Кто возглавил 1 всесоюзный съезд советских писателей. Первый всесоюзный съезд советских писателей

Арендный блок

I съезд советских писателей - съезд уроков

17 августа - 1 сентября 1924 года в Колонном зале Дома Союзов в Москве состоялся I съезд советских писателей - событие сколь значительное, столь и таинственное...

В стране выстраивалась линия национальной, внутренней опоры. Большая часть наших руководителей начинала понимать, что мы в предстоящей схватке с мiром фашизма и капитала не можем рассчитывать на помощь мiрового пролетариата, должны опираться на свой народ, свою экономику, историю, культуру.

А в это время Наркомпрос, где пыталась верховодить Н.К.Крупская, «изгонял» из школьных библиотек Александра Сергеевича Пушкина и других «непролетарских» писателей. Но патриотическая группа руководителей страны дала сигнал издания классиков отечественной литературы миллионными тиражами, создания библиотек для школьников, крестьян, комсомольцев, красноармейцев из произведений Н. Гоголя, Л.Толстого, А.Пушкина, Н.Некрасова, М.Лермонтова, И.Крылова.

Книги произведений Пушкина заполонили страну в 1937 году.

Возрождались исторические традиции, выковывавшие характер русского народа-победителя над иноземными захватчиками.

Революционеры всех эпох потеснились, уступая место св. Александру Невскому, Суворову, Кутузову, Петру Первому. В письме руководителей страны - Сталина, Жданова, Кирова - говорилось о том, что надо уважать историю страны и её героев: военных, учёных, деятелей культуры.

I съезд советских писателей стал полем идейной схватки многих сил, и не только внутри страны. Немалая часть русских писателей, не принимая действия советской власти в водовороте исторических событий, покинула Россию. Русская литература в изгнании многие годы сохраняла дух, стиль, образ отечественной классики. Среди них - великие И.Бунин, И.Шмелев, И.Ильин.

Кто-то возвращался на Родину (А. Толстой, И. Куприн, М. Горький). На территории же советской России, как казалось многим, литература никогда не возродится. Лидеры тех, кто объявил себя «пролетарскими» писателями, не принимали никакой преемственности и провозглашали: «Во имя нашего Завтра - сожжём Рафаэля, Разрушим музеи, растопчем искусства цветы...» Беспощадные «пролетарские» писатели, подлинные «неистовые ревнители» только себе присвоили право считаться представителями литературы. Все эти Авербахи, Лелевичи, Безыменские, Либединские, Уткины, Ермиловы распинали любые попытки национально мыслить, глубинно всматриваться в жизнь, сделать её предметом художественного осмысления, поиска истины. Всё в литературе было подчинено идее мiровой революции, уничтожения «до основания» старого мiра и броска в грядущее. Не замечали выдающихся рассказов М.Шолохова, сквозь зубы говорили о таланте Л.Леонова, В.Шишкова, с презрением называя их «попутчиками».

Магистральная дорога литературы оказалась в руках РАППа, ВОАППа, МАППа - так называемых пролетарских организаций писателей. Они захватили почти все литературные и общественно-политические издания, размахивая дубинкой критики, избивали всех непокорных, нестандартных, пытающихся создавать национальную литературу.

Общество было тогда неоднородно, немало было людей, являвших собой основу дореволюционного строя. И хотя к 1936 году было объявлено в Конституции о равенстве всех людей, на деле этого не было.

Первым предупреждением «неистовым ревнителям» стало в 1932-м году партийное постановление «О перестройке литературно-художественных организаций», по которому было принято решение ликвидировать ассоциацию пролетарских литераторов и объединить всех писателей, поддерживающих платформу советской власти, в единый Союз советских писателей. М. Горький, которого считают инициатором этого решения, выступал всё-таки в поддержку РАППа, в который, по его словам, «объединены наиболее грамотные и культурные литераторы-партийцы».

Съезд открыл 17 августа 1934 года своим докладом А.М.Горький. Он к этому времени возвратился окончательно в Советский Союз. Конечно, можно скептически и критически отнестись к I съезду писателей, но он всё-таки развернул панораму действующей, прорастающей, многообразной литературы страны. Назвал ли он все достойные имена? Да нет, естественно. Рапповщина не сдала свои позиции, троцкистско-бухаринская оппозиция дала свой «бой» на съезде.

Можно приписывать «перегибы» Сталину, но не надо забывать, что с основными докладами, кроме А. Горького, выступали Н. Бухарин (о поэзии, поэтике и задачах поэтического творчества), К.Радек (о мiровой литературе и задачах пролетарского искусства). А ведь именно Н.Бухарин ещё в 1927 году опубликовал знаменитые «Злые заметки» о Сергее Есенине. После этого почти на 30 лет Есенин исчез из издательских планов, школьных учебников и хрестоматий. Бухарин был беспощаден и к Маяковскому. Столь же жесток был к русским поэтам К.Радек.

Они хотели сформировать свой ряд признанных поэтов и руководителей, близких им по духу. М.Горького использовали, чтобы давить на Сталина и Жданова. Но разговор о литературе, художественном творчестве, народных истоках, русской истории, таланте и языке всё-таки состоялся, несмотря на громкую пролетарскую риторику рапповцев. М.Горький сказал: «Начало искусства слова - в фольклоре. Собирайте наш фольклор, учитесь на нём, обрабатывайте его... Чем лучше мы будем знать прошлое, тем легче, тем более глубоко и радостно поймём великое значение творчества нашего настоящего».

Союз писателей в немалой степени был подчинён государству и партийному руководству, но условия для творчества, материальная опора писателям была дана.

Вариант 2.

