Ученая комедия. Анализ комедии Макиавелли Мандрагора. «Мандрагора». Отрывок из комедии Никколо Макиавелли даем, за годом прожигая год

Действующие лица:

Каллимако

Сиро

Мессер Нича

Лигурио

Сострата

Тимотео, монах

Прихожанка

Лукреция

Комедия начинается канцоной, которую исполняют нимфы и пастухи. В ней говорится о том, что они давно уже удалились в леса, чтобы спастись от бесконечной скуки, преследовавшей их в мире людей, но пришли сюда в честь праздника, а так же из-за благоговения перед именем того, кто правит людьми и преисполнен благими чувствами (Бог?).

Далее следует пролог, в котором повествователь обращается к зрителям, обещая их изрядно повеселить, показать всю Италию, включая Пизу и Рим, а также Флоренцию. Здесь он останавливается и показывает, кто в каком доме живет (аббат или приор- решайте сами- справа от нас его дом, улица Амура, где паденье неизбежно). А слева живет Гваданьи Каллимако, который только приехал из Парижа. Хоть он и слывет человеком благородным, а все же умудрился обмануть честную даму и обвести вокруг пальца всех вокруг. И повествователь горячо желает зрителям,чтобы их всех так же надули). Спектакль зовется «Мандрагора», почему- не говорит.но обещает угостить вином всех, кому не понравится. Извиняется за автора: комедию написал потому, что за серьезные произведения денег меньше дают,но из-за этого не стоит причислять его к дуракам. Да и даже если будет кто-то злословить - наплевать. Но все, зритель,внимание: действо начинается!

Действие первое:

Слуга Каллимако Сиро удивляется тому, что хозяин покидает Париж очень быстро, но вот уже месяц сидит без дела во Флоренции: к чему же была такая спешка? Каллимако рассказывает о том, что однажды в Париже, когда он давал обед, двое его друзей заспорили о том, кто красивее: итальянки или француженки. Один из них сказал, что даже если бы все итальянки были уродинами, одна его родственница не дала бы посрамить честь их всех. Он назвал некую мадонну Лукрецию, жену мессера Ничи Кальфуччи, и Каллимако так захотел ее увидеть, что тот час отбыл во Флоренцию, и увидев ее красоту, понял, что лучше умрет, нежели не возобладает ею. Но шансов не было никаких, потому что женщина она честная, мужа никогда не ослушается, прислугу не подкупить, да и вообще не подступиться ни с какой стороны. Но вдруг Каллимако вспоминает, что Ничи оочень хочет иметь детей, а жена никак не может забеременеть, и ему приходит в голову мысль о том, чтобы уговорить их отправиться на воды, поехать туда самому, каждый день давать шикарные обеды, а там, может, и сблизятся они. Для этой цели он выбирает Лигурио, одного подхалима, который иногда крутится вокруг Ничи и его жены, а, соответственно, знаком с ними лично. Лигурио уговаривает мессера поехать на воды, но он очень не хочет собираться, везти с собой кучу вещей, миллион чемоданов жены..в общем, отпирается как может, но Лигурио говорит ему, что пребывание там наверняка поможет Лукреции забеременеть, и тот в конце концов соглашается подумать и обсудить это с женой. Лигурио отправляется к Каллимако и говорит, что выполнить его задумку будет очень трудно,так как Ничи не хочет никуда ехать. Они еще обдумывают это дело, и Лигурио предлагает представить Ничи Каллимако как известного целителя, который практиковался в Париже, чтобы его якобы авторитет помог убедить мессера в том, что лечение на водах необходимо. Действие заканчивается канцоной про Амура, которого боготворят люди,а боги боятся, потому что знают, как страшна его сила.

Действие второе.

Лигурио ведет Ничу в дом к Каллимако, чтобы тот собственными глазами убедился в гениальности доктора. Каллимако встречает их словами на латыни (Добрый день, господин магистр), Нича тут же умиляется и уже готов вверить свою жизнь этому чудесному доктору целиком. Ведь он месяцами учил латынь и не понаслышке знает, как это трудно. Соответственно, тот, кто ее знает, человек образованный, и никак не может обвести вокруг пальца. Каллимако рассуждает о причинах бесплодия Лукреции и останавливается на том, что дело может быть в бессилии самого Ничи. Но тот уверят, что дает жене такого жару каждую ночь, что и речи не может быть об этом. Тогда Каллимако решает взять на анализ мочу женщины, чтобы уж точно определить проблему и назначить лечение. Сиро и Нича отправляются к последнему домой. Пока Нича уговаривает Лукрецию не упрямиться, Сиро думает о том, как же он влип, и что вообще выйдет из этой истории. Вот, они получили желанную баночку (проститеJ) и отправились обратно. Каллимако приходит к выводу, что моча-таки мутновата и что причина может быть в том,что она замерзает, простаивая на коленях на холодном полу во время молитв. Он уверяет, что знает средство, от которого Лукреция вмиг забеременеет: настой мандрагоры. Главное- выпить его после ужина, и через 9 месяцев можно ждать прибавления. Но есть одно НО: после того, как она выпьет этот настой, с ней нельзя спать, иначе умрешь через 8 дней. Но и тут Каллимако знает, что делать. Нужно лишь найти какого-нибудь человека, который переспит с ней первый, а уж потом можно развлекаться сколько захочешь. Он даже пообещал помочь в поимке какого-нибудь молодчика, связать его и лично притащить к постели Лукреции. Но Нича говорит, что ее будет не так просто уговорить. В конце концов, был придуман план: ее поможет уговорить духовник, которые убедит ее в том, что это совсем не грех. А его легко уговорить с помощью денег. Конец- канцона о глупых людях, которые думают, что они очень умны, а их, на самом деле, можно легко убедить в том, что осел летает.

