До свидания или прощайте…. Социальные науки и гуманитарное знание Гороскоп Миклухо-Маклая Н. Н

Двадцатилетнему студенту Миклухо-Маклаю явно повезло: знаменитый натуралист Эрнст Геккель пригласил его принять участие в научной экспедиции на Канарские острова. Студент, конечно, с радостью согласился. Экспедиция произвела на молодого ученого неизгладимое впечатление — его охватила жажда странствий, жажда открытий. С этого времени начинается непрерывное, продолжавшееся многие годы путешествие. Двадцать лет скитаний по отдаленнейшим уголкам земного шара, двадцать лет преодоления трудностей, невзгод и препятствий, среди которых тропическая лихорадка была не самым страшным. В поисках истины Миклухо-Маклай проявил поразительное упорство и всепобеждающую волю.

Благородна была и цель: доказать, говоря кратко, что «человек — везде человек», что все люди на земле, все расы — белая, желтая, черная — имеют одинаковые способности к культурному и экономическому развитию.

…Военный корвет «Витязь», на борту которого находился двадцатипятилетний ученый Миклухо-Маклай, на триста шестнадцатый день плавания достиг Новой Гвинеи. Это произошло 19 сентября 1871 г. В этот день написаны первые строки одной из замечательных в истории человечества книг — знаменитого дневника Миклухо-Маклая.

С палубы «Витязя» молодой ученый видел высокие горы, окутанные облаками, под ними по склонам чернел густой тропический лес, подступавший к океану. Громадные деревья, обвитые лианами, опускали свою листву до поверхности воды.

Миклухо-Маклай высадился на неведомой земле, чтобы изучить «жизнь туземцев в первобытном состоянии». Еще никогда никто из европейцев не бывал на этом берегу, остров оставался загадочным, совершенно не изученным. Даже торговцы не осмеливались высаживаться на нем. Здесь высокие горы, почти непроходимые леса, а главное, о местных жителях- папуасах — шла молва как о страшных людоедах, коварных и вероломных.

Офицеры и матросы «Витязя» были уверены, что оставляют исследователя — человека некрепкого здоровья с бледным лицом и тихим голосом — на верную гибель… Опасность действительно угрожала ученому. Уже первый встреченный им туземец жестами дал понять, что и Мак-лая и двух его слуг вскоре убьют, а хижину разрушат.

Необычайное мужество, выдержка и находчивость Маклая помогли ему перенести все трудности жизни на острове. В конце концов он сумел преодолеть враждебность туземцев, завоевать их доверие и даже любовь.

Миклухо-Маклай

…Страница за страницей идет дневник. Подробно и обстоятельно говорит ученый о нравах и обычаях обитателей острова, о том, какие у них похоронные и свадебные обряды, как они обучают детей и обрабатывают землю, выделывают ткань из коры. Он наблюдает, изучает и все записывает: и высоту гор, и глубину залива, и температуру воды, и животный и растительный мир. Мы видим первобытное племя, людей каменного века без искажений и прикрас. Этнографические и антропологические сведения, собранные Миклухо-Маклаем, явились ценнейшим вкладом в науку.

Лица папуасов кажутся ученому-гуманисту добрыми, мягкими, умными; он любуется стройностью и ловкостью туземцев, радуется их честности, смышлености. В своем дневнике он восхищается трудолюбием людей, которые примитивными орудиями великолепно обрабатывают землю, умеют простой костью выполнить художественный орнамент.

Поражает деликатность Николая Николаевича. Увидев впервые белого человека вблизи от своих хижин, туземцы схватились за копья, приняли воинственный вид. Миклухо-Маклай находит их поведение вполне естественным, ведь это их деревня, их край. И он пишет удивительные строки. «Мне самому как-то стало неловко, зачем прихожу я стеснять этих людей».

Работал ученый неутомимо, не щадя себя. Он жалел, что тратит время на устройство и ремонт жилья (часто протекала крыша!), на поиски пропитания («нередко приходилось голодать, если охота оказывалась неудачной») и приготовление пищи, на отдых, наконец. Его часто одолевала «бледная, холодная, дрожащая, а затем сжигающая лихорадка». Порой приступы ее были таковы, что он не в силах был поднести ко рту ложку с лекарством. Тогда в дневнике появлялась всего одна строчка: «Лихорадка». И все же трижды в день он выбирается на веранду, чтобы записать метеорологические сведения.

Вот один из рабочих дней. Встает в пять утра, колет дрова, кипятит воду, варит бобы, ухаживает за больным слугой, человеком прожорливым, трусливым и ленивым, вырезает из консервной банки серьги для туземцев, измеряет температуру воды и воздуха, отправляется на коралловый риф за морскими животными или в лес, совершает экскурсии в соседние деревни. Он пишет: «Утром я зоолог-естествоиспытатель, затем… повар, врач, аптекарь, маляр, даже прачка». Вдобавок ко всему он измеряет папуасские головы, собирает утварь, оружие и украшения местных жителей — людей каменного века, все это чрезвычайно важно для науки. Миклухо-Маклай учит язык папуасов и лечит их.

Постепенно Миклухо-Маклай приходит к важному выводу, что папуасы ничем существенным не отличаются от европейцев.

Исследуя туземцев, он убедился, что они не такие уж «дикари», какими пытались представить их ученые Запада. Деревни папуасов благоустроены, земледельческое хозяйство дает им все необходимое. «Можно было подивиться предприимчивости и трудолюбию туземцев, тщательной обработке земли»; «Я часто удивлялся, как быстро и целесообразно все приготовлялось без всякой толкотни и крика». «Рассматривая их постройки, пироги, утварь и оружие и убеждаясь, что все это сделано каменным топором и осколками кремня и раковин, нельзя не поразиться терпением и ловкостью этих дикарей».

Через пятнадцать месяцев напряженной работы Миклухо-Маклаю удалось выбраться на остров Яву для отдыха. Здесь он пишет, вернее пытается писать научные статьи о папуасах Берега Маклая. (Так он назвал, по праву первооткрывателя, участок земли Новой Гвинеи). Перо валилось из рук, боль в суставах распухших пальцев была невыносима. Тогда он стал диктовать свои статьи, правда, на немецком языке — знающего русский здесь не оказалось. Диктовка шла каждый день, по шесть часов в сутки. И единственное сожаление — что «день короток для работы». Ученый за полтора месяца подготовил семь статей о жизни и быте папуасов, их жилищах, орудиях труда, пище, языке, суевериях.

Едва оправившись от болезней, он отправляется в новую экспедицию, он жаждет открытий, новых фактов, подтверждающих его правоту. В печати появляются лишь краткие научные сообщения. На упрек Русского географического общества Миклухо-Маклай отвечает: «Нельзя требовать, чтобы я путешествовал в странах малоизвестных и труднодоступных и писал бы одновременно целые тома! Это успеется потом».

А пока он считает необходимым познакомиться с папуасами других частей Новой Гвинеи, чтобы сравнить их с изученными уже жителями Берега Маклая. Далее, надо сравнить папуасов Новой Гвинеи с обитателями других островов Меланезии, с негритосами Филиппинских островов. И это не все. Миклухо-Маклай намерен выяснить, присутствует ли курчаво-волосая раса на Малаккском полуострове. Короче говоря, он пытается охватить проблему в целом, изучить всю меланезийскую расу, исследовать все разветвления этой расы в самых разных областях ее распространения. Своему другу Миклухо-Маклай писал, что ради этой цели готов на все,- «это не юношеское увлечение идеею, а глубокое сознание силы, которая во мне растет, несмотря на лихорадки…»

Для выполнения такой обширной программы ученому потребовалось еще десять лет. И снова неслыханные трудности, мужество и выдержка путешественника. Много раз он оказывался на краю гибели. Ко всем невзгодам добавлялись финансовые трудности. Русское географическое общество денег не высылало, ученый вынужден был занимать в долг.

…В 1882 г. Миклухо-Маклаю удалось, наконец, побывать на родине. Вскоре после приезда он впервые выступил перед русской публикой с докладом о своем путешествии. Географическое общество устроило торжественный прием отважному путешественнику. После приветствия П. П. Семенова-Тян-Шанского слово предоставили Миклухо-Маклаю. Когда стихли аплодисменты («оглушительные и долго не смолкающие», как писал «Петербургский листок»), ученый сказал: «Милостивые государыни и милостивые государи! Через восемь дней, 8 октября исполнится двенадцать лет, как в этой же зале я сообщал господам членам Географического общества программу предполагаемых исследований на островах Тихого океана. Теперь, вернувшись, могу сказать, что исполнил обещание, мною данное Географическому обществу 8 октября 1870 года: сделать все, что будет в моих силах, чтобы предприятие не осталось без пользы для нации».

Далее последовал сжатый отчет о сделанном за эти годы в отдаленнейших уголках земного шара. Там, куда до него не ступала нога европейских ученых. В заключение Николай Николаевич выразил желание, чтобы его труды были изданы на русском языке, при содействии Русского географического общества.

Через посредство Русского географического общества знаменитому исследователю удалось уладить свои денежные дела. Он мог, наконец, расплатиться с долгами…

Туй, самый первый знакомый и друг Маклая

Русский ученый выступал с докладами в Берлине, Париже, Лондоне. Королевское Географическое общество Англии предложило издать его труды и согласно было взять на себя все расходы по экспедиции. Миклухо-Маклай ответил: «Я служу не только науке, но и своему отечеству».

Последующие годы жизни ученый посвятил обработке добытого материала. Он уже больше не путешествует, он женился, живет в Сиднее, приводит в порядок коллекции, дневники, записи, рисунки… Размышляет, как лучше расположить в книге материал. Он признавался, что вовсе не собирается публиковать описание своих путешествий, а даст только научные результаты. Но потом передумал. Решающую роль в этом сыграл Лев Николаевич Толстой, которому путешественник послал несколько своих статей.

