Наполеон Бонапарт – краткая биография. Краткая биография наполеона

Глава четырнадцатая Наполеон бежит Что иностранные писатели все почти единодушны приписывать истребление наполеоновской армии голоду и морозу, то это неудивительно. Все почти имели там своих представителей, и не сознаться же им пред целым светом и потомством, что

Жуков – «Бонапарт» Жукова не раз обвиняли в «бонапартизме», припоминая и разгромленный Сталиным заговор военных. Но на самом деле даже Бонапарту для успешного военного переворота была необходима «группа поддержки», которая обеспечивала своевременное участие военных в

О чём мечтал Наполеон Со времени первой встречи Александра I с Наполеоном их отношения изменились: Тильзитские нежности уже не возобновлялись в Эрфурте. Положение усугублялось разрушительными последствиями для России континентальной блокады, противоположными

Наполеон в Москве Наполеон въехал на Поклонную гору и, увидев расстилающуюся у ног его древнюю столицу русского государства, воскликнул: «Наконец вот он – этот знаменитый город!.. Теперь война кончена».15-го сентября Наполеон торжественно въехал в Москву. У

Наполеон в ожидании мира Печальное известие о гибели Москвы не поколебало решимости императора Александра продолжать войну и не вступать с неприятелем в переговоры.Письмо Наполеона Александру I от 20-го сентября из Москвы, в котором он снимал с себя ответственность за

Наполеон Бонапарт

«Если кажется, что я всегда ко всему подготовлен, то это объясняется тем, что раньше чем что-либо предпринять, я долго размышлял уже прежде; я предвидел то, что может произойти. Вовсе не гений внезапно и таинственно открывает мне, что именно мне должно говорить и делать при обстоятельствах, кажущимися неожиданными для других, – но мне открывает их мое размышление. Я работаю всегда, я работаю во время обеда, работаю, когда я в театре; я просыпаюсь ночью, чтобы работать».

Наполеон Бонапарт

Нет сомнения, что те из исследователей жизни гения Наполеона, которые приписывали наличие у него невероятной работоспособности к дарам щедрой и благосклонной к нему природы, ошибались. Природа относится ко всем земным существам одинаково, предлагая равные шансы, но вот та их часть, которую мы привыкли именовать homo sapience, имеет всегда различные восприимчивость, самооценку и волю. Поэтому формирование каждого индивида происходит различными путями. Наиболее важный критерий успешного развития личности – способность к упорным и, главное, целенаправленным систематическим усилиям – качество, проистекающее из четкой мотивации и чрезвычайного уровня воли к победе и дающееся не многим. Первое просыпается в человеке с появлением идеи – при условии, что он сам захочет ее разбудить. Второе рождается в мучительной борьбе с самим собой. Разумеется, это лишь поверхностное понятие двигательных процессов рационального развития личности, на которую в процессе становления влияют сотни различных факторов и реагирование на эти факторы, но названные качества характера, тем не менее, являются ключевыми. Без них невозможна ни одна сколько-нибудь значительная победа.

Наполеон сумел развить весь набор ключевых качеств, необходимых для реализации отнюдь не новой идеи – достижения неоспоримой власти. После того как его имя стало известным в высших политических кругах Франции, он небезосновательно уповал на получение нового назначения и проведения успешной военной кампании. И такой случай представился, когда под знамена Наполеона было определено несколько десятков тысяч солдат – для вполне второстепенного участка войны в Италии. В какой-то степени такое назначение было неблагодарным и даже могло оказаться роковым, поскольку риск был велик, а победы предполагались минимальные. Может быть, поэтому никто из маститых военачальников Франции не возражал против попытки протестировать на этом фронте корсиканского самозванца. Так что опять, как и в сражении с мятежниками, двадцатисемилетнему Наполеону досталось весьма сомнительное дело. Но он не был бы Наполеоном, если бы не превратил опасную военную кампанию в триумфальное шествие, великолепием и артистичностью поразившее воображение не только соотечественников, но и военачальников далеко за пределами Франции.