Действие третье.

Нича и Лигурио идут к монаху. Перед встречей Лигурио упрашивает мать Лукреции, чтобы та поговорила с дочерью и убедила ее во всем слушаться мужа и монаха. А так же говорит Ниче, чтобы он прикинулся глухим и ничего не отвечал, когда тот будет разговаривать с монахом. Они с Ничей заходят в церковь и застают Тимотео (монаха) за разговором с прихожанкой, в котором тот уверят бедную женщину, что если она не будет молиться и делать пожертвования, то турки точно нагрянут в Италию и посадят ее на кол. Лигурио отзывает монаха в сторонку и говорит, что хочет сделать большое пожертвование, но прежде надо провернуть одно дельце. Дочь некоего Камилло Кальфуччи, племянника Ничи, забеременела неизвестно от кого, и если не уговорить ее выпить настоя, от которого произойдет выкидыш, то честь всей семьи будет опозорена. Тимотео колебался, но согласился. Внезапно Лигурио сообщил, что женщина выкинула и без их участия, и монах начал подозревать, что чел попросту врет. Тогда Лигурио открыл истинную историю и попросил монаха, чтобы тот уговорил мать и дочь прийти к нему якобы для отпущения грехов. На следующий день монах уже с жаром убеждал Лукрецию, что переспать ради пользы с незнакомым мужчиной- это совсем не грех, ослушаться мужа- вот когда тебя ждет кара небесная. Женщина отчаянно сопротивляется, но понимает, что выхода нет. Канцона: о том, как приятно жить обманом. Ты обманываешься сам, да еще и праведных людей направляешь не туда.

Действие четвертое.

Лигурио приходит к Каллимако и говорит, что все идет отлично и дело теперь за малым: просто лечь к ней в постель. Внезапно Каллимако понимает, что тупанул: он ведь пообещал Ниче лично поймать «первого попавшего» на улице, а как это может быть одновременно и похитителем, и жертвой? Да и если его не будет, мессер точно поймет, что дело не чисто. В конце концов, они придумывают план, который состоит в том, чтобы Каллимако нацепил какие-то лохмотья, приклеил накладной нос, взял в руки лютню и шел как раз по той улице, где будет похищен, а похищать вместо него будет переодетый Тимотео.

В общем, все удается, Каллимако «похищают», вталкивают в комнату к Лукреции и в двух словах объясняют, что надо делать (J). Под утро Каллимако решает открыться Лукреции и рассказать про его замысел и про то, как любит ее больше жизни. Женщине понравились его нежные слова и ласки, не сравнимые с ласками мужа. Она сказала ему, чтобы он завтра шел в церковь, где она при муже предложит сделать его кумом, и тогда они смогут беспрепятственно встречаться в их доме. На следующее утро Нича выслушал предложение жены и с удовольствием согласился, и даже отдал свои ключи от дома. В конце канцоны нет!

О произведении:

Прорыв к более широким литературным горизонтам удался Макьявелли в комедиографии. Дебют его в комедии пришелся на во многом решающий момент в истории этого жанра: в течение предыдущего столетия происходило опознание драматической структуры древнеримской комедии; этот процесс успешно завершился к концу XV в. и в первые годы XVI-го сменился другим - процессом адаптации классических комедийных структур к новому материалу и новому языку. Макьявелли стоит в самом его начале, предшественников у него крайне мало: только две первые комедии Ариосто, единственная комедия Биббиены, еще два-три опыта менее значительных авторов - нет, следовательно, никакого связывающего и регламентирующего образца. Это в полной мере справедливо применительно к его первой и лучшей комедии - «Мандрагоре», написанной предположительно в 1518 г. и представленной с огромным успехом в Венеции в 1522 г. Древнеримской комедией Макьявелли интересовался и ее знал: об этом говорит его перевод «Девушки с Андроса» Теренция, относящийся примерно к тем же годам, что и «Мандрагора» (и заново отредактированный в 1519-1520 гг.). Однако из персонажей «Мандрагоры» родовое сходство с масками паллиаты (комедии плаща) замечается только у парасита Лигурио, вступающего в роли главного организатора интриги (аналогичная роль параситу принадлежала в «Куркулионе» Плавта и в «Формионе» Теренция). Сама же сюжетная ситуация у Плавта и Теренция попросту невозможна: древнеримская комедия никогда не изображала адюльтер (супружескую измену, прелюбодеяние). У сюжета «Мандрагоры» источники более близкие, хотя и иножанровые -итальянская новелла охотно рассказывала о хитроумных любовниках, возжелавших жены ближнего своего. В комедии Макьявелли наблюдаются переклички с некоторыми новеллами Боккаччо, но самая большая близость обнаруживается с новеллой о Джакопо Лоренцо Медичи, где весьма похож на мессера Нича обманутый муж и весьма похожа роль, которую играет в интриге духовное лицо. Есть, однако, одна существенная разница: в новелле Лоренцо Медичи препятствия материальные - надо обмануть мужа и расчистить путь от преград, которые воздвигает его ревнивый нрав; в комедии Макьявелли препятствия моральные - одурачить мужа мало, надо убедить жену забыть о долге и чести. Героиня Лоренцо весьма не прочь от интрижки с пригожим флорентинцем, героиня Макьявелли не помышляет об измене - имя Лукреции дано ей прилежным читателем Тита Ливия недаром. «Первейшим препятствием является честнейшая ее натура», - это говорит Каллимако, и ему вторит мессер Нича, уже согласившийся на план, предложенный мнимым лекарем: «Но все же остается одно немаловажное препятствие... - жена. Не думаю, что будет так легко ее уговорить». Соответственно изменяются моральные коннотации, сопряженные со сводничеством духовника: в новелле брат Антонио убеждает мужа, что тот не избегнет ада, если не сведет свою супругу с любовником; в комедии брат Тимотео с помощью теологических софизмов убеждает жену, что она должна возлечь с посторонним мужчиной. У Лоренцо монах поощряет грех, у Макьявелли совращает добродетель.

