Щедрин годы жизни. Салтыков-щедрин, михаил евграфович. Перемены в творчестве

Родителей, селе Спас-Угол Калязинского уезда Тверской губернии , ныне Талдомского района Московской области . Был шестым ребёнком потомственного дворянина и коллежского советника Евграфа Васильевича Салтыкова (1776-1851). Мать писателя, Забелина Ольга Михайловна (1801 - 1874), была дочерью московского дворянина Забелина Михаила Петровича (1765 - 1849) и Марфы Ивановны (1770 - 1814). Хотя в примечании к «Пошехонской старине» Салтыков-Щедрин и просил не смешивать его с личностью Никанора Затрапезного, от имени которого ведётся рассказ, но полнейшее сходство многого из сообщаемого о Затрапезном с несомненными фактами жизни Салтыкова-Щедрина позволяет предполагать, что «Пошехонская старина» имеет отчасти автобиографический характер.

Первым учителем Салтыкова-Щедрина был крепостной человек его родителей, живописец Павел Соколов; потом с ним занимались старшая его сестра, священник соседнего села, гувернантка и студент Московской духовной академии . Десяти лет от роду он поступил в , а два года спустя был переведён, как один из лучших учеников, казённокоштным воспитанником в Царскосельский лицей . Именно там он и начал свою деятельность писателя.

Начало литературной деятельности

Уже в библиографических заметках, несмотря на маловажность книг, по поводу которых они написаны, проглядывает образ мыслей автора - его отвращение к рутине, к прописной морали, к крепостному праву ; местами попадаются и блёстки насмешливого юмора.

В первой повести Салтыкова-Щедрина, которую он никогда впоследствии не перепечатывал, звучит, сдавленно и глухо, та самая тема, на которую были написаны ранние романы Ж. Санд: признание прав жизни и страсти. Герой повести, Нагибин - человек, обессиленный тепличным воспитанием и беззащитный против влияний среды, против «мелочей жизни». Страх перед этими мелочами и тогда, и позже (например, в «Дороге» в «Губернских очерках») был знаком, по-видимому, и самому Салтыкову-Щедрину - но у него это был тот страх, который служит источником борьбы, а не уныния. В Нагибине отразился, таким образом, только один небольшой уголок внутренней жизни автора. Другое действующее лицо романа - «женщина-кулак», Крошина - напоминает Анну Павловну Затрапезную из «Пошехонской старины», то есть навеяно, вероятно, семейными воспоминаниями Салтыкова-Щедрина.

Гораздо крупнее «Запутанное дело» (перепечатано в «Невинных рассказах»), написанное под сильным влиянием «Шинели », может быть, и «Бедных людей », но заключающее в себе несколько замечательных страниц (например, изображение пирамиды из человеческих тел, которая снится Мичулину). «Россия, - так размышляет герой повести, - государство обширное, обильное и богатое; да человек-то глуп, мрёт себе с голоду в обильном государстве». «Жизнь - лотерея», подсказывает ему привычный взгляд, завещанный ему отцом; «оно так, - отвечает какой-то недоброжелательный голос, - но почему же она лотерея, почему ж бы не быть ей просто жизнью?» Несколькими месяцами раньше такие рассуждения остались бы, может быть, незамеченными - но «Запутанное дело» появилось в свет как раз тогда, когда Февральская революция во Франции отразилась в России учреждением так называемого Бутурлинского комитета (по имени его председателя Д. П. Бутурлина), облечённого особыми полномочиями для обуздания печати.

Вятка

Здоровье Салтыкова-Щедрина, расшатанное ещё с половины 1870-х годов, было глубоко подорвано запретом «Отечественных записок». Впечатление, произведенное на него этим событием, изображено им самим с большой силой в одной из сказок («Приключение с Крамольниковым», который «однажды утром, проснувшись, совершенно явственно ощутил, что его нет») и в первом «Пёстром письме», начинающемся словами: «несколько месяцев тому назад я совершению неожиданно лишился употребления языка»…

Редакционной работой Салтыков-Щедрин занимался неутомимо и страстно, живо принимая к сердцу всё касающееся журнала. Окружённый людьми ему симпатичными и с ним солидарными, Салтыков-Щедрин чувствовал себя благодаря «Отечественным запискам» в постоянном общении с читателями, на постоянной, если можно так выразиться, службе у литературы, которую он так горячо любил и которой посвятил в «Круглом годе» такой чудный хвалебный гимн (письмо к сыну, написанное незадолго до смерти, оканчивается словами: «паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому»).

Незаменимой утратой был для него поэтому разрыв непосредственной связи между ним и публикой. Салтыков-Щедрин знал, что «читатель-друг» по-прежнему существует - но этот читатель «заробел, затерялся в толпе, и дознаться, где именно он находится, довольно трудно». Мысль об одиночестве, о «брошенности» удручает его всё больше и больше, обостряемая физическими страданиями и в свою очередь обостряющая их. «Болен я, - восклицает он в первой главе „Мелочей жизни“ . Недуг впился в меня всеми когтями и не выпускает из них. Измождённое тело ничего не может ему противопоставить». Последние его годы были медленной агонией, но он не переставал писать, пока мог держать перо, и его творчество оставалось до конца сильным и свободным: «Пошехонская старина» ни в чём не уступает его лучшим произведениям. Незадолго до смерти он начал новый труд, об основной мысли которого можно составить себе понятие уже по его заглавию: «Забытые слова» («Были, знаете, слова, - сказал Салтыков Н. К. Михайловскому незадолго до смерти, - ну, совесть, отечество, человечество, другие там ещё… А теперь потрудитесь-ка их поискать!.. Надо же напомнить!»..). Он умер 28 апреля (10 мая) 1889 и погребён 2 мая (14 мая), согласно его желанию, на Волковском кладбище , рядом с И. С. Тургеневым .

Основные мотивы творчества

В интерпретации текстов Салтыкова-Щедрина имеются две исследовательские линии. Одна, традиционная, восходящая к литературной критике XIX в., видит в его творчестве выражение обличительного пафоса и едва ли не хронологию важнейших событий истории российского общества. Вторая, сформировавшаяся не без влияния герменевтики и структурализма выявляет в текстах объективно данные семантические конструкты разных уровней, позволяющие говорить о сильном мировоззренческом напряжении прозы Щедрина, ставящем её в один ряд с Ф. М. Достоевским и А. П. Чеховым. Представителей традиционного подхода упрекают в социологизаторстве и эпифеноменализме, стремлении увидеть в тексте то, что из-за внешней ангажированности хочется увидеть, а не то, что в нём самом дано.

Традиционный критический подход акцентирует внимание на отношении Салтыкова-Щедрина к реформам (не замечая разницы между личной позицией и художественным текстом). Двадцать лет кряду все крупные явления русской общественной жизни встречали отголосок в сатире Салтыкова-Щедрина, иногда предугадывавшей их ещё в зародыше. Это - своего рода исторический документ, доходящий местами до полного сочетания реальной и художественной правды. Занимает свой пост Салтыков-Щедрин в то время, когда завершился главный цикл «великих реформ» и, говоря словами Некрасова, «рановременные меры» (рановременные, конечно, только с точки зрения их противников) «теряли должные размеры и с треском пятились назад».

Осуществление реформ, за одним лишь исключением, попало в руки людей, им враждебных. В обществе всё резче заявляли себя обычные результаты реакции и застоя: мельчали учреждения, мельчали люди, усиливался дух хищения и наживы, всплывало наверх всё легковесное и пустое. При таких условиях для писателя с дарованием Салтыкова-Щедрина трудно было воздержаться от сатиры.