Как указывают историки, моральный и физический дух доставшейся молодому полководцу армии был даже ниже, чем в наспех собранном народном ополчении. Более того, в некоторых ее подразделениях генерал застал полный развал: один из вверенных ему батальонов накануне назначения отказался выполнить приказ передислоцироваться в другой район – из-за отсутствия сапог. Наполеон проявил необычайную даже для военного времени жестокость, расстреливая непокорных и одновременно давая надежду на обогащение и славу тем, кто готов был пойти вслед за ним. Искренне считая своих солдат пушечным мясом, Наполеон, тем не менее, проявил себя в общении с войсками как незаурядный психолог. Тут, скорее всего, сказалось детальное изучение военных походов полководцев Древнего мира. Конечно, как Цезарь, Ганнибал или Александр, он начал с личной храбрости, доходившей до безумия. В одном из таких первых сражений, чтобы раз и навсегда закрепить у подчиненных солдат и офицеров представление о себе как о крайне отважном человеке, он во главе небольшого отряда бросился под самый яростный шквал орудийного огня. Он славно поработал на свой имидж, получив, кроме победы над неприятелем, еще и имя легендарного воина, что потом стало частью великого мифа о Наполеоне-мессии. Одним из наиболее важных тактических шагов нового главнокомандующего стало внедрение в войска многих принципов профессиональной армии, которые стимулируют самих солдат к героизму и выполнению уникальных военных задач. «Вместо плети я управлял честью. Солдат дерется из-за славы, отличий, наград», – коротко резюмировал Наполеон позже. Впрочем, не особенно скрывая, что солдаты для него – не более чем «пушечное мясо». А если точнее, Наполеон рассматривал армию, преданных генералов и министров только как средства достижения цели – он видел лишь себя центром Вселенной и заставлял мир вращаться вокруг этого центра. Вторым важным качеством Бонапарта являлся тот факт, что он вел сражения всегда не ради самих побед, а исключительно для достижения политических успехов. То есть, едва став на тропу большой войны, он стал мыслить как стратег, что не преминули заметить в Париже.

Идя на итальянскую войну едва известным генералом, Наполеон возвратился победителем лучших австрийских армий и сразу же стал центральной фигурой в Европе. Любопытным можно считать эпизод с заключением мира с австрийским императором: генерал Бонапарт осторожно, но последовательно и твердо постарался не передать в чужие руки добытых кровью побед. Во-первых, он проявил себя как виртуозный дипломат, проведя с противником искусные переговоры о мире и в конце концов подписав его на чрезвычайно выгодных для Франции условиях. А во-вторых, он сознательно не дождался посланника Директории, отправившей его на войну, и самолично подписал соглашение. Первым шагом он показал Европе, что является не только серьезным полководцем, но и отменным политиком, вторым – что он является политиком вполне самостоятельным. Другими словами, Бонапарт-победитель повел себя так, что проницательным наблюдателям стало ясно: во Франции появился новый лидер, причем очень крупного масштаба. Будучи крайне демонстративной личностью, Наполеон вполне осознанно направлял свою деятельность таким образом, чтобы попасть в зону особого внимания всей Европы. И он в короткий срок добился этого.

Хотя генерал Бонапарт достиг больших высот в искусстве представить себя окружающим в колоритно-выгодном и одновременно загадочном свете, он частенько не мог совладать со своим взрывным характером и порой, будто вулкан, извергал из себя адский гнев. Правда, относительно этих многочисленных театрализованно ярких представлений вряд ли может быть однозначное мнение, что их следует отнести к слабостям Наполеона. До мозга костей пораженный гигантоманией, он мог инсценировать (и без сомнения, не раз делал это) и разыгрывать окружающих, если только был уверен, что такой путь сулит ему психологические преимущества. Такие извержения случались уже тогда, когда он только-только перешагнул рубеж, отделяющий просто добросовестного, преуспевающего генерала от амбициозного политика. Так, во время переговоров о мире с австрийским дипломатом Наполеон до того разошелся, что в припадке полузвериного остервенения начал крушить все вокруг себя, разбив при этом драгоценный фарфоровый сервис. Не исключено, что именно такое поведение оказалось асимметричным и явно неожиданным ответом маститому дипломату, прекрасно чувствующему себя «на поле дипломатической брани», но совершенно растерявшемуся от наполеоновской психологической атаки. Наполеон действительно был, кроме всего прочего, талантливым актером: качество, без которого не обойтись тому, кому нужны признание народов и власть над массами. Прекрасно изучив человеческую суть, он ловко управлялся с целыми нациями, не забывая, впрочем, о своем войске. Генералы Наполеона всегда возвращались из военных походов обогащенными. «Я бываю то лисой, то львом. Весь секрет управления заключается в том, чтобы знать, когда следует быть тем или другим», – говорил о себе полководец. Он создал совершенно нестандартную, не вписывающуюся ни в какие правила систему управления. Наполеон неустанно награждал – деньгами, чинами, орденами и публичным чествованием, он умел покорять людей совершенно неслыханной щедростью, а если необходимо, уничтожать их с сатанинской жестокостью. Особенно воздействовали на массы его карательные приказы, касающиеся уничтожения целых поселений, заподозренных в убийстве французских солдат. Наполеон решал три задачи: убеждал завоеванные народы, что противиться ему не стоит; демонстрировал своим войскам личную заботу о них и, наконец, поддерживал собственный имидж великого воителя, которому дано право распоряжаться судьбами многих людей и перед которым должны преклоняться все. И при этом он, конечно, искренне презирал народ. Но, презирая людей в целом, генерал тщательно изучал их повадки и душу. Зная народ изнутри и понимая его психологию, еще более тщательно Наполеон выбирал две категории командиров: своих непосредственных помощников и начальников самых маленьких боевых ячеек, на плечах которых лежал боевой дух армии.

