Биография. Дмитрий мережковский краткая биография

Известный поэт. Род. в 1866 г. Отец его занимал видное место в дворцовом ведомстве. Окончил курс на историко-филологическом факультете спб. университета. Уже в 15 лет помещал стихи в разных изданиях. Первый сборник стихотворений М. появился в 1888 г., второй, "Символы", в 1892 г. (СПб.). Очень много М. переводит с греческого и латинского: в "Вестнике Европы" 90-х гг. напечатан ряд его стихотворных переводов трагедий Эсхила, Софокла и Еврипида. Отдельно вышли "Дафнис и Хлоя" Лонга (СПб., 1896). М. часто выступает и со статьями критического характера: в "Северном Вестнике", "Русском Обозрении", "Труде" и др. напечатаны его этюды о Достоевском, Пушкине, Майкове, Короленко, Кальдероне, французских неоромантиках, Ибсене и др. В 1893 г. издана им книга "О причинах упадка современной русской литературы". В "Северном Вестнике" 1895 г. М. с большим успехом дебютировал на поприще исторического романа "Отверженным" (отд. СПб., 1895).

Отличительные черты разнообразной и плодовитой деятельности М. - преобладание головной надуманности над непосредственным чувством. Обладая обширным литературным образованием и усердно следя за европейским литературным движением, М. часто вдохновляется настроениями книжными. Стих его изящен, но образности и одушевления в нем мало и, в общем, его поэзия не согревает читателя. Он слишком часто останавливается на темах, не соответствующих свойствам его суховатого дарования, и потому впадает в ходульность и напыщенность. По содержанию своей поэзии М. в начале всего теснее примыкал к Надсону. Не будучи "гражданским" поэтом в тесном смысле слова, он, однако, всего охотнее разрабатывал такие мотивы, как верховное значение любви к ближнему ("Сакья-Муни"), прославлял готовность страдать за убеждения ("Аввакум") и т. п. На одно из произведений первого периода деятельности М. - поэму "Вера" - выпал самый крупный литературный успех его. Чрезвычайная простота сюжета, разработанного без всяких потуг сказать что-нибудь необыкновенное, давала автору возможность не напускать на себя никаких чрезвычайных чувств, а живые картины умственной жизни молодежи начала 80-х гг. сообщают поэме значение серьезного воспроизведения эпохи. Поэма полна юношеской бодрости и заканчивается призывом к работе на благо общества. С конца 80-х гг. М. захватывает волна символизма и ницшеанства. Этот поворот невыгодно сказался на поэтической деятельности его. Мистицизма или хотя бы романтизма в ясном до сухости писательском темпераменте М. совершенно нет, почему и "символы" его переходят в ложный пафос и мертвую аллегорию. Историческому роману М., представляющему собой начало широко, хотя и весьма искусственно задуманной трилогии ("Юлиан-отступник", "Возрождение", "Петр и царевич Алексей"), некоторые стороны ницшеанства - именно его вполне свободное отношение к древнему язычеству - сообщили, однако, очень крупный размах. В романе масса предвзятости, психология Юлиана неясна и полна крупнейших противоречий, но отдельные подробности разработаны порой превосходно. "Отверженный" занимает видное место в ряду наших исторических романов и по глубокому проникновению автора духом эллинизма, и по отсутствию шаблонных приемов. Это результат тщательного ознакомления с древней и новой литературой о Юлиане и поездки автора в Грецию. В критических этюдах своих М. отстаивает те же принципы, которых практически держится в творческой деятельности. Вот почему в первых его статьях, например о Короленко, еще чувствуется струя народничества 70-х и начала 80-х гг., почти исчезающая в книжке "О причинах упадка современной литературы", а в новейших его статьях уступающая место не только равнодушию к прежним идеалам, но даже какому-то вызывающему презрению к ним. Мораль ницшевских "сверхчеловеков" поразила воображение впечатлительного поэта, и он готов отнести стремление к нравственному идеалу к числу мещанских условностей и шаблонов. Из критических этюдов М. наибольший шум возбудила книжка "О причинах упадка современной русской литературы". В ней немало метких характеристик современных литературных деятелей, но общая тенденция книжки неясна, потому что автор еще не решался вполне определенно поставить скрытый тезис своего этюда - мысль о целебной силе символизма. М. - решительный враг "тенденциозной" и утилитарной школы русской критики последних 40 лет, но собственные его статьи очень тенденциозны, потому что не столько посвящены характеристике разбираемого писателя, сколько служат поводом защищать любимые положения и настроения автора. Так, весь поглощенный теперь подготовительными работами для второго романа трилогии, он в блестящем, но крайне парадоксальном этюде о Пушкине (сборник П. Перцова "Философские течения русской поэзии") находит в самом национальном русском поэте "флорентийское" настроение.

{Брокгауз}

Мережковский, Дмитрий Сергеевич (дополнение к статье)

За 10 лет, прошедших после 1896 г. М. работал очень много и достиг большой известности не только в России, но и за границей. Он успел закончить свою трилогию ("Воскресшие боги. Леонардо да Винчи", СПб., 1902; "Антихрист. Петр и Алексей", СПб., 1905); издал сборник критических статей ("Вечные Спутники", СПб., 1897), исследование "Толстой и Достоевский" (СПб., 1901 и 1902; I т. имел 3 изд., II-й - 2), новеллу "Любовь сильнее смерти" (М., 1902, СПб., 1904), "Новые стихотворения" (СПб., 1896), "Собрание стихов" (М., 1904); написал ряд статей, по преимуществу в "Мире Искусства" и основанном им журнале "Новый Путь" (см.). Искусственность замысла, легшего в основу трилогии (Христос и Антихрист во всемирной истории) еще ярче проступает теперь, когда она закончена. Если еще можно было усмотреть борьбу Христа с Антихристом в лице Юлиана Отступника, то уже чисто внешний характер носит это сопоставление в применении к эпохе Ренесанса, когда с возрождением античного искусства якобы "воскресли боги" древности. В третьей части трилогии сопоставление держится исключительно на том, что раскольники усмотрели Антихриста в Петре. Самый замысел сопоставления Христа и Антихриста не выдерживает критики: с понятием о Христе связано нечто бесконечно-великое и вечное, с понятием об Антихристе - исключительно суеверие. Не выдерживает критики и другой лейтмотив трилогии - заимствованная у Ницше мысль, что психология "переходных" эпох содействует нарождению сильных характеров, приближающихся к идеалу "сверхчеловека". Представление о "переходных" эпохах противоречит идее непрерывности всемирной истории и постепенности исторической эволюции. В частности, искусственность этой идеи в применении к Петру едва ли может подлежать сомнению в настоящее время, когда в русской исторической науке прочно установился взгляд, что Петровская реформа далеко не была радикальной. Она была только эффектным, декоративно красивым проявлением задолго до того начавшегося усвоения европейской культуры. Кроме общих всей трилогии идей, М. в отдельных частях ее задается еще и специальными задачами. Так "Юлиан Отступник" проникнут декадентской рафинированностью, а в "Воскресших Богах" автор с особенной любовью занялся той стороной Ницшеанства, которая заменяет мораль преклонением пред силой и в связи с этим ставит искусство "по ту сторону добра и зла". С такой точки зрения освещается психология главного героя "Воскресших Богов" - Леонардо да-Винчи. М. на всем протяжении романа подчеркивает полное нравственное безразличие великого художника, который вносит одно и то же воодушевление и в постройку храма, и в план особого типа домов терпимости, в придумывание разных полезных изобретений и в устройство "уха тирана Дионисия", с помощью которого сыщики незаметно могут подслушивать. Литературную обработку двух последних романов трилогии трудно подвести под определенный тип. Это не вполне художественное произведение, потому что не меньше половины занимают выписки из подлинных документов, дневников и т. д. Еще меньше можно причислить оба романа к доподлинной истории. Смесь стилей, однако, не только не вредит общему впечатлению, а напротив того, оба приема друг друга счастливо дополняют. Художественные силы М. выигрывают от освещения хотя и тенденциозной, но все-таки яркой мыслью и подкрпления эффектно подобранными, колоритными цитатами. "Воскресшие Боги", несомненно, одна из интереснейших книг по Ренесансу; это было признано даже в богатой западно-европейской литературе. Что касается "Петра и Алексея", то для огромного большинства читателей, все еще привыкших смотреть на Петра, как на полубога, роман М. является настоящим откровением. Петр "Великий" в значительной степени меркнет, а на первый план выступает Петр более "Грозный", чем "Грозный" царь Иван. Перед нами Петр палач, собственноручно рубящий головы, собственноручно закалывающий кинжалом стрельцов, собственноручно засекающий на дыбе почти до смерти родного сына. Рядом с этим перед нами проходят картины дикого распутства, безобразнейшего пьянства, грубейшего сквернословия и во всей этой азиатчине главную роль играет великий насадитель "европеизма". М. сконцентрировал в одном фокусе все зверское, которого было так много в Петре. Как средство окончательно упразднить старое, академически прилизанное представление о Петре, роман М., бесспорно, должен сыграть видную роль. Не меньше исторических романов М. заставил о себе говорить своими блестяще написанными исследованиями о Толстом и Достоевском, стоящими в тесной связи с попытками его создать новое религиозное миросозерцание. М.-критик воюет с тенденциозностью "идейной" критики 60-х годов, но сам он столь же тенденциозен, с той только разницей, что он подходит к разбираемым произведениям с меркой не публицистической, а богословской. Но если публицистическая критика имеет то оправдание, что она связана с требованиями жизни, отражением которой является литература, то уже богословская критика - прием безусловно произвольный. Сказавшиеся как в исследовании о Толстом и Достоевском, так и в других статьях попытки М. обосновать новое религиозное миросозерцание сводятся к следующему. М. исходит из старой теории дуализма. Человек состоит из духа и плоти. Язычество "утверждало плоть в ущерб духу" и в этом причина того, что оно рухнуло. Христианство церковное выдвинуло аскетический идеал "духа в ущерб плоти". В действительности же Христос "утверждает равноценность, равносвятость Духа и Плоти " и "Церковь грядущая есть церковь Плоти Святой и Духа Святого". Мечтания о грядущей церкви основаны у М. на убеждении, что рядом с "историческим" и уже "пришедшим" христианством должна наступить очередь и для "апокалиптического Христа". В человечестве теперь обозначилось стремление к этому "второму Христу". Официальное, "историческое" христианство М. называет "позитивным", т.е. успокоившимся, остывшим. Оно воздвигло перед человечеством прочную "стену" определенных, окаменевших истин и верований, не дает простора фантазии и живому чувству. В частности "историческое" христианство, преклоняющееся пред аскетическим идеалом, подвергло особенному гонению плотскую любовь. Для "апокалиптических" же чаяний М. вопрос пола есть по преимуществу "наш новый вопрос"; он говорит не только о "Святой Плоти", но и о "святом сладострастии". Этот довольно неожиданный переход от религиозных чаяний к сладострастию смущает и самого М. В ответ на обвинения духовных критиков, он готов признать, что в его отношении к "историческому христианству" есть "опасность ереси, которую можно назвать, в противоположность аскетизму, ересью астартизма, т. е. не святого соединения, а кощунственного смешения и осквернения духа плотью". Несравненно ценнее этих бесплодных, лишенных каких бы то ни было осязательных, реальных очертаний вопросов о возможном соединении двух противоположных полюсов - святости Духа и святости Плоти - другая сторона религиозных исканий М. Второй из "двух главных вопросов, двух сомнений" его - более действенный, чем созерцательный вопрос о бессознательном подчинении исторического христианства языческому Imperium Romanum - "об отношении церкви к государству". Став в начале 1900-х гг. во главе "религиозно-философских" собраний в СПб., М. и кружок других писателей (Минский, Розанов, Гиппиус и др.) подвергли резкой критике всю нашу церковную систему, с ее полицейскими приемами насаждения благочестия. Эта критика, исходившая от людей, заявлявших, что они не атеисты и не позитивисты, а искатели религии, в свое время произвела сильное впечатление.

