Чем различаются закрытые и открытые общества. Открытые и закрытые общества

ОБЩЕСТВО «ОТКРЫТОЕ» И «ЗАКРЫТОЕ» (the «open» society and the «closed» society) - понятия, впервые использованные А. Бергсоном в его книге «Два источника морали и религии» (1935) и разработанные К. Поппером в период между 1938 и 1943 гг. в книге «Открытое общество и его враги». В противопоставлении друг другу эти понятия используются для характеристики культурно-исторических, социальных и политических систем, построенных на противоположных основаниях и принципах, которые свойственны ранним и более зрелым этапам обществ, развития.

Общество «закрытое» - общество, едва вышедшее из лона природы. Оно представляет собой тип общества, характеризующийся ограниченной мобильностью, статичной социальной структурой, традиционализмом, неспособностью к инновациям, догматичной авторитарной идеологией, нетранспарентными информационными отношениями и связями, тоталитарной политической системой. Его отличает вера в магические табу, запреты, обычаи, законы, в неизбежность и предопределенность, власть страха перед внешними силами, действующими, как правило, неотвратимо, насильственно, фатально, роковым образом, неизменно, наподобие восхода и захода солнца, смены дня и ночи, времен года и т.п. В Обществе «закрытом» сознательное изменение, конструирование социальной реальности, проектирование социальных институтов является не правилом, а исключением и встречается чрезвычайно редко. В нем каждому индивиду отведены свои место и роль, человек не стремится к их изменению. Согласно Попперу, признаками и характеристиками Общества «закрытого» обладают общества племенные, магические, коллективистские. Все они терпят крах, когда благоговение, с которым воспринимается существующий социальный порядок, сменяется активным вмешательством в него, критическим отношением и сознательным стремлением реализовать собственные или групповые интересы. Переход от Общества «закрытого» к «открытому» является одной из глубочайших революций, через которые проходит человечество. Такой переход, по Попперу, имеет место тогда, когда социальные институты, структуры и процессы впервые признаются продуктами человеческого творчества, и когда их сознательное изменение обсуждается в терминах их пригодности для достижения людских целей и намерений. Человечество и по сей день находится все еще в начальной стадии этого перехода, переживая его исключительно остро и трудно.

Общество «открытое», по определению Поппера, представляет собой такой тип общества, который характеризуется динамичной социальной структурой, высокой мобильностью, способностью к инновациям, критицизмом, индивидуализмом и демократической плюралистической идеологией. 

Концепция Общества «открытого» включает прежде всего идеи демократии, свободы и равенства. К последнему можно прийти только через институциональный контроль над властью. Поэтому одна из главных идей Общества «открытого» - идея власти закона. Задача установления Общества «открытого», следовательно, состоит в утверждении новой, гибкой и живой традиции служения закону.

Характеризуя основные черты Общества «открытого», принято подчеркивать его рациональность, восприимчивость к новому, реформам, изменчивость, основанную на внутренней диалектике самореформирования и самосовершенствования. Оно стремительно движется вперед, подчиняясь логике ситуаций, повышая личную ответственность и значимость самостоятельных решений, осуществляя продуманный выбор и тщательную подготовку к социальным реформам, к обустройству жизни в условиях расширения степени свободы. В Обществе «открытом» налицо конкуренция за статус среди его членов. Здесь возникает новый индивидуализм вследствие ослабления биологических или физических связей и повышения роли социокультурных, духовных отношений. Это по особому нравственное и справедливое общество. Его новой верой является гуманизм, т. е. вера в человека, его интеллект, общественную атмосферу, где достоинство человеческой жизни придают разум, любовь к истине, доброте, красоте и благу. Общество «открытое» - «благое общество» (У. Липпман), идеалом которого является неотчуждаемое право каждого индивида на жизнь с достоинством и в благополучии.

Сознательное строительство такого общества зависит от степени познания социальных процессов. Учитывая их существенную непредсказуемость, эта задача состоит в раскрытии и учете неочевидных зависимостей и сложности человеческой деятельности, хрупкости социального материала, его сопротивления давлению и манипулированию.

Общество «открытое» становится в поиске и реализации наилучших вариантов жизни людей, стремясь обеспечивать оптимальное взаимодействие социальных принципов диалога, консенсуса, партнерства и солидарности, комплиментарности, транспарентности и толерантности; стратегий развития (имитационной, эволюционной, радикальной и инновационной); демократических социальных технологий (переговоров, договоров, выборов, референдумов, связей с общественностью, изучения обществ, мнения и др.).

Иными словами, переход к Обществу «открытому» не означает и не должен означать замены одной системы (формации) на другую. Нет никакого смысла в переходе от социализма к капитализму или наоборот. Как отмечает Р. Дарендорф, дорога к свободе есть переход от «закрытого» общества к «открытому». А «открытое» общество - не система, а только стратегия и способ для изучения и реализации альтернатив. Экономические структуры и политика в нем не предопределены. Оно зиждется на свободной ответственности свободного человека.

Э.М. Андреев

Социологический словарь / отв. ред. Г.В. Осипов, Л.Н. Москвичев. М, 2014, с. 299-300.

Литература:

Корнфорт М. Открытая философия и открытое об-во. М., 1972;

Поппер К. Открытое об-во и его враги: В 2 т. М., 1992;

Бергер П., Лукман Т. Соц. конструирование реальности. М., 1995;

Подойницына И.И. Об-во открытых кл.: очерки о моделях соц. структуры. Новосибирск, 1999;

Валлерстайн И. Конец знакомого мира. Соц-я 21 в. М., 2003;

Социол. энциклопедия: В 2 т. Т. 2. М., 2003;

Осипов Г.В. Соц-я и об-во. М., 2006;

Popper К. The Open Society and Its Enemies. L., 1942.

Термины «открытое» и «закрытое» общества за последние 15-20 лет весьма широко используются в отечественном обществознании. Тому есть, по крайней мере, две причины. Первая – активная деятельность созданных финансистом и филантропом Дж. Соросом «Институтов Открытого общества», целью которых как раз является развитие принципов открытого общества как в теоретическом, так и в практическом плане.

Вторая причина носит уже «внутринаучный» характер. После «бегства от марксизма» нашим обществоведам трудно придумать понятие для квалификации общества, к созданию которого надо стремиться России, а также его антипода. Термин «капитализм» для поверхностно марксистского сознания несет неизбежно негативную нагрузку, что затрудняет его использование для обозначения будущего, тем более желательного будущего, поэтому термин «открытое общество» представляется более приемлемым. При этом вопрос о разнице между капитализмом и открытым обществом, как правило, не обсуждается.

Но научный анализ, если он действительно научен, не может просто прикрываться словами. Нет ничего страшного, если исследователь предпочитает пользоваться терминами «открытое» и «закрытое» общество, а не «капитализм» или «социализм». Надо только определить, что реально означают эти термины. Какие системы социальных институтов они описывают? В каких отношениях находятся друг с другом? Элементами какой философско-истори-ческой концепции являются? Наконец, насколько состоятельна такая концепция? Потом можно задаться вопросом о том, каково соотношение между терминами «капитализм» и «открытое» общество и теми фрагментами социальной реальности, которые они описывают. После этого можно решить: могут ли они использоваться в рамках одной парадигмы (например, формационной), не дублируя друг друга и не противореча друг другу.

Впервые термины «открытое» и «закрытое» общества ввел известный французский философ А. Бергсон в книге «Два источника морали и религии», однако подлинную известность концепция «открытого общества» обрела благодаря творчеству К. Поппера – автора знаменитого труда «Открытое общество и его враги», вышедшего в разгар второй мировой войны и во многом предугадывавшего реалии грядущей войны – холодной. Войны, в которой по разные стороны окажутся вчерашние союзники по борьбе с фашизмом. Внешний академизм рассуждений Поппера не мог скрыть идеологического и политического содержания его концепции, реальные прообразы «открытой» и «закрытой» модели, несмотря на все оговорки, просматривались с очевидностью.

Однако в центре внимания данной статьи будут не взгляды Поппера, а на них основанная, но имеющая значительные отличия концепция Дж. Сороса. Во-первых, потому, что это самый поздний по времени создания, самый современный вариант трактовки открытых и закрытых обществ. Во-вторых, именно Дж. Сорос в наибольшей степени стремится приблизить данную концепцию к реальности, использовать ее и как объяснительную модель для анализа процессов современной истории, и как основу новой идеологии (даже если этот термин у самого Сороса восторга не вызовет).