Свои большие и маленькие недостатки он с удивительной простотой умел превращать в кирпичики для построения таинственного ореола сверхчеловека, блистательного провидца и внушающего чувство благоговения, государственного деятеля. Свои действия и решения он всегда выдавал за заранее обдуманный план, даже если они были результатом мгновенного порыва души. Все в жизни этого полководца и государственного деятеля было подчинено движению к новым и новым завоеваниям ради славы и власти, что он, впрочем, выдавал за необходимость, направленную на обеспечение безопасности Франции.

Сколько бы времени люди ни уделяли проработке будущих решений, ключевые шаги всегда являются неожиданными и всегда делаются моментально. Именно так поступил Наполеон, когда узнал в далеком египетском походе о нападении на Францию целой коалиции государств. Достигнув с пятью сотнями верных людей французских берегов, Наполеон в течение месяца уничтожил Республику с ее мягкотелой, неспособной к власти Директорией и провозгласил себя единоличным повелителем государства. Как удав, неподвижно и продолжительно готовящийся броситься на завороженную добычу, он стремительно совершил то, что готовился сделать долгие годы. Он знал, как себя вести, как действовать и какую иметь стратегию, потому что тысячи раз совершал эти действия в своем воображении. Хотя наибольшей козырной картой Наполеона была слабость существующего режима, его гений проявился в выборе судьбоносного момента, который, конечно же, мог пройти мимо, не обладай этот человек такой решительностью и внутренней уверенностью. При этом, прибыв в Париж, генерал Бонапарт в течение трех недель так виртуозно играл роль «шпаги» (которую ему отвели представители Директории), что до последнего момента мало кто осознавал истинные намерения этого хищника с лицом проповедника. Для достижения абсолютной власти в решающий день легко и свободно он обманул всех: взрастившую его Директорию, пребывающих в неведении самовлюбленных депутатов, беспрекословно верящую ему армию и забитый, оцепеневший в ожидании сильной руки народ… Для укрепления своего положения он сосредоточил в своих руках всю исполнительную и законодательную власть, создал неповторимую полицейскую систему, предполагающую тотальную слежку всех за всеми, и в дальнейшем повсеместно использовал свое самое главное оружие – жестокость. Квинтэссенция наполеоновского управления четко и просто укладывалась во много раз повторяемый им тезис: «Есть два рычага, при помощи которых можно управлять людьми, – страх и личный интерес». Ему было тридцать лет.

Конечно, Наполеон допускал ошибки и достаточно большие просчеты во время военных кампаний. Но его артистизм, холодные и трезвые оценки происходящего позволяли ловко выходить из невыгодных и даже чрезвычайно опасных положений. Можно вспомнить, что, осуществляя свой второй военный поход – в Египет и Сирию, Наполеон целых девять дней уделил Мальте, из-за чего потом едва не столкнулся с мощным и быстроходным английским флотом во главе с легендарным адмиралом Нельсоном. Такая встреча могла стоить ему головы.

Одной из наибольших «невоенных» проблем Наполеона было отсутствие ораторского таланта и нежелание научиться этому искусству: он был уверен, что деспотическим истреблением многотысячных армий и жесткими формами управления вполне можно компенсировать умение произносить пламенные речи перед народом и строить дипломатические комбинации для сохранения мира. Его любимая формула «Большие батальоны всегда правы» говорит о том, что генерал Бонапарт в основе приведения в действие своей стратегии видел активное силовое давление, а вся дипломатия и, тем более, вербальные игры с народом рассматривались им лишь в качестве временных тактических ходов. Будучи человеком действия, Бонапарт признавал исключительно язык действия, и причем действия агрессивного и хищнического.

