«Мертвые души» — главное произведение Гоголя не только по глубине и масштабу художественных обобщений. Работа над поэмой превратилась в длительный процесс человеческого и писательского самопознания автора, устремленного в мир высоких духовных истин. «Вовсе не губерния и не несколько уродливых помещиков, и не то, что им приписывают, есть предмет «Мертвых душ», — заметил Гоголь после публикации первого тома. — Это пока еще тайна, которая должна была вдруг, к изумлению всех... раскрыться в следующих томах».

Изменения замысла главного гоголевского труда, поиски жанра, работа над текстом глав первого и второго томов, обдумывание третьего— все, что называют творческой историей произведения, — фрагменты грандиозной «постройки», задуманной, но не осуществленной Гоголем. Первый том «Мертвых душ» — только часть, в которой угадываются очертания целого. По определению писателя, «это бледное начало того труда, который светлой милостью Небес будет много не бесполезен». Недаром автор сравнивал первый том поэмы с крыльцом, наскоро приделанным губернским архитектором к «дворцу, который задуман строиться в колоссальных размерах». Изучение первого тома — первый шаг к постижению общего плана поэмы. В свою очередь, смысл единственного завершенного тома раскрывается только в сопоставлении с тем гипотетическим произведением, которое так и не было создано.

Своеобразие жанра, особенности сюжета и композиции «Мертвых душ» связаны с развитием и углублением первоначального замысла произведения. У истоков «Мертвых душ» стоял Пушкин. По словам Гоголя, поэт посоветовал ему взяться за большое сочинение и даже отдал сюжет, из которого сам хотел сделать «нечто вроде поэмы». «Пушкин находил, что сюжет Мертвых душ хорош для меня тем, что дает полную свободу изъездить имеете с героем всю Россию и вывести множество самых разнообразных характеров» («Авторская исповедь»). Подчеркнем, что не столько сам сюжет, сколько «мысль» — ядро художественной концепции произведения — была пушкинской «подсказкой» Гоголю. Ведь будущему автору поэмы были хорошо известны житейские сюжеты, основанные на аферах с «мертвыми душами». Один из таких случаев произошел в Миргороде в юношеские годы Гоголя.

«Мертвые души» — это умершие крепостные крестьяне, продолжавшие оставаться «живой» собственностью помещиков до очередной «ревизской сказки», после которой они официально считались умершими. Только тогда помещики переставали платить за них налог — подушную подать. Крестьяне, существовавшие на бумаге, могли быть проданы, подарены или заложены, чем иногда и пользовались мошенники, соблазнявшие помещиков возможностью не только избавиться от крепостных, не приносивших дохода, но и получить за них деньги. Сам же покупатель «мертвых душ» становился обладателем вполне реального состояния. Авантюра Чичикова — следствие осенившей его «вдохновеннейшей мысли»: «Да накупи я всех этих, которые вымерли, пока еще не подавали новых ревизских сказок, приобрети их, положим, тысячу, да, положим, опекунский совет даст по двести рублей на душу: вот уже двести тысяч капиталу! А теперь же время удобное, недавно была эпидемия, народу вымерло, слава богу, немало».

«Анекдот» с мертвыми душами давал основу для авантюрно-плутовского романа. Эта разновидность жанра романа отличается занимательностью и всегда была очень популярной. Плутовские романы создавали старшие современники Гоголя: В.Т.Нарежный («Российский Жильблаз, или Похождения князя Гаврилы Симоновича Чистякова ») и Ф.В.Булгарин (« Иван Выжигин »). Несмотря на невысокий художественный уровень, их романы имели шумный успех.

Авантюрно-плутовской роман — исходная жанровая модель «Мертвых душ», но в процессе работы над произведением она сильно видоизменилась. Об этом свидетельствует, в частности, авторское обозначение жанра — поэма, появившееся после корректировки главной идеи и общего плана произведения. Тезис Гоголя «вся Русь явится в нем» не только подчеркнул масштабность нового замысла по сравнению с прежним намерением показать Россию «хотя с одного боку», то есть сатирически, но и означал решительный пересмотр избранной ранее жанровой модели. Рамки авантюрно-плутовского романа стали тесными: традиционный жанр не мог вместить всего богатства нового замысла. «Одиссея» Чичикова превратилась лишь в один из способов художественного воплощения авторского видения России.

Утратив в «Мертвых душах» свое ведущее значение, авантюрно-плутовской роман остался жанровой оболочкой для двух других основных жанровых тенденций поэмы — нравоописательной и эпической. Раскрывая жанровое своеобразие произведения, необходимо выяснить, какие особенности жанра романа сохранились, а какие были решительно отброшены, как взаимодействуют в поэме романическая, нравоописательная и эпическая жанровые тенденции.

Один из приемов, использовавшихся в авантюрно-плутовских романах, — тайна происхождения героя, который в первых главах романа был либо подкидышем, либо человеком из простонародья, а «при конце последней части», говоря словами Пушкина, преодолев множество жизненных препятствий, вдруг оказывался сыном «благородных» родителей и получал богатое наследство. Гоголь решительно отказался от этого романного шаблона.

Чичиков — человек «середины»: «не красавец, но и недурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так, чтобы слишком молод». История жизни авантюриста скрыта от читателя вплоть до одиннадцатой, заключительной, главы. Решившись «припрячь подлеца», то есть рассказать предысторию Чичикова, писатель начинает с того, что подчеркивает заурядность, «пошлость» героя:

«Темно и скромно происхождение нашего героя». А завершая его подробное жизнеописание, резюмирует: «Итак, вот весь налицо герой наш, каков он есть! Но потребуют, может быть, заключительного определения одной чертою: кто же он относительно качеств нравственных? Что он не герой, исполненный совершенств и добродетелей, это видно. Кто же он? стало быть, подлец? Почему ж подлец, зачем же быть так строгу к другим?» Отвергнув крайности в определении Чичикова (не герой, но и не подлец), Гоголь останавливается на его главном, бросающемся в глаза качестве: «Справедливее всего назвать его: хозяин, приобретатель».

Таким образом, в Чичикове нет ничего необычного: это «средний» человек, в котором автор усилил черту, свойственную многим людям. В его страсти к наживе, заменившей все остальное, в погоне за призраком красивой и легкой жизни, Гоголь видит проявление обычной «человеческой бедности», скудости духовных интересов и жизненных целей, — все, что тщательно скрывается многими людьми. Жизнеописание героя понадобилось автору не столько для того, чтобы раскрыть «тайну» его жизни, сколько затем, чтобы напомнить читателям, что Чичиков — не исключительное, а вполне заурядное явление: каждый может обнаружить в себе «какую-нибудь часть Чичикова».

Традиционная сюжетная «пружина» в нравоописательных авантюрно-плутовских романах — преследование главного героя людьми порочными, алчными и злонамеренными. На их фоне герой-плут, боровшийся за свои права, мог казаться чуть ли не «совершенства образцом». Ему, как правило, помогали люди добродетельные и сердобольные, наивно выражавшие авторские идеалы. В первом томе «Мертвых душ» Чичикова никто не преследует, нет и персонажей, которые хоть в какой-то степени могли бы стать выразителями авторской точки зрения. Только во втором томе появились «положительные» герои: откупщик Муразов, помещик Костанжогло, губернатор, непримиримый к злоупотреблениям чиновников, однако и эти необычные для Гоголя персонален далеки от романных трафаретов.

Сюжеты многих авантюрно-плутовских романов были искусственными, надуманными. Акцент ставился на «похождениях», приключениях героев-плутов. Гоголя интересуют не «похождения Чичикова» сами по себе и даже не их «материальный» результат (м конце концов герой добыл-таки мошенническим путем состояние), а их социальное и нравственное содержание, позволившее писателю сделать плутовство Чичикова «зеркалом», в котором отразилась современная Россия. Это Россия помещиков, продающих «воздух» — «мертвые души», и чиновников, оказывающих содействие мошеннику, вместо того чтобы схватить его за руку. Кроме того, сюжет, основанный на странствиях Чичикова, обладает огромным смысловым потенциалом: на реальную основу накладываются слои других значений — философских и символических.

Автор сознательно замедляет движение сюжета, сопровождая каждое событие подробными описаниями внешности героев, материального мира, в котором они живут, размышлениями об их человеческих качествах. Авантюрно-плутовской сюжет теряет не только динамику, но и значимость: каждое событие вызывает сход «лавины» фактов, подробностей, авторских суждений и оценок. Вопреки требованиям жанра авантюрно-плутовского романа, сюжет «Мертвых душ» в последних главах почти полностью останавливается. Из событий, происходящих в седьмой-одиннадцатой главах, только два -— оформление купчей крепости и отъезд Чичикова из города — имеют значение для развития действия. Суматоха в губернском городе, вызванная желанием раскрыть «тайну» Чичикова, не только не приближает общество к разоблачению мошенника, но и усиливает ощущение, что в городе «безвластие»: неразбериха, бестолковое топтание на месте, «запой пустословия».

Одиннадцатая глава первого тома с точки зрения сюжета — самая статичная, перегруженная внесюжетными компонентами: в ней три лирических отступления, предыстория Чичикова и притча о Кифе Мокиевиче и Мокии Кифовиче. Однако именно в заключительной главе проясняется характер авантюриста (автор подробно излагает свой взгляд на него, после того как точки зрения других персонажей были уже представлены). Здесь дорисован «портрет» губернского города, а самое главное — определен масштаб всего, что изображено в первом томе: величественный образ «необгонимой» «Руси-тройки», несущейся в историческом пространстве, противопоставлен сонной жизни губернского города и бегу чичиковской тройки. Автор словно убеждает читателей, что сюжет, основанный на «похождениях» Чичикова, — только один из всего многообразия жизненных сюжетов, которые дает жизнь России. Губернский город оказывается всего лишь неприметной точкой на ее карте, а участники описанных событий — только малой, ничтожной частью Руси — «могучего пространства», «сверкающей, чудной, незнакомой земле дали».

