Музыкальная культура 30 х годов. Музыкальное искусство. Тема войны в живописи

Наступил качественно новый этап советской песенной культуры. Он ознаменован бурным расцветом массовой песни в творчестве профессиональных композиторов. Этому способствовал ряд причин, и прежде всего - сближение композиторской мысли с запросами широких слоев общества. Эмоциональные, броские и запоминающиеся песенные мелодии этих лет свидетельствуют о внимательном вслушивании их авторов в массовый музыкальный быт, его настоящее и прошлое. Новому творческому осмыслению подвергаются традиции революционного фольклора, старой и современной бытовой музыки, музыкальной эстрады.

Примечательная черта данного периода - ярко выраженная самостоятельность авторских песен. Сочинения И. Дунаевского, Дм. и Дан. Покрассов, А. Александрова, В. Захарова , М. Блантера и других классиков советской песни отмечены печатью индивидуального дарования.

В эти годы расцветает искусство и мастеров песенного поэтического слова. Стихотворные строки В. Лебедева-Кумача, М. Исаковского , М. Светлова, В. Гусева прекрасно запоминались и подхватывались народом. Становление ведущих тем песенного творчества 30-х годов сопровождалось новыми, яркими художественными приемами.

Магистральная роль темы труда определялась атмосферой времени. Жизнь молодого социалистического государства разворачивалась в напряженных темпах первых пятилеток, заряжая литературу, искусство пафосом трудового подъема. Дух боевой сплоченности, некогда взрастивший песенные образы революции и гражданской войны, отныне претворен в облике народа-созидателя, строителя новой мирной жизни. На смену суровой революционной патетике в песню приходит бурная энергия коллективизма. Соединившись с образами молодости, она определила типичные черты песенного героя 30-х годов - оптимистичного, исполненного твердой воли и уверенности в собственных силах. Первой, подлинно массовой в этом ключе явилась «Песня о встречном» Д. Шостаковича - Б. Корнилова .

Овеянная светлыми весенними настроениями «Песня о встречном» обнаруживает некоторое сходство с непринужденными напевами веселых французских песенок.

Одновременно ей присущи явные признаки гимничности - призывный, побуждающий тон возникает из энергичной, звонкой (напоминающей о «Марсельезе») переклички кварт. Так, мелодия запева оказывается буквально «сотканной» из квартовых контуров - они образованы или скачками, или метрически опорными долями, подчеркнувшими скрытый интервал кварты в поступенном движении. Сочетание маршеобразной мелодии с пританцовывающей фигуркой сопровождения сообщает песне характер бодрости и юношеского воодушевления.

Этому сочинению суждено было сыграть этапную роль в песенной культуре 30-х годов. Во-первых, она предвосхитила молодежный марш - одну из главных разновидностей массовой песни последующих лет. Во-вторых - открыла историю плодотворного содружества песни и советского кинематографа.

Среди лучших песен, посвященных теме труда, «Марш энтузиастов» Дунаевского (стихи Д"Актиля ), его же «Марш женских бригад» (стихи Лебедева-Кумача ), «Зелеными просто­рами» В. Захарова ; среди лирических - «Спят курганы темные» Н. Богословского - Б. Ласкина , написанная в бытовой вальсовой манере. Участники праздничных демонстраций нередко исполняли «Марш ударных бригад» венгерского композитора-интернационалиста Б. Рейница . Из песен, посвященных той или иной профессии (их в эти годы написано немало), несомненно лучшей является «Марш трактористов» Дунаевского - Лебеде­ва-Кумача .

Трудно не заметить, что плакатные краски песен 30-х годов, брызжущие радостью, весельем и торжеством трудовых побед, рисуют быт советских людей в виде некоего идеального сообщества, не подверженного противоречиям и сколько-нибудь серьезным трудностям. Реальная жизнь страны - со всеми сложностями экономических переустройств, жесткими обстоя­тельствами коллективизации сельского хозяйства, репрессиями и лагерями, тяжестью проявлений культа личности - была далеко не столь безоблачной, какой представала во множестве гимнов и маршей. И все же было бы несправедливым воспринимать песни этого времени как средство безоговорочной идеализации действительности. Ведь они передавали реальную атмосферу массо­вого энтузиазма. Для миллионов людей труда идеалы мирного созидания являлись революционным заветом, твердой нрав­ственной опорой и залогом счастливого будущего. Отсюда - оптимизм массовой песни, славящей радость труда и искрен­нюю веру народа в торжество справедливости. Эти чувства и настроения с особенной силой обобщали в себе песенные обра­зы, пришедшие из кинофильмов.

Советская песня в 1930-е годы. ПЕСНЯ В КИНО. ТВОРЧЕСТВО И. ДУНАЕВСКОГО

Советский композитор Исаак Осипович Дунаевский (1900-1955)

Звуковое кино становится активным пропагандистом песенного творчества. Лучшие песни 30-х годов возникли на пути приобщения компо­зиторов к самому молодому искусству современности. Образные задачи того или иного кинофильма нередко определяли эмо­циональный строй и жанровое решение предназначенных для него песен. Такова, например, знаменитая «Лейся, песня, на просторе» (В. Пушков - А. Апсалон ) из кинофильма «Семеро смелых» (1936, режиссер С. Герасимов ). Ее ритмическая основа взята из старинного дуэта «Нелюдимо наше море» К. Вильбоа , а лучезарный мажорный колорит неотделим от романтики киноленты, посвященной покорителям северных морских широт.

Общезначимость мыслей и чувств позволяла сошедшим с экрана песням обрести самостоятельную жизнь. Лучшие из них становились песенным символом целого поколения. Такие, как «Любимый город» Н. Богословского - Е. Долматовского , «Песня о Москве» Т. Хренникова - В. Гусева из фильмов последних предвоенных лет, замыкавших мирный период в жизни совет­ских людей. Среди популярных песен, принесенных кинемато­графом 30-х годов, «Я на подвиг тебя провожала» (Богослов­ский-Лебедев-Кумач ), «Чайка» (Ю. Милютин - Лебедев-Кумач ), «Тучи над городом встали» (П. Арманд ), «Три танкиста» (Дм. и Дан. Покрассы - Б. Ласкин ).