Первый съезд советских писателей состоялся с 17 по 30 августа 1934 года. Этому поистине знаменательному событию предшествовало Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) «О перестройке литературно-художественных организаций», из которого следовало, что многочисленные писательские организации должны были объединиться в одну, состоящую из писателей полностью «поддерживающих платформу Советской власти». Власть хотела объединить совершенно разных по мировоззрению, творческим методам и эстетическим склонностям людей. Местом проведения Первого всесоюзного съезда писателей стал Колонный зал дома Союзов. Для столько торжественного мероприятия нужно было украсить помещение, после малочисленных дебатов было решено развесить в зале портреты классиков литературы. Что тут же стало поводом для иронии злоязыких писателей:Хватало места всем вполнеКто на трибуне, кто в партере,А кто и просто на стене!Так, например, всех огороша,Нам факт явился как во сне –На кафедре Толстой Алеша,Толстой же Лева – на стене. Одна из делегатов Первого съезда союза писателей СССР А. Караваева вспоминала о дне открытия форума: «Солнечным августовским утром 1934 года, приближаясь к Дому Союзов, я увидела большую и оживленную толпу. Среди говора и аплодисментов – совсем как в театре – слышался чей-то молодой голос, который энергично призывал: «Товарищи делегаты Первого съезда советских писателей! Входя в этот зал, не забудьте поднять ваш исторический мандат!… Советский народ желает всех вас видеть и знать! Называйте, товарищи, вашу фамилию и предъявляйте ваш делегатский билет!».По мандатным данным, среди делегатов Первого съезда писателей СССР преобладали мужчины - 96,3%. Средний возраст участников - 36 лет. Средний литературный стаж - 13,2 года. По происхождению на первом месте выходцы из крестьян - 42,6%, из рабочих - 27,3%, трудовой интеллигенции 12,9%. Из дворян только 2,4%, служителей культа - 1,4%. Половина делегатов - члены ВКП(б), 3,7% кандидатов в члены ВКП(б) и 7,6% комсомольцев. Число прозаиков среди участников съезда - 32,9%, поэтов - 19,2%, драматургов - 4,7%, критиков - 12,7. Детских писателей - 1,3% и журналистов - 1,8 %.Любопытен и национальный состав съезда. Русских - 201 человек; евреев - 113; грузин - 28; украинцев - 25; армян - 19; татар - 19; белорусов - 17; узбеков -12. Представители еще 43 национальностей были представлены от 10 до одного делегатами. Были даже китайцы, итальянцы, греки и персы.

У нас самая большая информационная база в рунете, поэтому Вы всегда можете найти походите запросы

Становление и развитие советской литературы следует расценивать как сложный и противоречивый процесс. С одной стороны, богатая литературная культура России даже в условиях революционных потрясений, гражданской войны сумела выстоять, сохраниться как важнейший элемент духовной жизни страны. Безусловно, отряд литераторов поредел, многие из них покинули вздыбившуюся в революционном экстазе Россию. Другие остались, сплотившись в различные литературные объединения. Проявился талант целого ряда молодых писателей и поэтов. В 20-е годы прошлого столетия появились произведения, ставшие классикой отечественной литературы новейшего времени.

С другой стороны, новая власть и ее идеология подходили к литературе с утилитарных классовых позиций, с точки зрения целесообразности времени. Для них основополагающими в литературной политике оставались идеи ленинской статьи "Партийная организация и партийная литература", написанной еще в 1905 г. и вызвавшей негативную реакцию в литературных кругах страны. Вскоре после Октябрьской революции были предприняты попытки обособить пролетарских писателей и поэтов в единых творческих организациях, появился термин писатель-попутчик. Значительный ущерб литературе принесла деятельность Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП), присвоившей себе право поучать других литераторов, как и что писать, говорить от имени большевистской партии. По мере утверждения в СССР тоталитаризма в литературе не нашлось места инакомыслию, многообразию творческих методов, деятельности различных писательских и поэтических групп. В такой обстановке и был взят курс на подготовку и проведение всесоюзного съезда писателей, нацеленного на организацию единого творческого союза литераторов, с помощью которого можно было руководить литературой, контролировать ее.

В советской литературе вплоть до конца 80-х годов ХХ в. I Всесоюзный съезд советских писателей оценивался исключительно положительно. Так, Ершов Л.Ф. считал, что этот съезд продемонстрировал идейное содружество художников слова. "Это была блестящая победа нашей партии (ВКП (б) - В.М.) в одной из сложнейших областей идеологии - в области литературы".

Научные исследования, документальные публикации 90-х годов прошедшего века позволяют узнать много нового о подготовке и ходе работы писательского съезда 1934 г. Это прежде всего Стенографический отчет съезда и документальный сборник "Власть и художественная интеллигенция". Указанные и другие публикации наглядно показывают руководящую роль большевистской партии в процессе объединения писательских сил, в определении задач и творческих методов советской литературы. ВКП(б) отказалась от нейтральной (по крайней мере на словах) позиции в отношении различных творческих писательских группировок и т.д. Широкой читательской аудитории стали известны скрывавшиеся ранее подробности работы писательского съезда, творческие позиции писателей, все более разраставшийся конформизм их и т.д.

История организации Первого Всероссийского съезда советских писателей.

Важный шаг на пути создания ССП был сделан 23 апреля 1932 г., когда увидело свет Постановление ПБ ЦК ВКП(б) "О перестройке литературно-художественных организаций". Этим постановлением ликвидировались ассоциации пролетарских писателей (ВОАПП, РАПП) и намечался курс на объединение всех писателей, поддерживавших платформу Советской власти и стремящихся участвовать в социалистическом строительстве, в единый союз советских писателей с коммунистической фракцией в нем. Было принято также решение о разработке мер по проведению этого решения в жизнь. Вся подготовительная работа к съезду велась под бдительным контролем ПБ и ЦК ВКП(б).

В начале мая этого же года группа поэтов (Н. Асеев, А. Безыменский, А. Жаров, В. Инбер, М. Светлов и др.) направили в секретариат ВКП(б) письмо, в котором приветствовали курс партии на создание союза писателей. Одновременно они высказали опасение, что в новом союзе поэты, как и раньше, не будут допущены к руководству им, что и в новом союзе рапповцы будут верховодить: "Отдельные группы и товарищи пытаются смазать решение ЦК, пытаются представить дело так, что ничего не произошло, что изменилось лишь название союза, а не содержание его работы…Мы просим принять все меры к ликвидации таких тенденций, обещая ЦК самую горячую, самую активную поддержку в направлении борьбы с враждебными течениями и влияниями на советскую литературу, в направлении борьбы с кружковщиной, литературщиной, групповщиной и т.д".

7 мая 1932 г. появилось Постановление оргбюро ЦК ВКП(б) о мероприятиях по выполнению постановления ПБ ЦК ВКП(б) "О перестройке литературно-художественных организаций", утвердившее Оргкомитет Союза советских писателей по РСФСР в составе 24 человек. В него вошли: М. Горький (почетный председатель), И.М. Гронский (председатель союза и секретарь фракции ВКП(б) на съезде писателей), В.Я. Кирпотин (секретарь союза), А.А. Фадеев, Ф.И. Панферов, В.М. Киршон, А.С. Серафимович, А.И. Безыменский, В.В. Иванов, Л.Н. Сейфуллина, Л.М. Леонов и др. Аналогичные оргкомитеты создавались в национальных республиках. Все они объединялись в оргкомитет всесоюзной федерации советских писателей.