Фигура мошенника, пройдохи и авантюриста Чичикова по-могла выстроить разнообразный жизненный материал в сюжетное повествование. Какими бы разнохарактерными ни были ситуации и эпизоды, мошенник, благодаря своим жизненным целям и моральным качествам, придает им стройность и целостность, обеспечивает сквозное действие. Мотивировка событий, как и в любом авантюрно-плутовском романе, сравнительно проста, но «срабатывает» безотказно.

Жажда выигрыша, удачи заставляет героя-авантюриста быстро менять положение, легко передвигаться, искать знакомств с «нужными» людьми, добиваться их расположения. Приехав в губернский город NN, Чичиков не был знаком ни с кем. Знакомства Чичикова — с чиновниками губернского города и с окрестными помещиками — позволили автору подробно рассказать о каждом новом лице, охарактеризовать его внешность, быт, привычки и предрассудки, манеру общения с людьми. Приезд героя, его интерес к месту, куда он приехал, к людям, которых он там встретил, — вполне достаточная сюжетная мотивировка для включение в произведение все новых и новых эпизодов. Каждый эпизод просто присоединяется к предыдущему, образуя хроникальный сюжет — хронику чичиковского путешествия за «мертвыми душами».

Монотонность и «запрограммированность» путешествия Чичикова нарушается только в двух случаях: незапланированная встреча с Коробочкой произошла по милости пьяного Селифана, сбившегося с дороги, вслед за этим в трактире на «большой дороге» Чичиков встретил Ноздрева, к которому вовсе не собирался ехать. Но, как всегда у Гоголя, небольшие отступления от общего правила только подтверждают его. Случайные встречи с Коробочкой и Ноздревым, выбивая Чичикова на некоторое время из привычной «колеи», не нарушают общего замысла. Эхом этих встреч стали последующие события в губернском городе: Коробочка приезжает выяснить, «почем ходят мертвые души», а Ноздрев рассказывает всем о мошенничестве «херсонского помещика». Самая большая удача Чичикова — визит к Плюшкину, у которого крестьяне мрут как мухи, — тоже случайна: о существовании этого помещика ему рассказал Собакевич.

«Проникая» вместе с героем в самые различные сословия, Гоголь создает широкую картину нравов. Нравоописательность — один из второстепенных жанровых признаков авантюрно плутовского романа. Гоголь, используя нравоописательный потенциал жанра, сделал быто- и нравоописание важнейшей жанровой тенденцией «Мертвых душ». За каждым перемещением Чичикова следует очерк быта и нравов. Самый обширный из этих очерков — рассказ о жизни губернского города, начатый в первой главе и продолженный в седьмой-одиннадцатой главах. Во второй-шестой главах приезд Чичикова к очередному помещику сопровождается подробнейшим нравоописательным очерком.

Гоголь прекрасно понимал, что психология авантюриста дает ему дополнительные возможности для проникновения в глубину изображаемых характеров. Чтобы достичь своей цели, авантюрист не может ограничиваться поверхностным взглядом на людей: ему надо знать тщательно скрываемые, предосудительные их стороны. Чичиков уже на первом этапе работы над « Мертвыми душами» стал как бы «помощником» писателя, увлеченного идеей создания сатирического произведения. Эта функция героя полностью сохранилась и тогда, когда замысел произведения расширился.

Скупая «мертвые души», то есть совершая преступление, мошенник обязан быть прекрасным физиономистом и тонким психологом, разумеется, на свой особый лад. Ведь, предлагая продать мертвые души, Чичиков склоняет помещиков к тому, чтобы они вступили с ним в преступный сговор, стали соучастниками его преступления. Он убежден, что выгода и расчет — самые сильные мотивы любого поступка, даже противозаконного и безнравственного. Однако, как и всякий плут, Чичиков не может быть беспечным, а должен «взять предосторожность», так как каждый раз рискует: а вдруг помещик окажется честным и законопослушным и не только откажется продать «мертвые души», но и сдаст его в руки правосудия? Чичиков не просто аферист, его роль важнее: он необходим писателю-сатирику как мощный инструмент для того, чтобы, испытать других персонажей, показать их скрытую от посторонних глаз, приватную жизнь.

В основе изображения всех помещиков — один и тот же микросюжет. Его «пружина» — действия покупателя «мертвых душ». Непременными участниками пяти микросюжетов являются два персонажа: Чичиков и помещик, которого он посещает. Автор строит рассказ о помещиках как последовательную смену эпизодов: въезд в усадьбу, встреча, угощение, предложение Чичикова продать «мертвые души», отъезд. Это не обычные сюжетные эпизоды: не сами события представляют интерес для автора, а возможность подробно показать предметный мир, окружающий помещиков, создать их портреты. В предметно-бытовых деталях отражается личность того или иного помещика: ведь каждая усадьба — словно замкнутый мир, созданный по образу и подобию ее хозяина. Вся масса деталей усиливает впечатление о помещике, подчеркивает наиболее важные стороны его личности.

Приезжая в усадьбу, Чичиков всякий раз как бы попадает в новое «государство», живущее по своим неписаным правилам. Зоркий взгляд авантюриста фиксирует мельчайшие детали. Автор использует чичиковские впечатления, но не ограничивается ими. Картина увиденного Чичиковым дополняется авторскими описаниями усадьбы, помещичьего дома, самого помещика. И в «помещичьих», и в «губернских» главах поэмы используется сходный принцип изображения: автор, ориентируясь на точку зрения героя-авантюриста, легко заменяет ее своей собственной, «подхватывая» и обобщая увиденное Чичиковым.

Чичиков видит и понимает частности — автор открывает в героях и в различных жизненных ситуациях их более общее социальное и общечеловеческое содержание. Чичиков способен увидеть только поверхность явлений — автор проникает в глубину. Мели для героя-мошенника важно понять, какой человек встретился ему и чего от него можно ожидать, то для автора каждый новый сюжетный партнер Чичикова — человек, представляющий вполне определенный общественный и человеческий тип. Индивидуальное, частное Гоголь стремится возвести к родовому, общему для многих людей. Например, характеризуя Манилова, он замечает: «Есть род людей, известных под именем: люди так себе, ни то ни се, ни в городе Бог дан ни в селе Селифан, по словам пословицы. Может быть, к ним следует примкнуть и Манилова». Тот же принцип использован в авторской характеристике Коробочки: « Минуту спустя вошла хозяйка, женщина пожилых лет, в каком-то спальном чепце, надетом наскоро, с фланелью на шее, одна из тех матушек, небольших помещиц, которые плачутся на неурожаи, убытки и держат голову несколько набок, а между тем набирают понемногу деньжонок в пестрядевые мешочки, размещенные по ящикам комодов». «Лицо Ноздрева, верно, уже сколько-нибудь знакомо читателю. Таких людей приходилось всякому встречать немало. ... Они всегда говоруны, кутилы, лихачи, народ видный» — так представлен читателю Ноздрев.

Гоголь не только показывает, как индивидуальность каждого помещика проявляется в сходных ситуациях, но и подчеркивает, что именно помещик несет ответственность за все, что происходит в этом «государстве». Мир вещей, окружающих помещиков, их усадьбы и деревни, в которой живут крепостные крестьяне, — всегда точное подобие личности помещика, его «зеркало». Ключевой эпизод во встречах с помещиками — предложение Чичикова продать «мертвые души» и реакция помещиков на это предложение. Поведение каждого из них индивидуально, но итог всегда один и тот же: ни один из помещиков, в том числе и скандальный Ноздрев, не ответил отказом. Этот эпизод хорошо показывает, что в каждом помещике Гоголь обнаруживает лишь вариацию одного социального типа — помещика, готового удовлетворить «фантастическое желание» Чичикова.

Во встречах с помещиками проявляется и личность самого авантюриста: ведь он вынужден приспосабливаться к каждому из них. Словно хамелеон, Чичиков меняет свой облик и манеру поведения: с Маниловым он ведет себя как «Манилов», с Коробочкой грубоват и прямолинеен, как и она сама, и т. д. Пожалуй, только с Собакевичем ему не удается сразу «попасть в тон» — слишком причудлива мысль этого человека, похожего на «средней величины медведя», у которого все чиновники в губернском городе мошенники и христопродавцы, «один там только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья».

Сугубо материальная причина перемещений героя — только сюжетный «каркас», поддерживающий все «здание» поэмы. Перефразируя гоголевское сравнение «Мертвых душ» с «дворцом» , задуманным «строиться в огромных размерах», можно сказать, что в этом здании множество «комнат»: просторных, светлых и тесных, мрачных, в нем немало широких коридоров и темных закоулков, непонятно куда ведущих. Автор поэмы — непременный спутник Чичикова, ни на минуту не оставляющий его в одиночестве. Он становится чем-то вроде гида: подсказывает читателю очередной поворот сюжетного действия, подробно описывает очередную «комнату», в которую приводит своего героя. Буквально на каждой странице поэмы мы слышим голос автора — комментатора происходящих событий, который любит обстоятельно и подробно рассказать об их участниках, показать обстановку действия, не упустив ни одной мелочи. Они необходимы для максимально полного изображения конкретного человека или предмета, попадающего в поле его зрения, а самое главное — для того, чтобы воссоздать полно и детально «портрет» России и русского человека.

Образ автора — важнейший образ поэмы. Он создается и в сюжетном повествовании, и в авторских отступлениях. Автор необычайно активен: его присутствие ощущается в каждом эпизоде, в каждом описании. Этим обусловлена субъективность повествования в «Мертвых душах». Главная функция автора-повествователя — обобщение: в частном и, казалось бы, малозначительным он всегда стремится выявить характерное, типическое, всем людям свойственное. Автор предстает не как бытописатель, а как знаток человеческой души, внимательно изучивший ее светлые и темные стороны, странности и «фантастические желания». По существу для автора в жизни героев нет ничего загадочного или случайного. В любом человеке, с которым встречается Чичиков, да и в нем самом, автор стремится показать тайные «пружины», скрытые от посторонних мотивы поведения. По замечанию автора, «мудр тот, кто не гнушается никаким характером, но, вперя в него испытующий взгляд, изведывает его до первоначальных причин».