Орудием борьбы становится в его руках даже экскурсия в прошедшее: составляя «Историю одного города», он имеет в виду - как видно из письма его к А. Н. Пыпину , опубликованного в , - исключительно настоящее. «Историческая форма рассказа, - говорит он, - была для меня удобна потому, что позволяла мне свободнее обращаться к известным явлениям жизни… Критик должен сам угадать и другим внушить, что Парамоша - совсем не Магницкий только, но вместе с тем и NN. И даже не NN., а все вообще люди известной партии, и ныне не утратившие своей силы».

И действительно, Бородавкин («История одного города»), пишущий втихомолку «устав о нестеснении градоначальников законами», и помещик Поскудников («Дневник провинциала в Петербурге»), «признающий небесполезным подвергнуть расстрелянию всех несогласно мыслящих» - это одного поля ягоды; бичующая их сатира преследует одну и ту же цель, всё равно, идёт ли речь о прошедшем или о настоящем. Всё написанное Салтыковым-Щедриным в первой половине семидесятых годов XIX века даёт отпор, главным образом, отчаянным усилиям побеждённых - побеждённых реформами предыдущего десятилетия - опять завоевать потерянные позиции или вознаградить себя, так или иначе, за понесённые утраты.

В «Письмах о провинции» историографы - то есть те, что издавна делали русскую историю - ведут борьбу с новыми сочинителями; в «Дневнике провинциала» сыплются, как из рога изобилия, прожекты, выдвигающие на первый план «благонадежных и знающих обстоятельства местных землевладельцев»; в «Помпадурах и Помпадуршах» крепкоголовые «экзаменуют» мировых посредников, признаваемых отщепенцами дворянского лагеря.

В «Господах ташкентцах» мы знакомимся с «просветителями, свободными от наук» и узнаем, что «Ташкент есть страна, лежащая всюду, где бьют по зубам и где имеет право гражданственности предание о Макаре, телят не гоняющем». «Помпадуры» - это руководители, прошедшие курс административных наук у Бореля или у Донона; «Ташкентцы» - это исполнители помпадурских приказаний. Не щадит Салтыков-Щедрин и новые учреждения - земство , суд , адвокатуру , - не щадит их именно потому, что требует от них многого и возмущается каждой уступкой, сделанной ими «мелочам жизни».

Отсюда и строгость его к некоторым органам печати, занимавшимся, по его выражению, «пенкоснимательством». В пылу борьбы Салтыков-Щедрин мог быть несправедливым к отдельным лицам, корпорациям и учреждениям, но только потому, что перед ним всегда носилось высокое представление о задачах эпохи.

«Литература, например, может быть названа солью русской жизни: что будет, - думал Салтыков-Щедрин, - если соль перестанет быть солёною, если к ограничениям, не зависящим от литературы, она прибавит ещё добровольное самоограничение?..» С усложнением русской жизни, с появлением новых общественных сил и видоизменением старых, с умножением опасностей, грозящих мирному развитию народа, расширяются и рамки творчества Салтыкова.

Ко второй половине семидесятых годов относится создание им таких типов, как Дерунов и Стрелов, Разуваев и Колупаев. В их лице хищничество с небывалой до тех пор смелостью предъявляет свои права на роль «столпа», то есть опоры общества - и эти права признаются за ним с разных сторон как нечто должное (припомним станового пристава Грацианова и собирателя «материалов» в «Убежище Монрепо»). Мы видим победоносный поход «чумазого» на «дворянские усыпальницы», слышим допеваемые «дворянские мелодии», присутствуем при гонении против Анпетовых и Парначевых, заподозренных в «пущании революции промежду себя».

Ещё печальнее картины, представляемые разлагающейся семьей, непримиримым разладом между «отцами» и «детьми» - между кузиной Машенькой и «непочтительным Коронатом», между Молчалиным и его Павлом Алексеевичем, между Разумовым и его Стёпой. «Больное место» (напечатано в «Отечественных записках » , перепечатано в «Сборнике»), в котором этот разлад изображён с потрясающим драматизмом - один из кульминационных пунктов дарования Салтыков-Щедрин «Хандрящим людям», уставшим надеяться и изнывающим в своих углах, противопоставляются «люди торжествующей современности», консерваторы в образе либерала (Тебеньков) и консерваторы с национальным оттенком (Плешивцев), узкие государственники, стремящиеся, в сущности, к совершенно аналогичным результатам, хотя и отправляющиеся один - «с Офицерской в столичном городе Петербурге, другой - с Плющихи в столичном городе Москве».

С особенным негодованием обрушивается сатирик на «литературные клоповники», избравшие девизом: «мыслить не полагается», целью - порабощение народа, средством для достижении цели - оклеветание противников. «Торжествующая свинья», выведенная на сцену в одной из последних глав, «За рубежом», не только допрашивает «правду», но и издевается над ней, «сыскивает её своими средствами», гложет её с громким чавканьем, публично, нимало не стесняясь. В литературу, с другой стороны, вторгается улица, «с её бессвязным галденьем, низменной несложностью требований, дикостью идеалов» - улица, служащая главным очагом «шкурных инстинктов».

Несколько позже наступает пора «лганья» и тесно связанных с ним «извещений», «Властителем дум» является «негодяй, порождённый нравственною и умственною мутью, воспитанный и окрылённый шкурным малодушием».

Иногда (например в одном из «Писем к тётеньке») Салтыков-Щедрин надеется на будущее, выражая уверенность, что русское общество «не поддастся наплыву низкопробного озлобления на всё выходящее за пределы хлевной атмосферы»; иногда им овладевает уныние при мысли о тех «изолированных призывах стыда, которые прорывались среди масс бесстыжества - и канули в вечность» (конец «Современной идиллии»). Он вооружается против новой программы: «прочь фразы, пора за дело взяться», справедливо находя, что и она - только фраза и вдобавок «истлевшая под наслоениями пыли и плесени» («Пошехонские рассказы»). Удручаемый «мелочами жизни», он видит в увеличивающемся их господстве опасность тем более грозную, чем больше растут крупные вопросы: «забываемые, пренебрегаемые, заглушаемые шумом и треском будничной суеты, они напрасно стучатся в дверь, которая не может, однако, вечно оставаться для них закрытой». - Наблюдая с своей сторожевой башни изменчивые картины настоящего, Салтыков-Щедрин никогда не переставал вместе с тем глядеть в неясную даль будущего.

Сказочный элемент, своеобразный, мало похожий на то, что обыкновенно понимается под этим именем, никогда не был совершенно чужд произведениям Салтыкова-Щедрина: в изображения реальной жизни у него часто врывалось то, что он сам называл волшебством. Это - одна из тех форм, которые принимала сильно звучавшая в нём поэтическая жилка. В его сказках, наоборот, большую роль играет действительность, не мешая лучшим из них быть настоящими «стихотворениями в прозе». Таковы «Премудрый пескарь», «Бедный волк», «Карась-идеалист», «Баран непомнящий» и в особенности «Коняга». Идея и образ сливаются здесь в одно нераздельное целое: сильнейший эффект достигается самыми простыми средствами.

Немного найдется в нашей литературе таких картин русской природы и русской жизни, какие раскинуты в «Коняге». После Некрасова ни у кого не слышалось таких стонов душевной муки, вырываемых зрелищем нескончаемого труда над нескончаемой задачей.