На своем первом заседании Президиум Оргкомитета ССП обратился в ЦК ВКП(б) с просьбой утвердить составы редколлегий ряда журналов: "На литературном посту", "Красная новь", "Октябрь", "Новый мир" и др.

Однако "мир" в среде литераторов после указанного выше постановления не был установлен. Об этом говорят, например, письма А.А. Фадеева Л.М. Кагановичу и В.М. Киршона И.В. Сталину и Л.М. Кагановичу в мае 1932 г. Видные члены РАППА жаловались на то, что они оказались не у дел, их критикуют за деятельность этой организация. Фадеев был не согласен с утверждением, будто он 8 лет потратил на какую-то групповщину и кружковщину и что он должен всенародно расписаться в этом на посмешище всем врагам пролетарской революции. В свою очередь, Киршон считал, что отстранение рапповцев от работы в редколлегиях журналов не приведет к консолидации коммунистов в литературном союзе: "В обстановке кампании, которую ведут против нас наши литературные противники, кричащие, что РАПП ликвидирован за ошибки РАППовского руководства, полное отстранение нас от работы в редакциях литературных журналов не может не быть воспринято как нежелание нашего участия в проведении линии партии на литературном фронте… Тов. Сталин говорил о необходимости поставить нас в "равные условия". Но при таком положении могут получиться не "равные условия", а разгром". И далее: "Работать в обстановке недоверия очень трудно и тяжело. Мы хотим давать большевистские произведения. Мы просим дать нам возможность вести работу на литературном фронте, исправить допущенные нами ошибки, перестроиться в новых условиях". Киршон просил оставить бывшим рапповцам журнал "На литературном посту". Партийное руководство учло просьбы рапповцев. В июне 1932 г. Секретариат ЦК ВКП(б) принял постановление "О литературных журналах". Ряд их был объединен. В частности, журнал "На литературном посту" слился с журналом "За марксистско-ленинское искусствознание" и "Пролетарской литературой" в одно издание. Киршон, Фадеев и другие рапповцы вошли в редколлегии ряда журналов.

Дата открытия съезда неоднократно переносилась. Первоначально он планировался на 1932 г., но ПБ ЦК ВКП(б) 27. 09.1932 г. отложило съезд до середины мая 1933 г. Однако и эта дата не была окончательной.

16 марта 1933 г. И. Гронский в докладной записке Сталину и Кагановичу отчитался о проделанной оргкомитетом съезда работе и внес ряд предложений, относящихся к предстоящему форуму писателей. Он считал, что переносить съезд с мая 1933 г на более поздний срок нет оснований и что уже сейчас (т.е. в марте 1933 г.) следует предпринять следующие шаги:
1. Утвердить порядок дня работы съезда и докладчиков.
2. Норму представительства на съезде. Предлагался следующий порядок работы съезда:
1. Вступительное слово Горького о задачах ССП.
2. Политический доклад (от ЦК ВКП(б)).
3. Отчет оргкомитета ССП (докл. И. Гронский).
4. Задачи советской драматургии (предлагался в качестве докладчика А.И. Стецкий - зав. отделом культпросветработы ЦК ВКП(б)
5. Устав ССП (докл. Субоцкий).
6. Доклад мандатной комиссии.
7. Выборы правления союза и ревизионной комиссии.

Норма представительства на съезд предлагалась такая: один делегат от 10 членов Союза. Таким образом, на съезд планировалось избрать 500-600 человек. Гронский предлагал заранее утвердить в ЦК ВКП(б) тезисы докладов и резолюций съезда.

Через несколько дней последовало постановление Оргбюро ЦК ВКП(б) "О всесоюзном съезде писателей", зафиксировавшее новую дату созыва съезда писателей - 20 июля 1933 г. в Москве и по существу утвердившее все предложения Гронского. Заменен был лишь докладчик по советской драматургии. Намечался доклад зав. сектором художественной литературы ЦК ВКП(б) В.Я. Кирпотина и содоклады драматургов В. Киршона, Н Погодина и А. Толстого.

Однако по каким-то причинам съезд писателей в очередной раз был перенесен на 1934 г. Еще до съезда Политбюро приняло решение создать литературный фонд при писательском союзе, призванный улучшать культурно-бытовое обслуживание и материальное положение литераторов. Средства в фонд должны были поступать от издательской деятельности, театральных сборов, взносов членов Союза советских писателей.

С весны 1934 г. секретно-политический отдел ГУГБ НКВД СССР организовал регулярное информирование руководства наркомата и ЦК партии о настроениях в писательской среде, ходе выборов делегатов на съезд и т.д. В частности, накануне его правительственные верхи были проинформированы о составе делегаций писателей от разных регионов страны с характеристикой многих литераторов. По сути это были небольшие досье на участников съезда, в которых имелись сведения об их партийном прошлом, участии в националистических движениях и т.д.

Список делегатов включал 597 человек. Из них 377 человек имели решающий голос, 220-совещательный. Примечательно, что среди делегатов с решающим голосом 206 были членами ВКП(б) или кандидатами, 29 - членами ВЛКСМ и 142 - беспартийными. Средний возраст делегатов составлял около 36 лет, писательский стаж - около 13 лет. Таким образом, в работе съезда участвовали довольно молодые и профессиональные литераторы. Организаторов съезда устраивал и социальный состав делегатов. Около 70% из них были выходцами из рабочей и крестьянской среды

Разнообразным был жанровый состав участников писательского форума: прозаиков насчитывалось около 33%, поэтов - 19,2%, драматургов - 4,7%, литературных критиков - 12,7%, очеркистов - 2%, журналистов - 1,8%, детских писателей - 1,3% и т.д.

На съезде были представлены писатели и поэты 52 национальностей страны, в том числе русские - 201 человек, евреи - 113 человек, грузины -28, украинцы - 25, армяне - 19, татары - 19, белорусы - 17, узбеки - 12, таджики - 10 и т.д. Самыми представительными были писательские делегации Москвы - 175 человек, Ленинграда - 45, Украины - 42, Белоруссии - 26, Грузии - 30, Армении - 18, Азербайджана - 17, Узбекистана - 16, Таджикистана - 14.

