Святая ночь краткое содержание 5 6 предложений. Лагерлеф сельма оттилия ловиса

Хотел на Фотосайте дать ссылку на этот замечательный рассказ, но именно того перевода, что был у меня, не нашел. В результате отсканировал и публикую рассказик "Святая ночь" в переводе неизвестного. Различия в переводах на примере последнего абзаца покажу по окончании рассказа.

Сельма Лагерлеф - Святая ночь

Когда мне исполнилось пять лет, я пережила большое горе. Пожалуй, это было самое крупное горе, какое только выпало на мою долю. У меня умерла бабушка. До самой смерти она проводила все время, сидя в своей комнате на угловом диване и рассказывая нам сказки.

Помню я о бабушке очень мало. Помню, что у нее были красивые белые, как снег, волосы, что ходила она сгорбившись и постоянно вязала для внуков теплые чулки.

Потом я еще помню, что, рассказывая какую-нибудь сказку, она, бывало, положит мне на голову руку и скажет:

-И все это правда... Такая же правда, как и то, что мы сейчас видим друг друга.

Припоминается мне также, что бабушка умела петь славные песни, только пела она их не часто. В одной из этих песен говорилось о каком-то рыцаре и русалке. У этой песни был припев: "А по морю, а по морю дул холодный ветер!"

Помню я еще одну молитву и псалом, которым бабушка меня научила. Обо всех сказках, которые она мне рассказывала, у меня осталось слабое, смутное воспоминание, и только одну я помню так ясно, что могу и сейчас ее пересказать.

Это небольшая легенда о Рождестве Христове.

Вот, кажется, и все, что я помню о своей бабушке, кроме, впрочем, того чувства ужасного горя, которое я испытала, когда она умерла. Это я помню лучше всего. Словно вчера это было - так помню я утро, когда диван в углу вдруг оказался пустым и я не могла даже себе представить, как пройдет этот день. Это я помню вполне ясно и никогда не забуду.

Помню, как нас привели проститься с бабушкой и велели поцеловать ей руку, и как мы боялись поцеловать покойницу, и как кто-то сказал, что мы должны поблагодарить ее в последний раз за все те радости, которые она нам доставляла.

Помню я, как все наши сказки и песни положили вместе с бабушкой в черный гроб и увезли... увезли навсегда. Мне казалось, что-то исчезло тогда из нашей жизни. Как будто дверь в чудную, волшебную страну, по которой мы раньше свободно бродили, закрылась. И уж никто потом не сумел отворить эту сказочную дверь.

Мы, дети, постепенно научились играть в куклы и игрушки и жить, как живут все другие дети. И со стороны можно было подумать, что мы перестали тосковать о бабушке, перестали ее вспоминать. Но это было не так. Даже и теперь, хотя с тех пор прошло более сорока лет, в моей памяти встает легенда о Рождестве Христове, которую бабушка мне не раз рассказывала. И мне самой захотелось включить ее в сборник «Легенды о Христе».

Это было в рождественский сочельник. Все, кроме бабушки и меня, уехали в церковь. Только мы вдвоем, кажется, и остались во всем доме. Одна из нас была слишком стара, чтобы ехать, а другая слишком мала. И обеим нам было грустно, что не придется ни услыхать рождественский гимн, ни полюбоваться сиянием рождественских свечей в церкви. И бабушка, чтобы разогнать нашу грусть, принялась рассказывать.

Однажды темной ночью, - начала она, - один человек отправился раздобыть огня. Он ходил от одного дома к другому, стучался и говорил: "Помогите мне, добрые люди! Жена моя родила ребеночка. Надо развести огонь и согреть ее и младенца".

Но дело было ночью, все уже спали, и никто не откликался на его просьбу. Человек шел все дальше и дальше. Наконец, он заметил вдали огонек. Он направился в ту сторону и увидал разведенный костер. Вокруг костра лежало стадо белых овец. Стадо сторожил старый пастух.

И вот человек, которому было нужно добыть огонь, подошел к овцам и увидал, что у ног пастуха лежат три большие собаки. При его приближении все три собаки проснулись, раскрыли свои широкие пасти, словно собираясь залаять, но не издали ни малейшего звука. Человек видел, как шерсть у собак на спине встала дыбом, как засверкали их белые зубы и как все они разом кинулись на него. Он почувствовал, что одна собака схватила было его за ногу, другая за руку, а третья вцепилась ему в горло. Однако челюсти и зубы не повиновались собакам, и лютые псы, не причинив пришельцу ни малейшего вреда, отошли в сторону.

Тогда человек направился к костру, но овцы так плотно прижались друг к другу, что нельзя было пробраться между ними. Тогда он прошел по их спинам к костру, и ни одна из них не проснулась и даже не пошевелилась.

До сих пор я слушала бабушку, не прерывая ее неторопливого рассказа. Но тут у меня невольно вырвался вопрос:

-Почему же, бабушка, овцы продолжали лежать? Ведь они так пугливы , - нетерпеливо спрашиваю я.

-Подожди немного, узнаешь! - говорит бабушка и продолжает свой рассказ:

Когда человек этот почти приблизился к костру, пастух поднял голову. Это был угрюмый старик, который относился ко всем людям подозрительно и неприветливо. Когда он увидел приближавшегося незнакомца, то схватил длинный заостренный на конце посох, с которым ходил всегда за стадом, и бросил его. Посох со свистом полетел прямо к незнакомцу, но вдруг почему-то отклонился и со звоном упал в поле.

Бабушка хотела продолжать, но я перебила ее.

- Отчего же посох не попал в этого человека?

Но бабушка, не обратив внимания на мой вопрос, продолжала рассказ:

Тогда незнакомец подошел к пастуху и сказал: "Помоги мне, друг мой. Дай мне огоньку. Жена моя родила ребеночка, и надо развести огонь, согреть ее и младенца!"

Пастух хотел было отказать, но когда вспомнил, что собаки не могли укусить этого человека, овцы не испугались и не разбежались от него и посох не задел его, стало старику жутко, и он не посмел отказать незнакомцу.

"Бери, сколько хочешь!" - сказал пастух.

Но костер уже почти догорел, и не осталось ни одного полена, ни одного сучка, - лежала только большая куча горячих угольев, а у незнакомца не было ни лопаты, ни ведра, в котором можно было бы их донести.

Увидев это, пастух повторил: "Бери, сколько хочешь!" А сам радовался при мысли, что тот не сможет унести с собой жаркие угольки из его костра. Но незнакомец нагнулся, выгреб рукой из-под пепла уголья и положил их в полу своей одежды. И уголья, когда он доставал их, не обожгли ему рук и не прожгли его одежды. Человек понес их, как будто это был не огонь, а орехи или яблоки...

Я пораженно слушаю бабушку, но на этом месте нетерпеливо перебиваю ее в третий раз.

-Отчего же, бабушка, уголья не обожгли его? -Услышишь, услышишь! Подожди! - успокаивает меня бабушка и продолжает рассказывать дальше:

Когда злой и угрюмый пастух увидал все это, он очень удивился: "Что это за ночь, что злые псы не кусаются, овцы не пугаются, посох не убивает, а огонь не жжет?!"

Он остановил незнакомца и спросил его:

"Что за ночь сегодня? И отчего к тебе относятся так милостиво все?"

"Если ты сам не видишь, я не могу объяснить тебе этого!" - ответил незнакомец и пошел своей дорогой, чтобы поскорее развести огонь и отогреть свою жену и младенца.

Пастух решил не терять из вида незнакомца, пока не разузнает, что все это значит, и шел следом за ним, пока тот не добрался до своей стоянки. И удивленный пастух увидал, что у этого человека не было даже хижины, а жена его и младенец лежали в пустой пещере, где ничего не было, кроме голых каменных стен.

