Что закручинился? Али от отца услыхал слово неприветливое?
- Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка велел, чтобы я с тобой к нему на пир приходил. Как я тебя в люди покажу!
- Не тужи, царевич! Ступай один к царю, а я вслед за тобой буду, как услышишь стук да гром - скажи: "Это моя лягушонка в коробчонке едет!"
Вот старшие братья явились к царю со своими женами, разодетыми, разубранными, стоят да над Иваном-царевичем смеются:
- Что ж ты без жены пришел? Хоть бы в платочке ее принес! И где ты такую красавицу выискал? Чай все болота исходил?
Вдруг поднялся великий стук да гром - весь дворец затрясся. Гости испугались, повскакивали с мест, а Иван-царевич говорит:
- Не бойтесь, честные гости! Это моя лягушонка в коробчонке приехала.

Подлетела к царскому крыльцу золоченая карета, в шесть лошадей запряжена, и вышла оттуда Василиса Премудрая -такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать. Взяла Ивана-царевича за руку и повела за столы дубовые, за скатерти браные.
Стали гости есть-пить, веселиться. Василиса Премудрая испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила, закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала. Жены старших царевичей увидали ее хитрости и давай то же делать. Попили-поели, пришел черед плясать. Василиса Премудрая подхватила Ивана-царевича и в пляс пошла. Махнула левым рукавом - сделалось озеро, махнула правым и поплыли по воде белые лебеди. Царь и гости диву дались. А старшие невестки пошли плясать, махнули левыми рукавами - гостей забрызгали, махнули правыми - кость царю прямо в глаз попала! Царь рассердился да и прогнал их.

Тем временем Иван-царевич улучил минуточку, побежал домой, нашел лягушечью кожу и спалил ее на большом огне. Приезжает Василиса Премудрая, хватилась - нет лягушечьей кожи, приуныла, запечалилась.
- Ох, Иван-царевич! Что же ты наделал? Если б ты немножко подождал, я бы навечно твоей стала, а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве - у Кощея Бессмертного.

Обернулась белой лебедью и улетела в окно.
Иван-царевич горько заплакал, потом собрался, простился с отцом, с матерью и пошел куда глаза глядят. Шел он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли - попадается ему навстречу старый старичок.
- Здравствуй, - говорит, -добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь? Царевич рассказал ему свое несчастье.

Эх, Иван-царевич! Зачем ты лягушечью кожу спалил? Не ты ее надел, не тебе и снимать было! Василиса Премудрая хитрей, мудреней своего отца уродилась. Он за то осерчал на нее и велел три года лягушкою быть. Ну да я тебе помогу. Вот тебе клубок, куда он покатится - ступай за ним смело.

Иван-царевич поблагодарил старика и пошел за клубочком. Идет чистым полем, попадается ему медведь. Нацелился в зверя Иван-царевич, а медведь и говорит человечьим голосом:
- Не бей меня, Иван-царевич! Когда-нибудь пригожусь тебе.
Идет он дальше, глядь, а над ним летит селезень. Царевич прицелился из лука, хотел было его застрелить, как вдруг говорит селезень человечьим голосом:
- Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе когда-нибудь пригожусь.
Пожалел он его и пошел дальше. Бежит косой заяц. Царевич опять за лук, стал целиться, азаяц сказал ему человечьим голосом:
- Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сам пригожусь.
Пожалел его царевич и пошел дальше - к синему морю, видит - на песке лежит, издыхает щука.


- Ах, Иван-царевич,- сказала щука, - сжалься надо мною, пусти меня в море. Он бросил ее в море и пошел берегом.
Долго ли, коротко ли - прикатился клубочек к маленькой избушке.
На самом берегу стоит избушка на курьих ножках, кругом себя поворачивается. Говорит Иван-царевич:
- Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила, - ко мне передом, а к морю задом.
Избушка повернулась. Царевич взошел в нее и видит: на печи, на девятом кирпичи лежит Баба-яга.
- Зачем, добрый молодец, ко мне пожаловал?
- Ты бы прежде меня, дорожного человека, накормила-напоила, в бане выпарила, да тогда бы и спрашивала.
Баба-яга накормила его, напоила, выпарила в бане. Тогда царевич рассказал ей, что ищет свою жену - Василису Премудрую.
- А, знаю! - сказала Баба-яга, -Она теперь у Кощея Бессмертного. Трудно ее достать, нелегко с Кощеем сладить. Ну уж так и быть, скажу я тебе, где спрятана смерть Кощеева. Смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу и тот дуб Кощей, как свой глаз, бережет.