В частности, от Центрально-Черноземной области в работе съезда приняли участие тамбовский писатель Завадовский Л.Н., писательница Кретова О.К., прозаик, переводчик Киреев М.М., прозаик, журналист Подобедов М.М., критик, литературовед Плоткин Л., редактор газеты "Коммуна" Швер А.В.

Наконец, на съезде присутствовали 40 иностранных писателей, в том числе Луи Арагон, Мартин Андерсен Нексе, Жан-Ришар Блок, Вилли Бредель и др. Некоторые из них выступили в прениях. Таким образом, власть могла надеяться на предсказуемые, соответствующие тогдашней идеологии и политике решения писательского съезда.

Выступление М.Горького

Первый Всесоюзный съезд писателей проходил с 17 августа по 1 сентября 1934 г. За это время прошли 26 заседаний, на которых были заслушаны и обсуждены доклады А.М. Горького о советской литературе, С.Я Маршака о детской литературе, К. Радека о современной мировой литературе и задачах пролетарского искусства, В.Я. Кирпотина, Н.Ф. Погодина, В.М. Киршона о советской драматургии, Н.И. Бухарина о поэзии, поэтике и задачах поэтического творчества в СССР, В.П. Ставского о литературной молодежи страны, К.Я. Горбунова о работе издательств с начинающими писателями, П.Ф. Юдина об уставе союза советских писателей. Было проанализировано состояние литературы в национальных республиках.

Примечательным было начало съезда писателей. Его открыл А.М. Горький, человек, прославившийся в свое время как "буревестник революции", вставший в оппозицию советскому руководству в октябрьские дни 1917 г. Теперь же он выступал на съезде как апологет советской системы. Отсюда и такие пафосные слова в его речи: "Мы выступаем как судьи мира, обреченного на гибель, и как люди, утверждающие подлинный гуманизм революционного пролетариата, гуманизм силы, призванной историей освободить весь мир трудящихся от зависти, подкупа, от всех уродств, которые на протяжении веков искажали людей труда. Мы - враги собственности, страшной и подлой богини буржуазного мира, враги зоологического индивидуализма, утверждаемого религией этой богини… Мы выступаем в стране, освещенной гением Владимира Ильича Ленина, в стране, где неутомимо и чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина". На наш взгляд, доклад А.М. Горького о советской литературе нельзя назвать аналитическим. По мнению В. Баранова, он являл собой сжатый очерк развития художественного сознания, начиная с устного народного творчества и кончая наиболее зрелыми формами обобщения, утвердившимися в мировой литературе. Включив немалый конкретный материал и продемонстрировав огромную эрудицию, докладчик ухитрился не назвать ни одной фамилии советских литераторов. В. Баранов ссылается на версию, согласно которой выступление Горького было лишь частью доклада, содержавшего конкретный разговор о писателях и произведениях. Но разговор этот не устроил советское руководство и поэтому не состоялся. Эта версия имеет право на существование и тогда понятна безликость доклада Горького.

Среди проблем, поднятых Горьким в своем докладе, значительное место было отведено задачам советской литературы. В частности, он подчеркнул, что она не может похвастаться умением творчески подходить к анализу жизни. Запас впечатлений, количество знаний литераторов не велик, и особенной заботы о расширении, углублении его не чувствуется. В среде литераторов много мещанства. Основным героем советской литературы должен стать человек труда. Литераторы должны уделять больше внимания детям, советским женщинам, истории своей страны и т.д. Этот призыв получит развитие на съезде в приветствиях и наказах многочисленных делегаций от Красной Армии, колхозников и др. Из наказа делегации красноармейцев: "Мы ждем того, чтобы вы написали о Красной Армии, о ее бойцах, отразили самое главное - рядового бойца во всей его повседневной жизни"… "Если на границах каркнет черный ворон и взревут танки белых, мы возьмем в руки руль, и наши моторы с четвертой скоростью рванутся в бой".

Говоря о союзе писателей, Горький подчеркнул, что он (союз) должен поставить задачу не только защищать профессиональные интересы литераторов, но и интересы литературы в целом. Союз должен в какой-то мере взять на себя руководство армией начинающих писателей, должен организовать ее, учить работать с литературным материалом и т.д. Отсюда понятен тезис Горького о том, что советская литература должна быть организована как единое коллективное целое, как мощное орудие социалистической культуры. Для Горького аксиоматичным было положение о партийном руководстве литературой. Таким образом, он выполнил функции рупора партийной политики в литературе. Однако это не спасло писателя от разносной критики в кулуарах съезда. По мнению М. Шагинян, его доклад был неверным, неправильным, отнюдь не марксистским и им все недовольны, даже иностранные делегаты. Шагинян предположила, что доклад Горького будет дезавуирован Сталиным. Однако это предположение не сбылось.

Выступление Жданова

Задал тон работы съезда писателей и секретарь ЦК ВКП(б) А. Жданов. В его выступлении наглядными были идеологические штампы: "СССР стал передовой индустриальной страной, страной самого крупного в мире социалистического земледелия. СССР стал страной, в которой пышным цветом развивается и растет наша советская культура. Для Жданова советская литература представлялась как самая идейная, самая передовая и самая революционная. Современное же состояние буржуазной литературы таково, что она уже не может создать великих произведений из-за упадка и разложения капиталистического строя. Ей характерен разгул мистицизма, поповщины, увлечение порнографией. "Знатными людьми" буржуазной литературы являются сейчас воры, сыщики, проститутки, хулиганы. Совсем другое дело в СССР, здесь другие герои. Советская литература насыщена энтузиазмом и героикой. Она оптимистична. Жданов напомнил слова Сталина о писателях как инженерах человеческих душ. Они должны знать жизнь, чтобы уметь все правдиво изобразить в художественных произведениях, изобразить не схоластически, мертво, не просто как "объективную реальность", а изобразить действительность в ее революционном развитии. При этом правдивость и историческая конкретность должны сочетаться с задачей идейной переделки и воспитания трудящихся в духе социализма. Это метод социалистического реализма. Жданов полагал, что советская литература не боится обвинений в тенденциозности. Она тенденциозна, ибо нет и не может быть в эпоху классовой борьбы литературы не классовой, не тенденциозной, якобы аполитичной. Он провозглашал разрыв с романтизмом старого типа, который изображал несуществующую жизнь и несуществующих героев, уводя читателя от противоречий и гнета жизни в мир несбыточного, в мир утопий. Нам, дескать, нужен революционный романтизм. Заметим сразу, что высказанные Ждановым в адрес старого романтизма претензии, следует отнести в полной мере к советской литературе 30-х и последующих лет. Революционный романтизм превратился по существу в утопический. К сожалению, тезисы ждановского доклада превратились в целевые установки для отечественных литераторов. Из-под их пера будут выходить и тенденциозные и утопические произведения, далекие от правды жизни, но зато соответствующие партийным установкам.