Великий писатель ответил незамедлительно: «Вы первый несомненно опытом доказали, что человек везде человек, т. е. доброе общительное существо, в общение с которым можно и должно входить только добром и истиной, а не пушками и водкой. И вы доказали это подвигом истинного мужества, которое так редко встречается в нашем обществе, что люди нашего общества даже его и не понимают… Ради всего святого изложите с величайшей подробностью все ваши отношения человека с человеком, в которые вы вступили там с людьми. Не знаю, какой вклад в науку ту, которой вы служите, составят ваши коллекции и открытия, но ваш опыт общения с дикими составит эпоху в той науке, которой я служу,- в науке о том, как жить людям друг с другом. Напишите эту историю, и вы сослужите большую и хорошую службу человечеству. На вашем месте я бы описал подробно все свои похождения, отстранив все, кроме отношений с людьми».

Путешественник последовал совету писателя. В ответе Л. Н. Толстому он писал: «Я решил включить в мою книгу многое, что я прежде, до получения вашего письма, думал выбросить».

После долгих раздумий Николай Николаевич выработал план отчета о своем многолетнем путешествии: в первой части — подробный рассказ о ходе своих странствий и их научных результатах; во второй — чисто научные материалы, рассчитанные на специалистов. Первая часть, по мысли автора, должна быть доступна широкому кругу читателей.

В Петербурге он начал обрабатывать свои дневники. Его душил отек легких, ревматизм и невралгия вызывали острую боль, но он, пытаясь одолеть болезнь, диктовал текст. На него снова обрушились денежные затруднения. Чтобы выйти из них, он пишет статьи для газет и журналов. С сожалением сообщает брату: «Досадую, что так приходится бросать время».

Вскоре врачи запретили ему всякие занятия, ученый вынужден лечь в больницу. Но и здесь он работает: читает корректуру очерка, обещает редакции журнала прислать продолжение.

Смерть, последовавшая на 42 году жизни (1888 г.), помешала ученому осуществить свой замысел.

При жизни Миклухо-Маклая значение его научного подвига не было понято и оценено. «Он умер почти всеми забытый, всеми покинутый в горькой нужде, борясь с жестоким недугом, который явился у него вследствие расстройства организма, истощенного неблагоприятными условиями долгой скитальческой жизни»,- писал один из журналов того времени («Всемирная иллюстрация», 1888 г.).

В последующие годы о нем говорили и писали мало, издание его трудов затянулось на десятилетия. Правда, сразу же после смерти ученого Совет Русского географического общества поручил одному из своих членов, барону Каульбарсу, разобраться в литературном наследии великого путешественника. По-видимому, барону не хотелось особенно утруждать себя разбором. Об этом свидетельствует его «Отчет о рукописях, рисунках, фотографиях и картах Н. Н. Миклухо-Маклая».

В числе рукописей оказалось 16 карманных записных книжек, 6 больших книжек с заметками на русском, немецком и английском языках и с многочисленными рисунками. Каульбарс утверждал, что книжки эти представляют «совершенно сырой, несвязный материал, не поддающийся разработке без личного участия автора». В нескольких тетрадях были уже обработанные дневники первого пребывания на Новой Гвинее, следующих поездок туда и путешествий по Малаккскому полуострову. Эти тетради предназначались для печати, но в них встречались пропуски и пробелы. Кроме того, имелись альбомы рисунков и фотографические снимки, отрывочные заметки, оттиски печатных статей. Барон пришел к заключению, что дневники путешественника могли бы быть изданы, если бы нашлось лицо, которое привело их в порядок, пополнило пропуски и т. д.».

В это же время Совету Географического общества была представлена записка от младшего брата Миклухо-Маклая — Михаила — с пожеланием скорейшего выпуска в свет всех трудов путешественника. Совет вынес постановление: «Озаботиться приисканием лица, которому бы поручить обработку посмертно издания трудов Н. Н. Миклухо-Маклая», но ничего сделано не было.

Через десять лет этим вопросом заинтересовался Дмитрий Николаевич Анучин — один из крупнейших русских ученых в области антропологии, географии и этнографии. (В свое время Дмитрий Николаевич был лично знаком с путешественником, следил за его публикациями. Так, когда в 70-х гг. в Москве оказался оттиск статьи Миклухо-Маклая «Антропологические заметки о папуасах Берега Маклая», Анучин перевел ее на русский язык и опубликовал в журнале «Природа»).

Ознакомившись с присланным архивом, Анучин убедился, что в нем имеется материал на два обширных тома. Составив план и согласовав его с Советом, ученый продолжил подготовку рукописей к печати. Но здесь выяснилось, что на издание… нет средств! С горечью писал Анучин: «За границей очень ценят таких путешественников, пролагающих дороги в отдаленных странах, среди неизвестных племен: там издают даже путешествия прежних веков (XVI-XVIII), находя в них много интересного, а у нас в кои веки выискался путешественник, отдавший лучшую часть своей жизни на изыскания в странах, которые обычно не привлекают к себе наших соотечественников, и вот все собранные им материалы оставлены без всякого внимания».

Неутомимый Анучин не сдается, делает еще одну попытку: он напечатал в немногих экземплярах два листа первого тома, подобрав хорошую бумагу, подходящий шрифт и крупный формат. На титуле было воспроизведено заглавие, сделанное пером самого путешественника. Но и эта попытка оказалась неудачной, она не могла пробить ледяного равнодушия президиума Географического общества.

Потеряв всякую надежду на успех, Д. Н. Анучин в 1913 г.- к 25-летию со дня смерти ученого — сообщил в печати, что задержка в издании — вина Географического общества, что издание сочинений Миклухо-Маклая едва ли когда состоится, так как «весьма сомнительно, чтобы нашлись для этого средства, а главное — лицо достаточно компетентное, которое бы приняло на себя труд разобраться в этой куче тетрадей, записных книжек, заметок и рисунков, приняло бы во внимание все напечатанное Миклухо-Маклаем на русском и иностранном языках, подготовило бы все это к печати, составило биографию путешественника, сделало бы необходимые исправления и дополнения. Все это требует времени, кропотливого труда, знаний, охоты, одушевления идеей такого издания, мало вероятно, чтобы оказался кто-нибудь, готовый приложить все это для такого дела».

Лишь после Октябрьской революции появилась возможность издать первый том. Дмитрий Николаевич снова перечитывает все рукописи, делает исправления, пишет биографию Миклухо-Маклая. Для биографии собирает сведения, разбросанные в журналах и газетах, обращается к людям, знавшим путешественника, сожалеет, что не прислал своих воспоминаний Э. Геккель. Читает корректуру первого тома. В 1923 г. первый том «Путешествий» Миклухо-Маклая увидел свет. Правда, том вышел после смерти Анучина… Издание было прервано.

Титульный лист 1-го издания

Всесоюзное географическое общество к 50-летию со дня смерти Миклухо-Маклая опубликовало в специальном выпуске своих «Известий» часть материалов, хранившихся в архиве общества и дотоле не известных (т. 71 за 1939 г.).

В 1940-1941 гг. Институт этнографии АН СССР выпустил два тома «Путешествий». Первый соответствовал по структуре изданию 1923 г., а второй включал очерки путешествий ученого по островам Тихого океана и малаккские дневники ученого.

В собрании сочинений 1950-1954 гг. материал расположен так, как хотел сам автор: в первом и втором томах помещены в хронологическом порядке дневники его путешествий и отчеты о путешествиях, в третьем — научные результаты исследований, в пятом — рисунки (четвертый том содержит письма Н. Н. Миклухо-Маклая).

Советский географ академик Л. С. Берг говорил, что есть два типа путешественников — романтики и классики. Относя Н. Н. Миклухо-Маклая к романтикам, академик Берг писал: «Несомненно, Н. Н. Миклухо-Маклай принадлежит к числу самых замечательных и своеобразных исследователей жизни первобытных народов. Своеобразие Миклухо-Маклая заключается в его горячей любви не только к науке, но и к человечеству…»

…На полках библиотек стоят тома строгого академического издания, неоднократно для массового читателя выпускались в свет «Путешествия» Миклухо-Маклая, написано несколько биографий ученого, одна из них напечатана в серии «Жизнь замечательных людей». Полностью подтвердилась уверенность Миклухо-Маклая в том, что со временем люди поймут: его труды не пропали даром, его открытия необходимы человечеству.

Таков уж был Маклай: он не мог долго сидеть на одном месте. Не пробыв и трех месяцев в Петербурге, не дождавшись окончательного решения Географического общества, рассматривавшего его программу, Миклухо-Маклай неожиданно выехал в Иену «для ликвидации дел и для наблюдения за изданием своих естественнонаучных работ». В Иене долго пришлось искать квартиру, где «не слышно было бы гаму и песен по ночам пьяных студентов». Наконец он поселился в доме Гильдебрандта, профессора Иенского университета, читавшего. курсы политической экономии и статистики. В этом же доме жил русский ака-демик-индиолог и специалист по санскриту Бётлинг.

На сей раз Миклухо-Маклай пробыл за границей около года. Это время можно было назвать самым напряженным в его жизни. Он буквально задыхался от обилия дел.

В феврале 1870 года в Веймаре произошла встреча с Иваном Сергеевичем Тургеневым. Знаменитый русский писатель обрадовался земляку. Целый день они провели вместе. Тургенев, как часто с ним случалось, хандрил. Но когда Маклай стал рассказывать о своих странствиях по берегам Красного моря, о своих дерзких планах отправиться к людоедам Новой Гвинеи, сплин писателя пропал.

«Познакомился с И.С. Тургеневым; он живет в Веймаре, - пишет Маклай сестре Оле. - На днях провел с ним целый день. Он был тоже у меня в Иене. Мы довольно скоро и хорошо сошлись. Жаль, что я по уши сижу за работой, - чаще бы ездил в Веймар…»

Да, дело не терпит! Пока академики в Петербурге обсуждают его программу, он подготавливает новую программу, еще более «коварную». Первоначальный план путешествия в корне меняется. К черту дипломатию! Заручившись поддержкой Литке, можно прямо сказать: «Я хочу отправиться сразу же на Новую Гвинею! Мое путешествие рассчитано на семь-восемь лет. Первые годы думаю провести на берегах тропических морей, а уж потом стану постепенно продвигаться на север, до берегов Охотского моря и северных частей Тихого океана». Что будет потом, видно будет.