И подумал тогда пастух, что бедный невинный ребенок может замерзнуть в пещере, и хотя сердце его было не из нежных, ему стало жаль младенца. Решив помочь ему, пастух снял с плеч сумку, вынул оттуда мягкую белую овчину и отдал ее незнакомцу, чтобы тот положил на нее младенца.

И в ту же самую минуту, когда оказалось, что и он, жестокосердный и грубый человек, может быть милосердным, открылись глаза его. И пастух увидел то, что раньше не мог видеть, и услышал то, что раньше не мог слышать.

Он увидал, что вокруг плотным кольцом стоят маленькие ангелочки с серебряными крылышками и в руках у каждого из них - арфа, и услыхал, что ангелочки громко поют о том, что в эту ночь родился Спаситель, который искупит все грехи мира.

И тогда понял пастух, отчего никто в эту ночь не мог причинить зла незнакомцу.

Оглянувшись, пастух увидел, что ангелы были повсюду: они сидели в пещере, спускались с горы, летали по небу; громадными толпами шли они по гористой дороге, останавливались у входа в пещеру и смотрели на младенца.

И повсюду царило ликование, слышалось пение и звучала нежная музыка.

И все это видел и слышал пастух в темную ночь, в которой раньше ничего не замечал. И ощутил он великую радость оттого, что открылись глаза его, и, упав на колени, благодарил он Господа.

Бабушка немного помолчала, словно переживая чувства пастуха, пришедшие к нему в ту сказочную и удивительную ночь, глубоко вздохнула и сказала:

-Если бы мы действительно умели смотреть, то и мы могли бы увидеть все, что видел тогда пастух, потому что в рождественскую ночь ангелы всегда летают по небесам. Если бы мы действительно умели слушать, то и мы могли бы услышать их небесное пение, - и положив свою добрую теплую руку мне на голову, бабушка сердечно добавила:

-Хорошенько запомни это. Это такая же правда, как и то, что мы сейчас видим друг друга. Дело не в праздничных свечах и лампадах, не в луне и солнце, а в том, чтобы все люди имели очи, которые могли бы видеть Величие Господа!..

- Но то, что видел пастух, мы тоже могли бы увидеть, потому что ангелы летают в поднебесье каждую Рождественскую ночь. Если бы мы только умели смотреть.

И, положив мне руку на голову, бабушка прибавила:

- Запомни это, потому что это такая же правда, как то, что мы видим друг друга. Дело не в свечах и лампадах, не в

солнце и луне, а в том, чтобы иметь очи, которые могли бы видеть величие Господа!

— То, что увидел тогда пастух, могли бы и мы увидеть, потому что ангелы каждую Рождественскую ночь летают над землею и славословят Спасителя, но если бы мы были достойны этого.

И бабушка положила свою руку мне на голову и сказала:

— Заметь себе, что все это такая же правда, как то, что я тебя вижу, а ты меня. Ни свечи, ни лампады, ни солнце, ни луна не помогут человеку: только чистое сердце открывает очи, которыми может человек наслаждаться лицезрением красоты небесной.

Тема: Сельма Лагерлеф «Святая ночь»

Цели урока: познакомить учащихся с творчеством Сельмы Лагерлеф;

Развитие словарного запасы учащихся;

Воспитывать любовь и добро к ближнему;

Воспитывать уважительное отношение к православной культуре.

Используемая методическая литература:

1. Библия

2. Журнал "Воспитание школьника" №7, 2006г.

Используемое оборудование:

Ноутбук, учебники

ХОД УРОКА .

1. ОРГАНИЗАЦИОННЫЙ МОМЕНТ.

Наш урок проходит в праздничные дни, в преддверии дня Святой Троицы.

Я желаю, чтобы урок прошел для вас с пользой. Может быть, вам удастся что-то для себя открыть.

2. СООБЩЕНИЕ ТЕМЫ УРОКА.

Сегодня на уроке мы познакомимся с великим волшебником в

области литературы Сельмой Лагерлеф, которая поведует нам о великом таинстве рождения Господа нашего Иисуса Христа.

- Давайте мысленно перенесемся в Швецию. Именно здесь родилась и прожила всю свою жизнь писательница Сельма Лувиса Оттилия Лагерлеф.

Легенды родились в сердце Швеции – Вермланде – и поселились в дворянской усадьбе Морбакка. Это они шуршали на чердаке, играли ветвями огромных рябин, плотным кольцом окружавших Морбакку, порхали вокруг колыбели, где лежала дочь отставного военного и учительницы, хозяев усадьбы.

Но, увы, легенды не были всемогущи. Они не сумели уберечь ребенка от тяжелой болезни, лишившей возможности ходить. Единственным развлечением девочки стали рассказы ее тетушек и бабушки. А в 5 лет девочка потеряла любимую бабушку, смерть которой стала для нее настоящей трагедией.

Девочка очень рано пристрастилась к чтению. Ее любимыми писателями были Андерсен, Вальтер Скотт, Майн Рид. Уже в 7 лет Сельма решила непременно стать писательницей. Любой попадавшийся на глаза на лист бумаги заполняла стихами и прозой, пьесами и романами.

Когда Сельме исполнилось 10 лет, врачи вернули ей возможность двигаться. Но чтобы стать писательницей, девочке надо было учиться. Училась она долго и упорно, став впоследствии одной из самых замечательных писательниц Швеции. Сельма Лагерлеф автор 27 крупных произведений, в том числе сказочной эпопеи «Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции», «Сага о Йесте Берлинге», трилогия о Левеншельдах.

В книге «Сказания о Христе» писательница собрала легенды, рожденные на Востоке. А начала она эту книгу с рассказа о Спасителе, услышанного от бабушки в рождественскую ночь.

4. ЧТЕНИЕ И АНАЛИЗ ПЕРВОЙ ЧАСТИ ТЕКСТА.

(Чтение детьми законченными частями)

Прочитайте заголовок. Как вы думаете, о чем поведует нам автор?

(О чем-то таинственном. Об ангелах, которые с небес смотрят на нас. О святом празднике.)

1ч . «Когда мне было…» до слов «Не было детей более счастливых…»

От чьего имени идет повествование?

Что было для детей настоящим счастьем?

(Настоящим счастьем для детей было слушать бабушкины рассказы.)

(Выборочное чтение.)

2ч . «Я смутно помню…» до слов «Как холодно веет ветер…»

Прочитайте, какой образ бабушки навсегда сохранила Сельма Лагерлеф в своей памяти?

(Выборочное чтение.)

Прочитайте слова, которые любила приговаривать бабушка.

(Выборочное чтение.)

Как вы думаете, зачем она это делала?

(Я думаю, бабушка хотела, чтобы дети верили в чудеса, росли добрыми, отзывчивыми. Может быть поэтому Сельма Лагерлеф стала писательницей.)

3ч . «Вспоминаю я …» до слов «…когда она умерла.»

Что из рассказанного бабушкой, запомнила писательница?

(Она помнила маленькие молитвы, стихи псалма, но больше всего ей запомнился рассказ о Рождестве Христовом.)

4ч. «Я помню то утро, …» до конца.

Что навсегда ушло из жизни героини этого повествования со смертью бабушки?

(Из дома ушли сказания и песни, будто закрылась дверь в прекрасный волшебный мир.)

Подтвердите ответ текстом.

(Выборочное чтение.)

Что хотела бы нам рассказать Сельма Лагерлеф?

(Сельма Лагерлеф хотела бы рассказать нам удивительную историю, услышанную от бабушки в Рождественский сочельник.)

СЛОВАРЬ: псалом – религиозное песнопение

5. ФИЗКУЛЬТМИНУТКА.

А сейчас мы встанем дружно

Отдохнуть немножко нужно.

Повернитесь вправо, влево,

Наконец присядьте смело!

Поработайте ногами,

Поработайте руками!

Улыбнемся, день хороший!

И похлопаем в ладоши!

6. ИНСЦЕНИРОВАНИЕ.