В такой интерпретации комедийного конфликта у Макьявелли нет ни предшественников, ни последователей. Комедия как жанр в принципе предполагает некоторую редукцию моральной точки зрения, но если уж в нее введена позиция, подвергнутая моральной квалификации, если на пути осуществления любовных желаний встает добродетель, то это неизбежно провоцирует возникновение трагических или, на худой конец, мелодраматических интонаций - в «Мандрагоре» комическая атмосфера ничем, однако, не омрачена. Моральная оценка, тем самым, не выносится за скобки, не игнорируется, что входило бы в правила игры, установленные для комедии, начиная, по крайней мере, с древнеримской, а учитывается, но полностью опровергается - для обличителей «макья-еллизма» это служило дополнительным аргументом в пользу аттестации Макьявелли как последовательного аморалиста.

Комедия Макьявелли может быть рассмотрена в контексте конкретного политического момента и предстанет аллегорическим рассказом о том, как Лоренцо Медичи герцог Урбинский (Каллимако), преодолевая сопротивление Пьера Содерини (мессер Нича), овладевает Флоренцией (Лукреция) - такая интерпретация при всей ее рискованности, может быть, не совершенно фантастична. Комедия Макьявелли может быть рассмотрена в контексте календарных мотивов, которые составляют общий генетический фонд жанра, и предстанет символической историей обновления - через смерть (в данном случае, мнимую) к рождению новой жизни. Лукреции, дабы «излечиться» от бесплодия, нужно не только прибегнуть к магическим или псевдомагическим средствам (настой мандрагоры), но и разделить ложе с первым встречным (этот акт брат Тимотео прямо именует «таинством»). Она приносит свое тело в жертву и непосредственно с ложа любви, совершив обряд омовения, вступает в священное пространство (in santo). Тем самым героиня комедии проходит через полный цикл календарного ритуала, через все его четыре классические фазы (мортификация, очищение, инвигорация, ликование): воспринимает предстоящее испытание как гибель («я не думаю, что доживу до утра»), побеждает смерть в любовном поединке, подвергается очищению («потом подниму жену, велю ей хорошенько вымыться и пойти в церковь совершить очищение») и, наконец, возрождается к новой жизни («сегодня ты все равно что снова родилась на свет»). Финал комедии в таком прочтении празднует торжество жизни и молодости («А вы, мадонна Сострата, вроде бы помолодели. - Это от радости»), а сама комедия явно обнаруживает свою карнавальную природу.

Все эти контексты существенны для понимания «Мандрагоры», но самым продуктивным является, пожалуй, контекст антропологических идей ее автора. «Мандрагора» не переносит рецепты «Государя» на бытовую почву, а иллюстрирует наиболее общие и наиболее глубокие представления Макьявелли о человеческой природе, самым редким и ценным свойством которой он считал способность меняться вслед за переменой обстоятельств. Все персонажи комедии слепо следуют своей страсти или своему нраву, все, кроме Лукреции, которая не только забирает к финалу инициативу в свои руки, но и круто перестраивает свои взгляды и свой образ жизни. Добродетель Лукреции терпит поражение, столкнувшись с «общей нашей испорченностью» (la cattivita nostra), но сама Лукреция оказывается победительницей: она побеждает себя, «честнейшую» свою натуру. Этот исход аморален - пусть так, но он вполне согласуется с тем, что Макьявелли понимал под моралью в своих великих политических трактатах. Мораль - это не свод неизменных и абсолютных законов, это форма существования в правильно организованном общежитии, при таком государственном устройстве, которое способно обеспечить своим гражданам моральный образ жизни. Если такого устройства не имеется, то морально все то, что способствует продвижению к нему. Брак мессера Нича и Лукреции бесплоден, поэтому должен быть разрушен и на его месте должен воздвигнуться новый, тройственный союз, который устраивает жена, освящает монах и подтверждает муж («и я дам им ключ от нижней комнаты, дабы они в любое время могли прийти, ибо женщин у них в доме нет и живут они как твари неухоженные»). Нелепо, казалось бы, сравнивать этот брачный союз с тем всеитальянским государственным целым, мечту о котором лелеял Макьявелли, но возникает он в результате столь же революционных переворотов и, как сказано в «Государе», «введения новых законов и установлений».