Ну, а если старый Литке вновь заартачится? Хотя это и маловероятно, все же следует учесть и такую возможность. «Мы заручимся поддержкой известных европейских ученых: Дарвина, Геккеля, Гексли, Герланда, Бастиана, Карпентера, Дове, Петерманна, Мурчисона». Следует также обратиться к британскому министру иностранных дел лорду Кларендону, получить у него открытое письмо ко всем английским консулам на островах Тихого океана с предписанием оказывать Миклухо-Маклаю всемерное содействие.

Когда все это будет сделано и в составлении программы путешествия в южные моря примут участие авторитетные ученые, виднейшие специалисты Западной Европы, и России, Географическому обществу воленс-ноленс придется утвердить план Маклая.

Нет, Миклухо-Маклай не так прост и добродушен, как это кажется кое-кому. Он готов сделать ход конем. В нем увидели талантливого, ревностного молодого человека, до самозабвения занятого губками и морской фауной, но проглядели тонкого, очень гибкого дипломата.

Маклай усиленно штудирует литературу о народах Океании, Малайского архипелага, Австралии, делает пространные выписки из сочинений Бэра, Литке, Уоллеса, Кука, Дарвина, Вайца, Маринера, Притчарда. В письме Остен-Сакену непрозрачно намекает, что намерен изменить первоначальную программу путешествия и что рассчитывает на денежную помощь Географического общества. Общество решило выдать Маклаю 1200 рублей, если цели его экспедиции будут соответствовать задачам общества согласно уставу. Гнев овладевает Маклаем. «Хотя получение суммы 1200 р. мне было бы приятно, но с удовольствием откажусь от нее, если ее получение идет наперекор разрешению моих научных задач…» - пишет он Остен-Сакену. Он решил стоять твердо.

Пора, пора привести в действие громоздкую ученую машину, заставить ее работать на себя! 9 апреля он уже в Берлине, а 20 апреля - в Голландии. Обязательно нужно разыскать Эдуарда Дауэса Деккера или Мультатули, книга которого «Макс Хавелаар, или Кофейные аукционы Нидерландского торгового общества» еще десять лет назад всколыхнула весь мир.

Маклай повторяет фразы, выученные наизусть. Он произносит их по-голландски:

«И я взвращу сверкающие мечами военные песни в душах мучеников, которым я обещал помочь, я, Мультатули!

Спасение и помощь на пути закона, если это возможно; на законном пути насилия, если иначе нельзя…»

Но проклятая лихорадка и здесь настигла Миклухо-Маклая. Почти две недели провалялся он в постели в Лейдене. Денег было так мало, что задерживаться в Голландии хотя бы еще на день не представлялось возможным. Следовало торопиться в Лондон.

Еще не оправившийся от болезни, он едет в Англию. Денег, конечно, на обратный путь нет. Их едва хватит на дорогу до Лондона. Если мать не вышлет вексель в Англию, тогда… Что будет тогда, Маклай не знает. Он уже три дня ничего не ел.

Начинающий уже полнеть, сорокапятилетний человек с мощной, почти квадратной головой, с фантастически длинными седеющими баками, с развевающимися волосами, с гладко выбритым маленьким подбородком и веселыми глазами, поблескивающими из-под густых бровей, натуралист Томас Гексли, друг Дарвина, долго трясет руку Маклая.

Я вас отлично знаю, господин Миклухо-Маклай. Не удивляйтесь… Я читал ваши оригинальные работы, которые здесь широко известны. Радуюсь знакомству с вами…

Маклай раскрывает английскому естествоиспытателю все свои планы. Гексли увлечен.

Великолепно! - восклицает он. - Я должен представить вас сэру Мурчисону. У него большие связи. Сэр Мурчисон близко знаком с лордом Кларен-доном. Надеюсь, британский министр иностранных дел охотно пойдет навстречу, и вы получите открытое письмо ко всем английским консулам на островах Тихого океана.

…В очень короткое время Миклухо-Маклай познакомился со всеми крупнейшими представителями тех отраслей наук, какие его интересовали. В Адмиралтействе ему показали все аппараты и приборы для исследования дна на больших глубинах. Целыми днями русский путешественник пропадал в музеях и библиотеках. На полученные, наконец, от матери деньги он приобрел некоторые приборы и инструменты для своего будущего путешествия.

Словно угадывая заветную мечту своего друга, Гексли сказал:

Я обязан познакомить вас с Чарлзом Дарвином. Без такого знакомства ваши впечатления о нашей стране останутся неполными. Едем в Даун!

Однако поездка в Даун сорвалась: на другой день жестокий приступ лихорадки снова уложил Маклая в постель. Скверная недужная погода… За окном серой стеной стоял туман. Русский ученый метался в бреду. Ему мерещились саванны Абиссинии, раскидистые кроны баобабов и акаций. Он шагал по колючкам африканских мимоз, и колючки впивались в подошвы. А впереди дрожал мираж…

Ученый до такой степени обессилел, что даже не смог составить меморандум, обещанный сэру Мурчисону.

Пришлось бежать из Лондона в Иену.

«Милая моя Оля! Лихорадка выгнала меня из Лондона. Кроме того, мои финансы заставили меня бежать оттуда. Я, однако же, сделал все, что только можно было, в короткий срок моего пребывания там. Теперь я возвращаюсь назад в Иену и теперь имею столько денег, что не мог бы на них вернуться в Петербург», - написал он сестре.

Деньги и на этот раз выслала Екатерина Семеновна. Письмо матери было сдержанным, без упреков. Врачи нашли у нее первые признаки туберкулеза. Следовало немедленно уезжать из сырого, промозглого Петербурга. Но маленькую сумму, жалкие грошики, которые удалось скопить на поездку, пришлось перевести Николаю. Старший сын Сергей восстал:

До каких пор он будет вымогать у вас деньги?! - кричал он. - Мы не обязаны потакать его дурацким затеям. Пора дать ему понять… Папуасы, альфуры… А мать вынуждена тянуть из себя жилы, отдавать последнее, зарабатывать чахотку…

Но вскоре даже Сергей проникся глубоким уважением к своему непутевому брату.

Случилось так, что великая княгиня Елена Павловна, наслушавшись всяких чудес о Миклухо-Маклае от великого князя Константина и от старого графа Литке, пожелала познакомиться с молодым ученым.

Ф.П. Литке.

П.П. Семенов.

Д.Н. Анучин.

Едва Миклухо-Маклай появился летом 1870 года в Петербурге, как сразу же был представлен великой княгине. Со свойственным красивой избалованной женщине кокетством она постаралась обворожить странного, чудаковатого юношу с отсутствующим взглядом и взъерошенными огненными кудрями. Елена Павловна считала себя женщиной просвещенной и покровительствовала ученым.

Вы должны поселиться в моем Ораниенбаумском дворце! - заявила она категорическим тоном.

И Маклай поселился во дворце. Все семейство Миклух также получило доступ во дворец.

Вскоре, однако, Елена Павловна разочаровалась в своем госте и, по свидетельству Остен-Сакена, «она, уже до самой своей смерти в 1873 году, перестала интересоваться им».

Миклухо-Маклай оказался не похожим на всех тех людей, с которыми судьба сталкивала великую княгиню. Он не заискивал, не пекся о покровительстве, не замечал обворожительных улыбок Елены Павловны, дурно отзывался о вельможах, забывал прикладываться к ручке и, по мнению великой княгини, мнил о себе чрезвычайно много.

У него дурной тон… - заявила великая княгиня. - Как я поняла, этот субъект отправляется к людоедам. Туда ему и дорога. Я умею прощать. Пусть распорядятся, чтобы ему доставили на корабль мой шезлонг…

О да, выдержка покинула Маклая. Он слишком устал, чтобы быть «дипломатичным». Цель так близка, а еще столько нужно сделать!.. Через несколько дней он отплывает.

Опять неприятный разговор о «дурацких грошах». Наконец-то совет. Географического общества выделил ему от своих щедрот 1200 рублей! Мизерной суммы не хватит даже на приобретение инструментов.

Получено уведомление от морского министерства: есть высочайшее разрешение принять естествоиспытателя Миклухо-Маклая на корвет «Витязь» для совершения путешествия к берегам Тихого океана… но без довольствия от морского ведомства…

Довольствуйтесь на свой счет, господин ученый!

Даже Петр Петрович Семенов потерял обычный бодрый тон и сказал смущенно:

Если бы общество располагало средствами… Мы делаем большое дело для науки и для России, а живем подачками меценатов.

Миклухо-Маклай хорошо знал, что Семенов и Литке сделали для него все, что было в их силах.

За несколько дней до отплытия на Новую Гвинею Миклухо-Маклай доложил свой новый план в общем собрании Географического общества. Программа была составлена на основании вопросов и указаний различных ученых: Бэра, Семенова, Геккеля, Гексли, Гильдебрандта, Дове, Вильда, Бастиана и других. К программе Маклай присоединил еще вопросы Чарлза Дарвина «относительно выражения ощущений», изложенные им в инструкции для австрийской экспедиции в Восточную Африку и Южную Америку. Вся программа в общей сложности заключала пятьдесят пять пунктов.

Хотя все члены Географического общества уже знали о том, что Маклай собирается на Новую Гвинею, его программа вызвала у некоторых профессоров возражения. Предприятие отправиться за экватор представлялось кое-кому «ненужным для России».

Петр Петрович Семенов спокойно рассеял все сомнения.

Талантливый молодой человек предпринимает путешествие на собственный счет и страх, отважно и настойчиво стремится туда, куда ведет его наука и слава России, - сказал он. - И разве не все мы начинали подобным образом? Я не думаю, что господина Миклухо-Маклая влечет в тропические моря праздный интерес. Он уже зарекомендовал себя, и зарекомендовал достойным образом. Нам лишь остается пожелать юному коллеге Николаю Миклухо-Маклаю счастливого плавания, как мы совсем недавно пожелали «ни пуха ни пера» такому же молодому исследователю Николаю Пржевальскому, отправляющемуся в «святая святых» - в Центральную Азию…

Программу утвердили. Петр Петрович легонько обнял Маклая за плечи и совсем тихо вымолвил:

Мужайтесь, Николай Николаевич. Мужайтесь…

…Заплаканные глаза матери и Ольги, восторженный Мишук, серьезно-спокойный кадет Морского корпуса, будущий моряк Володя и до последней минуты не верящий в «безумную» затею брата Сергей…

И, наконец, Кронштадтский рейд, борт военного корвета «Витязь». Последняя записка родным: «До свидания или прощайте. Держите обещания ваши, как я свои».