Но главным отличием в военной стратегии и тактике этого полководца было нахождение неадекватных, а значит, неожиданных шагов для противника. Как Цезарь и Ганнибал, он совершал маневры, которых никак не ожидали его военные оппоненты. Например, для второго появления в Италии он избрал не просто самый сложный, а почти невозможный и, с точки зрения противника, абсолютно нелогичный тактический путь – через перевал Сен-Бернар в Альпах. Но когда Бонапарт со своей армией появился в тылу австрийского войска, в результате получился эффект внезапно разорвавшейся бомбы.

Основой же общей жизненной стратегии Наполеона был такой непревзойденный эгоцентризм и такая неприязнь к любым авторитетам, что казалось, он ставит в один ряд с собой лишь Господа Бога. Людовику, наивно полагавшему, что «первый консул Франции» жаждет восстановить монархию, властитель с иронией порекомендовал «не желать своего возвращения во Францию», ибо для этого «пришлось бы пройти через сто тысяч трупов». «Пожертвуйте вашими интересами покою и счастью Франции: история это вам зачтет», – добавил он в письме ошарашенному монарху. Разве мог он позволить какому-то там королю, уповающему на свои юридические права, возвыситься до Себя?! Сила – вот его визитная карточка и права!

Впрочем, это вовсе не означает, что Наполеон витал в облаках: он прибегал к дипломатическим тонкостям и коварной хитрости, когда это было необходимо для решения политических задач. Так было, когда он «неожиданно» решил передать русскому царю пленных солдат российской армии, да еще сшил им новую форму за счет французской казны. При этом он не только добился расположения русского царя, но и ловко избавился от нескольких тысяч ртов. В другой раз, когда надо было разорвать мир с Англией, он виртуозно разыграл вспышку гнева во время аудиенции британского посла. И наоборот, когда надо было показать русскому царю свое смятение, чтобы заманить его на Аустерлицкое сражение, Наполеон сумел это сделать, представ перед посланником русского монарха озабоченным и неуверенным.

Не менее интересно, что, веря только реальному авторитету, то есть добытому умом или силой, Наполеон вполне серьезно заботился о приобретенном декоративном авторитете, который предполагал использование всех возможных сценических механизмов влияния на людей: от получения мифических званий и рангов до навешивания орденов. Он постарался над развитием символов, с которыми так или иначе было связано его имя. Однако все манипуляции проделывались с таким мастерством и в таком стремительном вихре, что мало кому удавалось проследить за ходом мыслей властителя, и потому все выглядело если и не естественно, то по меньшей мере приближенно к этому. Наполеон руководствовался определенной логикой: имея дело с массовым сознанием, маг предпочитал его заворожить влиянием символов – чтобы избежать лишних кровопролитий и потрясений. Для этого он реанимировал влияние Папы Римского – для утверждения в стране новой идеологии и создания вокруг собственной персоны ореола величия и божественности, затем менее чем через три года после прихода к власти путем искусно организованного народного волеизъявления добился объявления себя «пожизненным консулом», и наконец диктатор короновал себя императором на глазах у застывшей в странном гипнотическом сне Европы. Европейские лидеры просто не поспевали реагировать и противостоять такому феерическому восхождению. Будучи гениальным психологом (а он не мог не стать им: скрупулезно изучая деяния талантливых полководцев и государственных мужей древности, он тщательно фиксировал в сознании все особенности человеческой природы и методы воздействия на нее), Наполеон, среди прочих рычагов управления армией, ввел так называемые товарищеские суды. Суть солдатского самоуправления заключалась в казнях тех воинов, которые, по мнению самих же участников боя, вели себя недостойно. С одной стороны, страх перед линчеванием, а с другой – возможность получить отличия и награды. Это гнало солдат на самые неприступные стены и заставляло побеждать самого яростного неприятеля. И это было частью гениального управления Наполеона и построения им универсальной военной организации.

В это же время новый вождь Европы распространил немыслимое для свободного духом европейца влияние своего имени и на территории покоренных французами держав. Для начала Бонапарт деспотическим распоряжением запретил газетам выражать мнения, противоречащие его интересам. Он хотел прослыть демоном, чтобы уже звук его имени повелевал народами. И он добился этого. Когда Наполеону вдруг вздумалось изменить государственное устройство в Швейцарии, он лишь известил об этом: учитывая наличие 30 тысяч солдат на границе да дикий нрав французского самозванца, Швейцария покорилась мгновенно и безропотно. К таким же по характеру действиям можно отнести и расстрел Наполеоном члена династии Бурбонов – герцога Энгиенского. Последнее было исполнено исключительно с целью психологического давления и устрашения, которым французский самодержец уделял особое внимание. Более того, уничтожение человека, абсолютно непричастного к каким-либо политическим событиям во Франции, Наполеон тут же ловко использовал для нагнетания обстановки тревожности и объявления себя императором.

