Священник Николай Никишин: «Русская эмиграция не заметила Терновый венец. Никишин николай николаевич

Об этих святынях, а также о положении православия во Франции «Культура» побеседовала с директором Паломнического центра при Корсунской епархии Московского патриархата, настоятелем двух православных подворий - Святой Елены в Париже и подворья Святителя Николая в Сен-Николя-де-Пор - иереем Николаем Никишиным.

культура: Отец Николай, когда возникло современное российское паломничество во Францию?

отец Николай: Все началось в 1997 году с исторического молебна, который я отслужил перед мощами cвятой равноапостольной царицы Елены, хранящимися в парижской церкви Сен-Ле-Сен-Жиль. Тогда произошло осознание того, что Париж - не только центр культуры, но и средоточие святых мест. Мы говорим о России, как о богоносной стране. У нас даже есть некое предубеждение, что мы лучше всех. И вдруг ты узнаешь, что Францию не зря называют старшей или любимой дочерью Церкви. Ведь если наш князь Владимир стал христианином только в конце Х века, то Франция начинает свою христианскую историю с короля Хлодвига в конце V столетия.

культура: Главное открытие для православных - это, конечно, Терновый венец Христа?

отец Николай: В Соборе Парижской Богоматери хранится Терновый венец, который каждую первую пятницу месяца выносится на поклонение. Для русских это было полной неожиданностью. Я сам организовал первый молебен перед Венцом в 2004 году. А после того, как в 2007-м патриарх Алексий II с хором Сретенского монастыря приехал в Париж и поклонился этой святыне, началось массовое паломничество к Терновому венцу и другим святыням Франции из разных концов России и всего постсоветского пространства.

культура: Паломничество не ограничивается только Парижем?

отец Николай: Есть маршрут, который помимо поклонения Терновому венцу также включает паломничество к Покрову Богородицы в Шартрском соборе, Ризе Господней в пригороде Аржантей, главе Иоанна Предтечи в Амьене и мощам Марии Магдалины в парижской церкви Мадлен.

культура: Странно, что в России до недавнего времени не знали, как много здесь христианских святынь.

отец Николай: Действительно, после триумфального вхождения наших войск в Париж в 1814 году нет ни одного свидетельства того, чтобы кто-то заметил эти величайшие святыни. Первая волна русской эмиграции в лице тысяч ее блестящих представителей проложила во Францию философские и художественные мосты, но «не заметила» Терновый венец. Не знали они и о Покрове Богородицы - плате в два с половиной метра длины на полметра ширины. И о главе Иоанна Предтечи. Но удивляться не стоит. Для этого нужно было раскрепощение сознания.

культура: Как случилось, что Вы начали изучать православные реликвии?

отец Николай: Я окончил мехмат МГУ и по своему призванию являюсь ученым. Попав в Париж, я закончил здесь православный Свято-Сергиевский богословский институт и занялся исследованием святынь, покрытых слоем нигилизма. Моим первым открытием стали мощи святой Елены, их подлинность явилась тем даром, который показал, что здесь, во Франции, и на Западе вообще, под спудом лежит то, что ценнее передовых технологий и прочих достижений цивилизации. Я создал методологию исследования святынь, благодаря которой в итоге смог убедиться, что набор веточек в Соборе Парижской Богоматери - не какой-то вымысел, не махинация, а действительно Терновый венец Спасителя.

культура: Как же он попал в Париж?

отец Николай: Здесь все просто. У нас принято крестоносцев считать жестокими грабителями. Именно они в 1239 году привезли Терновый венец из Константинополя в Париж. Но, может, крестоносцы послужили орудием Божественного промысла? Ведь многое из того, что они не забрали из нынешней Турции, уже недоступно для поклонения. А Терновый венец стал источником благодати для всей Франции и других стран.

культура: От русских паломников я впервые услышал о том, что Риза Господня находится в парижском пригороде Аржантей.

отец Николай: Да, эту Ризу император Карл Великий в VIII столетии подарил своей дочери - игуменье монастыря в Аржантее. Мы знаем, что персидский шах подарил частичку этой святыни Михаилу Романову, точнее, его отцу - патриарху Филарету. Это было воспринято как особое благословение династии Романовых после долгих лет Смуты. И сейчас, в непростые для России времена, нам вновь открывается эта святыня.