Миклухо-Маклай сидел в кресле, подаренном ему великой княгиней Еленой Павловной, когда в каюту вошел председатель Географического общества генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич.

Ну как, брат Миклуха, устроился? - спросил он покровительственно. - Я распорядился, чтобы тебя доставили прямо к людоедам, на Новую Гвинею. Чем еще могу быть полезен? Проси…

Маклаем уже овладела привычная отрешенность от всего, и он отвечал сухо:

Все, чего я желал, уже сделано… Передайте мою благодарность за шезлонг великой княгине…

Подумай, Миклуха.

Я был бы очень благодарен, если бы через год или через несколько лет в то место северо-восточного берега Новой Гвинеи, где я останусь, зашло русское военное судно. Если меня не будет в живых, то пусть мои рукописи в медных цилиндрах выкопают из земли и перешлют их Географическому обществу.

Будет по-твоему… Не поминай лихом да не забудь собрать коллекцию бабочек для великого князя Николая Михайловича. Князья тоже должны пользоваться плодами наук.

Двадцатичетырехлетний Миклухо-Маклай наконец-то мог поздравить себя: он отправляется на Новую Гвинею!..

Примерно в то же время Пржевальский, прокатив на почтовых через Сибирь со своим спутником Пыльцовым, прибыл в Кяхту, откуда должно было начаться его первое центральноазиатское путешествие.

Несколькими месяцами позже большой караван носильщиков, нагруженный медной проволокой, бусами, тканями и другими товарами для меновой торговли, экспедиции некоего Генри Мортона Стэнли выступил в глубь Африки на поиски затерявшегося там Давида Ливингстона.

Если начало путешествий Пржевальского и Миклухо-Маклая осталось почти незамеченным мировой прессой, то экспедиция Стэнли привлекла всеобщее внимание. О ней трубили газеты двух континентов.

Три экспедиции. Разные цели, разные результаты…

Пржевальский стремился открыть для науки Центральную Азию. И откроет ее.

Миклухо-Маклай стремился «вывести в люди» науку о человеке. И посвятит этой задаче всю свою жизнь.

Генри Стэнли формально ставил перед собой более скромную цель: отыскать затерявшегося в дебрях Африки английского путешественника Давида Ливингстона.

Так почему же вокруг имени до этого безвестного журналиста американской газеты «Нью-Йорк геральд», Стэнли, был поднят большой шум?

Судьба Ливингстона мало интересовала издателя газеты, финансировавшего предприятие Стэнли. Нужно было привлечь читателей, поднять тираж газеты. И авантюрист Стэнли устремился в глубь Африки. Ему было наплевать на тираж «Нью-Йорк геральд», он вынашивал свои планы. Он проникнет в такие районы черного материка, куда еще не ступала нога европейца. Он проложит дорогу колониальным державам к еще не поделенным территориям Африки, бросит призыв европейским державам к усилению колониализации Восточной Африки; заручившись финансовой поддержкой бельгийского короля Леопольда II, он создаст на огромной территории, охватывавшей почти весь бассейн Конго, колонию, лицемерно им названную «Свободным государством Конго», огнем и мечом станет подавлять он национально-освободительное движение африканских народов. Имя колонизатора и расиста Стэнли, утверждающего, что в жилах народов тропической Африки течет не обычная человеческая кровь, а особая, черная, станет самым ненавистным для Миклухо-Маклая. Сжигая туземные деревни, расстреливая беззащитных людей, Стэнли цинично изречет: «Огонь успокоительно действует на нервы этих скотов».

Так будет. Но будущее еще никому из троих не ведомо.

2 ноября 1870 года «Витязь» бросил якорь в Копенгагене. Во время шторма Миклухо-Маклай простудился. Заболели ноги, вернулись приступы лихорадки. Но, превозмогая недуг, он оставил корвет и помчался в Гамбург, из Гамбурга - в Берлин, из Берлина - в Иену. Всюду делал закупки, встречался с учеными, возбуждая их внимание дерзостью и оригинальностью своих планов.

Затем едет в Голландию. Там куча дел. Прежде всего нужно добиться аудиенции у министра колоний Голландии. Сильных мира сего надобно разумно использовать в своих целях. Пусть министр колоний послужит делу разоблачения колонизаторов!

Пробиться к министру было нелегко, и все же Маклай добился аудиенции. Министр колоний выслушал русского путешественника весьма внимательно, заинтересовался его планами. «Этот молодой человек, безусловно весьма эрудированный, направляется в места совершенно не исследованные, но формально принадлежащие Голландии. От него может быть немалая польза… - размышлял министр. - Следует его поддержать…»

Хорошо, - сказал он. - Вы получите голландские карты Тихого океана и письмо к генерал-губернатору Голландской Индии Лаудону. Он будет вам покровительствовать… Подружитесь с его семьей. У его превосходительства очаровательные дочери…

«Дипломатическая миссия» закончилась полным успехом - путь на острова Океании был открыт! Страстно желая встретиться перед отъездом в далекие края с Чарлзом Дарвином, Маклай отправился в Англию. Но здесь его ждало разочарование: Дарвин был тяжело болен и никого не принимал. Миклухо-Маклай поспешил в Плимут, где его уже поджидал «Витязь».

Но вот и сырая, холодная Англия позади…

Атлантический океан, Мадейра, острова Зеленого мыса, а потом - курс на Рио-де-Жанейро. Миклухо-Маклай жестоко страдал от морской болезни, но не прекращал работы: производил измерения температуры воды на глубинах, писал письма и статью о губках. Отношения с командиром корвета Назимовым не налаживались. Вопреки ожиданиям Назимов принял Маклая весьма неприветливо. Нет, не таким представлял себе Павел Николаевич натуралиста, за которого хлопочет сам великий князь. «Сухопутная крыса», мальчишка, бука… К тому же у натуралиста «еле-еле душа в теле». Такой помрет еще до Новой Гвинеи, а потом пиши рапорта и объяснительные записки…

Я начинаю тихо ненавидеть науку, к которой всегда был преисполнен самого глубокого уважения, - говорил Павел Николаевич окружавшим его офицерам Раковичу, Перелешину, Богомолову, Новосильскому, Чирикову и другим. - Мне приказано ради этого ненормального субъекта изменить маршрут корабля, тащиться бог знает куда и вопреки здравому смыслу высадить молодого человека, больного, истощенного и к тому же почти невооруженного, лишенного средств к существованию, на берег, населенный людоедами… Нет, господа, рассудок не хочет, мириться с этим! Я не желал бы участвовать в подобном преступном предприятии…

А вы уговорите его отказаться от этой нелепой затеи, - посоветовал Ракович.

6 февраля 1871 года «Витязь» прибыл в Рио-де-Жанейро. Миклухо-Маклай по установившейся привычке сразу же отправился на рынки и в больницы, представляющие обширное поле наблюдений для ученого, интересующегося антропологией. В своей записной книжке он отметил: «Вот что я узнал о положении рабства в последние годы в Бразилии… Всего дороже ценятся негры и мулаты, обученные какому-нибудь ремеслу, а также объекты женского пола, обладающие преимуществом красоты. Цена первым приблизительно до 1000 рублей серебром на наши деньги. За молодых, красивых девушек, особенно мулаток, платят еще дороже…» И с сарказмом добавляет: «Невольник в Бразилии может получить от хозяина только определенное число ударов, за получение свыше положенного количества имеет право жаловаться». Он также отмечает изменчивость расовых признаков населения под влиянием условий жизни и социальных условий.

В Пунта-Аренасе он с грустью и гневом пишет о деятельности английских колонизаторов, спаивающих индейцев спиртными напитками и забирающих за бесценок гуанаковые и лисьи шкуры.

В Вальпараисо «Витязь» задержался надолго. Здесь выяснилось, что программа плавания меняется: если до этого предполагалось, что корвет должен зайти в Австралию, куда Маклай перевел все свои деньги, то теперь Назимову предписывалось следовать прямо на Новую Гвинею, без захода в Сидней. Оказаться без гроша в кармане, без помощников, которые уже поджидают его в Сиднее… Остается одно - покинуть «Витязь» и отправляться в Австралию за собственными деньгами!

Но нет, Маклай не станет менять своих намерений: он не покинет корабля.

«Жизнь на военном судне и с такими субъектами, как Назимов, не особенно приятна, однако ж возможна», - пишет он Мещерскому из Вальпараисо.

Но, как ни странно, первый, кто близко принимает к сердцу беду Маклая, все тот же Назимов. Он подходит к ученому и немного ворчливо говорит:

Деньги мне самому нужны, но тут уж ничего не поделаешь: берите тысячу рублей, рассчитаемся на том свете угольками. А впрочем, для людоедов вы незавидная приманка… Может быть, еще встретимся.

Я не нуждаюсь в благотворительности, - сухо отвечает Маклай. - Возьмите вексель: получите по нему или у князя Мещерского, или у моей матери.

Характер… - задумчиво произносит Павел Николаевич. - Я собираюсь в Сант-Яго. Если не возражаете, то поедем вместе…

И они отправились в Сант-Яго, а затем к знаменитой горе Аконкагуа.

В Этнологическом музее в Сант-Яго Миклухо-Маклай увидел деревянные таблицы, испещренные загадочными значками. Это было «говорящее дерево», или «кохау ронго-ронго», с острова Рапа-Нуи. Копии с деревянных таблиц Маклай видел и раньше в Берлине у Бастиана, а затем в Лондоне. Показывая таблицы, Гексли уверял Маклая в том, что они служат туземцам как штемпель при изготовлении узорчатых тканей. Теперь, изучив оригиналы, Маклай пришел к выводу: ряды значков на дереве есть не что иное, как письмена неведомого народа.