С. Венгеров.

{Брокгауз}

Мережковский, Дмитрий Сергеевич

Беллетрист, поэт, критик, публицист, религиозный мыслитель. Род. в семье крупного дворцового чиновника. Окончил историко-филологич. факультет Петербургского университета; печататься начал в 1881. С 1920 - в эмиграции, злейший враг сов. власти. М. - один из зачинателей русского символизма, представитель богоискательства, идеолог дворянской интеллигенции, к-рая в условиях реакции 80-х гг. выступила с проповедью эстетизма и индивидуализма, ударилась в крайний мистицизм, накануне революции 1905 перешла в лагерь оппозиционной кадетствующей буржуазии, а после Октября закономерно перекочевала за границу.

Первые стихотворные произведения Мережковского ("Стихотворения", 1888; "Символы", 1894; "Новые стихотворения", 1896) окрашены в пессимистические тона; его угнетает "век суровый железа, денег и машин". В лирике преобладают мотивы тоски, усталости, одиночества. Легкий налет "гражданских" мотивов надсоновского типа смешивается с религиозной настроенностью ("Христос воскрес", "Часовой на посту"). Бледные образы, шаблонные рифмы оформляют вялые философствования на религиозные темы ("Вера", "Смерть"), сочетаясь с искусственностью тона, крикливостью патетики ("Сакья-Муни", "Moritori"). Книга М. "О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы" явилась первой попыткой русского символизма осознать себя как направление, имеющее определенные эстетические и религиозно-философские принципы. Намечая "три главных элемента нового искусства: мистическое содержание, символы и расширение художественной впечатлительности", Мережковский обрушивается на "утилитарный пошлый реализм" литературы революционной демократии 60-х гг. Упадок современной литературы он объясняет "тем упадком художественного вкуса, который, начиная с 60-х гг., продолжается доныне и вызван проповедью утилитарного и тенденциозного искусства, проповедью таких критиков, как Добролюбов, Чернышевский, Писарев". Возрождение литературы М. видит в декадентстве и мистицизме: "русские декаденты - первые русские европейцы, люди всемирной культуры, достигшие крайних вершин ее "самозародившейся мистики"". Резко враждебное отношение М. к наследству революционней демократии, к художественному реализму, привело его к борьбе с современной идейно-прогрессивной литературой. В росте социалистического рабочего движения М. усматривал наступление "грядущего хама", Смердякова, торжествующей пошлости. В противовес идеям пролетарской социалистической борьбы М. выдвинул теорию "третьего царства", стремясь приспособить устаревшие догмы христианской религии к "современному состоянию человеческого ума".

"Критика христианства", осуществленная М., выражала настроения дворянско-буржуазного блока, его стремления внести некоторые поправки в действительность в смысле очищения ее от рутины прошлого для более просторного развития на капиталистических началах. Основанный группой М. журн. "Новый путь" был трибуной мистики, идеализма, утонченной поповщины. Мистически истолкованная гегелевская "триада" превращена М. в теорию "трех царств", якобы знаменующих религиозную эволюцию человечества. Эту теорию М. проводит настойчиво во всех своих произведениях. В своих исторических романах М. поставил задачей показать движение человечества по пути к "третьему царству". В трилогии "Христос и антихрист" Мережковский берет такие исторические эпохи, когда, по его мнению, борьба между язычеством и христианством проявлялась с наибольшей силой. "Юлиан Отступник" рисует гибель эллинского мира под напором темной христианской черни, "одержимой бесом разрушения". Роман "Воскресшие боги" посвящен возрождению культа эллинской красоты. "Леонардо да Винчи", одновременно рисующий "Тайную вечерю" и мерзкие рожи языческих идолов, совмещает в себе два начала - языческое и христианское. Перескакивая через столетия, М. обращается к России, приписывая ей миссию окончательного возрождения. Роман "Петр и Алексей" посвящен трагическому противоречию старого и нового, европейского и старорусского начал, которые сливаются, по М., воедино в грядущем царстве святого духа. Вторая трилогия - драма "Павел I" , роман "Александр I" и "14 декабря" - посвящена движению декабристов и предшествовавшему дворцовому перевороту (убийство Павла I). Трактуя "революцию" как борьбу с самодержавием во имя бога, М. изобразил декабризм как беспочвенный легкомысленный заговор кучки взбалмошных молодых людей, одержимых религиозными сомнениями. В наиболее невыгодном свете М. представил как раз левую, демократическую часть декабристов (Пестель, Бестужев).

Укладывая историю в узкие рамки своей религиозной схемы, М. не останавливается перед сознательным искажением исторических фактов. Герои М. не образы с живым содержанием, а рупоры мистической идеи трех царств. Они ведут схоластические споры, цитируют эллинских мудрецов, видят длинные сны, ведут скучнейшие дневники. Холодное резонерство, фальшивый пафос и пророческий тон доминирующе романах и заглушают немногие яркие страницы. Мистическая трактовка М. исторического процесса была оружием борьбы дворянско-буржуазного блока с растущим революционным движением.

До революции 1905 М. преклонялся перед самодержавием, считая царя помазанником божиим, отождествляя государство с церковью. В годы мощного подъема революционного движения М. переходит в лагерь буржуазной оппозиции, объявляет: "самодержавие - от антихриста". Выступая против самодержавия, М. одновременно скорбит о том, что "в русской революции дела, достойные титанов, совершаются под песни пигмеев, под такие гимназические вирши, как "Вставай, подымайся, рабочий народ"". Ему хочется слышать в революции церковное песнопение, ибо русская революция, по М., может стать путем к "третьему царству", но для этого она должна отбросить "мещанство", земные цели соц.-дем., т. е. по сути дела должна перестать быть революцией. Здесь контрреволюционный характер воззрений Мережковского выражен особенно отчетливо.

