Роб рой вальтер скотт эндрю. Вальтер скотт "роб рой". Вальтер СкоттРоб Рой

Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц)

Вальтер Скотт
Роб Рой

А почему? Закон простой

Они хранят с былых времен:

Пусть тот берет, кто всех сильней,

И пусть владеет он.

Вордсворт, «Могила Роб Роя»

ВВЕДЕНИЕ

Когда автор задумал это новое посягательство на терпение снисходительной публики, его несколько смутил вопрос о заглавии: в литературе хорошее имя так же важно, как и в жизни. Заглавие «Роб Рой» предложено было покойным мистером Констеблом, чья проницательность и опытность позволили ему предугадать, что книга завоюет признание читателя.

Самое лучшее введение, какое можно предпослать настоящей повести, – это очерк жизни того замечательного человека, чье имя значится на заглавном листе и чья слава, добрая или дурная, заняла в народной памяти удивительно прочное место.

Этого нельзя приписать его знатности, потому что он хоть и был дворянином, но не высокого рода, и рождение само по себе еще не давало ему прав на главенство в клане. И подвиги его, хоть и был он предприимчив и жил беспокойной и деятельною жизнью, не могли равняться с подвигами других разбойников, не стяжавших большой известности. Своей славой он был в значительной мере обязан тому обстоятельству, что проживал у самой границы Горной Страны и в начале восемнадцатого столетия разыгрывал такие штуки, какие приписывают обычно Робин Гуду в средние века, – и это в сорока милях от Глазго, большого торгового города с почтенным университетом! Человек этот, дикой доблестью, тонкой хитростью и необузданным своеволием своим затмевавший американского индейца, жил и процветал на шотландской земле в золотой век королевы Анны и Георга I. Аддисон или Поп, по всей вероятности, сильно удивились бы, узнав, что на одном острове с ними живет личность, подобная Роб Рою, – столь странного нрава и занятий. Эта резкая противоположность между утонченной, цивилизованной жизнью по одну сторону границы Горной Страны и беззаконными, дикими похождениями, какие спокойно замышлял и совершал человек, проживавший по другую сторону этого воображаемого рубежа, создавала живой интерес вокруг его имени. Потому-то даже и сейчас

Вдали, вблизи, в лугах, в горах
Сердца полны мечтой одной,
И загораются глаза
При имени Роб Рой. Note1
Перевод Б.Томашевского.

У Роб Роя был ряд преимуществ, позволивших ему обратить в преимущество и ту роль, которую он для себя избрал.

Среди них самым замечательным было его происхождение из клана Мак-Грегоров и прочная связь с этим кланом, знаменитым своими несчастьями и неукротимостью духа, заставлявшей его отстаивать себя как единый клан, целостный и сплоченный, наперекор самым суровым законам, применявшимся с неслыханной жестокостью против всякого, кто носил это запретное имя. История Мак-Грегоров повторяет историю многих коренных кланов Северной Шотландии, которые были подавлены более сильными соседями и либо истреблены, либо вынуждены ради права на жизнь отказаться от своего родового имени и принять имя своих победителей. В повести о Мак-Грегорах характерно то упорство, с каким они в самых крайних обстоятельствах сохраняли свою самостоятельность и клановое единство. История племени сводится в основном к нижеследующему (впрочем, мы должны оговориться, что наш рассказ основан во многом на предании, а потому, за исключением тех случаев, когда мы ссылаемся на письменные документы, его нельзя признать вполне достоверным).

Мак-Грегоры притязают на происхождение от Грегора, или Григория, который был будто бы третьим сыном Алпайна, короля скоттов, царствовавшего около 787 года. Поэтому их первоначальное родовое имя было Мак-Алпайны, и обычно клан их именуется кланом Алпайн. Один из их родов по сей день сохраняет это имя. Он числится среди древнейших кланов Верхней Шотландии, и не подлежит сомнению, что племя это – кельтского происхождения и одно время владело обширными землями в Пертшире и Аргайлшире, которые оно неразумно продолжало удерживать в силу coir a glaive, то есть по праву меча. Между тем его соседи, графы Аргайлы и Бредалбейны, ухитрились включить занятые Мак-Грегорами земли в те дарственные грамоты, которые они легко получали от короля, и таким образом создали для себя юридическое право владения, не слишком сообразуясь с его справедливостью. Каждый раз, как представлялся случай потеснить или истребить соседей, они кое-что прирезали к своим владениям, присваивая под видом королевского дара земли менее цивилизованного соседа. В ограблении клана Мак-Грегоров, говорят, особенно преуспевал некий сэр Дункан Кэмбел из Лохоу, известный в Шотландских горах под именем Донаха Дунан Хуррейда, то есть Черного Дункана Капюшона, ибо ему угодно было щеголять таким головным убором.

Обреченный клан, постоянно несправедливо сгоняемый со своих земель, отстаивал свои права силой и не раз добивался победы, которой пользовался довольно жестоко. Такое поведение, хоть и естественное для той страны и того времени, нарочито изображалось в столице как следствие неукротимой и врожденной жестокости, против которой якобы не было другого средства, как только обрубить корни и ветви племени Мак-Грегоров.

Акт Тайного совета, изданный в Стерлинге 22 сентября 1563 года, в царствование королевы Марии, дает право самым могущественным лордам и предводителям кланов преследовать клан Мак-Грегоров огнем и мечом. Подобный приказ от 1563 года не только предоставляет те же полномочия сэру Джону Кэмбелу из Гленорхи, потомку Дункана Капюшона, но запрещает верноподданным принимать под свой кров кого бы то ни было из клана Грегоров, помогать им или давать под каким бы то ни было предлогом еду, питье или одежду.

Жестокое деяние клана Грегор, совершенное им в 1589 году, – убийство Джона Драммонда из Драммондерноха, лесничего королевских лесов в Гленартни, – приводится везде и всюду со всеми страшными подробностями. Голову убитого отрубили, и клан поклялся над нею нести круговую поруку за преступление. Это вызвало новый акт Тайного совета, с призывом к новому крестовому походу против «дурного клана Грегор, издавна погрязающего в крови, убийствах, воровстве и грабеже»: этим актом выдавались патенты на преследование клана огнем и мечом сроком на три года. Освещение этого частного факта читатель найдет во введении к «Легенде о Монтрозе».

Немало было и других случаев, когда Мак-Грегоры выказывали презрение к закону, который часто жестоко преследовал их и никогда не брал под защиту. Пусть они постепенно лишились своих владений и всех обычных средств добывать себе пропитание, но все же нельзя было ожидать, что они спокойно умрут с голода, пока у них оставалось последнее средство – отбирать у пришельцев то, что они по праву почитали своим. Так изощрились они в хищных набегах и свыклись с кровопролитием. Их страсти легко воспламенялись, и при некотором давлении со стороны могущественных соседей нетрудно было, по красочному шотландскому выражению, «натравить» их на любое беззаконие, из которого хитрые подстрекатели извлекали выгоду, а вся вина и кара оставалась на долю невежественных Мак-Грегоров. Эту политику подстрекательства диких горных и пограничных кланов к нарушению мира в стране историки считают опаснейшим знамением своего времени и видят в Мак-Грегорах ее послушное орудие.

Несмотря на суровые преследования, осуществлявшиеся точно так, как они были замышлены, кое-кто из Мак-Грегоров еще удерживал владения, и в 1592 году клан числит своим вождем Алластера Мак-Грегора из Гленстрэ. Говорят, он был смел и предприимчив, но, судя по его предсмертной исповеди, кажется, заводил частые и отчаянные ссоры; одна из них в конечном счете оказалась роковой для него и для многих его приверженцев. То была знаменитая битва при Гленфруне, у юго-западного берега Лох-Ломонда, в окрестностях которого Мак-Грегоры еще удерживали власть по coir a glaive, то есть по праву сильнейшего, как упоминалось выше.

