Себастьян Фолкс: Там, где билось мое сердце. Себастьян фолкс - там, где билось мое сердце О книге «Там, где билось мое сердце» Себастьян Фолкс

Себастьян Фолкс

Там, где билось мое сердце

Я снова прохожу по тем местам,

Вдоль мрачных улиц, и ищу прилежно

Тот дом… Какая ныне темень там,

Где билось мое сердце так мятежно!

Теннисон. Памяти А.Г.Х.

Sebastian Faulks

WHERE MY HEART USED TO BEAT

Copyright © Sebastian Faulks, 2015

Published in the Russian language by arrangement with

Aitken Alexander Associates Ltd. and The Van Lear Agency

Перевод с английского Марии Макаровой

Иллюстрации на обложке:

© Colin Thomas ,

© Maremagnum / Gettyimages.ru

Глава первая

Веронике

La belezza si risveglia Vanima di agire…

В залах аэропортов, где пассажиров бизнес-класса балуют бесплатными орешками, я как дома. Но на этот раз не удалось сполна насладиться аурой избранничества, свойственной подобным местам. Ибо шалили нервы и вообще было мерзко. Очереди в аэропорту Кеннеди до самых дверей терминала; громоздкие тюки мигрантов, толкущихся у стоек регистрации, - не Нью-Йорк, а какой-то Лагос.

Хотелось поскорее убраться из мегаполиса, где я кое-что себе позволил. Йонас Хоффман по старой дружбе пустил меня в свои апартаменты в Верхнем Вестсайде, а я пригласил туда девушку по вызову. Номер нашел в справочнике, в телефонной будке у площади Коламбус-сёркл. В тот момент эта блажь казалась необыкновенно важной, поводом потом над собой же посмеяться, как мы смеемся над выбором других. Захотелось увидеть себя без прикрас, себя и свои помыслы… такая вдруг потребность.

Здесь логично бы добавить, что я одуревал от похоти. Иначе зачем? Но когда позвонили из «офиса», сообщить, что дама уже едет, я вдруг понял, что не рад, а боюсь. И вот звонок в дверь. Глотнув ледяного джина, я пошел открывать. Было одиннадцать часов.

Темно-оливковое пальтишко, незамысловатая сумка с клапаном. Я принял ее за уборщицу Хоффмана. И лишь высокие каблуки и яркая помада подсказали, что передо мной труженица иной специализации. Предложил ей чего-нибудь выпить.

Спасибо, мистер. Просто воды, если можно.

Гадая, какая она, я рассчитывал на смазливую разбитную шлендру или уличную вамп с платиновыми волосами, вызывающе накрашенную. Ни то, ни другое. Национальность тоже определить сложно, скорее всего, пуэрториканка. Не страшила, но и не хорошенькая. Сошла бы за сестру кого-нибудь из моих коллег, лет тридцати восьми. Или за директрису прачечной самообслуживания, или за диспетчершу в местном турагентстве.

Воды так воды, принес ей стакан и уселся сзади, в одно из кресел в огромной гостиной, обставленной книжными шкафами. Сняла пальтишко, под ним оказалось убогое коктейльное платье. Почему-то захотелось узнать, кто у нее родители, есть ли брат… дети. Положил ладонь на коленку, кожу царапнул дешевый нейлон. Сразу поцеловать? Но мы ведь не знакомы. И все-таки рискнул, она ответила, с усталой покорностью.

Поцелуй вытащил из кладовой памяти шестнадцатилетнюю Полу Вуд, с которой я сто лет назад целовался в одном загородном особняке, еще до того, как познал маету похоти.

А эта… будто целуешь манекен, черт возьми. Имитация поцелуя, воспоминание о поцелуе. Что угодно, только не поцелуй. Я пошел на кухню и налил еще джина, бросил несколько кубиков льда и два кружка лимона.

Нам туда, - я махнул рукой на коридор, ведущий к гостевой - моей - комнате, самой дальней. Вообще-то там жила мать Хоффмана, наезжавшая иногда из Чикаго, и когда мы вошли, мне стало немного неловко. Я скинул ботинки и улегся на кровать.

Тебе бы лучше раздеться.

А вам бы лучше сначала заплатить.