При этом мы сознательно дистанцируемся от оценки практической деятельности Сороса, а также оставляем за рамками статьи описание жизненного пути этого незаурядного человека, хотя и осознаем, что события, пережитые им, повлияли на становление его концепции.

Отличительной особенностью всех существующих концепций «открытого» и «закрытого» общества является теснейшая взаимосвязь гносеологических и социально-философских взглядов авторов этих концепций. Иррационалистическая позиция А. Бергсона предопределила его понимание «открытого» общества как социального состояния, основанного на интуитивном мистическом порыве. Для жесткого рационалиста Поппера «открытое» общество – напротив, воплощение рационализма, социальная организация, устроенная по принципу идеального научного сообщества.

Не исключение и концепция Дж. Сороса. Общественное состояние, с его точки зрения, есть воплощение определенного состояния мышления, а при выяснении типа мышления важнейшую роль играет способ познания (получения знания), присущий данному типу мышления. Следовательно, понимание социально-философской концепции Сороса невозможно без анализа его «гносеологии».

Кавычки не случайны. Поппер подходит к социальной проблематике с позиций ученого, человека не только всю жизнь занимавшегося наукой, но и ставящего научные ценности выше всех остальных. Он считает, что наука – это идеал, по образу которого стоит организовывать общество.

Сорос смотрит на мир глазами финансового деятеля. Он полагает, что мир – биржа, а процессы мировой истории – аналог происходящего на фондовом рынке. Вот почему относительно Поппера мы можем говорить о гносеологии и даже эпистемологии (это будет более точно), а относительно Сороса стоит говорить, скорее, об анализе мышления участников биржевой игры.

Сорос – ученик и последователь К. Поппера. Не вызывает сомнения, что его философские, а возможно, и политические взгляды формировались под сильнейшим влиянием классика критического рационализма. Но все же Сорос переосмысливает рационалистическую концепцию своего учителя, порою прямо полемизируя с ним. Сорос отступает от чрезмерной жесткости рационализма Поппера, но при этом не отказывается от рационализма как такового и уж, конечно, не переходит на позиции интуитивизма.

Объектом своей критики Сорос делает две идеи, присущие, по его мнению, концепции Поппера.

Во-первых, Сорос не согласен с идеей Поппера относительно единства научного метода, предполагающей, что как естественнонаучное познание, так и социологическое познание должны осуществляться согласно общей модели (модели D-N) .

Во-вторых, Сорос считает, что социальная жизнь не может быть строго рационализирована.

Разберем подробнее аргументы Сороса.

Для Поппера, в интерпретации Сороса, всякое научное познание (и социологическое в том числе) должно соответствовать так называемой дедуктивно-номологической модели (модели D-N). Суть этой модели, согласно Соросу, заключается в следующем: «Модель построена на утверждениях трех типов: конкретные исходные условия, конкретные конечные условия и универсально верные обобщения. Комбинируя некоторый набор обобщений с известными исходными условиями, мы получаем прогнозы; комбинируя этот набор с известными конечными условиями, мы получаем объяснения; сопоставление известных исходных условий с известными конечными условиями дает возможность подвергнуть тестированию соответствующие обобщения» .

В естествознании, соглашается Сорос, дело обстоит именно так, но исследователь социальной реальности должен учитывать, что в каждом акте человеческой деятельности присутствует сознание, а значит, и так называемая «свобода воли». Физическое тело будет вести себя так, как ему предписывает вести себя закон, «свобода воли», скажем, футбольного мяча (даже если предположить, что она у него есть) закон Ньютона интересует мало. Но вот «свободу воли» футболиста, ударившего по мячу, проигнорировать нельзя. Человек может поступить так, а может иначе. Следовательно, произвольное намерение футболиста – существенный фактор реальности, влияющий на исходный результат. Но как определить, что думает футболист, пока он не произвел удара? Невозможность для наблюдателя просчитать намерения действующих людей, по мнению Сороса, делает модель D-N неприменимой в гуманитарном исследовании. «Если процесс мышления включается в эти (начальные. – О. Е.) условия, они не поддаются научному наблюдению, поскольку ему поддаются лишь результаты процесса мышления, а не сам процесс» . Если не включается, то обобщения теряют признак универсальности, так как мышление всякий раз искажает результат, и он будет иным. Следовательно, исследователь – гуманитарий, принципиально неспособный угадать намерения деятелей, – обречен, согласно Соросу, на «несовершенство понимания».

Именно «несовершенство понимания» будет для Сороса не только главным аргументом против возможности научного социального познания, но и краеугольным камнем его социологической и философской позиций.

На основании вышеприведенных аргументов считает, что «понятие “социальная наука” является ложной метафорой» . Социальное знание – разновидность алхимии: «заклиная» ситуацию, получаем результат. Точнее, воздействуя на мышление, можем опосредованно менять в своих интересах ход событий. Сорос различает истинность и эффективность. В естественной реальности (изучаемой естественными науками) они совпадают (эффективно то, что истинно), в социальной – нет. В качестве примера приводит марксизм. Он ложен, но эффективен.

Пример не корректен. Позже Сорос сам различит когнитивную и воздействующую функции человеческого сознания. Их надо различать и здесь. Есть наука, и есть реальность. Наука познает. Для действия в реальности используются идеологии. Есть марксизм – «догма», и есть марксизм – «руководство к действию». Для идеологии, действительно, важнее эффективность, здесь важна не социологическая истинность, а соответствие ценностным предпочтениям масс (но выяснение этих предпочтений опять-таки может стать объектом интереса социальной теории и быть оценено как истина или ложь). Для догмы (теории) важна истинность. Марксизм как социологическая теория, в принципе, фальсифицируем (что бы там Поппер ни говорил). И может быть оценен с точки зрения истины или лжи. Вне подобных оценок стоит только марксизм как идеология.

Вообще попытка Сороса противопоставить социум как реальность и способ познания такой реальности, с одной стороны, природе и естественнонаучному познанию, с другой стороны, весьма сомнительна.

Во-первых, в области социального никаких «последующих» или «предыдущих» событий или хода событий, свободных от «сознательного» элемента, не может быть. Сознание присутствует в любом социальном действии, если оно вообще социально. Но присутствие сознания совсем не означает, что социальная реальность не знает никаких законов, никаких общих правил. Только эти общие правила – законы самой человеческой деятельности, действующие внутри нее, а не извне. Предпринятое далее Соросом описание модели «подъем-спад», согласно которой объективные условия заставляют участников корректировать свои действия, лишний раз это подтверждает. Данная модель иллюстрирует и способ реализации социальных законов, неизбежно проходящих через сознание людей, в котором объективные потребности превращаются в субъективные мотивы. Сознание, присутствующее в человеческой деятельности, – не отрицание законов, а механизм их реализации (порою, правда, дающий сбои).

Во-вторых, обществоведов интересует не процесс мышления как таковой, а то влияние, которое данный процесс оказал на действия, а значит, на конечный реальный результат и постольку, поскольку он вообще оказал подобное влияние. Вопрос влияния именно такого набора решений также может быть рассмотрен с позиций модели D-N, где данный набор решений будет выступать в качестве одного из начальных условий. Именно в этом одну из задач научной социологии видел М. Вебер: мы можем анализировать ситуацию и предсказывать ее ход с учетом различных предпочтений участников. Действительно, существует трудность определения данного набора решений, пока действие не совершено. И это (верно) ограничивает прогностические возможности теории, но не может служить аргументом против тезиса «единства метода».

Но «несовершенство понимания», как считает «финансовый гуру», отличает не только исследование социальных процессов, но и повседневную деятельность каждого человека. «Несовершенным понимание участников становится вследствие того, что мышление их влияет на саму ситуацию, к которой оно относится» . Ситуация дана участникам не в качестве объективной реальности, независимой от воли участников, ибо состояние этой реальности сопряжено с их решениями (причем с решениями многих людей, намерения которых нам неизвестны), включает его в качестве своего элемента: «невозможно с уверенностью сказать, ожидания ли отвечают последующему ходу событий, или же последующие события подтверждают ожидания» .

Следовательно, и для понимания концепции Сороса это очень важно, «несовершенство понимания» – обязательный элемент любого человеческого действия, а значит, и социальной реальности. «Несовершенство понимания» предопределяет постоянную нестабильность общества, ибо отражение реальности в головах действующих субъектов не может быть адекватным, а результаты их действий не могут быть ими самими просчитаны. В итоге социальный процесс – процесс, по выражению Сороса, рефлексивный: «Восприятия участников по самой своей природе содержат ошибку, и существует двусторонняя связь – связь между ошибочными восприятиями и действительным ходом событий, – результатом которой является отсутствие соответствия между ними. Я называю эту двустороннюю связь рефлексивностью » .