Мак-Грегоры вели долгую кровную вражду с лэрдом Луссом, главою Колкухунов, могущественного рода, обитавшего у нижнего края Лох-Ломонда. Согласно рассказу Мак-Грегоров, ссора началась с пустяка. Два человека из клана Мак-Грегоров, застигнутые ночью в пути, попросили пристанища в доме, принадлежавшем вассалу Колкухунов, и получили отказ. Тогда они прошли во двор, захватили на овчарне легченого барана, зарезали его и зажарили себе на ужин, предложив будто бы плату его владельцу. Лэрд Лусс схватил обидчиков, совершил над ними быстрый суд на правах феодального владельца, вынес им приговор и обоих казнил. Объясняя так причину вражды, Мак-Грегоры ссылаются на свою ходовую поговорку, проклинающую день и час, когда овца объяснилась черным бараном с белым хвостом (Mult dhu an Carbail ghil). Мстя за эту обиду, лэрд Мак-Грегор собрал свой клан (человек триста – четыреста) и двинулся на Лусс с берегов Лох-Лонга через так называемый Рейд-на-Гэл, то есть Ущелье Горца.

Сэр Хамфри Колкухун заблаговременно узнал о нашествии и собрал большие силы, численностью более чем вдвое превосходившие противника. С ним были джентльмены из рода Бьюкэнан, Грэмы, некоторые другие дворяне из Леннокса и отряд горожан из Дамбартона с Тобиасом Смоллетом во главе, городским советником, или бейли, – предком знаменитого писателя.

Стороны встретились в Гленфруне, что означает Ложбина Печали, – название, предвосхищавшее, казалось, события этого дня, рокового для побежденных, но не менее скорбного и для победителей, ибо «нерожденные младенцы» клана Алпайн имели все причины пожалеть о нем. Мак-Грегоры оробели при виде превосходных сил неприятеля, но в них вдохнул бодрость их кудесник, или ясновидец, изрекши, что вместо противников он видит закутанных в саван мертвецов. Клан яростно обрушился в лоб на врага, в то время как Джон Мак-Грегор с сильным отрядом предпринял внезапную атаку с фланга. Войско Колкухунов состояло в своем большинстве из конницы, которая не могла развернуться в болотистой местности. Говорят, что они мужественно оспаривали поле, но в конце концов были наголову разбиты, и тогда началось нещадное избиение обращенного в бегство неприятеля, который потерял на поле сражения и при этом преследовании две или три сотни человек. Если верно предание, что Мак-Грегоры в этом бою потеряли убитыми только двух бойцов, то у них не было серьезного повода к слепой резне. Их ярость, говорят, распространилась на толпу студентов-богословов, неосторожно явившихся посмотреть на битву. Этот факт сомнителен, так как судебный приговор против вождя клана Мак-Грегоров умалчивает о нем, равно как и историк Джонстон и профессор Росс, описавший битву двадцать девять лет спустя. Однако местное предание неизменно утверждает свое, и скала, на которой совершилось это дело, зовется Лек-а-Министейр, то есть Могильный Камень Священников. Мак-Грегоры приписывают это злое дело жестокости одного человека из их племени, славившегося своим ростом и силой, некоего Дугалда, по прозвищу Киар-Мор, то есть Великан Мышиной Масти. Он был молочный брат Мак-Грегора, и вождь отдал юношей под его надзор, с наказом не отпускать их, пока не кончится битва. Из опасения ли, что они убегут, задетый ли их насмешками над его племенем или просто в жажде крови, этот дикарь, когда остальные Мак-Грегоры пустились преследовать неприятеля, заколол своих беспомощных и безоружных пленников. Когда предводитель, вернувшись, спросил, где юноши, Киар-Мор поднял свой окровавленный кинжал и сказал по-гэльски: «Спроси его – и да хранит меня Бог!» В этих последних словах заключен намек на призывы его жертв к Божьей мести в час убийства. Поэтому похоже, что в этой своей страшной части предание основано на действительном происшествии, хотя число убитых юношей южношотландская версия, вероятно, преувеличила. В народе говорится, что кровь жертв Киар-Мора вовек не может быть смыта с камня. Когда Мак-Грегор узнал об их судьбе, он отозвался об этом с крайним отвращением и укорял своего молочного брата, что он совершил такой поступок, который навлечет гибель на него и на его клан. Этот убийца был предком Роб Роя, и к нему восходит та ветвь Мак-Грегоров, от которой он происходил. Киар-Мор похоронен в Фортингале, где по сей день показывают на погосте его гробницу, покрытую тяжелой плитой, и где ходит немало легенд о его великой силе и отваге.

В числе немногих убитых был брат Мак-Грегора. Он похоронен близ поля битвы, и место погребения отмечено нетесаным камнем, именуемым Серый Камень Мак-Грегора.

Сэр Хамфри Колкухун на добром своем коне ушел от погони и укрылся временно в замке Банохар, или Бенехра. Убежище, однако, оказалось ненадежным, и вскоре он был убит под сводами замка, как говорит семейная летопись – Мак-Грегорами, хотя другие версии обвиняют в этом убийстве Мак-Фарленов.

Битва при Гленфруне и жестокость, проявленная победителями в преследовании, были представлены королю Иакову VI в крайне неблагоприятном для Мак-Грегоров свете, а их слава отважных, но не признающих закона удальцов не могла в этом случае принести им пользу. Чтобы Иаков мог ясно представить себе размеры резни, в Стерлинг явилось более двухсот жен убитых, в глубоком трауре, верхом на белых конях, каждая неся на копье окровавленную рубашку мужа, и предстали так пред королем, необыкновенно чувствительным к подобным зрелищам ужаса и скорби, требуя отмщения за смерть своих мужей убийцам, повергшим их в безутешное горе.

Наказание было по меньшей мере столь же сурово, как те жестокости, которые оно должно было покарать. Актом Тайного совета от 3 апреля 1603 года имя Мак-Грегоров объявлено было уничтоженным и тем, кто до сих пор его носил, повелевалось изменить его на другие имена под угрозой смертной казни каждому, кто впредь станет называть себя по имени отцов Мак-Грегором. Под страхом той же казни всем, кто участвовал в битве при Гленфруне или был причастен к другим разбойным делам, перечисленным в акте, запрещалось носить какое бы то ни было оружие, кроме ножа для разрезания пищи. Следующий акт Тайного совета от 24 июня 1613 года обрекал смертной казни всех лиц из племени, называвшегося ранее Мак-Грегорами, если они вздумают собраться вместе в числе свыше четырех человек. Парламентский акт от 1617 года в главе 26-й снова подтвердил эти законы, распространив их и на подрастающее поколение, так как, по имевшимся сведениям, дети тех, против кого направлены были акты Тайного совета, уже в большинстве своем достигли совершеннолетия, и, если бы им разрешили принять имя их отцов, клан снова стал бы столь же сильным, как и раньше.

Исполнение этих суровых эдиктов возложили в западных областях на графа Аргайла и могущественный клан Кэмбелов, а на востоке, в горных областях Пертшира, – на графа Этола и его приверженцев. Мак-Грегоры оказывали сопротивление с неустрашимой отвагой, – и многие долины на западе и севере Горной Страны хранят память о жестоких битвах, в которых воины гонимого клана нередко одерживали временную победу и всегда дорого продавали свою жизнь. Наконец гордость Алластера Мак-Грегора, главы клана, была сломлена страданиями его народа, и он решил сдаться графу Аргайлу со своими ближайшими приверженцами на том условии, что они будут высланы из Шотландии. Если верить отчету несчастного вождя, он мог с полным основанием рассчитывать на благосклонность графа, чье поощрение и тайные указания навели его на многие из тех отчаянных дел, за которые его призвали теперь к суровому ответу. Но Аргайл, как выразился старый Биррел, сдержал свое обещание на кельтский лад, «исполнив его для уха, но нарушив для разумения»: Мак-Грегора под сильной охраной доставили к английской границе, и, поскольку он тем самым был в буквальном смысле слова выслан из Шотландии, считалось, что Аргайл не нарушил договора, когда тот же отряд, который проводил туда пленника, отвел его затем назад, в Эдинбургскую тюрьму.