В авторских отступлениях автор раскрывается как глубоко чувствующий, эмоциональный человек, способный отвлечься от частностей, отбросив «всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь», о которых рассказывает в повествовании. Он смотрит на Россию взором эпического писателя, понимающего призрачность, эфемерность пошлой жизни изображенных им людей. За пустотой и неподвижностью «небокоптителей» автор способен рассмотреть «всю громадно несущуюся жизнь», будущее вихревое движение России.

В лирических отступлениях выражен широчайший диапазон настроений автора. Восхищение меткостью русского слова и бойкостью русского ума (конец пятой главы) сменяется грустно-элегическим размышлением о юности и зрелости, об утрате «живого движенья» (начало шестой главы). Сложная гамма чувств выражена в лирическом отступлении в начале седьмой главы. Сопоставляя судьбы двух писателей, автор с горечью пишет о нравственной и эстетической глухоте «современного суда», который не признает, что «равно чудны стекла, озирающие солнцы и передающие движенья незамеченных насекомых», что « высокий восторженный смех достоин стать рядом с высоким лирическим движеньем». Себя автор относит к тому типу писателя, которого не признает «современный суд»: «Сурово его поприще, и горько почувствует он свое одиночество». Но в финале лирического отступления настроение автора резко меняется: он становится возвышенным пророком, его взору открывается будущая «грозная вьюга вдохновения », которая « подымется из облеченной в святый ужас и в блистанье главы» и тогда его читатели «почуют в смущенном трепете величавый гром других речей...»

В одиннадцатой главе лирико-философское раздумье о России и призвании писателя, чью «главу осенило грозное облако, тяжелое грядущими дождями» («Русь! Русь! вижу тебя, из моего чудного, прекрасного далека тебя вижу...»), сменяет панегирик дороге, гимн движению — источнику «чудных замыслов, поэтических грез», «дивных впечатлений» («Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога!..»). Две важнейших темы размышлений автора — тема России и тема дороги — сливаются в лирическом отступлении, которое завершает первый том. «Русь-тройка», «вся вдохновенная Богом», предстает в нем как видение автора, который стремится понять смысл ее движения: «Русь, куда ж несешься ты? дай ответ. Не дает ответа».

Образ России, созданный в этом отступлении, и риторический вопрос автора, обращенный к ней, перекликаются с пушкинским образом России — «гордого коня», созданным в «Медном всаднике» , и с риторическим вопросом: «А в сем коне какой огонь! Куда ты скачешь, гордый конь, / И где опустишь ты копыта?». И Пушкин, и Гоголь страстно желали понять смысл и цель исторического движения России. И в «Медном всаднике», и в «Мертвых душах» художественным итогом размышлений писателей стал образ неудержимо мчащейся страны, устремленной в будущее, не повинующейся своим «седокам»: грозному Петру, который «Россию поднял на дыбы», остановив ее стихийное движение, и «небокоптителям» , чья неподвижность резко контрастирует с «наводящим ужас движением» страны.

В высоком лирическом пафосе автора, устремленном в будущее, выразилась одна из основных жанровых тенденций поэмы — эпическая, которая в первом томе «Мертвых душ» не является господствующей. Эта тенденция должна была полностью раскрыться в следующих томах. Размышляя о России, автор напоминает о том, что скрывается за изображенной им «тиной мелочей, опутавших нашу жизнь», за «холодными, раздробленными, повседневными характерами, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скучная дорога». Он недаром говорит о «чудном, прекрасном далеке», из которого смотрит на Россию. Это эпическая даль, притягивающая его своей «тайной силой»: даль «могучего пространства» Руси («у! какая сверкающая, чудная, незнакомая земле даль! Русь!..») и даль исторического времени: «Что пророчит сей необъятный простор? Здесь ли, в тебе ли не родиться беспредельной мысли, когда ты сама без конца? Здесь ли не быть богатырю, когда есть место, где развернуться и пройтись ему?». Герои, изображенные в повествовании о «похождениях» Чичикова, лишены эпических качеств, это не богатыри, а обычные люди с их слабостями и пороками. В эпическом образе России, созданном автором, для них не находится места: они словно умаляются, исчезают, подобно тому, «как точки, значки, неприметно торчат среди равнин невысокие... города». Только сам автор, наделенный знанием России, «страшною силою» и «неестественной властью», полученной им от русской земли, становится единственным эпическим героем « Мертвых душ », пророчеством о том гипотетическом богатыре, который, по убеждению Гоголя, должен появиться на Руси.

Одна из важных особенностей поэмы, не позволяющая воспринимать произведение только как рассказ о «похождениях Чичикова» за золотыми россыпями «мертвых душ», — символизации изображаемого. «Мертвые души» — самый емкий символ поэмы: ведь Чичиков покупает умерших крепостных у живых «мертвых душ». Это помещики, утратившие духовность, превратившиеся в «материальную скотину». Гоголя интересует любой человек, способный «подать собою верную идею о том сословии, к которому он принадлежит», а также об общечеловеческих слабостях. Частное, индивидуальное, случайное становится выражением типического, всем людям свойственного. Персонажи поэмы, обстоятельства, в которых они оказываются, окружающий их предметный мир многозначны. Автор не только постоянно напоминает читателям об «обыкновенности» всего, о чем пишет, но и приглашает их поразмышлять над своими наблюдениями, припомнить то, что они сами могут видеть на каждом шагу, пристальнее присмотреться к себе, к своим поступкам и привычным вещам. Гоголь как бы «просвечивает» каждый предмет, о котором заходит речь, раскрывая его символическое значение. Чичиков и его губернские знакомые, окрестные помещики оказываются по воле автора в мире символов, которые при этом остаются вполне реальными вещами и событиями.

В самом деле, что необычного, например, в памятной всем читателям «Мертвых душ» «какой-то книжке», которая «всегда лежала» в кабинете Манилова, «заложенная закладкою на четырнадцатой странице, которую он постоянно читал уже два года»? Кажется, что это одна из многих деталей, свидетельствующих о никчемной, пустой жизни мечтателя, помещика «без задора». Но если вдуматься, за этой информацией любящего обстоятельность автора угадывается глубокий смысл: книжка Манилова — магический предмет, символ его остановившейся жизни. Жизнь этого помещика словно «споткнулась» на полном скаку и замерла в господском доме, который стоял «одиночкой на юру, то есть на возвышении, открытый всем ветрам». Существование Манилова напоминает болотце с застоявшейся водой. Что «постоянно читал» этот человек «так себе, ни в городе Богдан ни в селе Сели-фан» вот уже два года? Важно даже не это, а сам факт застывшего движения: четырнадцатая страница не отпускает Манилова, не дает ему двинуться вперед. Его жизнь, которую видит Чичиков, — тоже «четырнадцатая страница», дальше которой «роман жизни» этого помещика продвинуться не может.

Любая гоголевская деталь становится деталью-символом, ведь писатель показывает людей и вещи не как «мертвые», а как «покоящиеся», «окаменевшие». Но «окаменение» у Гоголя — это только уподобление мертвому камню. Движение застывает, но не исчезает — оно остается как возможное и желательное, как авторский идеал. Книга, пусть недочитанная, «всегда лежала» на маниловском столе. Стоит этому человеку преодолеть свою лень и неповоротливость, стоит вернуться из того «бог знает куда», одурманивающего людей, превращающего их в «бог знает что такое» , — и чтение «книги жизни» возобновится. Движение, замедлившее свой ход или замершее, продолжится. Остановка и покой для Гоголя — не окончание движения, не омертвение. Они таят в себе возможность движения, которое может и вывести на «столбовую дорогу», и заставить блуждать по бездорожью.

Приведем еще один пример. Уезжая от Коробочки, Чичиков просит ее рассказать ему, «как добраться до большой дороги». «Как же бы это сделать? — сказала хозяйка. — Рассказать-то мудрено, поворотов много; разве я тебе дам девчонку, чтобы проводила. Ведь у тебя, чай, место есть на козлах, где бы присесть ей». Вполне обычный, казалось бы, ничем не примечательный разговор. Но в нем заключен не только житейский, но и символический смысл: он выясняется, если соотнести этот разговор с важнейшей темой поэмы — темой дороги, пути, движения и с одним из основных образов-символов, созданных Гоголем, — образом-символом дороги, непосредственно связанным с другим символическим образом — образом России.

«Как добраться до большой дороги»? — это не только вопрос, заданный Чичиковым, проехавшим по милости пьяного Селифана по бездорожью («тащились по взбороненному полю», пока «бричка не ударилася оглоблями в забор и когда решительно уже некуда было ехать»). Это и вопрос автора, обращенный к читателю поэмы: вместе с писателем он должен задуматься над тем, как выехать на «большую дорогу» жизни. За ответом Коробочки, «крепколобой» и «дубинноголовой», как определил ее раздраженный Чичиков, скрывается иной, символический смысл. Действительно, трудно рассказать о том, как «добраться до большой дороги»: ведь «поворотов много», всегда рискуешь свернуть не туда, куда следовало бы. Поэтому не обойтись без провожатого. В житейском смысле им может стать крестьянская девчонка, которой находится место на козлах чичиковской брички. Плата ей, знающей все повороты, — медный грош.

Но рядом с Чичиковым всегда есть место и для автора. Он, движущийся по жизни вместе с ним, тоже знает все «повороты» судьбы своих героев. Через несколько глав, в лирическом отступлении в начале седьмой главы, автор прямо скажет о своем пути: «И долго еще определено мне чудной властью идти об руку с моими странными героями, озирать всю громадно несущуюся жизнь, озирать ее сквозь видный миру смех и незримые, неведомые ему слезы!» «Плата» писателю, рискнувшему «вызвать наружу все, что ежеминутно пред очами и чего не зрят равнодушные очи», одиночество, «упрек и поношенье» пристрастного «современного суда». В «Мертвых душах» то и дело возникают «странные сближенья», смысловые переклички ситуаций, предметом, высказываний героев и лирически-взволнованных монологов автора. Житейский, предметно-бытовой пласт повествования - только первый уровень смысла, которым Гоголь не ограничивается. Смысловые параллели, возникающие в тексте, указывают на сложность «постройки», многозначность текста поэмы.