Указала Баба-яга, где растет этот дуб. Иван-царевич дошел до него и не знает, что ему делать, как сундук достать. Он и так и эдак пробовал его раскачать, нет, не подается дуб.
Вдруг откуда ни возьмись прибежал медведь и выворотил дерево с корнем, сундук упал и разбился вдребезги. Из сундука выскочил заяц и во всю прыть бежать пустился.
Глядь - а за ним уж другой заяц гонится, нагнал, ухватил и в клочки разорвал.
Тут вылетела из зайца утка и поднялась высоко-высоко. А за ней селезень кинулся, как ударит ее, так из утки яйцо выпало прямо в синее море. Иван-царевич при такой беде сел на берегу и залился горькими слезами.

Вдруг подплывает к берегу щука и в зубах яйцо держит. Взял он то яйцо и пошел к Кощееву жилищу. Кощей, как увидел яйцо у него в руках, так весь и затрясся. А Иван-царевич зачал яйцо с руки на руку перекидывать. Он кидает, а Кощей-то бьется, мечется. Но сколько ни бился Кощей, сколько ни метался во все стороны, а когда разбил Иван-царевич яйцо, достал из него иглу, да отломил кончик, так и пришлось Кощею помереть. Тогда Иван-царевич пошел в Кощеевы палаты, взял Василису Премудрую и воротился с ней домой в свое государство.


Царь на радостях устроил пир на весь мир. После того они жили вместе и долго и счастливо.




С Новым годом!)

В некотором царстве, в некотором государстве жил да был царь с царицею; у него было три сына - все молодые, холостые, удальцы такие, что ни в сказке сказать, ни пером написать; младшего звали Иван-царевич. Говорит им царь таково слово: «Дети мои милые, возьмите себе по стрелке, натяните тугие луки и пустите в разные стороны; на чей двор стрела упадет, там и сватайтесь». Пустил стрелу старший брат - упала она на боярский двор, прямо против девичья терема; пустил средний брат - полетела стрела к купцу на двор и остановилась у красного крыльца, а на том крыльце стояла душа-девица, дочь купеческая; пустил младший брат - попала стрела в грязное болото, и подхватила ее лягуша-квакуша. Говорит Иван-царевич: «Как мне за себя квакушу взять? Квакуша не ровня мне!» - «Бери! - отвечает ему царь. - Знать, судьба твоя такова».

Вот поженились царевичи: старший на боярышне, средний на купеческой дочери, а Иван-царевич на лягуше-квакуше. Призывает их царь и приказывает: «Чтобы жены ваши испекли мне к завтрему по мягкому белому хлебу». Воротился Иван-царевич в свои палаты невесел, ниже плеч буйну голову повесил. «Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? - спрашивает его лягуша. - Аль услышал от отца своего слово неприятное?» - «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал тебе к завтрему изготовить мягкий белый хлеб». - «Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать; утро вечера мудренее!» Уложила царевича спать да сбросила с себя лягушечью кожу - и обернулась душой-девицей, Василисой Премудрою; вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом: «Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь, приготовьте мягкий белый хлеб, каков ела я, кушала у родного моего батюшки».

Наутро проснулся Иван-царевич, у квакуши хлеб давно готов - и такой славный, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Изукрашен хлеб разными хитростями, по бокам видны города царские и с заставами.