Эта активнейшая пропаганда мистики и религии, проводимая М., являлась отражением того исторического момента, "когда русской буржуазии в ее контрреволюционных целях понадобилось оживить религию, поднять спрос на религию, сочинить религию, привить народу или по-новому укрепить в народе религию" (Ленин).

Как литературный критик М. произвольно подгоняет творчество писателей под свою схему мистического развития человечества. Так, творчество Пушкина истолковывается как примиряющее христианство и язычество начало, из которого вышли Достоевский и Толстой - "два предвозвестителя русского и всемирного возрождения", один - стремящийся к одухотворению плоти, другой - "к воплощению духа". А так как в грядущем царстве "дух и плоть должны слиться воедино", то и Достоевский с Толстым должны слиться и дать нового, символического Пушкина. В творчестве Гоголя М. увидел вечную борьбу с "чортом", объявил, что "Чичиков - антихрист", а в персонажах "Ревизора" умудрился найти скрытый мистический смысл. Когда М. понадобилось обосновать свою теорию народа-богоносца, он в качестве предвозвестника этой теории выдвигает Лермонтова. Демократическая гражданская лирика Некрасова вызывает резкое осуждение М., зато особо подчеркиваются отдельные нотки религиозной настроенности поэта; у Гл. Успенского, которого "убийственное для всякой поэзии утилитарное направление коснулось в большей мере, чем Некрасова", М. находит одно удовлетворяющее его произведение - очерк "Парамон-Юродивый". Лучшим произведением Короленко он объявляет "Сон Макара", в котором "религиозное вдохновение окрыляет поэта", а в "Стихотворениях в прозе" и рассказе "Собака" открывает настоящего "немодного и нестареющего Тургенева, которого не подозревали наши критики-реалисты". Естественно, что поэзия Горького, в которой трудно найти мистику, "ничего не заслуживает кроме снисходительного забвения...", "...о Горьком как о художнике больше двух слов говорить не стоит". Но зато В. Розанов оказывается "величайшим из современных русских писателей".

В период реакции, когда "дух "смирения" и "покаяния", увлечение антиобщественными учениями, мода на мистицизм и т. п." (Ленин) сделались господствующими настроениями буржуазии и мелкой буржуазии, деятельность М. имела успех в "отчаявшихся и уставших" (Ленин) кругах буржуазной и мелкобуржуазной интеллигенции, оказала значительное влияние на творчество Белого, Вяч. Иванова, Брюсова.

К 1909-1910 М. проделывает еще большую эволюцию вправо, "ведет последовательную, очень внутреннюю, идейную борьбу" с большевизмом ("Дневники" З. Гиппиус) и окончательно переходит в лагерь столыпинской реакции. Ленин с определенностью обозначил место М. в классовой борьбе, говоря, что "Струве в "Русской мысли", наверное, докажет завтра при помощи Бердяева, Изгоева, Мережковского и К°, что "ленинцы" - греховные "раскольники", а ликвидаторы... святые исполнители воли бога" (т. XVII, стр. 494).

Пролетарскую революцию М. встретил с дикой фанатической злобой. Изливая потоки клеветы на Советскую Россию, М. для борьбы с этим "царством антихриста" призывает силы не только небесные, но и земные - в лице европейской интервенции.

Художественное творчество М. эмигрантского периода является ярким примером идейной деградации и культурного одичания белой эмиграции. Его романы "Рождение богов", "Мессия" лишены всяких признаков художественности, наполнены скучнейшими разговорами и туманными пророчествами. В религии древнего Египта он находит сочетание "элементов религиозного и полового", чем и спешит обновить свою философию.

В плане литературного наследства творчество М., реакционное от начала до конца, представляет безусловно отрицательную величину. Оно может служить разве только иллюстрацией позорного бытия нашей "отечественной" буржуазии и ее бесславного конца.

Библиография: I. Полное собр. сочин., 17 тт., изд. т-ва М. О. Вольф, СПб, 1911-1913; То же, 24 тт. (полнее), изд. т-ва Сытина, М., 1914-1915. Не вошли в "Собр. сочин.": 14 декабря, П., 1918; Рождение богов. Тутонкамон на Крите, Прага, 1925; Мессия, "Современ. записки", Париж, 1926, XXVII - XXXII (романы); Будет радость, П., 1916; Романтики, Петроград, 1917 (драмы); Две тайны русской поэзии. Некрасов и Тютчев, Петроград, 1915; Завет Белинского, Петроград, 1915 (критика).

II. Михайловский Н. К., Дневник читателя. Заметки о поэзии и поэтах, "Сочин.", т. VI, СПб, 1897; Его же, Русское отражение французского символизма, в кн. "Литературные воспоминания и современная смута", т. II, СПб, 1900; Eго же, Несколько слов о г. Мережковском и Л. Толстом. О г. Мережковском. О Достоевском и г. Мережковском. Г. Мережковский об отцах и детях. Запоздалые счеты с г. Мережковским, "Последние сочин.", т. II, СПб, 1905; Соловьев Е. А., Наша литература, "Журн. для всех", 1902, II ("Смерть богов", "Воскресшие боги"), 1902, X [Мережковский о Толстом (подпись: Mиpский)]; Шулятиков В., Критические этюды, "Курьер", 1903, № 273; Коробка Н. И., Мережковский о Толстом и Достоевском, в кн. "Очерки литературных настроений", СПб, 1903; Богданович А., Годы перелома, СПб, 1908, стр. 429-435; Неведомский М., О "навьих" чарах и "навьих" тропах, "Современный мир", 1908, II; Его же, В защиту художества, там же, 1908, III; Покровский M. H., Религия и революция, сб. "О веяниях времени", СПб, 1908 (По поводу сб. Мережковского "Не мир, но меч"); Чуковский К., От Чехова до наших дней, изд. 3-е, СПб, 1908; (изд. 1-е, СПб, 1908); Шулятиков В., Неаристократическая аристократия, Сб. "Литературный распад", СПб, 1909, кн. II, стр. 231-251; Базаров В. А., Богоискательство и богостроительство, Сб. "Вершины", СПб, 1909; Неведомский М., Модернистское похмелье, Сб. "Вершины", СПб, 1909; Базаров В. А., Христиане Третьего Завета и строители Башни Вавилонской, "На два фронта", СПб, 1910, и в сб. "Литературный распад", кн. II, СПб, 1909; Плеханов Г. В., О так называемых религиозных исканиях, в сб. "От обороны к нападению", М., 1910 (Собр. сочин., т. XVII); Шулятиков В., Этапы новейшей лирики, в сб. "Из истории новейшей русской литературы", М., 1910. Иванов-Разумник, Мертвое царство, в кн. "Творчество и критика", СПб, 1911; Кранихфельд В. П., Литературные отклики. Легенда о кольце Пушкина, "Современный мир", 1911, I; Брюсов В. Я., Далекие и близкие, М., 1912; Брандес Г., Собр сочин., изд. "Просвещение", т. XIX, СПб, 1913. О романе "Александр I": Войтоловский Л., "Киевская мысль", 1913, № 81; Мельгунов С., Защита Мережковским Александра I, "Голос минувшего", 1913, IV; Корнилов А., Исторический роман д. Мережковского, "Современник", 1913, II; Садовский Б., Оклеветанные тени (вошло в его сб. "Ледоход", II., 1916), "Северные записки", 1913, I; Мельгунов С., Роман Мережковского "Александр I", "Голос минувшего", 1914, XII; Троцкий Л. Д., Мережковский, в кн. "Литература и революция", изд. 2-е Гиз, М., 1924 (ср. Сочин., т. XX, Гиз, М., 1926); Долинин А., Д. Мережковский, "Русская литература XX в.", под ред. С. А. Венгерова, т, I, М., 1914; Воронский А. К., Вне жизни и вне времени (Русская зарубежная художественная литература), в кн. "Литературные записки", М., 1926; Горбов Д. А., Мертвая красота и живучее безобразие, "Красная новь", 1926, VII (о "Мессии"); Коган П. С., Очерки по истории новейшей русской литературы, т. IV, изд. 7-е, Гиз, М., 1929; Евгеньев-Максимов В. и Максимов Д., Из прошлого русской журналистики. Статьи и материалы, Л., 1930 (см. здесь ст. ст. Д. Максимова: "Журналы раннего символизма", "Новый путь").