Великим художником является Салтыков-Щедрин и в «Господах Головлёвлых». Члены Головлёвской семьи, этого уродливого продукта крепостной эпохи - не сумасшедшие в полном смысле слова, но повреждённые совокупным действием физиологических и общественных условий. Внутренняя жизнь этих несчастных, исковерканных людей изображена с такой рельефностью, какой редко достигает и наша, и западноевропейская литература.

Это особенно заметно при сравнении картин, аналогичных по сюжету, - например, картин пьянства у Салтыкова-Щедрина (Степан Головлёв) и у Золя (Купо, в «Assommoir»). Последняя написана наблюдателем-протоколистом, первая - психологом-художником. У Салтыкова-Щедрина нет ни клинических терминов, ни стенографически записанного бреда, ни подробно воспроизведенных галлюцинаций; но с помощью нескольких лучей света, брошенных в глубокую тьму, перед нами восстает последняя, отчаянная вспышка бесплодно погибшей жизни. В пьянице, почти дошедшем до животного отупения, мы узнаем человека.

Ещё ярче обрисована Арина Петровна Головлёва - и в этой чёрствой, скаредной старухе Салтыков-Щедрин также нашёл человеческие черты, внушающие сострадание. Он открывает их даже в самом «Иудушке » (Порфирии Головлёве) - этом «лицемере чисто русского пошиба, лишённом всякого нравственного мерила и не знающем иной истины, кроме той, которая значится в азбучных прописях». Никого не любя, ничего не уважая, заменяя отсутствующее содержание жизни массой мелочей, Иудушка мог быть спокоен и по-своему счастлив, пока вокруг него, не прерываясь ни на минуту, шла придуманная им самим суматоха. Внезапная её остановка должна была разбудить его от сна наяву, подобно тому, как просыпается мельник, когда перестают двигаться мельничные колеса. Однажды очнувшись, Порфирий Головлёв должен был почувствовать страшную пустоту, должен был услышать голоса, заглушавшиеся до тех пор шумом искусственного водоворота.

«Униженные и оскорблённые встали передо мной, осиянные светом, и громко вопияли против прирождённой несправедливости, которая ничего не дала им, кроме оков». В «поруганном образе раба» Салтыков-Щедрин признал образ человека. Протест против «крепостных цепей», воспитанный впечатлениями детства, с течением времени обратился у Салтыкова-Щедрина, как и у Некрасова, в протест против всяких «иных» цепей, «придуманных взамен крепостных»; заступничество за раба перешло в заступничество за человека и гражданина. Негодуя против «улицы» и «толпы», Салтыков-Щедрин никогда не отождествлял их с народной массой и всегда стоял на стороне «человека, питающегося лебедою» и «мальчика без штанов». Основываясь на нескольких вкривь и вкось истолкованных отрывках из разных сочинений Салтыкова-Щедрина, его враги старались приписать ему высокомерное, презрительное отношение к народу; «Пошехонская старина» уничтожила возможность подобных обвинений.

Немного, вообще, найдётся писателей, которых ненавидели бы так сильно и так упорно, как Салтыкова. Эта ненависть пережила его самого; ею проникнуты были даже некрологи, посвящённые ему в некоторых органах печати. Союзником злобы являлось непонимание. Салтыкова называли «сказочником», его произведения - фантазиями, вырождающимися порою в «чудесный фарс» и не имеющими ничего общего с действительностью. Его низводили на степень фельетониста , забавника, карикатуриста , видели в его сатире «некоторого рода ноздрёвщину и хлестаковщину с большою прибавкою Собакевича».

Салтыков-Щедрин как-то назвал свою манеру писать «рабьей»; это слово было подхвачено его противниками - и они уверяли, что благодаря «рабьему языку» сатирик мог болтать сколько угодно и о чём угодно, возбуждая не негодование, а смех, потешая даже тех, против кого направлены его удары. Идеалов, положительных стремлений у Салтыкова-Щедрина, по мнению его противников, не было: он занимался только «оплеванием», «перетасовывая и пережевывая» небольшое количество всем наскучивших тем.

В основании подобных взглядов лежит в лучшем случае ряд явных недоразумений. Элемент фантастичности, часто встречающийся у Салтыкова-Щедрина, нисколько не уничтожает реальности его сатиры. Сквозь преувеличения ясно виднеется правда - да и самые преувеличения оказываются иногда не чем другим, как предугадываньем будущего. Многое из того, о чём мечтают, например, прожектеры в «Дневнике провинциала», несколько лет спустя перешло в действительность.

Между тысячами страниц, написанных Салтыковым-Щедриным, есть, конечно, и такие, к которым применимо название фельетона или карикатуры - но по небольшой и сравнительно неважной части нельзя судить о громадном целом. Встречаются у Салтыкова и резкие, грубые, даже бранные выражения, иногда, быть может, бьющие через край; но вежливости и сдержанности нельзя и требовать от сатиры.

Рабий язык, говоря собственными словами Салтыков-Щедрин, «нимало не затемняет его намерений»; они совершенно ясны для всякого, кто желает понять их. Его темы бесконечно разнообразны, расширяясь и обновляясь сообразно с требованиями времени.

Есть у него, конечно, и повторения, зависящие отчасти от того, что он писал для журналов; но они оправдываются, в основном, важностью вопросов, к которым он возвращался. Соединительным звеном всех его сочинений служит стремление к идеалу, который он сам (в «Мелочах жизни») резюмирует тремя словами: «свобода, развитие, справедливость».

Под концом жизни эта формула кажется ему недостаточною. «Что такое свобода, - говорит он, - без участия в благах жизни? Что такое развитие без ясно намеченной конечной цели? Что такое справедливость, лишённая огня самоотверженности и любви»?

На самом деле любовь никогда не была чужда Салтыков-Щедрин: он всегда проповедовал её «враждебным словом отрицанья». Беспощадно преследуя зло, он внушает снисходительность к людям, в которых оно находит выражение часто помимо их сознания и воли. Он протестует в «Больном месте» против жестокого девиза: «со всем порвать». Речь о судьбе русской крестьянской женщины, вложенная им в уста сельского учителя («Сон в летнюю ночь» в «Сборнике»), может быть поставлена по глубине лиризма наряду с лучшими страницами Некрасовской поэмы «Кому на Руси жить хорошо». «Кто видит слезы крестьянки? Кто слышит, как они льются капля по капле? Их видит и слышит только русский крестьянский малютка, но в нём они оживляют нравственное чувство и полагают в его серце первые семена добра».

Эта мысль, очевидно, давно овладела Салтыковым-Щедриным. В одной из самых ранних и самых лучших его сказок («Пропала совесть») совесть, которою все тяготятся и от которой все стараются отделаться, говорит своему последнему владельцу: «отыщи ты мне маленькое русское дитя, раствори ты передо мной его сердце чистое и схорони меня в нём: авось он меня, неповинный младенец, приютит и выхолит, авось он меня в меру возраста своего произведёт да и в люди потом со мной выйдет - не погнушается… По этому её слову так и сделалось.

Отыскал мещанинишка маленькое русское дитя, растворил его сердце чистое и схоронил в нём совесть. Растёт маленькое дитя, и вместе с ним растёт в нём и совесть. И будет маленькое дитя большим человеком, и будет в нём большая совесть. И исчезнут тогда все неправды, коварства и насилия, потому что совесть будет не робкая и захочет распоряжаться всем сама». Эти слова, полные не только любви, но и надежды, - завет, оставленный Салтыковым-Щедриным русскому народу.