Благодарствовал царь на том хлебе Ивану-царевичу и тут же отдал приказ трем своим сыновьям: «Чтобы жены ваши соткали мне за единую ночь по ковру». Воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил. «Ква-ква, Иван-царевич! Почто так кручинен стал? Аль услышал от отца своего слово жесткое, неприятное?» - «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка приказал за единую ночь соткать ему шелковый ковер». - «Не тужи, царевич! Ложись-ка спать-почивать; утро вечера мудренее!» Уложила его спать, а сама сбросила лягушечью кожу - и обернулась душой-девицей, Василисою Премудрою; вышла на красное крыльцо и закричала громким голосом: «Мамки-няньки! Собирайтесь, снаряжайтесь шелковый ковер ткать - чтоб таков был, на каком я сиживала у родного моего батюшки!»

Как сказано, так и сделано. Наутро проснулся Иван-царевич, у квакушки ковер давно готов - и такой чудный, что ни вздумать, ни взгадать, разве в сказке сказать. Изукрашен ковер златом-серебром, хитрыми узорами. Благодарствовал царь на том ковре Ивану-царевичу и тут же отдал новый приказ, чтобы все три царевича явились к нему на смотр вместе с женами. Опять воротился Иван-царевич невесел, ниже плеч буйну голову повесил. «Ква-ква, Иван-царевич! Почто кручинишься? Али от отца услыхал слово неприветливое?» - «Как мне не кручиниться? Государь мой батюшка велел, чтобы я с тобой на смотр приходил; как я тебя в люди покажу!» - «Не тужи, царевич! Ступай один к царю в гости, а я вслед за тобой буду, как услышишь стук да гром - скажи: это моя лягушонка в коробчонке едет».

Вот старшие братья явились на смотр с своими женами, разодетыми, разубранными; стоят да с Ивана-царевича смеются: «Что ж ты, брат, без жены пришел? Хоть бы в платочке принес! И где ты этакую красавицу выискал? Чай, все болота исходил?» Вдруг поднялся великий стук да гром - весь дворец затрясся; гости крепко напугались, повскакивали с своих мест и не знают, что им делать; а Иван-царевич говорит: «Не бойтесь, господа! Это моя лягушонка в коробчонке приехала». Подлетела к царскому крыльцу золоченая коляска, в шесть лошадей запряжена, и вышла оттуда Василиса Премудрая - такая красавица, что ни вздумать, ни взгадать, только в сказке сказать! Взяла Ивана-царевича за руку и повела за столы дубовые, за скатерти браные.

Стали гости есть-пить, веселиться; Василиса Премудрая испила из стакана да последки себе за левый рукав вылила; закусила лебедем да косточки за правый рукав спрятала. Жены старших царевичей увидали ее хитрости, давай и себе то ж делать. После, как пошла Василиса Премудрая танцевать с Иваном-царевичем, махнула левой рукой - сделалось озеро, махнула правой - и поплыли по воде белые лебеди; царь и гости диву дались.

А старшие невестки пошли танцевать, махнули левыми руками - забрызгали, махнули правыми - кость царю прямо в глаз попала! Царь рассердился и прогнал их нечестно.

Тем временем Иван-царевич улучил минуточку, побежал домой, нашел лягушечью кожу и спалил ее на большом огне. Приезжает Василиса Премудрая, хватилась - нет лягушечьей кожи, приуныла, запечалилась и говорит царевичу: «Ох, Иван-царевич! Что же ты наделал? Если б немножко ты подождал, я бы вечно была твоею; а теперь прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве - у Кощея Бессмертного». Обернулась белой лебедью и улетела в окно.

Иван-царевич горько заплакал, помолился богу на все на четыре стороны и пошел куда глаза глядят. Шел он близко ли, далеко ли, долго ли, коротко ли - попадается ему навстречу старый старичок: «Здравствуй, - говорит, - добрый молодец! Чего ищешь, куда путь держишь?»

Царевич рассказал ему свое несчастье. «Эх, Иван-царевич! Зачем ты лягушью кожу спалил? Не ты ее надел, не тебе и снимать было! Василиса Премудрая хитрей, мудреней своего отца уродилась; он за то осерчал на нее и велел ей три года квакушею быть. Вот тебе клубок; куда он покатится - ступай за ним смело».