Еще одной особенностью Бонапарта была сумасшедшая работоспособность. Он мог спать лишь три-четыре часа в сутки, почти не отрываться для обеда, но точно так же он никогда не давал расслабиться окружению.

Внутренним чутьем понимая, что массовое сознание должно воспринимать его образ с трепетом и благоговением, он делал все, чтобы соответствовать разработанной для себя роли, и играл так ловко, словно вся его жизнь была выступлением на сцене. Этот миф не раз сослужил Разрушителю добрую службу, ибо людская молва так лихо разнесла посаженные им зерна, что одно его имя на поле брани порождало замешательство и неуверенность в рядах неприятеля. Он сам непрестанно твердил, что «работает всегда», «просчитывает», «предвидит» все, что должно произойти. Люди легко уверовали в миф о герое – каждая нация нуждается в образах и не только легко соглашается поверить преувеличениям, но и заботится о продолжении мифов, если только они направлены на поддержание национальной идеи.

Способность этого полководца видеть суть в движении к своей цели заключалась, прежде всего, в том, что он, в отличие от окружения, видевшего лишь частности, умел разбираться в глобальном и представлять свои деяния как необходимые для всеобщего блага. Делая ставку на «большие батальоны», он с легкостью жертвовал этими батальонами, ибо никогда не утруждал себя размышлениями о ценности человеческой жизни. Система ценностей Наполеона формировалась в соответствии с возможностями добиться своей цели, и то, что не относилось к достижению цели, просто и легко вытеснялось. В людях он видел лишь ступеньки. Но с другой стороны, как никто другой, Наполеон понимал, что мелочей в искусстве управления людьми не бывает. Даже некоторые раны, полученные им во время сражений на поле битвы, он скрывал от масс, обходясь помощью ближайшего окружения, – очевидный пример создания образа себя (о некоторых из этих ран стало известно лишь после его смерти, когда обмывали его тело).

Наполеон, безусловно, был великим мастером образа, и свое искусство умело использовал для формирования имиджа среди солдат. Академик Е.Тарле упоминает забавный эпизод из жизни полководца во время тяжелого перехода армии из Сирии в Египет. Когда главнокомандующий отдал приказ всей армии спешиться и предоставить коней для больных и раненых и к нему подошел конюшенный с вопросом о том, какую ему оставить лошадь, Наполеон, зная, что на него смотрят солдаты, закатил сцену ярости. «Всем идти пешком! Я первый пойду!» – кричал он в неописуемом гневе, за что, конечно, снискал любовь и доверие своих солдат.

Профессиональная подготовка императора Бонапарта как военного и весьма высокий для генерала уровень гуманитарных знаний вкупе с неимоверными волей и решительностью позволяли ему в считанные секунды перестраивать мыслительные процессы и, при необходимости, не только полностью менять подготовленные решения, но и моментально приводить в действие механизм их реализации. Страстный воитель, он пытался сокрушить все молниеносным напором, но при этом всегда трезво оценивал текущий момент. Когда, готовясь к войне с Англией, французский император вдруг осознал, что против него выступила коалиция европейских держав, он не задумываясь тотчас отказался от первоначального плана и в считанные дни выступил с войсками совсем в другом направлении. А в другой раз, в течение месяца разгромив Пруссию и посеяв невиданную панику среди немцев (такую, что многотысячные хорошо защищенные крепости сдавали нескольким ротам французских солдат по их первому требованию), Наполеон воспользовался моментом для того, чтобы подорвать устои английского влияния на континенте. Другими словами, в своих действиях Наполеон был настолько раскован и гибок, что казалось, он двигает шахматными фигурами на доске Европы. На самом же деле он просто никогда не изменял своим принципам. Полная, сокрушительная победа, независимо от того, сколько жизней она стоит, сколько монархий придется смести на пути и как воспримет история все происходящее. Что касается истории, то этот человек сам настойчиво пытался ее писать и, как видно, он весьма преуспел в этом.