«Рефлексивность» – второе важнейшее понятие концепции Сороса. В предшественники идеи рефлексивности Сорос зачисляет диалектику Гегеля и Маркса.

Рефлексивность – по сути, взаимодействие между мышлением участников и ситуацией. Данное взаимодействие разбивается на две функциональные зависимости:

1) понимание ситуации – когнитивная или пассивная функция;

2) воздействия на ситуацию – активная функция.

При этом надо помнить, что понимание всегда несовершенно, а результаты воздействия в значительной мере непредсказуемы, создают совершенно новую констелляцию обстоятельств. «Намерения никогда не совпадают с результатами: воздействие результатов изменяет намерения и те, в свою очередь, видоизменяют результат» .

Для иллюстрации своих взглядов Сорос использует весьма оригинальный образ «шнурков на ботинках». С одной стороны – реальность, с другой – идеи, их, как шнурки, связывают события .

Порождаемый рефлексивностью процесс изменений, по Соросу, принципиально отличен от природного процесса. Он – непредсказуем, конфликтен. Сорос забывает, что процесс развития Вселенной или эволюция жизни (природные процессы, соотносимые с процессом человеческой истории) зависели от огромного количества случайностей.

Опираясь на понятия «несовершенство понимания» и «рефлексивность», Сорос строит свою концепцию истории и типологию обществ.

Прежде всего, Сорос выделяет равновесные (близкие к равновесным) и неравновесные состояния. Равновесные состояния характеризуются относительным соответствием представлений реальности и постоянным стремлением к преодолению ошибок, то есть ликвидации наметившихся расхождений. Неравновесные состояния – это состояния противоречия представлений о реальности, управляющих поведением участников событий, действительному состоянию дел.

Равновесным состояниям соответствует открытое общество как организация, институтам которой присущ постоянный поиск ошибок и стремление к их исправлению, и которой свойственен критический тип мышления.

Неравновесные состояния бывают двух основных типов: статический дисбаланс, характерный для закрытых обществ, и динамический дисбаланс, означающий предельную степень дестабилизации, можно сказать, социальную катастрофу.

Впрочем, Сорос упоминает и еще об одном варианте социального бытия – так называемом «органическом» обществе.

Итак, существует три относительно устойчивых общественных состояния – три типа обществ: органическое общество, открытое общество и закрытое общество, а также переходное состояние – состояние динамического дисбаланса.

Каждый тип общества определяется господствующим в нем способом мышления. Как говорит Сорос, «режим является некоторой ментальной конструкцией» .

Традиционный способ мышления лежит в основании традиционного или органического общества, критический способ мышления – в основании «открытого» общества, а догматический способ мышления – в основании «закрытого» общества.

Основной тезис традиционного мышления – «положение вещей таково, каким оно было всегда, следовательно, оно не может быть иным» . Нет различия между обществом, мышлением и природой. Такой тип мышления до определенной степени удовлетворителен, обеспечивая существование определенной картины реальности. Но только в условиях статичности и отсутствия конкуренции. Реальность – статична, мышление – статично, нет противоречий и сомнений, даже если мышление и ложно. Если возникает противоречие, его объясняют с помощью ссылки на Богов. Человек ничего не понимает, он верит в неизменность ситуации, считает себя не способным что-либо изменить, и потому он пассивен. Как говорит Дж. Сорос, «традиционный способ мышления не может провести различия между мышлением и реальностью, истиной и ложью, общественными и природными законами... Его основная слабость – это не отсутствие тонких категорий, а тот факт, что содержащаяся в нем конкретная информация хуже той, которая может быть получена при ином подходе». Такой способ мышления разлагается социальными изменениями, конкуренцией с другими моделями мышления (прежде всего, с критической моделью). Будучи неконкурентоспособным, он, однако, обладает некоторой степенью адаптивности, позволяющей ему сохраняться даже в изменившихся условиях, в особенности, если его будут насильственно поддерживать. Но тогда уже порождается разрыв между мышлением и реальностью, и это будет не традиционное, а догматическое мышление.

Общество, возникающее на основании традиционного способа мышления, – органическое общество.

Его основные признаки:

1. приоритет целого перед частью. «Единство неизменяющегося общества сравнимо с единством организма. Члены подобного общества подобны органам живого организма» .

2. в таком обществе отсутствует частное владение и частная собственность. Отсутствие частной собственности – условие поддержания статичности. Инициатива не поощряется, ибо издержки не окупаются, а это не стимулирует риск.

3. Органическое общество не знает права как абстрактного принципа.

4. У человека нет свободы выбора.

Органическое общество, по Соросу, возможно в условиях относительной исторической статичности. Как только темп истории ускоряется, возрастает плотность исторического времени, перед людьми встает проблема – какое общество избрать: «открытое» или «закрытое».

И то, и другое, считает Сорос, возможно и зависит от человеческого выбора. Можно или принять вызов времени и вырабатывать гибкие социальные механизмы реакции на изменение ситуации («открытое» общество), или пытаться насильственно удерживать разрушающиеся органические связи («закрытое» общество).

Критерием различения двух возможных в условиях изменения социальных состояний Сорос делает отношение к факту неизбежного «несовершенства понимания». «Открытое» и «закрытое» общества – «это строго теоретическая концепция, основанная на расхождении между мышлением и реальностью. Существует два способа взаимодействия с подобным расхождением. Открытое общество признает наличие этого расхождения; закрытое общество отрицает его» . «Открытое общество основано на признании того, что мы можем ошибаться, закрытое общество – на отрицании этой идеи» . Это предопределяет большую устойчивость открытого общества, большую его равновесность. Равновесие или стабильность становится у Сороса одновременно и критерием различения «открытых» и «закрытых» обществ, и аргументом в пользу предпочтительности первого.

Вообще, сам Сорос признает, что есть три аспекта, три значения термина «открытое общество». Во-первых, открытое общество – это состояние, близкое к равновесию. Во-вторых, открытое общество – это идеал, недостижимый в полной мере, но играющий роль «маяка». В-третьих, это цель, к которой следует стремиться, даже если достигнуть ее не удастся.

В соответствии с концепцией «несовершенного понимания» реальность и восприятие реальности никогда не совпадают. Наиболее устойчивым будет то общество, в котором наличествуют механизмы постоянного преодоления расхождений между восприятием и реальностью, устранения (хотя и всегда неокончательного) «несовершенства понимания». Иными словами, более стабильным (но ни в коем случае не статичным) будет общество, где лучше всего действуют механизмы отрицательной обратной связи. «Открытое» общество, основанное на критическом мышлении, располагающее такими институтами, как рынок и демократия, в наибольшей степени близко к состоянию равновесия.

Роль главного корректирующего механизма играет критическое мышление, на котором, собственно, и основано «открытое» общество.

Становление подобного способа мышления Дж. Сорос связывает с появлением абстракций. Само появление абстрактного мышления увязывается Соросом с начинающимся процессом изменений, однако остается не совсем понятным, почему вдруг в прежде статичных органических обществах начинается процесс изменения. Может быть, потому, что социальная эволюция имеет место всегда, и на определенном этапе статическое мышление приходит в противоречие с изменившейся и продолжающей изменяться реальностью.

Реальность многоаспектна. Процесс абстрагирования есть акцентирование каких-либо отдельных сторон этой реальности. Следовательно, появляется возможность выбора между различными интерпретациями реальности. Одна интерпретация лучше, вторая – хуже (менее соответствует реальности). Но даже лучшие идеи содержат в себе ошибки в силу необходимого несовершенства нашего понимания. Поэтому процесс смены одних идей другими непрерывен. «Не существует конечного результата, а лишь возможность постепенного приближения к нему. Из этого следует, что выбор вариантов представляет собой непрерывный процесс критической оценки, а не механическое приложение фиксированных правил» .

К числу социальных институтов, в первую очередь обеспечивающих нормальное функционирование критического процесса, относятся рынок и демократия.

Показательны рассуждения Сороса о демократии, безусловным сторонником которой он является. Предпочтение Сороса основывается на том, что он считает демократию наилучшей социальной формой осуществления критического процесса. Как пишет Сорос, «каждый свободно выражает свои взгляды, и если процесс критики работает эффективно, доминирующий взгляд может довольно близко подойти к тому, чтобы представлять лучшие интересы участников. В этом и состоит демократический принцип» . Иными словами, Сороса можно понять так, что демократия не есть поиск наилучшего решения, а поиск наиболее взаимоприемлемого решения. Остается, правда, открытым вопрос об отношении взаимоприемлемости и адекватности решения.