Конечно, все эти мотивы и темы представлены в «Мандрагоре» в игровом ключе и, возможно, даже спародированы. Иначе в произведении, наделенном столь сильным сатирическим пафосом, и быть не могло. Объектом сатиры в «Мандрагоре» являются, в первую очередь, два персонажа: брат Тимотео и мессер Нича. Монах представляет вполне определенную институцию - резко отрицательное отношение Макьявелли к католической церкви, прежде всего, к роли, сыгранной Римом в политической катастрофе, постигшей Италию, выражено им и в других его сочинениях со всей твердостью. За мессером Нича стоит патриархальная и провинциальная Флоренция, замкнувшаяся в своих муниципальных горизонтах и не способная видеть дальше своего носа («В молодости я был очень легок на подъем. В Прато не бывало ярмарки, чтобы я на ней не присутствовал, и нет во всей округе местечка, в котором бы я не побывал. Да что в округе! Я и в Пизе, и в Ливорно бывал!»), та Флоренция, которая неуклонно придерживалась своей «срединной» линии и тормозила все политические проекты Макьявелли. Это со всей очевидностью следует из языка, которым автор наделил именно данного своего героя (и больше никакого другого): кажется, в говоре Флоренции не осталось такого выражения, оборота, присловья, пословицы, которыми бы не отметился этот образцовый глупец, собственными руками уложивший любовника в постель своей жены.

Действие происходит во Флоренции. Завязкой служит беседа Калли­мако со своим слугой Сиро, обращенная, по сути, к зрителям. Юноша объясняет, почему вернулся в родной город из Парижа, куда его увезли в десятилетнем возрасте. В дружеской компании французы и итальянцы затеяли спор, чьи женщины красивее.

И один флорен­тиец заявил, что мадонна Лукреция, жена мессера Нича Кальфуччи, прелестью своей затмевает всех дам. Желая проверить это, Каллимако отправился во Флоренцию и обнаружил, что земляк ничуть не покри­вил душой – Лукреция оказалась

Даже прекраснее, чем он ожидал. Но теперь Каллимако испытывает неслыханные муки: влюбившись до безумия, он обречен томиться неутоленной страстью, поскольку со­вратить добродетельную Лукрецию невозможно.

Остается только одна надежда: за дело взялся хитрец Лигурио – тот самый, что всег­да является к обеду и постоянно клянчит деньги.

Лигурио жаждет угодить Каллимако. Поговорив с мужем Лукре­ции, он убеждается в двух вещах: во-первых, мессер Нича необыкновенно глуп, во-вторых, очень хочет иметь детишек, которых Бог все никак не дает. Нича уже советовался со многими докторами – все в один голос рекомендуют

Съездить с женой на воды, что совсем не по душе домоседу Нича.

Сама же Лукреция дала обет отстоять сорок ранних обеден, но выдержала только двадцать – какой-то жирный священник стал приставать к ней, и с тех пор у нее сильно испортил­ся характер. Лигурио обещает познакомить Нича со знаменитейшим врачом, недавно прибывшим во Флоренцию из Парижа, – по про­текции Лигурио тот, быть может, и согласится помочь.

Каллимако в роли доктора производит на мессера Нича неизгла­димое впечатление: он великолепно изъясняется по-латыни и в отли­чие от прочих врачей демонстрирует профессиональный подход к делу: требует принести мочу женщины, дабы выяснить, в состоянии ли она иметь детей. К великой радости Нича, вердикт выносится бла­гоприятный: его супруга непременно понесет, если выпьет настойку мандрагоры. Это вернейшее средство, к которому прибегали фран­цузские короли и герцоги, но есть у него один недостаток – первая ночь смертельно опасна для мужчины. Лигурио предлагает выход:

Нужно схватить на улице какого-нибудь бродягу и подложить в по­стель к Лукреции – тогда вредное действие мандрагоры скажется на нем. Нича горестно вздыхает: нет, жена никогда не согласится, ведь эту набожную дуру пришлось уламывать даже для того, чтобы полу­чить мочу. Однако Лигурио уверен в успехе: в этом святом деле про­сто обязаны помочь мать Лукреции Сострата и ее духовник фра Тимотео.

Сострата с энтузиазмом уговаривает дочь – ради ребенка можно потерпеть, да и речь-то идет о сущем пустяке. Лукреция при­ходит в ужас: провести ночь с незнакомым мужчиной, которому при­дется заплатить за это жизнью, – как можно решиться на такое? В любом случае она не пойдет на это без согласия святого отца.