Помню я, как в детстве в первый раз,

Слышала о Рождестве рассказ.

Я была взволнована до слез,

Ведь родился маленький Христос.

Не в богатом именитом доме

И лежал не в пышной колыбели,

А в глухой пещере на соломе…

Это случилось два тысячелетия назад в окрестностях города Вифлеема в стране Иудее. Родившегося Спасителя приветствовали пастухи.

1 пастух : Как темно было – и вдруг такой яркий свет!

2 пастух : В небе звезда зажглась новая, большая.

(появляется Светлый ангел.)

Светлый ангел: Родился Спаситель мира, о котором предвозвещали

Пророки!

Это Иисус Христос! Вы найдете его в той пещере!

1 пастух : Смотри, та далекая пещера вся словно в огне!

2 пастух : Чтоб на Христа взглянуть,

Чтоб поклониться Богу,

Отправимся мы в путь,

В опасную дорогу.

1 пастух : В дар Младенцу принесем

Меду, трав душистых.

Путь по звездочке найдем

Яркой, серебристой.

(Пещера, в которой Мария качает колыбель и поет.)

Мария : Как пылают звезды над горами,

Пастухи в долинах бродят со стадами.

Смолкни, колокольчик, не шуми, овечка,

Спит Младенец в яслях, догорает свечка.

Ослик : Постой-ка, может Младенец немного озяб?

Вол : Мы нашим дыханьем согреем его.

Ослик : Гляди-ка, кажется, кто-то идет?

Вол : Пришли пастухи и стоят у ворот.

Мари я: Бог в помощь, друзья! Заходите скорей!

1 пастух : А где новорожденный?

2 пастух : Да вот же он!

1 пастух : Прими, Христос, дары простые.

Вот хлеб и мед, а вот вода,

Мы люди бедные, но верим –

Грядут иные времена.

(Чтение учителем стихотворения А.А.Фета «Ночь тиха..»

* * *

Ночь тиха. По тверди зыбкой Ясли тихо светят взору,

Звезды южные дрожат. Озарен Марии лик,

Очи Матери с улыбкой Звездный хор к иному хору

В ясли тихие глядят. Слухом трепетным приник.

Ни ушей, ни взоров лишних,- И над Ним горит высоко

Вот пропели петухи- Та звезда далеких стран:

И за ангелами в вышних С ней несут цари Востока

Славят Бога пастухи. Злато, смирну и ладан.

7. ЧТЕНИЕ ВТОРОЙ ЧАСТИ ТЕКСТА.

(Чтение по ролям: маленькая девочка, бабушка, пастух, человек.)

СЛОВАРЬ: Рождественский сочельник-канун церковного праздника Рождества;

Лампада –небольшой сосуд, зажигаемый перед иконой.

8. ОБОБЩЕНИЕ.

Давайте попробуем ответить на вопросы, которые волновали маленькую девочку. Почему животные и предметы оказывали милосердие?

(Родился Иисус Христос и вся природа радовалась этому. Даже злой пастух сжалился над Матерью и Младенцем.)

Как вы думаете, ребята, зачем Господь пришел к людям на

землю?

(Любя людей, заботясь о них, Господь хотел показать смысл жизни и открыть путь к вечному счастью. Иисус-значит Спаситель. Христос-помазанник Божий.)

А в чем, по - вашему, счастье?

(Счастье-это когда люди не болеют.

Когда на земле нет войны – это тоже счастье.

Люди должны любить друг друга и заботиться друг о друге.

Господь пришел на землю, чтобы очистить людей от греха.)

Заканчивая свой рассказ, бабушка произнесла такие слова:

«Ни свечи, ни лампады, ни солнце, ни луна не помогут человеку: только чистое сердце открывает очи, которыми может человек наслаждаться лицезрением красоты небесной»,- как вы их понимаете?

Подумайте, как еще можно было озаглавить рассказ?

(«Рождество». «Ночь перед Рождеством». «Рождение Господа».)

9. ДОМАШНЕЕ ЗАДАНИЕ:

Дома, чтобы прочувствовать каждое художественное слово и образ, перечитайте текст еще раз. Подготовьте по содержанию вопросы, которые будете задавать друг другу.

10. ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ.

Каждый вдумчивый читатель при знакомстве с произведением открывает что-то для себя. Какие же открытия вы сделали?

(Высказывания детей.)

Ребята, помогите мне оценить наш урок. Чтобы вы взяли: солнышко или тучку?

(Дети выбирают солнышко и объясняют свой выбор)

Пусть ваши добрые дела просветляют нашу душу, как солнечные лучики, а грехи и пороки только затемняют ее, как тучки небо.

У наших предков была традиция: в Святки «сжигать» все свои неприятности. И сейчас я зажгу свечу, а вы, глядя на ее огонь, вспоминайте про себя, кого вы обидели, обманули, кому сказали плохое слово. И пусть все ваши неприятности сгорят на этом пламени и больше не повторятся никогда.

Муниципальное общеобразовательное учреждение

«Каплинская средняя общеобразовательная школа с углубленным изучением отдельных предметов»

СЕЛЬМА ЛАГЕРЛЕФ

«СВЯТАЯ НОЧЬ»

Конспект урока чтения в 4 классе

Подготовила и провела

Учитель начальных классов

«Каплинская СОШ»

Калинина Александра Ивановна

с. Федосеевка

Сельма Лагерлеф - Святая ночь из книги Легенды о Христе

Когда мне было пять лет, меня постигло очень большое горе. Более сильного я, кажется, с тех пор и не знала: умерла моя бабушка. До самой своей кончины она проводила дни, сидя в своей комнате на угловом диване и рассказывая нам сказки.

Бабушка рассказывала их с утра до вечера, а мы, дети, тихо сидели возле нее и слушали. Чудесная это была жизнь! Никаким другим детям не жилось так хорошо, как нам.

Лишь немногое сохранилось у меня в памяти о моей бабушке. Помню, что у нее были красивые, белые как снег волосы, что она ходила совсем сгорбившись и постоянно вязала чулок.

Помню еще, что, кончив рассказывать какую-нибудь сказку, она обыкновенно опускала свою руку мне на голову и говорила:

И все это такая же правда, как то, что мы сейчас видим друг друга.

Помню я и то, что она умела петь чудесные песни, но пела она их не часто. В одной из этих песен речь шла о рыцаре и о морской царевне, и у нее был припев: «Ветер холодный–холодный над морем подул».

Помню еще короткую молитву и псалом, которым она меня научила.

Обо всех сказках, которые она мне рассказывала, у меня осталось лишь бледное, смутное воспоминание. Только одну из них я помню так хорошо, что могла бы пересказать ее и сейчас. Это маленькая легенда о Рождестве Христовом.

Вот почти все, что я могу припомнить о своей бабушке, кроме того, что я помню лучше всего, - ощущение великой утраты, когда она покинула нас.

Я помню то утро, когда диван в углу оказался пустым, и было невозможно представить, когда же кончится этот день. Этого я не забуду никогда.

И помню я, как нас, детей, подвели к усопшей, чтоб мы простились с ней и поцеловали ее руку. Мы боялись целовать покойницу, но кто-то сказал нам, что ведь это последний раз, когда мы можем поблагодарить бабушку за все радости, которые она нам доставляла.

И я помню, как сказки и песни вместе с бабушкой уехали из нашего дома, уложенные в длинный черный ящик, и никогда больше не возвращались.

Что-то ушло тогда из жизни. Точно навсегда заперли дверь в широкий, прекрасный, волшебный мир, в котором мы прежде свободно бродили. И никого не нашлось, кто сумел бы отпереть эту дверь.

Мы постепенно научились играть в куклы и игрушки и жить так, как все другие дети, и могло показаться, что мы больше не тоскуем о бабушке и не вспоминаем о ней.