Трактовка демократии у Сороса менее «наукообразна», чем у Поппера. Большая взаимоприемлемость не означает большей адекватности. Но в то же время Сорос заявляет, что демократия лучше, чем другие политические формы, обеспечивает благосостояние общества, высокие темпы его развития и т. д. Именно это, по его мнению, делает демократию привлекательной в глазах людей. Демократия способствует экономическому прогрессу.

Согласно Соросу, успех демократии предполагает существование двух условий.

Во-первых, «критерий, с помощью которого могут оцениваться конфликтующие идеи» . В качестве такового выступают конституционные правила (большинство голосов).

Во-вторых, «общее желание подчиняться этому критерию» – вера в демократию. «Люди должны верить в демократию как в идею; они должны считать принятие решений конституционными способами более важным фактом, чем победу собственных взглядов» .

И первый, и второй критерии указывают на сходство демократии и науки. Конкуренция научных идей осуществляется относительно единого критерия – истины. Наука тоже зависит от конвенции – конвенции объективности. Важно помнить, однако, что это сходство, по Соросу, может быть только внешним, ибо для него, в отличие от Поппера, наука и социальная практика – принципиально разные области деятельности.

В основе «открытого» общества у Сороса не только демократия, но и рынок. Основное достоинство рынка, как, впрочем, и демократии, видится Соросом в его коррекционных возможностях. «Рыночный механизм лучше иных форм только потому, что он предоставляет обратную связь и дает возможность исправлять ошибки. Это похоже на то, что Черчилль сказал о демократии: “Это наихудшая система, но она лучше всех остальных”» .

Сорос противопоставляет иллюзорной концепции современного капиталистического рынка собственную, более реалистичную, на его взгляд, концепцию.

Рынок, характеризующийся несовершенным знанием и эффективной конкуренцией, – нестабильный рынок, а нестабильный рынок нуждается в регулировании. Сорос, как и Поппер, выступал сторонником интервенционизма, или государственного регулирования экономики.

Но государственное вмешательство не должно заходить слишком далеко, посягая на свободу людей, важнейшими механизмами защиты которых являются демократия, рынок и конкуренция.

При этом вопреки многим апостолам либерализма Сорос отнюдь не считает, что рынок непосредственно приводит к демократии. «Связь между капитализмом и демократией мне представляется крайне слабой. Более того, капитализм не нуждается в демократических институтах для исправления присущих ему недостатков» .

По словам Сороса, «эффективная конкуренция не приводит к равновесию, но она максимизирует свободу индивидов, сокращая их зависимость от существующих взаимоотношений» . Свобода – это величайшее преимущество открытого общества. Свобода здесь понимается абсолютно «приземленно». Это не идеал, а нормальное состояние человека в условиях эффективной конкуренции. Это – «доступность возможностей», имеющая в себе и ряд неприятных аспектов. Свобода – это не только отсутствие ограничений, но и возможность людей действовать по собственному усмотрению. Стоит привести еще одно определение свободы, принадлежащее Соросу: «Свобода зависит от способности людей отказаться от существующего положения» . Интересно, что свободой в «открытом» обществе обладают не только люди, но и все средства производства.

Свобода средств производства – частная собственность. «Свобода, как она определена здесь, распространяется не только на людей, но и на все средства производства. Земля и капитал также могут быть свободны в том смысле, что они не привязаны к конкретному использованию, но на них распространяются некоторые постепенно расширяющиеся возможности. Это основное требование института частной собственности» . Собственность сопряжена с обязанностями. Для Сороса свобода есть само состояние частной собственности, а не только определенное состояние человека, возникающее на основании владения им частной собственностью. Создается впечатление, что Сорос не до конца прослеживает связь частной собственности с человеческой свободой, как это делают, например, Хайек или Фридман.

Но вместе с тем Сорос подчеркивает, что основной характеристикой открытого общества является его открытость для действий индивидов, то есть свобода отдельных людей менять социальные связи и отношения по своему усмотрению.

Сорос вовсе не идеализирует «открытое» общество. Основные проблемы и недостатки этого типа социальной организации являются, как это часто бывает, обратной стороной его достоинств. То, что Поппер называл «напряженностью цивилизации», разнообразно и многоаспектно. Слабость «открытого» общества порождается сбоями в работе основных его институтов, а также этими институтами самими по себе. Примером первого случая может быть экономический кризис, дестабилизация рынка, описанная Соросом в виде модели «подъем-спад». Примером второго – частная собственность, отсутствие уравнительного распределения, чреватые социальными конфликтами. Вопреки «ястребам буржуазной пропаганды», Сорос прямо заявляет: «Открытое общество не обеспечивает всем равных возможностей» . Ему знакомо и неравенство, и классовое расслоение, до известной степени, правда, компенсируемое высоким уровнем социальной мобильности.

Но основным недостатком «открытого» общества, лежащим
в основании всех остальных проблем, Сорос считает его ценностное несовершенство. Выше, рассуждая о рынке и демократии, мы отмечали, сколь высокую роль Сорос отводил ценностным осно ваниям этих институтов. Говоря о демократии, например, Сорос отмечает, что она требует веры в себя. А разъясняя достоинства рынка, отмечает, что и он требует признания определенных надличностных императивов. Как говорит сам Сорос, «я верю в свободные рынки и демократию. Но в одном я все же расхожусь с приверженцами политики свободной конкуренции: не достаточно следовать эгоистическим интересам. Необходимо ставить общие интересы свободных рынков, демократии, открытого общества выше эгоистических интересов. Иначе система не выживет» . Сорос отмечает, что сегодня главный враг открытого общества – даже не общество закрытое, а «рыночный фундаментализм» – вера в магию рынка, и «рыночный» подход ко всем сферам общественной деятельности.

Сорос ставит вопрос о моральной оправданности «открытого» общества, о приемлемом обосновании ценностного выбора, выбора свободного, а не по принуждению. С сожалением констатирует Сорос, что отсутствие такого оправдания – слабое место «открытого» общества. Именно это в значительной степени порождает серьезные психологические и моральные проблемы, свойственные открытому обществу. Предоставленность человека самому себе предопределяет необходимость самостоятельно делать выбор и нести всю полноту ответственности за него – тяжелейшая ноша, которая в условиях моральной неуверенности оказывается не каждому по плечу. Сложнее всего самому определить цель и смысл своего существования, ибо само по себе «открытое» общество не ставит перед человеком целей. Но «единственный способ избавиться от отсутствия целей состоит в отказе от открытого общества. Если свобода становится невыносимой ношей, то спасением может показаться закрытое общество» .

И здесь мы сталкиваемся с одним из важнейших различий, отмечаемых Соросом, между капитализмом, существующим в реальности, и открытым обществом как идеалом.

Вопрос о соотношении понятий «капитализм» и «открытое общество» в понимании Сороса не так прост. Сопоставление понятий «социализм» и «закрытое общество», по крайней мере, если речь идет о реальном социализме, особых сомнений не вызывает. С капитализмом дело обстоит сложнее. С одной стороны, очевидно, что ценности и институты открытого общества в понимании Сороса – типичные институты капитализма. С другой стороны, хотелось бы сохранить относительную непорочность открытого общества, защитив его, во-первых, от негативной нагрузки, которую несет на себе термин «капитализм» в традиции социальной мысли, а во-вторых, избавив от ответственности за реальные недостатки современного капитализма. Отсюда и неясность, противоречивость позиции «финансового гуру». Сорос обрушивается на «рыночный фундаментализм», который считает одной из главных угроз открытому обществу, а ведь рынок – основа капитализма! Он сам утверждает: «важнейшей составляющей открытого общества, наряду с рыночной экономикой (выделено мною. – О. Е. ), является представительная демократия» . А рыночный фундаментализм – не диаметральная противоположность открытому обществу, а всего лишь его искажение . В чем же заключается это «искажение»? По словам Сороса, «к западным демократиям этот термин (открытое общество. – О. Е. ) можно отнести по большинству признаков, за исключением одного: они не признают открытое общество целью, к которой следует стремиться» . Главное отличие капитализма от открытого общества – ценностное. Идеалы открытого общества там не признаны на государственном (и межгосударственном) уровне в качестве таковых. Эгоистическая корысть, по мнению Сороса, управляющая рынком, не может управлять обществом в целом. Но и отказываться от нее нельзя, если речь идет об экономике. Итак, в понимании Сороса, вероятно, приоритеты прибыли могут действовать на уровне экономики (правда, и здесь сдерживаемые регулирующей ролью государства), но в политике и духовной сфере должны преобладать общие интересы. Но как этого достичь? Видимо, речь идет о капитализме с элементами государственного и надгосударственного регулирования. Последнее связано с фундаментальным процессом глобализации.

