Значение имени: Назар. Назар Кожухарь: “Публика в России есть, ее не надо искать по углам и воспитывать” Назар кожухарь

​Для музыкантов вопрос, вынесенный в название, актуальнее, чем для представителей любых других творческих профессий. И отсутствие «железного занавеса» его только обостряет. Неразвитой отечественный рынок классической музыки и по-прежнему котирующееся российское музыкальное образование породили целую когорту певцов, инструменталистов, композиторов, которые работают в основном там, но чемоданы перепаковывают все-таки здесь. OPENSPACE.RU выясняет причины такого поведения у представителей разных музыкальных специальностей. После композитора Дмитрия Курляндского и певиц Ольги Гуряковой и Елены Манистиной отвечает скрипач Назар Кожухарь.

Мне уже 41. Наверное, если совсем прижмут, все поедут, и я уеду. Но меня все-таки надо очень сильно «попросить».

Возможно, подобный вопрос актуальнее задавать тем, кто только начинает свой путь. Перед молодыми людьми, которым я симпатизирую, я этот вопрос очень настоятельно ставлю.

В последние 5-10 лет ситуация стала очень недружелюбной именно для молодежи. В дикое время девяностых, когда уезжало восемь человек из десяти, я уезжающих почти осуждал. В то время покидать страну мне казалось совсем неправильным. Потому что было очевидно, что там, куда ты уедешь, ты будешь обязан встраиваться в давно существующую систему. Да, безусловно, ты будешь иметь крышу над головой, может, даже отдельный дом, будешь хорошо преподавать, тебя будут ценить. Но ты присоединяешься к тому, что уже сложилось. И никуда ты не сможешь от этого деться.

Читать текст полностью А здесь в девяностые все правила исчезли, и даже можно было их придумывать. Здесь, конечно, было интереснее, и масса тому свидетельств. Не думаю, что сегодня 35-летний Плетнев так легко мог бы создать свой оркестр. Или что сейчас можно было бы открыть новый факультет консерватории (имеется в виду факультет исторического и современного исполнительства, организованный в 1997 году. - OS ). Например, я не знал тогда фамилию министра культуры, мне это было неинтересно, и, по моему убеждению, это нормально для цивилизованно развивающегося общества.

Кстати, глядя на тех моих ровесников, которые уехали, можно заметить тенденцию: чем они были скромнее, как в потребностях, так и в талантах, тем лучше они живут. Преподают, скажем, сейчас где-нибудь в Кельне и получают там больше, чем работающий в той же Hochschulle горячо любимый мной и всеми уважаемый музыкант Виктор Третьяков. Будучи на 20-30 лет моложе и гораздо скромнее его по дарованию.

Но у нас за последние двадцать лет много что изменилось. Практически всё, что у нас было хорошего, постепенно испаряется. А там, за границей - в том числе и благодаря нашей школе - материализуется, набирает соки. В начале девяностых восемнадцатилетний студент еще мог получить здесь очень много. То есть он более натуральным продуктом вырастал. С более широким горизонтом. И даже если он что-то не знал, в современной музыке или в старинной, он очень быстро мог этому научиться, так как имел здоровую основу, заложенную в него учебной системой.

Сейчас, мне кажется, те люди, которые здесь засиделись, весьма ограниченные - даже талантливые люди. Потому что система музыкальной подготовки уронила планку, а событий, провоцирующих поиск, здесь нет. Я не имею в виду культурные события в городе Москве - их как-то можно наскрести. Я имею в виду обстановку внутри консерваторий и других музыкальных учебных заведений, особенно начального этапа.

Период музыкального созревания крайне короткий, хотя и у всех разный. У кого-то с 14 до 18 лет, у кого-то - с 17 до 25. Зависит от адреналина, гормонов и половой принадлежности. И в этот период должна быть настоящая нагрузка. Это значит - не только следить, как у тебя пальчики ровно играют, но и для чего они вообще должны это уметь делать! Нагрузка - это когда среда либо педагог заставляет тебя делать то, что тебе не по зубам. Этого ребята сейчас здесь недополучают.