Но даже и в эту минуту, спустя много лет, когда я сижу и вспоминаю все слышанные мною легенды о Христе, в моей памяти встает сказание о Рождестве Христовом, которое любила рассказывать бабушка. И теперь мне хочется самой рассказать его, включив в мой сборник.

Это было в Рождественский сочельник, когда все уехали в церковь, кроме бабушки и меня. Мы были, кажется, одни во всем доме. Нас не взяли, потому что одна из нас была слишком мала, другая слишком стара. И обе мы горевали о том, что не можем побывать на торжественной службе и увидеть сияние рождественских свечей.

И когда мы сидели с ней в одиночестве, бабушка начала свой рассказ.

Когда-то в глухую, темную ночь один человек вышел на улицу, чтобы раздобыть огня. Он переходил от хижины к хижине, стучась в двери, и просил: «Помогите мне, добрые люди!

Моя жена только что родила ребенка, и мне надо развести огонь, чтобы согреть ее и младенца».

Но была глубокая ночь, и все люди спали. Никто не откликался на его просьбу.

Когда человек приблизился к овцам, он увидел, что у ног пастуха лежат и дремлют три собаки. При его приближении все три проснулись и оскалили свои широкие пасти, точно собираясь залаять, но не издали ни единого звука. Он видел, как шерсть дыбом поднялась у них на спине, как их острые, белые зубы ослепительно засверкали в свете костра и как все они кинулись на него. Он почувствовал, что одна схватила его за ногу, другая - за руку третья вцепилась ему в горло. Но крепкие зубы словно бы не повиновались собакам, и, не причинив ему ни малейшего вреда, они отошли в сторону.

Человек хотел пойти дальше. Но овцы лежали так тесно прижавшись друг к другу, спина к спине, что он не мог пробраться между ними. Тогда он прямо по их спинам пошел вперед, к костру. И ни одна овца не проснулась и не пошевелилась…

До сих пор бабушка вела рассказ не останавливаясь, но тут я не могла удержаться, чтобы ее не перебить.

Отчего же, бабушка, они продолжали спокойно лежать? Ведь они так пугливы? - спросила я.

Это ты скоро узнаешь, - сказала бабушка и продолжала свое повествование: - Когда человек подошел достаточно близко к огню, пастух поднял голову. Это был угрюмый старик, грубый и неприветливый со всеми. И когда он увидел, что к нему приближается незнакомец, он схватил длинный, остроконечный посох, с которым всегда ходил за стадом, и бросил в него. И посох со свистом полетел прямо в незнакомца, но, не ударив его, отклонился в сторону и пролетел мимо, на другой конец поля.

Когда бабушка дошла до этого места, я снова прервала ее:

Отчего же посох не попал в этого человека?

Но бабушка ничего не ответила мне и продолжала свой рассказ:

Человек подошел тогда к пастуху и сказал ему: «Друг, помоги мне, дай мне огня! Моя жена только что родила ребенка, и мне надо развести огонь, чтобы согреть ее и младенца!».

Старик предпочел бы ответить отказом, но, когда он вспомнил, что собаки не смогли укусить этого человека, овцы не разбежались от него и посох, не задев его, пролетел мимо, ему стало не по себе, и он не посмел отказать ему в просьбе.

«Бери, сколько тебе нужно!» - сказал пастух.

Но костер уже почти догорел, и вокруг не осталось больше ни поленьев, ни сучьев, лежала только большая куча жару; у незнакомца же не было ни лопаты, ни совка, чтобы взять себе красных угольков.

Увидев это, пастух снова предложил: «Бери, сколько тебе нужно!» - и радовался при мысли, что человек не может унести с собой огня.

Но тот наклонился, выбрал себе горстку углей голыми руками и положил их в полу своей одежды. И угли не обожгли ему рук, когда он брал их, и не прожгли его одежды; он понес их, словно это были яблоки или орехи…

Тут я в третий раз перебила рассказчицу:

Бабушка, отчего угольки не обожгли его?

Потом все узнаешь, - сказала бабушка и стала рассказывать дальше: - Когда злой и сердитый пастух увидел все это, он очень удивился: «Что это за ночь такая, в которую собаки кротки, как овечки, овцы не ведают страха, посох не убивает и огонь не жжет?» Он окликнул незнакомца и спросил его: «Что это за ночь такая? И отчего все животные и вещи так милостивы к тебе?» «Я не могу тебе этого объяснить, раз ты сам этого не видишь!» - ответил незнакомец и пошел своей дорогой, чтобы поскорее развести огонь и согреть свою жену и младенца.

Пастух решил не терять этого человека из виду, пока ему не станет ясно, что все это значит. Он встал и пошел следом за ним до самого его обиталища. И пастух увидел, что у незнакомца нет даже хижины для жилья, что жена его и новорожденный младенец лежат в горной пещере, где нет ничего, кроме холодных каменных стен.

Пастух подумал, что бедный невинный младенец может насмерть замерзнуть в этой пещере, и, хотя он был суровым человеком, он растрогался до глубины души и решил помочь малютке. Сняв с плеч свою котомку, он вынул оттуда мягкую белую овчину и отдал ее незнакомцу, чтобы тот уложил на нее младенца.

И в тот самый миг, когда оказалось, что и он тоже может быть милосерден, глаза его открылись, и он увидел то, чего раньше не мог видеть, и услышал то, чего раньше не мог слышать.

Он увидел, что вокруг него стоят плотным кольцом ангелочки с серебряными крылышками. И каждый из них держит в руках арфу, и все они поют громкими голосами о том, что в эту ночь родился Спаситель, который искупит мир от греха.

Тогда пастух понял, почему все в природе так радовалось в эту ночь, и никто не мог причинить зла отцу ребенка.

Оглянувшись, пастух увидел, что ангелы были повсюду. Они сидели в пещере, спускались с горы и летали в поднебесье; они проходили по дороге и, минуя пещеру, останавливались и бросали взоры на младенца. И повсюду царили ликование, радость, пение и веселье…

Все это пастух увидел среди ночной тьмы, в которой раньше ничего не мог разглядеть. И он, обрадовавшись, что глаза его открылись, упал на колени и стал благодарить Бога… - При этих словах бабушка вздохнула и сказала: - Но то, что видел пастух, мы тоже могли бы увидеть, потому что ангелы летают в поднебесье каждую рождественскую ночь. Если бы мы только умели смотреть!.. - И, положив мне руку на голову, бабушка прибавила: - Запомни это, потому что это такая же правда, как то, что мы видим друг друга. Дело не в свечах и лампадах, не в солнце и луне, а в том, чтобы иметь очи, которые могли бы видеть величие Господа!

Когда мне было пять лет, я пережила очень большое горе. Пожалуй, это было самое крупное горе, какое только выпадало на мою долю. У меня умерла бабушка. До самой своей смерти она проводила все время, сидя в своей комнате на угловом диване и рассказывая нам сказки. Помню я о бабушке очень мало. Помню, что у нее были красивые, белые как снег волосы, что ходила она совсем сгорбившись и постоянно вязала чулок. Потом я еще помню, что, рассказывая какую-нибудь сказку, она, бывало, положит мне на голову руку и скажет:

– И все это правда… Такая же правда, как и то, что мы сейчас видим друг друга.

Припоминается мне также, что она умела петь славные песни, только пела их не часто. В одной из этих песен говорилось о каком-то рыцаре и русалке. У этой песни был припев:

А по морю, а по морю дул холодный ветер!

Помню я еще одну молитву и псалом, которым она меня научила. Обо всех сказках, которые она мне рассказывала, у меня осталось слабое, смутное воспоминание, и только одну из них я помню так ясно, что могу ее пересказать. Это небольшая легенда о Рождестве Христове.

Вот, кажется, и все, что я помню о своей бабушке, кроме, впрочем, того чувства ужасного горя, которое я испытала, когда она умерла. Это я помню лучше всего. Словно вчера это было – так помню я утро, когда диван в углу вдруг оказался пустым и я не могла даже себе представить, как пройдет этот день. Это я помню вполне ясно и никогда не забуду.