20 января 1604 года Мак-Грегор из Гленстрэ предстал перед судом и был признан виновным. По-видимому, его прямо из зала суда отправили на виселицу, так как Биррел, относя это событие к той же дате, сообщает, что Мак-Грегор был казнен у городских ворот и, отличия ради, повешен выше, чем двое его сподвижников и родичей. 18 февраля следующего года несколько человек из рода Мак-Грегоров были казнены после длительного тюремного заключения, а в начале марта – еще несколько.

В главе 16-й постановления от 1607 года парламент выражает благодарность графу Аргайлу, «который привел в покорность дерзкое и злое племя Мак-Грегоров, неисправимых правонарушителей, и отдал под суд Мак-Грегора со многими главарями клана, заслуженно казненными за их злодеяния», и жалует его двадцатью чолдерами зерна с земель клана Кинтайр.

Мак-Грегоры, невзирая на приказы о предании их огню и мечу, на все карательные экспедиции, высылаемые против них шотландскими властями, которые, казалось, утратили самообладание и чувство собственного достоинства и приходили в исступление при одном имени гонимого клана, – невзирая на все это, Мак-Грегоры не примирились с тем, что их вычеркивают из списка шотландских кланов. Правда, они подчинились закону и приняли имена соседних родов, среди которых им случилось проживать, превратившись номинально в Драммондов, Кэмбелов, Грэмов, Бьюкэнанов, Стюартов и т.д., как кому оказалось удобней; но по всему поведению, по взаимной приверженности и во всех своих замыслах они оставались кланом Грегор, сплоченным воедино на любое дело, доброе и злое, и грозившим мстить всем племенем каждому, кто затронет кого-либо из них.

Они по-прежнему терпели гонения и, нимало не колеблясь, наносили обиды, как и до попытки разъединить их в законодательном порядке – что явствует из главы 30-й вступления к статуту от 1633 года, где отмечается, что клан Грегор, подавленный и умиротворенный великими заботами покойного короля Иакова, снова поднял голову в графствах Перт, Стерлинг, Клакмэннен, Монтит, Леннокс, Ангюс и Мернс; а посему статут снова вводит в силу постановления о лишении клана прав и требует строгого соблюдения ранее изданных законов против злого и мятежного племени.

Как ни суровы были меры, принятые Иаковом I и Карлом I против несчастных людей, которых доводили до бешенства гонениями, а потом карали за то, что они уступали страстям, нарочито в них разжигаемым, Мак-Грегоры во время гражданской войны все как один стали под знамена изгнанного короля. Их барды объясняли это прирожденным уважением Мак-Грегоров к шотландской короне, которую носили некогда их предки, в доказательство ссылались на их герб, изображавший сосну, скрещенную в виде буквы X с обнаженным мечом, острие которого поддерживает королевскую корону. Не отрицая, что подобные соображения могли иметь некоторое значение, мы все же склоняемся к мысли, что война на стороне якобитов, открывавшая богатую равнину набегам горных кланов, была для Мак-Грегоров соблазнительней, чем все заигрывания ковенантеров, потому что, став на их сторону, клану пришлось бы иметь дело с горцами, такими же дикими, как они сами, и которым, так же как им, нечего было терять. Их возглавил Патрик Мак-Грегор, сын выдающегося вождя Дункана Аббараха, к которому Монтроз обращается в письмах как к своему поверенному и другу, говоря, что всецело полагается на преданность его и верность, и обещая, что со временем, когда дело его величества станет на твердую почву, клан Мак-Грегоров получит возмещение за все обиды.

Далее в ходе тех горестных времен мы видим, что клан Мак-Грегоров требует восстановления своей самостоятельности, когда шотландский парламент призвал его в 1651 году отразить – бок о бок с другими кланами – наступление республиканской армии. 31 марта указанного года Калум Мак-Кондахи Вих Юэн и Юэн Мак-Кондахи Юэн, от своего лица и от лица всех носителей имени Мак-Грегор, подают прошение королю и парламенту, отмечая в нем, что когда они, просители, повинуясь приказу парламента, вменившему в обязанность всем кланам явиться на службу под командой своих вождей для защиты веры, короля и обоих королевств, стали стягивать свои силы на охрану горных проходов у истоков реки Форт, граф Этол и лэрд Бьюкэнан им в этом помешали, вытребовав в свои ряды многих воинов из клана Грегор. Это не могло бы случиться, если бы не было изменено имя Мак-Грегор, что дало основание графу Этолу и лэрду Бьюкэнану вербовать Мак-Грегоров под свои знамена, как носителей имен Мерри и Бьюкэнан. Ходатайство Мак-Грегоров о разрешении выступить самостоятельным отрядом, как выступали другие кланы, по-видимому, осталось без ответа. Но после Реставрации король Карл через первый шотландский парламент своего царствования (статут 164, глава 195) отменил ряд постановлений против клана Грегоров и вернул им право открыто носить свое родовое имя и пользоваться другими привилегиями верноподданных короля. Причиной такой снисходительности выдвигалось то обстоятельство, что те, кто некогда именовался Мак-Грегорами, проявили во время последней смуты такую преданность его величеству, что она по справедливости смывает память об их прежних провинностях и снимает с них всякую вину за прошлое.

Как ни странно, пресвитериане-нонконформисты, по-видимому, возмутились, когда несправедливые гонения, которым так недавно подвергали их самих, были ослаблены в отношении несчастных Мак-Грегоров: видно, не только худшие, но и лучшие из людей не способны судить беспристрастно об одних и тех же мерах в применении к себе и к другим. После Реставрации враждебное несчастному клану влияние Note2
возможно, то же, которым впоследствии была вызвана резня в Гленко

привело к восстановлению карательных законов против Мак-Грегоров. Причины, по которым вновь вводились в силу эти суровые законы, неизвестны, и нет никаких указаний на то, что клан в чем-либо провинился снова. Есть все основания думать, что статья закона, касавшаяся Мак-Грегоров, была нарочно составлена в такой форме, чтобы пройти незамеченной: хотя в ней заключались постановления, жестоко ущемлявшие права столь многих шотландских подданных, она не упомянута ни в общем заглавии, ни в подразделах того парламентского акта, в который введена, и дана в виде короткого добавления к главе 61-й статута 1693 года – в так называемом «Акте о судопроизводстве в Верхней Шотландии».

Однако после революции акты против клана соблюдались, по-видимому, не строго, а во второй половине восемнадцатого столетия и вовсе перестали соблюдаться. Члены палаты общин в парламенте именовались запретным именем Мак-Грегор, и многочисленные постановления суда и административные приказы подписывались этим именем. Однако, поскольку законы по-прежнему значились в книге статутов, Мак-Грегоры все еще страдали от запрета, наложенного на их исконное родовое имя, и делали попытки усвоить себе другое: предлагалось, чтобы в будущем весь клан именовался Мак-Алпайн или Грант. Однако соглашения достигнуть не удавалось; со злом мирились по необходимости, пока не было получено полное восстановление в правах: особый акт британского парламента раз навсегда отменил карательные законы, так долго тяготевшие над древним родом. Этот статут, вполне справедливый, так как многие джентльмены из клана Мак-Грегоров честно потрудились на пользу короля и родины, был наконец утвержден, и, опираясь на него, Мак-Грегоры повели свои действия в том же духе старины, которому они всегда оставались верны, жестоко страдая от стеснения в древних своих правах, когда большинство их соотечественников уже не придавало этим правам существенного значения.

Для начала они признали Джона Мерри из Ланрика, эсквайра (впоследствии сэра Джона Мак-Грегора, баронета), представителя семьи Гленкарнох, прямым потомком древнего племени и крови лэрдов и лордов Мак-Грегор, и посему избрали его своим вождем во всех делах общественного порядка. Акт был скреплен подписью восьмисот двадцати шести мужчин из рода Мак-Грегор, способных носить оружие. Во время последней войны большое число представителей клана объединилось в так называемый полк клана Алпайн, сформированный в 1799 году и возглавленный их вождем и его братом, полковником Мак-Грегором.

Дав краткую историю клана, являющую редкий и любопытный пример живучести патриархального строя, автор должен теперь сообщить некоторые сведения о человеке, по имени которого назвал он эту повесть.