Тайна письменности острова Рапа-Нуи, или Пасхи, надолго (если не навсегда) останется нерешенной в науке. Она будет волновать многих исследователей, по этому вопросу вырастет целая литература. Маклай привезет в Россию «говорящие» таблицы. Много лет спустя таблицами заинтересуется ленинградский школьник Борис Кудрявцев. Юный ученый сделает важнейший шаг к решению этой проблемы, и лишь ранняя смерть помешает ему довести работу до конца.

Рапа-Нуи влек к себе Миклухо-Маклая, но так как в июне, изобилующем штормами и тайфунами, небезопасно было делать здесь стоянку, Назимов решил не высаживаться на остров, а идти дальше. Поднялись из океана гигантские каменные изваяния, расставленные по склонам вулкана Рано-Рараку, и растаяли в голубом тумане.

Многострадальный остров Пасхи… Некогда он был процветающим и многолюдным. Но частые набеги американских работорговцев, завезенные болезни - оспа, туберкулез - сделали свое дело: теперь здесь осталось не более двухсот тридцати жителей.

Пока офицеры «Витязя» веселились в кругу пышнотелых таитянок и распевали «Волгу-матушку», ученый бродил по Папеэте в поисках помощников. Но никто из таитян не изъявлял желания, даже за большую плату, отправиться к папуасам, о которых ходили самые дикие легенды.

На Таити некогда останавливался Джемс Кук. За Куком пришли английские и французские миссионеры. Французы захватили Таити. Колонизаторы принесли с собой болезни. Неслыханное бедствие обрушилось на райский остров. Сейчас народ находился на грани вымирания. Болью отзывались в сердце Миклухо-Маклая грустные слова таитянской песни:

Пальма будет расти,

Коралл будет ветвиться,

Но человека больше не будет…

Помощников удалось нанять на острове Уполу архипелага Самоа. Слуг рекомендовал германский консул Вебер. Один из них, швед Ульсон, был типичным «ому» - морским бродягой, кочующим с острова на остров. Некогда он служил матросом китобойного судна, затем очутился на Уполу, а теперь мечтал скопить немного денег, чтобы вернуться на родину. Другой - молодой полинезиец с острова Ниуе - носил странное имя - Бой. Не желая утруждать себя запоминанием труднопроизносимого полинезийского имени, европейцы называли юношу просто боем, то есть мальчиком для услуг. Полинезиец привык к новому «имени» и откликался на него. Легкомысленный Ульсон и успевший привязаться к русскому ученому Бой охотно заключили контракт, согласно которому они обязывались повсюду следовать за Миклухо-Маклаем и быть готовыми к любым испытаниям и даже к смерти.

Лихорадка, полученная Маклаем еще в Чили и мучившая его всю дорогу от самого Вальпараисо, изнурила ученого до такой степени, что он подчас не мог даже сойти на берег.

Я советую вам отложить путешествие и плыть с нами в Японию, - уговаривал Назимов. - Это же безумие! Начать отшельническую жизнь на диком побережье в таком состоянии равносильно самоубийству… Опомнитесь, господин Маклай, и я сейчас же возьму курс на Нагасаки.

Мое состояние не должно вас беспокоить. Выполняйте приказ своего начальства. Только на Новую Гвинею!..

Мальчишка, упрямец… - ворчал командир корвета, отойдя на почтительное расстояние от ученого. Назимов долго бушевал в своей каюте. И все-таки он не мог побороть чувства невольного уважения к этому молодому человеку, истерзанному лихорадкой, который ради науки шел на верную смерть. Он также отметил, что и весь экипаж, офицеры и матросы прониклись любовью и почтительностью к натуралисту. И старший офицер Новосильский, и лейтенант Ракович, и гардемарин Верениус подолгу засиживались в каюте естествоиспытателя. А лейтенант Перелешин, романтичный, как все лейтенанты, смотрел на Маклая восхищенными глазами.

Посетив острова Ротума и Новая Ирландия, «Витязь» направился к северо-восточному берегу Новой Гвинеи.

На 316-й день после отплытия корвета из Кронштадта, 19 сентября 1871 года, в десять часов утра показался покрытый облаками высокий берег Новой Гвинеи.

Новая Гвинея. Что знал о ней Миклухо-Маклай?…

Несмотря на то, что Новая Гвинея была открыта уже более трехсот лет назад, только некоторые из ее берегов посещались мореплавателями. Истинные размеры острова никому не были известны, а страна в целом оставалась совершенно неисследованной. Тропический, влажный, лихорадочный климат, многочисленные рифы, легенды о свирепости туземцев (говорили, например, что они убивают и съедают каждого, кто высадится на их берегу) лучше всего охраняли остров от вторжения белых колонизаторов. Номинально Новая Гвинея принадлежала Голландии и Англии. На самом же деле внутри страны не бывал еще ни один европеец. Бухта Астролябии, куда направлялся «Витязь», была открыта в 1827 году Дюмон-Дюрвилем. Но французский мореплаватель не заходил в бухту, не высаживался здесь.

Английский мореплаватель Джюкс уверял, что рассказы о Новой Гвинее «подобны волшебным страницам из арабских сказок, таящих чудеса, которые в них сокрыты». Натуралист Уоллес указывал, что ни одна страна земного шара не имеет таких своеобразных новых и красивых произведений природы, как Новая Гвинея, а также что она является самой большой terra incognita, которую остается исследовать естествоиспытателям…

Миклухо-Маклай стоял на палубе, скрестив руки на груди. Он пристально вглядывался в еще неясные очертания земли, где ему предстояло начать свой беспримерный научный подвиг. Внешне ученый был спокоен, но сердце его гулко билось.

Так вот она, «терра инкогнита», неведомая суша, куда еще не ступала нога европейца! Заветный, никем не открытый и не исследованный материк юношеской мечты…

С каждым часом желанный берег обретал все более зримые черты. Сияло ровным металлическим блеском море. Стаи летучих рыб, дельфины, баниты, касатки выпрыгивали из воды. Под белым слоем облаков, на террасах, прорезанных ущельями, сурово темнел лес. И лишь кое-где между светло-зелеными кронами кокосовых пальм виднелись остроконечные крыши хижин. Над крышами поднимался дым.

И Миклухо-Маклай увидел их. Они стояли на прибрежном песке безмолвные, неподвижные, как изваяния, - смуглые до черноты обнаженные люди с каменными топориками и копьями.

Так где же вы желаете высадиться, Николай Николаевич? - спросил командир корвета Назимов.

Маклай вздрогнул.

| |

Социальное знание включает в себя не только социальные науки и повседневные представления, но и огромную сферу гуманитарного знания. К социальным наукам относят все виды научного познания общества, которые следуют правилам научного метода. Это, как вы знаете, социология, экономика, политология, правоведение, этнография и др. Социальные науки производят знание об относительно устойчивых и систематически воспроизводимых связях и отношениях между народами, классами, профессиональными группами. Социальные науки изучают свой предмет с помощью идеальных типов, позволяющих зафиксировать устойчивое и повторяющееся в человеческих действиях, в обществе и культуре.
Гуманитарное познание обращено к духовному миру человека. Хранителями гуманитарного знания являются дневники, рецензии, жизнеописания известных людей, публичные выступления, программные заявления, художественная критика, эпистолярное наследие. Их изучает психология, лингвистика, искусствознание, литературоведение. Граница между социальными науками и гуманитарным знанием не является жесткой. Социальные науки, сохраняя связь с жизненным миром человека, включают в себя и элементы гуманитарного знания. Когда историк исследует исторические закономерности и идеально-типические характеристики, он действует как социальный ученый. Обращаясь к мотивам действующих лиц и изучая дневники, письма и тексты выступлений, он действует как ученый-гуманитарий. Но и гуманитарное знание заимствует элементы социального. Ученые говорят о правилах составления биографий и описания отдельных случаев, которые все шире используются в современных общественных науках. Оценка художественных произведений, в свою очередь, также не является выражением субъективного мнения критика, а опирается на анализ композиции произведения, художественных образов, средств художественной выразительности и т. д.
Обращенное к духовному миру человека, его переживаниям, страхам и надеждам, гуманитарное знание требует понимания. Понять текст - значит придать ему смысл. Но он может быть не совсем таким, каким имел в виду его создатель. Мы не можем иметь достоверного знания о его мыслях и чувствах, а судим о них лишь с той или иной степенью вероятности. Но мы всегда интерпретируем текст, т. е. приписываем ему тот смысл, который, как мы думаем, имел в виду автор. А чтобы приблизиться к истокам авторского замысла, полезно знать, кто и при каких обстоятельствах написал произведение, каков круг общения его автора, какие задачи он ставил перед собой. Человек наделяет текст смыслом в соответствии с личным запасом социального знания. Поэтому великие произведения искусства по-разному откликаются в сердцах миллионов людей и сохраняют свое значение для многих поколений.
Не обладая строгостью и универсальностью естественно-научного знания, гуманитарное знание выполняет важные функции в культуре. Обращенное к духовному миру человека, гуманитарное знание пробуждает в нем стремление к возвышенному и прекрасному, облагораживает его стремления, побуждает к нравственным и мировоззренческим исканиям. В наиболее развитой форме такие искания воплощены в философии, но и каждый человек немного философ в той мере, в какой задается вопросами бытия и познания, нравственного совершенствования и разумного устройства общества. Входя в мир гуманитарного знания, человек расширяет горизонты познания, учится постигать чужой - и свой собственный - внутренний мир с такой степенью глубины, которая недостижима в самом тесном личном общении. В гуманитарной культуре человек обретает дар социального воображения, постигает искусство сопереживания, способность понимания другого, дарующие саму возможность совместной жизни в обществе.
Основные понятия: научное социальное знание, обыденное знание, методы социального познания, социальный факт, смысл, ценности, интерпретация, понимание.
Термины: культурный контекст, конкретно-исторический подход, идеальный тип.