культура: Предмет особого поклонения для православных - Покров Богородицы в Шартрском соборе.

отец Николай: Это - символ покровительства и заступничества Божией Матери. Покров, как и Терновый венец, был привезен из Константинополя, только намного раньше - в конце IX века, и сыграл освободительную роль в истории Шартра. В 911 году город подвергся разрушительному набегу викингов. Епископ вышел с этим платом на городскую стену, и на викингов вдруг нашло ослепление, после чего они отступили. Уже в следующем году их вождь Роллон принял крещение и из разбойника превратился в первого князя Нормандского.

культура: А какими путями глава Иоанна Крестителя оказалась в городе Амьене на севере Франции?

отец Николай: Она была привезена из Константинополя крестоносцами. Голову Предтечи нашел в развалинах императорского дворца простой клирик. В итоге она попала в Амьен, где средь чистого поля возник грандиозный готический собор.

культура: Сегодня почти никто из французов не знает, что в парижской церкви Мадлен хранятся мощи равноапостольной Марии Магдалины.

Отец Николай: Да, еще в позапрошлом веке, когда было завершено строительство парижской церкви Мадлен, в нее были переданы мощи святой Марии Магдалины. Они хранились на юге Франции в местечке Сен-Максимен-ла-Сент-Бом, где, по преданию, Мария Магдалина провела последние 30 лет своей жизни.

культура: Есть ли еще во Франции неизвестные нам реликвии?

отец Николай: В городке Кагор находится головной сударь - тот плат, в который была завернута глава Спасителя в момент Его погребения. В 50 километрах от Амьена в деревушке Шери хранится голова Анны - матери Богородицы. Около Гренобля - мощи Антония Великого. Помните, с каким воодушевлением в России шли поклониться поясу Богородицы, который привезли с Афона? Во Франции в долине Луары, рядом с местечком Лош, хранится другой Ее пояс.

культура: Насколько я понимаю, католики не очень-то почитают эти святыни?

отец Николай: Увы. Народ ими практически не интересуется, относится к ним равнодушно. Можно даже говорить о религиозном безразличии французов. Это проявляется, в частности, в том, что их соборы пустые. Сегодня, когда в Соборе Парижской Богоматери идет поклонение Терновому венцу, мне все время звонят из России с просьбой помочь попасть на это поклонение. Наши люди просто не верят, что оно начинается в три часа дня, а спустя полтора часа заканчивается. Этого времени всем хватает. И не надо пропусков или приглашений, потому что мало людей. Из двух сотен, которые приходят, половина православных.

культура: Как относятся католики к нашим паломникам?

отец Николай: Очень хорошо. Орден рыцарей Святого Гроба организует поклонение Терновому венцу и продает образки-открытки. За последние годы их «оборот», благодаря православным, вырос в 4-5 раз. При этом, если у католиков в этот день поет только один человек, то я привожу целый хор из России. Для них это как подарок, они нас благодарят и радуются. И сейчас именно благодаря ревности русских паломников идет возрождение поклонения Терновому венцу.

культура: Несколько моих знакомых французов в последнее время перешли в православие. Это тенденция?

отец Николай: Давайте вспомним XIX век, когда некоторые представители русской знати переходили в католическую веру, в частности, дочь и жена московского генерал-губернатора Федора Ростопчина. Дочь губернатора Софья во Франции вышла замуж за графа де Сегюра и стала знаменитой детской писательницей - Софией де Сегюр. Но сейчас все наоборот. Французская знать все чаще становится православной. И сегодня среди православных священников есть представители самых именитых французских фамилий. Для них это оказалось трудным шагом - пришлось преодолеть предубеждения своих семей, пройти через конфликты. Такой переход сопровождается духовным переворотом, который основан на изучении нашего наследия. Должен сказать, что сейчас во Франции самые образованные и активные священники - не русские, а представители западной интеллигенции, принявшие православие. Они становятся православными в эмиграционной среде. Но эмиграция - это отблеск, а не свет православия. А свет - в России.

культура: Ну а кто составляет основу прихожан православной церкви во Франции?

отец Николай: Три четверти приехали после перестройки, решая, прежде всего, свои материальные проблемы. Они приходят в церковь, которая осталась практически единственным объединяющим фактором. У нас сейчас остро ставится вопрос об их «дообразовании» - для того, чтобы преодолеть отношение к церкви только как к месту собрания.