Иван-царевич поблагодарствовал старику и пошел за клубочком. Идет чистым полем, попадается ему медведь. «Дай, - говорит, - убью зверя!» А медведь провещал ему: «Не бей меня, Иван-царевич! Когда-нибудь пригожусь тебе». Идет он дальше, глядь, - а над ним летит селезень; царевич прицелился из ружья, хотел было застрелить птицу, как вдруг провещала она человечьим голосом: «Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сама пригожусь». Он пожалел и пошел дальше. Бежит косой заяц; царевич опять за ружье, стал целиться, а заяц провещал ему человечьим голосом: «Не бей меня, Иван-царевич! Я тебе сам пригожусь». Иван-царевич пожалел и пошел дальше - к синему морю, видит - на песке лежит, издыхает щука-рыба.

«Ах, Иван-царевич, - провещала щука, - сжалься надо мною, пусти меня в море». Он бросил ее в море и пошел берегом.

Долго ли, коротко ли - прикатился клубочек к избушке; стоит избушка на куриных лапках, кругом повертывается. Говорит Иван-царевич: «Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила, - ко мне передом, а к морю задом». Избушка повернулась к морю задом, к нему передом. Царевич взошел в нее и видит: на печи, на девятом кирпичи, лежит баба-яга костяная нога, нос в потолок врос, сопли через порог висят, титьки на крюку замотаны, сама зубы точит. «Гой еси, добрый молодец! Зачем ко мне пожаловал?» - спрашивает баба-яга Ивана-царевича. «Ах ты, старая хрычовка! Ты бы прежде меня, доброго молодца, накормила-напоила, в бане выпарила, да тогда б и спрашивала».

Баба-яга накормила его, напоила, в бане выпарила; а царевич рассказал ей, что ищет свою жену Василису Премудрую. «А, знаю! - сказала баба-яга. - Она теперь у Кощея Бессмертного; трудно ее достать, нелегко с Кощеем сладить: смерть его на конце иглы, та игла в яйце, то яйцо в утке, та утка в зайце, тот заяц в сундуке, а сундук стоит на высоком дубу, и то дерево Кощей как свой глаз бережет».

Указала яга, в каком месте растет этот дуб; Иван-царевич пришел туда и не знает, что ему делать, как сундук достать? Вдруг откуда не взялся - прибежал медведь и выворотил дерево с корнем; сундук упал и разбился вдребезги, выбежал из сундука заяц и во всю прыть наутек пустился; глядь - а за ним уж другой заяц гонится, нагнал, ухватил и в клочки разорвал. Вылетела из зайца утка и поднялась высоко-высоко; летит, а за ней селезень бросился, как ударит ее - утка тотчас яйцо выронила, и упало то яйцо в море. Иван-царевич, видя беду неминучую, залился слезами; вдруг подплывает к берегу щука и держит в зубах яйцо; он взял то яйцо, разбил, достал иглу и отломил кончик: сколько ни бился Кощей, сколько ни метался во все стороны, а пришлось ему помереть! Иван-царевич пошел в дом Кощея, взял Василису Премудрую и воротился домой. После того они жили вместе и долго и счастливо.

СПб.: Экспедиция заготовления государственных бумаг, 1901. 12 с. с ил. Обложка и иллюстрации выполнены в технике хромолитографии. В цветной иллюстрированной издательской обложке. 32,5х25,5 см. Серия «Сказки». Суперклассика!