Или вот, например, библиотека Московской консерватории. Ты можешь там послушать компакт-диск? Что, там какие-то цифровые технологии предлагаются для безопасного и быстрого копирования пока еще сохранившихся редких нот? Ты можешь там взять ноты, которые тебе нужны? Я до 2001 года работал в консерватории. Могу рассказать такой случай. Ко мне как-то прибегает ученик и говорит: в читалке уже нет «Пяти пьес» Чайковского, а вот на абонементе есть только три экземпляра сборника, но они все на руках. Причем надо видеть, в каком виде эти ноты! Как они исчерканы и порваны. Три! Чайковского! Остальные потерялись, пропали. А ведь существует еще несколько версий некоторых из этих пьес, и об этом счастливый студент, скорее всего, узнает, только приехав в Лондон, Берлин и т.п. или прочитав о том в требованиях к европейским конкурсам.

Ты просто не можешь получить в нашей консерватории информацию. Ее там нет. Современной музыки нет. Хочешь играть на скрипке то, что написано после 1970 года? Да, ты поедешь за границу или купишь в интернете. Но извините, а консерватория-то для чего? Почему ты заходишь в библиотеку в каком-нибудь французском городишке, и если там чего-нибудь нет, то библиотекарь удивится и просто закажет и купит. Ну это просто вообще не разговор сегодня.

Или вот рояль. Что такое рояль? Это как ты вошел в дом, а у тебя мусор под ногами валяется, окурки, грязь. Вот такие в консерватории рояли. Да, у Доренского в классе все хорошо. Еще у трех профессоров все хорошо. Но у них свой ключ, и все закрыто. А остальные рояли - они отвратительные. Ты поедешь в Корею или в Турцию, и там будет все нормально с роялями. И они будут настроены. Ну, не «Стейнвей», а дурацкая «Ямаха», но все-таки на ней можно играть!

Отдельная проблема - вывоз инструментов из страны. Простите, только неприличные слова в голову приходят. Ввезти инструмент в страну можно, а за вывоз (на гастроли, на конкурс) надо платить, предварительно пройдя экспертизу. А тот, кто делает экспертизу, заинтересован поставить высокую цену. То есть в колье за полмиллиона долларов можно выехать - просто его надеть и выехать. А за скрипку (даже за собственную) в 10 тысяч долларов ты должен каждый раз (!) платить государству.

Ведь эта проблема только у нас существует. В других местах ты просто кладешь инструмент в футляр и перемещаешься между Австралией и Японией, Англией и Германией.

При советской власти музыканты платили только за инструменты из Госколлекции, да и то весьма условные деньги. То есть проблема была их получить, кому попало их не давали. Но если уж ты получил, ты оформлял разрешение, платил 50 долларов, ну, может, в последние годы до реформ Швыдкого и его компании 200 долларов, и ездил с ним целый год. Очень важно, что в то время за сохранность, осмотр, оценку и т.п. отвечал очень ограниченный и высококомпетентный круг лиц, состоящий из лучших мастеров (таких как Анатолий Кочергин) и пары высокопоставленных, но разбирающихся в предмете чиновников.

Сейчас страшно рассказать, во что это превратилось, какова сегодня длина и ширина цепочки, что, естественно, открывает путь к многочисленным ошибкам и глупостям. В 1995 году был принят закон. Теперь надо платить каждый раз, писать, сколько дней ты будешь с инструментом за границей, и не дай бог числа на визе не совпадут! Александр Рудин говорит, что почти перестал ездить со своим инструментом. Не потому, что ему все равно, на чем играть, а потому, что это страшная головная боль.

Конечно, скажем, у Гергиева есть свои люди. Когда, допустим, к нему на фестиваль приезжает иностранный оркестр (а это сто инструментов, которых по нашим законам отсюда невозможно будет просто так вывезти, они все должны экспертизу пройти, а на таможне нет экспертов, за ними нужно специально ехать, потом оформлять документы в течение трех недель и т.д.), то их встречать приезжает специальный человек - фээсбэшник, который держит оборону. Он их встречает, он же их провожает.

Спасибо Денису Мацуеву , который в 2004 году, с подачи Бори Андрианова , тогдашнему президенту Путину в неформальной обстановке доложил ситуацию с вывозом инструментов. Не только государственных, но и своих. Плохую. Правда, с тех пор она еще ухудшилась - несмотря на то (или именно потому) что Путин дал отмашку разобраться в проблеме.