Много работают в кино композиторы Д. Шостакович, Ю. Милютин, Н. Крюков, В. Пушков, Н. Богословский, братья Дм. и С. Покрассы . Однако самая большая популярность выпала на долю Исаака Осиповича Дунаевского (1900-1955). Киномузыка всячески способствовала всесторонним проявлениям его блестящего песенного дара. Главным направлением творчества этого выдающегося музыканта были различные жанры эстрад­ной музыки. Первым из советских композиторов он обратился к оперетте (перу Дунаевского принадлежит музыка к тридцати театральным спектаклям, двенадцати опереттам, двум кантатам, двум балетам, множеству пьес для эстрадного оркестра). В содружестве с Леонидом Утесовым Дунаевский создает эстрадные программы, куда включаются его джазовые транскрипции песен народов СССР, а также классической музыки. Этот опыт спо­собствовал освоению гармонических, ритмических и оркестро­вых ресурсов джаза. Полученные навыки впоследствии убеди­тельно воплотились в песенном стиле композитора, соединив­шись при этом с исконными традициями отечественного песнетворчества. Мелодии Дунаевского обнаруживают связь со мно­жеством источников - русской и украинской городской песней, бытовым романсом, различными жанрами танцевальной эстрад­ной музыки, водевильными куплетами. Интернационализм его композиторского мышления являл удивительную широту и де­мократичность.

Дунаевский участвовал в создании 28 кинофильмов. В 30-е годы это «Веселые ребята», «Цирк», «Волга-Волга», «Три това­рища», «Дети капитана Гранта», «Вратарь», «Богатая невеста», «Искатели счастья», «Светлый путь» и др.

Советская песня в 1930-е годы. ПЕСЕННОЕ ТВОРЧЕСТВО ДУНАЕВСКОГО. МОЛОДЁЖНЫЕ ПЕСНИ

Кинофильм «Весёлые ребята». Афиша

Мгновенный успех пришел к Дунаевскому с появлением на эк­ранах фильма «Веселые ребята» (1934, режиссер Г. Алексан­дров ). Центром музыкальной драматургии служит жизнерадост­ный «Марш веселых ребят» - своего рода манифест, в поэти­ческой лозунговой форме сказавший о роли песни в жизни лю­дей. Мелодия «Марша веселых ребят» вобрала в себя разнород­ные интонации. Так, в качестве одного из прообразов угады­вается любимая молодежью 20-х годов песня «Наш паровоз» . Вместе с тем здесь слышатся отголоски и популярных мексикан­ских песен .

Хроматическое скольжение на подходе к кульминации запе­ва напоминает о характерных чертах джазовой мелодики и лег­кожанровой американской музыки. Многообразные интонаци­онные истоки ни в коей мере не вызывают ощущения разнобоя или искусственности. Дело в том, что слаженность, казалось бы, столь далеких по своему происхождению мелодических элементов достигнута путем тщательного выявления их внутреннего (часто такого неожиданного!) родства. Используя интонацион­ный материал, композитор так или иначе подчиняет его законо­мерностям русского песенного мышления. Взять хотя бы плав­ные, типичные для русского бытового романса мелодические закругления в конце каждого восьмитакта. Органичность слож­ного стилевого сплава - важнейшая черта композиторского стиля Дунаевского, присущая большинству его песенных мело­дий.

«Марш веселых ребят» явился родоначальником множества молодежных песен Дунаевского. Все они, будучи подчиненными конкретной жанровой специфике, имеют ряд общих примет. В то же время каждая из них обладает собственной неповторимостью. Вот, например, «Песенка о веселом ветре» из кино­фильма «Дети капитана Гранта» или «Молодежная» из кино­фильма «Волга-Волга» (обе на стихи Лебедева-Кумача ). Первая соединила в себе юношескую восторженность и пафос отваги. Палитру молодежной песни она обогатила ярко выраженным романтическим колоритом. Вторая, основанная на моторном эффекте скороговорки, - в совершенно ином духе. Она возрож­дает старинный жанр попутной песни в облике современного молодежного марша. Дунаевскому принадлежит также один из лучших (широко распространенных в 30-е годы) физкультурных маршей - «Спортивный марш» (стихи Лебедева-Кумача ) из кинофильма «Вратарь» . Его упругая, ритмически заостренная мелодия насыщена скандированными декламационными лозун­гами. Собственное слово сказал Дунаевский и в области пионерской песни, к которой принадлежит «Эх, хорошо» (стихи Лебе­дева-Кумача ), занявшая на многие годы прочное место в кон­цертной практике детских хоровых коллективов.

Трудно обойти вниманием столь притягательную черту ме­лодики Дунаевского, как торжествующее в ней мажорное нача­ло. Из разных источников черпает композитор красочные ресур­сы мажора. Это и типичный для бытовой песни прошлого разбег по звукам мажорного трезвучия , и молодежные гимны начала 20-х годов, и богатый мажорный арсенал американской джазо­вой музыки. В песенном языке Дунаевского прочно обосновы­ваются романсовые интонации, не так давно осуждавшиеся как принадлежность чувствительной лирики. При этом и здесь предпочтение отдано светлым мажорным краскам. Например, в орбиту бодрого маршевого ритма «Песенки о веселом ветре» вовлечена одна из фраз широко известного романса «Калитка» (начало припева). Оригинальное жанровое переосмысление претерпела старинная песня «По Дону гуляет» - все три ее мажор­ные волны, последовательно поднявшиеся одна над другой, существуют в запеве «Молодежной ».

Весомый вклад вносит Дунаевский в развитие многих других жанровых разновидностей советской массовой песни.

Кинофильм «Цирк». Афиша

Величаво-торжественный гимнический склад присущ многим песням о Родине, о труде, советском на­роде. Этот жанр получил широкое распространение в песенно-хоровом творчестве 30-х годов. Однако далеко не всем компози­торам удалось достичь высокохудожественных результатов на пути сближения гимнического начала с массовой песней. Ска­зывались заведомо официальные функции, приданные торже­ственному песнопению . Тем более ценен факт несомненной популярности талантливых, эмоциональных произведений, по­священных гражданственной, общественной тематике. Такова «Песня о Родине» (из кино­фильма «Цирк» ). Этот гимн покоряет сочетанием мужественности и искреннего лирического чувства. В нем звучит гордость человека за свою землю. Особенностью построения куплетов является то, что вначале звучит хоровой припев (сольный запев, соответственно, оказывается в середине). Выдвижение на пер­вый план обобщающей музыкально-поэтической мысли подчер­кивает эпическую всеохватность песенного образа. Интерваль­ная динамика в зачине первых двух фраз (ход на кварту в пер­вой, на сексту - во второй) напоминает о популярной традиции городской песни, и прежде всего о такой из них, как «Из-за острова на стрежень» . Однако существенное усиление этой ди­намики состоит в том, что кульминационное отклонение в суб­доминантовую сферу наступает не в третьей фразе, как это было в упомянутых песнях, а уже во второй. Важным звеном интона­ционной драматургии (кстати, во всем совпадающей со смыслом текста) становятся октавные шаги в конце припева (pe 1 -pe 2) и вначале запева (си 1 -си 2). Интервал октавы словно ярким лучом высвечивает одну за другой две мажорные функции, зримо уси­ливая ощущение света и простора.