III. Ларин О. Я., Хронология, указатель произведений и литературы о произведениях Мережковского, при т. XXIV Полного собр. сочин., СПб, 1915; Фомин А. Г., Библиография новейшей русской литературы, "Русская литература XX в.", под ред. С. А. Венгерова, т. II, вып. V, М., 1915; Mезьер А. В., Русская словесность с XI по XIX ст. включительно, ч. 2, СПб, 1902; Владиславлев И. В., Русские писатели, изд. 4-е, Гиз, Л., 1924; Его же, Литература великого десятилетия (1917-1927), том I, Гиз, Москва, 1928; Мандельштам Р. С., Художественная литература в оценке русской марксистской критики, ред. Н. К. Пиксанова, издание 4-е, Гиз, Москва, 1928.

В. Жданов.

{Лит. энц.}

Мережковский, Дмитрий Сергеевич

Писатель, поэт, философ, переводчик. Род. в Петербурге, отец из укр. дворянского рода. В 1888 закончил ист.-филол. ф-т Петерб. ун-та. В 90-е гг. М. сближается с редакцией ж. "Северный В.", вокруг к-рого формировалась группа символистов; М. становится одним из теоретиков рус. символизма. Путешествуя вместе с женой З.Н.Гиппиус по Италии и Греции, собирал материалы для трилогии "Христос и Антихрист", над к-рой работал 12 лет (1893-1905). В 1900-1902 печатал в "Мире искусства" одну из крупнейших своих работ "Толстой и Достоевский" (отд. изд. - СПб., 1901-1902). М. - один из организаторов (1901) Религ.-филос. об-ва, ставившего целью объединить интеллигенцию и церковь; полит. направленность собр. этого об-ва оказалась неугодной правительству, и они были запрещены в 1903 (после революции 1905 возобновились). Подготовил трилогию "Царство зла", посвященную судьбам России. В 1906-1914 М. и Гиппиус живут в Париже, иногда приезжая в Россию. Октябрьскую революцию принял резко враждебно. В конце декабря 1919 через Минск и Гомель нелегально эмигрировал с женой в Варшаву. В октябре 1920 переехал в Висбаден, с ноября 1920 жил в Париже. Умер в Париже. Написал значительное число произведений - художеств., критических и полит. Во всех произведениях неизменно касался мировоззренч. проблем, выражал свои филос. взгляды. На его миропонимание большое влияние оказали Ф.М.Достоевский и Вл.Соловьев. М. развивал концепцию "нового искусства", осн. элементами к-рой считал "мистическое содержание" и "символы". Во всякой эволюции он усматривал 3 момента: нерасчлененное интегральное единство противоположных начал, их дифференциацию и "совершенную интеграцию". В мире, считал он, имеются две бесконечности, верхняя и нижняя, дух и плоть, к-рые мистически тождественны. Окончательное единение двух бесконечностей приведет к истинной реализации христ. свободы.

Творч. М., от ранних критических статей до романов, писавшихся уже в эмиграции, пронизано двумя переплетающимися мотивами - поисками новой религиозности и рассмотрением логики ист., культурного процесса. Уже в первом сб. статей "О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы" (1893) М. видит истоки кризисных процессов культуры в релит, индифферентности, апатии творч. интеллигенции. Спасение - в отречении от "мертвенного реализма и атеизма", в ориентации на религию и духовность. Истинная религиозность сохранилась лишь в народе и значит, считает М., возврат к религии означает и преодоление пропасти между интеллигенцией и народом. Нар. же религиозность не свободна от элементов двоеверия, в ней уживаются и христианство, и языческие верования. Этот факт во многом определил интерес М. к историософской концепции в трилогии "Христос и Антихрист" (1896-1906). Вся история представляется М. борьбой двух начал - Христа и Антихриста, двух систем нравств. ценностей. Антихрист., языческие по сути, силы воплощают для М. земное начало, красоту и правду плоти, радость и упоение жизнью. Христианство же, выдвинув более высокие нравств. идеалы, тем не менее, несовместимо, по мысли М., с радостями земного существования. Проповедь аскетизма, угрозы Страшного суда, учение о греховности человека способствуют представлению о земном бытии как опасном искушении, к-рому нельзя поддаться. М. пытается синтезировать язычество и христианство в "религии третьего Завета": "...Христианство - правда о небе, язычество - правда о земле, и в будущем соединении этих двух правд - полнота религиозной истины". В конечном счете, это идея преодоления противоположности между плотью и духом, об-вом и церковью, народом и интеллигенцией в "новом релит, сознании". Переход к такому сознанию возможен лишь в результате "революции духа". Полит. и соц. перевороты для М., являются лишь предвестниками грядущей религ. революции, в результате к-рой должна возникнуть христ. безгос. общественность. Филос. мышлению М. присуща антиномичность, поиски триадичности в развитии разл. явлений. Напр., логику ист.-филос. процесса М. представляет как смену фаз "догматического идеализма" (тезис), "догматического материализма" (антитезис), "мистического материализма" (синтез). В гносеологии М. - умеренный агностик, приверженец теории символизма (символ как условное выражение трансцендентного содержания). Автор ряда интересных работ по филос. литературы.

О.Д.Волкогонова

Соч.: Христос и Антихрист (Ч.1 - 1896. Ч.2 - 1902. Ч.3 - 1905 ); Л.Толстой и Достоевский. СПб. , 1905 ; Грядущий хам. Чехов и Горький. СПб. , 1906 ; Не мир , но меч. К будущей критике христианства. Статьи. СПб. , 1908 ; Больная Россия. СПб. , 1910 ; Полн. собр. соч. В 17 т. СПб. , 1911-1913 ; Зачем воскрес? (Религиозная личность и общественность ). Пг. , 1916 ; Тайна трех. Египет и Вавилон. [Прага ], 1925 ; Тайна Запада. Атлантида и Европа. Белград , [1930 ]; Иисус неизвестный. Белград , 1932. (перевод на англ. яз. - 1934 ); Полн. собр. соч. Т.1-24. М. , 1914-1915 ; Павел. Августин. Берлин , 1936 ; Св. Франциск Ассизский. Берлин , 1938 ; Жанна д"Арк и Третье Царство Духа. Берлин , 1938 ; Избранные статьи. Мюнхен , 1972 ; Собр. соч. в 4 т. М. , 1990 ; Толстой и Достоевский. Вечные спутники. М. , 1995 ; Иисус Неизвестный. В 2 т. М. , 1996.

Мережко вский, Дмитрий Сергеевич

Род. 1866, ум. 1941. Писатель, религиозный философ. Автор романов, стихов, философских и публицистических работ. Произведения: "О причинах упадка и новых течениях современной русской литературы" (1893), "Христос и Антихрист" (трилогия, 1895-1905: романы "Юлиан Отступник", "Леонардо да Винчи", "Петр и Алексей"), "Александр I" (роман), "Л. Толстой и Достоевский" (1901-02), "Грядущий хам" (1906), "Лица святых. От Иисуса к нам" (1936-38), "Данте" (1939) и др. В 1920 г. эмигрировал. Муж З. Гиппиус (см.), брат К. С. Мережковского (см.).

Мережковский Дмитрий Сергеевич появился на свет в 1866 году в Санкт-Петербурге. Отец его служил мелким дворцовым чиновником. Дмитрий Мережковский с 13 лет начал писать стихи. Через два года, будучи гимназистом, он посетил вместе с отцом Ф. М. Достоевского. Великий писатель нашел стихи слабыми, сказал начинающему автору, что для того, чтобы хорошо писать, нужно страдать. В это же время Мережковский Дмитрий Сергеевич познакомился с Надсоном. На первых порах он ему подражал в своих стихотворениях и именно через него впервые вошел в литературную среду.

Появление первого сборника стихов

В 1888 году выходит первый сборник Мережковского, названный просто - "Стихотворения". Поэт здесь выступает учеником Надсона. Однако, как замечает Вячеслав Брюсов, Дмитрий Мережковский сразу же смог взять самостоятельный тон, начав говорить о радости и о силе, в отличие от других поэтов, считавших себя учениками Надсона, которые "ныли" на свою слабость и безвременье.

Обучение в университетах, увлечение философией позитивизма

Дмитрий с 1884 года учился в Петербургском и Московском университетах, на историко-филологических факультетах. В это время Мережковский увлекся а также сблизился с такими сотрудниками "Северного вестника", как Г. Успенский, В. Гаршин, благодаря чему стал понимать с народнических позиций проблемы, стоявшие перед обществом. Увлечение это, однако, было непродолжительным. Знакомство с поэзией и европейскими символистами значительно изменило мировоззрение поэта. Дмитрий Сергеевич отказывается от "крайнего материализма" и переходит уже к символизму.