Гоголь очень требователен к читателям: он хочет, чтобы они не скользили по поверхности явлений, а проникали к их ядру, вдумывались в скрытый смысл прочитанного. Для этого необходимо увидеть за информативным или «предметным» значением слов писателя их неявное, но самое важное — символически-обобщенное — значение. Сотворчество читателей столь же необходимо создателю «Мертвых душ», как и Пушкину — автору романа «Евгений Онегин». Важно помнить, что художественный эффект прозы Гоголя создается не тем, что он изображает, о чем рассказывает, а тем, как изображает, как рассказывает. Слово — тонкий инструмент писателя, которым Гоголь владел в совершенстве.

Был ли написан и сожжен второй том «Мертвых душ» — сложный вопрос, не имеющий однозначного ответа, хотя в исследовательской и учебной литературе обычно утверждается, что рукопись второго тома была сожжена Гоголем за десять дней до смерти. Это главная тайна писателя, унесенная им в могилу. В бумагах, оставшихся после его смерти, были обнаружены несколько черновых вариантов отдельных глав второго тома. Между друзьями Гоголя С.Т.Аксаковым и С.П.Шевыревым возник принципиальный спор о том, стоит ли публиковать эти главы. Копии рукописей, снятые Шевыревым — сторонником публикации, — разошлись среди читателей еще до выхода из печати того, что осталось от второго тома, в сентябре 1855 г. Таким образом, только по фрагментам рукописи, «смонтированными» хорошо знавшими писателя людьми, можно судить о результате драматической работы над вторым томом, длившейся десять лет.

С 1840 г. и до конца жизни Гоголь создавал новую эстетику, в основе которой — задача духовного влияния писателя на современников. Первые подступы к реализации этой эстетической программы были сделаны на завершающем этапе работы над первым томом «Мертвых душ», но полностью реализовать свои идеи Гоголь попытался, работая над вторым томом. Он уже не был удовлетворен тем, что ранее, выставляя на всеобщее обозрение общественные и человеческие пороки, косвенно указывал на необходимость их преодоления. В 1840-е гг. писатель искал реальные пути избавления от них. Второй том должен был представить позитивную программу Гоголя. Из этого неизбежно следовало, что равновесие его художественной системы должно было нарушиться: ведь позитивное требует зримого воплощения, появления близких автору, «положительных» персонажей. Недаром еще в первом томе Гоголь патетически анонсировал новизну содержания и новых, необычных героев, которые появятся в его поэме. В ней, по уверению автора, «предстанет несметное богатство русского духа, пройдет муж, одаренный божескими доблестями», и «чудная русская девица» — словом, явятся не только характеры «холодные, раздробленные, повседневные», «скучные, противные, поражающие и печальною своею действительностью», но и характеры, в которых читатели наконец смогут увидеть «высокое достоинство человека».

Действительно, во втором томе появились новые персонажи, нарушившие однородность комического мира Гоголя: помещик Костанжогло, близкий к идеалу « русского помещика», откупщик Муразов, наставляющий Чичикова, как ему следует жить, «чудная девица» Улинька Бетрищева, умный и честный губернатор. Лирическая стихия, в которой утверждался авторский идеал подлинной жизни (движения, дороги, пути) в первом томе поэмы, объективировалась. Вместе с тем во втором томе есть и персонажи, близкие персонажам первого тома: помещики Тентетников, Петр Петрович Петух, Хлобуев, полковник Кошкарев. Весь материал, как и в первом томе, связан фигурой «путешествующего» плута Чичикова: он выполняет поручение генерала Бетрищева, но не забывает и о собственной выгоде. В одной из глав Гоголь хотел сосредоточиться на изображении судьбы Чичикова, показав крушение очередной его аферы и моральное возрождение под влиянием добродетельного откупщика Муразова.

В ходе работы над вторым томом Гоголь пришел к мысли о том, что «сатира теперь не подействует и не будет метка, но высокий упрек лирического поэта, уже опирающегося на вечный закон, попираемый от слепоты людьми, будет много значить». По убеждению писателя, сатирический смех не может дать людям истинного понимания жизни, так как не указывает путь к должному, к идеалу человека, поэтому его необходимо заменить «высоким упреком лирического поэта». Таким образом, в 1840-е гг. не «высокий смех» комического писателя, видящего «все дурное», как в «Ревизоре» и отчасти в первом томе «Мертвых душ», а «высокий упрек», исходящий от лирического поэта, взволнованного открывшимися ему нравственными истинами, стал основой искусства Гоголя.

Гоголь подчеркивал, что, обращаясь к людям, писатель должен принимать во внимание неуверенность и страх, живущие в тех, кто совершает неправедные поступки. Слово «лирического поэта» должно нести и упрек, и ободрение. Необходимо, писал Гоголь, чтобы « в самом ободрении был слышен упрек, и в упреке ободрение». Размышления о двойственной природе любого явления жизни, которое заключает в себе возможность двойственного отношения к нему писателя (и упрек, и ободрение) — излюбленная тема автора «Мертвых душ».

Неверно, однако, было бы связывать тему упрека-ободрения только с периодом работы над вторым томом. Уже в первом томе Гоголь не уставал повторять, что не только в его героях, как и в окружающей их жизни, нет чистоты и яркости контрастных цветов: только белого или только черного. Даже в худших из них, например в Плюшкине, которого автор в сердцах назвал «прорехой на человечестве», краски смешиваются. По убеждению писателя, чаще всего в людях преобладает серый цвет — результат смешения белого и черного. Нет реальных людей, которые остались бы «беленькими», смогли бы не вываляться в грязи и пошлости окружающей жизни. К самому чистенькому господину обязательно пристанут комья грязи, он чем-нибудь да «засалится». Как многозначительное иносказание воспринимается следующий диалог между Чичиковым и Коробочкой:

«... — Эх, отец мой, да у тебя-то, как у борова, вся спина и бок в грязи! где так изволил засалиться?

— Еще слава богу, что только засалился, нужно благодарить, что не отломал совсем боков».

Гоголь, автор первого тома, уже прекрасно представлял себе, что в одном и том же человеке живет и «Прометей, решительный Прометей» («высматривает орлом, выступает плавно, мерно»), и существо особенное: «муха, меньше даже мухи». Все зависит от самосознания человека и обстоятельств: ведь человек не добродетелен или порочен, он — причудливая смесь и добродетели и порока, которые живут в нем в самых фантастических сочетаниях. Потому-то, как замечает Гоголь в третьей главе первого тома, с одним и тем же правителем канцелярии «в тридевятом государстве» происходит такое превращение, «какого и Овидий не выдумает»: то этот человек — образец «гордости и благородства», то «черт знает что: пищит птицей и все смеется».

Одна из основных тем второго тома «Мертвых душ» — тема воспитания, наставничества — была поставлена уже в первом томе. Круг «педагогических» идей Гоголя расширился. Во втором томе создан образ «идеального наставника» Александра Петровича, подробно рассказано о его системе воспитания, основанной на доверии к воспитанникам, поощрении их способностей. Корень жизненных неудач помещика Тентетникова, весьма напоминающего Манилова, автор увидел в том, что в юности рядом с ним не было человека, который преподал бы ему «науку жизни». Александр Петрович, умевший благотворно влиять на воспитанников, умер, а сменивший его Федор Иванович, требуя от детей полного подчинения, был столь недоверчив к ним и злопамятен, что развитие в них «благородных чувств» остановилось, сделав многих неприспособленными для жизни.

В одиннадцатой главе первого тома автор начал жизнеописание Чичикова с рассказа о воспитании героя, об «уроках» приспособленчества и стяжательства, преподанных ему отцом. Это был «мостик» ко второму тому: ведь в нем по контрасту с отцом, сделавшим из Павлуши мошенника и приобретателя, у Чичикова появился по-настоящему мудрый наставник — богатый откупщик Муразов. Он советует Чичикову поселиться в тихом уголке, поближе к церкви, к простым, добрым людям, жениться на небогатой доброй девушке. Мирская суета только губит людей, убежден Муразов, наставляя героя обзавестись потомством и прожить оставшуюся жизнь в покое и мире с окружающими. Муразов высказывает некоторые заветные мысли самого Гоголя: в последние годы он склонен был считать идеалом человеческой жизни монашество. С «высоким упреком» к чиновникам во втором томе обращается и генерал-губернатор, призывая их вспомнить об обязанностях своей земной должности и о нравственном долге. Образ помещика-хозяина Костанжогло — воплощение гоголевского идеала русского помещика.

Наряду с действительно плодотворными идеями положительная программа государственного и человеческого «устроения», начертанная Гоголем во втором томе, содержит немало утопического и консервативного. Писатель не сомневался в самой возможности моральной перестройки людей в условиях самодержавно-крепостнической России. Он был убежден в том, что именно сильная монархия и ее незыблемая общественно-правовая опора — крепостничество — и есть почва, на которой в людях взойдут ростки нового. Обращаясь к дворянству, Гоголь-моралист призывал высшее сословие осознать свои обязанности перед государством и народом. В образной форме во втором томе поэмы должны были быть претворены идеи, высказанные в публицистически-заостренной книге «Выбранные места из переписки с друзьями».

Гоголя-художника вдохновляла идея действенности слова. За словом писателя, по его мнению, должен следовать результат: изменения в самой жизни. Поэтому драма Гоголя не столько в том, что в самой жизни не было материала для создания положительных образов, сколько в его высочайшей требовательности к себе: ведь он никогда не был простым «фотографом» действительности, который довольствуется тем, что уже есть в жизни. Гоголь не уставал повторять, что высокие истины, открывшиеся ему, должны быть художественно претворены в его главной книге. Они должны вызвать переворот в душах читателей и быть восприняты ими как руководство к действию. Именно неуверенность в том, что его художественное слово может стать «учебником жизни», и обусловила незавершенность величественного здания гоголевского эпоса.