культура: Скоро начнется строительство российского православного духовно-культурного центра с пятиглавым храмом рядом с Эйфелевой башней. Однако парижский мэр Бертран Делануэ недавно выступил против его сооружения.

отец Николай: Некоторые французы воспринимают православие, прежде всего, как символ всей России. Не имея права отказать Москве в силу конституционных свобод, они боятся «последствий». Обращение нескольких видных католических богословов в православие уже вызвало бурю, и сейчас часть французов опасается явления православной красоты в центре Парижа. Но ничего сделать они уже не смогут, соглашение подписано на высшем уровне.

Его, конечно, помнят те, кто учился в Литературном институте в семидесятые годы. Помнят те, кто в восьмидесятые был связан с издательством «Московский рабочий», где он работал редактором.

Помнят те, кто читал его стихи. Помнят его многие поэты.

Мы с ним дружили. Я был в его родной калужской деревне. Помню Колиных маму и отца. Помню избу, на двух нижних брёвнах которой белой краской по всему периметру избы молодой начинающий поэт написал есенинское: МНЕ НРАВИЛАСЬ ДЕВУШКА В БЕЛОМ, А ТЕПЕРЬ Я ЛЮБЛЮ В ГОЛУБОМ.

Потом в Москве в коммунальной комнатке в Студенецком переулке, где они жили с женой Людмилой и приёмной дочерью Анжелой, под потолком тоже Коля написал краской чьи-то слова, дословно не помню, но мысль там такая: воины и поэты сразу идут после смерти в рай.

Когда он получил в Москве квартиру от издательства, то там он стену украсил своим девизом: НЕ ИЩУ Я В ЖИЗНИ ПЕРЕПРАВЫ, ЧТОБ СУХИМ ПРОЙТИ НАД ГЛУБИНОЙ. В ЭТОТ МИР ЯВИЛСЯ Я ДЛЯ СЛАВЫ, А ЗА СЛАВУ ПЛАТЯТ ГОЛОВОЙ. Это его четверостишие.

Коля был заядлым охотником. С ещё одним нашим другом, поэтом Сашей Руденко, они несколько раз брали меня на охоту. Это были чудесные дни. Я не столько охоту помню, сколько разговоры наши о поэзии, о России…

Николай по характеру был отшельником. Много писал об одиночестве, о разлуке с девушкой, с женщиной, с родиной. О смерти много писал. Хотя был компанейским человеком, любил застолья.

Он был таким напряжённо внутренним человеком. Своеобразным. Романтичным и одновременно дерзко трагичным. В разговоре порой был предельно резким в суждениях о нашей действительности, а в стихах мог быть глубоко смиренным:

Да, здесь Россия, родина моя.
Глухая осень,
И ветров осиплость.
И, может быть, у этого ручья
И я умру,
Листвой к воде
Осыплюсь.
В траве заката птичьи косяки
Прошелестят могучим опереньем.
И будет мать смотреть из-под руки
На прах того,
Кто был
Её растеньем.

В предисловии к первой книге Николая его земляк Станислав Куняев написал: «Родниковые воды, осенние леса, свежий холод, птичьи перелёты - вот приметы мира, в котором живут стихи молодого поэта. Он не клянётся в любви к родине. Он дышит этой любовью, как воздухом».

Последние несколько лет Коля жил под Ростовом-на Дону. Но с писателями там не сходился, писал историческую приключенческую книгу про пиратов.

Редко писал стихи.

Читатель, который первый раз сейчас прочитает его строки, удивится поэтическому языку Николая, удивится его своеобразию и пронзительности чувств. А кто знал поэта, пусть перечитает, вспомнит.

В качестве послесловия я поставил в конце Колиной подборки стихотворение ещё одного поэта из нашего литинститутского семинара - Марины Ахмедовой-Колюбакиной. Она его написала ночью, узнав о смерти Николая. Мне кажется, её стихотворение очень точно говорит о судьбе нашего друга-поэта.

Сегодняшняя Франция - эталон светского государства, но на её территории и по сей день хранится множество древних христианских реликвий. В том числе того периода, когда православная и католическая церкви ещё не были разделены. Об этих святынях, а также о положении православия во Франции собственный корреспондент газеты «Культура» Юрий Коваленко побеседовал с директором Паломнического центра при Корсунской епархии Московского патриархата, настоятелем двух православных подворий - Святой Елены в Париже и Святителя Николая в Сен-Николя-де-Пор - иереем Николаем Никишиным.