Женитьба на З. Гиппиус

Дмитрий Мережковский, как отмечали современники, был очень замкнутым человеком, неохотно впускавшим в свой мир других людей. Тем более знаменательным стал для него 1889 год. Именно тогда Мережковский женился. Избранница его - поэтесса Зинаида Гиппиус. Поэт прожил с ней 52 года и не расставался ни на день. Этот творческий и духовный союз супруга его описала в неоконченной книге под названием "Дмитрий Мережковский". Зинаида являлась "генератором" идей, а Дмитрий оформлял и развивал их в своем творчестве.

Путешествия, переводы и обоснование символизма

В конце 1880-х и в 1890-е гг. они много путешествовали по разным странам Европы. Дмитрий Сергеевич переводил с латыни и греческого античные трагедии, а также выступал в роли критика, публиковался в таких изданиях, как "Труд", "Русское обозрение", "Северный вестник".

Мережковский в 1892 году прочел лекцию, в которой дал первое обоснование символизма. Поэт утверждал, что импрессионизм, язык символа и "мистическое содержание" могут расширить "художественную впечатлительность" русской словесности. Сборник "Символы" появился незадолго до этого выступления. Он дал имя новому направлению в поэзии.

"Новые стихотворения"

В 1896 году вышел третий сборник - "Новые стихотворения". У Мережковского с 1899 года меняется мировоззрение. Его начинают интересовать вопросы христианства, связанные с соборной церковью. В статье "Мережковский" Г. Адамович вспоминает, что когда разговор с Дмитрием был оживлен, он рано или поздно переключался на одну тему - значение и смысл Евангелия.

Религиозно-философские собрания

Жена Дмитрия Мережковского осенью 1901 года предложила идею создания особого общества людей философии и религии для обсуждения вопросов культуры и церкви. Так появились религиозно-философские собрания, знаменитые в начале прошлого века. Главной темой их было утверждение того, что лишь на религиозной основе может совершиться возрождение России. Вплоть до 1903 года проходили эти собрания, с разрешения К.П. Победоносцева, обер-прокурора Синода. Участие в них принимали и священнослужители. Хотя не было принято христианство "Третьего завета", стремление на переломном этапе развития нашей страны создать новое религиозное общество было понятно и близко современникам.

Работа над исторической прозой

Дмитрий Мережковский, биография которого нас интересует, много работал над исторической прозой. Он создал, например, трилогию "Христос и антихрист", основная идея которой заключалась в борьбе двух принципов - христианского и языческого, а также в призыве к новому христианству, в котором "небо земное", а "земля небесная".

В 1896 году появилось произведение "Смерть богов. Юлиан Отступник" - первый роман трилогии. Вторая часть была издана в 1901 году ("Воскресшие боги. Леонардо да Винчи"). Заключительный роман под названием "Антихрист. Петр и Алексей" появился на свет в 1905 году.

"Собрание стихов"

Четвертый сборник "Собрание стихов" вышел в 1909 году. Новых стихотворений в нем было немного, поэтому книга эта являлась, скорее, антологией. Однако определенный подбор произведений, сделанный Мережковским, придал сборнику современность и новизну. В него были включены только произведения, отвечавшие изменившимся взглядам автора. Новый смысл обрели старые стихотворения.

Мережковский среди поэтов-современников был резко обособлен. Он выделялся тем, что выражал в своем творчестве общие настроения, тогда как А. Блок, Андрей Белый, К. Бальмонт, даже касаясь "злободневных" общественных тем, говорили прежде всего о себе, о собственном отношении к ним. А Дмитрий Сергеевич даже в самых интимных признаниях выражал всеобщее чувство, надежду или страдание.

Новые произведения

Мережковские в марте 1906 года перебрались в Париж и прожили здесь до середины 1908 года. В соавторстве с Д. Философовым и З. Гиппиус Мережковский в 1907 году издал книгу "Le Tsar et la Revolution". Он также приступил к созданию трилогии "Царство Зверя" по материалам истории России конца 18 - начала 19 вв. Дмитрий Сергеевич после выхода первой части этой трилогии (в 1908 году) подвергся судебному преследованию. В 1913 году появилась вторая часть ее Последний роман - "14 декабря" - в 1918 году опубликовал Дмитрий Мережковский.

"Больная Россия" - книга, которая появилась в 1910 году. В ее состав вошли историко-религиозные статьи, которые были опубликованы в 1908 и 1909 гг. в газете "Речь".

Книжное товарищество Вольфа издало в период с 1911 по 1913 гг. 17-томное собрание его сочинений, а Д. Сытин в 1914 году выпустил четырехтомное. На многие языки была переведена проза Мережковского, она была очень популярна в Европе. В России же произведения Дмитрия Сергеевича были подвергнуты жесткой цензуре - писатель высказывался против официальной церкви и самодержавия.

Взаимоотношения с большевизмом

Мережковские в 1917 году еще жили в страна виделась в канун революции в образе "грядущего хама". Немного позже, прожив в Советской России два года, он утвердился в своем мнении о том, что большевизм - нравственная болезнь, которая является следствием кризиса культуры Европы. Мережковские надеялись на то, что этот режим будет свергнут, однако, узнав о поражении Деникина на юге и Колчака в Сибири, решили уехать из Петрограда.

Дмитрий Сергеевич в конце 1919 года добился права чтения своих лекций в частях Красной Армии. В январе 1920 года он вместе со своей супругой перешел на территорию, которая была оккупирована Польшей. Поэт читал лекции в Минске для русских эмигрантов. Мережковские в феврале переезжают в Варшаву. Здесь они активно занимаются политической деятельностью. Когда Польша подписала мирный договор с Россией, а супруги убедились, что "русскому делу" в этой стране положен конец, они уехали в Париж. Мережковские поселились в квартире, принадлежавшей им еще с дореволюционных времен. Здесь они наладили старые связи и установили новые знакомства с русскими эмигрантами.

Эмиграция, основание "Зеленой лампы"

Дмитрий Мережковский был склонен рассматривать эмиграцию как некоторого рода мессианство. Он считал себя духовным "водителем" оказавшейся за границей интеллигенции. Мережковские в 1927 году организовали религиозно-философское и литературное общество "Зеленая лампа". Его президентом стал Г. Иванов. "Зеленая лампа" сыграла заметную роль в интеллектуальной жизни эмиграции первой волны, а также объединила лучших представителей зарубежной русской интеллигенции. Когда началась Вторая мировая война, общество прекратило собрания (в 1939 году).

Мережковские еще в 1927 году основали "Новый курс" - журнал, продержавшийся лишь год. Они участвовали также в первом съезде писателей-эмигрантов из России, состоявшемся в сентябре 1928 года в Белграде (его организовало югославское правительство). Мережковский в 1931 году был в числе претендентов на Нобелевскую премию, однако получил ее И. Бунин.

Поддержка Гитлера

Мережковских не любили в русской среде. Неприязнь была во многом вызвана их поддержкой Гитлера, режим которого казался им более приемлемым, чем режим Сталина. Мережковский в конце 1930 годов увлекся фашизмом, даже встречался с одним из его лидеров - Муссолини. Он видел в Гитлере избавителя России от коммунизма, который считал "нравственной болезнью". После того как Германия напала на СССР, Дмитрий Сергеевич выступил на немецком радио. Он произнес речь "Большевизм и человечество", в которой сравнил Гитлера с Жанной д’Арк. Мережковский сказал, что этот лидер может спасти от коммунистического зла человечество. После этого выступления все отвернулись от супругов.

Смерть Мережковского

За 10 дней до оккупации Парижа немцами, в июне 1940 года, Зинаида Гиппиус и Д. Мережковский переехали в Биарриц, расположенный на юге Франции. 9 декабря 1941 года Дмитрий Сергеевич умер в Париже.

Сборники стихов Мережковского

Мы вкратце рассказали о том, какие сборники стихов создал Дмитрий Мережковский. Книги эти, однако, стоят того, чтобы более подробно на них остановиться. Каждый из 4-х сборников стихотворений очень характерен.

"Стихотворения" (1888 год) - это книга, в которой еще выступает как ученик Надсона Дмитрий Мережковский. Цитаты из нее, достойные внимания, включают в себя следующую:

"Не презирай толпы! безжалостной и гневной

Насмешкой не клейми их горестей и нужд".

Это строчки из одного из самых характерных стихотворений этой книги. Тем не менее с самого начала Дмитрий Сергеевич смог взять самостоятельный тон. Как мы уже отмечали, он заговорил о силе и радости. Стихи его напыщены, риторичны, однако и это характерно, поскольку соратники Надсона боялись больше всего именно риторики, хотя и пользовались ею, в несколько ином обличии, порой неумеренно. Мережковский же обращался к риторике для того, чтобы звонкостью и яркостью ее порвать беззвучный, бесцветный туман, в который была завернута жизнь русского общества в 1880-е годы.