Во многом близок молодежным песням Дунаевского его «Марш энтузиастов» (стихи Д"Актиля ), воспевший радость вдохновенного труда. Эффект нарастающей торжественности подчеркнут необычной для массовой песни двухтомной трактов­кой куплета. Краткие, энергичные фразы, которыми открывает­ся первое тематическое построение, сменяются плавным гимни­ческим подъемом. Как мощный хоровой итог звучит припев, причем в последнем его проведении контрапунктически объеди­няются партии солиста и хора.

Значение гимнической песни возрастает в связи с размахом, который получили в 30-е годы торжественные демонстрации трудящихся, массовые физкультурные парады. Широко отмеча­лись годовщины Октября и 1 Мая. Ярким пополнением в пе­сенном обиходе праздников явилась «Москва майская» Дм. и Дан. Покрассов (стихи Лебедева-Кумача ). Ее ликующие и взволнованные тона по-настоящему созвучны светлым праздничным настроениям. Эта песня соединила в себе традиции боевых российских маршей и бытовой прикладной музыки для духовых оркестров.

Советская песня в 1930-е годы. ПЕСНИ-ВОСПОМИНАНИЯ О ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЕ

Нотное издание песни Матвея Блантера на стихи Михаила Голодного «Партизан Железняк»

Песни-воспоминания о гражданской войне занимают особое место в песенной панораме 30-х годов. Вместе с памятью о бы­лом в них зарождалась идея преемственности поколений, полу­чившая активное развитие в советской гражданственной песне последующих десятилетий.

Обращение к героике прошлого повлекло за собой стиль баллады, то есть песни с сюжетным началом, ведущей повество­вание от лица рассказчика. События гражданской войны пре­ломляются здесь через образы героев, овеянные ореолом суро­вой и мужественной романтики. Притом, что жанровый облик песен-воспоминаний задан ритмами походных маршей, в них преобладают взволнованные лирические тона. О разнообразии этих красок свидетельствуют знаменитые «Каховка» (Дунаев­ский-М. Светлов ) и «Орленок» (В. Белый-Я. Шведов ). Каж­дая из песен ярко индивидуальна, несмотря на то что в обеих действует один и тот же (вплоть до цезур) стихотворный размер (сочетание четырехстопного и трехстопного амфибрахия). Кста­ти, точно такой же стихотворный размер существует в еще од­ной популярной балладе - «Партизан Железняк» М. Блантера на стихи М. Голодного .

«Песня о Каховке» - это баллада о фронтовом товари­ществе, обращение к другу боевых лет. Здесь использованы ин­тонации жалостливой солдатской песни «Умер бедняга в боль­нице военной» . Подчинив знакомые интонации твердым ритмам походного марша, композитор одновременно придает им энер­гию взволнованной разговорной речи - путем повторения или настойчивого метрического акцентирования мелодических вершин. «Орленок» - драматическое повествование о том, как вели на расстрел юного красноармейца. Широкие интервальные ходы последовательно набирают высоту, словно напоминая о взмахе орлиных крыльев. Это ощущение усиливается характерной синкопой, подчеркивающей вершины фраз.

Характер жанровой сценки носит «Песня о Щорсе» Блантера (стихи Голодного ), построенная на упругом кавалерийской ритме. Этот ритм обретает лихость и стремительный напор в «Тачанке» К. Листова (стихи М. Рудермана ).

В основу балладных песен ложились типичные для военных времен и вместе с тем символические ситуации. Как, например, прощание юноши и девушки, уезжающих воевать в разные стороны света - из песни «Прощание» («Дан приказ ему на запад...») Дм. и Дан. Покрассов на стихи М. Исаковского . Героику гражданской войны воскрешает другая широкоизвестная песня братьев Покрассов «По военной дороге» (стихи А. Суркова ).

Песни-воспоминания о гражданской войне нередко причис­ляют к оборонной теме. Они будили народную память о боевом прошлом, помогая тем самым воспитывать в новых поколениях готовность к защите своей отчизны.

Широкое распространение оборонных песен связано с тревожной атмосферой предвоенного периода. Все более очевидной становится угроза фашистского вторжения. Следствием напряженных ситуаций на рубежах страны становятся бои на Дальнем Востоке (у озера Хасан), война с белофиннами (1938-1939). Оборонные песни, объединенные идеей защиты Родины, говорили о готовности советских людей дать отпор любому враждебному посягательству. На «переднем крае» этого направления оказалось творчество родоначальников советской военной песни композиторов Дан. и Дм. Покрассов . Всеобщее признание принесли им песни «Если завтра война» (стихи Ле­бедева-Кумача ), «То не тучи, грозовые облака» (стихи Суркова ). Сочинения братьев Покрассов прочно приживались в быту. «Три танкиста» из кинофильма «Трактористы» (стихи Б. Ласкина ) распевали, что называется, от мала до велика. В своих напе­вах эти композиторы культивировали мелос дореволюционной рабочей песни (эмоционально открытой, не лишенной чувстви­тельности), соединив его с ритмами походного марша и оснас­тив элементами танцевальной музыки. Известной была в эти годы и «Дальневосточная» Ю. Милютина - В. Винникова .

Лирическое начало, заметно окрасившее песни военного со­держания, особенно сказывалось на группе «казачьих» песен. Ярчайшим их представителем становится «Полюшко-поле» Книппера - Гусева .

В русло оборонной темы заложены традиции русской сол­датской песни.

Советский композитор Александр Васильевич Александров (1883-1946)

Пес­ни о Советской Армии ведут свое начало из красноармейской тематики времен гражданской войны. Их обширный пласт со­ставляет песенную летопись исторического пути первой в мире Армии рабочих и крестьян. Ведущая роль в пропаганде воин­ской песни принадлежит Краснознаменному ансамблю песни и пляски Советской Армии (позднее дважды Краснознаменный Ансамбль песни и пляски Советской Армии им. А. Александро­ва) . С этим коллективом на протяжении почти полутора деся­тилетий было связано творчество его организатора и бессменно­го руководителя Александра Васильевича Александрова (1883-1946).

Приступив к работе в Ансамбле, Александров много сил от­дает популяризации и обработке русских народных песен, а также песенного фольклора революции и гражданской войны. Его хоровая интерпретация напева «По долинам и по взгорьям» стала широко известна не только у нас в стране, но и за рубе­жом.