В высокой степени своеобразны слог и язык Салтыкова-Щедрина. Каждое выводимое им лицо говорит именно так, как подобает его характеру и положению. Слова Дерунова, например, дышат самоуверенностью и важностью, сознанием силы, не привыкшей встречать ни противодействия, ни даже возражений. Его речь - смесь елейных фраз, почёрпнутых из церковного обихода, отголосков прежней почтительности перед господами и нестерпимо резких нот доморощенной политико-экономической доктрины.

Язык Разуваева относится к языку Дерунова, как первые каллиграфические упражнения школьника к прописям учителя. В словах Фединьки Неугодова можно различить и канцелярский формализм высшего полёта, и что-то салонное, и что-то Оффенбаховское.

Когда Салтыков-Щедрин говорит от собственного своего лица, оригинальность его манеры чувствуется в расстановке и сочетании слов, в неожиданных сближениях, в быстрых переходах из одного тона в другой. Замечательно умение Салтыкова подыскать подходящую кличку для типа, для общественной группы, для образа действий («Столп», «Кандидат в столпы», «внутренние Ташкентцы», «Ташкентцы приготовительного класса», «Убежище Монрепо», «Ожидание поступков» и т. п.).

Второй из упомянутых подходов, восходящий к идеям В. Б. Шкловского и формалистов, М. М. Бахтина указывает на то, что за узнаваемыми «реалистичными» сюжетными линиями и системой персонажей скрывается коллизия предельно абстрактных мировоззренческих концептов, в числе которых «жизнь» и «смерть». Их борьба в мире, исход которой писателю представлялся неочевидным и представлена с помощью разных средств в большей части текстов Щедрина. Следует отметить, что отдельное внимание писатель уделял мимикрии смерти, облекающейя во внешне жизненные формы. Отсюда мотив кукол и кукольности («Игрушечного дела людишки», Органчик и Прыщ в «Истории одного города»), зооморфные образы с разными видами переходов от человека к зверю (очеловеченные звери в «Сказках», звероподобные люди в «Господах Ташкентцах»). Экспансия смерти и формирует тотальную дегуманизацию жизненного пространства, которую отображает Щедрин. Неудивительна частота появления в текстах Щедрина мортальной темы. Эскалация мортальных образов, достигающая почти степени фантасмагории наблюдается в «Господах Голвлевых»: это не только многочисленные повторяющиеся физические смерти, но и угнетенное состояние природы, разрушение и тление вещей, разного рода видения и мечтания, расчёты Порфирия Владимирыча, когда «цифирь» не только теряет связь с реальностью, но переходит в своего рода фантастические видения, завершающиеся сдвигом временных пластов. Смерть и смертоносность в социальной реальности, где Щедрин болезненно остро видит отчуждение, ведущее к утрате человеком самого себя, оказывается только одним из случаев экспансии смертоносного, что заставляет отвлечь внимание только от «социального бытописательства». В таком случае реалистические внешние формы письма Салтыкова-Щедрина скрывают глубинную экзистенциальную направленность щедринского творчества, делают его сопоставимым с Э. Т. А. Гофманом, Ф. М. Достоевским и Ф. Кафкой.

Мало таких нот, мало таких красок, которых нельзя было бы найти у Салтыкова-Щедрина. Сверкающий юмор, которым полна удивительная беседа мальчика в штанах с мальчиком без штанов, так же свеж и оригинален, как и задушевный лиризм, которым проникнуты последние страницы «Господ Головлёвых» и «Больного места». Описаний у Салтыкова-Щедрина немного, но и между ними попадаются такие перлы, как картина деревенской осени в «Господах Головлёвых» или засыпающего уездного городка в «Благонамеренных речах». Собрание сочинений Салтыкова-Щедрина с приложением «Материалов для его биографии» вышло в первый раз (в 9 томах) в год его смерти () и выдержало с тех пор много изданий.

Сочинения Салтыкова-Щедрина существуют и в переводах на иностранные языки, хотя своеобразный стиль Салтыкова-Щедрина представляет для переводчика чрезвычайные трудности. На немецком языке переведены «Мелочи жизни» и «Господа Головлёвы» (в Универсальной библиотеке Реклама), а на французский - «Господа Головлёвы» и «Пошехонская старина» (в «Bibliothèque des auteurs étrangers», изд. «Nouvelle Parisienne»).

Память

• В честь Салтыкова-Щедрина названы улица Салтыкова-Щедрина в Волгограде, в Липецке , Ярославле , Твери, Орле , Тюмени , Рязани , улица и переулок в Калуге и др.
• До переименования улица Салтыкова-Щедрина была в Санкт-Петербурге.
• Государственная публичная библиотека им. Салтыкова-Щедрина (Санкт-Петербург)
• Мемориальные музеи Салтыкова-Щедрина существует в Кирове , Твери (см. Музей М.Е. Салтыкова-Щедрина в Твери), селе Спас-Угол Талдомского района Московской области .
• Бюст Салтыкова-Щедрина установлен в посёлке Лебяжье Ленинградской области
• Бюст Салтыкова-Щедрина установлен в в Рязани . Церемония открытия состоялась 11 апреля 2008 года, в связи со 150 летием с момента назначения Салтыкова-Щедрина на должность вице-губернатора в Рязань. Бюст установлен в скверике рядом с домом, который в настоящее время является филиалом Рязанской областной библиотеки, а раньше служил резиденцией рязанского вице-губернатора. Автор памятника - заслуженный художник России, профессор Московского государственного академического художественного института имени Сурикова Иван Черапкин
• Памятник Салтыкову-Щедрину М. Е. установлен в городе Твери на Тверской площади (открыт 26 января 1976 года в связи с празднованием 150-летия со дня его рождения). Изображен восседающим в резном кресле, опираясь руками на трость. Скульптор О. К. Комов, архитектор Н. А. Ковальчук. Салтыков-Щедрин был вице-губернатором Твери с 1860 по 1862 год. Тверские впечатления писателя отразились в «Сатирах в прозе» (1860-1862), «Истории одного города» (1870), «Господах Головлевых» (1880) и других произведениях.

В филателии

• В СССР были выпущены почтовые марки , посвященные Салтыкову-Щедрину.
• Также были выпущены почтовые конверты России и СССР , в том числе и со спецгашением.

Адреса в Санкт-Петербурге

• 05. - 12.1844 года - Офицерская улица, 19;
• начало 1845 года - доходный дом - Торговая улица, 21;
• 1845 - 21.04.1848 года - дом Жадимировского - набережная реки Мойки, 8;
• 01.1856 года - доходный дом - Торговая улица, 21;
• 04. - 05.1856 года - дом Утина - Галерная улица, 12;
• 11.1862 - 1863 - доходный дом И. Н. Шмидта - 5-я линия, 30;
• лето 1868 года - квартира А. М. Унковского в доходном доме - Итальянская улица, 24;
• 09.1868 - лето 1873 года - доходный дом Страхова - Фурштатская улица, 41
• 1874 год - доходный дом Курцевича - 2-я Рождественская улица, 5;
• вторая половина 08.1876 - 28.04.1889 года - дом М. С. Скребицкой - Литейный проспект, 60, кв. 4.