Решительно нельзя согласиться с теми исследователями, которые считают, что Гоголь-художник был вытеснен во втором томе Гоголем-моралистом. Гоголь не был только художником и в «Ревизоре», и в «Шинели», и в первом томе «Мертвых душ». Он не перестал быть художником и в период работы над вторым томом. Книга «Выбранные места из переписки с друзьями» — «пробный шар», пущенный Гоголем с целью проверить, как будет воспринято продолжение поэмы, — не должен заслонять главного. Даже по сохранившимся фрагментам второго тома можно сделать вывод: в последнее десятилетие Гоголь раскрылся как писатель нового типа, который стал характерным именно для русской литературы. Это писатель с высоким накалом религиозно-нравственных чувств, считающий духовное обновление России главным делом своей жизни, прямо обращающийся к современникам со словами «высокого упрека» и оптимистического ободрения. Гоголь был первым писателем, «собиравшим» русского человека, внушавшим ему свою веру в грядущее величие России. Последователями Гоголя стали Ф.М.Достоевский и Л.Н.Толстой.

Работа над вторым томом была для Гоголя познанием России и русского человека: «Не будут живы мои образы, если я не сострою их из нашего материала, из нашей земли, так что всяк почувствует, что это из его же тела взято». Отметим еще одну важную особенность нового подхода Гоголя к изображению человека. «Упрекая» и «ободряя» людей, он адресуется и к самому себе. Строгий и назидательный по отношению к героям, Гоголь не менее придирчив к самому себе. «Для меня мерзости не в диковинку: я сам довольно мерзок», — признавался Гоголь в 1846 г. (письмо Л.О. Смирновой). Несовершенства и заблуждения героев писатель воспринимает как свои собственные, как бы «разветвляясь» в тех, кого изображает. «Выставляя» их на всеобщее обозрение, он «выставляет себя». Второй том — это своеобразный дневник самопознания. Гоголь предстает в нем как аналитик собственной души, ее идеальных порывов и тончайших чувств. И для себя, и для своих героев автор жаждет одного: чтобы наконец кто-то подтолкнул к действию, указал направление движения и его конечную цель. «Познание настоящего» его не страшило, ведь «пути и дороги к... светлому будущему сокрыты именно в этом темном и запутанном настоящем, которого никто не хочет узнавать...».

Идея движения, ничем не скованного развития — самая плодотворная идея «Мертвых душ». Во втором томе Гоголь конкретизирует свое представление о развитии. Его содержание он понимает теперь как обновление человека — двуединый процесс разрушения старого и рождения нового. Крушение Чичикова, стяжателя и мошенника, составило сюжетную канву второго тома, но его душа разрушается во имя созидания, нового строительства. Заветная идея второго тома — идея переустройства духовного мира людей, без которого, по убеждению Гоголя, невозможно нормальное развитие общества. Только духовное возрождение русского человека придаст силы «Руси-тройке» для ее полета в историческом времени.

Смех Гоголя во втором томе «Мертвых душ» стал еще более горьким и жестким. Некоторые сатирические образы (например, образ полковника Кошкарева, устроившего в своей деревне что-то вроде бюрократического государства в миниатюре) и сатирическое изображение губернского города предвосхитили появление беспощадной общественно-политической сатиры М.Е.Салтыкова-Щедрина. Все персонажи второго тома не просто «старые знакомые», в которых немало общего с комическими персонажами первого тома поэмы. Это новые лица, выразившие все дурное и хорошее, что писатель увидел в России.

Гоголь создал как бы очерки-эскизы литературных героев, «дорисованных» писателями второй половины XIX в. Во втором томе есть и будущие Обломов и Штольц (Тентетников, искалеченный дурным воспитанием и неспособностью к делу, и предприимчивый, деятельный Костанжогло). В схимнике угадывается знаменитый персонаж романа Достоевского «Братья Карамазовы» старец Зосима. Улинька Бетрищева, «чудная русская девица», — прообраз героинь Тургенева и Толстого. Есть во втором томе и кающийся грешник — Чичиков. Он и в самом деле склонился было к тому, чтобы изменить свою жизнь, но нравственное возрождение героя пока не состоялось. Кающийся грешник станет центральной фигурой в романах Достоевского. Образ и беззащитного русского Дон-Кихота, единственным оружием которого стало слово, также создан Гоголем: это образ Тентетникова.

Темы и образы второго тома поэмы подхватили и прояснили писатели второй половины XIX в. Даже неудача писателя, не удовлетворенного своими «положительными» персонажами, была симптоматичной: это начало нелегких, порой драматичных, поисков активных, деятельных, «положительно прекрасных» людей, который продолжили последователи «высокого» реализма Гоголя.

Николай Васильевич Гоголь создовал необычайные произведения, которые вызывали множество разногласий, споров, поводов для раздумий. Особо явное отражение российской действительности 19 века показано в романе «Мертвые души», работа над которым началась в 1835 году. Сюжет прекрасного творения был подсказан знаменитым писателем Александром Сергеевичем Пушкиным, что не являлся безразличным к творчеству Гоголя. Работа над произведением продолжалась 17 лет, ибо каждая мелочь и любая деталь продумывалась писателем до последнего, тщательно.

Изначально предполагалось, что роман будет юмористическим, однако путем раздумий и глубоких размышлений, Николай Васильевич решил затронуть глобальные проблемы жизни людей в равнодушном мире. Обозначая жанром произведения поэму, Гоголь посчитал лучшим вариантом разделить её на три части, где в первой желал изобразить отрицательные качества современного общества, во второй же – это самореализация личности, пути ее исправления, а в третьей – жизнь персонажей, что поменяли судьбу в правильную сторону.

Первая часть заняла у писателя по времени ровно 7 лет, начало было положено в России, однако впоследствии продолжилось за границей. Уделял творению довольно большое время, ибо хотел, чтобы все было безупречно. К печати часть была уже готова в 1841 году, но, к сожалению, не сумела пройти цензуры. Процесс издания произошел лишь со второго раза, с тем учетом, что помогли Гоголю в этом друзья, имеющие влиятельное положение. Но печаталось творение с некими оговорками: Николай Васильевич обязан был поменять название на «Похождения Чичикова или Мертвые души», внести некоторые коррективы, исключить повести «о капитане Копейкине». Но писатель согласился лишь на то, чтобы изменить текст, а не удалить его из поэмы. Так и вышла в печать первая часть в 1842 году.

После издания работы произошел шквал критики. Судьи, чиновники, прочие люди верховного статуса были категорически против того, чтобы принимать произведение, ибо считали, что Гоголь показал Россию не такой, какой она является на самом деле. Они утверждали, что родина вырисована Николаем Васильевичем суровой, серой, негативной. Были разногласия по поводу мертвой души, что писал Гоголь в романе. Бездумные люди говорили, что душа бессмертна и то, о чем толкует писатель, это полная чушь, несуразица. Становится ясно, что до великого Гоголя по уму им слишком далеко.

Примечательно то, что друзья и коллеги считали, как глубоко и точно поднял вечные проблемы Николай Васильевич, ибо то, что изображено в поэме, просто потрясает своей действительностью, суровостью, правдой.

Критика со стороны людей Гоголя задевала серьезно, но это не помешало продолжать ему работу над романом. Вторую главу писал до самой смерти, так и не докончив ее. Николаю Васильевичу произведение казалось неидеальным, несовершенным. Ровно за девять дней до своей кончины собственные рукописи Гоголь отправил в костер, это был чистовой вариант. На сегодняшнее время остались уцелевшими некоторые главы, по количеству их составляет пять, сейчас в наши дни они воспринимаются отдельным самостоятельным произведением. Как видно, осуществление третье части романа не произошло, это осталось лишь задумкой, которую Гоголь не успел воплотить в жизнь.

Таким образом, Николай Васильевич Гоголь считается непревзойденным писателем, ибо смог преподнести все насущные проблемы в своем творчестве.

Его многолетник труды неоценимы, после прочтения остается множество вопросов. Собственную точку зрения удалось изложить в романе «Мертвые души», который сейчас является шедевром мировой литературы. Пускай Гоголь не успел докончить третью часть, зато он оставил читателям то, за что стоит хвататься руками и ногами, над чем желательно задуматься и поразмышлять. Николай Васильевич ничего бы зря не поместил в поэму, ибо слишком заботился о ее процессе написания. Все детали продуманы до мелочей. Поэтому произведение и представляет необычайную ценность!

Вариант 2

Николай Гоголь начал работать над созданием поэмы «Мертвые души» с 1835 года. Свое творение автор закончил только к концу собственной жизни. Вначале автор планировал создать произведение в 3 томах. Главную идею книги Гоголь взял у Пушкина. Автор писал поэму на родине, в Италии и Швейцарии, также во Франции. Первая часть книги писатель закончил в 1842 году. Этот том Гоголь назвал «Приключения Чичикова или Мертвые души». В следующем томе писатель намеревался изобразить меняющуюся Русь и людей. В этом томе Чичиков пытался исправить помещиков. В третьем томе автор хотел описать измененную Россию.

В наименовании книги отображается основная мысль поэмы. При буквальном значении, читатели понимают суть обмана Чичикова. Герой занимался приобретением душ усопших крестьян. Поэма имеет более глубокое значение. Вначале автор задумал сочинить поэму по произведению «Божественная комедия» от Данте. Гоголь замыслил, что персонажи проходят круги чистилища и ада. В конце произведения герои должны вознестись и заново воскреснуть.

Гоголь не смог воплотить собственный замысел. Гоголь смог завершить только первую часть. В 1840 году автор написал несколько вариантов второго тома. По непонятным причинам автор сам уничтожил вторую часть книги. У поэмы есть только черновых рукописей второй части.