В докладе Жданова содержались и разумные идеи. В частности, он призывал писателей овладевать так называемой техникой литературного дела, собирать, изучать, критически осваивать литературное наследие прошлого, бороться за культуру языка, за высокое качество произведений. Имеющаяся же литература еще не отвечала требованиям эпохи. Однако все эти наставления и оценка советской литературы были элементарны, неконкретны и имели все тот же директивный характер.

Прения после выступления Горького и Жданова

В прениях, развернувшихся на писательском съезде, приняли участие многие из известных тогда литераторов. В их выступлениях были развиты идеи, положения докладов Горького и Жданова. Ф. Гладков мог заявить, например, что успех их художественного творчества зависит в большой степени от того, высоко ли стоит писатель как культурная сила, насколько он глубоко усвоил теорию Маркса-Ленина-Сталина. К недостаткам советской литературы он отнес бессилие создать типическую фигуру человека, которая была бы ведущей, которая бы волновала, звала за собой, поднимала. Нет героев типа Базарова, Рудина, Челкаша, Ф. Гордеева и т.п. Писатель критиковал неумение литераторов выдерживать сюжет своих произведений, что приводило к его распаду. Читатель начинал томиться над книгой, ее чтение становилось для него гнетущим, скучным занятием. Для него книга становилась "жвачкой". Гладков высоко ценил творчество Ф. Достоевского, умевшего уголовный запутанный сюжет наполнить глубоким содержанием, создать изумительные типы своего времени, подняться до философских высот. Гладкова, как и других писателей, волновала проблема языка художественных произведений, но его суждения были явно ошибочны, когда он язык советских рабочих считал более богатым, динамичным, культурным, по сравнению с дореволюционным временем. Он противоречил себе, признавая наличие в языке советской эпохи много всяческих наслоений, грязи, блата, ругани, старых изуродованных слов.

В свою очередь, Л. Леонов выражал уверенность, что советские писатели будут участниками мировых конгрессов социалистической литературы. На повестке дня будут стоять не только вопросы, касающиеся нового человека, но и вопросы борьбы со стихиями, расширяющейся деятельности человека в космосе. Наш век - это утро новой эры. Художественная литература перестает быть только беллетристикой, она становится одним из самых важных орудий в деле ваяния нового человека.

Эту мысль развил И. Эренбург: "Наш новый человек куда богаче, тоньше, сложнее, нежели его тень на страницах книг. Вместо теплой вибрирующей жизни, вместо органической биографии у нас то и дело получается декларация, снабженная карточкой ударника и десятком общеизвестных мыслей. …Сплошь и рядом мы видим людей только в цехах или в правлении колхоза. Леса стройки превращаются в ультра-театральные подмостки". Вместо живых людей читатель видит порой манекенов. В показе современного человека многие писатели идут по пути наименьшего сопротивления. Мучительный процесс творчества они подменяют умелым лавированием. Они тщательно обходят темы, которые кажутся им трудными, отмахиваются от правдивого изображения запутанности психологии людей на переломе эпох. Эренбург остро поставил вопрос о литературной критике. Последняя, по его мнению, заносит писателей либо на красную, либо на черную доску, меняя при этом с легкостью положение литераторов. "Нельзя допускать, - утверждает Эренбург, - чтобы литературный разбор произведений тотчас же влиял на социальное положение писателей. Вопрос о распределении благ не должен находиться в зависимо c ти от мнения критика. Нельзя… рассматривать неудачи и срывы художника слова, как преступления, а удачи - как реабилитацию". Резко прозвучала мысль о том, что писатели не ширпотреб, нет такой машины, которая позволяла бы изготовлять писателей сериями. Нельзя подходить к работе писателя с меркой строительных темпов. Тем самым Эренбург нанес удар по расхожему мнению о том, что литератором в советской стране может стать любой человек, освоивший технику писательского труда. По его мнению, создание художественного произведения дело индивидуальное, … интимное, а литературные бригады останутся в истории советской литературы как живописная, но краткая деталь юношеских лет. По всей вероятности, писатель имел в виду бригаду литераторов, посетивших строившийся силами заключенных Беломоро-Балтийский канал и написавших позорную книгу очерков. Поездку эту довольно подробно описал А. Авдеенко в повести "Отлучение". Некоторые участники съезда расценили замечание Эренбурга, как выпад против них. В частности, Горький встал на защиту коллективных публикаций, а Вс. Иванов открыто гордился поездкой на канал и ядовито заметил: "Это не значит, что я уговариваю несравненного Эренбурга вступить в одну из таких бригад. Кому нравится международный вагон, построеннный в 1893 году, а кому - самолет "Максим Горький".

Эренбург взял под защиту творчество В. Маяковского и Б. Пастернака. Знакомство с их произведениями требует от читателя общекультурной и специальной литературной подготовки. "Романсы на гармошке куда легче даются, нежели Бетховен", - иронически заметил он.

Явно в духе партийных установок доклада А. Жданова выступил на съезде Л. Соболев, чей роман "Капитальный ремонт" тогда оценивался довольно высоко (например, Горьким). Расхожей на долгие годы стала его фраза: "Партия и правительство дали советскому писателю решительно все. Они отняли у него только одно - право плохо писать". В этой фразе полуправда тесно сплелась с лицемерием и облеклась в красивую словесную оболочку. Вряд ли кто на съезде всерьез воспринял слова А. Соболева, хотя Горький похвалил изречение писателя, присовокупив к нему слова о том, что партия и правительство отнимают у писателей и право командовать друг другом, представляя право учить друг друга в плане обмена опытом.