Эта система больнее всего бьет по молодым, которых фактически заставляют ехать на конкурсы и играть «на дровах» (на сленге струнников - профнепригодный инструмент. - OS ) - или же ехать жить левее по карте. Там, коль ты молод и талантлив, как-то сами по себе образуются положительные энергии в виде фондов, частных коллекций, заинтересованных в том, чтобы дать тебе полноценные концертные инструменты, за которые банками и меценатами давно оплачены квалифицированный уход, страховки и т.п.

Если говорить о нашем государстве и о молодых музыкантах в нем, то они даже не в профиль друг к другу находятся. А совсем спиной.

И еще есть один аспект, немузыкальный. Вот он самый неприятный и все проясняющий. Искусство - тончайшее отражение тех процессов, которые происходят в стране. Посмотрите, как повсюду в нашем цехе выдвигаются непрофессиональные, но зато лояльные люди.

При советской власти, безусловно, давили кого-то, но невозможно было, чтобы в творческом пространстве кто-то был элементарно непрофессионален. {-tsr-}Он, может, и продался советской власти. Или настучал на кого-то. Или кого-то подсидел. Но не обсуждается его профессиональное умение. А с конца девяностых мы получаем на важных постах дирижеров каких-то подозрительных; «блистательно неприметно» проявившие себя экс-министры по-прежнему руководят элитными творческими вузами, какие-то непонятные по Москве расклеены пианисты и скрипачи...

Так что если говорить в целом о системе, я не понимаю, почему люди не уезжают.

Музыкант – лауреат Всесоюзно...

Назар Кожухарь – скрипач, дирижер, создатель и художественный руководитель ансамбля солистов The Pocket Symphony.

Окончил Центральную музыкальную школу при Московской консерватории, затем саму консерваторию и ассистентуру-стажировку. Его педагогами были Зинаида Гилельс, Евгения Чугаева, Олег Каган, Сергей Кравченко. Стажировался в Бостонском университете у профессора И. Мазуркевича, а как симфонический дирижер – у Геннадия Рождественского.

Музыкант – лауреат Всесоюзного конкурса скрипачей имени Д. Ойстраха (1998, Одесса), Международного конкурса скрипачей в Амстердаме (1995).

Назар Кожухарь – инициатор и организатор множества художественных проектов, посвященных старинной и современной музыке. Он также организатор и участник многих международных фестивалей, член жюри Всероссийского конкурса молодых композиторов под председательством Эдисона Денисова, организатор фестиваля современной музыки имени Э. Денисова (Томск, 2002–2003).

Назар Кожухарь выступал в камерных ансамблях со Святославом Рихтером, Александром Рудиным, Татьяной Гринденко, Элисо Вирсаладзе, Наталией Гутман, Алексеем Любимовым, Тиграном Алихановым, Д.-Т. Шоном, Марком Пекарским и другими известными музыкантами.

В течение последних сезонов Н. Кожухарь осуществил множество масштабных проектов, среди которых “Gloria” Вивальди, впервые исполненная в России на исторических инструментах; циклы «Все инструментальные сочинения И. С. Баха» в залах Московской консерватории, «Все клавесинные концерты И. С. Баха» в Санкт-Петербургской филармонии. Он дирижировал премьерой новой редакции «Реквиема» В. А. Моцарта. Совместно с Петером Шрайером в Большом зале Московской консерватории The Pocket Symphony исполнил «Страсти по Иоанну» И. С. Баха, представил премьеру оратории «Тело Господа Нашего» Д. Букстехуде в Минске, Москве и Санкт-Петербурге. В октябре 2012 года в рамках Года культуры Германии в России, ансамбль неоднократно играл Мессу си минор И. С. Баха (первое российское исполнение на исторических инструментах).

В последнее время Н. Кожухарь часто играет на альте, виоле д’амур и виоле да гамба.

В 1995–2002 гг. преподавал в Московской консерватории. Часто проводит мастер-классы в высших музыкальных учебных заведениях Штутгарта, Карлсруэ, Санкт-Петербурга, Нижнего Новгорода, Минска, Екатеринбурга, Саратова, Владивостока, Киева.

Скрипач имеет записи на телевидении, радио, компакт-дисках.

С 1989 года играет на инструментах Государственной коллекции уникальных музыкальных инструментов (в 1994–2001 гг. на скрипке Страдивари «Юсупов» 1736 года).