Помню, как нас привели проститься с бабушкой и велели поцеловать ей руку, и как мы боялись поцеловать покойницу, и как кто-то сказал, что мы должны поблагодарить ее в последний раз за все те радости, которые она нам доставляла.

Помню я, как все наши сказки и песни положили вместе с бабушкой в длинный черный гроб и увезли… увезли навсегда. Мне казалось, что что-то исчезло тогда из нашей жизни. Как будто дверь в чудную, волшебную страну, по которой мы раньше свободно бродили, закрылась навсегда. И уж никто потом не сумел отворить эту дверь.

Мы, дети, постепенно научились играть в куклы и игрушки и жить, как живут все другие дети. И со стороны можно было подумать, что мы перестали тосковать о бабушке, перестали ее вспоминать.

Но и теперь еще, хотя с тех пор прошло сорок лет, в моей памяти ясно встает небольшая легенда о Рождестве Христове, которую мне не раз рассказывала бабушка. И мне самой хочется рассказать ее, хочется и ее включить в сборник «Легенды о Христе».

* * *

Это было в Рождественский сочельник. Все, кроме бабушки и меня, уехали в церковь. Только мы вдвоем, кажется, и остались во всем доме. Одна из нас была слишком стара, чтобы ехать, а другая – слишком мала. И обеим нам было грустно, что не придется услыхать рождественский гимн и полюбоваться сиянием рождественских свечей в церкви. И бабушка, чтобы разогнать нашу грусть, принялась рассказывать.

– Однажды темной ночью, – начала она, – один человек отправился раздобыть огня.

Он ходил от одного дома к другому, стучался и говорил: «Помогите мне, добрые люди! Жена моя родила ребеночка… Надо развести огонь и согреть ее и младенца».

Но дело было ночью, все уже спали, и никто не откликался на его просьбу.

И вот человек, которому было нужно добыть огонь, подошел к овцам и увидал, что у ног пастуха лежат три большие собаки. При его приближении все три собаки проснулись, раскрыли свои широкие пасти, словно собираясь залаять, но не издали ни малейшего звука. Человек видел, как шерсть у собак на спине стала дыбом, как засверкали их белые зубы и как все они кинулись на него. Он почувствовал, что одна собака схватила было его за ногу, другая – за руку, а третья впилась было ему в горло. Но челюсти и зубы не повиновались собакам, и они, не причинив ему ни малейшего вреда, отошли в сторону.

Тогда человек направился к костру, но овцы так плотно прижались друг к другу, что нельзя было пробраться между ними. Тогда он прошел по их спинам к костру, и ни одна из них не проснулась и даже не пошевелилась.

До сих пор бабушка рассказывала не останавливаясь, и я не прерывала ее, но тут у меня невольно вырвался вопрос:

– Почему же, бабушка, овцы продолжали спокойно лежать? Ведь они так пугливы? – спрашиваю я.

– Подожди немного, узнаешь! – говорит бабушка и продолжает свой рассказ.

– Когда человек этот почти дошел до костра, пастух поднял голову. Это был угрюмый старик, относившийся ко всем подозрительно и неприветливо. Когда он увидел приближавшегося к нему незнакомца, он схватил длинный, заостренный на конце посох, с которым ходил всегда за стадом, и бросил в него. Посох со свистом полетел прямо по направлению к незнакомцу, но, не долетая до него, отклонился и, пролетев мимо, со звоном упал в поле.

Бабушка хотела продолжать, но я опять перебила ее:

– Отчего же посох не попал в этого человека?

Но бабушка, не обратив внимания на мой вопрос, уже продолжала рассказ:

– Тогда незнакомец подошел к пастуху и сказал ему: «Помоги мне, друг мой. Дай мне огоньку. Жена моя родила ребеночка, и надо развести огонь, согреть ее и младенца!»

Пастух хотел ему отказать, но когда вспомнил, что собаки не могли укусить этого человека, овцы не испугались и не разбежались от него и посох не задел его, ему стало жутко, и он не посмел отказать незнакомцу.

«Бери сколько хочешь!» – сказал пастух. Но костер уже почти догорел, и не осталось ни одного полена, ни одного сучка – лежала только большая куча горячих угольев, а у незнакомца не было ни лопаты, ни ведра, в котором можно было бы их донести.

Увидев это, пастух повторил: «Бери сколько хочешь!» – и радовался при мысли, что тот не сможет унести с собой жар. Но незнакомец нагнулся, выгреб рукой из-под пепла уголья и положил их в полу своей одежды. И уголья не обожгли ему руки, когда он доставал их, и не прожгли его одежды. Он понес их, как будто это был не огонь, а орехи или яблоки.

На этом месте я перебиваю бабушку в третий раз:

– Отчего же, бабушка, уголья не обожгли его?

– Услышишь, услышишь! Подожди! – говорит бабушка и продолжает рассказывать дальше.

– Когда злой и угрюмый пастух увидал все это, он очень удивился: «Что это за ночь, что злые овчарки не кусаются, овцы не пугаются, посох не убивает, а огонь не жжет?!»

Он остановил незнакомца и спросил его: «Что за ночь сегодня? И отчего все к тебе относятся так милостиво?»

«Если ты сам не видишь, я не могу объяснить тебе этого!» – ответил незнакомец и пошел своей дорогой, чтобы поскорее развести огонь и отогреть свою жену и младенца.

Пастух решил не терять из вида незнакомца, пока не разузнает, что все это значит, и шел следом за ним, пока тот не добрался до своей стоянки. И пастух увидал, что у этого человека не было даже хижины, а жена его и младенец лежали в пустой пещере, где ничего не было, кроме голых каменных стен.

И подумал тогда пастух, что бедный невинный ребенок может замерзнуть в пещере, и, хотя сердце у него было не из нежных, ему стало жаль младенца. Решив помочь ему, пастух снял с плеча свою сумку, вынул оттуда мягкую белую овчину и отдал ее незнакомцу, чтобы тот положил на нее младенца.

И в ту же самую минуту, когда оказалось, что и он, жестокосердый, грубый человек, может быть милосерд, – открылись глаза его, и он увидел то, чего раньше не мог видеть, и услышал то, чего раньше не мог слышать.

Он увидал, что вокруг него стоят плотным кольцом маленькие ангельчики с серебряными крылышками и в руках у каждого из них – арфа, и услыхал, что они громко поют о том, что в эту ночь родился Спаситель, который искупит мир от грехов.

И тогда понял пастух, отчего никто в эту ночь не мог причинить зла незнакомцу.

Оглянувшись, пастух увидел, что ангелы были повсюду: они сидели в пещере, спускались с горы, летали по небу; громадными толпами шли они по дороге, останавливались у входа в пещеру и смотрели на младенца.

И повсюду царила радость, ликование, пение и нежная музыка… И все это видел и слышал пастух в темную ночь, в которой раньше ничего не замечал. И ощутил он великую радость оттого, что открылись глаза его, и, упав на колени, благодарил Господа.

При этих словах бабушка вздохнула и сказала:

– Если бы мы умели смотреть, то и мы могли бы увидать все, что видел пастух, потому что в рождественскую ночь ангелы всегда летают по небесам…

И, положив руку мне на голову, бабушка сказала:

– Запомни это… Это такая же правда, как и то, что мы видим друг друга. Дело не в свечах и лампадах, не в луне и солнце, а в том, чтобы иметь очи, которые могли бы видеть величие Господа!..

Видение императора

Это было в те времена, когда Август был римским императором, а Ирод – царем иудейским. И вот однажды на землю спустилась великая и святая ночь. То была самая темная ночь, какую когда-либо видели люди. Словно вся земля очутилась под какими-то мрачными сводами. Невозможно было отличить воду от земли и не заблудиться, идя даже по самой знакомой дороге. Да иначе и быть не могло, так как все звезды остались в эту ночь дома, а ласковый месяц отвернул свой лик от земли.