"Символы" - вторая книга стихов, написанная в 1892 году. Она примечательна разносторонностью тем. Здесь античная трагедия и Пушкин, Бодлер и Эдгар По, Франциск Ассизский и древний Рим, поэзия города и трагизм повседневного. Все то, что заполонит все книги, займет все умы через 10-15 лет, было намечено в этом сборнике. "Символы" - книга предчувствий. Дмитрий Сергеевич предугадывал наступление иной, более живой эпохи. Он придавал титанический облик событиям, совершавшимся вокруг него ("Грядите, новые пророки!").

"Новые стихотворения" - третий сборник стихов, написанный в 1896 году. Он значительно уже по охвату явлений жизни, чем предыдущий, однако гораздо острее. Здесь успокоенность "Символов" превратилась в постоянную тревогу, а в напряженный лиризм перешла объективность стихов. Мережковский считал себя в "Символах" служителем "покинутых богов". Но ко времени появления "Новых стихотворений" он уже сам отрекся от этих богов, говорил о своих соратниках и о самом себе: "Дерзновенны наши речи...".

"Собрание стихов" - последний, четвертый сборник (1909 год). В нем мало новых стихотворений, поэтому книга, как мы уже отмечали, представляет собой скорее антологию. Мережковский в ней обратился к христианству. Он признал слишком ломким лезвие "дерзновения" и лишенным божества алтарь "всемирной культуры". Однако в христианстве он хотел обрести не только утешение, но и оружие. Все стихотворения этой книги проникнуты желанием веры.

Одним из главных родоначальников «модернистского» движения в русской литературе конца XIX века был Дмитрий Сергеевич Мережковский (см. также его краткую биографию). Он родился в 1866 г. в Петербурге (отец его служил по дворцовому ведомству), учился в Петербургском университете и очень рано начал литературную карьеру. Его стихи стали появляться в либеральных журналах еще до 1883 г., а вскоре его единогласно признали самым многообещающим из молодых «гражданских» поэтов. После смерти Надсона (1887) Мережковский стал его законным преемником. Ранние стихи Мережковского (из сборника 1888 г.) не слишком поднимаются над общим (крайне низким) поэтическим уровнем, но в них видна большая забота о форме, о поэтическом языке, они точнее и изящнее стихов его современников. Репутация многообещающего поэта укрепилась после появления его повествовательной поэмы Вера (1890), написанной в стиле Дон Жуана Байрона , до неузнаваемости сентиментализированного и идеализированного двумя поколениями русских поэтов. Это история не верящей себе любви, заканчивающаяся на смутно-религиозной ноте. Вера удивительно соответствовала вкусам своего времени – такого успеха не было у поэм в течение многих десятилетий. В начале 1889 Мережковский женился на Зинаиде Николаевне Гиппиус – молодой, талантливой поэтессе, немного позже ставшей одним из главных поэтов и критиков символистского движения .

Дмитрий Сергеевич Мережковский, фото 1890-1900

В воздухе носились новые идеи, из которых вскоре и возник символизм. Первая ласточка появилась в 1890 г. в виде «ницшеанской » книги Минского При свете совести . Мережковский вскоре пошел по этому пути, отбросив гражданский идеализм. В 1893 г. он опубликовал сборник статей О причинах упадка и о новых течениях современной русской литературы и книгу стихов под агрессивно современным названием Символы . Мережковский (вместе со своей женой, Минским и Волынским) вошел в редколлегию Северного вестника , ставшего поборником «новых идей». В целом «новые идеи» были довольно смутным бунтом против позитивизма и утилитаризма левых социалистических радикалов. Мережковский указывал, что три главных признака «нового искусства» (мистическое содержание, символы и расширение художественной впечатлительности) заметны уже в творчестве Толстого, Тургенева, Достоевского, Гончарова – следовательно, проповедуемое им течение продолжает традиции лучшей русской литературы, а не идёт вразрез с ними.

В Символах и в О причинах Мережковский был так же туманен, как Волынский, но довольно скоро его «новые идеи» начали принимать более определенную форму и вылились в религию греческой античности. С тех пор у Мережковского развился вкус к антитетическому мышлению, погубившему в конце концов и его, и его стиль.

Антитетическая тенденция нашла свое яркое выражение в концепции Христа и Антихриста – трилогии исторических романов, первый из которых, Юлиан Отступник, или Смерть богов , появился в 1896 г. За ним последовали Леонардо да Винчи, или Воскресшие боги (1902) и Петр и Алексей . Третий роман принадлежит уже к следующему периоду творчества Мережковского. Юлиан Отступник и Леонардо пропитаны языческим «эллинским» чувством, типичным для всех произведений Мережковского, написанных между 1894 и 1900 гг. Сюда входят Итальянские новеллы , переводы Дафниса и Хлои и греческих трагиков, а также Вечные спутники (1897) – сборник статей об Акрополе, Дафнисе и Хлое , Марке Аврелии , Монтене , Флобере , Ибсене и Пушкине . Все эти произведения группируются вокруг центральной идеи: полярного противопоставления греческой концепции святости плоти христианской идее святости духа, а также необходимости объединить их в высшем синтезе. Главная антитеза управляет рядом мелких антитез (например, ницшеанской антитезой Аполлона и Диониса), так что общее впечатление от книги в целом – многозначные контрасты и связи. Тождество противоположностей и синтез контрастов господствуют над миром взаимосвязанных полюсов. Каждая идея – это «полюс», «бездна», «тайна». «Полюс», «бездна», «тайна» – вообще любимые слова Мережковского, а любимая сентенция – «небо вверху, небо внизу» и ее символ: звездное небо, отражающееся в море.

«Согласие противоречий». Дмитрий Мережковский

Этот новый мир, с его таинственными связующими нитями и взаимно отражающимися полюсами, пришелся по вкусу читающей публике, которую десятилетиями поили слабеньким пивом идеалистически раскрашенного позитивизма. Мережковский стал очень популярен среди молодых и передовых и лет десять был центральной фигурой всего модернистского движения. Сейчас весь этот символизм кажется пустым и ребяческим – в нем нет тех качеств, которые делают произведения истинных символистов чем-то большим, чем шахматная доска с пересекающимися прямыми. В Мережковском нет ни тонкости и культуры Иванова , ни напряженной серьезности Блока , ни воздушной «ариэлевской» нематериальности Белого . И в стиле его нет обаяния. Проза Мережковского – просто сеть схем, еще в большей степени, чем его философская система. Однако творчество Мережковского было исторически важным для своего времени. Мережковский показал русскому читателю дотоле неизвестный ему мир культурных ценностей, сделал знакомыми и значительными фигуры и эпохи, для многих бывшие лишь словами из учебника, дал жизнь предметам и постройкам – всей материальной стороне ушедших цивилизаций, которую он в своих романах наполнил напыщенной символикой. После Мережковского Флоренция и Афины перестали быть для русского читателя просто названиями, и ожили они благодаря утонченностям Юлиана и Леонардо .

В 1901 г. Мережковский начал печатать в Мире искусства свое самое важное произведение Толстой и Достоевский . Оно состоит из трех частей, посвященных соответственно жизни, творчеству и религии; первые две части – самое умное и легко читающееся из всего, что он написал. Много лет его интерпретация личностей Толстого и Достоевского господствовала в русской литературе. Как и все концепции Мережковского, это более или менее искусная антитеза, построенная так, чтобы объяснить и упорядочить все малейшие подробности жизни, творчества и религии двух великих писателей. По Мережковскому, Толстой – великий язычник и пантеист , «тайновидец плоти» – полуправда, но которую важно было открыть в 1900 г. Достоевский – великий христианин, «тайновидец духа» – другая полуправда, открыть которую было не так трудно. Книгу Толстой и Достоевский до сих пор можно читать с интересом и пользой, но простой человек – не привыкший к лабиринтам Мережковского – может слишком легко попасться в сети его софистики, – если, конечно, его с самого начала не оттолкнут качели геометрических контрастов. С Толстого и Достоевского начинается переход Мережковского с Запада на Восток, из Европы в Россию, от греческого к христианскому идеалу. Он постоянно умаляет «великого язычника» Толстого в сравнении с «великим христианином» Достоевским и повсюду акцентирует мессианскую миссию России.

Книга Петр и Алексей (третья часть Христа и Антихриста ), написанная немедленно после Толстого и Достоевского и опубликованная в 1905 г., – дальнейшее прославление «русского» и «христианского» дела против западного и языческого духа «Анти-Христа», воплощенного в Петре Великом.