Произведения

Хроники и романы:

• Господа Головлёвы (1875-1880)
• История одного города (1869-1870)
• Пошехонская старина (1887-1889)
• Убежище Монрепо (1878-1879)

Сказки:

• Пропала совесть ()
• Верный Трезор ()
• Карась-идеалист ()
• Сказка о ретивом начальнике ()
• Медведь на воеводстве ()
• Орел-меценат ()
• Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил ()
• Самоотверженный заяц ()
• Бедный волк ()
• Здравомысленный заяц ()
• Либерал ()
• Коняга ()
• Приключение с Крамольниковым ()
• Христова ночь
• Рождественская сказка
• Вяленая вобла ()
• Добродетели и Пороки ()
• Обманщик-газетчик и легковерный читатель ()
• Недреманное око ()
• Дурак ()
• Баран-непомнящий ()
• Кисель ()
• Праздный разговор ()
• Богатырь ()
• Ворон-челобитчик ()
• Игрушечного дела людишки
• Соседи
• Деревенский пожар
• Путём-дорогою

Рассказы:

• Годовщина
• Добрая душа
• Испорченные дети
• Соседи
• Чижиково горе ()

Книги очерков:

• В больнице для умалишённых
• Господа ташкентцы (1873)
• Господа Молчалины
• Губернские очерки (1856-1857)
• Дневник провинциала в Петербурге (1872)
• За рубежом (1880-1881)
• Письма к тетеньке
• Невинные рассказы
• Помпадуры и помпадурши (1863-1874)
• Сатиры в прозе
• Современная идиллия (1877-1883)
• Благонамеренные речи (1872-)

Комедии:

• Смерть Пазухина ( , запрещена; поставлена )
• Тени ( - , незакончена, поставлена )

Литература

• «Литературная деятельность Салтыкова-Щедрина» («Русская мысль » 1889, № 7 - перечень сочинений Салтыкова-Щедрина).
• «Критические статьи», изд. M. H. Чернышевским (СПб., 1893)
• О. Миллер, «Русские писатели после Гоголя» (ч. II, СПб., 1890).
• Писарев, "Цветы невинного юмора (соч. т. IX); Добролюбова, соч. т. II.
• H. К. Михайловский, «Критические опыты. II. Щедрин» (М., 1890).
• его же, «Материалы для литературного портрета Салтыкова-Щедрина» («Русская мысль », 1890 г. 4).
• К. Арсеньев, «Критические этюды по русской литературе» (т. I, СПб., 1888).
• его же, «М. Е. Салтыков-Щедрин Литературный очерк» («Вестн. Европы», 1889 г. № 6).
• статья В. И. Семевского в «Сборнике правоведения», т. I.
• биография Салтыкова, Салтыков-Щедрин H. Кривенко, в «Биографической библиотеке» Павленкова.
• А. H. Пыпин, «М. Е. Салтыков» (СПб., 1899).
• Михайлов, «Щедрин, как чиновник» (в «Одесском листке»; выдержки в № 213 «Новостей» за 1889).
• Автограф письма Салтыкова-Щедрина к С. А. Венгерову с биографическими сведениями воспроизведен в сборнике «Путь-дорога», изданном в пользу нуждающихся переселенцев (СПб., 1893).
• Эльсберг Я. Е. Салтыков-Щедрин - 1934 год. - 208 с. (Жизнь замечательных людей)
• Тюнькин К. И. Салтыков-Щедрин. - М.: Мол. гвардия, 1989. - 620 с. - (Жизнь замечат. людей).
• С. Н. К. Воспоминания о М. Е. Салтыкове // Исторический вестник, 1890. - Т. 42. - № 12. - С. 603-631.

Исследователи творчества

• В. Я. Кирпотин
• С. А. Макашин
• Д. П. Николаев
• Е. И. Покусаев

Источники

• Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : В 86 томах (82 т. и 4 доп.). - СПб. : 1890-1907.

Примечания

Ссылки

Михаил Салтыков-Щедрин – известный русский писатель, журналист, редактор, государственный чиновник. Его произведения входят в обязательную школьную программу. Сказки писателя не зря именуются так – в них не только карикатурное высмеивание и гротеск, тем самым автор подчеркивает, что человек является вершителем собственной судьбы.

Детство и юность

Гений русской литературы родом из дворянской семьи. Отец Евграф Васильевич был на четверть века старше супруги Ольги Михайловны. Дочь московского купца вышла замуж в 15 лет и уехала за мужем в деревню Спас-Угол, которая тогда располагалась в Тверской губернии. Там 15 января 1826 года по новому стилю родился младший из шести детей – Михаил. Всего в семье Салтыковых (Щедрин – часть последовавшего со временем псевдонима) росли три сына и три дочери.

По описаниям исследователей биографии писателя, мать, со временем превратившаяся из веселой девушки во властную хозяйку поместья, делила детей на любимчиков и постылых. Маленький Миша был окружен любовью, но и ему иногда попадало розгами. Дома постоянно стоял крик и плач. Как писал Владимир Оболенский в мемуарах о семье Салтыкова-Щедрина, в беседах писатель описывал детство в мрачных красках, однажды произнес, что ненавидит «эту ужасную женщину», ведя речь о матери.

Салтыков знал французский и немецкий языки, получил блестящее начальное домашнее образование, позволившее поступить в Московский дворянский институт. Оттуда мальчик, проявивший недюжинное прилежание, попал на полное государственное обеспечение в привилегированный Царскосельский лицей, в котором образование приравнивалось к университетскому, а выпускникам присваивались чины согласно Табели о рангах.

Оба учебных заведения славились тем, что выпускали элиту русского общества. Среди выпускников - , князь Михаил Оболенский, Антон Дельвиг, Иван Пущин. Однако, в отличие от них, Салтыков из чудного умного мальчика превратился в неопрятного, сквернословящего, часто сидящего в карцере парнишку, у которого так и не появилось близких друзей. Неспроста Михаила однокашники прозвали "Сумрачным лицеистом".

Атмосфера в стенах лицея способствовала творчеству, и Михаил в подражание предшественникам начал писать стихи вольнодумского содержания. Такое поведение не осталось незамеченным: выпускник лицея Михаил Салтыков получил чин коллежского секретаря, хотя за успехи в учебе ему светил ранг повыше - титулярного советника.

По окончании лицея Михаил устроился служить в канцелярию военного ведомства и продолжил сочинять. Кроме этого, увлекся произведениями французских социалистов. Темы, поднятые революционерами, нашли отражение в первых повестях «Запутанное дело» и «Противоречия».

Вот только с источником публикации начинающий писатель не угадал. Журнал «Отечественные записки» в то время находился под негласной политической цензурой, считался идейно вредным.

По решению надзорной комиссии Салтыкова отправили в ссылку в Вятку, в канцелярию при губернаторе. В ссылке, помимо служебных дел, Михаил изучал историю страны, переводил сочинения европейских классиков, много ездил и общался с народом. Салтыков чуть было не остался насовсем прозябать в провинции, пусть и дослужившись до советника губернского правления: в 1855-м на императорский трон был коронован , и о рядовом ссыльном попросту забыли.

На помощь пришел Петр Ланской, представитель знатного дворянского рода, второй муж . При содействии его брата, министра внутренних дел, Михаила вернули в Петербург и дали место чиновника особых поручений в этом ведомстве.