Проверьте себя

1) В чем состоит своеобразие социального знания в сравнении с естественно-научным? Чем отличается объективность естественно-научного, социального и гуманитарного знания? 2) Можно ли отождествить факт социальной науки с событием, с тем, что случилось в жизни? 3) В чем состоит проблема интерпретации текста, поступка, исторического документа? Что значит правильное понимание? Можно ли достичь единственно правильного понимания? 4) Чем отличается идеальный тип от художественного образа? Можно ли считать идеальный тип научным описанием конкретного человека? 5) Согласны ли вы с утверждением, что обыденное знание ошибочно, а научное истинно? Зачем нужно изучать общественное мнение?

1. Современный философ П. Бергер, имея в виду зависимость прессы от расстановки общественных сил, писал: «У кого длиннее палка, у того и больше шансов навязать свои представления обществу». Согласны ли вы с таким представлением?
2. Существует мнение, что история не имеет сослагательного наклонения. Стоит ли обсуждать то, что могло бы быть, если бы этого не случилось? Являются ли упущенный шанс и утраченная возможность социальными фактами? Поясните свой ответ.
3. Социальное знание принято подразделять на социальные науки и гуманитарное знание. К какой из этих частей можно отнести тезис Протагора «Человек есть мера всех вещей»?
4. Известна притча о двух работниках. На вопрос, что они делают, один ответил: «Таскаю камни», а другой: «Строю храм». Можно ли сказать, что одно из высказываний истинно, а другое ложно? Аргументируйте свой ответ.
5. Немецкий философ У. Дильтей считал, что понять - «значит пережить лично». Согласны ли вы с этим? Может ли человек понять то, что сам не пережил? И всегда ли лично пережитое понятно?
6. Летописец Пимен из трагедии А. С. Пушкина «Борис Годунов» поучает Григория Отрепьева: «Описывай, не мудрствуя лукаво, все то, чему свидетель в жизни будешь». Возможно ли в принципе описание исторических событий, свободное от интерпретаций? Конкретизируйте свой вывод, используя знания из курса истории.
7. Представьте себе, что вы, подобно Миклухо-Маклаю, отправились изучать жизнь туземных племен. На что вы обратите внимание прежде всего:
- на то, что более всего бросается в глаза;
- на то, что отличает жизнь туземцев от нашей;
- на устойчивые и повторяющиеся формы практической деятельности?

Прочёл, точнее прослушал, записки Миклухо-Маклая о его путешествии в Новую Гвинею. Нахожусь под сильным впечатлением и теперь по любому поводу цитирую что-то из этой книги. При этом Маклай (он называет себя именно так) не был ни святым, ни сумасшедшим, как могло сложиться впечатление из школьного курса географии. Я c детства считал, что высадился он на остров в одиночку, без оружия, сам себе построил дом. Всё, конечно, было совсем не так. Дом ему построили матросы, срубив для этого бесценные для туземцев кокосовые пальмы. С собой он взял двух слуг (шотландца и полинезийского мальчика), а оружие не только имел (несколько ружей и револьверов), но даже поначалу обложил минами свой дом, прислушавшись к совету судового артиллериста. Другое дело, что ему хватило мудрости и смелости это оружие применять лишь для охоты, а все разборки с туземцами решать за счёт чуткого понимания их психологии. Как он сам пишет: "Что, мне легче будет умирать, если перед смертью я успею убить шестерых туземцев?" (цитирую приблизительно).

Интересно было наблюдать, как в течение полутора лет первого пребывания Маклая на этой земле рос его авторитет . Сначала его хотели убить жители всех соседних деревень сразу по отплытии русского судна. Потом терпели чужака, но при приближении к деревне прятали по лесам всех своих женщин (своим отношением к женщинам папуасы диаметрально отличались от полинезийцев). Через несколько месяцев стали прятать их условно - в собственных домах. Через полгода пребывания познакомили его с женщинами, которые сразу же начали канючить у него табак и украшения. Немного позже мужчины уже просили Маклая взять своих жён под его защиту в случае нападения горцев. А когда прошло больше года, начали даже предлагать по 1-2 жены в каждой из деревень – лишь бы остался.

Забавно было читать, как Маклай осваивает местный язык . Проще всего давались названия предметов – ткнул пальцем и узнал. А вот такие слова, как "хороший" и "плохой", были освоены лишь через полгода, несмотря на многочисленные попытки и довольно изощрённые приёмы. Один из них – разорвал лист бумаги и предъявил туземцам 2 листа: целый и разорванный. Нечто подобное делал и с табаком. В результате целый месяц принимал местное слово "табак" за слово "хороший" и именно так употреблял его в разговорах. В ходе подобных недоразумений папуасский язык тоже обогащался неожиданными словами. Так, Маклай говорил "табу", показывая на всё, к чему туземцам нельзя прикасаться в его доме. Слово было полинезийское, в этих местах неведомое. Так и получилось, что папуасы начали словом "табу" называть любое огнестрельное оружие.

Удивительны его описания местной жизни и её обычаев . Ну, например, выкармливание женщинами свиней своей грудью. Или приучение малолетних детей к труду. Полуторагодовалый ребёнок бежит в лес, собирает ветки для костра. А выполнив работу, возвращается к матери и продолжает кормиться грудью. Странный запрет мальчикам до совершеннолетия слышать музыку. Всего не перечислить.

Я уже упоминал о редком сочетании мудрости и смелости у этого человека. Он был абсолютно спокоен тогда, когда у слуги (бывшего китобойца!) от страха тряслись руки. И дело не просто в храбрости. Дело в способности бысто и трезво оценить сложную обстановку, принять верное решение в ситуации, когда ни "да" ни "нет" говорить нельзя, причём сразу же, не откладывая, исполнить его, несмотря на смертельную опасность. Не раз мне вспоминалась фраза из самурайского кодекса: "из двух путей выбирай тот, который быстрее ведёт к смерти" . Маклай часто выбирал казалось бы именно такой путь, но лишь потому, что понимал: нельзя занозе позволять гноиться, выдёргивать её нужно сразу и решительно, даже если это опасно. В результате всегда оказывалось, что путь, выбранный Маклаем, - кратчайший путь к жизни. Приведу для примера пару ситуаций. Сразу оговорюсь, что передаю всё это без текста, по памяти, не дословно.

1. Маклай хочет сходить в некую удалённую деревню и пытается найти среди жителей ближайшей и дружественной деревни проводника-переводчика. Но туземцы стыдливо отворачиваются и лишь приговаривают, что в той деревне живут плохие люди и что идти туда не нужно. Маклаю удаётся выведать причину. Оказывется, что некие 2 жителя той удалённой деревни предлагают прийти к щедрому на подарки тамо-русу, как они его называли, убить его, а дом разграбить. Зачем получать постоянно подачки в виде ножей, топоров и украшений, если можно забрать всё это одним махом? Было бы даже странно, если бы такие мысли совсем не приходили в голову туземцам. Маклай трезво рассудил, что если бы они не боялись, давно бы уже этот план осуществили, как мы бы сейчас сказали, "без шума и пыли". А боялись папуасы не только огнестрельного "табу". Боялись они "человека с Луны", способного сжечь океан, остановить дождь, вызвать землетрясение, одним словом, видели в нём великого колдуна. Тот, кто трепется о своих планах на 10 ближайших деревень, тот не очень-то опасен. Опаснее то, что он, говоря языком современным, "даёт лицензию" другим, а себе надеется получить "авторские". В общем, Маклай понимает, что идею эту могут позаимствовать дружественные туземцы, живущие рядом. Зачем делиться с чужаками, если мы всё это можем взять сами? То есть это та самая заноза, которую нужно выдернуть сразу. И вот он идёт один, без проводников (не может довериться друзьям!) и оружия (толку от него!) и даже без знания языка в ту самую удалённую деревню. Жители обалдевают и столбенеют. Первым делом Маклай (тонкий психолог!) требует жестами дать себе поесть и спрашивает, где можно устроиться на ночлег. Я сразу вспомнил, как в советское время мой тесть, желая выстроить директора магазина, входя к нему в кабинет, сразу спрашивал: "Может быть, сначала вы предложите мне сесть?" Это сразу давало разговору верную тональность. Возвращаюсь к теме. Когда в деревне выявился переводчик, Маклай потребовал собрать совет деревни и вызвать 2-х упомянутых негодяев. Те пришли, пряча глаза. "Скажите, я что-то сделал вам плохое? Кто-то может здесь сказать, что я плохой человек? Так вот. Я сейчас иду спать. Если хотите убить меня, поторопитесь, т.к. рано утром я ухожу из вашей деревни" . Всю ночь туземцы громко обсуждали ситуацию, а утром эта парочка явилась к Маклаю с подношением (огромной свиньёй) и сама предложила отнести эту свинью к его дому. Можете представить себе эффект? Ведь это происходило на глазах у всех ближайших деревень, где все всё знали! Так возникал миф о неуявимости и бессмертии путешественника.
2. Как-то позже возникла другая ситуация, когда для туземцев самым простым выходом из тупика могло оказаться убийство Маклая. К нему подошёл старик и в присутствии совета спросил: "Маклай, скажи честно, ты можешь умереть, как я, как он, как жители соседней деревни?" . Сказать "да" в такой ситуации было опасно, сказать "нет" - тоже невозможно. Ведь у Маклая сложилась репутация человека, который никогда не врёт. Выражение "слово Маклая одно!" стало поговоркой. А мало ли, завтра могло упасть дерево и прибить его, уличив во вранье (огромные деревья подтачивались тропическими насекомыми и падали часто). Как пишет Маклай, все эти мысли пронеслись в его голове в долю секунды. И в эту же секунду пришло решение. Он взял огромное копьё, висевшее в помещении, и подставил грудь старику. Дескать, проверь! Больше таких вопросов не возникало.