Когда знакомишься с шотландским горцем, надо прежде всего рассмотреть его родословную. Роб Рой вел свой род от Киар-Мора, Великана Мышиной Масти, обвиненного преданием в убийстве юных студентов во время битвы при Гленфруне.

Чтобы не утруждать ни себя, ни читателя, мы не станем вдаваться в путаную генеалогию горцев; довольно будет сказать, что после смерти Алластера Мак-Грегора из Гленстрэ клан, преследуемый неослабной ненавистью врагов, как видно, пал духом и не счел возможным стать под начальство одного вождя. В соответствии с местожительством и происхождением группы семейств объединились под властью предводителя, как называют горцы главу отдельной ветви того или иного рода, в отличие от вождя, который возглавляет весь род в целом.

Семья и потомки Дугалда Киар-Мора жили по большей части в горах, между озерами Лох-Ломонд и Лох-Кэтрин, занимая там обширные земли, по праву ли меча, которое всегда небезопасно было у них оспаривать, с молчаливого согласия окружающих, или же на каких-либо законных основаниях – бесполезно спрашивать и нет нужды разбирать. Нам достаточно знать: там они жили, эти люди, и даже самые сильные соседи избегали с ними ссориться, потому что в мирное время дружба с ними была необходима для спокойствия всей округи, а в случае войны они оказывали помощь быструю и действенную.

Роб Рой Мак-Грегор Кэмбел (парламентские акты, запретившие его истинное имя, заставили его называться Кэмбелом) был младшим сыном Доналда Мак-Грегора из Гленгайла, полковника (вероятно, на службе у Иакова II); по матери же он был внуком Кэмбела из Гленфаллоха. К имени самого Роба добавлялось «из Инверснейда»; но он, кажется, имел какие-то права, благоприобретенные или наследственные, на поместье Крейг-Ройстон – леса и скалы на восточном берегу Лох-Ломонда, где это красивое озеро врезается в окутанные туманом Гленфаллохские горы.

Время рождения Роб Роя точно не установлено. Но говорят, он принимал участие в военных столкновениях и разбоях, последовавших за революцией; и предание утверждает, что он был вожаком при грабительском набеге на приход Киппен в Ленноксе, имевшем место в 1691 году. Дело прошло почти без кровопролития – был убит только один человек, но небывалые размеры грабежа надолго утвердили за ним название киппенского разгрома или разорения Note3
Смотри «Статистические данные о Шотландии», т. XVIII, стр. 332. Приход Киппен. (Прим. автора.)

Время смерти Роб Роя тоже неизвестно; но так как он, говорят, пережил 1733 год и умер в преклонном возрасте, можно предположить, что при разгроме Киппена ему было лет двадцать пять, и тогда его рождение надо отнести к середине семнадцатого столетия.

В более спокойные времена, наступившие вслед за революцией, Роб Рой, или Красный Роберт, по-видимому, направил свою энергию и незаурядные дарования на промысел крупного гуртовщика, или торговца скотом. Надо думать, что в те дни ни один южношотландский гуртовщик, уже не говоря об английских, не рискнул бы вступить в пределы Горной Страны. Скот, главный предмет торговли в горных местностях, пригоняли на ярмарки в пограничной полосе Нижней Шотландии отряды бряцавших оружием горцев, которые, однако, обходились с покупателями-южанами честно и добросовестно. Правда, возникали иной раз ссоры, когда жители равнины, по преимуществу пограничной ее полосы, поставлявшие товары на английский рынок, окунали свои шапки в ближайший ручей и, натянув их на кулак, шли с дубинкой против обнаженного палаша, и тот далеко не всегда одерживал верх. Мне доводилось слышать от стариков, смолоду участвовавших в подобных схватках, что горцы вели себя в них с отменной честностью, никогда не пуская в ход острие клинка, ни тем более пистолет или кинжал.

И гром и звон кругом стоят,
Скрестился с палицей булат.

Два-три ушиба или проломленный череп – такое дело легко улаживалось, и, поскольку торговля была выгодна для обеих сторон, мелким стычкам не давали нарушать ее мирное течение. Для горцев она представляла жизненный интерес, так как весь доход, какой они могли получить со своих земель, сводился к выручке от продажи скота, а толковый и опытный купец не только сам наживался на своих торговых операциях, но и давал кое-чем попользоваться своим друзьям и соседям. Дела Роб Роя в течение ряда лет шли так успешно, что он завоевал всеобщее доверие и пользовался известным почетом в стране, где жил.

Положение его еще более укрепилось после смерти отца, когда он получил в наследство опеку над имуществом своего племянника, Грегора Мак-Грегора из Гленгайла, а вместе с нею, как его наставник, и то влияние, каким должен был пользоваться в клане и его окружении представитель Дугалда Киара. Влияние было тем более полным, что эта ветвь рода Мак-Грегоров, по-видимому, отказалась от подчинения Мак-Грегору из Гленкарноха, предку нынешнего сэра Эвана Мак-Грегора, и утвердилась в известной самостоятельности.

К этому же времени Роб Рой приобрел права – через куплю, заклад или иным путем – на упомянутое нами поместье Крейг-Ройстон. В эту пору преуспевания он пользовался необычайной благосклонностью своего ближайшего и могущественного соседа Джеймса Монтроза, первого герцога этого имени, и тот не раз оказывал ему знаки внимания. Герцог соизволил передать в собственность его племяннику и ему самому поместья Гленгайл и Инверснейд, которыми они пользовались раньше только на правах льготной аренды. Кроме того, в интересах всего края и ради процветания собственных своих земель герцог поддерживал нашего авантюриста крупными денежными займами, дававшими ему возможность продолжать торговлю скотом.

К несчастью, этот вид торговли был тогда, как и в наши дни, подвержен резким колебаниям, и Роб Рой вследствие внезапного падения цен на скот и, как добавляет дружественное предание, из-за вероломства компаньона, некоего Мак-Доналда, которому он неосмотрительно доверил значительную сумму денег, оказался несостоятельным должником. Компаньон скрылся не с пустыми, конечно, руками – во всяком случае, в указе о его аресте говорилось, что он имел при себе до тысячи фунтов стерлингов, полученных от некоторых дворян и владетельных особ на закупку для них скота в Горной Стране. Объявление это появилось в июне 1712 года и не раз повторялось. Оно устанавливает время, когда Роб Рой сменил торговые сделки на операции совсем иного рода.

По-видимому, в эту пору он впервые перебрался из своего обычного жилища в Инверснейде за десять – двенадцать шотландских миль (английских, считай, вдвое) дальше в горы и стал вести тот беззаконный образ жизни, которому и следовал с тех пор. Герцог Монтроз, почтя себя обманутым и оскорбленным поведением Мак-Грегора, прибегнул к законным способам взыскания одолженных ему денег. Земельные владения Роб Роя были отняты у него обычным судебным порядком, а его стада и домашнее имущество проданы с молотка.

В основе исторического романа Вальтера Скотта «Роб Рой» лежат отношения народов Англии и Шотландии. События происходят в начале 18 века.

Главный герой произведения Фрэнсис Осбальдистон, сын успешного бизнесмена, возвращается к отцу. На все уговоры занять руководящий пост в компании молодой человек отвечает отказом. Душа Фрэнсиса лежит скорее к творчеству, чем к коммерческой деятельности. Временами он пробует писать стихи. Нежелание идти по стопам отца приводит к семейному конфликту. По этой причине отец Фрэнсиса отправляет его к своему брату, чтобы тот лучше познакомился с его семьей. Сам он тем временем рассчитывал поставить во главу предприятия одного из племянников.

Прибыв на место, герой знакомится со своими родственниками. В первые же минуты становится ясно, что двоюродные братья Фрэнсиса вообще ничем не занимаются и целей в жизни не имеют. Особое внимание героя привлек Рашлей, который, судя по всему, подходил на роль важной персоны в обществе.

В доме своего дяди Фрэнк встречает свою дальнюю родственницу, Диану. Красивая девушка покоряет юношу своим бесстрашием, умными и смелыми речами.