Тогда Нича и Лигурио отправляются к фра Тимотео. Для начала Лигурио запускает пробный шар: одна монашка, родственница мессе­ра Кальфуччи, по случайности забеременела – нельзя ли дать бед­няжке такого отвара, чтобы она выкинула? Фра Тимотео охотно соглашается помочь богатому человеку – по его словам, Господь одобряет все, что приносит пользу людям. Отлучившись на минутку, Лигурио возвращается с известием, что надобность в отваре отпала, ибо девица выкинула сама – однако есть возможность совершить

Другое доброе дело, осчастливив мессера Нича и его жену. Фра Тимотео быстро прикидывает, что сулит ему затея, благодаря которой можно ждать щедрой награды и от любовника, и от мужа – причем оба будут ему благодарны по гроб жизни. Остается только уговорить Лукрецию.

И фра Тимотео без особого труда справляется со своей за­дачей. Лукреция добра и простодушна: монах уверяет ее, что бродяга, возможно, не умрет, но раз опасность такая существует, нужно побе­речь мужа. А прелюбодеянием это “таинство” никак нельзя назвать, ибо совершится оно во благо семьи и по приказу супруга, которому должно повиноваться. Грешит не плоть, а воля – во имя продолже­ния рода дочери Лота некогда совокупились с собственным отцом, и никто их за это не осудил.

Лукреция не слишком охотно соглашается с доводами духовника, а Сострата обещает зятю, что сама уложит дочь в постель.

Все происходит в полном соответствии с планом: увидев пере­одетого монаха, Нича восторгается умением Каллимако менять внешность и голос – Лигурио советует положить в рот восковой шарик, но для начала дает навозный. Пока Нича отплевывается, на улицу выходит Каллимако в драном плаще и с лютней в руках – за­говорщики, вооруженные паролем “Святой рогач”, набрасываются на него и волокут в дом под радостные восклицания мужа.

На следующий день фра Тимотео, которому не терпится узнать, чем завершилось дело, узнает, что все счастливы. Нича с гордостью повествует о своей предусмотрительности: он самолично раздел и ос­мотрел уродливого бродягу, который оказался совершенно здоров и на удивление хорошо сложен. Убедившись, что жена и “заместитель” не отлынивают от своих обязанностей, он всю ночь беседовал с Состратой о будущем ребеночке – конечно, это будет мальчик. А обо­рванца пришлось чуть не пинками поднимать с постели; но, в

Общем-то, обреченного юношу отчасти даже жаль. Со своей стороны Каллимако рассказывает Лигурио, что Лукреция прекрасно поняла разницу между старым мужем и молодым любовником. Он ей во всем признался, и она увидела в этом Божье знамение – подобное могло произойти только по соизволению небес, поэтому начатое сле­дует непременно продолжить. Беседу прерывает появление мессера Нича: он рассыпается в благодарностях великому доктору, а затем оба они вместе с Лукрецией и Состратой отправляются к фра Тимотео – благодетелю семьи.

Супруг “знакомит” свою половину с Каллимако и приказывает окружить этого человека всяческим вниманием как лучшего друга дома. Покорная воле мужа Лукреция заявляет, что Каллимако будет их кумом, ибо без его помощи она никогда бы не понесла ребенка. А довольный монах предлагает всей честной компании вознести молитву за удачное завершение доброго дела.

(No Ratings Yet)

Действие происходит во Флоренции. Завязкой служит беседа Каллимако со своим слугой Сиро, обращенная, по сути, к зрителям. Юноша объясняет, почему вернулся в родной город из Парижа, куда его увезли в десятилетнем возрасте. В дружеской компании французы и итальянцы затеяли спор, чьи женщины красивее. И один флорентиец заявил, что мадонна Лукреция, жена мессера Нича Кальфуччи, прелестью своей затмевает всех дам. Желая проверить это, Каллимако отправился во Флоренцию и обнаружил, что земляк ничуть не покривил душой — Лукреция оказалась даже прекраснее, чем он ожидал. Но теперь Каллимако испытывает неслыханные муки: влюбившись до безумия, он обречен томиться неутоленной страстью, поскольку совратить добродетельную Лукрецию невозможно. Остается только одна надежда: за дело взялся хитрец Лигурио — тот самый, что всегда является к обеду и постоянно клянчит деньги.

Лигурио жаждет угодить Каллимако. Поговорив с мужем Лукреции, он убеждается в двух вещах: во-первых, мессер Нича необыкновенно глуп, во-вторых, очень хочет иметь детишек, которых Бог все никак не дает. Нича уже советовался со многими докторами — все в один голос рекомендуют съездить с женой на воды, что совсем не по душе домоседу Нича. Сама же Лукреция дала обет отстоять сорок ранних обеден, но выдержала только двадцать — какой-то жирный священник стал приставать к ней, и с тех пор у нее сильно испортился характер. Лигурио обещает познакомить Нича со знаменитейшим врачом, недавно прибывшим во Флоренцию из Парижа, — по протекции Лигурио тот, быть может, и согласится помочь.