Иногда, читая эту книгу, у меня мелькали мысли: "Как же люди интересно жили! Путешествовали по свету, и это было их работой. А я хожу каждый день из дома на работу, с работы – домой, все возможности для путешествий – 2-недельный отпуск". Параллельно звучал отрезвляющий голос, который выражал соменения в том, смог ли бы я жить в таких условиях, пить такую воду, есть такую пищу и т.п. Но до чего же неожиданным для меня было в тот же день наткнуться на место в книге, где Маклай сетует, что пол его изъеден белыми муравьями и может провалиться в любой момент, что крыша, поставленная матросами по-европейски, а потому - под недостаточным углом, протекает, заливая его постель, что на дом в любой момент может упасть дерево и раздавить его. И тут же добавляет, что это не жалоба на жизнь, а написано для тех, кто подумает, будто жизнь путешественников – это сахар. Вот ведь какой человек! Даже мысли людей, живущих через 130 лет, читает.

Таки великий колдун!

Класс: 7

Цель урока: познакомить учащихся с жизнью и деятельностью путешественника Н.Н. Миклухо-Маклая; показать выдающийся вклад отечественных исследователей в мировую науку.

Подготовка к уроку: книжная выставка, посвященная жизни и творчеству ученого, портрет Миклухо-Маклая, карта, на которой показан стрелками путь путешественника к берегам Новой Гвинеи.

1-й ученик читает стихотворение:

Он шел. Они стояли, как стволы,
С рисунками на обнаженном теле.
Молчали, настороженны и злы,
Но лишь глаза под скулами блестели.
Напрасны были жесты или речь,
Жили мысли, проносясь пугливым роем,
Не смел он ни присесть
И ни прилечь
Пред этим плотным полуголым строем.
Стихали крики птиц, цикад смычки,
Прощаясь, солнце из воды смотрело,
Затеплились созвездий светлячки,
И небо гасло. Дикарей зрачки
Вонзались, как отравленные стрелы.
На фоне звезд мелькали взмахи крыл,
Вверху луны висело полукружье...
А воинов он все же покорил,
Улегшись спать – один и без оружья.
В. Ланин

Учитель : Сейчас вы, ребята, прослушали стихотворение, посвященное замечательному ученому и путешественнику и нашему с вами соотечественнику Николаю Николаевичу Миклухо-Маклаю

Библиотекарь

Летом 1869 года в журнале “ Отечественные записки”, выходившем под редакцией Н.А.Некрасова была напечатана статья без подписи“ Цивилизация и дикие племена”, информирующая русских читателей об ученых спорах в антропологических обществах Парижа и Лондона. Журнал сообщал о насилиях, которые чинят над мирными народами правительства стран, именующих себя передовыми. Путешественники, посещавшие в шестидесятых годах острова Тихого Океана, отмечали, что “туземное население Полинезии постоянно вымирает в тех местах, где поселились европейцы даже в небольшом количестве”. Автор статьи приводит факты чудовищной расправы американцев с индейцами, англичан с австралийцами и заканчивает статью восклицанием: “Это позор для восхваляемой цивилизации” Чем же объясняется неизбежная гибель туземных племен при столкновении их с “цивилизованными народами”? А тем, что многие из западноевропейских ученых считали, что эти племена неспособны к цивилизации. Что “белая раса” - господствующая, а “цветные должны подчиняться. Из ученых того времени последователем теории единства происхождения человеческого рода был академик Бэр. Он считал необходимо всесторонне изучить людей различных рас – от цивилизованных европейцев до малокультурных жителей тропических стран.. В том же 1869 году молодой ученый Николай Николаевич Миклухо-Маклай обратился в Географическое общество с просьбой обсудить программу задуманного им многолетнего путешествия в Тихий океан на неисследованный берег Новой Гвинеи и выхлопотать ему разрешение отправиться туда на борту одного из военных судов. Ему было 23 года. Он избрал Новую Гвинею местом своих многолетних исследований потому, что этот остров был населен первобытным племенем, изучение которого могло дать ответ на центральный вопрос. Маклай понимал, что надо торопиться, если европейские колонизаторы явятся в Новую Гвинею, папуасам не сдобровать. Не верил ученый в нелепую сказку про жестоких дикарей.

Учитель

Миклухо-Маклай - русский путешественник, биолог, этнограф, отважный исследователь Океании и Новой Гвинеи

Путешественник – ученый-гуманист. Эти три слова определяют всю его деятельность и жизненное кредо, точно и полно выражают главное содержание его жизни. Он побывал на всех материках, кроме Антарктиды, совершал длительные тысячемильные плавания, высаживался на многих островах, нередко проникал в такие места, куда до него не ступала нога европейца. Миклухо-Маклай был не просто путешественник, но путешественник - ученый, для которого любая экспедиция, длительная или короткая, дальняя или близкая, подчинялась какой-то научной программе и могла считаться законченной и успешной лишь в том случае, если путешественнику удавалось получить ответы на вопросы, казавшиеся ему важными с научной точки зрении. Среди многочисленных героев великих путешествий, которым вечно не хватало средств, Миклухо-Маклай, должно быть, - самый необеспеченный: у него не было ничего, кроме долгов, и он не мог рассчитывать на то, что путешествия принесут ему хоть что-нибудь материальное. Все свои экспедиции он предпринимал в одиночку: у него не было ни сотрудников, ни помощников, единственное, кого он вынужден был привлекать, были командиры судов для плавания, носильщики и проводники для пеших экскурсий, слуги - при длительных высадках. Он обладал редким качеством – располагать к себе людей, от которых часто зависела его судьба.. Он умел как-то просто заставить поверить, что служит единственно одной науке, с которой он постоянно связывал служение на благо человечеству. Он не любил громких слов, но, когда речь заходила о науке, он не боялся говорить и писать торжественно и даже с пафосом.

“Единственная цель моей жизни – польза и успех науки и благо человечества”

Николай Николаевич родился 17 июля 1846года. В имении Рождественское Новгородской губернии в семье инженера-путейца. Его отец Николай Ильич принимал участие в постройке первой в России железной дороги, а потом был назначен на должность первого начальника Московского вокзала в Петербурге. Был вскорости уволен за то, что, желая облегчить участь Тараса Шевченко, отправил ему деньги. Умер в 40 лет, т.к. болел, получив болезнь при строительстве железной дороги.

Происхождение фамилии:

Потомок куренного атамана Войска Запорожского Охрима Макухи, прототипа Тараса Бульбы, родственник Гете И Мицкевича.

Николай Николаевич писал о своем происхождении: “Мое лицо – живой пример того, как объединились три испокон веков враждебные силы – горячая кровь запорожцев мирно слилась с кровью их гордых врагов –ляхов и разбавилась кровью холодных немцев.

Прадед, запорожский казак Степан Миклухо получил дворянское звание за героизм при штурме Очакова. Мать – дочь героя Отечественной войны 1812г. полковника Семена Беккера.

После переезда семьи в Петербург Николай обучался во второй Санкт-Петербургской гимназии, а в 1863 году поступил физико-математический факультет Петербургского университета, откуда его исключают за участие в студенческих волнениях без права поступления в Российские учебные заведения.

2-й ученик

На средства, собранные студенческим землячеством, уезжает в Германию. Поэтому он учится в 1864-1868 - в - Германии университеты: Гейдельбергкий, Лейпцигский, Иенский., получил блестящее по тем временам образование в области философии, медицины, биологии.

Окончил Иенский университет, медицинский факультет, но врачом не стал. В первых экспедициях он занимался зоологическими исследованиями морской фауны и даже получил некоторую известность в области анатомии губок

Упорные занятия естественными науками, языками, живая общественная активность. Типичный студент-разночинец. Сохранился набросок “ Несколько правил жизни Н.Н.

М.М.” Например: “Твои права оканчиваются там, где начинаются права другого;. не делай другому того, что не желаешь, чтобы сделали тебе;. не обещай – раз обещав, старайся исполнить; не берись за дело, не будучи уверенным, что его выполнишь; раз начав работу, старайся ее кончить как можно лучше – не переделывай ее несколько раз. ...”

В Иенском университете Николай сближается с известным зоологом Э.Геккелем, под руководством которого начинает изучать сравнительную анатомию животных. В 1866-67гг в качестве ассистента Геккеля 19- летний студент совершает путешествие на Канарские островах и в Марокко, Гибралтар, Испанию. а в 1869 побывал на побережье Красного моря. Побрившись наголо и переодевшись в наряд араба он добрался до коралловых рифов Красного моря. Он прошел пешком земли Марокко, побывал на островах Атлантики, жил в Турции.

Николай Николаевич Миклухо-Маклай утверждал, что люди всех рас имеют одинаковое происхождение, что все зависит от условий жизни и воспитания. Чтобы доказать свою правоту, он принимает решение – поехать на один из неисследованных островов. О своем намерении отправиться во влажные тропические леса Новой Гвинеи ученый писал, что “ именно на этом малоизученном острове первобытные люди менее всего затронуты влиянием цивилизации, и это открывает исключительные возможности дл антропологических и этнографических исследований”

3-й ученик

Это был великий подвиг во имя науки. Подготовка к плаванию заняла целый год.

В 1870 году отправился на военном корвете “ Витязь” в Новую Гвинею. В 1871-1872г.г жил на северо- восточном берегу острова (ныне Берег Миклухо – Маклая), изучая страну, завязывая дружеские отношения с папуасами.В 1873году посетил Индонезию и Филиппины, после чего опять прибыл в Новую Гвинею. В 1874-75гг он совершил 2 путешествия во внутренние районы полуострова Маллака; в 1876 отправился в Западную Микронезию и Северную Меланезию, при этом каждый раз возвращался в Новую Гвинею.

Материал, собранный Миклухо-Маклаем, предвосхищал более поздние выводы ученых-теоретиков, производство и потребление у папуасов носили коллективный характер, у них не было торговли, единственное известное им разделение труда – было разделение по полу и возрасту, общество их было первобытно-коммунистическое. Поражает в дневнике уважительность, которой проникнуты все его суждения о туземцах. В общении с туземцами он требует от себя такой же справедливости и деликатности, как в общении с любыми другими людьми. Папуасы залива Астролябии были людьми каменного века, Миклухо-Маклай одним из передовых ученых современной цивилизации. Но ученый не склонен был презирать папуаса на том основании, что тот рубит дерево неуклюжим каменным топором, ест не ложкой, а какой-то раковиной, не знает сохи и плуга и размельчает землю, чуть ли, не голыми руками. Напротив того: он восхищается их трудолюбием, и пр. Шоколаднокожие, курчавые папуасы жили в деревнях, построенных среди непролазных зарослей буйного тропического леса. Охотились, возделывали необычайно плодородную землю, ловили с больших лодок – пирог – рыбу в реках и океане. Они не представляли себе, что кроме них да еще жителей соседских островков на свете есть другие люди! У них свои участки в лесу, свои деревья, свои животные. Все папуасы уважали права друг друга и соблюдали их.