В 1903 г. «Мережковские» (в это определение включается не только его жена, Гиппиус, но и их друг Д. В. Философов, редактор литературного отдела в Мире искусства ) стали центром «религиозно-философского» движения. Они основали замечательный ежемесячник Новый путь , открывший свои страницы символистам и всем новым движениям (Блок и Белый впервые были напечатаны в Новом пути ), и стали душой «религиозно-философских собраний», главной целью которых было свести культурную часть православного клира с религиозной частью интеллигенции. Эти собрания были очень посещаемы и вызывали большой интерес. Здесь обсуждались важнейшие религиозные и философские вопросы, и это внесло большой вклад в изменение атмосферы русской духовной жизни. Собрания могли бы сблизить церковные круги с образованной светской интеллигенцией и оттолкнуть последнюю от революционерства, однако вскоре они были запрещены Синодом .

В 1904 Мережковский встречался с Толстым в Ясной поляне. В то время он и его жена были на вершине своего славянофильства и православия: они даже склонялись к религиозному принятию самодержавия. Но революционный поток отбросил их в сторону левых, и в 1905 г. они заняли четко революционную позицию. В марте 1906 Мережковские эмигрировали в Париж, где сблизились с Плехановым и Савинковым и опубликовали по-французски сборник гневных памфлетов Le Tzar et la Révolution (Царь и революция ).

Значение Мережковского пошло на убыль. Принятие им революционной доктрины не принесло ему успеха в кругу революционеров, так как русский радикализм – даже мистический – не был заинтересован словесными схемами Мережковского. Среди немногих, попавших под влияние Мережковских, был террорист Савинков, но в его сенсационной исповеди Конь бледный заметно влияние скорее Гиппиус, чем Мережковского. В июне 1908 Мережковские вернулись в Россию.

В 1914 г. Мережковские, как и большинство русских радикалов, были настроены против Первой Мировой войны , но все-таки не стали крайними пораженцами, а в 1917 г. решительно выступили против Ленина и большевизма . После большевицкого переворота Мережковские продолжали возлагать надежды на Учредительное собрание и только после его разгона перестали верить в победу «религиозной» революции. В 1918–1919 гг. они жили в Петербурге, где Гиппиус опубликовала книгу яростно антибольшевицких стихов (то были дни мягкой или недейственной цензуры) и написала свой Петербургский дневник .

К концу 1919 г. Мережковскому и Гиппиус удалось бежать из Советской России; сначала они добрались до Варшавы, где встретились с Савинковым и стали поддерживать этого известного авантюриста, объединившегося с Польшей в борьбе против большевиков. Вскоре, однако, они разочаровались в своекорыстных поляках и переехали в Париж, где опубликовали Власть Антихриста – одну из самых непримиримых книг, направленных против большевизма. В эмиграции Мережковский выпустил множество новых сочинений: роман «Тутанкамон на Крите» (1924), «Мессия» (1925), «Тайна трех. Египет и Вавилон» (1925), «Наполеон» (1929), ««Тайна Запада: Атлантида – Европа» (1931), «Иисус Неизвестный» (1932-1933), «Павел и Августин» (1937), «Франциск Ассизский» (1938), «Данте», «Мессия» (1939). Ненависть к коммунизму толкнула писателя совершить поездку к итальянскому диктатору Муссолини . Он просил его начать крестовый поход против большевиков, но получил отказ. Среди русских эмигрантов Мережковский некоторое время считался германофилом, однако зрелище нацистских зверств после начала Второй Мировой войны изменило его воззрения. Писатель умер 7 декабря 1941, осудив перед смертью Гитлера .

В многочисленных «философских» сочинениях, написанных после Толстого и Достоевского : (Гоголь и черт , Пророк русской революции , Не мир, но меч , Больная Россия , статьи о Лермонтове, Тютчеве и Некрасове и т. д., и т. д.) Мережковский сохраняет и даже развивает основную черту своего стиля – неуемную любовь к антитезе. Ранние его произведения были написаны все-таки в разумной и «аккуратной» манере, но примерно с 1905 г. в них появилась словесная истерия, из-за которой их совершенно невозможно читать. Все книги и статьи Мережковского представляют собой антитезы, которые, раскачиваясь вверх-вниз, взвизгивают истерическим фальцетом. Такой стиль появился у Мережковского в тот момент, когда он осознал себя великим философом и пророком, то есть примерно тогда, когда его учение окончательно оформилось. Это учение стилизуется под христианство Третьего завета. Оно утверждает неизбежность нового откровения и приближения новой религиозной эры. Но мистицизм Мережковского не конкретно личный, как у Владимира Соловьева ; он представляет вселенную как систему взаимосвязанных идей, отраженных в индивидуальных и материальных символах. Его Христос – абстракция, а не личность. Его религия основывается не на личном религиозном опыте, а на размышлениях ума, склонного к симметрии. Если мерить произведения Мережковского религиозной меркой – они только литература. А если мерить их литературной меркой, то и слишком блестящая литература.

Слава Мережковского за пределами России была основана на его романах. Первый из них – Смерть богов (Юлиан Отступник , 1896) – самый лучший. Это совсем не великий роман, вернее, даже и не роман в настоящем смысле слова. Ему не хватает художественной силы. Но это хорошая популяризация, замечательный «домашний университет», по-настоящему сумевший заинтересовать русских читателей античностью. То же можно сказать и про Леонардо да Винчи , но с некоторыми оговорками. В Юлиане Мережковский управляет материалом: роман не становится энциклопедией, а Леонардо переполнен цитатами из всевозможных источников, всяким историческим хламом, оказавшимся в книге только потому, что Мережковский его знает. Кроме того, романы обезображены искусственностью навязанных им идей – обычных грубых антитез Мережковского. И Юлиан , и Леонардо хуже Огненного ангела Брюсова .

Романы (Петр и Алексей , Александр I , 14 декабря ) и пьесы (Павел I , Романтики ) Мережковского на русские темы ещё ниже по литературному качеству. Это бесформенные массы сырого материала, написанного невыносимо истеричным фальцетом и до тошноты пропитанного искусственными гомункулусами религиозных идей. Мережковский – жертва идей. Если бы он не старался быть мыслителем, то писал бы хорошие романы для мальчиков, ибо даже в его худших последних романах всегда есть одна-две страницы, показывающие, что он умеет описывать события.

Итак, Мережковскому принадлежит важное место в истории русской литературы, потому что более десяти лет (1893–1905) он был наиболее представительной фигурой важнейшего её движения. Но из всех его произведений высокую ценность имеет лишь первая часть книги Толстой и Достоевский .

«Идея его — такая огромная идея, что заранее можно сказать, не вынесет он ее, как не вынесут тысячи других писателей, сгорит, но нам в наследие ту же великую думу оставит. Сколько одиноких лет ждал Мережковский читателей, которые не перетолковывали бы его по-своему, а болели бы одной с ним болезнью! Теперь только стали его слушать. Слава Богу, давно пора!»

Александр Блок, «Мережковский. Вечные спутники», 1906

«Так, через напряженное изживание современности, раскрылся Мережковскому его Египет — «Бесконечная древность и новизна бесконечная». Таков всегдашний путь Мережковского: прорасти корнями из настоящего через настоящее — в былое. Все его творчество — медленное прорастание в глубинные и плодоносные пласты Истории: Россия Александра, Павла, Петра; Италия Леонардо; Эпоха Апостата; теперь — Эгейская культура, и далее — Египет, Вавилон. Для него познание прошлого — реальное общение в духе и лестница посвящений».

Н. М. Бахтин, «Мережковский и история», 1926

Мережковский Дмитрий Сергеевич родился 14 августа 1866 года в Санкт-Петербурге. Дмитрий Мережковский с 13 лет начал писать стихи. Через два года, ещё гимназистом, он посетил вместе с отцом Ф. М. Достоевского. Великий писатель нашел стихи слабыми, сказал начинающему автору, что для того, чтобы хорошо писать, нужно страдать. В это же время Дмитрий Мережковский познакомился с Надсоном. На первых порах он ему подражал в своих стихотворениях.

В 1888 выходит первый сборник Дмитрия Мережковского, названный просто - "Стихотворения". Как замечал Брюсов, Мережковский сразу же смог взять самостоятельный тон, начав говорить о радости и о силе, в отличие от других поэтов, считавших себя учениками Надсона, которые "ныли" на свою слабость и безвременье.

С 1884 Дмитрий Сергеевич учился в Петербургском и Московском университетах, на историко-филологических факультетах. В это время он увлекся философией позитивизма и сблизился с такими сотрудниками "Северного вестника", как Успенский, Короленко, Гаршин, благодаря чему стал понимать с народнических позиций проблемы, стоявшие перед обществом. Увлечение это, однако, было непродолжительным. Знакомство с поэзией В. Соловьева и европейскими символистами значительно изменило мировоззрение Мережковский . Дмитрий Сергеевич отказывается от "крайнего материализма" и перешёл к символизму.

Дмитрий Мережковский, как отмечали современники, был очень замкнутым человеком, неохотно впускавшим в свой мир других людей. В 1889 году Мережковский женился. Избранница его - поэтесса Зинаида Гиппиус, являлась "генератором" идей, а Дмитрий оформлял и развивал их в своем творчестве.