Литература

Михаил Евграфович считается одним из самых ярких сатириков русской литературы, виртуозно владеющий эзоповым языком, романы и рассказы которого не утратили злободневности. Для историков произведения Салтыкова-Щедрина – это источник познания нравов и обычаев, распространенных в Российской империи 19 века. Перу писателя принадлежат такие термины, как «головотяпство», «мягкотелый» и «благоглупость».

По возвращении из ссылки Салтыков переработал опыт общения с чиновниками русской глубинки и под псевдонимом Николай Щедрин опубликовал цикл рассказов «Губернские очерки», воссоздав характерные типажи жителей России. Сочинения ждал большой успех, имя автора, впоследствии написавшего немало книг, в первую очередь будут связывать с «Очерками», исследователи творчества писателя назовут их знаковым этапом в развитии русской литературы.

В рассказах с особой теплотой описываются простые люди-работяги. Создавая образы дворян и чиновников, Михаил Евграфович вел речь не только об основах крепостного права, но и акцентировал внимание на моральной стороне представителей высшего сословия и нравственных основах государственности.

Вершиной творчества русского прозаика считается «История одного города». Сатирический рассказ, полный аллегории и гротеска, современники оценили не сразу. Более того, автора поначалу обвинили в том, что он насмехается над обществом и пытается очернить исторические факты.

В главных героях-градоначальниках показана богатая палитра человеческих характеров и общественных устоев – взяточники, карьеристы, равнодушные, одержимые абсурдными целями, откровенные глупцы. Простой же народ выступает как слепо подчиняющаяся, готовая все стерпеть серая масса, которая действует решительно, только оказавшись на краю гибели.

Такое малодушие и трусость Салтыков-Щедрин высмеял в «Премудром пискаре». Произведение, несмотря на то, что именуется сказкой, адресовано вовсе не детям. Философский смыл повествования о рыбе, наделенной человеческими качествами, заключен в том, что одинокое существование, замкнутое только на собственном благополучии – ничтожно.

Еще одна сказка для взрослых – «Дикий помещик», живое и веселое произведение с легким налетом цинизма, в котором простой народ-труженик открыто противопоставляется самодуру-помещику.

Литературное творчество Салтыкова-Щедрина получило дополнительную подпитку, когда прозаик начал работать в редакции журнала «Отечественные записки». Общее руководство изданием с 1868 года принадлежало поэту и публицисту .

По личному приглашению последнего Михаил Евграфович возглавил первый отдел, занимающийся публикацией беллетристики и переводных произведений. Основная масса собственных сочинений Салтыкова-Щедрина также вышла на страницах «Записок».

В их числе - «Убежище Монрепо», по словам литературоведов – калька семейной жизни писателя, ставшего вице-губернатором, «Дневник провинциала в Петербурге» - книга о не переводящихся на Руси авантюристах, «Помпадуры и помпадурши», «Письма из провинции».

В 1880-м отдельной книгой опубликован эпохальный остросоциальный роман «Господа Головлевы» - повествование о семье, в которой главная цель – обогащение и праздный образ жизни, дети давно превратились в обузу для матери, в целом семья живет не по закону божьему и, не замечая того, движется к самоуничтожению.

Личная жизнь

С супругой Елизаветой Михаил Салтыков познакомился в вятской ссылке. Девушка оказалась дочерью непосредственного начальника писателя, вице-губернатора Аполлона Петровича Болтина. Чиновник делал карьеру в сфере образования, хозяйственном, военном и полицейском ведомствах. Поначалу опытный служака опасался вольнодумца Салтыкова, но со временем мужчины подружились.

В семье Лизу звали Бетси, девушка называла писателя, который был старше ее на 14 лет, Мишелем. Однако вскоре Болтина перевели по службе во Владимир, и семья уехала за ним. Салтыкову же запретили покидать пределы Вятской губернии. Но, по преданию, он дважды нарушал запрет, чтобы повидать возлюбленную.

Категорически воспротивилась браку с Елизаветой Аполлоновной мать писателя, Ольга Михайловна: мало того, что невеста слишком молода, так еще и приданое за девушкой дают не солидное. Разница в годах вызвала сомнение и у владимирского вице-губернатора. Михаил согласился подождать один год.

Молодые люди поженились в июне 1856-го, мать жениха на венчание не приехала. Отношения в новой семье складывались сложно, супруги часто ссорились, сказывалась разница характеров: Михаил - прямой, вспыльчивый, в доме его боялись. Елизавета же, наоборот, мягкая и терпеливая, не обремененная знаниями наук. Салтыкову не нравились жеманство и кокетство жены, он называл идеалы супруги «не весьма требовательными».

По воспоминаниям князя Владимира Оболенского, Елизавета Аполлоновна в разговор вступала невпопад, делала замечания, не относящиеся к делу. Произносимые женщиной глупости ставили собеседника в тупик и злили Михаила Евграфовича.

Елизавета любила красивую жизнь и требовала соответствующего финансового содержания. В этом муж, дослужившийся до звания вице-губернатора, еще мог поспособствовать, но постоянно влезал в долги и называл приобретение собственности безалаберным поступком. Из произведений Салтыкова-Щедрина и исследований жизни писателя известно, что он играл на фортепиано, разбирался в винах и слыл знатоком ненормативной лексики.

Тем не менее, Елизавета и Михаил прожили вместе всю жизнь. Жена переписывала произведения мужа, оказалась хорошей хозяйкой, после смерти писателя грамотно распорядилась наследством, благодаря чему семья не испытывала нужду. В браке родились дочь Елизавета и сын Константин. Дети никак не проявили себя, чем огорчали знаменитого отца, безгранично их любившего. Салтыков писал:

«Несчастливы будут мои дети, никакой поэзии в сердцах, никаких радужных воспоминаний».

Смерть

Здоровье немолодого писателя, страдавшего от ревматизма, сильно подорвало закрытие «Отечественных записок» в 1884-м. В совместном решении министерства внутренних дел, юстиции и народного просвещения издание было признано распространителем вредных идей, а сотрудники редакции – членами тайного общества.

Последние месяцы жизни Салтыков-Щедрин провел в постели, гостям просил передать: «Я очень занят – умираю». Умер Михаил Евграфович в мае 1889 от осложнений, вызванных простудой. Согласно завещанию писателя похоронили рядом с могилой на Волковском кладбище Санкт-Петербурга.

• К аристократическому боярскому роду Салтыковых, по одним данным, Михаил Евграфович не относится. По другим, его семья - потомки нетитулованной ветви рода.
• Михаил Салтыков – Щедрин придумал слово «мягкотелость».
• Дети в семье писателя появились спустя 17 лет брака.

• Существует несколько версий происхождения псевдонима Щедрин. Первая: в поместье Салтыковых жило много крестьян с такой фамилией. Вторая: Щедрин – фамилия купца, участника раскольнического движения, дело которого писатель расследовал в силу служебных обязанностей. «Французская» версия: один из вариантов перевода слова «щедрый» на французский язык – libéral. Именно излишнюю либеральную болтовню изобличал писатель в своих произведениях.

Библиография

• 1857 – «Губернские очерки»
• 1869 – «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил»
• 1870 – «История одного города»
• 1872 – «Дневник провинциала в Петербурге»
• 1879 – «Убежище Монрепо»
• 1880 – «Господа Головлевы»
• 1883 – «Премудрый пискарь»
• 1884 – «Карась-идеалист»
• 1885 – «Коняга»
• 1886 – «Ворон-челобитник»
• 1889 – «Пошехонская старина»

Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин родился 15 (27) января 1826 года в селе Спас-Угол Тверской губернии в старинной дворянской семье. Начальное образование будущий писатель получил в домашних условиях – с ним занимались крепостной живописец, сестра, священник, гувернантка. В 1836 года Салтыков-Щедрин обучался в Московском дворянском институте, с 1838 – в Царскосельском лицее.