И так же глубоки, как и тьма, были безмолвие и тишина этой ночи. Реки остановились в своем течении, не слышно было дуновения ветерка, и даже осина перестала дрожать. Если бы кто пошел на берег моря, то увидел бы, что волны не бьются больше о берег; а если бы кто пошел в пустыню, песок не хрустнул бы у него под ногами. Все окаменело, и все было недвижимо, боясь нарушить тишину святой ночи. Трава приостановила свой рост, роса не падала, цветы не смели благоухать.

В эту ночь хищные звери не выходили на охоту, змеи не жалили, не лаяли собаки. И – что еще прекраснее – ни один из неодушевленных предметов не нарушал святости ночи, отказываясь помогать какому-либо дурному делу: отмычки не отпирали замков, нож отказывался пролить кровь.

В эту-то ночь в Риме небольшая кучка людей вышла из дворца на Палатине и направилась через Форум к Капитолию.

Незадолго перед тем, на закате дня, окружающие спросили императора, согласится ли он на то, чтобы ему воздвигнули храм на священной горе Рима. Но Август не сразу дал свое согласие. Он не знал, угодно ли будет богам, если ему воздвигнут храм наравне с ними, и решил раньше принести жертву своему духу-покровителю, чтобы узнать его волю. И вот он, в сопровождении нескольких приближенных, отправился совершать это жертвоприношение.

Август велел нести себя на носилках, потому что он был стар и высокие лестницы Капитолия были ему уже не под силу. Он сам держал клетку с голубями, которых он намеревался принести в жертву. С ним не было ни жрецов, ни солдат, ни сенаторов – одни лишь самые близкие друзья. Впереди шли, освещая дорогу, факельщики, а сзади следовали рабы, несшие алтарь-треножник, мечи, священный огонь и остальные принадлежности жертвоприношения.

По пути император весело беседовал с приближенными, и потому никто из них не заметил беспредельной тишины и мертвого молчания ночи. Только когда они достигли самой вершины Капитолия, где было выбрано место для нового храма, им стало ясно, что происходит нечто необычайное.

Эта ночь, несомненно, была не похожа на все другие ночи, потому что на краю скалы они увидали какой-то странный предмет. Сначала они приняли его за старый, опаленный молнией ствол оливкового дерева, потом им показалось, что на скалу вышло древнее каменное изваяние из храма Юпитера. Наконец они поняли, что это была старая Сибилла.

Никогда еще им не приходилось видеть такого старого, побуревшего от непогоды, гигантского существа. Эта старуха наводила ужас. Не будь с ними императора, они все бы тотчас же разбежались и попрятались в свои постели.

– Вот та, – шептали они друг другу, – которой столько же лет, сколько песчинок на берегу ее отчизны. Но почему именно сегодня, в эту ночь, вышла она из своей пещеры? Что предвещает императору и империи эта женщина, пишущая свои пророчества на листьях деревьев, зная, что ветер отнесет их тому, для кого они предназначаются?

Они все так перепугались, что, сделай Сибилла малейшее движение, они тотчас же упали бы на колени. Но она сидела неподвижно, как бездыханная. Согнувшись, сидела она на краю скалы и, полуприкрыв глаза рукою, всматривалась в ночную тьму. Казалось, она взобралась на холм, чтобы рассмотреть что-то, происходившее в это время где-то там, бесконечно далеко. Значит, могла она что-нибудь разглядеть в такую темную ночь!

И в это самое мгновение император и вся свита заметили поразительную темноту ночи. Ничего не было видно даже на расстоянии руки. И какая тишина, какое безмолвие! Даже глухой рокот Тибра не долетал до их слуха. Но от этого неподвижного воздуха они задыхались, холодный пот выступил у них на лбу, руки оцепенели и обессилели. Они чувствовали, что должно совершиться что-то ужасное. Но никто не хотел обнаружить своего страха, и все говорили императору, что это счастливое предзнаменование: вся вселенная затаила дыхание, чтобы приветствовать нового бога. Они предложили Августу приступить к жертвоприношению и говорили, что старая Сибилла покинула свою пещеру, вероятно, для того, чтобы приветствовать императора.

В действительности же все внимание Сибиллы было так поглощено представшим перед нею видением, что едва ли она даже и заметила, как Август прибыл на Капитолий. Мысленно она перенеслась в далекую страну и там, казалось ей, брела по бесконечной равнине. В темноте она постоянно натыкалась на что-то, что принимала за кочки. Она наклонилась и ощупала их рукой. Но нет, это не кочки, это – овцы. Она блуждала меж огромных стад спящих овец.

Затем она заметила костер пастухов. Костер горел среди поля, и она побрела туда. Пастухи расположились вокруг огня и спали, а подле них лежали длинные, заостренные посохи, которыми они обыкновенно защищали свои стада от диких зверей. Но вот эти маленькие зверьки, с сверкающими глазами и пушистыми хвостами, что крадучись подползали к огню, разве это не шакалы? А между тем пастухи не бросали в них посохов, собаки продолжали спать, овцы не разбегались, и дикие звери спокойно улеглись рядом с людьми.

Вот что развертывалось перед взорами Сибиллы, но она ничего не знала о том, что делается позади нее, на вершине горы. Она не знала, что там воздвигли жертвенник, развели огонь, посыпали куренья и император вынул из клетки голубя, чтобы принести его в жертву. Но руки его так онемели, что он не мог удержать птицы. Одним легким взмахом крыльев голубь вырвался на свободу и исчез в ночной тьме.

Увидев это, придворные недоброжелательно посмотрели на древнюю Сибиллу. Они думали, что она виновата в этом.

Откуда могли они знать, что Сибилле чудится, будто она стоит у пастушьего костра и прислушивается к нежной музыке, тихо звучащей среди мертвенной тишины ночи. Долго спустя после того, как она услышала эту музыку, Сибилла поняла, что она несется не с земли, а с неба. Тогда она подняла голову и увидала скользившие в темноте светлые лучезарные создания. То были небольшие группы ангелов, которые с радостным пением носились взад и вперед по равнине, словно ища кого-то.

Пока Сибилла внимала пению ангелов, император готовился принести новую жертву. Он умыл руки, очистил жертвенник и велел подать второго голубя. И хотя на этот раз он изо всех сил старался удержать его, гладкое тело птицы выскользнуло из его рук, и голубь исчез в непроглядной тьме.

Императора охватил ужас. Он преклонил колена пред алтарем и стал молиться своему духу-покровителю. Он молил отвратить несчастье, которое предвещала ему эта ночь.

Но и это прошло для Сибиллы незамеченным. Она вся была поглощена пением ангелов, которое звучало все громче и громче. Наконец оно раздалось так громко, что разбудило пастухов. Приподнявшись, глядели они, как светлые сонмы ангелов длинными колеблющимися вереницами, подобно перелетным птицам, прорезывали ночную тьму. У одних были в руках лютни и скрипки, у других – цитры и арфы, и пение их звучало радостно, как детский смех, и беззаботно, как щебетание ласточек. Услыхав это, пастухи встали и направились к нагорному городку, где они жили, чтобы рассказать там об этом чуде.

Они пошли узкой извилистой тропинкой – и древняя Сибилла следила за ними. Внезапно вершина горы озарилась светом… Яркая, большая звезда зажглась над самой горой – и городок заблистал, как серебро, при свете звезд. Все сонмы носившихся в воздухе ангелов с радостными кликами устремились туда, а пастухи ускорили шаги и наконец побежали…

Прибежав в город, они увидали, что ангелы собрались над низким стойлом близ городских ворот. То была прилепившаяся к скале бедная лачужка с соломенной крышей. Над ней сияла звезда, и сюда слетались все новые и новые сонмы ангелов. Одни спустились на соломенную крышу и на отвесную скалу позади дома, другие парили, раскинув крылья, над хижиной. И от их лучезарных крыльев весь воздух высоко-высоко светился ярким светом.