Вдруг выясняется, что героя обвиняют в государственном преступлении. Дело в том, что по пути в замок с ним рядом сидел мужчина по имени Моррис. Во время путешествия у него украли деньги и важные документы. Сумма предназначалась для уплаты денежного довольствия шотландским военнослужащим. Вину за преступление он возложил на Фрэнка. Диана предлагает свою помощь, но молодой человек предпочитает сам выступить на суде и очистить свое имя от клеветы. К счастью, в замок приезжает давний приятель Фрэнка, Кэмпбел, который знает, что на самом деле произошло с Моррисом. Выяснилось, что мужчина был ограблен бандитами. Испугавшись, он тут же отдал им все деньги. Выслушав историю от лица Кэмпбела, молодой человек заподозрил, что господин также участвовал в нападении. Подозрения остаются лишь догадками, и к тому же Фрэнк благодарен Кэмпбелу за оказанную ему помощь.

В скором времени юноша узнает, что его возлюбленная по особой договоренности должна стать женой его брата. В случае отказа девушка должна будет уйти в монастырь. Другая печальная новость, которую сообщают Фрэнку, касается банкротства фирмы его отца. Выяснилось, что во время его отсутствия производством торговой компании заведовал Рашлей. В результате фирма оказалась на грани разорения. Молодой человек вынужден вернуться в город. В местном храме незнакомец назначает Фрэнку встречу, предостерегая его об опасности. Придя в тюрьму, юноша встречается с бывшим клерком торговой компании отца, Оуэном. Служащий рассказывает ему о причинах банкротства предприятия. Фрэнк желает помочь работнику фирмы, но мистер Джарви вызволяет его из беды.

Вскоре Фрэнк понимает, что незнакомец и мужчина, который сопровождал его на пути в город, - это одно лицо, мистер Кэмпбел. Как выяснилось, под этим именем скрывается бродяга по имени Роб Рой.

Молодой человек отправляется в Горную страну, на родину его спасителя. Когда-то давно Робин жил обычной жизнью, трудился, зарабатывал на жизнь, но однажды он оказался на грани банкротства. Роб лишился всего, став бездомным, бродягой.

Собрав вокруг себя группу единомышленников, он скрылся в горах. На жизнь они зарабатывали тем, что охраняли стада овец у фермеров. Как только Роб узнал о финансовых махинациях Рашлея, он загорелся желанием наказать негодяя и вернуть документы компании Фрэнку. Юноша убеждается в благородстве Роба, проникается к нему глубоким уважением.

Дела компании улажены, однако Рашлея проучить так и не удается из-за внезапно вспыхнувшего восстания. Фрэнк отправляется в монастырь, где находит свою возлюбленную, Диану, а после женится на ней.

Роман учит не сдаваться в трудных ситуациях, сохранять спокойствие и уверенность в себе, вести себя честно и достойно.

Картинка или рисунок Скотт - Роб Рой

Другие пересказы для читательского дневника

• Краткое содержание Чехов Палата номер 6

  Повесть Палата No6 была написана Чеховым в 1892 году и по сей день является одной из самых популярных. Автор раскрывает в произведении такие темы как: насилие, лицемерие, халатное отношение врачей и судей к людям. Так же можно заметить философские подтемы

  Главного героя произведения по имени Фазилия Искандера всегда не любили петухи. Именно с этого и начинается рассказ. Юный рассказчик проживал у родственников в деревне, которая находится в Абхазии

Вальтер Скотт и его роман "Роб Рой"

Введение

1. Характеристика творчества Вальтера Скотта

1.1 Черты художественного стиля

1.2 Особенности жанра

2. Специфика романа «Роб Рой»

2.1 Образ Шотландии

2.2 Структура романа

2.3 Сюжетные коллизии

Заключение

Список литературы

Введение

Осенью 1814 года английские книгопродавцы, довольные, посчитывали барыши: успех последней новинки - анонимного романа «Уэверли, или Шестьдесят лет назад» - превзошел все ожидания. В Эдинбурге и Лондоне пытались разоблачить таинственного инкогнито, над «волшебным вымыслом» которого обливались слезами десятки тысяч читателей; критики заключали пари, споря, кто же автор; дополнительные тиражи романа следовали один за другим, а по ту сторону океана, в США, именем его главного героя называли города и поселки. Восторг был единодушным. Даже такой строгий ценитель литературы, как Байрон, и тот восклицал: «Уэверли» - это самый замечательный, самый интересный роман, какой мне только приходилось читать...»

А тем временем создатель «Уэверли» не без удовольствия взирал на устроенный им переполох в литературном мире и даже подливал масла в огонь, публично высказывая свои предположения по поводу тайны авторства. «Все достойные эдинбуржцы сейчас только тем и заняты, что ищут автора «Уэверли», - с гордостью сообщал он одному из своих друзей вскоре после выхода романа. Но, увы, торжество мистификатора было недолгим: новые романы, подписанные «автор «Уэверли», рассеяли все сомнения и превратили его инкогнито в секрет Полишинеля. По характерному стилю, по кругу тем, по выбору героев в анониме узнали Вальтера Скотта.

1. Характеристика творчества Вальтера Скотта

1.1 Черты художественного стиля

Имя Вальтера Скотта (1771-1831) и раньше было хорошо знакомо британским любителям литературы. Выходец из древнего шотландского рода, уважаемый эдинбургский стряпчий, он успел завоевать широкую известность и как переводчик немецких романтиков, и как собиратель народных баллад, и как поэт, автор блистательных стилизаций, написанных, по его словам, «в подражание древним песням, которые некогда распевались менестрелями под звуки арф». И хотя поэт Вальтер Скотт был признан и популярен не только у себя на родине (в России, например, его знали по прекрасным переводам В.А. Жуковского), ничто не могло сравниться с той всемирной славой, которая ждала Вальтера Скотта, автора двадцати шести больших романов, творца грандиозного художественного мира, населенного, как подсчитал один терпеливый исследователь, «2836-ю персонажами, включая 37 лошадей и 33 собаки». Поистине, 20-30-е годы прошлого века могут быть названы эпохой Вальтера Скотта, ибо никого так не почитали (и не читали) тогда, как «шотландского чародея». Сотни английских, французских, немецких, итальянских, русских писателей пробовали подражать своему кумиру, его равняли с Гомером и Шекспиром, иена его героев становились нарицательными, замок в Эбботсфорде превратился в место паломничества, вальтерскоттовские плащи и шляпы не выходили из моды, и многие, наверное, мечтали, как Карамзин, поставить «в саде своем благодарный памятник Вальтеру Скотту за удовольствие, вкушенное в чтении его романов».

Существует легенда, пущенная в ход самим Вальтером Скоттом, будто бы он начал писать романы лишь потому, что не хотел состязаться с Байроном за пальму первенства в поэзии. Возможно, так оно и было на самом деле, но кроме того существовали, конечно, и другие, более глубокие и серьезные причины обращения Вальтера Скотта в прозаика. Свидетель глубочайших социальных и экономических потрясений, современник Великой французской революции и наполеоновских войн, на глазах у которого гибли милые его сердцу патриархальные традиции, рушились троны и перекраивалась карта Европы, Вальтер Скотт, как и многие европейские художники его поколения, был буквально одержим чувством истории. Череда молниеносных исторических сдвигов сформировала его, и он - типичнейший романтик по своему мироощущению - отверг абстрактные, вневременные представления о человеке, свойственные просветительскому мышлению XVIII века, и осознал, что человек всегда конкретен, всегда принадлежит своей эпохе и существует в исторической реальности.

В своих романтических поэмах и стихотворениях он использовал фольклорные сюжеты и образы, чтобы средствами искусства восстановить память об утраченном или забытом национальном прошлом. Он писал о рыцарях и волшебниках, о похищенных красавицах и отважных разбойниках, и далекое средневековье превращалось под его пером в полусказочную. героическую эпоху, в объект для любования и ностальгического вчуствования. Но в поэзии Вальтера Скотта, как заметил М.М. Бахтин, само время «имело еще характер замкнутого прошлого». Увиденное сквозь искажающую дымку чувства утраты, поданное как воспоминание о «потерянном рае», прошедшее отделялось от настоящего, его связи с грядущим обрывалась - оно существовало само по себе, изолированно, вне единой «реки времян».