Писатель в своем творений выделяет бездушность и безжалостность персонажей. Собакевич был очень бездушным как Кощей бессмертный. Кроме него все городские чиновники, изображенные в книге, не имели душ. В начале книги описано активное и интересное существование жителей города. В книге мертвая душа – это простое явление. Для персонажей человеческая душа считается отличительной чертой живого человека.

Название произведения тесно связано с символикой уездного городка N. А город K изображал всю страну. Автор хотел показать, что в России наступил упадок и то, что души жителей угасли. Гоголь показал всю подлость существования падшего городка. В одном из выступлений читая имена усопших, Чичиков оживляет их в собственной фантазии. В поэме живыми душами являются Плюшкин и Чичиков. Образ Плюшкина различается от других героев. В 6 главе автор дал полное описание сада Плюшкина. Сад – это сравнение души Плюшкина.

Мир, описанный в «Мертвых душах» считается совершенной противоположностью настоящего мира. С « мертвыми душами» связано социальное направление творения. Замысел Чичикова невыполнима и в то же время проста.

Несколько интересных сочинений

• Характеристика Бобчинского и Добчинского сравнительная характеристика образов

  Итак, Бобчинский и Добчинский. Наверное, все читатели, произносят эти имена безраздельно, как неразрывные понятия, - и это логически объясняется

• Анализ рассказа Горького Бывшие люди

  Произведение «Бывшие люди» появилось в свет в 1897 году. Основой для написания данного очерка была жизненная ситуация, которая заставила молодого Горького жить в ночлежке. Автор передает читателю жизнь людей «бывших людей»

Юмор и веселье - составная часть жизни каждого из нас. Но не все люди весёлые, кто-то ходит грустным, кто-то мечтательным или расстроенным. Кто такой весёлый человек? Какие качества ему присущи, каковы черты

• Елизавета Мерцалова в рассказе Чудесный доктор Куприна сочинение

  Трогательный рассказ Куприна «Чудесный доктор» заставляет читателя окунуться в мрачную атмосферу нищеты, где жизнь познаётся совершенно в других красках. В центре рассказа семья Мерцаловых, которая живёт в подвале среди грязи

• Образ и характеристика Штольца в романе Обломов Гончарова сочинение

  Андрей Штольц - один из центральных персонажей в известном романе И.А.Гончарова «Обломов». Внимательный читатель сразу догадается, что Штольц является противоположностью своего лучшего друга

Николай Васильевич Гоголь

Урок 2. Поэма Н.В. Гоголя « Мертвые души». Замысел, история создания, особенности жанра и композиции, смысл названия поэмы Н.В. Гоголя « Мертвые души».

Ц ели : Ознакомить обучающихся с замыслом, историей создания, особенностями жанра и композиции, смыслом названия поэмы Н.В. Гоголя « Мертвые души»; формировать умения строить ответ на вопрос о художественном произведении с опорой на теоретико-литературные знания; совершенствовать навыки аналитической работы с прозаическим текстом; аналитические способности; способствовать эстетическому и нравственному воспитанию учащихся; воспитывать культуру читательского восприятия.

Оборудование : учебник, текст поэмы « Мертвые души», портреты писателя работы Ф.А. Моллера(1840,1841), А.А. Иванова (1841), выставка книг, иллюстративный материал по теме урока.

Тип урока : урок - анализ художественного произведения

Прогнозируемые результаты : учащиеся знают теоретико-литературные определения жанровые особенности поэмы, о замысле, истории создания, особенностях жанра и композиции, смысле названия поэмы Н.В. Гоголя « Мертвые души». , участвуют в беседе, вырабатывают свою точку зрения на художественное произведение в соответствии с авторской позицией и исторической эпохой.

Ход урока

I . Организационный этап

II . Актуализация опорных знаний

Беседа « Вспоминая изученное»

Что вы можете сказать о творчестве Н.В. Гоголя, исходя из тех произведений, с которыми вы знакомы?

Как звали пасечника, от лица которого ведется рассказ в «Вечерах на хуторе близ Диканьки»?

В каком театре впервые была поставлена комедия «Ревизор»?

Кому принадлежат слова, сказанные после первого представления « Ревизора»: « Ну и пьеска! Всем досталось, а мне больше всех!»

III . Мотивация учебной деятельности

Ни одно произведение русской литературы не порождало столь противоречивых толкований, как «Мертвые души». И в вихре догадок, недоумений, насмешек и откровенных издевательств, который поднялся сразу же после выхода книги в свет (1842 г.) и вылился в серию ожесточенных дискуссий на страницах русской прессы, в светских гостиных и литературных салонах, пожалуй, чаще всего повторялось злополучное слово «поэма».

Сообщая Гоголю осенью 1842 г. о впечатлении, которое «Мертвые души» произвели в московском обществе, К. С. Аксаков писал: «Одни говорят, что „Мертвые души“ — поэма, что они понимают смысл этого названия; другие видят в этом насмешку, совершенно в духе Гоголя: на-те вот, грызитесь за это слово». «Велико достоинство художественного произведения, когда оно может ускользать от всякого одностороннего взгляда», — писал по поводу «Мертвых душ» Герцен.

Нужно признать, что ясность в этом вопросе не достигнута и по сей день. Настоящая работа — посильный вклад в обсуждение художественной природы гоголевского произведения. Слово «поэма», которым начинается ее заглавие, отчасти проясняет тот угол зрения, под которым это произведение будет здесь рассматриваться, но книга писалась, разумеется, не с той целью, чтобы доказать, что «Мертвые души» именно поэма, а не что-нибудь другое. Для этого прежде всего слишком широк диапазон тех значений, которые слово

Гоголь сознательно строил свой труд в расчете на длительное «вглядывание» в него и лишь постепенное постижение. «...книга писана долго: нужно, чтоб дали труд всмотреться в нее долго», — заявлял он в 1843 г. (XII, 144). А в 1845 г. утверждал, что предмет «Мертвых душ» «пока еще тайна», о которой «ни одна душа из читателей не догадалась» (XII, 504). Поэтому, принимаясь за «Мертвые души», нужно знать, как их читать. Школьное, лобовое, так сказать, прочтение игнорирует гоголевское предупреждение, оно имеет дело лишь с тем, что сказано «открытым текстом», и поэтому вся глубина поэтического своеобразия книги до конца не раскрывается. С другой стороны, подход к «Мертвым душам» как к «книге с секретом» открывает путь субъективизму, приводящему подчас к анекдотическим результатам. Субъективизмом грешит даже такое блестящее исследование, как книга Андрея Белого «Мастерство Гоголя», вышедшая в 1934 г. и несвободная от вульгарно-социологических упрощений. Однако она содержит тезис, который представляется ключевым для изучающего «Мертвые души»:

«Анализировать сюжет „Мертвых душ“ — значит: минуя фикцию фабулы, ощупывать мелочи, в себя вобравшие: и фабулу и сюжет <...> Сюжета вне подробностей в „Мертвых душах“ нет: его надо выжать из них; необходимо исследование контрапункта всех штрихов, слагающих картину первого тома». Другими словами: главное в содержании поэмы не совпадает с тем, что выглядит главным в сюжете. Последний служит только поводом, чтобы высказать нечто неизмеримо более важное. Но это важное надо суметь распознать в образной ткани произведения, где оно прячется под видом «мелочей».

Давайте попытаемся понять неповторимость творческой индивидуальности Гоголя, попробуем прикоснуться к одному из оригинальнейших памятников русской и мировой литературы.

IV . Работа над темой урока

Практическая работа с портретами Н.В. Гоголя (размещены на доске)

Учитель: Давайте обратим внимание на портреты Н.В. Гоголя. Что особенного вы заметили, о каких свойствах души человека можно сказать, глядя на эти портреты? Сопоставьте ваши впечатления с воспоминаниями современников о внешности Н.В. Гоголя. (Раздаточный материал)

Наружный вид Гоголя был тогда совершенно другой и невыгодный для него: хохол на голове, гладко подстриженные височки, выбритые усы и подбородок, большие и крепко накрахмаленные воротнички придавали совсем другую физиономию его лицу: нам показалось, что в нем было что-то хохлацкое и плутоватое. В платье Гоголя приметна была претензия на щегольство. У меня осталось в памяти, что на нем был пестрый светлый жилет с большой цепочкой. (С.Т. Аксаков. История моего знакомства с Гоголем)

2. Заслушивание сообщений о замысле, истории создания, особенностях жанра и композиции, смысле названия поэмы Н.В. Гоголя « Мертвые души».(Учащиеся составляют тезисы)

а) Замысел, история создания поэмы « Мертвые души».

У каждого художника есть творение, которое он считает главным делом своей жизни, в которое он вложил самые заветные, сокровен-ные думы, все свое сердце.

Для Гоголя таким делом жизни стали «Мертвые души». Писатель-ская биография его продолжалась 23 года, 17 из них отданы были ра-боте над поэмой. Развитие Гоголя шло необыкновенно быстро и интен-сивно: между первым циклом его повестей «Вечера на хуторе...» и «Мертвыми душами» прошло всего 3—4 года.

Начало работы над поэмой относится к середине 1835 года. 7 октя-бря 1835 года писатель сообщал Пушкину (замыслом поэмы, как изве-стно, Гоголь обязан именно Пушкину, давно убеждавшему его написать большое эпическое произведение), что написаны уже 3 главы. Но вещь не захватила тогда Гоголя.

За «Мертвые души» он взялся по-настоящему после «Ревизора», за границей, в Италии. Заново он переписывает главы, бесконечно пе-рерабатывает страницы.

Поэма была задумана как произведение, состоящее из 3-х частей (подобно «Божественной комедии» Данте). Герои, следовательно, должны были пройти ад, чистилище, рай. Эти три ипостаси соответст-вовали трем частям «Мертвых душ».