Назар Владимирович Кожухарь
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Основная информация
Имя при рождении	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Полное имя	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата рождения
Дата смерти	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Место смерти	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Годы активности	с Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value). по Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Страна	СССР 22x20px СССР Россия 22x20px Россия
Профессии
Певческий голос	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Инструменты
Жанры	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Псевдонимы	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Коллективы	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Сотрудничество	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Лейблы	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Награды	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Автограф
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
[] в Викитеке

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Назар Владимирович Кожухарь ( , Москва) - российский скрипач, альтист , виолист , музыкальный организатор, дирижёр, педагог.

Биография

Лауреат Всесоюзного конкурса скрипачей им. Д. Ойстраха (), международного конкурса скрипачей имени Локателли ( , Амстердам).

Руководит ансамблем старинной музыки «The Pocket Symphony» (ансамбль стал лауреатом международного конкурса ансамблей старинной музыки в Гааге , ), в 1995-2001 преподавал в Центральной музыкальной школе и в Московской консерватории, где совместно с Алексей Борисович Любимов создал Факультет Исторического и Современного исполнительского Искусства ФИСИИ и руководил Ансамблем старинной музыки Московской консерватории. Солист Московской Государственной академической филармонии (1996-2005), ведет интенсивную концертную деятельность в России и за рубежом (Германия, Франция, Великобритания, США, Мексика, Нидерланды).

Репертуар, творческие связи

В репертуаре Кожухаря - музыка от раннего возрождения до поставангарда. Выступал в ансамблях с такими исполнителями, как С. Рихтер , А. Любимов , Н. Гутман , А. Рудин , Э. Вирсаладзе и др.

Напишите отзыв о статье "Кожухарь, Назар Владимирович"

Ссылки

• (рус.)
• (рус.)

: неверное или отсутствующее изображение

Для улучшения этой статьи по музыке желательно : Добавить иллюстрации .[[К:Википедия:Статьи без изображений (страна: Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. )]][[К:Википедия:Статьи без изображений (страна: Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. )]]Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. Кожухарь, Назар Владимирович Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. Кожухарь, Назар Владимирович Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. Кожухарь, Назар Владимирович Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. Кожухарь, Назар Владимирович Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. Кожухарь, Назар Владимирович Ошибка Lua: callParserFunction: function "#property" was not found. Кожухарь, Назар Владимирович Добавить дату рождения персоны.

Отрывок, характеризующий Кожухарь, Назар Владимирович

Как только я об этом подумала, «хрустальный» туннель стал на глазах меняться и темнеть, превращаясь в странную очень тёмную «трубу» с длинными движущимися щупальцами внутри. И болезненное, неприятное давление сжало голову, очень быстро перерастая в дикую взрывающуюся боль, грозясь размозжить все мозги вообще. Тогда я впервые по-настоящему почувствала, какой жестокой и сильной может быть головная боль (которая в дальнейшем, только по уже совершенно другим причинам, будет отравлять мою жизнь целых девятнадцать лет). Мне стало по на-стоящему страшно. Не было никого, кто мог бы мне помочь. Весь дом уже спал. Но если даже и не спал бы, я всё равно не смогла бы никому объяснить, что же тут такое стряслось…
Тогда, находясь уже почти что в настоящей панике, я вспомнила о существе с изумительной красоты короной и мысленно позвала его на помощь. Казалось бы – глупо?.. Но головная боль мгновенно ушла, уступая место дикому восторгу, так как я вдруг опять увидела, уже знакомый, сверкающий город и моих дивных, необыкновенных друзей. Они почему-то все очень тепло, как бы с одобрением, улыбались, излучая удивительно яркий зелёный свет вокруг своих искрящихся тел. Как оказалось позже, я, совершенно того не подозревая, прошла в тот вечер первый в своей жизни тест, которых, правда, потом будет очень и очень много… Но это было тогда, и это было только начало...
Я была всего лишь ребёнком, и не могла тогда ещё подозревать, что в тех, «других», невероятно красивых и «чистых» мирах, могут также находиться и плохие, или, как мы их называем, «чёрные» сущности. Которые, как рыбу на крючок, ловят вот таких «зелёненьких», только-что вылупившихся птенцов (каким в то время была я) и с радостью пожирают их бушующую жизненную силу или просто подключают к какой-то своей «чёрной» системе уже навсегда. И, к сожалению, мало найдётся таких «птенцов», которые смогли бы когда-то освободиться, если не знали как, и не имели нужный для этого потенциал.
Поэтому, я даже не могла предположить насколько сильно мне тогда повезло, что в нужный момент я каким-то образом сумела увидеть совсем не то, что мне очень упорно кто-то пытался внушить… (я думаю, что сама того не понимая, сумела просканировать создавшуюся ситуацию уже тогда). И если бы не мой удивительный «коронованный» друг, которого я, дико напуганная, очень своевременно позвала, никто не знает в каком из далёких «чёрных» миров моя сущность обитала бы сейчас, если бы она вообще до сих пор всё ещё была бы жива... Вот почему и было столько радостного тепла и света в сердца моих «звёздных» друзей. И думаю, что это, к сожалению, также явилось одной из главных причин нашего прощания. Они считали, что я уже готова думать самостоятельно. Хотя так совершенно не считала я…