Если проследить за творческой эволюцией Вальтера скотта до 1814 года, то мы увидим, как все теснее становится его художественно-историческому мышлению в пределах, заданных в бытующими поэтическими жанрами, как он стремится преодолеть свойственную романтической поэзии ограниченность историзма и осмыслить суть былого в его живой связи с настоящим и грядущим. Но прорыв к разомкнутому, полному времени, отказ от идеализирующей субъективности при взгляде на историю не могли осуществиться без глубинной перестройки, и поэтому обращение писателя к роману было вполне закономерным.

1.2 Особенности жанра

Впрочем, и современные виды романа не вполне удовлетворяли Вальтера Скотта, мыслившего историю как многомерное, противоречивое единство. Уже в первой главе «Уэверли» он, разрушая все стереотипные жанровые ожидания, настойчиво предупреждает читателей, «что в последующих страницах они не найдут ни рыцарского романа, ни хроники современных нравов», ни других, знакомых им типов повествования. И действительно, вальтер-скоттовский роман был романом нового типа, романом историческим, и современников он поражал именно своей новизной, своей непохожестью на все, что они знали прежде. «До сих пор мы находили роман в истории, - писал А. Бестужев-Марлинский. - Вальтер Скотт ухитрился одеть историю в роман».

Строго говоря, исторические романы существовали и до Вальтера Скотта, но только ему удалось избежать «этнографичности» в изображении прошлого, удалось войти с ним в прямой контакт, или, говоря словами А.С. Пушкина, преподнести прошедшее время «домашним образом». Широко пользуясь сюжетными ходами и повествовательными приемами, заимствованными как у готического романа с его замками, похищениями и роковыми тайнами, так и у семейно-биографического романа типа «Тома Джонса» Филдинга, он заставил их работать на совершенно иные задачи. Авантюра, загадка, любовная интрига перестали быть самоцелью - вплетенные в широкий исторический фон, они начали играть роль переходных мостиков между вымыслом и документом, между вымышленным героем и героем историческим и превратились в средство для воссоздания духа эпохи, а не только ее нравов и обычаев. Так возникли особые персонажи, темы, конфликты, как бы отмеченные личным вальтер-скоттовским клеймом, так возникла - и на время вытеснила все прочие - особая модель романа, точно определяемая пушкинской формулой: «историческая эпоха, развитая в вымышленном повествовании».

Где бы не проходило действие романов Вальтера Скотта - в средневековой ли Англии, как в «Айвенго», или во «Франции» XV века, как в «Квентине Дорварде», или в Византии, как в «Графе Роберте Парижском», - оно всегда переносит нас в переходную, чреватую изменениями эпоху, в гущу решающей схватки двух культур, двух идеологий, двух укладов. В истории каждой страны писателя интересуют переломные моменты, когда конфликт между старым, традиционным, уходящим с одной стороны, и новым, предвещающим будущее - с другой, достигает крайней степени остроты. В его романах - сначала многословных и неспешных, а затем стремительных и сжатых до конспективного изложения событий - речь, как правило, идет о гражданских войнах и мятежах, о религиозных распрях и дворцовых переворотах, причем писатель всегда строит картину расколотого надвое мира с подчеркнутой объективностью. Исторические личности, обязательно входящие в число вальтер-скоттовских героев, обычно распределяются попарно, как антагонисты, жестко прикрепленные к одному из враждующих лагерей. Непроницаемая тишина делит пространство романа на два отсека, и герой становится олицетворением своей социальной или идеологической группы; в нем высвечивается типическое, характерное для данной исторической ситуации; он воплощает приметы эпохи и культуры, к которым принадлежит.

В структуре вальтер-скоттовского романа большое значение приобретает комментирующее и объясняющее авторское слово, которое то и дело вторгается в повествование, останавливая развитие действия всевозможными историческими, этнографическими или культурологическими пояснениями. Стараясь сохранить полную беспристрастность и увидеть прошлое «двойным зрением», автор не дает забыть о дистанции между читателем и изображаемым временем. Его позиция - это позиция объективного наблюдателя, который видит историческую правоту одних, обреченность других, но не навязывает читателю своего предпочтения. Мир представляется ему в виде множества контрастирующих пар: прошлое противопоставляется будущему, протестанты - католикам, роялисты - республиканцам, благородство - злодейству, проза - поэзии и т.д. Каждый исторический герой Вальтера Скотта находит себе соперника, а каждая идея - антитезу, но диалог между ними затруднен, поскольку они разведены по разные стороны исторического барьера, - в поле зрения автора они возникают как неподвижные и непрозрачные друг для друга данности, как контрастные, но статичные части единого полотна.

Сочинение

Образ Роб Роя привлекал Вальтера Скотта давно. Во время своих этнографических экскурсий по Шотландии он уже и раньше слышал о Роб Рое, в старых юридических документах находил важные сведения о его жизни. Выпуская свой роман, Скотт снабдил его введением, в котором подробно рассказывал о Роб. Рое. Это введение - очерк жизни и подвигов Роб Роя, неразрывно связанный с историей его рода - клана Мак-Грегор. К биографии храброго горца Вальтер Скотт прибавил документы, показывающие, как настойчиво преследовала Роб Роя шотландская юстиция - друзья и помощники мистера Джобсона, отвратительного крючкотвора, обрисованного в романе с такой ненавистью и иронией.

При сравнении этого исторического очерка о Роб Рое с самим романом мы понимаем, что Вальтер Скотт, дополняя роман очерком, хотел не только помочь читателю разобраться в сложной истории Роб Роя, его друзей и врагов: В. Скотт представил на суд читателю два варианта характеристики Роб Роя, два портрета - историческую правду, заключенную, как казалось, в очерке, и поэтическую обработку истории - свой роман. В романе характер Роб Роя во многом не тот, что в очерке: писатель разрешил себе некоторые отклонения от тех фактов, которые он сам сообщил как историк. Зато как художник он создал обобщенный образ, в котором воплотил не только индивидуальные черты Роб Роя, но и типические особенности горца, пытающегося отстоять свою свободу и самостоятельность.

Не входя в историю клана Роб Роя, о которой писатель подробно говорит в предисловии к роману, не пересказывая биографию Роб Роя, Вальтер Скотт подчеркивает, что его герой возненавидел существующие в Шотландии бесчеловечные законы после того, как был несправедливо и жестоко оскорблен, разорен и унижен людьми, действовавшими от имени крупного помещика - герцога Монт-роз. Не рассказывая в романе о том, что клан Мак-Грегоров, к которому принадлежал Роб Рой, с давних пор преследовался шотландским правительством, Вальтер Скотт объединяет вокруг Роб Роя не просто родичей из его клана, но таких же, как он, людей, ограбленных и оскорбленных шотландской знатью и не желающих больше влачить рабское существование. Уверенными штрихами набрасывает писатель образы помощников и друзей Роб Роя, образ его жены - упорно и беспощадно мстящей за свой позор, создает массовые сцены, показывающие, как народ любит Роб Роя. Роб Рой в руках у врагов, - но простой человек, рядовой солдат, пожертвовав жизнью, дает ему возможность спастись, уйти от виселицы.

Вместе с тем писатель не идеализирует Роб Роя, показывает реальные условия существования его клана и его семьи. Читая роман, мы постоянно вспоминаем замечание Энгельса, писавшего в одном из своих писем, что шотландские горцы, «воспетые Вальтером Скоттом» - «злейшие грабители скота». Тут же, однако, Энгельс упоминает и о достоинствах любимых героев Скотта, не раскрывая своего мнения более полно, но и отдавая преимущество этим достоинствам перед приведенным недостатком: налеты шотландской вольницы на скотоводческие области долинной Шотландии нередко были формой борьбы оттесняемых в горы кланов против упорного, сильного и лучше вооруженного противника. Конечно, эта форма протеста носила анархический, стихийный характер, не раз вела к злоупотреблениям, но романы Вальтера Скотта показали достаточно ярко картину тех систематических злоупотреблений, при помощи которых правящие классы Англии и Шотландии разоряли и доводили до отчаяния бедневшие и приходившие в упадок кланы горных областей страны.