Военная служба. Ссылка в Вятку

В 1845 году Михаил Евграфович оканчивает лицей и поступает на службу в военную канцелярию. В это время писатель увлекается французскими социалистами и Жорж Санд, создает ряд заметок, повестей («Противоречие», «Запутанное дело»).

В 1848 году в краткой биографии Салтыкова-Щедрина наступает длительный период ссылки – за вольнодумие он был отправлен в Вятку. Там писатель прожил восемь лет, сначала служил канцелярским чиновником, а после был назначен советником в губернском правлении. Михаил Евграфович часто ездил в командировки, во время которых собирал информацию о провинциальной жизни для своих произведений.

Государственная деятельность. Зрелое творчество

Вернувшись в 1855 году из ссылки, Салтыков-Щедрин поступил на службу в министерство внутренних дел. В 1856-1857 годах были опубликованы его «Губернские очерки». В 1858 году Михаила Евграфовича назначили вице-губернатором Рязани, а затем Твери. Параллельно писатель печатался в журналах «Русский вестник», «Современник», «Библиотека для чтения».

В 1862 году Салтыков-Щедрин, биография которого ранее была связана больше с карьерой, чем с творчеством, покидает государственную службу. Остановившись в Петербурге, писатель устраивается работать редактором в журнал «Современник». Вскоре выходят его сборники «Невинные рассказы», «Сатиры в прозе».

В 1864 году Салтыков-Щедрин вернулся на службу, заняв должность управляющего казенной палаты в Пензе, а затем в Туле и Рязани.

Последние годы жизни писателя

С 1868 года Михаил Евграфович уходит в отставку, активно занимается литературной деятельностью. В этом же году писатель становится одним из редакторов «Отечественных записок», а после смерти Николая Некрасова занимает пост ответственного редактора журнала. В 1869 – 1870 годах Салтыков-Щедрин создает одно из самых известных своих произведений – «История одного города» (краткое содержание) , в котором поднимает тему отношений народа и власти. Вскоре издаются сборники «Признаки времени», «Письма из провинции», роман «Господа Головлевы».

В 1884 году «Отечественные записки» были закрыты, и писатель начинает печататься в журнале «Вестник Европы».

В последние годы творчество Салтыкова-Щедрина достигает кульминации в гротеске. Писатель издает сборники «Сказки» (1882 – 1886), «Мелочи жизни» (1886 – 1887), «Пешехонская старина» (1887 – 1889).

Умер Михаил Евграфович 10 мая (28 апреля) 1889 года в Санкт-Петербурге, похоронен на Волковском кладбище.

Хронологическая таблица

Другие варианты биографии

• Во время обучения в лицее Салтыков-Щедрин публиковал свои первые стихотворения, однако быстро разочаровался в поэзии и навсегда оставил это занятие.
• Михаил Евграфович сделал популярным литературный жанр социально-сатирической сказки, направленной на разоблачение людских пороков.
• Ссылка в Вятку стала поворотным моментом в личной жизни Салтыкова-Щедрина – там он познакомился со своей будущей женой Е. А. Болтиной, с которой прожил 33 года.
• Пребывая в вяткинской ссылке, писатель переводил труды Токвиля, Вивьена, Шерюеля, делал заметки о книге Беккари.
• В соответствии с просьбой в завещании, Салтыков-Щедрин был похоронен рядом с могилой

Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович

Русский писатель и публицист Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин родился 27 января 1826 года в селе Спас-Угол, расположенном в Калязинском уезде Тверской губернии. Отец будущего писателя Евграф Васильевич Салтыков принадлежал к старинному дворянскому роду, мать Ольга Михайловна Забелина происходила из богатой купеческой семьи. В родовом имении Салтыковых прошло детство писателя. В своем произведении «Пошехонская сторона» М.Е. Салтыков-Щедрин описал особенности помещичьего быта, знакомый ему с детских лет. Старшая сестра Михаила и крепостной художник Павел были его первыми учителями.

В 10 лет Михаил Салтыков поступил в Московский дворянский институт, в котором учился два года, достиг больших успехов в учебе и был признан отличным учеником. За особые успехи его перевели учиться за казенный счет в известный Царскосельский лицей. В годы учебы в лицее 1838-1844 он начал сочинять и печатать стихи, но вскоре решил, что не имеет особых способностей к поэзии. В 1844 году после выпуска из Царскосельского лицея Михаил Салтыков был принят на работу в канцелярию Военного министерства, где проработал до 1848 года.

Во время работы в Военном министерстве М.Е. Салтыков увлекся идеями утопического социализма, сблизился с петрашевцами, принадлежавшим к передовым слоям молодежи Петербурга. В эти годы им были написаны и опубликованы первые литературные произведения - повести «Противоречия» и «Запутанное дело», которые были признаны вредными, содержащими идеи, противоречащие режиму. В 1848 году Михаил Салтыков был сослан из Петербурга в Вятку за распространение антирежимных идей.

В Вятке Салтыков был назначен в вятское губернское правление на должность канцелярского чиновника, а затем старшего чиновника по особым поручениям при вятском губернаторе. Позже Михаил Салтыков был назначен правителем губернской канцелярии, а в августе 1850 года - советником губернского правления. Ссылка продолжалась до 1856 года. Писатель был освобожден из ссылки после смерти императора Николая I, получив в ноябре 1855 года право проживания в любом месте по своему усмотрению.

В 1856 году М.Е. Салтыков возвращается в Петербург, где поступает на службу в Министерство внутренних дел, где служил до 1858 года. В августе этого года его направили в командировку в Тверскую и Владимирскую губернии для исследования комитетов ополчения, которые были созданы в 1855 году в связи с восточной войной. Во время командировки Салтыков посетил несколько небольших городков обеих губерний, а в августе 1856 года под псевдонимом Н. Щедрин опубликовал «Губернские очерки», которые принесли ему большую популярность и определили характер всего дальнейшего литературного творчества. В России его стали считать литературным наследником Н. В. Гоголя.

В 1856 году М.Е. Салтыков-Щедрин женился на юной Елизавете Болтиной, которая была дочерью вице-губернатора Вятки.

В 1858 году М.Е. Салтыкова-Щедрина назначили на должность вице-губернатора города Рязани, а спустя два года в 1860 году - вице-губернатором Твери.

Во время службы тверским вице-губернатором Михаил Евграфович боролся со взяточниками и ворами, окружая себя людьми честными, порядочными. Он был инициатором возбуждения нескольких десятков судебных дел, обвинявших помещиков в различных преступлениях, отстранил от работы администраторов, уличенных в должностных правонарушениях. За свою деятельность он получил от крепостников прозвище «вице-Робеспьер». Салтыков-Щедрин приветствовал реформу 1861 года, всячески содействовал ее осуществлению.

В Твери М.Е. Салтыковым-Щедриным были написаны сатирические очерки «Наш дружеский хлам», «Наши глуповские дела», «Характеры», «После обеда в гостях», «Литераторы-обыватели», «Клевета», газетные статьи, пьесы «Песни» и «Погоня за счастьем».