Наполеон, как и многие знаменитые завоеватели, действовал яростнее и решительнее в состоянии стресса и опасности – его мозг и все человеческое естество с самого детства были настроены на ритм борьбы, и чем больше впадали в состояние шока окружающие, тем более раскрепощенным становился воитель. В такие моменты последовательная цепь действий Наполеона становилась похожей на цельное упражнение воздушного акробата: начав его выполнять, спортсмен движется по четко отработанной траектории; и точно также, словно «по схеме», действовал Бонапарт. Можно с высокой долей вероятности утверждать, что раннее программирование на силовой успех и обеспечивало в течение столь долгого времени расположение Фортуны к отчаянному искателю счастья на полях сражений. Эту мысль подтверждает и тот факт, что практически все военные кампании начинал Наполеон, а не его противники. Это он стремительно двигался навстречу сражениям, вселяя ужас в ожидавших. Это он слал ультиматумы и угрозы, вожделенно желая распространения неземного влияния. Это он решительно отказывался от дипломатии и с презрением бросал вызов мирному сосуществованию, потому что оно разрушало его воспаленную психику и подрывало устои его дикой животной идеи. Ростки этой идеи, к сожалению или к счастью, в разно выраженной степени свойственные всему человеческому роду и подавляемые в глубине естества, Наполеон откровенно развил и без колебаний дал волю вырвавшемуся наружу вулкану.

Успешность усилий на ранних этапах реализации цели Наполеоном была обусловлена не только его трепетным отношением к работе, но и осознанием необходимости создания значимого мифа о себе. Действительно, хотя он все свои человеческие страсти без сожаления положил на алтарь цели, неимоверные усилия не остались просто усилиями вола, вспахивающего землю. Скорее это были усилия хищника, без устали готовящегося к схватке. С самого начала артиллерийский офицер вполне осознавал, что для стремительного восхождения по лестнице власти необходим не только набор исключительных качеств, но и знание как можно большего круга людей о том, что он такими качествами обладает. Именно поэтому Наполеон уже с самого начала пути начал создавать свой образ Человека, способного на все. Любую, даже самую маленькую победу он немедленно провозглашал результатом предусмотрительности, дисциплины и жесточайших усилий воли.

Еще одним важным достижением Бонапарта в создании безупречного механизма влияния на массы и народы и, как результат, безоговорочного восприятия ими его образа как чего-то данного свыше стало понимание Наполеоном и использование уже апробированных систем воздействия. Одним из наиболее эффективным из них он считал духовенство, сковавшее коллективный разум Европы настолько, что им можно было легко манипулировать в течение неограниченного времени. Поэтому, подавив Церковь и заставив ее служить себе, Наполеон стал действительным магом, даже сомнительные действия которого интерпретировались как божественные символы. А ведь сам Наполеон даже толком не умел выступать публично.

Правда, во всех достижениях Наполеона, так же как и в самой сути власти, существовала чрезвычайная опасность: основанная на насилии, власть всегда пребывает в ожидании еще большего насилия, чтобы пасть пред ним и покориться. Наполеон, укрепляя свои позиции на уровне целенаправленного воздействия на массовое сознание, не мог не осознавать этой жестокой, но справедливой оплошности Природы. Раз завоеванное никогда не бывает завоеванным навечно! И тут оказалась бессильной даже полнейшая, можно сказать, безупречная для руководителя его масштаба беспощадность ко всему, что вставало на пути. Будь это коалиционные армии или шайки грабителей, критикующие газеты или поднимающие головы политики – все устранялись без малейшего душевного смятения. В этом деструктивная суть побед одних людей над другими. Именно эта непреодолимая опасность толкала Наполеона-воина на поиск новых авантюр, призванных поддерживать наэлектризованным то самое массовое сознание, являющееся самым важным элементом в реализации безрассудной идеи Наполеона.

Большая часть усилий Наполеона, его захватнические походы, военные и политические победы были потрачены на создание колоритной легенды о полководце-сверхчеловеке, пришедшем в мир, чтобы преобразовать его. Тут, как всегда, он смотрел далеко в будущее: действенная легенда, сказка о герое должна была, пережив самого гения, на многие века сохранять в чужом сознании его неповторимый образ. Он хотел покорить всех, даже еще не родившихся потомков.

Обладая в высшей степени демонстративным темпераментом, Наполеон жаждал неземной славы и искренне верил в нее. Ему хотелось, чтобы тысячи людей – неважно, каких наций и из чьих армий, – к которым он приближался, восторженно трепетали и сотрясали воздух пронзительными возгласами признания. Ради этих мгновений, которых хотелось еще и еще, Наполеон готов был принести в жертву чьи угодно жизни, и в том числе свою собственною. Потому что без этого мир не был бы его миром: он был бы пресным и лишенным напряженной остроты, не дающей покоя Наполеону. Ему незачем было бы существовать в таком мире.