Наделив Роб Роя смелостью и решительностью, Скотт показывает его мудрым, благородным, великодушным сыном народа. Роб Рой отпускает на волю пленных солдат, захваченных его воинами; отнимая имущество богатых, он раздает его бедным. Иногда Роб Рой поднимается до сознания того, что он мстит не только за себя, но и за беды многих других своих соотечественников, изведавших всю несправедливость строя, укреплявшегося в Шотландии. В уста Роб Роя Вальтер Скотт вкладывает очень важные слова, которые звучат как выражение народной ненависти к правящим классам:
«Жалкий шотландский торговец скотом, разоренный, босой и голый, лишенный всего благодаря ненавистной алчности кредиторов, обесчещенный, покажет им себя! - восклицает Роб Рой.- Они топтали его, как червя, ползающего по земле, но они ужаснутся, когда ничтожный червь обратится в крылатого дракона, изрыгаю-щего пламя...»

«Будь что будет, - отвечает он в другом месте на увещания Фрэнка, пытающегося вернуть его к «мирной жизни» и пугающего неизбежным поражением близящегося якобитского восстания, в котором Роб готовится принять участие. Чтобы небо прояснилось, туча должна разразиться дождем. Если свет перевернется вверх дном, то честным людям будет легче достать себе кусок хлеба».

Эти слова помогают понять взгляд Вальтера Скотта на самый факт широкого участия шотландских горцев в восстаниях якобитов. В противоположность распространенным в буржуазной историографии россказням о том, что горцы шли под знамена мятежников, привлекаемые.прежде всего жаждой грабежа, писатель выдвигает еще одно важное соображение: ограбленные, нищие, угнетаемые горцы, плохо разбиравшиеся в ходе политических событий, восставали с надеждой, что им удастся отвоевать хоть что-нибудь из прав, которые систематически отнимали у них господствующие классы Англии и Шотландии.

Вальтер Скотт поясняет, что Роб Рой, ошибочно считающий якобитское восстание «честным делом», ждет от него облегчения для простых людей, томящихся под наложенным на них двойным ярмом помещичьей и буржуазной эксплуатации. Здесь писатель, не приукрашивая воззрений шотландского горца, показал распространенный и долго существовавший в народной массе предрассудок - монархические иллюзии, которые в Шотландии связаны были с планами восстановления Стюартов. В Стюартах горцы видели наследников «своей», шотландской династии - в противовес династии ганноверской.

На заключительных страницах романа Роб Рой вырастает в фигуру, творящую жестокий, но справедливый суд не только над своими обидчиками, но и над ренегатом Рашлеем. Рашлей предал дело, за которое пролилось столько крови; Рашлей обманул доверие простых людей, которые должны были подняться по его слову,- и один из них, горец Роб Рой, казнит Рашлея, как бы приводя в исполнение приговор, который давно вынесен предателю не только его бывшими товарищами, но и писателем.

Чувство собственного достоинства, уверенность в себе, проницательность, здравый смысл характеризуют Роб Роя. В нем воплощены силы, народа, его воля к сопротивлению, его мечта о свободе - к сожалению, служащая авантюристам, которые ловко используют отсталость и косность горцев в своих интересах.

Насколько велика воля горцев к сопротивлению, насколько умело и упорно ведут они борьбу за свою свободу - об этом рассказывает весь эпизод с карательной экспедицией, разгромленной людьми Роб Роя, действующими под началом его жены. Поражение британских карателей, расправа с английским шпионом, попавшим в руки горцев, составляют один из самых сильных эпизодов романа. В нем горцы показаны как защитники своих домов и семей от грубого вмешательства иноземцев. С явным сочувствием изображает Скотт и ненависть, с которой относятся в шотландской деревне к английским карателям, и то мужество, с каким горцы отбивают натиск регулярных войск, сами переходят в атаку и, наконец, побеждают.

В романе «Роб Рой» даётся широкая и сложная картина шотландских и английских общественных отношений начала XVIII в. Действие развивается быстро, живее, чем в других романах Вальтера Скотта. Главный герой, Фрэнсис Осбальдистон, внезапно отозван из Бордо к отцу по важному делу. Прибыв в Лондон, двадцатилетний юноша узнает, что отец хочет поручить ему вести дела торгового дома «Осбальдистон и Трешам», директором которого он является. Осбальдистон-старший понимает, что годы или внезапная болезнь когда-нибудь сокрушат его крепкий организм, и стремится заблаговременно подготовить помощника в лице сына, который возьмёт у него руль, когда его рука ослабеет, и поведёт корабль согласно советам и наставлениям старого капитана. Но у Фрэнка нет желания постигать тайны коммерции, это художественная натура, он пишет стихи, любит литературу. Его отказ приводит отца в негодование, нашему герою грозит опасность лишиться наследства, но это не пугает его, и Фрэнк бросает Оуэну, старшему клерку фирмы, фразу: «Я никогда не продам свою свободу за золото». Отец в наказание отсылает Фрэнсиса на север Англии, навестить там дядю и познакомиться с его семьёй, с которой сам он не поддерживает никаких отношений. Один из сыновей дяди должен будет, по замыслу Осбальдистона-старшего, занять место Фрэнка в торговом доме.

Фрэнсис отправляется в путь и в одной из гостиниц за обедом знакомится с мистером Кэмпбелом, шотландцем по происхождению, который становится душой компании и вызывает всеобщий интерес. Но пути-дороги Кэмпбела и Фрэнка расходятся.

Итак, молодой человек прибывает в замок своего дяди, Осбальдистон-Холл, твердыню, высящуюся над лесами и скалами Нортумберленда - пограничной области, за которой начинается неведомая Фрэнку романтическая Шотландия. Семейный портрет обитателей замка лишён романтики. «Недурная коллекция», - отмечает Фрэнк после знакомства с шестью кузенами - пьяницами, обжорами и бездельниками. Лишь один из них выделяется из общего ряда - Рашлей, младший Осбальдистон; именно он, как мы потом узнаем, должен занять место Фрэнка. В замке живёт дальняя родственница дяди, мисс Диана Вернон, девушка красивая, умная и образованная. Фрэнк очарован ею, он внемлет каждому её слову, слушает меткие психологические характеристики, которые она даёт жителям замка; в её речи чудесно сочетаются проницательность, смелость и откровенность.

Размеренная, скучная жизнь в замке неожиданно обрывается. Фрэнк обвиняется в государственной измене - такую новость сообщает Диана. Моррис, один из попутчиков Фрэнка в дороге, был ограблен и подозревает его в содеянном; в связи с тем что Моррис вёз деньги из казначейства для выплаты войскам в Шотландии и у него похитили заодно очень важные документы, речь идёт уже не о простом разбое, а о государственной измене. Диана предлагает Фрэнку свою помощь и хочет переправить его в Шотландию. («За вас никто не заступится, вы чужой; а здесь, на окраинах королевства, местные суды творят порой нелепые дела».) Но Фрэнк возражает: он не виноват, поэтому необходимо пойти в суд и восстановить справедливость. В доме судьи неожиданно появляется мистер Кэмпбел, который разоблачает Морриса, уличая его во лжи. Оказывается, Кэмпбел сопровождал Морриса в пути и был свидетелем происшествия; он обрисовал картину событий, и слушатели узнали, что Моррис ужасно струсил и даже не пытался оказывать сопротивление грабителям, хотя состоял в армии его величества, а разбойников было всего двое. Про себя же Кэмпбел заметил, что отличается миролюбивым нравом и никогда не вмешивается в ссоры и драки. Фрэнк, внимательно слушавший рассказ Кэмпбела, уловил несоответствие между словами и выражением его лица, когда тот говорил о своём миролюбии, и заподозрил, что Кэмпбел участвовал в происшествии отнюдь не как попутчик Морриса, пострадавший вместе с ним, и даже не как зритель. Но именно благодаря Кэмпбелу клеветник и трус Мор-рис готов отказаться от своих показаний против мистера Осбальдистона. Судебное дело закрыто, Фрэнк вне подозрений.