Каллимако в роли доктора производит на мессера Нича неизгладимое впечатление: он великолепно изъясняется по-латыни и в отличие от прочих врачей демонстрирует профессиональный подход к делу: требует принести мочу женщины, дабы выяснить, в состоянии ли она иметь детей. К великой радости Нича, вердикт выносится благоприятный: его супруга непременно понесет, если выпьет настойку мандрагоры. Это вернейшее средство, к которому прибегали французские короли и герцоги, но есть у него один недостаток — первая ночь смертельно опасна для мужчины. Лигурио предлагает выход:

Нужно схватить на улице какого-нибудь бродягу и подложить в постель к Лукреции — тогда вредное действие мандрагоры скажется на нем. Нича горестно вздыхает: нет, жена никогда не согласится, ведь эту набожную дуру пришлось уламывать даже для того, чтобы получить мочу. Однако Лигурио уверен в успехе: в этом святом деле просто обязаны помочь мать Лукреции Сострата и ее духовник фра Тимотео. Сострата с энтузиазмом уговаривает дочь — ради ребенка можно потерпеть, да и речь-то идет о сущем пустяке. Лукреция приходит в ужас: провести ночь с незнакомым мужчиной, которому придется заплатить за это жизнью, — как можно решиться на такое? В любом случае она не пойдет на это без согласия святого отца.

Тогда Нича и Лигурио отправляются к фра Тимотео. Для начала Лигурио запускает пробный шар: одна монашка, родственница мессера Кальфуччи, по случайности забеременела — нельзя ли дать бедняжке такого отвара, чтобы она выкинула? Фра Тимотео охотно соглашается помочь богатому человеку — по его словам, Господь одобряет все, что приносит пользу людям. Отлучившись на минутку, Лигурио возвращается с известием, что надобность в отваре отпала, ибо девица выкинула сама — однако есть возможность совершить

Другое доброе дело, осчастливив мессера Нича и его жену. Фра Тимотео быстро прикидывает, что сулит ему затея, благодаря которой можно ждать щедрой награды и от любовника, и от мужа — причем оба будут ему благодарны по гроб жизни. Остается только уговорить Лукрецию. И фра Тимотео без особого труда справляется со своей задачей. Лукреция добра и простодушна: монах уверяет ее, что бродяга, возможно, не умрет, но раз опасность такая существует, нужно поберечь мужа. А прелюбодеянием это «таинство» никак нельзя назвать, ибо совершится оно во благо семьи и по приказу супруга, которому должно повиноваться. Грешит не плоть, а воля — во имя продолжения рода дочери Лота некогда совокупились с собственным отцом, и никто их за это не осудил. Лукреция не слишком охотно соглашается с доводами духовника, а Сострата обещает зятю, что сама уложит дочь в постель.

На следующий день фра Тимотео, которому не терпится узнать, чем завершилось дело, узнает, что все счастливы. Нича с гордостью повествует о своей предусмотрительности: он самолично раздел и осмотрел уродливого бродягу, который оказался совершенно здоров и на удивление хорошо сложен. Убедившись, что жена и «заместитель» не отлынивают от своих обязанностей, он всю ночь беседовал с Состратой о будущем ребеночке — конечно, это будет мальчик. А оборванца пришлось чуть не пинками поднимать с постели; но, в

Общем-то, обреченного юношу отчасти даже жаль. Со своей стороны Каллимако рассказывает Лигурио, что Лукреция прекрасно поняла разницу между старым мужем и молодым любовником. Он ей во всем признался, и она увидела в этом Божье знамение — подобное могло произойти только по соизволению небес, поэтому начатое следует непременно продолжить. Беседу прерывает появление мессера Нича: он рассыпается в благодарностях великому доктору, а затем оба они вместе с Лукрецией и Состратой отправляются к фра Тимотео — благодетелю семьи. Супруг «знакомит» свою половину с Каллимако и приказывает окружить этого человека всяческим вниманием как лучшего друга дома. Покорная воле мужа Лукреция заявляет, что Каллимако будет их кумом, ибо без его помощи она никогда бы не понесла ребенка. А довольный монах предлагает всей честной компании вознести молитву за удачное завершение доброго дела.

Портрет Никколо Макиавелли. Работа второй половины XVI века. Фото: репродукция

3 мая 1469 года во Флоренции родился Никколо Макиавелли — итальянский мыслитель, философ и политик. Несмотря на то, что основной темой его трудов стала политика, Макиавелли иногда прибегал и к житейским проблемам — писал пьесы, поэмы и рассказы, в которых рассказывал о любви, человеческих взаимоотношениях, обмане. В 545-ю годовщину со дня рождения мыслителя АиФ.ru публикует отрывок из его комедии «Мандрагора», где автор обращается к теме запретной любви и супружеской измены.

Главный герой произведения — находчивый Каллимако. Желая соблазнить замужнюю даму, он встречается с её супругом и прикидывается доктором: за небольшую плату Каллимако обещает вылечить пару от бесплодия — правда, для этого женщине придётся выпить чудесную настойку и провести одну ночь с чужим мужчиной. Которым, как несложно догадаться, и станет плут Каллимако.