Протянул ей несколько купюр. Будто через силу - разделась. Подошла и встала рядом. Взяла мою руку и провела ею по животу и по грудям. Живот был слегка округлым, бедра чересчур пухлые; пупок неровный и комковатый, акушерка когда-то схалтурила. Кожа нежная и гладкая, но взгляд отстраненно-сосредоточенный. Ни тени симпатии или любопытства, скорее, старание, как у подростка-новичка, желающего угодить шефу. Навалилась дикая усталость, хотелось закрыть глаза. Но надо было соответствовать - раз уж услугу предоставили, как-то надо соответствовать.

Погладив груди, я пробежался пальцами по плоской грудине, потом по ключицам. Когда гладишь кого-то, хочется привнести толику пылкости, чтобы не походило на лечебную процедуру. А как это ей?

Она воспринимала мои прикосновения не как ласку и даже не как осмотр врача. Кожа трется о кожу, ну и пускай… Я встал, разделся, аккуратно сложил вещи на стул. С Аннализой бывало иначе: быстрее все с себя сорвать, черт с ними с пуговицами. И постоянная тревога, что никогда не смогу ею насытиться. И заранее страх, что она уйдет, даже когда нам все только предстояло. Знал уже: едва за ней захлопнется дверь, снова буду обмирать и терзаться. Навязчивая боязнь разлуки, хотя понятно, что это глупо, что нет причин так паниковать. Однако же я не мог уняться, не буйствовать, не терять пресловутого благоразумия…В гостевой комнате Хоффмана огромное зеркало. В нем отражался немолодой мужчина, совокупляющийся с незнакомкой: физиологический фарс, которого я так жаждал. Белая кожа елозит по смуглой, моя гнусная физиономия налита кровью, голова девушки опущена, а зад поднят. Непристойная, вульгарная картина, я наблюдал такое с участием других, а теперь вот сам тискаю попку, заходясь от наслаждения.

Уговорил еще побыть, выпить чаю или пива (хоть видимость приличий). Она сказала, что живет в Квинсе, работает на полставки в обувном магазине. Я тут же мысленно отметил, что доходы нью-йоркской проститутки надежнее. Да, без карьерного роста и профсоюзных льгот, зато сутенеры обеспечивают полную занятость. Больше она ничего рассказывать не стала, полагаю, из боязни подпортить образ обольстительницы. Не хотела уходить от меня обычной продавщицей, которой сегодня предстоит еще расставлять коробки с кедами.

Беседа получилась краткой, и гостья была разложена на коврике перед камином для повторного акта. Не скажу, что меня очень уж потянуло, но пусть еще заработает. Когда-то в том самом загородном особняке я тоже исключительно из благих побуждений пригласил на танец мать Полы Вуд. То ли из вежливости, то ли по дурости, я тогда не разбирался в женских желаниях. По завершении благотворительного акта было выдано еще двадцать долларов, она их сложила и спрятала в сумочку, с благодарным кивком. Спросила:

Откуда этот шрам на плече?

Пуля. Пистолетная.

Себастьян Фолкс

Там, где билось мое сердце

Я снова прохожу по тем местам,

Вдоль мрачных улиц, и ищу прилежно

Тот дом… Какая ныне темень там,

Где билось мое сердце так мятежно!

Теннисон. Памяти А.Г.Х.

Sebastian Faulks

WHERE MY HEART USED TO BEAT

Copyright © Sebastian Faulks, 2015

Published in the Russian language by arrangement with

Aitken Alexander Associates Ltd. and The Van Lear Agency

Перевод с английского Марии Макаровой

Иллюстрации на обложке:

© Colin Thomas ,

© Maremagnum / Gettyimages.ru

Глава первая

Веронике

La belezza si risveglia Vanima di agire…

В залах аэропортов, где пассажиров бизнес-класса балуют бесплатными орешками, я как дома. Но на этот раз не удалось сполна насладиться аурой избранничества, свойственной подобным местам. Ибо шалили нервы и вообще было мерзко. Очереди в аэропорту Кеннеди до самых дверей терминала; громоздкие тюки мигрантов, толкущихся у стоек регистрации, - не Нью-Йорк, а какой-то Лагос.

Хотелось поскорее убраться из мегаполиса, где я кое-что себе позволил. Йонас Хоффман по старой дружбе пустил меня в свои апартаменты в Верхнем Вестсайде, а я пригласил туда девушку по вызову. Номер нашел в справочнике, в телефонной будке у площади Коламбус-сёркл. В тот момент эта блажь казалась необыкновенно важной, поводом потом над собой же посмеяться, как мы смеемся над выбором других. Захотелось увидеть себя без прикрас, себя и свои помыслы… такая вдруг потребность.