Недаром современное состояние капитализма Сорос характеризует как «глобальную капиталистическую систему», которую еще называет «абстрактной империей». И, по словам Сороса, подобная «глобальная капиталистическая система, которая господствует в современном мире, представляет собой искаженную форму открытого общества» .

Сложилась такая система давно, но современный, противоречивый этап ее существования начинается в 80-х гг. XX в., когда возобладали принципы «рыночного фундаментализма».

Основными недостатками данной системы он считает следующее:

1. «Развитие глобальной экономики не сопровождается развитием глобального общества» . Сложилось единое экономическое пространство, представляющее собой управляемую корыстными интересами рыночную анархию, но в политике господствуют «суверенные государства», у каждого из которых свои (тоже эгоистические) интересы, противоречащие как друг другу, так и интересам глобального экономического сообщества. Всевластие государства – не желательная антитеза рынку, а источник новых опасностей, поэтому контроль за рыночной стихией должны осуществлять некоторые надгосударственные институты, находящиеся под гражданским контролем.

2. Отсутствие фундаментальных ценностей, признаваемых всеми. Таковыми ценностями, вероятно, должны стать ценности открытого общества.

3. Диспропорция центра и периферии.

Все это служит основаниями для кризисов, в том числе и кризиса 1997–2000 гг., вызвавшего у Сороса весьма серьезные опасения за судьбу капитализма . Но мрачные прогнозы не оправдались, и позже Сорос напишет: «кризис 1997–2000 гг. – это всего лишь краткая остановка на триумфальном пути капитализма» .

Путь «исправления капитализма» Сорос видит в образовании «альянса с целью создания глобального открытого общества». Альянс должен, во-первых, способствовать развитию открытого общества, во-вторых, формировать правила и институты, которые регулировали взаимоотношения государств и граждан и государств между собой. При этом формирование и деятельность подобного альянса представлялись Соросу в качестве некоторого свободного творческого поиска людей, вовлеченных в этот процесс (и, можно добавить, увлеченных им). «Открытое общество не может быть выведено из неких базовых принципов: оно должно создаваться людьми, которые в нем живут» .

Как говорилось выше, высоко оценивая открытое общество как общество, которое существует в состоянии «близком к равновесию», Сорос отличает его от неравновесных состояний, существующих в двух вариантах: статического и динамического дисбалансов.

Статический дисбаланс имеет место тогда, когда восприятия и реальность жестко фиксированы: восприятия – в виде догмы, реальность – путем искусственной консервации. Но никакое насилие не может преодолеть необходимость перемен, и рано или поздно расхождение принимает фатальный характер. Такова ситуация в «закрытых» обществах.

Усиливающееся расхождение между восприятием и реальностью, достигая некой критической точки, переводит систему в состояние динамического дисбаланса, чреватую ее распадом.

Динамический дисбаланс – время господства положительной обратной связи, происходит самоусиление процесса распада. Восприятие иногда «ловит» реальность, но в условиях отсутствия или паралича корректирующих механизмов, «усаживаясь» на доминирующую тенденцию, усугубляет дестабилизацию. Динамический дисбаланс проанализирован Соросом на примере финансовых рынков в виде модели «подъем-спад», представляющей собой состояние, характеризующееся максимальным расхождением между действительностью и нашими представлениями о ней. Подобную модель Сорос разработал при анализе процессов, возникающих в момент дестабилизации рынка, но затем распространил ее на ход человеческой истории вообще.

В описании Сороса модель «подъем-спад» характерна для фондового рынка периода нестабильности, когда первоначально цены акций растут, вызывая рост их продаж, что, в свою очередь, повышает цены. Затем достигается своеобразная «переломная точка», начиная с которой процесс приобретает обратную направленность, и падающие цены «подстегивают» продажу акций, избавление от них, что опускает цены ниже разумного предела.

Сорос решил, что именно таким путем осуществляется не только процесс рыночной паники, но и человеческая история вообще. Человечество постоянно делает ошибки и, пытаясь их исправить, совершает новые ошибки. Как признался сам Сорос, «смысл жизни состоит из ошибок в наших концепциях и из того, что мы предпринимаем по отношению к ним. Жизнь можно рассматривать как плодотворное заблуждение» . История есть череда ошибок. Это социально-философская абсолютизация попперовского гносеологического фальсификационизма.

Но такая история была бы сплошной катастрофой, вообще непонятно, как человечество могло прожить вот уже почти 40 тысяч лет, если бы Сорос был прав.

Сам Сорос позже скорректировал свою точку зрения, признав, что даже рынок находится, в основном, в равновесном состоянии, не говоря уж о человеческой истории вообще. Модель «подъем-спад», по признанию Сороса, применима лишь к описанию кризисных состояний. Однако в философии истории Дж. Сороса подобная модель будет играть весьма существенную роль.

Но по такой же схеме происходит любое серьезное социальное потрясение, например революция. «Закрытое» общество имеет гораздо больше шансов попасть в ситуацию полного динамического дисбаланса, чем «открытое», но и «открытое» общество от этого не застраховано. Однако у него есть амортизирующие институты, обеспечивающие возможности коррекции, позволяющие избегать динамического дисбаланса или минимизировать издержки, причиной которых он является.

Главной слабостью концепции Сороса является, вероятно, противоречие между практическим реализмом и наивным идеализмом. Практический реализм проявляется в том, что будущее человечества Сорос связывает с капиталистическим обществом, неизбежно предполагающим все свойственные капитализму институты. Наивный идеализм – в том, что Сорос пытается «вычеркнуть» из капитализма все отрицательное и дополнить его «положительным» из области желаемого, а не действительного. Однако так не бывает. Если вы признаете капитализм, то придется признать все присущие ему недостатки, носящие не случайный, но существенный характер. Сорос осуждает эгоизм и корысть, управляющие рынком, защиту собственных интересов в политике, вплоть до применения силы, но ведь это отвечает сущности капиталистического общества (как и практически всех ныне существующих обществ) – откуда возьмутся альтруизм и миролюбие, характеризующие открытое общество? Последнее – вера, а не научный вывод; заклинание, а не результат аргументации. Отсюда и противоречия.

Возьмем, например, решение вопроса о допустимости насилия для создания и защиты глобального открытого общества, прекрасно демонстрирующее столкновение наивного идеализма и практического реализма, в равной мере присущих концепции Сороса. С одной стороны – декларации о недопустимости насилия («задача создания открытых обществ может решаться каким угодно путем, но только не военным»), осуждение США за проводимые ими военные операции, с другой – «...если меры по предотвращению кризиса не приведут к успеху, то военное вмешательство становится неизбежным» .

Возможно, это связано с одной из главных установок Сороса, заимствованных им у Поппера, – убежденности в том, что история – результат человеческого выбора. Создается впечатление, что социальная реальность – сфера произвольного рационального конструирования, где единственная детерминанта – человеческие предпочтения. То или иное состояние общества – следствие выбора: что решили, то и получили. Хорошее решение (добрые намерения) – условие совершенного общества. Но так не бывает. Социальная реальность – не сфера произвола. Добрые намерения в ней – зачастую «мостовая» дороги в ад. А любой выбор (границы которого всегда ограничены) несет с собой не только плюсы, но и неизбежные минусы – две стороны одной медали.

В этом плане не лишне будет вновь вернуться к сопоставлению понятий «открытое общество» и «капитализм», но рассматривая последний уже не столько в трактовке Сороса, сколько в контексте формационной теории, для которой термин «капитализм» («буржуазное общество») – один из важнейших.

Если мы сопоставляем капитализм и «открытое» общество (в качестве реально существующего, а не желаемого) как модели социальной организации, то, действительно, существенной разницы не видно. Иначе обстоит дело, если мы попытаемся рассмотреть и то, и другое в философско-исторической перспективе, с точки зрения места и роли этих социальных систем в общей концепции философии истории. Капитализм в формационной теории – закономерная стадия развития человеческого общества. Стадия – необходимая, в том смысле, что ее становление – не человеческий произвол, а объективный процесс, хоть и осуществляющийся благодаря сознательной человеческой деятельности, но не являющийся результатом осуществления абсолютной «свободы воли». При рассмотрении «открытого» общества его теоретики делают упор на то, что это не закономерное состояние, история вообще не знает закономерности, отличной от реализации человеческих предпочтений. «Открытое» общество, как и «закрытое», – результат свободного человеческого выбора. «Открытое» общество не обязательно должно заменить собой «закрытое», а «закрытое» общество – не обязательно, хотя и возможно, результат разложения «открытого».