Ко мне подошли две женские сущности и как бы обняли с обоих сторон, хотя физически я этого абсолютно не чувствовала. Мы оказались внутри необычного строения, напоминавшего огромную пирамиду, все стены которой были сплошь и полностью исписаны странными незнакомыми письменами. Хотя, присмотревшись, я поняла, что я уже видела такие же письмена в самый первый день нашей встречи. Мы стояли в центре пирамиды, как вдруг я почувствовала странный «электроток» исходящий от обоих женских сущностей прямо в меня. Ощущение было таким сильным, что меня качало из стороны в сторону и казалось, что внутри начинает что-то расти…

Скрипач, руководитель ансамбля The Pocket Symphony Назар Кожухарь о благословенных 90-х, торрентах, минимализме XVII века и о фестивале Earlymusic.

– С разлетом в несколько дней один и тот же исполнительский состав – твой ансамбль The Pocket Symphony, хор Александры Макаровой Festino плюс частично те же самые солисты – дают два принципиально разных концерта.

Один – с красноречивым названием In minimalism we trust и музыкой Филипа Гласса, Мортона Фельдмана, Валентина Сильвестрова и др., а второй – с английской музыкой XVII века на фестивале Earlymusic. Почему ты берешься и за старинную, и за современную музыку?

– Это одно и то же явление, только с разных полюсов.

Взять, к примеру, один из консортов для виол да гамба английского композитора начала XVII века Энтони Холборна, которые мы играем 23 октября в Капелле: это же типичный пятиголосный минимализм в до-мажоре.

У одного мотивчик на пять нот, у другого – на семь, они все время расходятся на какие-то доли, а потом вдруг съезжаются вместе. Ровно тот же принцип – в «Скрипичной фазе» Стива Райха для скрипки и фонограммы.

Райх заново открыл, что, придумав несимметричные последовательности из четырех нот, можно полтора часа складывать все новые и новые комбинации. Я преувеличиваю, но только слегка.

Совсем старая музыка, как и совсем новая основана на колебательных движениях, пульсации, которая постоянно меняется и трансформируется, но еле заметно – так, что для несведущего уха звучит одно и то же. Такая музыка обходится без лица автора, а значит, обращена не к автору и не к слушателю лично, а куда-то в космос.

Не важно, что именно Райх написал квартет, который мы играем в филармонии. Так же не важно, кто конкретно написал какой-нибудь восьмиголосный мотет в XVI веке.

– Но вы-то будете играть не анонимные мотеты, а Te Deum Генри Перселла.

– Это заказ фестиваля Earlymusic. Андрей Решетин предложил создать обрамление для выступления знаменитых британских солистов Майкла Чанса, Деборы Йорк и арфиста Эндрю Лоуренса-Кинга, а как можно делать концерт под названием «Англомания» без «Британского Орфея» Перселла?

К тому же для своего времени Перселл – абсолютный авангардист.

– С практической точки зрения, почему понадобились одни и те же музыканты в двух концертах и двух ипостасях? И не сложно ли им переключаться с Райха, Сильвестрова и Пярта на Холборна и Перселла?

– Человек не может разговаривать на одной громкости, а советская музыкальная школа научила нас все играть единообразным «красивым» звуком.

Ребенок не может сыграть одинаково три ноты на скрипке, его для этого долго тренируют, а в 15 лет он уже не может сыграть «тиии-рам», у него получается одинаковое «та-та».

Берем ли мы в руки виолы или ставим на пульт ноты Филипа Гласса, решаем-то одни и те же проблемы – как вернуть музыке ее речевую природу, ее близость к ходьбе, дыханию, глубинным человеческим инстинктам. Я бы вообще не стал разделять музыку на старинную, современную, классическую.