Здесь логично бы добавить, что я одуревал от похоти. Иначе зачем? Но когда позвонили из «офиса», сообщить, что дама уже едет, я вдруг понял, что не рад, а боюсь. И вот звонок в дверь. Глотнув ледяного джина, я пошел открывать. Было одиннадцать часов.

Темно-оливковое пальтишко, незамысловатая сумка с клапаном. Я принял ее за уборщицу Хоффмана. И лишь высокие каблуки и яркая помада подсказали, что передо мной труженица иной специализации. Предложил ей чего-нибудь выпить.

Спасибо, мистер. Просто воды, если можно.

Гадая, какая она, я рассчитывал на смазливую разбитную шлендру или уличную вамп с платиновыми волосами, вызывающе накрашенную. Ни то, ни другое. Национальность тоже определить сложно, скорее всего, пуэрториканка. Не страшила, но и не хорошенькая. Сошла бы за сестру кого-нибудь из моих коллег, лет тридцати восьми. Или за директрису прачечной самообслуживания, или за диспетчершу в местном турагентстве.

Воды так воды, принес ей стакан и уселся сзади, в одно из кресел в огромной гостиной, обставленной книжными шкафами. Сняла пальтишко, под ним оказалось убогое коктейльное платье. Почему-то захотелось узнать, кто у нее родители, есть ли брат… дети. Положил ладонь на коленку, кожу царапнул дешевый нейлон. Сразу поцеловать? Но мы ведь не знакомы. И все-таки рискнул, она ответила, с усталой покорностью.

Поцелуй вытащил из кладовой памяти шестнадцатилетнюю Полу Вуд, с которой я сто лет назад целовался в одном загородном особняке, еще до того, как познал маету похоти.

А эта… будто целуешь манекен, черт возьми. Имитация поцелуя, воспоминание о поцелуе. Что угодно, только не поцелуй. Я пошел на кухню и налил еще джина, бросил несколько кубиков льда и два кружка лимона.

Нам туда, - я махнул рукой на коридор, ведущий к гостевой - моей - комнате, самой дальней. Вообще-то там жила мать Хоффмана, наезжавшая иногда из Чикаго, и когда мы вошли, мне стало немного неловко. Я скинул ботинки и улегся на кровать.

Тебе бы лучше раздеться.

А вам бы лучше сначала заплатить.

Протянул ей несколько купюр. Будто через силу - разделась. Подошла и встала рядом. Взяла мою руку и провела ею по животу и по грудям. Живот был слегка округлым, бедра чересчур пухлые; пупок неровный и комковатый, акушерка когда-то схалтурила. Кожа нежная и гладкая, но взгляд отстраненно-сосредоточенный. Ни тени симпатии или любопытства, скорее, старание, как у подростка-новичка, желающего угодить шефу. Навалилась дикая усталость, хотелось закрыть глаза. Но надо было соответствовать - раз уж услугу предоставили, как-то надо соответствовать.

Погладив груди, я пробежался пальцами по плоской грудине, потом по ключицам. Когда гладишь кого-то, хочется привнести толику пылкости, чтобы не походило на лечебную процедуру. А как это ей?

Себастьян Фолкс

Там, где билось мое сердце

Я снова прохожу по тем местам,

Вдоль мрачных улиц, и ищу прилежно

Тот дом… Какая ныне темень там,

Где билось мое сердце так мятежно!

Теннисон. Памяти А.Г.Х.

Sebastian Faulks

WHERE MY HEART USED TO BEAT

Copyright © Sebastian Faulks, 2015

Published in the Russian language by arrangement with

Aitken Alexander Associates Ltd. and The Van Lear Agency

Перевод с английского Марии Макаровой

Иллюстрации на обложке:

© Colin Thomas ,

© Maremagnum / Gettyimages.ru

Глава первая

Веронике

La belezza si risveglia Vanima di agire…

В залах аэропортов, где пассажиров бизнес-класса балуют бесплатными орешками, я как дома. Но на этот раз не удалось сполна насладиться аурой избранничества, свойственной подобным местам. Ибо шалили нервы и вообще было мерзко. Очереди в аэропорту Кеннеди до самых дверей терминала; громоздкие тюки мигрантов, толкущихся у стоек регистрации, - не Нью-Йорк, а какой-то Лагос.

Хотелось поскорее убраться из мегаполиса, где я кое-что себе позволил. Йонас Хоффман по старой дружбе пустил меня в свои апартаменты в Верхнем Вестсайде, а я пригласил туда девушку по вызову. Номер нашел в справочнике, в телефонной будке у площади Коламбус-сёркл. В тот момент эта блажь казалась необыкновенно важной, поводом потом над собой же посмеяться, как мы смеемся над выбором других. Захотелось увидеть себя без прикрас, себя и свои помыслы… такая вдруг потребность.