На наш взгляд, формационная теория здесь более эффективна. Разрабатываемые в ее рамках представления о социальности вообще и капитализме как социологическом «портрете» Современности дают объективную основу нашим рассуждениям. Конечно, для обоснования выбора формационной теории, да и философии вообще, недостаточно. Нужно обратиться к экономической теории, политологии, конкретной социологии и т. д. Причем ученые, занимавшиеся исследованиями в этих областях, могли никогда ничего не слышать о формационной теории, но данные их исследований позволят нам наполнить содержанием философскую схему, а возможно, и скорректировать ее.

Только тогда, когда у нас будет достаточно информации, чтобы произвести сравнительный анализ эффективности различных социальных институтов (свойственных «открытому» и «закрытому» обществу), определить необходимые связи между этими институтами, мы можем делать выбор в пользу того или иного социального устройства.

Описанию кризиса и соображениям Сороса по поводу произошедшего посвящена его книга «Кризис мирового капитализма».

Содержание статьи

ОТКРЫТОЕ ОБЩЕСТВО. Понятие открытого общества – часть философского наследия Карла Поппера . Выдвинутое как антитеза понятию тоталитарного общества, оно впоследствии употреблялось для обозначения общественных условий для достижения свободы. Свободные общества являются открытыми обществами. Понятие открытого общества – социальный эквивалент политического и экономического понятия «конституции свободы». (Последнее словосочетние взято из названия книги Фридриха фон Хайека , который поддержал назначение Поппера профессором Лондонской школы экономики и политической науки после Второй мировой войны. Получить эту должность Попперу помогла также его книга Открытое общество и его враги .)

Карл Поппер и открытое общество.

Карл Поппер (1902–1994) занимался главным образом философией науки. Развиваемый им подход иногда называют «критическим рационализмом», а иногда «фаллибилизмом» за выраженный в нем акцент на фальсификации (доказательстве ложности), а не верификации (доказательстве истинности) как сущности научного метода. В его первой работе Логика научного открытия (1935) подробно излагается «гипотетико-дедуктивный метод».

Подход Поппера сводится к следующему. Истина существует, но она не явлена. Мы можем высказывать догадки и проверять их опытным путем. Такие догадки в науке называются гипотезами или теориями. Одна из главных особенностей научных гипотез состоит в том, что они исключают возможность определенных событий. Например, если в качестве гипотезы выдвигается закон тяготения, предметы тяжелее воздуха не должны сами собой отрываться от земли. Поэтому утверждения (и подразумеваемые ими запреты) могут быть дедуцированы из гипотез, которые мы способны проверить. Однако проверка – это не «верификация». Не существует никакой окончательной верификации, потому что мы не можем знать всех относящихся к делу событий – в прошлом, настоящем и будущем. Проверка – это попытки найти события, которые несовместимы с существующей теорией. Опровержение теории, фальсификация, приводит к прогрессу знания, поскольку заставляет нас выдвигать новые и более совершенные теории, которые в свою очередь подлежат проверке и фальсификации. Наука, таким образом, есть череда проб и ошибок.

Поппер развил свою теорию научного знания в нескольких трудах, в частности применительно к квантовой механике и другим вопросам современной физики. Позднее он заинтересовался проблемами психофизиологии (Я и мозг , 1977). Во время войны Поппер написал двухтомный труд Открытое общество , который впоследствии назвал своим «вкладом в военные действия». Лейтмотивом этой работы является полемика с классическими авторами, подзаголовок первого тома – Платоново наваждение , второго – Приливная волна пророчеств: Гегель и Маркс . С помощью тщательного анализа текстов Поппер показал, что идеальные государства Платона , Гегеля и Маркса представляют собой тирании, закрытые общества: «В последующем изложении дородовое, основанное на вере в магию, родоплеменное и коллективистское общества будут также называться закрытыми обществами, а общество, в котором индивиды принимают решения самостоятельно, – открытым обществом».

Книга Поппера Открытое общество мгновенно получила широкий отклик и была переведена на многие языки. В последующие издания Поппер внес несколько примечаний и добавлений. Более поздние его работы, главным образом эссе, лекции и интервью, развивают некоторые аспекты понятия открытого общества, в частности применительно к политике (метод «поэлементной инженерии», или «последовательных приближений», или «проб и ошибок») и институтам (демократии). По этому вопросу имеется обширная литература, были образованы институты, использующие термин «открытое общество» в своем названии, многие стремились внести в это понятие собственные политические предпочтения.

Определение открытого общества.

Открытыми являются общества, делающие «пробы» и признающие и учитывающие совершенным ошибки. Концепция открытого общества есть приложение попперовской философии знания к социальным, экономическим и политическим вопросам. Ничего нельзя знать наверное, можно лишь высказывать догадки. Эти предположения могут оказаться ошибочными, процесс пересмотра неудачных предположений и составляет развитие знания. Поэтому главное заключается в том, чтобы всегда сохранялась возможность фальсификации, которой не могли бы помешать ни догма, ни даже собственные интересы научного сообщества.

Применение концепции «критического рационализма» к проблемам общества приводит к аналогичным выводам. Мы не можем заранее знать, что такое хорошее общество, и нам остается только выдвигать проекты его усовершенствования. Проекты эти могут оказаться неприемлемыми, но главное состоит в том, чтобы сохранялась сама возможность пересмотра проектов, отказа от господствующих проектов и устранение от власти тех, кто с ними связан.

У этой аналогии есть свои слабые места. Поппер, разумеется, был прав, указывая на глубочайшие различия между естественными и социальными науками. Ключевым здесь является фактор времени, а лучше сказать – истории. После того как Эйнштейн опроверг Ньютона , Ньютон уже не может оказаться прав. Когда нео-социал-демократическое мировоззрение заступает на место неолиберального (Клинтон заменяет Рейгана и Буша, Блэйр заменяет Тэтчер и Мейджора), это может означать, что правильное для своего времени мировоззрение с течением времени стало ложным. Это может даже означать, что все мировоззрения в свое время окажутся «ложными» и что в истории нет места «истине». Следовательно, утопия (раз и навсегда принятый проект) сама по себе несовместима с открытым обществом.

Общество не только имеет свою историю; для общества характерна и неоднородность. Метод проб и ошибок в политической сфере приводит к демократии в том узком смысле, который Поппер придал этому понятию, а именно к возможности смены правительств без применения насилия. В применении к экономике сразу приходит на ум рынок. Только рынок (в широком смысле) оставляет открытой возможность для изменения вкусов и предпочтений, а также для появления новых «производительных сил». Описанный Й.Шумпетером мир «творческого разрушения» может считаться экономическим сценарием прогресса, осуществляемого с помощью фальсификации. В обществе, взятом в более широком смысле, найти эквивалент труднее. Возможно, здесь уместно понятие плюрализма. Можно вспомнить и гражданское общество, т.е. плюрализм ассоциаций, деятельность которых не имеет никакого координирующего центра – ни явного, ни косвенного. Эти ассоциации образуют как бы калейдоскоп с постоянно меняющимся рисунком созвездий.

Понятия демократии, рыночной экономики и гражданского общества не должны приводить к мысли, будто существует только одна институциональной форма, позволяющая воплотить их в реальность. Таких форм – множество. Все существенно важное для открытых обществ сводится к формальным правилам, допускающим продолжение процесса проб и ошибок. Будет ли это президентская, парламентская демократия, или демократия на основе референдумов, или – в иных культурных условиях – институты, которые трудно называть демократическими; будет ли рынок функционировать по образцу чикагского капитализма, или семейного капитализма по-итальянски, или немецких корпоративных предпринимательских практик (здесь тоже возможны варианты); будет ли гражданское общество основано на инициативе индивидов, или местных общин, или даже религиозных организаций, – в любом случае важно только одно – сохранение возможности изменений без применения насилия. Весь смысл открытого общества заключается в том, что существует не один путь, и не два, и не три, но бесконечное, неизвестное и неопределимое число путей.

Объяснение двусмысленности.