Первый том представлялся Гоголю «крыльцом к дворцу невидан-ной красоты». Весь смысл его работы в словах из 2-го тома: «Где же тот, кто бы на родном языке русской души нашей умел бы нам сказать это всемогущее слово: вперед?., кто... мог бы устремить нас на высо-кую жизнь?» «Одним чародейным мановением» уничтожить бы страшное наваждение, помочь России «очнуться» — эти слова час-то встречаются в письмах Гоголя.

Его вдохновляло стремление преодолеть зло, заполнившее совре-менную жизнь, преобразить своих героев, дать читателям пути восхож-дения к добру. Он надеялся, что поднять Россию можно без кровавых потрясений, без ломки общественного порядка, только нравствен-ным совершенствованием человека.

Вот почему он стремился вызвать отвращение к пошлости и ни-чтожности в 1 -м томе, а далее показать живых добродетельных людей, чтобы они стали образцами для подражания. Тогда произойдет чудо. Но чуда не произошло. Второй том не получался, к третьему Го-голь так и не подступил.

Начав работу над поэмой, он был убежден в том, что она должна сы-грать какую-то особую роль в судьбах России и этим прославить автора. В июне 1836 года он пишет Жуковскому: «Если совершу это творение так, как нужно его совершить, то... какой огромный, какой оригиналь-ный сюжет! Какая разнообразная куча! Вся Русь явится в нем! Это бу-дет первая моя порядочная вещь, которая вынесет мое имя».

Гоголь так увлечен новым сочинением, что все написанное ранее кажется ему пустяком. (А это «Вечера на хуторе...», «Миргород», «Петербургские повести» и «Ревизор».)

б) О жанре «Мертвых душ».

Громадный художественный опыт, приобретенный в процессе рабо-ты над«Вечерами...», «Миргородом», «Петербургскими повестями» и «Ревизором», дал ему возможность создать гениальную поэму.

В письме Пушкину из-за границы Гоголь говорил о том, что «сюжет растянулся на предлинный роман». Одновременно проскакивает и дру-гое слово — «поэма», уже в ноябре 1836 года он сообщает Жуковско-му: «Каждое утро... вписывал я по 3 страницы в мою поэму». В другом письме: «Вещь... не похожа ни на повесть, ни на роман, длинная, длин-ная, в несколько томов, название ей МЕРТВЫЕ ДУШИ — вот все, что ты должен покамест узнать о ней». Позднее Гоголь все убежденнее го-ворит, что это именно ПОЭМА, но не в традиционном значении слова.

Известно, что Гоголь разработал теорию новых жанров в «Учебной книге словесности для русского юношества». В ней, кроме эпопеи и романа как важнейших видов повествовательной литературы, он вы-делил «меньший род эпопеи» (середина между романом и эпопеей).

Главные приметы этой МАЛОЙ ЭПОПЕИ — изображение душев-ного мира частного лица, рассказ о его приключениях, дающих возмож-ность раскрыть картину нравов времени, умение писателя нарисовать «статистически схваченную картину недостатков, злоупотреблений, по-роков» эпохи. Эта фраза подчеркивает важнейшую особенность «мень-шего рода эпопеи» — обличительную направленность. Впоследст-вии Гоголь настаивал на том, что его произведение именно ПОЭМА.

Известны слова Льва Толстого: «...каждый большой художник дол-жен создавать и свои формы. Если содержание художественного про-изведения может быть бесконечно разнообразным, то также и их фор-ма». А о «форме» «Мертвых душ» Толстой говорил: «Что это? Ни роман, ни повесть. Нечто совершенно оригинальное».

Действительно, «Мертвые души» образовали своеобразную жан-ровую структуру, неизвестную раньше ни в русской, ни в мировой литературе.

К декабрю 1841 года 1 том книги был готов для печати и отдан на рассмотрение Московского цензурного комитета, где встретил враж-дебное отношение. Гоголь забрал книгу и отправил ее в Петербург, где благодаря хлопотам друзей, после долгих проволочек, требований вне-сти поправки в 36 мест и «Повесть о капитане Копейкине», кроме то-го, изменить название, цензура разрешила печатать книгу.

Было предложено название «Похождения Чичикова, или Мертвые души». 21 мая 1842 года поэма вышла из печати.

в) Об истории 2-го тома.

Почему Гоголь сжег 2 том? Причем делал он это дважды: в 1845 и 1852 гг. Наверное, на этот вопрос точного ответа дать нельзя. Ясно одно — это не было решением безумца. Убедительного и всеобъемлю-щего, пророческого слова не получилось, как считал Гоголь, положи-тельные герои ему не давались из-за личного несовершенства.

Поэтому он отказался не только от продолжения работы, но и от жизни (отказался принимать пищу, лекарства).

г) О сюжете.

Ядром сюжета «Мертвых душ» является авантюра Чичикова. Она только казалась невероятной, на самом деле была достоверной во всех мельчайших подробностях. Сама действительность создавала условия для подобных авантюр. Мертвые крестьяне, за которых помещик дол-жен был платить налог в казну, были для него обузой. Естественно, по-мещики мечтали избавиться от мертвых душ. Если одним эти «души» были в тягость, то другие при помощи мошеннических сделок стреми-лись извлечь выгоду. Заложить их в Опекунский совет под проценты. Та-ким образом можно было получить денежную ссуду для покупки земель и стать помещиком. Афера эта не придумана Гоголем, а взята из жизни.

д) Композиция.

Композиция поэмы необычна. Повествование строится как история похождений Чичикова. Это давало возможность исколесить вместе с героем «все углы и закоулки русской провинции». Чичиков находит-ся в центре сюжета и всех событий. Образы помещиков между собой композиционно почти не связаны: они не общаются друг с другом, каж-дый раскрывается в основном в своих отношениях с Чичиковым. И тем не менее нельзя рассматривать поэму как цикл новелл. Достаточно по-ставить любую главу Не на свое место, и композиция расшатывается.

С городскими чиновниками мы знакомимся более основательно по-сле глав, посвященных помещикам. А завершает этот процесс деграда-ции личности Чичиков — ловкий, хитрый, изворотливый; он представ-лялся Гоголю самым страшным. Вот вкратце смысл композиции «Мертвых душ».

Но «Мертвые души» не роман, а поэма или роман-поэма. Это оп-ределяется и композицией, и эмоциональной, лирической тональнос-тью произведения. В нем нет главных и второстепенных персонажей в обычном значении этих слов. Герой, который произносит несколько слов, играет такую же важную роль в структуре произведения. В «Мертвых душах» почти каждый персонаж — герой, без которого нельзя обойтись.

Например, в 1 -й главе мы встречаемся с двумя мужиками, которые начинают рассуждать о том, доедет ли колесо чичиковской брички до Москвы или до Казани. До приезжего им нет никакого дела. До Каза-ни не доедет, рассуждает один, а вот до Москвы, пожалуй, доедет, от-вечает другой.

Стало быть, губернский город находится недалеко от Москвы! Но самое важное, экипаж нашего героя еще только въехал в город, а про-зорливые мужики толкуют, далеко ли отсюда уедет. Подобными сцен-ками и персонажами наполнен текст, и это создает определенную эмо-циональную атмосферу.

Пусть читатель не ждет авантюрных похождений от героев, расска-занные истории будут будничны и заурядны.

Уже в начале поэмы мы чувствуем гоголевскую ироническую ус-мешку в адрес читателя, который ждет романтического, таинственного начала.

Повествование начинается без традиционной для русской прозы 30 — 40-х годов XIX века экспозиции — деловито и энергично: мы не знаем, как Чичиков пришел к мысли о покупке мертвых душ, нам неиз-вестна и прошлая его жизнь (обо всем этом в последней, 11 -й главе).

Такое повествование было важным для Гоголя — большинство персонажей поэмы статичны, значит, нужно было усилить внутрен-нюю динамику сюжета. (Это объяснение того, почему история глав-ного героя дается в конце 1 -го тома.)

е) Смысл названия поэмы

Название произведения «Мёртвые души» многозначно. Гоголь, как известно, задумывал трёхчастное произведение по аналогии с «Божественной комедией» Данте. Первый том — Ад, то есть обитель мёртвых душ.

Во-вторых, с этим связана фабула произведения. В XIX веке «мёртвыми душами» называли умерших крестьян. В поэме Чичиков покупает документы на умерших крестьян, а потом продаёт их в опекунский совет. Мёртвые души в документах значились живыми, а Чичиков получал за это немалую сумму.

В-третьих, в названии подчёркивается острая социальная проблема. Дело в том, что в то время продавцов и скупщиков мёртвых душ было великое множество, это не контролировалось и не наказывалось властью. Казна пустела, а предприимчивые аферисты наживали себе состояние. Цензура настоятельно рекомендовала Гоголю изменить название поэмы на «Приключения Чичикова, или мёртвые души», переставив акцент на личность Чичикова, а не на острую общественную проблему.

Возможно, идея Чичикова покажется некоторым странной, но всё сводится к тому, что между мёртвыми и живыми разницы и нет. Продаются и те, и те. И умершие крестьяне, и помещики, согласившиеся продать документы за определённое вознаграждение. Человек полностью теряет человеческие очертания и становится товаром, а вся его сущность сводится к бумажке, где указано, жив ты или нет. Получается, что душа оказывается смертна, что противоречит главному постулату христианства. Мир становится бездуховным, лишённым религии и любых морально-этических ориентиров. Такой мир описывается эпически. Лирический компонент заключён в описании природы и духовного мира.

3. Беседа по выявлению первичного восприятия прочитанного произведения.

Какие страницы « Мертвых душ вызвали у вас смех, а какие - горечь?

Кто из героев « Мертвых душ вам кажется безобидным и кто - самым страшным?

Кому вы сочувствовали, читая поэму? Какие вопросы у вас возникли при чтении?