В 30-е годы появляется ряд собственных песен Александро­ва, написанных специально для Ансамбля. Темой повествования служит красноармейский эпос гражданской войны, а также про­славление Красной Армии. Все они принадлежат к различным типам походно-строевых маршей. Так, мелодический стиль «Эшелонной» (стихи О. Колычева ) тяготеет к старому солдат­скому фольклору, с его удалыми, размашистыми фразами. Ин­тонационно близка революционным песням лирическая «Забай­кальская» (стихи С. Алымова ). Бойкая частушечная дробь рас­сыпана в песне «Бейте с неба, самолеты» (стихи Алымова ). Чет­кая, лапидарная мелодика массовой армейской песни, передан­ная в хоровой палитре, нередко уснащаемая характерным «солдатским» подголоском (верхние регистры), - таковы вырази­тельные свойства авторского почерка Александрова. В сочине­ниях композитора проявляется доскональное знание классиче­ских традиций русского хорового письма. Не случайно его мело­дии порою носят отголоски старинной традиции хоровых славлений - кантов. В особенности это относится к такой важной сфере творчества Александрова, как торжественные хоровые песни-гимны. Созданный композитором в довоенные годы Гимн партии большевиков впоследствии стал основой. Первоначально хор состоял из крестьян центральных областей России. Сочиняя собственные песни, Захаров учитывал своеобразную исполнительскую манеру на­родных певцов - сложное хоровое многоголосие с включением импровизационных подголосков. Естественным продолжением традиций протяжных фольклорных песен явились величавая эпическая «Дороженька» (на слова колхозницы П. Семеновой ), «Шел со службы пограничник» (слова М. Исаковского ).

Яркими образцами сочного народного юмора предстают шу­точно-лирические песни «Провожание» , «Вдоль деревни» , «И кто его знает» . Все они - на стихи М. Исаковского , постоянно­го соавтора Захарова.

В песне «Вдоль деревни» рассказывается об электричестве, вместе с которым в жизнь колхозников входит свет новой жиз­ни. Праздничное настроение подчеркнуто затейливой вокальной орнаментикой, воспроизводящей эффект лихих гармошечных переборов. Кстати, в духе гармошечных импровизаций постро­ены инструментальные отыгрыши между куплетами многих пе­сен. Среди них видное место принадлежит песням в стиле лири­ческой частушки - «девичьих страданий». Интонации вздохов, присущие этому стилю, отчетливо слышатся в песне «Провожа­ние» . Чрезвычайно интересно воплотились «страдания» в попу­лярной песне «И кто его знает» . Ее степенная, неторопливо-размеренная мелодия мастерски «разыграна» всплесками вопро­сительных интонаций. Квинтовые взлеты в концовках фраз - кстати редчайший пример в лирической мелодике, - а также октавные подъемы, соответствующие словам-вопросам, являют пример выразительного согласования музыки со стихотворным текстом.

Используя языковые особенности крестьянского фольклора, Захаров нередко наделяет свои сочинения явно современными приемами. К ним, в частности, относятся синкопы. У Захарова синкопы возникают в момент типичного для народной песни распевания того или иного слога. Эта особенность, в частности, отчетливо прослеживается в песнях «Вдоль деревни» и «Прово­жание» .

Ярким своеобразием отличается песня «Зелеными просто­рами» - первый молодежный марш, созданный на основе попевочной структуры крестьянских песен.

Издание песни «Катюша» 1930-х годов

Заметное усиление лирического начала в массовой песне свидетельствует о возросшей демократичности ее музыкального языка. Этот процесс, связанный с приближени­ем песенного творчества к традициям бытовой музыки, затронул фактически все сферы советской песни 30-х годов. Лирические интонации преломляются в маршевых молодежных песнях, в героических, патриотических и т. д. Совершенно естественно, что возрастающий интерес к лирике поощряет появление соб­ственно лирических песен, то есть тех, что непосредственно повествуют о человеческих чувствах и взаимоотношениях.

Устойчивой приметой этих лет оказывается массовая лири­ческая песня, основанная на бытовом мелосе. Ей присущи за­душевность, эмоциональная открытость и прямодушие. Чувства влюбленных в этих песнях овеяны чистотой светлого, дружеско­го взаимопонимания. Одно из центральных мест в песенной лирике предвоенного времени занимает тема любви девушки и бойца, защитника Родины. Красной нитью проходит она через песни «Чайка» Милютина - Лебедева-Кумача , «Я на подвиг тебя провожала» Богословского - Лебедева-Кумача , «Парень кудрявый» Г. Носова - А. Чуркина . Ярчайшим образцом этой линии является «Катюша» Блантера - Исаковского . Мелодия «Катюши» вырастает из терцовой ячейки - ее контуры развора­чиваются в сопоставлении ласковых опеваний с бойким (каждый второй такт) приплясом. Намек на интонационную сферу сол­датской песни, содержащийся в мелодических оборотах, кварто-квинтовых бросках, придает этому напеву своеобразную жанро­вую окраску - лирико-плясовое начало свободно переплетается здесь с героическим.

Понятия о песенной лирике этих лет не могут быть исчер­паны только лишь областью массовой песни. Параллельно су­ществовала область эстрады, где песенные образы были целиком отданы во власть любовного переживания. Таковы «Песня Аню­ты» и «Сердце, тебе не хочется покоя» Дунаевского - Лебедева-Кумача из кинофильма «Веселые ребята» . Эстрадная песня фор­мировалась в творчестве представителей джазового искусства - композиторов А. Варламова, А. Цфасмана , а также представителей романсовой и танцевальной линии Б. Фомина, И. Жака, М. Воловаца и др. Большой успех выпал на долю песен в танце­вальных ритмах, - таких, как фокстрот Цфасмана , танго «Утомленное солнце» Г. Петерсбургского , «Уходит вечер» Варламова , «Записка» Н. Бродского и других, звучавших в исполнении солистов джаз-оркестра.

Важнейшими задачами этого периода являлись ликвидация неграмотности населения и осуществление всеобщего начального обучения. В идеологизированном обществе каждый человек обязан был уметь прочитать хотя бы лозунги правящей партии, ее установки на построение социализма, по газетам разбираться в том кто друг, а кто «враг народа». В 30-е гг. с неграмотностью было окончательно покончено. По данным переписи 1939 г. доля грамотных в РСФСР в возрасте от 9 до 49 лет составила около 90%. С 1930 г. начали вводить всеобщее начальное (четырехклассное) образование (в царской России по столыпинской реформе всеобщее бесплатное образование детей от 8 до 13 лет было введено еще в 1908 г.).