В феврале 1862 года М.Е. Салтыков-Щедрин подает в отставку и уезжает в Петербург. В честь своего отъезда 22 марта 1862 года он организует литературный вечер в зале Дворянского собрания, в котором принимают участие поэты А.М.Жемчужников, А.Н. Плещеев, драматург А.Н.Островский, артист И.Ф.Горбунов.

В Петербурге по приглашению Н.А.Некрасова Салтыков-Щедрин был принят в редакцию журнала «Современник». Возникшие разногласия в «Современнике» приводят к тому, что он оставляет журнал и возвращается на государственную службу.

С ноября 1864 по апрель 1868года М.Е. Салтыков-Щедрин возглавляет казенные палаты Пензы, Тулы и Рязани. В 1868 году, имея чин действительного статского советника, был отправлен в окончательную отставку.

В июне 1868 года Н.А.Некрасов приглашает М.Е. Салтыкова-Щедрина стать вместе с ним соредактором журнала «Отечественные записки», заменившего «Современник». Он принимает это приглашение и работает в журнале до его запрещения в 1884 году.

В 80-е годы XIX писателем были написаны многие произведения. Среди них «Помпадуры и помпадурши» (1873), «Благонамеренные речи» (1876), «Господа Головлевы» (1880), «Пошехонская старина» (1889) и др.

Умер М.Е. Салтыков-Щедрин 10 мая 1889 года в Петербурге. Похоронен писатель на Волковом кладбище рядом с И.С.Тургеневым.

Биография Салтыкова-Щедрина выказывает не просто талантливого писателя, но и организатора, желающего служить стране, быть ей полезным. Его ценили в обществе не только как творца, но и как чиновника, болеющего за интересы народа. Кстати, его настоящая фамилия - Салтыков, а творческий псевдоним - Щедрин.

Образование

С детства, проведенного в тверском губернском имении отца, старинного дворянина, находящегося в селе Спас-Угол, начинается биография Салтыкова-Щедрина. Эту пору своей жизни писатель позже опишет в романе «Пошехонская старина», изданном после смерти.

Начальное образование мальчик получал дома - у отца были свои планы по части учебы сына. А десяти лет от роду он поступил в Московский дворянский институт. Однако его таланты и способности на порядок превышали средний уровень этого учреждения, и через два года как лучший ученик он был переведен «за казенный кошт» в Царскосельский лицей. В этом учебном заведении Михаил Евграфович увлекся поэзией, однако вскоре понял, что стихи сочинять - не его стезя.

Чиновник военного министерства

Трудовая биография Салтыкова-Щедрина началась в 1844 году. Молодой человек поступает на службу помощником секретаря в канцелярию военного министерства. Его захватывает литературная деятельность, которой он уделяет гораздо больше душевных сил, чем чиновничьей. Идеи французских социалистов и влияние взглядов Жорж Санд просматриваются в его ранних произведениях (повестях «Запутанное дело» и «Противоречия»). Автор остро в них критикует крепостное право, отбрасывающее Россию относительно Европы на столетие назад. Молодой человек высказывает глубокую мысль о том, жизнь человеческая в обществе не должна быть лотереей, она должна быть жизнью, и для этого нужен другой общественный уклад этой самой жизни.

Ссылка в Вятку

Закономерно, что биография Салтыкова-Щедрина в годы правления императора-деспота Николая I не могла быть свободной от репрессий: публичные вольнолюбивые мысли не приветствовались.

Высланный в Вятку он служил в губернском правлении. Много сил и времени уделял службе. Карьера чиновника удавалась. Уже через два года его назначают советником губернского правления. Благодаря частым командировкам и деятельному вниканию в дела народные накапливаются обширные наблюдения за российской действительностью.

В 1855 году заканчивается срок ссылки, и перспективного чиновника переводят в родную Тверскую губернию в Министерство внутренних дел по делам ополчения. Фактически на малую родину вернулся уже другой Салтыков-Щедрин. Биография (краткая) возвратившегося писателя-чиновника содержит еще один штрих - по приезду домой он женился. Супругой его стала Елизавета Аполлоновна Болтова (вятский вице-губернатор благословил свою дочь на этот брак).

Новый этап творчества. «Губернские очерки»

Однако самым главным становится обретение им собственного литературного стиля: его регулярные публикации в московском журнале «Русский вестник» были ожидаемы литературной общественностью. Так массовый читатель познакомился с авторскими «Губернскими очерками». Рассказы Салтыкова-Щедрина презентовали адресатам тлетворную атмосферу отжившего крепостного права. Антидемократические государственные институты писатель называет «империей фасадов». Он обличает чиновников - «живоглотов» и «озорников», поместных дворян - «самодуров»; показывает читателям мир взяток и подковерных интриг…

Вместе с тем писатель понимает саму душу народа - это читатель ощущает в рассказах «Аринушка», «Христос воскрес!» Начиная с рассказа «Введение», погружает адресатов в мир правдивых художественных образов Салтыков-Щедрин. Биография краткая, касающаяся творчества, на рубеже написания «Губернских очерков» оценена им же самим предельно лаконично. «Все, что я писал до этого - было вздором!» Русский читатель наконец увидел яркую и правдивую картину обобщенного провинциального города Крутоярск, материал для изображения которого был собран автором в вятской ссылке.

Сотрудничество с журналом «Отечественные записки»

Следующий этап творчества писателя начался в 1868 году. Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович оставил государственную службу и полностью сосредоточился на литературной деятельности.

Он начал тесно сотрудничать с некрасовским журналом «Отечественные записки». Писатель издает в этом печатном издании свои сборники рассказов «Письма из провинции», «Признаки времени», «Дневник провинциала…», «История одного города», «Помпадуры и помпадурши» (полный перечень гораздо длиннее).

Талант автора, по нашему мнению, наиболее ярко проявился в полной сарказма, тонкого юмора повести «История одного города». Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович мастерски иллюстрирует читателю историю собственного собирательного образа «темного царства» города Глупов.

Перед взором адресатов проходит сонм правителей этого города, которые были у власти в XVIII-XIX веках. Каждый из них умудряется оставить социальные проблемы без внимания, при этом со своей стороны компрометируя городскую власть. В частности, градоначальник Брудастый Дементий Варламович правил таким образом, что спровоцировал горожан на смуту. Другой его коллега, Пётр Петрович Фердыщенко, (бывший денщик всесильного Потемкина) умер от обжорства, объезжая вверенные ему земли. Третий, Василиск Семёнович Бородавкин, прославился тем, что развернул против своих подданных настоящие боевые действия и уничтожил несколько слобод.

Вместо заключения

Жизнь Салтыкова-Щедрина простой не была. Человек неравнодушный и деятельный, он не только как писатель диагностировал болезни общества и демонстрировал их во всей неприглядности для обозрения. Михаил Евграфович как государственный чиновник в меру своих сил боролся с пороками власти и общества.

Его здоровье подкосила профессиональная утрата: Властью был закрыт журнал «Отечественные записки», с которым писатель связывал большие личные творческие планы. Он умер в 1889 году и согласно своему завещанию был погребен рядом с ушедшим шестью годами ранее Иваном Сергеевичем Тургеневым. Общеизвестно их творческое взаимодействие при жизни. В частности, Михаила Евграфовича к написанию романа «Господа Головлевы» вдохновил Тургенев.

Писатель Салтыков-Щедрин глубоко почитаем потомками. В его честь названы улицы, библиотеки. На малой родине, в Твери, открыты мемориальные музеи, также установлены многочисленные памятники, бюсты.