Все годы правления Наполеона в Европе шла почти беспрерывная завоевательная война. Он превратил свою жизнь в единый крестовый поход – военную кампанию против всего мира. Интересно, что в короткие периоды между войнами, когда Париж становился столицей мира, а большинство победителей позволяло себе расслабляться, утопая в золоте и роскошных пирах, Наполеон не увлекался этими прелестями. Его место было в походном строю или боевом порядке – лишь там он чувствовал себя уютно и гармонично с внутренними желаниями, лишь там было счастье. Но он двигался такими немыслимыми темпами и забрался так далеко наверх, что остановиться уже было нельзя, а дальше дорога вела в преисподнюю. Психоз саморазрушения уже овладел буйным разумом человека, добившегося императорского трона и начинавшего верить в собственное божественное предназначение: его сокрушительное падение после поднебесного взлета на властный олимп, казалось, было предрешено.

Снежный ком начал собираться, когда у Наполеона вдруг появился второй фронт в Испании: бесконечно храбрые испанские крестьяне, по меткому замечанию историков, первыми начали рыть могилу империи, созданной для ублажения тщеславия одного человека. Возможно, испанская военная кампания была одной из основных ошибок Наполеона, если могло быть ошибкой для этого человека новое вторжение вообще. Победы были продолжением его «Я», и он не мог отказаться от войны, так же как не мог бы отказаться от себя.

Но внешне не слишком ощутимые проблемы в Испании очень скоро отчетливо отразились на политике: союз с Россией затрещал по швам, а многие министры и маршалы победоносного воителя засомневались в целесообразности следования идее, попахивающей адом. И все же никакие близлежащие проблемы не могли остановить императора Бонапарта от новой великой военной кампании. Двигая своих пешек-солдат, пешек-офицеров, пешек-генералов на Россию, передвигая огромные массы вооруженных людей на европейском континенте, страстный искатель славы намеревался, как всегда, решить несколько проблем. Подавить Россию как потенциального сильного противника, подавить Англию как союзника России и, наконец, возвеличить себя как величайшего завоевателя и вождя в истории. Если первое и второе было средством реализации идеи и тактическими шагами, то последнее было тем, ради чего Наполеон существовал. Историки утверждают, что когда австрийский министр иностранных дел Меттерних решил спросить Наполеона, на каких условиях тот согласится на мир, последний не дал ему четкого ответа. Таких условий для корсиканского демона просто не существовало – он признавал только один лозунг: «Все или ничего!». «Я солдат, мне нужна честь и слава. Мне нужно оставаться великим, славным, возбуждающим восхищение!» – поведал Наполеон в порыве страсти свою жизненную философию австрийскому дипломату уже после войны в России.

И еще более поразительным для наблюдателя было психическое состояние Наполеона после военного фиаско в России. Он сумел легко и достаточно быстро вытеснить боль поражения из головы: полководец был настолько спокоен и исключительно сосредоточен, а анализ военного похода был настолько беспристрастным, что, как писал Евгений Тарле, это больше походило на анализ гроссмейстера у шахматной доски, чем на впечатления человека, должного осознавать собственную катастрофу. Естественно, завоеватель не сожалел о десятках тысяч людей, бестрепетно приведенных им на смерть. Напротив, он уже раздумывал о том, как расправится с Россией в новой войне. «Они [неудачи] должны быть пропорциональны моему счастью; да, впрочем, они скоро будут заглажены», – заявил французский император по дороге в Париж.

Но даже фактически проигрывая военную кампанию против многочисленных союзников в 1813 году, Наполеон неустанно готовился к борьбе. Более того, он готовился исключительно к победе. Тот факт, что он на начальном этапе переговоров с коалицией не согласился на мир на весьма приемлемых условиях, свидетельствует не столько о его негибкости и упрямстве, сколько о последовательности в реализации жизненной стратегии, выражавшейся в непримиримости к чужим условиям и любым компромиссам. Если бы только он был дипломатом, например, уровня Меттерниха, он сумел бы удержать империю в узде, пусть даже путем уступок. Казалось, он с благодарностью принял бы смерть на поле боя, чтобы только не уступить победителям и не изменить своему жизненному кредо. Но смерть не брала его (хотя, по многочисленным свидетельствам императорского окружения, он жаждал смерти на поле боя, когда осознал близость конца своей империи), а дикая самозабвенная воля требовала удовлетворения, не желая считаться с изменением ситуации. Он не мог не чувствовать, что конец гигантской империи близок: многочисленные измены вассалов на ее окраинах и помощников в самой Франции, растущее воодушевление крепнущих союзников и четко слышимый ропот в верхушке французских войск были предвестниками завершения звездной эпопеи. Но внутреннее «Я» фатального разрушителя не могло смириться с поражением и заставляло его вести на поле боя новые и новые тысячи смертников. Как и все великие победители, он умел в трудный момент сосредоточиться на борьбе еще в большей степени, чем в минуты спокойного мира. Если люди склонны терять самообладание или даже паниковать в экстремальных условиях, то Наполеон и подобные ему люди только в схватке на грани жизни и смерти обретают настоящие крылья. Именно так и было в его последней императорской военной кампании: имея перед собой почти впятеро превосходящего по численности противника, Наполеон одержал ряд блистательных военных побед. Даже будучи загнанным в угол многочисленными союзниками, Наполеон не только не падал духом, но и вселял неимоверную уверенность в своих подчиненных. А на неожиданное взятие Парижа союзниками Наполеон отреагировал не как полководец на собственную катастрофу, а как созерцатель чьего-то отличного военного замысла. Он, очевидно, считал, что пока жив физически, никакой успешный маневр противника не в состоянии остановить сатанинского движения одержимого страстью войны. Вместо того чтобы сокрушаться о проигранной кампании, Наполеон уже через каких-то пятнадцать минут имел новый план борьбы. И если бы хоть один из его маршалов поддержал этот план, гений войны ринулся бы на Париж. И скорее всего, силой вырвал бы себе еще одну отсрочку.