Конечно, у Билибина были предшественники и прежде всего Елена Дмитриевна Поленова (1850-1898). Но Иван Яковлевич все же пошел по собственному пути. Иллюстрации он на первых порах делал не по заказу, а, можно сказать, для себя. Но получилось так, что ими заинтересовалась Экспедиция заготовления государственных бумаг. Лучшая русская типография, основанная в 1818 году, печатала банкноты, кредитные билеты и прочую официальную продукцию, нуждавшуюся в специальных средствах защиты от подделки. Вопросы себестоимости и экономической целесообразности ее не занимали. Экспедицию щедро финансировало государство, нужды в средствах она не испытывала. Но люди, которые руководили Экспедицией заготовления государственных бумаг, - ее управляющий - князь, но и известный ученый, академик Борис Борисович Голицын (1862-1916), инженер и изобретатель Георгий Николаевич Скамони (1835-1907), устали от однообразия официальной продукции. Билибин делает иллюстрации к «Сказке об Иване-царевиче, Жар-птице и о Сером волке», к «Царевне-лягушке», к «Перышку Финиста Ясна-Сокола», к «Василисе Прекрасной».

Все это были акварели. Но в Экспедиции заготовления государственных бумаг их решили воспроизводить хромолитографией. На дворе стоял ХХ век, и в полиграфии уже утвердилось господство фотомеханических способов репродуцирования, а Экспедиция будто бы возрождала стародавние репродукционные процессы. Свои акварели Билибин показал в 1900 году на второй выставке «Мира искусства». Художник вроде бы пересматривает свои взгляды на сообщество, которое и Илья Ефимович Репин, и выдающийся критик Владимир Васильевич Стасов (1824-1906) трактовали как упадническое, декадентское. Слово «декадентство», происходящее от латинского decadentia, что значит «упадок», прилипло к новому художественному направлению.

Любопытно, что В.В. Стасов в своем критическом разборе выставки «Мира искусства» противопоставил Билибина остальным ее участникам - «декадентам», проведя параллели между этим художником и передвижником Сергеем Васильевичем Малютиным (1859-1937). «Не так давно, в 1898 году, - писал Стасов, - Малютин выставил около десятка иллюстраций к пушкинской сказке “Царь Салтан” и к поэме “Руслан и Людмила”... На нынешней выставке нет никаких иллюстраций г-на Малютина, но зато есть несколько превосходных подобных же иллюстраций г-на Билибина - 10 картинок к сказкам “Царевна-лягушка”, “Перышко Финиста…” и к присказке:

Жил-был царь,

У царя был двор,

На дворе был кол,

На колу мочало,

Не начать ли сказку сначала?

Это все явления очень приятные и замечательные. Народный дух в творчестве новых наших художников еще не погиб! Напротив!». Акварель с царем, ковыряющим в носу, была репродуцирована Экспедицией заготовления государственных бумаг в особой технике - альграфии - плоской печати с алюминиевых пластин. Оттиски приложили к петербургскому журналу «Печатное искусство», пользовавшемуся большим авторитетом среди полиграфистов, но, к сожалению, выходившему недолго. О Билибине заговорили, подчеркивая своеобычие и оригинальность его таланта.

Знакомство с художниками мамонтовского кружка Е. Поленовой и С. Малютиным, с картинами В. Васнецова, помогло Билибину найти свою тему. Он, будучи членом кружка «Мир искусства» становится приверженцем национально-романтического направления. А началось все с выставки московских художников в 1899 году в Петербурге, на которой И. Билибин увидел картину В. Васнецова «Богатыри». Воспитанный в петербургской среде, далекой от увлечений национальным прошлым, художник неожиданно проявил интерес к русской старине, сказке, народному искусству. Летом этого же года Билибин уезжает в деревню Егны Тверской губернии, чтобы самому увидеть дремучие леса, прозрачные речки, деревянные избушки, услышать сказки и песни. В воображении оживают картины с выставки Виктора Васнецова. Художник Иван Билибин начинает иллюстрировать русские народные сказки из сборника Афанасьева. И осенью того же года Экспедиция заготовления государственных бумаг начала выпускать серию сказок с билибинскими рисунками.