– Как же так? Академисты и «старинщики» – разве это не два полярных лагеря?

– Лагерей-то, может, и больше. Но настоящий музыкант не тот, кто сидит за клавесином или машет барочным смычком, а тот, кто всегда неспокоен. Играет ли Дебюсси, Стравинского, или Дауленда – он хочет понять, как это устроено, докопаться до сути.

Дело не в конкретной музыкальной эстетике. Адекватному скрипачу достаточно трех дней, чтобы приноровиться к жильным струнам, а за два месяца при должном усердии он уже будет в «старинном» материале. Это как джинсы в СССР: когда-то за них родину можно было продать, а теперь все есть, все известно – бери и ходи. Или играй.

– Если все так просто, почему, несмотря на все усилия Андрея Решетина и петербургского фестиваля Earlymusic, которому в этом году исполняется уже 20 лет, на усилия факультета старинной и современной музыки в Московской консерватории, который ты создавал те же 20 лет назад, есть ощущение, что мир старинной (да и современной) музыки в России остался очень хрупким?

Оркестр ты собираешь по двум столицам, десятков выдающихся солистов и ансамблей мы не наблюдаем, концертные афиши филармоний всей страны ими не пестрят. Почему за 20 лет мы Европу не догнали в этой области?

– Точка нашего отсчета – не 20 лет, а гораздо раньше. .

Сравним с европейскими мэтрами – братья Кёйкен начинали в 60-е, Джон Гардинер – в 68-м, Тревор Пиннок – в 72-м. Это одно поколение.

В 75-м великолепный флейтист Владимир Федотов ушел из оркестра ЗКР, чтобы заниматься старинными блокфлейтами. Тогда же, в 75-м, Алексей Любимов создал Московский барочный квартет, а Академию старинной музыки с Татьяной Гринденко – в 82-м.

Как бы это все развивалось при должной поддержке? Летали бы сейчас на частном самолете, как Гардинер, которому покровительствует английская королева, с кантатами Баха по всему миру.

Мы можем выпустить из Московской консерватории шесть барочных гобоистов, но их должно быть много больше. Москва все же больше, чем Кёльн.

Да, в консерваторию купили клавесины – так они развалились через три года, потому что руководители забыли отправить на учебу настройщиков-мастеров, которые должны их ремонтировать. А сторонние мастера в консерваторию не стремятся, потому что занесут отвертку, а потом не будут иметь права ее вынести, и это плохо кончится.

Ансамбль солистов “The Pocket Symphony”

В 90-е было легче: ансамбль Musica Petropolitana выезжал в Европу и устраивал фурор, мы могли выйти на конкурс Чайковского и всех перепугать своим аутентичным Бахом, а теперь даже не пугается никто.

– Вот уж, казалось бы, в 90-е здесь было не до старинной музыки.

– Так это было лучше, потому что ты сам мог создать оркестр, открыть факультет, устроить бешеную серию концертов, ты мог находить деньги, гранты, договариваться с Министерством культуры.

Теперь же, как в СССР, болезнь вертикали, которая превратилась в фарс. Раньше были партийные боссы, а теперь – менеджеры из «Единой России», раньше они всем заведовали, теперь всё решают.

Когда-то Владимир Федотов давал абонементы по 8–9 программ в Капелле, в которых самое известное имя – Буамортье. Сейчас, если ты в любой филармонии предложишь не Баха и Вивальди, а Генделя или Букстехуде, тебе скажут – нет, народ не придет.

– А народ придет?

– Заходишь, бывает, в пиратский торрент, запрещенный в нашей стране, и видишь, что какого-нибудь Гийома де Машо или Томаса Таллиса за год скачало две тысячи человек. Там флажки стоят – это Казахстан, Россия, Украина, это всё наши, бывшие советские граждане.

Наверное, скачавшие Таллиса пришли бы и на концерт с Букстехуде, узнай они вовремя об этом событии. Публика в России есть, ее не надо искать по углам и воспитывать.

Кстати, фестиваль Earlymusic этому свидетельство: он еще в 90-е смог создать правильную энергетику, независимую от болезней государства. Огромное достижение – не только то, что он был создан, но и то, что жив до сих пор, за что фестивалю отдельное спасибо.