Каллимако . Слушайте, доктор! Или вы имеете ко мне доверие, или нет; или я могу научить вас верному средству, или нет. Что до меня, я готов дать вам это средство. Если вы доверяете мне, вы возьмёте его, и, если от сегодняшнего дня через год ваша жена не будет качать на руках малютку, я обязуюсь уплатить вам две тысячи дукатов.

Нича . Говорите же! Я готов служить вам во всём и верю вам больше, чем моему духовнику.

Каллимако . Вам должно быть известно, что нет более верного средства против женского бесплодия, чем питьё, приготовленное из мандрагоры. Это средство, испытанное мною не один раз, и всегда с успехом. Не будь его, королева Франции осталась бы бесплодной, как и бесчисленные другие принцессы этой страны.

Нича . Возможно ли?

Каллимако . Это так, как я вам говорю. И Фортуна к вам столь благосклонна, что я привёз с собой все специи, которые кладутся в это питьё, и вы можете получить его, когда захотите.

Нича . Когда она должна принять его?

Каллимако . Сегодня вечером, после ужина, ибо луна находится в благоприятном аспекте, это время самое подходящее.

Нича . За этим дело не станет. Пропишите питьё. Во всяком случае, я уж заставлю её принять его.

Каллимако . Но имейте только в виду, что первый мужчина, который будет иметь с ней дело после того, как она примет это питьё, умрёт в течение восьми дней, и ничто на свете не сможет его спасти.

Нича . Тьфу, пропасть! Я не хочу такого угощения! Держи карман! В хорошее дело вы меня втравили!

Каллимако . Успокойтесь: и от этого есть противоядие.

Нича . Какое?

Каллимако . Немедленно положить к ней другого мужчину, который, проведя с ней ночь, привлёк бы на себя всю заразу от мандрагоры. А потом вы будете спать с ней безопасно.

Нича . Я этого не хочу!

Каллимако . Почему?

Нича . Потому что я не желаю, чтобы моя жена стала девкой, а я — рогачом.

Каллимако . Что вы говорите, доктор? Я вас считал более разумным человеком. Вы колеблетесь сделать то, на что решились король Франции и столько вельмож, сколько их там ни на есть!

Нича . Где я найду человека, который согласится на подобное безумие? Если я скажу ему это, он не захочет; если я ему не скажу, я его предам, а это дело уголовное. Я не хочу попасть в беду!

Каллимако . Если вас только это тревожит, предоставьте всю заботу мне.

Нича . Как вы это сделаете?

Каллимако . Я вам скажу. Я дам вам питьё сегодня вечером после ужина. Вы ей дадите выпить его и сейчас же уложите её в постель, этак часов около десяти. Затем мы все переоденемся — вы, Лигурио, Сиро и я — пойдём по Новому Рынку, по Старому Рынку и первому же праздношатающемуся молодчику, которого встретим, мы заткнём рот, отведём его под звуки палочных ударов в дом, в вашу спальню, в темноте положим его в постель, растолкуем, что ему нужно сделать, — ручаюсь вам, затруднений не будет. Потом, на рассвете, вы его вытолкаете за дверь и велите вымыть вашу жену и будете себе жить с ней на здоровье, без всякой помехи.

Нича . Я согласен, раз ты говоришь, что король, принцы и вельможи прибегали к тому же способу. Но главное — чтобы никто о том не проведал. Подумай, дело ведь уголовное!

Каллимако . Кто станет болтать про это?

Нича . Остаётся одно затруднение, и самое крупное.

Каллимако . Какое?

Нича . Добиться согласия моей жены. Я думаю, она никогда не решится на это.

Каллимако . Вы правы. Но я предпочёл бы никогда не быть женатым, если не могу заставить свою жену слушаться меня.

Лигурио . Мне пришло в голову одно средство.

Нича . Какое?

Лигурио . Действовать через её духовника.

Каллимако . Кто склонит к тому духовника?

Лигурио . Ты, я, деньги, наша испорченность, испорченность монахов.

Нича . Я боюсь только, по моему настоянию она не захочет пойти к духовнику.

Лигурио . И для этого есть средство.

Нича . Скажи мне!

Лигурио . Пошлите её к матери.

Нича . Ей она доверяет.

Лигурио . Я уверен, что её мать встанет на нашу сторону. Не будем терять время — уж скоро вечер. Ступай, Каллимако, прогуляться и в восемь часов жди нас дома с готовым питьём. Мы с доктором пойдём к матери убеждать её, я ведь с ней знаком. Потом мы отправимся к монаху и сообщим вам, что нам удалось сделать.

Каллимако . Ах! Не оставляй меня одного!

Лигурио . Ты спятил.

Каллимако . Куда мне идти теперь?

Лигурио . Пошляйся по Флоренции. Флоренция велика.

Каллимако . Да я еле на ногах стою.

О, сколь же счастлив тот, кто

глуп не в меру,

а также принимает всё на веру!

Чужд честолюбья он

и страха чужд тем боле

и потому лишён

семян тоски и боли.

Сей доктор ради роли

отца поверить рад,

что и осёл крылат.