Дальше ему оставалось только играть роль до конца, используя весь свой актерский талант. Наполеон утверждал, что он всегда думал о Франции и о том, чтобы дать ей возможность властвовать над миром. Но конечно, на самом деле о Франции он думал меньше всего. Просто его цель легко накладывалась на национальную идею, и при условии хорошей игры свои действия всегда можно было объяснить заботой об отечестве. Этим корсиканский завоеватель пользовался сполна, как, впрочем, и другие полководцы, вписавшие свои имена в историю. Низвергнутый Наполеон, покупавший души солдат за почести, славу и деньги, думал об окончании своего парадного шествия и своей чести. И если для возвращения своего прежнего положения нужно было бы сто тысяч французских жизней, этот человек не задумался бы ни на секунду. Он был словно поражен неизлечимым вирусом одержимости. Но мысли о расплате его не тяготили; напротив, с первых секунд падения он думал лишь о новой борьбе. Такова была суть наполеоновской идеи, которая, сначала возвысив до невиданных высот, в конце концов поглотила его так же, как гигантская змея заглатывает ловко пойманного кролика.

Феноменальные сто дней правления Наполеона являются великим и неповторимым эпизодом истории тоже исключительно благодаря одержимости одного человека: ему легче было погибнуть на поле брани, захватив с собой тысячу солдат, очарованных обаянием и мастерски нарисованными перспективами, чем пользоваться спокойной роскошью предоставленного острова Эльбы. Тишина и покой для Наполеона были сродни смерти. И неумолимый непобежденный дух фанатика вновь сломал стереотипы, приблизившись к французскому берегу: сильные не решались использовать против него свою мощь, а колеблющиеся тотчас переходили на его сторону. Поступки Наполеона, такие как высадка на юге Франции с тысячей солдат, выходили за грань нормального. Но и это было на руку Наполеону: он потрясал противников психологической атакой и одновременно вписывал свое имя в анналы истории. Нельзя, правда, сказать, что Наполеон действовал как безумный. Напротив, зная, что многие связывают его возвращение к власти с началом новых изнурительных войн, Наполеон неожиданно провозгласил, что собирается «дать людям свободу внутри Франции и мир извне». Это позволило сразу же получить огромные массы сторонников и вернуть личные симпатии.

И даже кровавое Ватерлоо, положившее конец уникальной эпохе Наполеона, не перевернуло его представления о мироздании. Как всякое живое существо, идентифицирующее себя, Наполеон боролся за то, чтобы быть первым и лучшим. Он боролся за новую реальность для себя, не считаясь с болью всего остального мира. Он жаждал счастья для одного себя, пытаясь выстроить его на костях своих солдат. Несметное количество раз он и сам рисковал ради своего счастья, но ему всегда было наплевать на весь остальной мир. Удивительная отличительная черта любого победителя, вызывающая, как цепная реакция, неизменную горькую расплату. Для самого Наполеона мучительная расплата выражалась в осознании крушения всех надежд и смерти в одиночестве и забвении. Хотя он, безусловно, знал, что оставил свое имя в истории.

Он любил себя неистовой любовью, как и подобает гению, еще при жизни причислил себя к безусловным талантам, жизнь которых начинается после физической смерти. «Как? Великий человек? Я всегда вижу лишь актера, разыгрывающего свой собственный идеал!» – это восклицание Фридриха Ницше подходит более всего к Наполеону Бонапарту.