В конце 1880-х и в 1890-е Мережковские много путешествовали по разным странам Европы. Дмитрий Сергеевич переводил с латыни и греческого античные трагедии, а также выступал в роли критика, публиковался в таких изданиях, как "Труд", "Русское обозрение", "Северный вестник".

В 1892 Дмитрий Мережковский прочел лекцию, в которой дал первое обоснование символизма. Поэт утверждал, что импрессионизм, язык символа и "мистическое содержание" могут расширить "художественную впечатлительность" русской словесности. Сборник "Символы" появился незадолго до этого выступления. Он дал имя новому направлению в поэзии.

В 1896 году вышел третий сборник - "Новые стихотворения". С 1899 Мережковского начинают интересовать вопросы христианства, связанные с соборной церковью.

В статье "Мережковский" Адамович вспоминал, что когда разговор с Дмитрием был оживлен, он рано или поздно переключался на одну тему - значение и смысл Евангелия.

Жена Дмитрия Мережковского осенью 1901 предложила идею создания особого общества людей философии и религии для обсуждения вопросов культуры и церкви. Так появились религиозно-философские собрания, знаменитые в начале прошлого века. Главной темой их было утверждение, что лишь на религиозной основе может совершиться возрождение России. Вплоть до 1903 проходили эти собрания, с разрешения обер- прокурора Синода Победоносцева. Участие в них принимали и священнослужители. Хотя не было принято христианство "Третьего завета", стремление на переломном этапе развития нашей страны создать новое религиозное общество было понятно и близко современникам.

Дмитрий Мережковский много работал над исторической прозой. Он создал, например, трилогию "Христос и антихрист", основная идея которой заключалась в борьбехристианского и языческого принципов , в ней он призывал к новому христианству, в котором "небо земное", а "земля небесная". В 1896 появилось произведение "Смерть богов. Юлиан Отступник" - первый роман трилогии. Вторая часть была издана в 1901 ("Воскресшие боги. Леонардо да Винчи"). За ключительный роман под названием "Антихрист. Петр и Алексей" появился на свет в 1905.

Четвертый сборник "Собрание стихов" вышел в 1909.

Мережковский среди поэтов-современников был резко обособлен. Он выделялся тем, что выражал в своем творчестве общие настроения, тогда как Блок, Андрей Белый, Бальмонт, даже касаясь "злободневных" общественных тем, говорили прежде всего о себе, о собственном отношении к ним. А Дмитрий Сергеевич даже в самых интимных признаниях выражал всеобщее чувство, надежду или страдание.

Мережковские в марте 1906 года перебрались в Париж и прожили здесь до середины 1908 года. В соавторстве с Философовым и Гиппиус Мережковский в 1907 издал книгу "Le Tsar et la Revolution". Он также приступил к созданию трилогии "Царство Зверя" по материалам истории России конца 18 - начала 19. Дмитрий Сергеевич после выхода первой части этой трилогии (1908) подвергся судебному преследованию.

"Больная Россия" - книга, которая появилась в 1910. В неё вошли историко-религиозные статьи, которые были опубликованы в 1908 и 1909 в газете "Речь". Книжное товарищество Вольфав период с 1911 по 1913 издало 17-томное собрание его сочинений, а Сытин в 1914 выпустил четырехтомное издание. Проза Мережковского была переведена на многие языки, она была очень популярна в Европе. В России произведе ния Дмитрия Сергеевича были подвергнуты жесткой цензуре, так как Мережковский высказывался против официальной церкви и самодержавия.

Д. В. Философов, Д. С. Мережковский, З. Н. Гиппиус, В. А. Злобин. Исход из Советской России. Конец 1919 — начало 1920

Мережковские в 1917 еще жили в России. Поэту страна виделась в канун революции в образе "грядущего хама". За два года жизни после революции Дмитрий Мережковский утвердился во мнении, что большевизм - нравственная болезнь, которая является следствием кризиса культуры Европы. Мережковские надеялись на то, что этот режим будет свергнут, однако, узнав о поражении Деникина на юге и Колчака в Сибири, решили уехать из Петрограда. Дмитрий Сергеевич в конце 1919 добился права чтения своих лекций в частях Красной Армии. В январе 1920 он вместе со своей супругой перешел на территорию, которая была оккупирована Польшей. Поэт читал лекции в Минске для русских эмигрантов. Мережковские в феврале переезжают в Варшаву и активно занимаются политической деятельностью. Когда Польша подписала мирный договор с Россией, супруги уехали в Париж. Мережковские поселились в квартире, принадлежавшей им еще с дореволюционных времен. Здесь они наладили старые связи и установили новые знакомства с русскими эмигрантами.

Дмитрий Мережковский был склонен рассматривать эмиграцию как некоторого рода мессианство. Он считал себя духовным "водителем" оказавшейся за границей интеллигенции. Мережковские в 1927 организовали религиозно-философское и литературное общество "Зеленая лампа". Его президентом стал Г. Иванов. "Зеленая лампа" сыграла заметную роль в интеллектуальной жизни эмиграции первой волны, а также объединила лучших представителей зарубежной русской интеллигенции. Когда началась Вторая мировая война, общество прекратило собрания (1939).

Мережковские в 1927 основали "Новый курс" - журнал, продержавшийся лишь год. Они участвовали также в первом съезде писателей-эмигрантов из России, состоявшемся в сентябре 1928 в Белграде (его организовало югославское правительство). Мережковский в 1931 был в числе претендентов на Нобелевскую премию, однако получил ее Бунин.

Мережковских не любили в русской среде. Неприязнь была во многом вызвана их поддержкой Гитлера, режим которого казался им более приемлемым, чем режим Сталина. Мережковский в конце 1930 увлекся фашизмом, даже встречался с одним из его лидеров - Муссолини. Он видел в Гитлере избавителя России от коммунизма, который считал "нравственной болезнью". После того как Германия напала на СССР, Дмитрий Сергеевич выступил на немецком радио. Он произнес речь "Большевизм и человечество", в которой сравнил Гитлера с Жанной д’Арк. Мережковский сказал, что этот лидер может спасти от коммунистического зла человечество. После этого выступления все отвернулись от супругов.

За 10 дней до оккупации Парижа немцами, в июне 1940, Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский переехали в Биарриц, расположенный на юге Франции. 9 декабря 1941 года Дмитрий Сергеевич Мережковский умер в Париже.

Каждый из 4-х сборников стихотворений Мережковсковского очень характерен. "Стихотворения" (1888) - это книга, в которой еще выступает как ученик Надсона Дмитрий Мережковский. Цитаты из нее, достойные внимания, включают в себя следующую: "Не презирай толпы! безжалостной и гневной Насмешкой не клейми их горестей и нужд". Это строчки из одного из самых характерных стихотворений этой книги. Тем не менее с самого начала Дмитрий Сергеевич смог взять самостоятельный тон. Как мы уже отмечали, он заговорил о силе и радости. Стихи его напыщены, риторичны, однако и это характерно, поскольку соратники Надсона боялись больше всего именно риторики, хотя и пользовались ею, в несколько ином обличии, порой неумеренно. Мережковский же обращался к риторике для того, чтобы звонкостью и яркостью ее порвать беззвучный, бесцветный туман, в который была завернута жизнь русского общества в 1880-е. "Символы" - вторая книга стихов, написанная в 1892. Она примечательна разносторонностью тем. Здесь античная трагедия и Пушкин, Бодлер и Эдгар По, Франциск Ассизский и древний Рим, поэзия города и трагизм повседневного. Все то, что заполонит все книги, займет все умы через 10-15 лет, было намечено в этом сборнике. "Символы" - книга предчувствий. Дмитрий Сергеевич предугадывал наступление иной, более живой эпохи.

Мережковский придавал титанический облик событиям, совершавшимся вокруг него ("Грядите, новые пророки!"). "Новые стихотворения" - третий сборник стихов, написанный в 1896. Он значительно уже по охвату явлений жизни, чем предыдущий, однако гораздо острее. Здесь успокоенность "Символов" превратилась в постоянную тревогу, а в напряженный лиризм перешла объективность стихов. Мережковский считал себя в "Символах" служителем "покинутых богов". Но ко времени появления "Новых стихотворений" он уже сам отрекся от этих богов, говорил о своих соратниках и о самом себе: "Дерзновенны наши речи...". "Собрание стихов" - последний, четвертый сборник (1909). Мережковский в ней обратился к христианству. Он признал слишком ломким лезвие "дерзновения" и лишенным божества алтарь "всемирной культуры". Однако в христианстве он хотел обрести не только утешение, но и оружие. Все стихотворения этой книги проникнуты желанием веры.