Всё остальное он забыл на свете,

мечтая, чтобы в доме были дети.

Отрывок из комедии «Мандрагора» Никколо Макиавелли

Характерная черта для многих классических пьес.

Секретарь Медичи – Макиавелли написал «мандрагору». Прочесть!

Когда мы читаем пьесу. Мы следим за сюжетным рядом и нам кажется, что содержание это и есть сюжет.

В этой пьесе один человек Нича Кальфуччи имеет молодую жену и не имеет детей. Он считает, что в ней причина бездетности. Он пытается найти способы ее вылечить. В итоге к нему приходит проходимец и обещает вылечить его жену. Он говорит, про настойку мандрагоры (старинное средство от бесплодия), но одно условие. Первый кто переспит с ней – умрет. Потому что растение это имеет такое свойство. Для этого надо какого-то бродягу подсунуть к ней в кровать и освободиться от этой проблемы. Конечно бродягой оказывается тот, кто дает этот рецепт.

Но тут одно препятствие – жена не хочет (не изменять мужу, ни смерти этого человека).В итоге ее уговаривают. Даже священника привлекают…

Читая пьесу мы сразу видим фарсовую основу лежащую на поверхности –старый муж, бесплодная жена, обман…

Но когда создается классическое произведение (Гамлет, Король Лир, Отелло) драматурги специально берут сюжетную схему понятную всем. Но в эту схему они помещали совершенно другое содержание.

Если человек с улицы читает ее первый раз, то он скажет, что герой из ревности убил жену. Это трагедия о ревности. А Гамлет – трагедия о мести. Король Лир – о короле делящем королевство не удачно. То есть первоначально мы всегда воспринимаем вот эту схему лежащую на поверхности. Но если подумать, то там более сложные проблемы поднимаются.

«Мандрагора» скрывает в себе философскую проблему, которая должна быть разрешена. Драматург взял сюжетную схему фарса – обман вокруг мнимого бесплодия жены и вложил туда следующее содержание. Главный герой Каллимако он уже не молодой. Около 30 лет. Мы узнаем о споре его с товарищами о том, может ли женщина быть прекрасна и добродетельна одновременно. Все решили. Что это невозможно. Это центральная философская проблема, которую пыталось решить искусство эпохи возрождения. Если человек богоподобен. То он должен в себе нести только идеи добра и красота должна быть добродетельна. Она не может быть другой. Это идея –держатель конструкций почти всех пьес Шекспира. В его пьесах есть железное правило. Если герой красив внешне, то он красив и внутренне. Если герой урод (Ричард-3), то мы имеем дело с духовным нравственным уродством. Слово и смысл слова совпадают. Цитата Достоевского о том. Что красота спасет мир, цитируется на каждом шагу сегодня. Но если пробиться к ее первоначальному смыслу, о чем идет речь? Это вопрос формы и содержания. и по сей день этот вопрос является не разрешаемым. Потому что если красота действительно добродетельна, то все вопросы сразу отпадают. В эпоху возрождения этот вопрос решался очень кроваво. В расцвете ренессансного искусства во Флоренции (Микеланджело, Боттичелли) У Боттичелли есть страшная картина «Поклонение волхвов», где изображен весь двор Медичи, у которого он жил тогда. На картине видна вся гомосексуальная природа этого двора. И все выведены в портретах. Все кого держал при дворе Лоренцо Медичи и кого он поддерживал финансово (люди искусства)были связаны гомосексуализмом. Это не скрывалось, даже наоборот. Савонарола монах выступал с проповедями и громил двор Медичи, священников, папу (который это покрывал). По Флоренции начали пылать костры тщеславия. Савонарола призывал людей, окруживших себя греховной роскошью выбрасывать, сжигать это. И Боттичелли кстати перековался под воздействием этих речей и все пожог. И после этого он перестал писать. В итоге по приказу Папы монаха сожги на костре. Вот вопрос красоты и добродетели. Таланту прощается все, потому что гений и злодейство две вещи совместны. Как ты можешь что-то творить и к чему то призывать. Если ты сам чудовище. И пьеса мандрагора затрагивает как раз эту проблему.Каллимако узнав, что есть такая женщина, отправляется во Флоренцию, чтобы проверить это. Вот форма одна (фарс), а содержание иное. Для начала для него это интеллектуальный эксперимент. И он должен дойти до конца этого эксперимента. Но чистоты эксперимента нет. Женщину просто обманули. Она действительно в его глазах прекрасна и добродетельна. Когда наступает утро, и он открывает ей правду и предлагает признаться во всем мужу, она вдруг говорит – а зачем? Совершенно т трагический финал. Трагефарсовая природа конфликта. Ставить ее трудно. Когда ее начинают ставить как фарс- это сразу история ни про что, а если вытаскивать эту всю философию, то пропадает фарсовая природа и она становится многозначительно надуманной.

Драматурги были ориентированы тогда на определенную психологию зрительского восприятия. Они понимали, как поймут эту историю их современники.

В мировой литературе есть всего 28 или 34 сюжета. Поэтому вопрос тут не в сюжете. Можно выстроить сюжет и потерять смысл.

МАНДРАГОРА