- Отец Николай, когда возникло современное российское паломничество во Францию?

Всё началось в 1997 году с исторического молебна, который я отслужил перед мощами cвятой равноапостольной царицы Елены, хранящимися в парижской церкви Сен-Ле-Сен-Жиль. Тогда произошло осознание того, что Париж - не только центр культуры, но и средоточие святых мест.

Мы говорим о России как о богоносной стране. У нас даже есть некое предубеждение, что мы лучше всех. И вдруг ты узнаёшь, что Францию не зря называют старшей или любимой дочерью Церкви. Ведь если наш князь Владимир стал христианином только в конце Х века, то Франция начинает свою христианскую историю с короля Хлодвига в конце V столетия.

- Главное открытие для православных - это, конечно, Терновый венец Христа?

В соборе Парижской Богоматери хранится Терновый венец, который каждую первую пятницу месяца выносится на поклонение. Для русских это было полной неожиданностью. Я сам организовал первый молебен перед Венцом в 2004 году. А после того как в 2007-м патриарх Алексий II с хором Сретенского монастыря приехал в Париж и поклонился этой святыне, началось массовое паломничество к Терновому венцу и другим святыням Франции из разных концов России и всего постсоветского пространства.

- Паломничество не ограничивается только Парижем?

Есть маршрут, который, помимо поклонения Терновому венцу, также включает паломничество к Покрову Богородицы в Шартрском соборе, Ризе Господней в пригороде Аржантей, главе Иоанна Предтечи в Амьене и мощам Марии Магдалины в парижской церкви Мадлен.

- Странно, что в России до недавнего времени не знали, как много здесь христианских святынь.

Действительно, после триумфального вхождения наших войск в Париж в 1814 году нет ни одного свидетельства того, чтобы кто-то заметил эти величайшие святыни. Первая волна русской эмиграции в лице тысяч её блестящих представителей проложила во Францию философские и художественные мосты, но «не заметила» Терновый венец. Не знали они и о Покрове Богородицы - плате в два с половиной метра длины на полметра ширины. И о главе Иоанна Предтечи. Но удивляться не стоит. Для этого нужно было раскрепощение сознания.

- Как случилось, что Вы начали изучать православные реликвии?

Я окончил мехмат МГУ и по своему призванию являюсь учёным. Попав в Париж, я закончил здесь православный Свято-Сергиевский богословский институт и занялся исследованием святынь, покрытых слоем нигилизма. Моим первым открытием стали мощи святой Елены, их подлинность явилась тем даром, который показал, что здесь, во Франции, и на Западе вообще, под спудом лежит то, что ценнее передовых технологий и прочих достижений цивилизации. Я создал методологию исследования святынь, благодаря которой в итоге смог убедиться, что набор веточек в соборе Парижской Богоматери - не какой-то вымысел, не махинация, а действительно Терновый венец Спасителя.

- Как же он попал в Париж?

Здесь всё просто. У нас принято крестоносцев считать жестокими грабителями. Именно они в 1239 году привезли Терновый венец из Константинополя в Париж. Но, может, крестоносцы послужили орудием Божественного промысла? Ведь многое из того, что они не забрали из нынешней Турции, уже недоступно для поклонения. А Терновый венец стал источником благодати для всей Франции и других стран.

- От русских паломников я впервые услышал о том, что Риза Господня находится в парижском пригороде Аржантей.

Да, эту Ризу император Карл Великий в VIII столетии подарил своей дочери - игуменье монастыря в Аржантее. Мы знаем, что персидский шах подарил частичку этой святыни Михаилу Романову, точнее, его отцу - патриарху Филарету. Это было воспринято как особое благословение династии Романовых после долгих лет Смуты. И сейчас, в непростые для России времена, нам вновь открывается эта святыня.

- Предмет особого поклонения для православных - Покров Богородицы в Шартрском соборе.

Это символ покровительства и заступничества Божией Матери. Покров, как и Терновый венец, был привезён из Константинополя, только намного раньше - в конце IX века, и сыграл освободительную роль в истории Шартра. В 911 году город подвергся разрушительному набегу викингов. Епископ вышел с этим платом на городскую стену, и на викингов вдруг нашло ослепление, после чего они отступили. Уже в следующем году их вождь Роллон принял крещение и из разбойника превратился в первого князя Нормандского.