Здесь логично бы добавить, что я одуревал от похоти. Иначе зачем? Но когда позвонили из «офиса», сообщить, что дама уже едет, я вдруг понял, что не рад, а боюсь. И вот звонок в дверь. Глотнув ледяного джина, я пошел открывать. Было одиннадцать часов.

Темно-оливковое пальтишко, незамысловатая сумка с клапаном. Я принял ее за уборщицу Хоффмана. И лишь высокие каблуки и яркая помада подсказали, что передо мной труженица иной специализации. Предложил ей чего-нибудь выпить.

Спасибо, мистер. Просто воды, если можно.

Гадая, какая она, я рассчитывал на смазливую разбитную шлендру или уличную вамп с платиновыми волосами, вызывающе накрашенную. Ни то, ни другое. Национальность тоже определить сложно, скорее всего, пуэрториканка. Не страшила, но и не хорошенькая. Сошла бы за сестру кого-нибудь из моих коллег, лет тридцати восьми. Или за директрису прачечной самообслуживания, или за диспетчершу в местном турагентстве.

Воды так воды, принес ей стакан и уселся сзади, в одно из кресел в огромной гостиной, обставленной книжными шкафами. Сняла пальтишко, под ним оказалось убогое коктейльное платье. Почему-то захотелось узнать, кто у нее родители, есть ли брат… дети. Положил ладонь на коленку, кожу царапнул дешевый нейлон. Сразу поцеловать? Но мы ведь не знакомы. И все-таки рискнул, она ответила, с усталой покорностью.

Поцелуй вытащил из кладовой памяти шестнадцатилетнюю Полу Вуд, с которой я сто лет назад целовался в одном загородном особняке, еще до того, как познал маету похоти.

А эта… будто целуешь манекен, черт возьми. Имитация поцелуя, воспоминание о поцелуе. Что угодно, только не поцелуй. Я пошел на кухню и налил еще джина, бросил несколько кубиков льда и два кружка лимона.

Нам туда, - я махнул рукой на коридор, ведущий к гостевой - моей - комнате, самой дальней. Вообще-то там жила мать Хоффмана, наезжавшая иногда из Чикаго, и когда мы вошли, мне стало немного неловко. Я скинул ботинки и улегся на кровать.

Тебе бы лучше раздеться.

А вам бы лучше сначала заплатить.

Протянул ей несколько купюр. Будто через силу - разделась. Подошла и встала рядом. Взяла мою руку и провела ею по животу и по грудям. Живот был слегка округлым, бедра чересчур пухлые; пупок неровный и комковатый, акушерка когда-то схалтурила. Кожа нежная и гладкая, но взгляд отстраненно-сосредоточенный. Ни тени симпатии или любопытства, скорее, старание, как у подростка-новичка, желающего угодить шефу. Навалилась дикая усталость, хотелось закрыть глаза. Но надо было соответствовать - раз уж услугу предоставили, как-то надо соответствовать.

Погладив груди, я пробежался пальцами по плоской грудине, потом по ключицам. Когда гладишь кого-то, хочется привнести толику пылкости, чтобы не походило на лечебную процедуру. А как это ей?

Она воспринимала мои прикосновения не как ласку и даже не как осмотр врача. Кожа трется о кожу, ну и пускай… Я встал, разделся, аккуратно сложил вещи на стул. С Аннализой бывало иначе: быстрее все с себя сорвать, черт с ними с пуговицами. И постоянная тревога, что никогда не смогу ею насытиться. И заранее страх, что она уйдет, даже когда нам все только предстояло. Знал уже: едва за ней захлопнется дверь, снова буду обмирать и терзаться. Навязчивая боязнь разлуки, хотя понятно, что это глупо, что нет причин так паниковать. Однако же я не мог уняться, не буйствовать, не терять пресловутого благоразумия…В гостевой комнате Хоффмана огромное зеркало. В нем отражался немолодой мужчина, совокупляющийся с незнакомкой: физиологический фарс, которого я так жаждал. Белая кожа елозит по смуглой, моя гнусная физиономия налита кровью, голова девушки опущена, а зад поднят. Непристойная, вульгарная картина, я наблюдал такое с участием других, а теперь вот сам тискаю попку, заходясь от наслаждения.