Изучал все, что его окружало. Составляя словарь языка, старался понять их обычаи, ходил по тропинкам, проложенным папуасами, иногда забредая на многие километры в глубь дикого леса. Изучал птиц, зверей, рыб, насекомых, составлял коллекции. Это не было легким трудом, а его хождения – легкой прогулкой. Тучи комарья, пиявки, заползающие под одежду, змеи со страшным ядом, коварные овраги с крутыми склонами – не счесть опасностей. Но самую большую опасность он постоянно “ носил” в себе: чуть ли не с первого дня пребывания на острове он болел тропической лихорадкой. Ни на минуту не оставляла болезнь ученого. В самый жаркий день вдруг жестокий холод пронизывал, лихорадил тело, казалось, что даже если залезешь, то и тогда не согреешься. Холод сменял нестерпимый жар, он сушил тело, и мерещилось, что голова, руки, ноги вырастают до невероятных размеров, заполняя все вокруг. Вот такая страшная болезнь, но ученый ей не поддался.. Поселившись в Новой Гвинее, он мало спал, плохо ел. ; ему всегда казалось, что он не успеет как следует выполнить взятые на себя обязательства. “Я жалею, что у меня не сто глаз”, - писал он в своем дневнике. Вначале жители острова не доверяли этому странному человеку, подходили к его дому с оружием, прятали от него женщин и детей. Зная об их страхах, Миклухо- Маклай всегда предупреждал о своем приходе свистом. Дарил им подарки и терпеливо ждал, когда папуасы привыкнут к нему, пытливо исследуя тем временем все, что его окружало: изучал и составлял коллекции птиц, зверей, насекомых, которых находил в тропических дебрях, проводил метеонаблюдения за океаном. Изучал особенности телосложения папуасов, их быт и нравы. У него было медицинское образование, и он всегда по мере сил оказывал помощь туземцам. Он даже получил возможность собрать коллекцию папуасских черепов, которые родственники умерших разбрасывали возле хижин, образцы волос в обмен на пряди своих.

Библиотекарь

Назвали его сначала “ тамо – рус” - русский человек, а потом “ караамтамо”- человек с Луны. Немного научившись папуасскому языку, ученый рассказывал туземцам, как устроен мир, о России. Где же она, эта страна Россия. Далеко, очень далеко, вон там. Миклухо - Маклай показывал рукой куда-то далеко на север, а папуасам сразу стало ясно, что их друг прибыл с Луны.

Он очень беспокоился и переживал за их судьбу. Сам же ученый своими книгами и обращениями к главам государств призывал уважать права народов Океании, требовал пресечь работорговлю.

Рядом с деликатностью и добротой, заставляющей Миклухо-Маклая, постоянно больного, страдающего и от лихорадки и от ран на ногах, спешить через труднопроходимый лес в деревню на помощь к какому-нибудь из туземных больных; рядом с чертами мягкости, доброты, деликатности, в нем открываются – бесстрашие в буквальном смысле этого слова, т.е. совершенное отсутствие страха.

В его, дневниках, записках, книге “Путешествие на Берег Маклая” сведения о климате Новой Гвинеи, о ее животном и растительном мире, и, самое главное: описан физический тип папуасов Новой Гвинеи. Миклухо-Маклай опроверг распространенное в науке того времени мнение, будто папуасам присущи какие-то особые свойства “ низших рас”. Было принято думать, что волосы у папуасов растут как-то особенно “пучками”. Нет, растут совершенно так, как у европейцев”. Утверждали, будто кожа у них особенно жесткая. Его дневник является опровержением клеветы, возведенной на темнокожие племена

Если бы наука не владела всеми помыслами его, разве он оказался бы способным день за днем, неделю за неделей, не давая себе отдыха даже во время болезни и этим лет на двадцать сократив свой век, изо дня в день ходить по болотам и горам, измерять, осматривать, копить материалы, записывать, сопоставлять. Закончив антропологические и геологические исследования, ученый намеревался вернуться в Россию, но этому помешала болезнь. В 1878-1882гг жил в Австралии, где близ Сиднея основал биологическую станцию. В 1882 году приехал на родину. Занялся изданием своих трудов, выезжал в Берлин, Париж, Лондон для чтения лекций. В 1883г. М.М. снова приехал в Новую Гвинею, с 1884г. находился в Сиднее, женился, а в 1886г. окончательно вернулся в Россию. После того как восточную часть Новой Гвинеи разделили Германия и Англия, предложил Александру III основать на острове русское поселение, но получил отказ

2--й ученик

237 дней жизни на новых землях и 160 дней в плаваниях по не всегда спокойным морям подорвали здоровье Миклухо-Маклая. 14 апреля 1888года он скончался в клинике Виллие в Санкт – Петербурге. Похоронен на Волковском кладбище. Ученый В.Модестов: “ Мы хороним человека, который прославил Россию в далеких углах необъятного мира. Этот человек был одним из самых редких людей, когда-либо появляющихся на нашей старой земле.”

Библиотекарь

Миклухо-Маклай внес огромный вклад в антропологию и этнографию. Он собрал множество сведений о народах Юго-восточной Азии, первым описал папуасов, как представителей антропологического типа, автор 160 научных трудов. Был защитником колониальных народов. Выступал против расизма и колониализма.

Из письма Л.Н. Толстого к Миклухо –Маклаю: “Вдруг один человек, под предлогом научных исследований, является один среди самых страшных диких, вооруженный вместо пуль и штыков одним разумом, и доказывает, что все то безобразное насилие, которым живет наш мир, есть только старый отживший вздор, от которого давно пора освободиться людям, хотящим жить разумно.... Не знаю, какой вклад в науку, ту, которой вы служите, составят ваши коллекции открытия, но ваш опыт общения с дикими составит эпоху в той науке, которой я служу, - в науке о том, как жить людям друг с другом.”

Миклухо- Маклай вынужден был учиться за границей: из Петербургского университета он был исключен с запрещением поступать в другие университеты России. На родине он провел только детство и юность. В течении 2-х десятилетий он бывал в России только наездами. Он окончательно переселился в Петербург лишь незадолго до смерти. Связь с родной страной многие годы поддерживал только письмами, да и то весьма редкими: регулярная почта не ходила туда, где на кораблях и пешком, на слонах и в пирогах путешествовал Миклухо- Маклай. Но в какой бы дали от России он не оказывался, он всюду приносил с собой воздух родной страны, воздух того времени, когда он ее оставил.

Его жизнь, полная замечательных дел, больших испытаний, драматических событий, сохраняет для нас и сейчас, спустя столетие, жгучий интерес. О таких людях, как Миклухо-Маклай,

А.П.Чехов: “ Их идейность, благородное честолюбие, имеющее в основе честь родины и науки, их упорство, никакими лишениями, опасностями и искушениями личного счастья, непобедимое стремление к раз намеченной цели, богатство их знаний и трудолюбие, привычка к зною, к голоду, к тоске по родине, фантастическая вера в... цивилизацию и в науку делают их в глазах народа подвижниками, олицетворяющими высшую нравственную силу...”

3-й ученик

Туземцы никогда не забывали постоянных. неизменных забот о них Миклухо-Маклая; ни посаженных им деревьев, ни подаренных топоров, ни лекарств, ни кокосового масла, которое он научил их добывать из орехов. Уже в начале XX этнографы записали легенду. Сложенную папуасами о Маклае:

“Пришел Маклай и сказал нашим предкам: каменные топоры не острые. они тупые. Бросьте их в лес, они не годятся, тупые.

Маклай дал им железные ножи и железные топоры...”. ,

Благородство Маклая оказалось доступным пониманию туземцев. Они вполне оценили качества этого необыкновенного человека. Когда у путешественника заболели ноги, туземцы смастерили носилки и, чередуясь, носили его, чтобы ему не было больно ступать; о правдивости Маклая они создали поговорку: “ слово Маклая одно”; когда он уезжал, они годами берегли его вещи. И это не было преклонением перед материальным могуществом белого человека, перед его лампой. Ружьем и спичками. Ульсон – слуга – Маклая тоже умел стрелять из ружья, зажигать спички, но Ульсон был ничтожество и трус, и папуасы не ставили его ни во что. Любовь к Маклаю вызывалась не преклонением перед силой неведомых предметов, а преклонением перед силой и красотой человеческой личности

Только в 1975 году было создано независимое государство Папуа – Новая Гвинея

В память об ученом два института: этнографии и антропологии, носят имя Миклухо-Маклая.

День рождения Миклухо-Маклая является профессиональным праздником этнографов.

Сняты два фильма: 1947 “Миклухо-Маклай” и 1985 “Берег его жизни”

1996г – ЮНЕСКО назвало его гражданином мира.

Улицы Миклухо-Маклая: Москва, Папуа –Новая Гвинея,

Бюст – памятники: В Сиднее у Университета, в Севастополе, столице Индонезии Джакарте. На Украине. Музеи, бюсты, парк с его именем.

А теперь ребята давайте подведем итоги, что мы услышали и что запомнили.

Проведем это в форме викторины

Вопросы викторины.

1. Где получил образование Н.Н. Миклухо-Маклай?

2. На каком корабле и в каком году совершил путешествие к Новой Гвинее Н.Н. Миклухо-Маклай?

3. Какого принципа придерживался Н.Н. Миклухо-Маклай при изучении коренных жителей?

4. Как называются коренные жители Новая Гвинея?

5. Что доказал своими исследованиями Н.Н. Миклухо-Маклай?

6. Главная цель научной экспедиции Н.Н. Миклухо-Маклая?

7. Как вы думаете, за какие права людей в современное время, боролся бы Н.Н. Миклухо-Маклай?

Рефлексия учебной деятельности на занятии.