И когда над горным городком засияла звезда, вся природа сразу пробудилась, и кучка людей на Капитолии не могла не заметить этого. Они почувствовали, как свежий ласкающий ветерок пронесся в воздухе, как вокруг них разлилось благоухание, деревья зашумели, Тибр зарокотал, звезды засияли, и луна вдруг встала высоко на небе и осветила землю. А с облаков спустились два голубя и сели на плечи императору.

Когда произошло это чудо, Август в горделивой радости поднялся, а друзья и рабы бросились на колени.

– Ave, Caesar!1
Да здравствует, Цезарь! (лат.)

– воскликнули они. – Твой дух ответил тебе. Ты – тот бог, которому будут поклоняться на вершине Капитолия.

И восторженные клики, которыми славили Августа пораженные люди, были так громки, что дошли наконец до слуха старой Сибиллы и отвлекли ее от видения. Она поднялась с своего места на краю скалы и направилась к кучке людей. Казалось, темное облако поднялось из бездны и понеслось к вершине горы. Страшна была она в своей старости: спутанные волосы висели жидкими космами вокруг ее головы, суставы ее членов были вздуты, потемневшая кожа покрывала тело бесчисленными морщинами, как кора покрывает дерево.

Могучая и грозная, подошла она к императору. Одной рукой она взяла его за локоть, другой – указала ему на далекий Восток.

– Смотри! – сказала она ему.

И император поднял глаза и стал глядеть.

Пространство разверзлось пред его взором, и они проникли в далекую страну Востока. И он увидел бедное стойло под отвесной скалой и в открытых дверях – несколько коленопреклоненных пастухов. В стойле он увидел мать, преклонившуюся пред младенцем, лежавшим на соломе.

И костлявые пальцы Сибиллы указали на это бедное дитя.

– Ave, Caesar! – сказала Сибилла с презрительным смехом. – Вот Бог, которому будут поклоняться на высотах Капитолия.

Тогда Август отшатнулся от нее, как от безумной.

Но Сибиллой овладел могучий дух предвидения. Ее тусклые глаза засветились, руки простерлись к небу, голос преобразился и казался чужим; он стал таким звучным и могучим, что разносился по всей Вселенной. И она произнесла слова, которые, казалось, читала в звездах:

– Поклоняться на высотах Капитолия будут обновителю мира – Христу или Антихристу, – но не ничтожным людям.

Сказав это, она прошла мимо окаменевших от ужаса людей, медленно спустилась с горы и исчезла.

А на следующий день Август строго запретил народу воздвигать ему храм на Капитолии. Вместо этого он построил там храм в честь новорожденного Сына Божия и назвал его «Алтарь Неба» – «Ara Coelli».

Колодец Мудрецов

На древнюю иудейскую страну спустилась Засуха. Жестокая, неумолимая, проходила она по выжженной траве и поблекшему чертополоху.

Стояло лето. Солнце палило обнаженные склоны гор, малейший ветерок гнал облака известковой пыли по серовато-белой дороге, и изнуренные зноем стада толпились в долинах у иссякших ручьев.

Засуха бродила и отыскивала водохранилища. Она направилась к прудам Соломона и с досадой увидала, что в их скалистых берегах хранилось еще много влаги. Потом она спустилась вниз, к знаменитому колодцу Давида у Вифлеема, и там тоже нашла еще воду. Оттуда, шатаясь, поплелась она по большой дороге, ведущей из Вифлеема в Иерусалим. Пройдя приблизительно полпути, она увидела Колодец Мудрецов, лежавший у самой дороги, и сразу заметила, что он близок к гибели. Засуха села на сруб колодца, высеченный из цельного камня, и заглянула вниз. Блестящая водная поверхность, видневшаяся раньше у самого края колодца, отступила теперь глубоко вниз, а ил и тина со дна загрязнили и замутили ее.

Когда загорелое, обветренное лицо Засухи отразилось в тусклом зеркале воды, на дне колодца послышался жалобный плеск.

– Желала бы я знать, – сказала Засуха, – когда придет твой конец? Едва ли найдутся родники, которые могли бы возродить тебя. А о дожде, слава Богу, еще месяца два-три нечего и думать.

– Успокойся, – со вздохом ответил колодец. – Мне уже ничто не поможет. Спасти меня может только райский ключ.

– Я не покину тебя, пока ты весь не иссякнешь, – сказала Засуха.

Она видела, что древнему колодцу осталось недолго жить, и ей захотелось насладиться зрелищем его смерти, захотелось полюбоваться на то, как жизнь капля за каплей будет покидать его. Она уселась поудобнее на краю колодца и радостно прислушивалась к его предсмертным вздохам. Она ликовала, видя, как измученные жаждой путники подходили к колодцу, опускали в него бадью и вытаскивали ее обратно с несколькими каплями мутной, илистой воды.

Хотел на Фотосайте дать ссылку на этот замечательный рассказ, но именно того перевода, что у меня не нашел. В результате отсканировал и публикую рассказик "Святая ночь" в переводе неизвестного. Различия в переводах на примере последнего абзаца покажу по окончании рассказа.

Сельма Лагерлеф - Святая ночь

Когда мне исполнилось пять лет, я пережила большое горе. Пожалуй, это было самое крупное горе, какое только выпало на мою долю. У меня умерла бабушка. До самой смерти она проводила все время, сидя в своей комнате на угловом диване и рассказывая нам сказки.

Помню я о бабушке очень мало. Помню, что у нее были красивые белые, как снег, волосы, что ходила она сгорбившись и постоянно вязала для внуков теплые чулки.

Потом я еще помню, что, рассказывая какую-нибудь сказку, она, бывало, положит мне на голову руку и скажет:

-И все это правда... Такая же правда, как и то, что мы сейчас видим друг друга.

Припоминается мне также, что бабушка умела петь славные песни, только пела она их не часто. В одной из этих песен говорилось о каком-то рыцаре и русалке. У этой песни был припев: "А по морю, а по морю дул холодный ветер!"

Помню я еще одну молитву и псалом, которым бабушка меня научила. Обо всех сказках, которые она мне рассказывала, у меня осталось слабое, смутное воспоминание, и только одну я помню так ясно, что могу и сейчас ее пересказать.

Это небольшая легенда о Рождестве Христове.

Вот, кажется, и все, что я помню о своей бабушке, кроме, впрочем, того чувства ужасного горя, которое я испытала, когда она умерла. Это я помню лучше всего. Словно вчера это было - так помню я утро, когда диван в углу вдруг оказался пустым и я не могла даже себе представить, как пройдет этот день. Это я помню вполне ясно и никогда не забуду.

Помню, как нас привели проститься с бабушкой и велели поцеловать ей руку, и как мы боялись поцеловать покойницу, и как кто-то сказал, что мы должны поблагодарить ее в последний раз за все те радости, которые она нам доставляла.

Помню я, как все наши сказки и песни положили вместе с бабушкой в черный гроб и увезли... увезли навсегда. Мне казалось, что-то исчезло тогда из нашей жизни. Как будто дверь в чудную, волшебную страну, по которой мы раньше свободно бродили, закрылась. И уж никто потом не сумел отворить эту сказочную дверь.

Мы, дети, постепенно научились играть в куклы и игрушки и жить, как живут все другие дети. И со стороны можно было подумать, что мы перестали тосковать о бабушке, перестали ее вспоминать. Но это было не так. Даже и теперь, хотя с тех пор прошло более сорока лет, в моей памяти встает легенда о Рождестве Христове, которую бабушка мне не раз рассказывала. И мне самой захотелось включить ее в сборник «Легенды о Христе».