В течение 4-х лет Иван Билибин проиллюстрировал семь сказок: «Сестрица Аленушка и братец Иванушка», «Белая уточка», «Царевна-лягушка», «Марья Моревна», «Сказка об Иване-царевиче, Жар-птице и о сером волке», «Перышко Финиста Ясна-Сокола», «Василиса Прекрасная». Издания сказок относятся к типу небольших по объему крупноформатных книжек-тетрадей. С самого начала книги Билибина отличались узорностью рисунка, яркой декоративностью. Художник создавал не отдельные иллюстрации, он стремился к ансамблю: рисовал обложку, иллюстрации, орнаментальные украшения, шрифт – все стилизовал под старинную рукопись. Названия сказок исполнены славянской вязью. Чтобы прочесть, надо вглядеться в затейливый рисунок букв. Как и многие графики, Билибин работал над декоративным шрифтом. Он хорошо знал шрифты разных эпох, особенно древнерусские устав и полуустав. Ко всем шести книгам Билибин рисует одинаковую обложку, на которой располагает русские сказочные персонажи: трех богатырей, птицу Сирин, Жар-птицу, Серого волка, Змея-Горыныча, избушку Бабы-Яги. И все-таки видно, что эта старина стилизована под современность. Все страничные иллюстрации окружены орнаментальными рамками, как деревенские окна резными наличниками. Они не только декоративны, но и имеют содержание, продолжающее основную иллюстрацию.

В сказке «Василиса Прекрасная» иллюстрацию с Красным всадником (солнышко) окружают цветы, а Черного всадника (ночь) – мифические птицы с человеческими головами. Иллюстрацию с избушкой Бабы-Яги окружает рамка с поганками (а что еще может быть рядом с Бабой-Ягой?). Но самым главным для Билибина была атмосфера русской старины, эпоса, сказки. Из подлинных орнаментов, деталей он создавал полуреальный-полуфантастический мир. Орнамент был излюбленным мотивом древнерусских мастеров и главной особенностью тогдашнего искусства. Это вышивки скатертей, полотенец, раскрашенная деревянная и глиняная посуда, дома с резными наличниками и причелинами. В иллюстрациях Билибин использовал зарисовки крестьянских построек, утвари, одежды, выполненные в деревне Егны. Билибин проявил себя художником книги, он не ограничивался выполнением отдельных иллюстраций, а стремился к цельности. Почувствовав специфику книжной графики, он подчеркивает плоскость контурной линией и однотонной акварельной раскраской. Систематические занятия рисунком под руководством Ильи Репина и знакомство с журналом и обществом «Мир искусства» способствовали росту мастерства и общей культуры Билибина. Решающее значение для художника имела экспедиция по Вологодской и Архангельской губерниям по заданию этнографического отдела общества «Мир искусства». Билибин познакомился с народным искусством Севера, увидел воочию старинные церкви, избы, утварь в доме, старинные наряды, вышивки. Соприкосновение с первоисточником художественной национальной культуры заставило художника практически переоценить свои ранние произведения. Отныне он будет предельно точен в изображении архитектуры, костюма, быта. Из поездки по Северу Билибин привез много рисунков, фотографий, коллекцию образцов народного искусства. Документальное обоснование каждой подробности становится неизменным творческим принципом художника. Увлечение Билибина старинным русским искусством получило отражение в иллюстрациях к пушкинским сказкам, которые он создал после поездки по Северу в 1905–1908 гг. Работе над сказками предшествовало создание декораций и костюмов к операм Римского-Корсакова «Сказка о золотом петушке» и «Сказка о царе Салтане» А.С. Пушкина. Особого блеска и выдумки достигает Билибин в своих иллюстрациях к сказкам А.С. Пушкина.

Роскошные царские палаты сплошь покрыты узорами, росписью, украшениями. Здесь орнамент настолько обильно покрывает пол, потолок, стены, одежду царя и бояр, что все превращается в некое зыбкое видение, существующее в особом иллюзорном мире и готовое вот-вот исчезнуть. «Сказка о золотом петушке» наиболее удалась художнику. Билибин объединил сатирическое содержание сказки с русским лубком в единое целое. Прекрасные четыре иллюстрации и разворот полностью рассказывают нам содержание сказки. Вспомним лубок, в котором был целый рассказ в картинке. Огромный успех имели пушкинские сказки. Русский музей Александра III купил иллюстрации к «Сказке о царе Салтане», а весь иллюстрированный цикл «Сказки о золотом петушке» приобрела Третьяковская галерея.