Примечательным было выступление А. Фадеева. Уже тогда входивший в литературную власть, он не ограничился оценкой литературной жизни страны, разразился дифирамбами в адрес партийного руководства, охарактеризовав дружбу людей из высшего партийного эшелона мужественной, принципиальной, железной, веселой, богатырской. Фадеев, пожалуй, первый на писательском форуме, призвал своих коллег изобразить фигуру такого мощного гения рабочего класса, как Сталин. Однако эта тема не получила развития у других делегатов съезда, если не считать некоторые моменты в выступлении И. Бабеля о необходимости так работать над словами в литературных произведениях, как работает Сталин над своими речами; заявления Аросева о том, что Сталин является лучшим другом и руководителем нашей литературы и оголтелой речи Вс. Вишневского. Последний выразил радость по поводу выполнения завета Ленина о превращении советской литературы в часть общепролетарского дела. Выступление Вишневского отличалось патетичностью, свидетельствовало о его преданности идеалам Октябрьской революции и граждансклой войны. Он призвал писателей показать Ленина в 1917 г., как самого глубокого, самого интересного, самого блестящего образца полководца и военачальника во всей мировой истории. Дифирамбы Сталину также превзошли все границы: "Кто знает, что всем партизанским сибирским движением молча руководил Сталин? Он обеспечил разгром колчаковского белого фронта и дальневосточной интервенции. Культу сверхчеловека в Германии, культу "сына неба" в Японии мы противопоставим образ подлинного пролетарского вождя - простого спокойного вождя-человека".

Противоречивое чувство вызвала речь Ю. Олеши. По его мнению, в художнике живут все пороки и все доблести. Каждый художник может писать только то, что он в состоянии писать. Писатель признался, что еще недавно социалистическая промышленность, новостройки не были его темой: "Я мог поехать на стройку, жить на заводе среди рабочих, описать их в очерке, даже в романе, но это не было моей темой… Мне трудно понять тип рабочего, тип героя-революционера. Я им не могу быть". Такое заявление можно расценить, как смелое и откровенное. Но далее писатель скажет: "Теперь другое время. Я хочу создать тип молодого человека, наделив его лучшим из того, что было в моей молодостии". Можно предположить, что Олеша попал под настрой писательского съезда с его обещаниями, наставлениями, клятвами. Известно, что Олеша и после съезда не создал ни одного примечательного, солидного произведения в духе соцреализма, прославления советского строя и т.д.

То же самое можно сказать и о Л. Сейфуллиной, писательнице смелой и честной, открыто выражавшей свои взгляды на советскую литературу. На съезде она могла заявить о том, что писателям незачем клясться в своей преданности советской власти. Будучи писателями советской страны, они не могут быть враждебными ей. С другой стороны, Сейфуллина язвительно заметила: "Советская власть лелеет писателей, как нигде, и они уже привыкли к этому. Писатель не прочь и корректуру своих произведений возложить на Политбюро. Со всякой мелочью мы привыкли обращаться к партии и правительству и ждать, чем нам помогут. Мы не ищем новые имена… У нас вообще нет критики. Писатели должны создать для себя ответственную критику, должны обороняться, если она безответственна. Писатели должны об этом говорить не в кулуарных тихих разговорах, а во весь голос добиваться этого. …В писательской среде сохраняются еще рапповские замашки. Нужны умные, толковые руководители писательского союза, а не чиновники". Уместным было и критическое замечание в адрес советской драматургии: "Киршон не виноват, что в Шекспирах ходит. Это не вина Киршона, а вина наша, что ходит он уже Шекспиром". Так Сейфуллина выразила свое отношение к незаслуженно высоко оцененной пьесе этого драматурга "Чудесный сплав".

Итоги Первого Всероссийского съезда советских писателей.

На съезде были продемонстрированы два принципа будущего тоталитаризма в культуре: культ вождя и единодушное одобрение всех решений. Принципы соцреализма оказались вне обсуждения. Все решения съезда были заранее написаны и делегатам предоставлялось право проголосовать за них. Ни один из 600 делегатов не проголосовал против. Все ораторы, в основном, говорили о великой роли Сталина во всех сферах жизни страны (его величали “архитектором” и “кормчим”) и в том числе в литературе и искусстве. В итоге на съезде была сформулирована художественная идеология, а не художественный метод. Всю предшествующую художественную деятельность человечества посчитали предысторией к культуре “нового типа”, “культуре высшего этапа”, то есть социалистического. В основу важнейшего критерия художественной деятельности - принципа гуманизма - по предложению Горького включили “любовь - ненависть”: любовь к народу, партии, Сталину и ненависть к врагам родины. Такой гуманизм был назван “социалистическим гуманизмом”. Из такого понимания гуманизма логически следовал принцип партийности искусства и его обратная сторона - принцип классового подхода ко всем явлениям общественной жизни.

Очевидно, что социалистический реализм, имеющий свои художественные достижения и оказавший определенное влияние на литературу ХХ в. все же является течением гораздо более узким, чем вообще реализм ХХ века. Отражавшая идейные настроения советского общества литература, руководствуясь лозунгом Сталина об усилении классовой борьбы в ходе строительства социализма, все более втягивалась в поиски “врагов”. Абрам Терц (А. Синявский) в статье “Что такое социалистический реализм” (1957) определил суть его так: “Теологическая специфика марксистского образа мысли толкает к тому, чтобы все без исключения понятия и предметы подвести к Цели, соотнести с Целью, определить через Цель. Произведения социалистического реализма весьма разнообразны по стилю и содержанию. Но в каждом из них присутствует понятие цели в прямом или косвенном значении, в открытом или завуалированном выражении. Это либо панегирик коммунизму и всему, что с ним связано, либо сатира на его многочисленных врагов”.

Действительно, характерной особенностью литературы социалистического реализма, социально-педагогической, по определению Горького, является ее ярко выраженное сращение с идеологией, сакральность, а также то, что эта литература фактически была особой разновидностью массовой литературы, во всяком случае, выполняла ее функции. Это были функции агитационно социалистические.

Ярко выраженная агитационность литературы соцреализма проявлялась в заметной заданности сюжета, композиции, часто альтернативной (свои/враги), в явной заботе автора о доступности его художественной проповеди, то есть некоторой прагматичности. Принцип идеализации реальности, лежащий в основе “метода”, был главной установкой Сталина. Литература должна была поднимать дух людей, создавать атмосферу ожидания “счастливой жизни”. Сама по себе устремленность писателя соцреализма “к звездам” - к идеальному образцу, которому уподобляется действительность - не порок, она могла бы нормально восприниматься в ряду альтернативных принципов изображения человека, но превращенная в непререкаемую догму, стала тормозом искусства.