Строилось большое количество школ, осуществлялась широкая программа подготовки педагогических кадров. Значительно расширилась сеть высших учебных заведений. К 1940 г. в стране насчитывалось 4,6 тыс. вузов. Численность специалистов с высшим образованием выросла с 233 тыс. в 1928 г. до 900 с лишним тыс. в 1940 г., т. е. более чем в три раза.

В средней школе в 1934 г. было восстановлено преподавание гражданской истории, отменное после Октябрьской революции. Открылись ликвидированные в 1918 г. исторические факультеты в Московском и Ленинградском университетах.

Научные исследования в 30-е гг. осуществлялись академическими, отраслевыми (ведомственными) и вузовскими научными силами. Академия наук СССР стала центром фундаментальной науки. Характерной особенностью в ее работе были выездные научные сессии для помощи в решении конкретных задач по модернизации экономики. В то же время механическое перенесение в науку форм и методов организации промышленности и сельского хозяйства наносило фундаментальным исследованиям ущерб, так как от ученых требовалось, например, участвовать в социалистическом соревновании под лозунгом «Догнать и перегнать науку капиталистических стран!» (только в 1939 г. этот лозунг был отменен как ошибочный).

Советские ученые в 30-е гг. добились многих выдающихся достижений. Под руководством академика С. Лебедева в 1932 г. впервые в мире был получен в промышленном масштабе синтетический каучук. В 1932 г. прошли испытания первой советской ракеты и тогда же был создан Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ). Успешно велись исследования в области ядерной физики (научная школа академика А. Иоффе) и др. Ускоритель элементарных частиц, пущенный в Радиевом институте в Ленинграде в 1936 г., стал самым крупным в Европе. Больших успехов достигла советская наука в освоении Арктики, началось интенсивное изучение стратосферы.

Вместе с тем в 30-е гг. наука понесла и серьезные потери в результате репрессий и некомпетентного вмешательства властей. Так, гонениям подверглась гелиобиология – наука о взаимосвязи солнечных явлений и живых существ, а ее основатель А. Чижевский и его исследования были преданы забвению. Репрессированы были физик-теоретик Л. Ландау, конструктор ракет С. Королев и многие другие. Подверглась разгрому педология – наука о возрастных особенностях ребенка.

В обществоведении разрешалось вести исследования только в рамках марксизма-ленинизма и партийных установок. В исторической науке подверглась разгрому научная школа академика М. Покровского. Главным историческим трудом была признана книга «История ВКП(б). Краткий курс», изданная в 1938 г. В ее написании непосредственное участие принимал Сталин.

Значительные успехи были достигнуты в советской литературе и искусстве. Появились романы М. Шолохова «Тихий Дон» и «Поднятая целина» (первая книга). Одним из самых распространенных произведений советской литературы стал роман Н. Островского «Как закалялась сталь». Популярными были книги писателей А. Толстого (трилогия «Хождение по мукам», роман «Петр I»), А. Новикова-Прибоя («Цусима»), В. Шишкова («Угрюм-река») и др. Появилось много книг для детей. Наибольшую известность получили книги А. Гайдара «Школа», «Военная тайна», «Тимур и его команда». Среди поэтов наиболее известными были М. Светлов, Н. Асеев, И. Уткин и др.

В киноискусстве произошел переход от немого к звуковому кинематографу. Популярными были фильмы о событиях революции и Гражданской войны: «Чапаев» (режиссеры Г. и С. Васильевы), «Мы из Кронштадта» (Е. Дзиган), трилогия о Максиме (Г. Козинцев и Л. Трауберг), а также «Трактористы» (И. Пырьев). Большим успехом пользовались кинокомедии «Веселые ребята», «Волга-Волга» и «Цирк» (Г. Александров).

В изобразительном искусстве ведущими были художники, отображавшие события революции, Гражданской войны, социалистического строительства: Б. Иогансон («Допрос коммунистов», «На старом уральском заводе»), А. Дейнека («Будущие летчики»), Ю. Пименов (серия зарисовок и портретов «Новая Москва»). Активно действовала студия, руководимая основоположником советской батальной живописи М. Грековым. Художники студии посвящали картины Гражданской войне.

Известный живописец М. Нестеров написал глубокие острохарактерные портреты («И. Павлов», «В. И. Мухина»). Скульптор и художник В. Мухина в 1937 г. выполнила сразу ставшую широко известной скульптурную группу «Рабочий и колхозница».

На подъеме находилась музыкальная культура. В стране работали такие выдающиеся композиторы, как Д. Шостакович (опера «Катерина Измайлова», балеты «Золотой век», «Светлый ручей») и С. Прокофьеф (балет «Ромео и Джульета»). Музыку к кинофильмам писали И. Дунаевский, братья Дм. и Дан. Покрасс и др. Сразу популярными становились песни М. Блантера и В. Соловьева-Седового на стихи М. Исаковского, А. Суркова, В. Лебедева-Кумача. Повсюду в стране и за рубежом распевали песню «Катюша» (1939 г.: музыка М. Блантера, стихи М. Исаковского).

В то же время уже в 1932 г. ЦК ВКП(б) принял постановление «О перестройке литературно-художественных организаций», в результате чего были ликвидированы все разноплановые литературные объединения и группировки и создан единый Союз писателей СССР. Первый съезд писателей состоялся в 1934 г. Впоследствии аналогичные единые союзы были созданы среди композиторов, архитекторов и других деятелей творческой интеллигенции. Литература и искусство оказались под неусыпным жестким и партийно-государственным контролем. Главным творческим методом в литературе и искусстве объявлялся социалистический реализм, что обязывало писателей, художников и композиторов создавать произведения на основе партийных установок. В литературе первостепенное внимание рекомендовалось уделять производственной теме, отражать героические усилия народа в период индустриализации и коллективизации. Появилась «производственная» проза. В романах и повестях Ф. Панферова «Бруски», М. Шагинян «Гидроцентраль», Ф. Гладкова «Энергия» и многих других объектом изображения стали трудовые подвиги и производственные отношения рабочих и крестьян. Реальностью стала модель «социального заказа».

В 30-е гг. многие выдающиеся деятели литературы и искусства вынуждены были работать, не надеясь на прижизненную публикацию или общественное признание своих произведений. Такова была судьба романа «Мастер и Маргарита» М. Булгакова, повести «Котлован» и романа «Чевенгур» А. Платонова, поэмы «Реквием» А. Ахматовой и ряда других. К числу запрещенных писателей и поэтов были отнесены С. Есенин, М. Цветаева, М. Зощенко.