Под «военными действиями», вклад в которые внес своей книгой Поппер, подразумевалась, разумеется, война с нацистской Германией. Кроме того, Поппер занимался выявлением тех неявных врагов открытого общества, идеи которых могли быть использованы для оправдания тоталитарных режимов. Платоновские всезнающие «философы-правители» не менее опасны, чем гегелевская «историческая необходимость». По мере развертывания холодной войны все большее значение в этом смысле приобретали Маркс и марксизм. Враги открытого общества исключали возможность проб, не говоря уже об ошибках, и вместо этого выстраивали соблазнительный мираж счастливой страны, не знающей конфликтов и перемен. Попперовские мысли в конце первого тома Открытого общества не потеряли актуальности: «Сдерживание политических изменений не помогает делу и не приближает нас к счастью. Нам уже не вернуться к идеальности и прелести закрытого общества. Мечты о рае невозможно реализовать на земле. После того как мы научились поступать, опираясь на собственный разум, критически относиться к действительности, когда мы вняли голосу личной ответственности за происходящее, а равно и ответственности за расширение наших знаний, путь к смиренной покорности перед магией шаманов для нас закрыт. Для тех, кто вкусил с древа познания, дорога в рай заказана. Чем настойчивее мы стремимся вернуться к героической эпохе родоплеменной обособленности, тем вернее приходим к инквизиции, тайной полиции и романтике гангстерского разбоя. Подавляя разум и стремление к истине, мы приходим к самому жестокому и опустошительному разрушению всех человеческих начал. Возврата к гармоничному единству с природой нет. Если мы пойдем этим путем, то должны будем пройти его до конца и превратиться в зверей».

Альтернатива очевидна. «Если мы желаем остаться людьми, то перед нами только один путь, и он ведет к открытому обществу».

Те, у кого еще свежи воспоминания о времени, когда писалась книга Поппера, наверняка припомнит и архаический родоплеменной язык нацизма: романтику крови и почвы, вычурные самоназвания вождей юношества – Hordenführer (вождь орды), даже Stammführer (вождь племени), – постоянные призывы к Gemeinschaft (общинности) в противовес Gesellschaft (обществу), однако вкупе с «тотальной мобилизацией» Альберта Шпеера, который говорил вначале о кампаниях партии по борьбе с внутренними врагами, а затем о «тотальной войне» и о поставленном на поток массовом уничтожении евреев и славян. И все же здесь налицо двусмысленность, указывающая на проблему в определении врагов открытого общества, а кроме того – на неразрешенный вопрос в теоретическом анализе тоталитаризма.

Двусмысленность заключена в использовании древнего языка межплеменной вражды для оправдания новейшей практики тоталитарного правления. Эрнест Геллнер говорил об этой двусмысленности, критикуя национализм в посткоммунистических европейских странах. Здесь нет, писал он, возрождения древней верности роду, это всего лишь беззастенчивая эксплуатация современными политическими лидерами исторической памяти. Иначе говоря, открытое общество должно отмести два притязания: одно – это племя, традиционно закрытое общество; другое – современная тирания, тоталитарное государство. Последнее может использовать символы рода и вводить в заблуждение многих людей, как это случилось с Поппером. Разумеется, современный Stammführer не является порождением родоплеменного строя, это – «винтик» в механизме жестко организованного, сросшегося с партией государства, все назначение которого в том, чтобы не возродить, а разорвать связи между людьми.

Мир обновился. Процесс перехода от сословной к договорной системе, от Gemeinschaft к Gesellschaft, от органической к механической солидарности был неоднократно описан, однако непросто найти примеры перехода в обратном направлении. Поэтому опасность сегодня заключается не в возвращении к племенному строю, хотя он и может вернуться в виде раскрашенного романтическими красками бандитизма. Счастливое состояние, о котором писал Поппер, является не столько врагом открытого общества, сколько его отдаленным предшественником или своего рода карикатурой. Настоящие враги открытого общества – его современники, Гитлер и Сталин, а также другие кровавые диктаторы, которых, как мы надеемся, постигнет справедливая кара. Оценивая их роль, мы должны помнить об обмане, кроющемся в их риторике; они не истинные наследники традиции, а ее враги и разрушители.

Понятие открытого общества после Поппера.

Карл Поппер любил ясные определения, но сам давал их крайне редко. Естественно, позднейшие интерпретаторы его трудов пытались разобраться с авторскими допущениями, положенными в основу идеи открытого общества. Указывалось, например, что для воплощения идеи открытого общества необходимы соответствующие социальные институты. Способность к пробам и исправлению ошибок должна быть как бы заложена в формы политической, экономической и социальной жизни. В связи с этим встают аналогичные вопросы о демократии (которую Поппер определял как способность избавляться от правительства без применения насилия). Предполагается, что в открытом обществе существует плюрализм групп и сил, и поэтому возникает необходимость поддержки многообразия. Стремление не допустить монополии предполагает наличие у открытого общества своих собственных институтов не только в экономической, но и в политической сфере. Возможно также появление (как указал Лешек Колаковский) врагов открытого общества, порождаемых самим открытым обществом. Должно ли открытое общество (подобно демократии) оставаться «холодным» понятием, не дающим людям чувства принадлежности к кругу единомышленников и соучастия в общем деле? И следовательно, не содержит ли оно в самом себе разрушительный вирус, приводящий к тоталитаризму?

Эти и другие опасности, заключенные в понятии открытого общества, заставили многих авторов внести в его определение уточнения, которые, может быть, и желательны, но чрезмерно расширяют смысл понятия, делая его похожим на другие, близкие понятия. Никто не сделал больше для распространения идеи открытого общества и ее воплощения, чем Джордж Сорос . Созданный им «Институт Открытого Общества» внес свой вклад в преобразование посткоммунистических стран в открытые общества. Но и Сорос видит теперь, что открытому обществу угрожает опасность, исходящая от самого открытого общества. В своей книге Кризис мирового капитализма (1998) он говорит, что хотел бы найти новое понятие открытого общества, содержащее не только «рыночные», но и «социальные» ценности.

Требует уточнения и еще один аспект в понятии открытого общества. Метод проб и ошибок – плодотворный и творческий метод, а борьба с догматизмом – благородная задача. Ненасильственные изменения предполагают существование институтов как стимуляторов и механизмов этих изменений; институты следует создать и в дальнейшем поддерживать. Однако ни Поппер, ни те, кто после него поднял знамя открытого общества, не сознавали, что открытому обществу угрожает еще одна опасность. Что, если люди перестанут «пробовать»? Казалось бы, странное и малоправдоподобное предположение, – однако умели же авторитарные правители пользоваться молчанием и пассивностью своих подданных! Целые культуры (например, Китай) долгое время были неспособны использовать свои производительные силы из-за того, что не любили пробовать. Не следует обременять понятие открытого общества слишком большим грузом добродетелей, но одна из них является необходимым условием реальности этого понятия. Выражаясь высоким слогом, это деятельная гражданственность. Мы должны продолжать «пробовать», не боясь ошибиться и оскорбить чувства защитников status quo, если стремимся к созданию современных, открытых и свободных обществ.

Лорд Даррендорф

Концепция открытого общества (антипод закрытого общества ) занимает особое место в политической философии британо-австрийского философа и методолога науки Карла Поппера и является выдающейся попыткой философского обоснования, оправдания возможности демократии.

Открытое общество (термин заимствован Поппером у французского философа Анри Бергсона) можно определить как систему общественного устройства, главными элементами которого являются гражданское общество , рыночная экономика (свободный рынок) и правовое государство (иначе, власть закона), в совокупности и тесной взаимосвязанности обеспечивающие свободу во всем многообразии ее проявлений (прежде всего личную). Открытое общество принципиально основано на власти закона - здесь в мирное время государственным служащим позволено руководствоваться только закрепленными правом интересами и нормами. Оно требует критического мышления, ему чуждо догматическое сознание. В открытом обществе за индивидами закреплено право принимать личные решения; более того, они «вынуждены принимать личные решения» и конкурировать за социальные статусы. Подобное общество постоянно испытывает себя и учитывает совершенные ошибки (посредством критической делиберации, предполагающей совместную, т.е. многими гражданами, оценку решений и рациональное обоснование альтернатив) в своих последующих действиях.

Однако продуктивнее всего открытое общество можно определить через противопоставление закрытому (тоталитарному) обществу как «магическому, племенному или коллективистскому», все институты которого основаны на «священной санкции - табу»; его лучшая аналогия - биологический организм. Вероятно существование множества закрытых обществ с самой разной судьбой и путями развития, но открытое общество может двигаться только вперед, если не хочет быть возвращено в неволю (выражение Джорджа Сороса, сторонника и популяризатора идей Поппера).