Но в литературе этих лет звучали и другие голоса - раздумья о жизни и предвиденье ее будущих сложностей и потрясений - в поэзии Александра Твардовского и Константина Симонова, в прозе Андрея Платонова и.д. Большую роль в литературе тех лет играло обращение к прошлому и его горьким урокам (исторические романы Алексея Толстого).

Таким образом, съезд пробудил у поэтов и писателей немало надежд. “Многие восприняли его как момент противопоставления нового социалистического гуманизма, встающего из крови и праха только что отгремевших сражений, звериному лику фашизма, который наступал в Европе. В голосах депутатов звучали разные интонации, порой не лишенные критических акцентов…Делегаты радовались тому, что благодаря преобразованию общества поднимались бесчисленные шеренги новых читателей”.

Совершенно новыми методами в культуре стали коллективные поездки писателей, художников и музыкантов на стройки, в республики, что придавало характер “кампании” сугубо индивидуальному творчеству поэта, композитора или живописца.

К. Симонов в своей книге “Глазами человека моего поколения” вспоминает: “И строительство Беломорканала и строительство канала Москва-Волга, начавшееся сразу же после окончания первого строительства, были тогда в общем и в моем тоже восприятии не только строительством, но и гуманною школою перековки людей из плохих в хороших, из уголовников в строителей пятилеток. И через газетные статьи, и через ту книгу, которую создали писатели после большой коллективной поездки в 33-м году по только что построенному каналу, проходила главным образом как раз эта тема – перековки уголовников. …все это подавалось как нечто – в масштабах общества – весьма оптимистическое, как сдвиги в сознании людей, как возможность забвения прошлого, перехода на новые пути. …Звучит наивно, но так оно и было”.

Одновременно усиливался контроль над творческой деятельностью всего Союза и отдельных его членов. Возрастала роль цензора и редактора во всех областях культуры. Многие крупнейшие явления русской литературы оставались скрытыми от народа, в том числе романы Михаила Булгакова и Василия Гроссмана, произведения писателей зарубежья - Ивана Бунина, В. Ходасевича, и творчество репрессированных писателей - Николая Гумилева, Осипа Мандельштама. Еще в начале 1930-х годов Сталин назвал пьесу М.Булгакова “Бег” антисоветским явлением, попыткой “оправдать или полуоправдать белогвардейское дело”, грубые и оскорбительные отзывы Сталин позволил себе и в адрес такого, казалось бы, тесно связанного с партией и всей истории революции и гражданской войны поэта, как Демьян Бедный. Однако в 1930-1931 годах Сталин назвал его “перетрусившим интеллигентом”, который плохо знает большевиков, и этого оказалось достаточно, чтобы перед Д. Бедным закрылись двери большинства редакций и издательств.

В эти же годы наступает расцвет советской детской литературы. Этому в немалой степени способствовало то, что именно в детскую литературу ушли многие художники и писатели, чье творчество “не вписывалось” в жесткие рамки социалистического реализма. Детская литература рассказывала об общечеловеческих ценностях: о доброте и благородстве, о честности и милосердии, о семейных радостях. Несколько поколений советских людей выросло на книгах К.И. Чуковского, С.Я. Маршака, А.П. Гайдара, С.В. Михалкова, А.Л. Барто, В.А. Каверина, Л.А. Кассиля, В.П. Катаева.

Таким образом, период с 1932-го по 1934-ый в СССР явился решающим поворотом в сторону тоталитарной культуры:

1. Был окончательно отстроен аппарат управления искусством и контроля над ним.

2. Обрела окончательную формулировку догма тоталитарного искусства - социалистический реализм.

3. Была объявлена война на уничтожение всем художественным стилям, формам, тенденциям, отличающимся от официальной догмы.

Иначе говоря, в художественную жизнь вошли и полностью определили её три специфических феномена, как главные признаки тоталитаризма: организация, идеология и террор.

Литература:

Георгиева Т.С. Русская культура: История и современность: Учебное пособие для вузов. – М., 2000. – 575 с.

Мир культуры: Литература. Живопись, Архитектура. Балет/ Авт.-сост. О.М. Чернякевич. – Смоленск, 2001. – 461 с.

Мир русской культуры: Энциклопедический справочник/ Авт. А.В. Аграшенков, М.М. Шумилов. – М., 1997. – 618 с.

Русская литература XX века. Хрестоматия. Составил Н.А. Трифонов.- М., 1970.

Интернет-ресурсы.

Начало 30-х годов для СССР означало, что советская власть существует в стране уже 15 лет и укрепилась довольно основательно, несмотря на катастрофический голод 1933 года, перегибы и «разгибы» коллективизации. На глазах оторопелых Европы и Америки, попавших в небывалый экономический кризис, возрастала индустриальная мощь СССР. В США, с презрением относившихся к советской России, под ударами Великой депрессии и нарастающего социального протеста признают Советский Союз и устанавливают с ним дипломатические отношения. Европа отрыгнулась на экономический кризис фашизмом. Запахло новой мировой войной.

Внутри партии коммунистов сторонники Троцкого, мировой революции, все крылья дореволюционного ревизионистского социал-демократизма, левого безответственного бунтарства, выжидающего своего часа сионизма, все эти Бухарины, Зиновьевы, Радеки, отодвинутые от первых и главенствующих мест, готовились к реваншу. В стране же вырисовывалась линия на национальные, внутренние опоры, большая часть руководителей начинала понимать, что мы в предстоящей схватке с миром фашизма и безнационального капитала не можем рассчитывать на помощь мирового пролетариата, а должны опираться на собственный народ, на собственную экономику, на собственную историю, на собственную культуру. При разгуле Наркомпроса, где пыталась верховодить Н.К. Крупская, изгонялся из школьных библиотек «певец дворянских усадеб» Александр Сергеевич Пушкин и другие «непролетарские» писатели. Но в это время группа руководителей страны дала сигнал к массовому, миллионному изданию классиков отечественной литературы, создавая библиотечки для школьников, крестьян, комсомольцев, красноармейцев из произведений Н. Гоголя, Л. Толстого, А. Пушкина, Н. Некрасова, М. Лермонтова, И. Крылова. Пушкин заполонил страну в 1937 году, а представляете, что было бы, если бы в эти годы, когда Россия произвела подлинную культурную революцию и когда миллионы людей преодолели безграмотность, она получила бы в качестве чтения американские комиксы, детективы сегодняшних дамочек, литературу ужасов, насилия, порнографии? Тут уж никакие бы Олеги Кошевые и Зои Космодемьянские не выросли в стране к мировой войне.