Уговорил еще побыть, выпить чаю или пива (хоть видимость приличий). Она сказала, что живет в Квинсе, работает на полставки в обувном магазине. Я тут же мысленно отметил, что доходы нью-йоркской проститутки надежнее. Да, без карьерного роста и профсоюзных льгот, зато сутенеры обеспечивают полную занятость. Больше она ничего рассказывать не стала, полагаю, из боязни подпортить образ обольстительницы. Не хотела уходить от меня обычной продавщицей, которой сегодня предстоит еще расставлять коробки с кедами.

Беседа получилась краткой, и гостья была разложена на коврике перед камином для повторного акта. Не скажу, что меня очень уж потянуло, но пусть еще заработает. Когда-то в том самом загородном особняке я тоже исключительно из благих побуждений пригласил на танец мать Полы Вуд. То ли из вежливости, то ли по дурости, я тогда не разбирался в женских желаниях. По завершении благотворительного акта было выдано еще двадцать долларов, она их сложила и спрятала в сумочку, с благодарным кивком. Спросила:

Откуда этот шрам на плече?

Пуля. Пистолетная.

Но как это случи…

Тебе же не интересно.

Я протянул ей пальтишко. Когда она прощалась, возникла заминка. Нужно ли было ее целовать, и если да, то как? Девушка легонько погладила пальцами мою щеку, потом ее губы на секунду прижались к тому месту, которого коснулись пальцы. Пожалуй, этот момент был в нашем свидании самым эротичным.

Снова оставшись один, я рухнул в большое кресло и глянул на Центральный парк. Несколько женщин вышли на пробежку, без компаньонов; наверное, в кармане тренировочных штанов у каждой спрятан газовый баллончик. Ни одной мамаши с коляской, это в середине-то дня. Мужчин было больше, они трусили по дорожкам, нацепив наушники плееров. То ли за кем-то гнались, то ли от кого-то спасались. По виду - точно не фанаты здорового образа жизни. А год-то шел восьмидесятый, Нью-Йорк никому не нравился, хотя плакаты с мэром Эдвардом Кохом пестрели на бамперах многих авто. Да и что там могло нравиться, если швейцар ближайшего бара отговаривал возвращаться пешком: даже всего два квартала не стоит. Лучше он вызовет такси, и шофер притормозит впритык к тротуару, с распахнутой дверцей, чтобы принять клиента и тут же отъехать.

Приняв душ в ванной мамаши Хоффмана, я снова плеснул себе джину и вернулся в гостиную обдумывать происшедшее. Говорят, когда с кем-то спишь, в постели присутствуют и все ее бывшие, но лично я никогда этого не ощущал. А эта - профессионалка, ясно, что у нее обширная клиентура. Что я неизменно ощущал с прежними своими партнершами, так это их глубинный дискомфорт. То волосок на подушке, то матрас неудобный. Или ей совестно, тут целая гамма: от смущения до жгучего стыда…

В юности, наслушавшись и начитавшись баек про роковую страсть и романтическую «любовь», я поверил, что это самая высокая степень единения - возможно, состояние наивысшей полноты бытия, доступное человеку. Как же я был разочарован. И как редко мне выпадало почувствовать ответный упоительный восторг и столь же безграничное доверие. Хорошо помню, когда это, наконец, произошло. Впервые.

Мне было двадцать восемь, примерно месяц я жил на захолустной итальянской улочке; в том городке и нагрянуло счастье. Несколько сказочных недель. Невероятно давно это было, но до сих пор тяжело называть ее имя, не могу произносить эти три слога без боли, поэтому ограничусь одной буквой. Буковкой Л. Время было военное (вот откуда мой шрам от пули), и Л. была моей возлюбленной. Входя в ее комнату, я всякий раз удивлялся радужному мерцанию на всем: светилось ветхое стеганое одеяло на кровати, и стены, и комод. Даже хлипкие жердочки ставен весело поблескивали. Я озирался, отыскивая взглядом включенную лампу, ее не было. Потом смотрел на девушку у зеркала, наводившую вечерний марафет и подправлявшую уголки губ белым платочком. И вот она поворачивала голову и, увидев меня, улыбалась. Я отступал на шаг назад, оценивая результат. Весь вечер она излучала свет, и он вспыхивал везде, где бы мы ни оказывались, так и бродили в осиянном пространстве.