Травля и грубая критика стали уделом многих талантливых представителей советской культуры. Музыкальные произведения Д. Шостаковича объявлялись сумбуром, театральные постановки В. Мейерхольда – формализмом и т. п.

В результате репрессий погибли поэты Н. Клюев и О. Мандельштам, писатели И. Бабель, Д. Хармс, Б. Пильняк, режиссер В. Мейерхольд и многие другие.

В изобразительном искусстве в качестве образца пропагандировались только художники-передвижники XIX в. Другие направления или отвергались, или замалчивались. Так было с работами П. Филонова и К. Малевича – ярких представителей русского авангарда в живописи. В то же время на многих полотнах художники в 30-е гг. изображали Сталина, что свидетельствовало о благонадежности живописца.

В 30-е гг. советское правительство продолжало целенаправленную политику государства на разгром религиозных организаций в СССР, в которых компартия видела своего врага. Были закрыты или разрушены многие православные монастыри, соборы, церкви, а также культовые здания других религиозных конфессий. Лишь за один 1929 г. в стране было закрыто 1119 церквей. В 1931 г. был взорван Храм Христа Спасителя. Все это привело почти к полному истреблению легального духовенства.

Трагедией стал раскол отечественной культуры, когда многие ее деятели оказались в эмиграции. Однако, несмотря на оторванность от Родины, русские эмигранты вели интенсивную творческую жизнь. Выходили газеты и журналы на русском языке, издавались книги, устраивались выставки. В 1933 г. писателю И. Бунину была присуждена Нобелевская премия по литературе. Он стал первым русским писателем, удостоенным столь высокого признания.

Среди изгнанников были философы Н. Трубецкой и Л. Карсавин (расстрелян после занятия советскими войсками Прибалтики в 1940 г.). Осмысливая исторический путь России, они основали достаточно одиозное евразийское движение, главной задачей которого было доказать, что Россия принадлежит к двум мирам – Европе и Азии, что у России особое место в истории – быть связующим звеном между двумя этими континентами.

Выходец из России инженер и изобретатель В. Зворыкин в 1931 г. в США создал иконоскоп – первую передающую телевизионную трубку. Российский авиаконструктор И. Сикорский основал в США фирму, где им были сконструированы и запущены в серию военные и пассажирские самолеты и вертолеты, получившие международное признание.

К концу 30-х гг. СССР вышел на первое место в мире по числу учащихся и студентов и по темпам подготовки специалистов. В то же время огосударствление культуры, науки и образования дополнилось в 30-е гг. тотальной политизацией и идеологизацией. Даже буквари стали инструментом для нужной ориентации юного человека, входившего тогда в политический мир. В борьбе за умы детей тоталитарная система одержала победу над семьей. Советские буквари воспитывали у детей не только готовность к подвигу, но и жертвенность: «Товарищ Ворошилов, я быстро подрасту и встану вместо брата с винтовкой на посту». Непременным элементом школьной образовательной программы являлась подготовка к будущей войне.

Наряду с темой внешнего врага в учебниках обязательно присутствовала тема «врага народа». Версия об их существовании внедрялась в головы детей на уровне подсознания, а имена «врагов народа» вымарывались из учебников в обязательном порядке.

Для детей того времени радио, кино и трактор были реальными чудодеяниями советской власти, рядом с которыми меркли «поповские сказки», поэтому школьники легко врастали в тоталитарное общество.

Пропагандистская работа принимала все более однобокий характер. В условиях ликвидации безграмотности взрослых, совпавшей с новым витком обострения классовой борьбы, азы преподаваемой грамоты обязательно сочетались с базовыми политическими установками ВКП(б). Обучающийся должен был наряду с основами грамоты получать полную меру политических знаний. Каждый урок на селе завершался, например, впечатыванием в мозг лозунгов: «Не кланяйся кулакам», «Коммуна – кулаку мука» (Сибирский букварь для взрослых). Такая психологическая «социализация» личности создавала нужную власти перспективу успешности намечаемых компартией преобразований.

В СССР к концу 30-х гг. сложилась целостная политико-общественно-экономическая система – социализм, означавшая обобществление частной собственности. Социализм был «государственным», так как функции по распоряжению собственностью и политическая власть осуществлялись не обществом, а лично Сталиным и партийно-государственным аппаратом. (Как показал исторический опыт, иного «негосударственного» социализма не может быть в принципе).

Объективно главной исторической задачей, которая ценой огромных жертв решалась в ходе строительства социализма в СССР, был форсированный завершающий рывок от аграрного общества к индустриальному. Эту систему целый ряд исследователей определяет как левототалитарный режим.

30-е годы стали для отечественной культуры временем коренного перелома, отразившего сложные процессы и свершения истории советскою общества. Именно в это время окончательно сформировалась командно-административная система управления, во главе которой стояло политическое руководство, сгруппировавшееся вокруг И. В. Сталина. Неудивительно, что именно искусству было уделено пристальное внимание, дабы поставить художественную деятельность в стране под строгий контроль, если и не исключавший, то сильно ограничивавший свободу творческих исканий. Эта политика в целом достигла своей цели: многие писатели, художники, музыканты и другие деятели искусства стремились ответить такому «социальному заказу». Сложность положения дел заключалась в том. что наряду с беспринципными конъюнктурщиками предначертаниям режима следовали и честные художники, принимавшие установки, навязываемые силовыми методами, как неотвратимое веление времени и даже искренне верившие в благотворность совершавшихся перемен.

Мощная и эффективно действовавшая пропагандистская машина поддерживала идеи и настроения социального оптимизма, тем более что определенные достижения были налицо. Еще живы были идеи коллективизма, еще вдохновлял многих художников идеал человека-борца, уверенного в завтрашнем дне и способного ставить осознанные цели и добиваться их, увлекая за собой когорту единомышленников. Поражает настойчивое стремление многих художников внушить себе и своей аудитории чувство гордости реальными, а порой иллюзорными завоеваниями развивающегося общества. Важно подчеркнуть роль такой психологической установки, поскольку без учета ее трудно понять, почему видные, одаренные музыканты внесли свой вклад в утверждение идеологических основ, на которых строились теория и практика сталинизма.