Однако эта история - лишь начало испытаний, выпавших на долю нашего героя. От Рашлея Фрэнк узнает тайну Дианы: согласно договору, заключённому между семьями, она должна или выйти замуж за одного из кузенов Фрэнка, или уйти в монастырь. Влюблённый Фрэнк впадает в отчаяние. Диана предупреждает его о новой опасности: отец Фрэнка отбыл в Голландию по неотложным делам, а Рашлею доверил руководить фирмой в своё отсутствие; что, по её мнению, приведёт к разорению отца, так как доходы и имущество Осбальдистона-старшего он хочет использовать как средство к осуществлению своих честолюбивых и коварных замыслов. Мисс Вернон, увы, оказывается права: Фрэнк вскоре получает письмо от компаньона отца, который просит его незамедлительно отправиться в шотландский город Глазго, где, вероятно, скрывается Рашлей с крупной суммой похищенных денег и векселей, Фрэнку по прибытии нужно встретиться с Оуэном, который уже выехал в Глазго. Юношу печалит расставание с Дианой, но он понимает, что для отца «банкротство будет величайшим, несмываемым позором, горем, которому единственное исцеление - смерть»; поэтому, взяв в проводники шотландца-садовника, он кратчайшим путём добирается до города.

В церкви во время службы какой-то незнакомец назначает Фрэнку встречу, добавляя при этом: «В этом городе вам грозит опасность». Он приводит Осбальдистона в тюрьму, в камеру Оуэна, где этот трудолюбивый и преданный отцу человек рассказывает следующее. В Глазго торговый дом имел двух основных компаньонов: обязательного и уступчивого Мак-Витти и упрямого, несговорчивого Джарви. Поэтому, когда в трудную для фирмы минуту Оуэн, прибыв в Шотландию, обратился за помощью к Мак-Витти, он надеялся на поддержку, но его просьба была отклонена; более того, «надёжный» компаньон потребовал, чтобы весь наличный актив фирмы был передан ему в руки как гарантия в случае краха. Оуэн с негодованием отверг это требование и оказался в тюрьме как должник, Фрэнк понял: полученное им предупреждение означает, что и сам он может лишиться свободы, если открыто выступит в защиту Оуэна, поскольку шотландские законы о долгах беспощадно суровы. Неожиданно в тюрьме появляется мистер Джарви, олдермен (старший член городского совета), который, узнав о неприятностях «Осбальдистон и Трешам», пришёл на помощь. Он даёт поручительство, и Оуэн оказывается на свободе. Во время этой встречи мы узнаем, что олдермен и таинственный незнакомец, который привёл Фрэнка на свидание к Оуэну, - родственники, Поражённый Джарви восклицает: «Ты, отъявленный беззаконник, ты осмелился пролезть сюда, в глазговскую тюрьму? Грабитель, разбойник, как ты думаешь, сколько стоит твоя голова?!» Но проводник Фрэнка, которого зовут Робин, невозмутим, он отвечает кузену: «Мы, бродяги-горцы, неподатливый народ». Каково же было изумление Фрэнка, когда он вдруг сообразил: незнакомец Робин и мистер Кэмпбел - одно лицо! И вновь этот необыкновенный человек предлагает свою помощь. Робин советует: пусть Оуэн останется в Глазго и сделает все, что сможет, а Фрэнк тем временем отправится на следующее утро в сопровождении Джарви, который знает путь, к нему (Робину) в горы.

Вечером, гуляя в городском парке, наш герой встречает странную троицу: Рашлея, Мак-Витти и Морриса. Они не замечают Фрэнка, ведут беседу, и он дожидается, пока Рашлей останется один. Поединок на шпагах двух врагов мог привести к трагическому исходу, но своевременное появление Робина останавливает кровопролитие.

Фрэнк накануне отправления в Горную Страну просит Джарви рассказать о её обычаях, и олдермен охотно описывает этот уголок Шотландии. Это совсем особенный, дикий мир со своими законами. Половина взрослого населения - безработные, и живут они воровством, разбоем, угоном скота, и, что хуже всего, они этим гордятся. («Они не знают иного закона, кроме длины своего клинка».) Каждый лэрд содержит при себе небольшое собственное войско таких разбойников, именуемое кланом, и с 1689 г. спокойствие в горах поддерживалось деньгами, которые по наказу короля лэрды раздавали своим удальцам. Но теперь, со времени вступления на престол короля Георга, порядок иной: больше не раздают денег, у вождей нет средств на содержание кланов, которые их объедают, и, вероятнее всего, вскоре вспыхнет восстание. Это событие может ускорить Рашлей. Осбальдистон-старший скупал леса в Шотландии, и торговый дом расплачивался векселями на крупные суммы; и так как кредит фирмы был высок, джентльмены Горной Страны, держатели векселей, всегда получали кредиты в Глазго на всю означенную в векселях сумму. Теперь, если векселя не будут оплачены, глазговские купцы нагрянут в горы к лэрдам, у которых денег почти нет, и станут тянуть из них жилы, доводя их до отчаяния, так что прекращение платежей торговым домом отца Фрэнка ускорит взрыв, давно уже назревший. «Как странно, - заметил Фрэнк, - что торговые дела лондонских купцов влияют на ход революции и восстаний». Что же может сделать в этой ситуации Робин, и зачем он позвал Фрэнка в Горную Страну? Олдермен советует Фрэнку полагаться на Робина.

Найти Роб Роя (именно так называли Робина за его рыжие волосы) в горах совсем непросто, Капитан королевской армии Торнтон получил приказ как можно скорее поймать разбойника Роб Роя, и, несмотря на то что горцы разоружили отряд военных, который втрое превосходил их численностью, Роб Рой все же попадает в плен. При переправе через реку ему удаётся бежать благодаря помощи друзей. Ночью в горах пути-дороги Фрэнка и Роб Роя сходятся. Роб Рой приводит Фрэнка и Джарви к себе домой, и Фрэнк с интересом слушает историю этого удивительного человека. Когда-то Робин был преуспевающим и трудолюбивым, но настали трудные времена, а Роб любил рисковать и в результате оказался банкротом, босоногим бродягой, лишённым всего своего состояния. Помощи не было ниоткуда - «нет нигде ни крова, ни защиты», - тогда Роб Рой подался в горы, стал жить «своим законом». Фермеры платили ему «чёрную дань»; эти деньги служили им гарантией, что их имущество неприкосновенно: если, например, воры уведут хоть одну овцу, Роб должен её вернуть или возместить её стоимость. И он всегда держал слово. Вскоре Роб Рой сплотил вокруг себя целую команду удальцов и стал их любимым вожаком, человеком, одно имя которого нагоняло страх. Робин уже давно догадывался о подлых замыслах Рашлея и теперь заставляет его путём угроз вернуть все векселя и ценные бумаги, для того чтобы тут же передать их Фрэнку. Наш герой ещё раз убеждается в том, что этот «разбойник» - великодушный, честный человек, с которым не хочется расставаться.

В Глазго Фрэнк встречается с отцом, которому удалось уладить все дела и подать на Рашлея в суд. Но суд так и не состоится, поскольку перед самым отъездом Осбальдистонов в Англию в горах вспыхивает мятеж. Фрэнк в рядах королевских войск участвует в его подавлении. В ходе боев все кузены Фрэнка, жившие в Осбальдистон-Холле, погибают, и Фрэнк остаётся единственным наследником замка. Но он не хочет жить в одиночестве и отправляется на поиски Дианы Верной. Девушка между тем, выполняя волю отца, оказывается в монастыре. Там и находит её Фрэнк прежде, чем она успевает постричься в монахини. Они вступают в брак и живут в замке долго и счастливо.

А в родной стране до сих пор живёт память о Роб Рое как о шотландском Робин Гуде.