4. Коллективная работа над составлением таблицы « Композиция поэмы Н.В. Гоголя « Мертвые души»

«Композиция поэмы Н.В. Гоголя « Мертвые души

V . Рефлексия. Подведение итогов урока

Обобщающее слово учителя

Громадный художественный опыт, приобретенный в процессе работы над «Вечерами…», « Миргородом», « Петербургскими повестями» и « Ревизором» дал возможность Н.В. Гоголю создать гениальную поэму. В письме Пушкину из-за гра

VI . Домашнее задание.

2. Подготовить цитатный материал к образам Манилова и Коробочки.

В самом названии знаменитой поэмы Николая Гоголя «Мертвые души» уже заключен главный замысел и идея этого произведения. Если судить поверхностно, то в названии раскрывается содержание аферы и самой личности Чичикова - он покупал души уже мертвых крестьян. Но для того, чтобы объять весь философский смысл задумки Гоголя, нужно смотреть глубже буквального трактовки названия и даже происходящего в поэме.

Смысл названия «Мертвые души»

В названии «Мертвые души» заключен куда более важный и глубокий смысл, чем это отображено автором в первом томе произведения. Уже долгое время говорят о том, то Гоголь первоначально задумал написать эту поэму по аналогии со знаменитой и бессмертной «Божественной комедией» Данте, а как известно, она состояла из трех частей - «Ад», «Чистилище» и «Рай». Именно им и должны были соответствовать три тома гоголевской поэмы.

В первом томе своей самой знаменитой поэмы автор задумывал показать ад российской действительности, устрашающую и по-настоящему ужасающую правду о жизни того времени, а во втором и третьем томе - уже подъем духовной культуры и жизни России. В какой-то степени название произведения - это символ жизни уездного города N., а сам город является символом целой России, и таким образом - автор указывает на то, что его родная страна находится в ужасном состоянии, и самое печальное и страшное в том, что это происходит из-за того, что души людей постепенно охладевают, черствеют и умирают.

История создания Мертвых душ

Поэму «мертвые души» Николай Гоголь начал в 1835 году и продолжал над ней работать до конца жизни. В самом начале писатель выделял для себя, скорее всего, смешную сторону романа и создал сюжет Мертвых душ , как для длинного произведения. Бытует мнение, что основную идею поэмы Гоголь позаимствовал у А.С. Пушкина, так как именно этим поэтом впервые была услышана реальная история о «мертвых душах» в городе Бендеры. Гоголь работал над романом не только у себя на родине, но и в Швейцарии, Италии и Франции. Первый том «Мертвых душ» был закончен в 1842 год, и в мае уже был издан под названием «Похождения Чичикова или Мертвые души».

Впоследствии работы над романом, первоначальный замысел Гоголя значительно расширился, именно тогда и появились аналогия с тремя частями «Божественной комедии». Гоголь задумал, что его герои прошли своеобразные круги ада и чистилища, чтобы в конце поэмы духовно возвысится и возродиться. Свою идею автору так и не удалось реализовать, полностью была написана только первая часть поэмы. Известно, что работу над вторым томом поэмы Гоголь начал в 1840 году, а к 1845 году у него уже были готовы несколько вариантов продолжения поэмы. К сожалению, именно в этом году автор самостоятельно уничтожил второй том произведения, он бесповоротно сжег вторую часть «Мертвых душ», будучи недовольным написанным. До сих пор неизвестна точная причина такого поступка писателя. Существуют черновые рукописи четырех глав второго тома, которые были обнаружены после вскрытия бумаг Гоголя.

Таким образом, становится понятно, что центральной категорией и одновременно главным замыслом поэмы Гоголя является душа, наличие которой делает человека полноценным и настоящим. Именно это является основной темой произведения, и Гоголь старается указать на ценность души на примере бездушных и черствых героев, которые представляют особый социальный слой России. В своем бессмертном и гениальном произведении Гоголь одновременно поднимает тему кризиса России и показывает с чем напрямую это связано. Автор рассказывает о том, что именно душа - это природа человека, без которой в жизни нет никакого смысла, без которого жизнь становится мертвой и что именно благодаря ей можно отыскать спасение.

История создания поэмы «Мёртвые души»

Есть писатели, легко и свободно придумывающие сюжеты своих сочинений. Гоголь к их числу не относился. Он был мучительно неизобретателен на сюжеты. С величайшим трудом давался ему замысел каждого произведения. Ему всегда нужен был внешний толчок, чтобы окрылить свою фантазию. Современники рассказывают, с каким жадным интересом слушал Гоголь различные бытовые истории, анекдоты, подхваченные на улице, были и небылицы. Слушал профессионально, по-писательски, запоминая каждую характерную деталь. Проходили годы, и иная из этих случайно услышанных историй оживала в его произведениях. Для Гоголя, вспоминал впоследствии П.В. Анненков, «ничего не пропадало даром».

Сюжетом «Мертвых душ» Гоголь, как известно, был обязан А.С. Пушкину, давно побуждавшему его написать большое эпическое произведение. Пушкин рассказал Гоголю историю похождений некоего авантюриста, скупавшего у помещиков умерших крестьян, с тем, чтобы заложить их, как живых, в Опекунском Совете и получить под них изрядную ссуду.

История мошеннических проделок с мертвыми душами могла стать известна Пушкину во время его Кишиневской ссылки. В начале девятнадцатого века сюда, на юг России, в Бессарабию, из разных концов страны бежали десятки тысяч крестьян, спасаясь от уплаты недоимок и различных поборов. Местные власти чинили препятствия расселению этих крестьян. Преследовали их. Но все меры оказывались напрасными. Спасаясь от преследователей, беглые крестьяне часто брали имена умерших крепостных. Рассказывают, что во время пребывания Пушкина в Кишиневской ссылке по Бессарабии разнеслась молва, будто город Бендеры бессмертен, население же этого города называли «бессмертным обществом». В течение многих лет там не было зарегистрировано ни одного смертного случая. Началось расследование. Оказалось, что в Бендерах было принято за правило: умерших «из общества не исключать», а их имена отдавать прибывшим сюда беглым крестьянам. Пушкин не раз бывал в Бендерах, и его очень занимала эта история.

Скорее всего, именно она и стала зерном того сюжета, который почти полтора десятилетия спустя после Кишиневской ссылки, был пересказан поэтом Гоголю.

Надо заметить, что затея Чичикова отнюдь не была такой уж редкостью в самой жизни. Мошенничества с «ревизскими душами» были в те времена довольно распространенной вещью. Можно с уверенностью предположить, что не только один определенный случай лег в основу гоголевского замысла.

Ядром сюжета «Мертвых душ» была авантюра Чичикова. Она только казалась невероятной и анекдотичной, на самом же деле она была достоверной во всех мельчайших подробностях. Крепостническая действительность создавала весьма благоприятные условия для таких авантюр.

Указом 1718 года так называемая подворная перепись была заменена подушной. Отныне все крепостные мужского пола, «от старого до самого последнего младенца», подвергались обложению налогом. Мертвые души (умершие или беглые крестьяне) становились обузой для помещиков, мечтавших, естественно от нее избавиться. И это создавало психологическую предпосылку для всякого рода махинаций. Одним мертвые души были в тягость, другие испытывали нужду в них, рассчитывая при помощи мошеннических сделок извлечь выгоду. Именно на это и уповал Павел Иванович Чичиков. Но самое интересное в том, что фантастическая сделка Чичикова осуществлялась в совершенном согласии с параграфами закона.

В основе сюжетов многих гоголевских произведений – нелепый анекдот, исключительный случай, чрезвычайное происшествие. И чем более анекдотичной и чрезвычайной кажется внешняя оболочка сюжета, тем ярче, достовернее, типичнее предстает перед нами реальная картина жизни. Здесь – одна из своеобразных черт искусства талантливого писателя.

Гоголь начал работать над «Мертвыми душами» в середине 1835 года, то есть еще раньше, чем над «Ревизором». 7 октября 1835 года он сообщает Пушкину, что написал три главы «Мертвых душ». Но новая вещь еще не захватила Николая Васильевича. Он хочет написать комедию. И лишь после «Ревизора», уже за границей, Гоголь по-настоящему берется за «Мертвые души».

Осенью 1839 года обстоятельства заставили Гоголя совершить поездку на родину, и, соответственно, сделать вынужденный перерыв в работе. Восемь месяцев спустя Гоголь решил вернуться в Италию, чтобы ускорить работу над книгой. В октябре 1841 года он снова приезжает в Россию с намерением напечатать свое произведение – итог упорного шестилетнего труда.

В декабре последние исправления были закончены, и окончательный вариант рукописи поступил на рассмотрение Московского цензурного комитета. Здесь «Мертвые души» встретило явно враждебное отношение. Как только председательствовавший на заседании цензурного комитета Голохвастов услышал название «Мертвые души», он закричал: «Нет, я этого никогда не позволю: душа бывает бессмертна – мертвой души не может быть, – автор вооружается против бессмертия!»

Голохвастову растолковали, что речь идет о ревизских душах, но он пришел в еще большую ярость: «Этого и подавно нельзя позволить… это значит против крепостного права!» Тут подхватили члены комитета: «Предприятие Чичикова есть уже уголовное преступление!»

Когда один из цензоров попробовал было объяснить, что и автор не оправдывает Чичикова, со всех сторон закричали: «Да, не оправдывает, а вот он выставил его теперь, и пойдут другие брать пример и покупать мертвые души…»

Гоголь в конце концов был вынужден забрать рукопись и решил отправить ее в Петербург.

В декабре 1841 года в Москве гостил Белинский. Гоголь обратился к нему с просьбой захватить с собой рукопись в Петербург и посодействовать ее скорейшему прохождению через петербургские цензурные инстанции. Критик охотно согласился выполнить это поручение и 21 мая 1842 года, с некоторыми цензурными исправлениями, «Похождения Чичикова или Мертвые души» вышли из печати.

Сюжет «Мертвых душ» состоит из трех внешне замкнутых, но внутренне очень связанных между собой звеньев: помещики, городское чиновничество и жизнеописание Чичикова. Каждое из этих звеньев помогает обстоятельнее и глубже раскрыть идейный и художественный замысел Гоголя.