Решающим фактором, определившим новые свойства музыки 30-х годов, стала советская массовая песня. Разумеется, в этом не было ничего неожиданного: и в 20-е годы песня заключала в себе наиболее прогрессивные и динамичные тенденции в преобразовании музыкального сознания, в рождении многосоставного и неоднородного по стилистическим истокам интонационного строя современности. Но массовая песня 30-х годов — качественно новое явление, запечатлевшее своего рода музыкальный стиль эпохи в той мере, в какой он находит выражение в броских и емких песенных обобщениях. Массовая песня 30-х годов ни в коей мере не исчерпывала интонационного строя своего времени, но она стояла на передовых рубежах, в ней запечатлелись существенные сдвиги в музыкальном сознании народа. Одной из ведущих особенностей песенного творчества 30-х годов стало лидирующее положение именно композиторской песни, создававшейся такими ее признанными мастерами, как И. Дунаевский, М. Блантер, А. Александров, В. Захаров, и многими другими.
Особая броскость, заразительность песенных обобщений, подхватываемых массами людей, определила совершенно исключительную роль жанра в системе массовой пропаганды. Песня как важное слагаемое «заказного искусства» оказалась намного эффективнее газетной риторики, научно-пропагандистских и статистических материалов, призванных продемонстрировать преимущества общественного строя, управляемого командно-административными методами. Доносимые на крыльях мелодии восхваления величию и мудрости великого кормчего, вера во всемогущество армии и ее вождей, способных разгромить врага «малой кровью, могучим ударом», составляют одну из главных тем песенного творчества 30-х годов.

И все же оценивать советскую массовую песню тех лет только подобным образом было бы односторонне. Виднейшие мастера песенного жанра подняли его на такую дотоле невиданную высоту, какая не достигалась ранее в истории отечественной музыки массовых жанров. Не будь такого подъема жанра в 30-е годы, массовая песня не смогла бы сыграть своей поистине исключительной роли в годы Великой Отечественной войны .
В движении песни к слушателю в 30-е годы значительно возрастает роль средств массовой информации, где к прежним, ранее освоенным присоединяется звуковое кино. Песня сходит с экрана, выходит из кинозалов на улицу и площадь, подхватывается массами людей и разносится по всей стране. Радио и грампластинка также становятся мощным средством, обеспечивающим движение песни в быт, ее воздействие на музыкальное сознание миллионов.

Но государственные предприятия далеко не ограничивались выпуском дисков с записями массовых песен - львиную долю их продукции составляла музыкальная эстрада отечественного и зарубежного производства. Отношение к ней коренным образом изменилось: было понято и осознано значение «легкого жанра» в жизни и быту людей. Хотя инерция огульного осуждения «легкого жанра» еще давала о себе знать в выступлениях критиков, однако административные запреты были практически сняты. «В эти самые годы особенно пышно расцветали парки культуры, особенно часто запускались фейерверки, особенно много строилось каруселей, аттракционов и танцплощадок. И никогда в стране столько не танцевали и не пели, как в те годы». Нужна была музыка для танцев , среди которых по-прежнему царили модные фокстроты и танго, преподносимые в джазированной манере. Была и потребность в интонационно-экспрессивном цыганском пении, весьма популярном в те годы. Сладостная кантилена неаполитанских мелодий, вибрирующие звучания гавайской гитары, модные шлягеры, сошедшие с зарубежных музыкальных кинолент под частую дробь чечетки,- все эти явления тогдашней «массовой культуры» тиражировались в кинокопиях и грампластинках, при этом лощеная голливудская красивость нередко соседствовала с действительно высокими образцами популярной зарубежной музыки - вокальной и инструментальной. К последним относится музыка к фильму «Большой вальс», которая вызвала взрыв увлечения великим И. Штраусом. На слуху были и мелодии первых звуковых фильмов Чарли Чаплина, задорные песенки полюбившейся советским зрителям венгерской киноактрисы Франчески Гааль.

Профессиональное композиторское творчество в концертно-филармонических и музыкально-театральных жанрах также претерпело в 30-е годы существенные изменения. Естественно, что они не могли не быть связаны с теми преобразованиями общественного бытия, которые привели к утверждению нового, централизованного государственного строя. 23 апреля 1932 года было принято постановление ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций». В этом партийном документе подчеркивалось, что рамки литературно-художественных организаций, сложившихся в 20-е годы, «становятся уже узкими и тормозят серьезный размах художественного творчества». В числе таких организаций, ликвидированных согласно постановлению ЦК ВКП(б), была также и РАПМ, давно уже превратившаяся в группу, ставившую превыше истины свои «клановые» интересы. В тексте партийного документа указывалось на опасность превращения подобного рода ассоциаций «из средства наибольшей мобилизации советских писателей и художников вокруг задач социалистического строительства в средство культивирования кружковой замкнутости, отрыва от политических задач современности и от значительных групп писателей и художников, сочувствующих социалистическому строительству».

Несмотря на то что постановление от 23 апреля 1932 года фактически отменяло право творческих работников учреждать свободные ассоциации и объединения, оно было воспринято их подавляющим большинством с воодушевлением. Многие из них надеялись на благотворные перемены, на отмену прежней дискриминации в отношении так называемых «попутчиков» и одобрили идею объединения в единые творческие союзы по профессиональной принадлежности. Сама мысль о равноправии в подобных союзах решительно всех мастеров искусства вне зависимости от их художественных позиций, стилистических пристрастий, казалось, открывала в своей практической реализации широкие перспективы для свободного развития творческих индивидуальностей при одном непременном условии — их поддержке социалистического строительства в стране. В остальном же как будто все оставлялось на усмотрение самих художников, свободно выбиравших пути достижения истины в искусстве и те средства, которые применяли они для решения поставленных перед собою задач.

Организационное объединение творческих работников было закреплено созданием единых творческих союзов. Среди них был и Союз советских композиторов (позже Союз композиторов СССР) — объединение композиторов и музыковедов, созданное на общей идейной основе, признанной тогда всеми творческими союзами. В ее утверждении решающую роль сыграл I Всесоюзный съезд писателей, состоявшийся в 1934 году под руководством и при активном участии А. М. Горького. Теоретической базой для консолидации творческих деятелей страны стал метод социалистического реализма.
Сущность метода была сформулирована в уставе Союза писателей СССР в 1934 году: «Социалистический реализм требует от художника правдивого, исторически конкретного художественного изображения действительности в ее революционном развитии». Эта формула подразумевала на деле отнюдь не отражение жизни в искусстве такой, какова она есть, в ее сложных противоречиях, а конструирование идеальной модели, образца для подражания, воссоздание действительности, какой она должна быть, чтобы соответствовать сталинскому идеалу социализма".