Еще немного о Билибине:

Всем известно, что наиболее последовательно приемы древнерусского и народного искусства использовал едва ли не самый известный дореволюционный иллюстратор сказок - И.Я. Билибин. В 1904-1905 годах он выполнил иллюстрации к «Сказке о царе Салтане». К работе над ними художник приступил под свежим впечатлением от поездок на русский Север, откуда он привез коллекцию народного костюма и утвари, зарисовки и фотоснимки памятников деревянного зодчества. «Сказка о царе Салтане» с ее картинами древнерусского быта, ориентированная, как и другие пушкинские сказки, на реалии XVII века, дала богатую пищу фантазии Билибина, позволила ему продемонстрировать со всей щедростью и блеском знание «этого очаровательного сказочного времени в отношении народного художественного творчества» н. В иллюстрациях М.В. Нестерова тоже присутствует XVII век, но там он лишь объект изображения. Билибину же допетровская Русь предоставила не только материал и темы, но и подсказала формы их воплощения. Орнамент запечатленных мастером древнерусских одежд и строений переходит в орнаментальный строй контурных, расцвеченных акварелью рисунков. Вслед за «Сказкой о царе Салтане» Билибин проиллюстрировал «Сказку о золотом петушке» (1906-1907, 1910). В первом случае он передал светлую лирику, с мягким юмором воссоздал колоритные фигуры персонажей, в прихотливом узоре рисунка отразил плясовой ритм самой жизнерадостной и праздничной из сказок Пушкина. Во втором - лирика сменяется иронией, юмор - сатирой, разнообразие и красочность картин уступают место графическому лаконизму, в условном мире действуют лишенные индивидуальности марионетки, судьба которых предопределена. С усилением в творчестве Билибина сатирических тенденций связано его обращение к приемам лубка. Традиции народных картинок яснее, чем прежде, обнаружились в рисунке для обложки революционного «сатирического журнала «Жупел», где впервые у художника возник образ царя Дадона (1905). В иллюстрациях к «Сказке о золотом петушке» влияние лубка еще заметнее: Билибин переносит в них целые композиционно-графические схемы народной гравюры XVII-XVIII веков, но, по его собственному выражению, «облагораживает», лубок, поправляя рисунок по законам профессионального искусства. Композиция, обычно окаймленная снизу цепочкой холмов, а сверху гирляндой облаков или горизонтальными линиями, обозначающими небо, развертывается парал¬лельно плоскости листа. Крупные фигуры предстают в величавых застывших позах. Расчленение пространства на планы и объединение различных точек зрения позволяют сохранить плоскостность. Цвет становится условнее, исчезает освещение, большую роль приобретает незакрашенная поверхность бумаги. Обе сказки Пушкина с билибинскими иллюстрациями изданы Экспедицией заготовления государственных бумаг в виде одинаковых книжек-альбомов с набором текста в три столбца. Но только во второй графику удалось добиться ансамблевости. Раскрашенные рисунки хорошо сочетаются с черно-белыми украшениями и шрифтом. Горизонтали, проходящие через все листы, подчеркивают формат книги, композиционным и смысловым центром которой является разворотный фриз - шествие Дадонова войска, восходящий к известному лубку «Славное побоище Александра Македонского с царем Пором Индийским». Комический эффект достигается здесь контрастом торжественности и пышности процессии с тупым равнодушием и ничтожностью ее участников, в их числе самого Дадона, чей маленький уродливый профиль виден в окне громоздкой золоченой колымаги с трехглавым орлом на дверце. Выразительна завершающая книгу заключенная в круг концовка: петушок наносит смертельный удар в голову царя, с которой срывается корона. В годы первой русской революции и столыпинской акции «Сказка о золотом петушке» воспринималась как едкий памфлет на самодержавие. Не случайно одновременно с Билибиным она привлекла Римского-Корсакова: в то время как художник создавал иллюстрации, композитор создавал свою последнюю оперу, при сценическом воплощении которой их пути сошлись. В конце 1909 года, через год после смерти Римского-Корсакова, «Золотой петушок» был поставлен в Оперном театре С.