Закрытое общество формируют только «сверху» ради целенаправленного переустройства «всего и вся» в соответствии с некоторым идеальным проектом. Это путь утопической социальной инженерии , основанной на историцистских представлениях, но при отсутствии гарантий того, что «полная реконструкция нашего социального мира поведет нас сразу к работающей системе». Такая инженерия в условиях постоянно эволюционирующего общества и отсутствия свободы не имеет механизмов исправления допущенных ошибок, поскольку утопия принципиально не самокритична, обещая успех лишь при точном следовании идеальному проекту. Это требование уже само по себе невыполнимо. Духовные истоки закрытого общества Поппер находит в основном в философском наследии Платона, Гегеля и Маркса. Платон как теоретик «идеального государства», первый наиболее последовательный противник человеческой свободы и защитник тоталитаризма, сделал только правителя носителем абсолютной истины, допускающей тотальную справедливость, подавление инакомыслия, но выступающей против всяких изменений, ведущих к отходу от идеала (любое отклонение от идеала интерпретируется как упадок). Гегеля как образец «интеллектуальной нечестности» и « источник всего современного историцизма» Поппер критиковал за развитие многих идей Платона, за «непроницаемый догматизм», национализм («в форме историцистской идеи»), этатизм и пропаганду войны, «отождествление силы и права». Марксу ставятся в вину экономический детерминизм, фатализм, пропаганда классовой войны и призывы к насильственной революции. Поппер также отвергал претензии марксизма на научность: попытки марксизма открыть универсальные законы социального развития основаны на ложном понимании природы научного знания, не дающего в распоряжение людей абсолютной истины; кроме того, гипотезы марксистов были фальсифицированы (опровергнуты), а значит, и сам марксизм должен быть отвергнут; законов общественного развития в марксистском понимании не существует, есть только тенденции развития, имеющие конкретные основания. Поппера часто и небезосновательно упрекали в слишком эмоциональной критике философии Платона и Гегеля, однако нужно учитывать специфический интеллектуальный климат того времени, когда многие неблаговидные политические действия и жестокие преступления оправдывались ссылками на тексты «классиков» и «основоположников». Тем не менее, его доводы против марксизма до сих представляют серьезное интеллектуальное препятствие для обоснования «научности» этого учения.

При движении к открытому обществу утопическая социальная инженерия неприемлема. Вместо нее Поппер предложил метод «piecemeal social engineering» [англ.], т.е. такую технологию социального конструирования (реформирования), которая обусловлена текущими потребностями общества и состоит в постепенном, последовательном осуществлении социальных преобразований и накоплении политического знания. Приверженец данного подхода не стремится сразу воплотить величайшее благо для наибольшего числа людей, а разрабатывает пути выявления социальных недугов для борьбы с ними, его цель - «наименьшее количество страданий». Постепенное решение по сути технических социальных проблем методом проб и ошибок оставляет возможность для дальнейшей коррекции. Это в некотором смысле «негативный утилитаризм» (хотя сам Поппер выступал против такого названия предложенного им принципа, считая его совершенно другим, основанным на иных познавательных основаниях), поскольку он ориентирует по преимуществу на исправление несчастья, зла, а не на обеспечение «величайшего блага для наибольшего числа людей». Достижение блага в итоге предполагается, но начинается данный путь с избавления от бед и несчастий, которые являются гораздо более универсальным человеческим опытом, нежели благо и счастье.

Поппер не абсолютизировал свободу, демократию и толерантность (терпимость), понимая, что на практике это может привести к противоположным результатам. Кстати, концепция демократии - правление посредством обсуждения - у этого мыслителя отличается от ее классического прочтения как правления большинства. Он считал демократию лучшим средством, обеспечивающим ненасильственный гражданский контроль над лидерами и мирную смену правительства, равно как и оптимальной основой для реформ (этим устанавливается связь демократии с властью закона). Кроме того, он допускал некоторые социал-демократические цели и мероприятия.

К закрытым обществам будем относить общества, в которых отсутствуют изменения. Исходной точкой в неизменном обществе является социальное целое, а не члены, которые его составляют. Индивид как таковой отсутствует, а общество является жестким единством, объединяющим членов.

Социальное единство выступает основной желанной целью, поэтому в таком обществе принцип кол-лективизма провозглашается основополагающим. Индивидуальные интересы вместо того, чтобы совпадать с интересами коллектива, подчиняются им. Общественные интересы подавляют конфликтующие с ними личные интересы. Общие интересы представляет, как правило, правитель или орган, который может корректировать свою политику в зависимости от обстоятельств. Однако общий интерес можно определить только в теории. На практике он, как правило, отражает интересы правителя. Возникают тоталитарные и авторитарные режимы. Авторитарный режим направлен на поддержание собственной силы и может более или менее открыто признавать свою сущность. Такой режим может ограничивать свободу своих субъектов разными способами, быть агрессивным и жестким, но он, в отличие от тоталитарного режима, не распространяет свое влияние на все аспекты человеческого бытия для поддержания своей гегемонии.

Советская система представляет пример закрытого общества, основанного на коммунистической идее, которая маскировала реальность, заключающуюся в классовой эксплуатации. Теперь, когда коммунизм сошел с арены, те, кто говорит о безопасности и солидарности общества, будут искать его в этническом или религиозном сообществе.

Открытое общество открыто изменениям, оно предоставляет свободу выбора. В такое общество люди могут входить и покидать его по собственному желанию. Целое само по себе лишено значения и может быть понято только с точки зрения индивидов.

Членство в обществе должно определяться контрактом. Контрактные связи занимают место традиционных. При этом контрактные отношения свободно обсуждаются заинтересованными сторонами и могут быть изменены по взаимному соглашению и часто открыты для ознакомления общественности с тем, чтобы можно было обнаружить явные отклонения одних договоренностей в сравнении с аналогичными и устранить их благодаря конкуренции.

В открытом обществе присутствует эффективная конкуренция, благодаря которой люди и деньги приходят в движение. Изменения: новые идеи, новые методы, новые продукты, новые предпочтения - удерживают людей и капитал в движении. Как только факторы производства начинают двигаться, они направляются к наиболее привлекательным возможностям.

Люди не имеют совершенного знания, но, будучи в движении, узнают о большем числе возможностей, чем если бы они занимали одну и ту же позицию на протяжении всей своей жизни. Люди возражают, если другие занимают их место, но при наличии многих возможностей их привязанность к существу-ющей ситуации становится менее жесткой, и они с меньшей вероятностью откажут в поддержке тем, кто может находиться в сходной ситуации. По мере того, как люди перемещаются, им все легче приспосабливаться, что снижает ценность специализированных навыков, которые они могли приобрести.

Свобода в открытом обществе состоит в возможности делать то, что человек хочет, без необходимости приносить жертвы. Свобода людей заключается в возможности отказаться от существующего положения. Свобода распространяется не только на людей, но и на все средства производства. Земля и капитал также могут быть свободны в том смысле, что они не привязаны к конкретному использованию. Факторы производства всегда используются совместно с другими факторами, и любое изменение одного из них должно затрагивать другие. Из-за этого богатство не является абсолютно частным - оно затрагивает интересы других. Поэтому владельцы факторов производства имеют не только права, но и обязанности по отношению к человеческому сообществу.

Основным благом открытого общества является свобода личности. Наиболее очевидным негативным качеством свободы является отсутствие ограничений, позитивное качество свободы - самостоя-тельность в мыслях и деятельности.

Открытое общество страдает от того, что можно назвать отсутствием общей цели, поскольку каждый человек обязан искать и находить ее в себе и для себя. Это тяжкая ноша для сознания индивида становится тем больше, чем большим богатством и властью он обладает. Оправданием созданию богатства может служить только то, что этот процесс является формой творчества. Те, кто не может найти цель в себе, могут обратиться к догме, предлагающей готовый набор ценностей и безопасное место в обществе. Единственный способ избавиться от отсутствия цели заключается в отказе от открытого общества. Когда свобода становится невыносимой ношей, то в качестве спасения возможен переход в закрытое общество.

Закрытые и открытые общества представляют некие идеалы, к которым люди могут стремиться. Нестабильность, недостаток ценностей - отрицательные черты открытого общества. Поэтому оно является достаточно несостоятельным идеалом. Выбирая открытое общество, следует признать расхождение между мышлением и реальностью.