- А какими путями глава Иоанна Крестителя оказалась в городе Амьене на севере Франции?

Она была привезена из Константинополя крестоносцами. Голову Предтечи нашёл в развалинах императорского дворца простой клирик. В итоге она попала в Амьен, где средь чистого поля возник грандиозный готический собор.

- Сегодня почти никто из французов не знает, что в парижской церкви Мадлен хранятся мощи равноапостольной Марии Магдалины.

Да, ещё в позапрошлом веке, когда было завершено строительство парижской церкви Мадлен, в неё были переданы мощи святой Марии Магдалины. Они хранились на юге Франции в местечке Сен-Максимен-ла-Сент-Бом, где, по преданию, Мария Магдалина провела последние 30 лет своей жизни.

- Есть ли ещё во Франции неизвестные нам реликвии?

В городке Кагор находится головной сударь - тот плат, в который была завёрнута глава Спасителя в момент его погребения. В 50 километрах от Амьена в деревушке Шери хранится голова Анны - матери Богородицы. Около Гренобля - мощи Антония Великого. Помните, с каким воодушевлением в России шли поклониться Поясу Богородицы, который привезли с Афона? Во Франции в долине Луары, рядом с местечком Лош, хранится другой Её пояс.

- Насколько я понимаю, католики не очень-то почитают эти святыни?

Увы. Народ ими практически не интересуется, относится к ним равнодушно. Можно даже говорить о религиозном безразличии французов. Это проявляется, в частности, в том, что их соборы пустые. Сегодня, когда в соборе Парижской Богоматери идёт поклонение Терновому венцу, мне всё время звонят из России с просьбой помочь попасть на это поклонение. Наши люди просто не верят, что оно начинается в три часа дня, а спустя полтора часа заканчивается. Этого времени всем хватает. И не надо пропусков или приглашений, потому что мало людей. Из двух сотен, которые приходят, половина православных.

- Как относятся католики к нашим паломникам?

Очень хорошо. Орден рыцарей Святого Гроба организует поклонение Терновому венцу и продаёт образки-открытки. За последние годы их оборот, благодаря православным, вырос в 4-5 раз. При этом, если у католиков в этот день поёт только один человек, то я привожу целый хор из России. Для них это как подарок, они нас благодарят и радуются. И сейчас именно благодаря ревности русских паломников идёт возрождение поклонения Терновому венцу.

- Несколько моих знакомых французов в последнее время перешли в православие. Это тенденция?

Давайте вспомним XIX век, когда некоторые представители русской знати переходили в католическую веру, в частности, дочь и жена московского генерал-губернатора Фёдора Ростопчина. Дочь губернатора Софья во Франции вышла замуж за графа де Сегюра и стала знаменитой детской писательницей - Софией де Сегюр. Но сейчас всё наоборот. Французская знать всё чаще становится православной. И сегодня среди православных священников есть представители самых именитых французских фамилий. Для них это оказалось трудным шагом - пришлось преодолеть предубеждения своих семей, пройти через конфликты. Такой переход сопровождается духовным переворотом, который основан на изучении нашего наследия.
Должен сказать, что сейчас во Франции самые образованные и активные священники - не русские, а представители западной интеллигенции, принявшие православие. Они становятся православными в эмиграционной среде. Но эмиграция - это отблеск, а не свет православия. А свет - в России.

- Ну а кто составляет основу прихожан православной церкви во Франции?

Три четверти приехали после перестройки, решая, прежде всего, свои материальные проблемы. Они приходят в церковь, которая осталась практически единственным объединяющим фактором. У нас сейчас остро ставится вопрос об их «дообразовании» - для того, чтобы преодолеть отношение к церкви только как к месту собрания.

- Скоро начнётся строительство российского православного духовно-культурного центра с пятиглавым храмом рядом с Эйфелевой башней. Однако парижский мэр Бертран Делануэ недавно выступил против его сооружения.

Некоторые французы воспринимают православие, прежде всего, как символ всей России. Не имея права отказать Москве в силу конституционных свобод, они боятся «последствий». Обращение нескольких видных католических богословов в православие уже вызвало бурю, и сейчас часть французов опасается явления православной красоты в центре Парижа. Но ничего сделать они уже не смогут. Соглашение подписано на высшем уровне.