Жанр:

Описание книги: Действия данной книги разворачиваются в 1980-году. Александр Перейро, который служил вместе с отцом психиатра Роберта Хендрикса, прислал для него приглашение. Он написала в нем, что у него остались письма и фотографии. Роберт тоже принимал участие в военных действиях, которые разворачивались в годы Второй Мировой войны. Он был ранен. Кроме того во время войны он и встретил свою первую любовь. Перейра тоже, как и Роберт на протяжении многих лет занимался психиатрией. Он изучал особенности человеческой памяти. Ему вместе с Перейрой пришлось вновь пережить весь ужас, который был в его юности.

В теперешние времена активной борьбы с пиратством, большинство книг в нашей библиотеки имеют только краткие фрагменты для ознакомления, в том числе и книга Там, где билось мое сердце. Благодаря чему, вы можете понять, нравится ли вам данная книга и стоит ли вам её вам в дальнейшем приобретать. Таким образом, вы поддерживаете труд писателя Себастьян Фолкс путем легальной покупки книги в случае если вам понравилось её краткое содержание.

Там, где билось мое сердце Себастьян Фолкс

(Пока оценок нет)

Название: Там, где билось мое сердце

О книге «Там, где билось мое сердце» Себастьян Фолкс

Себастьян Фолкс – современный британский писатель и журналист. Его сенсационная книга «Там, где билось мое сердце» представляет собой замечательный образчик завораживающей и лиричной, достоверной психологически и откровенной экзистенциально авторской прозы. Главный герой произведения – успешный психиатр по имени Роберт Хендрикс, очень своеобразный, имеющий склонность к отъявленному цинизму человек. По мере развития сюжета к нам приходит осознание того факта, что не все так гладко у него в жизни, как он жаждет продемонстрировать окружающим людям. Отец его погиб на фронте во времена Первой мировой войны, а сам Роберт является ветераном Второй. И вот уже долгое время он охвачен какими-то невероятными и страшными наваждениями. Что они собой представляют? Личный опыт и вытесненные воспоминания нашего героя или же отголоски отцовской памяти? Исчерпывающие ответы на эти и другие вопросы нам предстоит читать в данном романе.

В своей книге «Там, где билось мое сердце» Себастьян Фолкс повествует о том, как однажды в 1980 году главный герой получает письмо довольно странного содержания. Смысл его заключается в приглашении некоего пожилого французского психиатра посетить его на небольшом островке. Кроме того, этот незнакомец пишет о том, что в период Первой мировой воевал вместе с отцом Роберта и сохранил его фото, письма и прочие личные вещи. Наряду с этим мы узнаем, что у нашего героя за плечами свое военное прошлое. Было время, когда он сам проявлял доблесть на поле брани, а также принимал участие в высадке десантников в Италии, где получит ранение и познакомился с невероятной девушкой, ставшей его первой возлюбленной. Престарелый психиатр, равно как и Хендрикс, долгое время изучал свойства человеческой памяти. И вот, погружаясь в разговорах с французом в воспоминания о нелегких детских годах, бурной юности, начале трудовой деятельности на медицинском поприще, вновь ощущая каждой клеточкой тела ужас окопных будней, утрату верных товарищей и разлуку с любимой женщиной, Роберт впервые принуждает себя посмотреть в глаза собственному прошлому, отзвуки которого до сих пор наполняют тревогой его душу.

Себастьян Фолкс в романе «Там, где билось мое сердце» много внимания уделяет проблемам памяти, очень увлекательно описывая это уникальное явление. Рука об руку с этим вопросом идет тема личностей с нарушенной психикой, исполненная рассуждений об их адаптации в социуме, адекватных методах лечения и соответствующих этических нюансах. Таким образом, помимо захватывающего и драматического сюжета, книга «Там, где билось мое сердце» поднимает множество важных и актуальных для современного общества вопросов, поэтому читать ее будет интересно всем и каждому.

На нашем сайте о книгах сайт вы можете скачать бесплатно без регистрации или читать онлайн книгу «Там, где билось мое сердце» Себастьян Фолкс в форматах epub, fb2, txt, rtf, pdf для iPad, iPhone, Android и Kindle. Книга подарит вам массу приятных моментов и истинное удовольствие от чтения. Купить полную версию вы можете у нашего партнера. Также, у нас вы найдете последние новости из литературного мира, узнаете биографию любимых авторов. Для начинающих писателей имеется отдельный раздел с полезными советами и рекомендациями, интересными статьями, благодаря которым вы сами сможете попробовать свои силы в литературном мастерстве.

Скачать бесплатно книгу «Там, где билось мое сердце» Себастьян Фолкс