И. Зимина в оформлении Билибина и в Большом театре в оформлении Константина Коровина. Соревноваться с прославленным декоратором, редкий колористический дар которого, динамичность живописи словно предназначались для зрительного воплощения музыкальных картин, Билибину с его статикой графических композиций было трудно. И тем не менее билибинские декорации в большей мере соответствовали идейному содержанию оперы. В то время как Коровин, по его признанию, «красотой» хотел убить грубую тенденцию, Билибин, развенчивая откровенной лубочностью своих декораций величие Дадонова царства и романтическую таинственность владений Шемаханской царицы, создает среду для развития сатирического действия. Сохранилось несколько иллюстраций и виньеток Билибина к «Сказке о рыбаке и рыбке» (1908-1911), которую также предполагала выпустить Экспедиция заготовления государственных бумаг. Только в послереволюционные годы Билибин вернулся к своему замыслу. Он не ограничиивается жанровыми сценами перебранки старухи со стариком и дополняет их выразительными картинами природы: море то лазурное и ласковое, то кипящее и гневное, лес, словно стонущий под порывами бури, весьма своеобразно и чутко аккомпанируют пушкинскому повествованию. В работах Билибина заметна рационалистичность, и тем не менее благодаря щедрой выдумке, графической виртуозности и декоративному дару художника они остаются одними из лучших иллюстраций к сказкам Пушкина. От Билибина берет начало определенная традиция в изобразительной пушкиниане, можно привести немало примеров прямого заимствования. Достаточно красноречивый - популярные в свое время иллюстрации Н.А. Богатова, с которыми издательство Е. Коноваловой и К° в 1910-е годы выпустило сказки отдельными книжками. До Билибина к «Сказке о золотом петушке» обратился его постоянный сателлит Б.В. Зворыкин. Несамостоятелен график и в этой работе: он подражает в ней первым билибинским книжкам. Еще больше подражания Билибину в его иллюстрациях 1915 года к «Сказке о медведихе» 17 и в иллюстрациях к сборнику сказок Пушкина, выполненных наряду с иллюстрациями к «Борису Годунову» для парижского издательства «Н. Piazza» в 1920 году. Несколько раньше Билибина, в начале 1900-х годов, над сказками Пушкина работал Д.Н. Бартрам (изданы И.Д. Сытиным отдельными книжками и сборником в 1904 году), соприкоснувшийся в какой-то мере с билибинским стилем. Однако большее влияние оказал на художника Малютин. Бартрам умело использовал его живописно-графические приемы, но, в отличие от Малютина и Билибина, не проникся народным духом пушкинских сказок, их светлой лирикой, жизнерадостным юмором и создал лишь внешне эффектные, с налётом символической загадочности иллюстрации. Напоминающие византийские росписи акварели Р.М. Браиловской к «Сказке о мертвой царевне», «лубочные» акварели М.И. Яковлева к «Сказке о царе Салтане» и ксилографии И.К. Лебедева к пяти сказкам, хотя и свободны от подражаний Билибину, близки его иллюстрациям своей стилизованностью. Но, идя по пути Билибина, эти художники перешагнули ту грань, на которой он остановился: Пушкин для них - только повод к созданию «стильных» рисунков. Не прошла бесследно и работа Билибина над сценическим воплощением сказки. Его влияния не избежал даже такой самобытный художник, как Н.С. Гончарова, оформившая оперу-балет «Золотой петушок», поставленную в 1914 году М.М. Фокиным на музыку Римского-Корсакова. Декорации Гончаровой восходят к билибинским и характером планировки сцены, и цветовым строем, и даже рисунком дворца Дадона. Однако художник нового поколения, она по-иному, чем мастера «Мира искусства» и их эпигоны, подходит к изобразительному фольклору, не «облагораживает» его, а пытается сохранить наивную непосредственность примитива, заостряя, утрируя в свободных красочных пятнах, динамичных сдвигах форм живописную броскость вывески и подноса.