С первых же попыток осмыслить художественный процесс с позиций социалистического реализма возникли существенные трудности. Живая практика не укладывалась в прокрустово ложе-метода, потому приходилось либо искусственно подгонять произведения под критерии, обретшие силу закона, либо полностью отлучать эти произведения и их создателей от советского искусства вообще. Непоправимый вред, нанесенный насильственным внедрением данного метода, проистекал из претензий его последователей на монополию. К тому же произошла показательная подмена: на словах провозглашался принцип реализма, последователи же нового метода на деле творили романтический миф с характерным для художников-романтиков двоемирием. Ужасам старого мира, представавшего средоточием всех мыслимых пороков и притеснений, чинимых власть имущими, противостояла приподнятая гармоничность новою общества строителей и борцов — рыцарей без страха и упрека. Конечно, эта модель никогда не представала в наиболее талантливых творениях в своей незамутненной чистоте, но она служила своего рода ориентиром, идеалом, к которому следовало стремиться. Отсюда настойчивое требование оптимизма, оптимизма по команде, коль скоро объектом художественного изображения становилась советская действительность; отсюда и подозрительное отношение к трагической теме и к художникам трагического мироощущения.

В музыке насаждение социалистического реализма сразу же натолкнулось на значительные трудности. «Социалистический реализм не есть готовая стандартная форма музыкального творчества»,— писал видный советский критик В. Городинский «по горячим следам». Данный метод, по мысли критика, вовсе не ограничивает инициативу художника и отнюдь не является чем-то раз и навсегда сложившимся, неспособным к развитию, всегда и везде одинаковым. Но что же именно должна была содержать в себе музыка, чтобы соответствовать критериям метода,—так и осталось неясным. Не случайно разговоры о сущности соцреализма в музыке скоро заглохли, и дело ограничилось лишь простым повторением ритуальной формулы без попыток серьезно разобраться, применима ли она вообще к искусству интонируемых звукообразов.

Если же перейти к реальному положению дел, сложившемуся в разных видах искусства в 30-е годы, то следует подчеркнуть, что в литературе, изобразительном творчестве, театре, кинематографе — везде обозначился процесс относительной стабилизации. Он связан был с отходом от эстетики 20-х годов, от крайних направлений тогдашнего художественною авангарда. Ушла в прошлое плакатная символика, прямолинейная агитационность выступлений, рассчитанных на ораторское произнесение перед людьми, заполнявшими открытые пространства, как заглохла и практика массовых театрализованных представлений. Даже деятели пролетарских организаций выдвинули лозунг «живою человека», отвергнув призывы к «одемьяниванию» художественной литературы. Сошли на нет экспериментальные течения, в которых усматривали теперь выражение левацких крайностей и буржуазно-эстетских вывертов. На них была распространена критика в адрес формальной школы в литературоведении — ярлык «формализма» надолго превратился в расхожее средство расправы с теми направлениями, где ставились задачи обновления языковых средств. Ориентация на классику стала определять развитие едва ли не всех проявлений художественного творчества.

Однако было бы ошибочно утверждать, будто советское искусство 30-х годов совершенно отказалось от любых исканий, от постановки новых художественных задач. В ряде произведений гармонично слились обе прежние тенденции — развития классической традиции и поисков нового языка, созвучного современности. Возможно, это сочетание нигде не проявило себя с такой наглядностью и художественным совершенством, как в музыке. Но и в развитии театрального искусства оно сказалось достаточно отчетливо и заметно. В 30-е годы значительно возрос престиж академических театров, где в первые ряды вышел Московский Художественный театр: возглавляемый К. Станиславским и В. Немировичем-Данченко, он представил ряд выдающихся спектаклей, отмеченных новаторским прочтением классики («Анна Каренина» по Л. Толстому, «Школа злословия» Р. Шеридана и другие). Но прежний антипод МХАТа, каким долгие годы провозглашал себя театр В. Мейерхольда, также обратился к классике и внес свою лепту в тот ренессанс А. Островского, с которым были связаны 30-е годы (постановка пьесы «Лес»).

Первый джаз-оркестр был создан в Москве в 1922 г. поэтом, переводчиком, танцором, театральным деятелем В. Парнахом и носил название «Первый в РСФСР эксцентрический оркестр джаз-банд Валентина Парнаха». Первым выступившим в радиоэфире и записавшим пластинку считается оркестр пианиста и композитора Александра Цфасмана (Москва). В массовом сознании джаз начал приобретать широкую популярность в 30-е, прежде всего, в связи с деятельностью ансамбля, аккомпанировавшего актёру и певцу Леониду Утёсову (Ленинград). Кинокомедия с его участием Весёлые Ребята (1934) была посвящена истории джазового музыканта и имела соответствующий саундтрек (написанный Исааком Дунаевским). Вместе с Я. Б. Скоморовским, Утёсов сформировал оригинальный стиль «теа-джаз» (театральный джаз), основанный на смеси музыки с театром, опереттой, большую роль в нём играли вокальные номера и элемент представления. Заметный вклад в развитие советского джаза внес Эдди Рознер композитор, музыкант и руководитель оркестров. Начав свою карьеру в Германии, Польше и других европейских странах, Рознер переехал в СССР и стал одним из пионеров свинга в СССР и зачинателем белорусского джаза. Важную роль в популяризации и освоении стиля свинг сыграли также московские коллективы 30-х и 40-х гг., которыми руководили Александр Цфасман и Александр Варламов. Джаз-оркестр Всесоюзного радио п/у А. Варламова принял участие в первой советской телепередаче. Единственным составом, сохранившимся с той поры, оказался оркестр Олега Лундстрема. Этот широко известный ныне биг-бэнд принадлежал к числу немногих и лучших джазовых ансамблей русской диаспоры, выступая в 1935-1947 гг. в Китае. Отношение советских властей к джазу было неоднозначным: отечественных джаз-исполнителей, как правило, не запрещали, но была распространена жёсткая критика джаза как такового, в контексте критики западной культуры в целом. В конце 40-х гг. во время борьбы с космополитизмом в СССР джаз переживал особо сложный период, когда коллективы, исполняющие «западную» музыку, подвергались гонениям. С началом «оттепели» репрессии в отношении музыкантов были прекращены, но критика продолжилась. В 50-е и 60-е гг. в Москве возобновили свою деятельность оркестры Эдди Рознера и Олега Лундстрема, появились новые составы, среди которых выделялись оркестры Иосифа Вайнштейна (Ленинград) и Вадима Людвиковского (Москва), а также Рижский эстрадный оркестр (РЭО). Биг-бэнды воспитали целую плеяду талантливых аранжировщиков и солистов-импровизаторов, чье творчество вывело советский джаз на качественно новый уровень и приблизило к мировым образцам.