Это было в рождественский сочельник. Все, кроме бабушки и меня, уехали в церковь. Только мы вдвоем, кажется, и остались во всем доме. Одна из нас была слишком стара, чтобы ехать, а другая слишком мала. И обеим нам было грустно, что не придется ни услыхать рождественский гимн, ни полюбоваться сиянием рождественских свечей в церкви. И бабушка, чтобы разогнать нашу грусть, принялась рассказывать.

Однажды темной ночью, - начала она, - один человек отправился раздобыть огня. Он ходил от одного дома к другому, стучался и говорил: "Помогите мне, добрые люди! Жена моя родила ребеночка. Надо развести огонь и согреть ее и младенца".

Но дело было ночью, все уже спали, и никто не откликался на его просьбу. Человек шел все дальше и дальше. Наконец, он заметил вдали огонек. Он направился в ту сторону и увидал разведенный костер. Вокруг костра лежало стадо белых овец. Стадо сторожил старый пастух.

И вот человек, которому было нужно добыть огонь, подошел к овцам и увидал, что у ног пастуха лежат три большие собаки. При его приближении все три собаки проснулись, раскрыли свои широкие пасти, словно собираясь залаять, но не издали ни малейшего звука. Человек видел, как шерсть у собак на спине встала дыбом, как засверкали их белые зубы и как все они разом кинулись на него. Он почувствовал, что одна собака схватила было его за ногу, другая за руку, а третья вцепилась ему в горло. Однако челюсти и зубы не повиновались собакам, и лютые псы, не причинив пришельцу ни малейшего вреда, отошли в сторону.

Тогда человек направился к костру, но овцы так плотно прижались друг к другу, что нельзя было пробраться между ними. Тогда он прошел по их спинам к костру, и ни одна из них не проснулась и даже не пошевелилась.

До сих пор я слушала бабушку, не прерывая ее неторопливого рассказа. Но тут у меня невольно вырвался вопрос:

-Почему же, бабушка, овцы продолжали лежать? Ведь они так пугливы , - нетерпеливо спрашиваю я.

-Подожди немного, узнаешь! - говорит бабушка и продолжает свой рассказ:

Когда человек этот почти приблизился к костру, пастух поднял голову. Это был угрюмый старик, который относился ко всем людям подозрительно и неприветливо. Когда он увидел приближавшегося незнакомца, то схватил длинный заостренный на конце посох, с которым ходил всегда за стадом, и бросил его. Посох со свистом полетел прямо к незнакомцу, но вдруг почему-то отклонился и со звоном упал в поле.

Бабушка хотела продолжать, но я перебила ее.

- Отчего же посох не попал в этого человека?

Но бабушка, не обратив внимания на мой вопрос, продолжала рассказ:

Тогда незнакомец подошел к пастуху и сказал: "Помоги мне, друг мой. Дай мне огоньку. Жена моя родила ребеночка, и надо развести огонь, согреть ее и младенца!"

Пастух хотел было отказать, но когда вспомнил, что собаки не могли укусить этого человека, овцы не испугались и не разбежались от него и посох не задел его, стало старику жутко, и он не посмел отказать незнакомцу.

"Бери, сколько хочешь!" - сказал пастух.

Но костер уже почти догорел, и не осталось ни одного полена, ни одного сучка, - лежала только большая куча горячих угольев, а у незнакомца не было ни лопаты, ни ведра, в котором можно было бы их донести.

Увидев это, пастух повторил: "Бери, сколько хочешь!" А сам радовался при мысли, что тот не сможет унести с собой жаркие угольки из его костра. Но незнакомец нагнулся, выгреб рукой из-под пепла уголья и положил их в полу своей одежды. И уголья, когда он доставал их, не обожгли ему рук и не прожгли его одежды. Человек понес их, как будто это был не огонь, а орехи или яблоки...

Я пораженно слушаю бабушку, но на этом месте нетерпеливо перебиваю ее в третий раз.

-Отчего же, бабушка, уголья не обожгли его? -Услышишь, услышишь! Подожди! - успокаивает меня бабушка и продолжает рассказывать дальше:

Когда злой и угрюмый пастух увидал все это, он очень удивился: "Что это за ночь, что злые псы не кусаются, овцы не пугаются, посох не убивает, а огонь не жжет?!"

Он остановил незнакомца и спросил его:

"Что за ночь сегодня? И отчего к тебе относятся так милостиво все?"

"Если ты сам не видишь, я не могу объяснить тебе этого!" - ответил незнакомец и пошел своей дорогой, чтобы поскорее развести огонь и отогреть свою жену и младенца.

Пастух решил не терять из вида незнакомца, пока не разузнает, что все это значит, и шел следом за ним, пока тот не добрался до своей стоянки. И удивленный пастух увидал, что у этого человека не было даже хижины, а жена его и младенец лежали в пустой пещере, где ничего не было, кроме голых каменных стен.

И подумал тогда пастух, что бедный невинный ребенок может замерзнуть в пещере, и хотя сердце его было не из нежных, ему стало жаль младенца. Решив помочь ему, пастух снял с плеч сумку, вынул оттуда мягкую белую овчину и отдал ее незнакомцу, чтобы тот положил на нее младенца.

И в ту же самую минуту, когда оказалось, что и он, жестокосердный и грубый человек, может быть милосердным, открылись глаза его. И пастух увидел то, что раньше не мог видеть, и услышал то, что раньше не мог слышать.

Он увидал, что вокруг плотным кольцом стоят маленькие ангелочки с серебряными крылышками и в руках у каждого из них - арфа, и услыхал, что ангелочки громко поют о том, что в эту ночь родился Спаситель, который искупит все грехи мира.

И тогда понял пастух, отчего никто в эту ночь не мог причинить зла незнакомцу.

Оглянувшись, пастух увидел, что ангелы были повсюду: они сидели в пещере, спускались с горы, летали по небу; громадными толпами шли они по гористой дороге, останавливались у входа в пещеру и смотрели на младенца.

И повсюду царило ликование, слышалось пение и звучала нежная музыка.

И все это видел и слышал пастух в темную ночь, в которой раньше ничего не замечал. И ощутил он великую радость оттого, что открылись глаза его, и, упав на колени, благодарил он Господа.

Бабушка немного помолчала, словно переживая чувства пастуха, пришедшие к нему в ту сказочную и удивительную ночь, глубоко вздохнула и сказала:

-Если бы мы действительно умели смотреть, то и мы могли бы увидеть все, что видел тогда пастух, потому что в рождественскую ночь ангелы всегда летают по небесам. Если бы мы действительно умели слушать, то и мы могли бы услышать их небесное пение, - и положив свою добрую теплую руку мне на голову, бабушка сердечно добавила:

-Хорошенько запомни это. Это такая же правда, как и то, что мы сейчас видим друг друга. Дело не в праздничных свечах и лампадах, не в луне и солнце, а в том, чтобы все люди имели очи, которые могли бы видеть Величие Господа!..

- Но то, что видел пастух, мы тоже могли бы увидеть, потому что ангелы летают в поднебесье каждую Рождественскую ночь. Если бы мы только умели смотреть.

И, положив мне руку на голову, бабушка прибавила:

- Запомни это, потому что это такая же правда, как то, что мы видим друг друга. Дело не в свечах и лампадах, не в

Солнце и луне, а в том, чтобы иметь очи, которые могли бы видеть величие Господа!

— То, что увидел тогда пастух, могли бы и мы увидеть, потому что ангелы каждую Рождественскую ночь летают над землею и славословят Спасителя, но если бы мы были достойны этого.

И бабушка положила свою руку мне на голову и сказала:

— Заметь себе, что все это такая же правда, как то, что я тебя вижу, а ты меня. Ни свечи, ни лампады, ни солнце, ни луна не помогут человеку: только чистое сердце открывает очи, которыми может человек наслаждаться лицезрением красоты небесной.