Начала прорисовываться линия на возрождение исторических традиций, ориентация на победы русского народа над иноземными захватчиками. Красные дьяволята, революционеры всех эпох, коммунары потеснились, уступая место Александру Невскому, Суворову, Кутузову, Петру I . Появилось письмо руководителей страны (Сталин, Жданов, Киров) о том, что надо проявить уважение к истории страны, ее реальным историческим персоналиям, к ее военным, научным, культурным достижениям. Правда, это все было несколько позднее. Но уже в 1933-34 годах это проявилось в подготовке и проведении Первого съезда писателей. Таким образом, I съезд советских писателей стал полем идейной схватки многих сил, и не только тех, которые были внутри страны. Немалая часть русских писателей, не принимая платформу и действия советской власти или просто попадая в водоворот исторических событий, покинула Россию. Русская литература в изгнании многие годы сохраняла дух, стиль, образ отечественной классики. Среди них были и звезды первой величины (И. Бунин, И. Шмелев, И. Ильин). В силу возрастных причин она постепенно угасала, кто-то возвращался на родину (А. Толстой, И. Куприн, М. Горький). На территории же советской России, как казалось многим, литература в национальном русском смысле никогда не возродится. Да и откуда? Когда лидеры тех, кто объявил себя «пролетарскими» писателями не принимали никакой преемственности и провозглашали: «Во имя нашего Завтра - сожжем Рафаэля,\\ Разрушим музеи, растопчем искусства цветы …» Беспощадные «пролетарские» писатели, подлинные «неистовые ревнители» только себе присвоили право считаться представителями литературы. Все эти Авербахи, Лелевичи, Безыменские, Либединские, Уткины, Ермиловы распинали любые попытки национально мыслить, глубинно всматриваться в жизнь, сделать ее предметом художественного осмысления, поиска истины. Все было подчинено идее мировой революции, идее уничтожения «до основания» старого мира и броска в грядущее. Они не замечали выдающихся рассказов М. Шолохова, сквозь зубы говорили о превосходящих их художественных талантах Л. Леонова, В. Шишкова, с презрением называя их «попутчиками».

Магистральная же дорога литературы оказалась в руках РАППа, ВОАППа, МАППа – так называемых пролетарских организаций писателей. Они создали, или захватили, почти все литературные и общественно-политические издания, они, размахивая дубинкой критики, избивали всех непокорных, нестандартных, пытающихся создавать национальную литературу. Как это напоминало 80-90-е годы, когда все общество и, естественно, литературу загоняли в русло «демократии», заставляли непопсу присоединяться к «истинной цивилизации». Удивительно, как менялись фишки и лозунги, но не меняются методы «неистовых ревнителей», наряжающихся то в одежды пролетарские, то в либеральные, то в демократические.

Как я понимаю, в те 30-е годы в недрах власти, общества многие задумывались о судьбе России, искали стратегические и тактические ходы для ее возрождения, не ставя вопрос о реставрации дореволюционного строя. Конечно, об этом можно немало рассуждать, но это особое исследование, в котором не может быть одной краски, ибо исторические задачи на каждом отрезке времени вставали перед страной и властью с учетом мировых событий по-своему, и отвечать на них надо было нестандартно и часто судьбоносно. Общество было тогда неоднородно, немало было тех людей, кто являл собой основу дореволюционного строя. Были среди них те, кого причисляли к эксплуататорам, кого к беднякам, пролетариям. Хотя к 1936 году было объявлено в Конституции о равенстве всех людей. В 60-е годы я встретился с одним крупным ученым, который вовсю ругал коммунизм и власть. Я осторожно спросил: «У вас вся грудь в орденах, вы лауреат Государственной премии и так ругаете коммунизм, почему?» – «Ну а что, я и в 30-х годах ругал власть, но когда понял, что впереди война, что там, на Западе, Россию никто не спасет, решил укрепить Отечество и создавать новую технику». Думаю, что такое настроение было характерно для многих людей в 30-е годы.

И для писателей, обладавших талантом, реалистическое «попутничество» было характерным путем в литературе того времени. Это не могли не заметить «реалисты» власти. Первым предупреждением «неистовым ревнителям» стало в 1932-м году партийное постановление «О перестройке литературно-художественных организаций», по которому было принято решение ликвидировать ассоциацию пролетарских писателей и объединить всех писателей, поддерживающих платформу советской власти, в единый Союз советских писателей. М. Горький, которого считают инициатором подобного решения, выступал все-таки в поддержку РАППа, в который, по его словам, «объединены наиболее грамотные и культурные литераторы-партийцы». По-видимому, идея объединить писателей и преодолеть вакханалию группировок возникла в руководстве страны и в первую очередь у Сталина. Нет сомнения, что это было продиктовано и желанием приспособить литературную организацию к общегосударственным нуждам и общепартийным задачам. Но за этим просматривалась и попытка обуздать «неистовых ревнителей» в культуре, составлявших второй троцкистско-бухаринский эшелон.

Дата съезда несколько раз переносилась, и открылся он 15 августа 1934 года. Открыл его и выступил с основным докладом А.М. Горький. Он к этому времени возвратился окончательно в Советский Союз, «выжатый» кризисом и фашизмом из Европы. Конечно, можно скептически и критически отнестись к I съезду писателей, который все-таки развернул панораму действующей, прорастающей, многообразной литературы страны. Показал ли он все наличные силы, назвал ли все достойные имена? Да нет, естественно. Рапповщина не сдала свои позиции, троцкистско-бухаринская оппозиция давала свой бой на съезде. Можно приписывать все «перегибы» Сталину, но не надо забывать, что с основными докладами кроме А. Горького выступали Н. Бухарин (о поэзии, поэтике и задачах поэтического творчества), К. Радек (о мировой литературе и задачах пролетарского искусства). А ведь именно Н. Бухарин еще в 1927 году опубликовал знаменитые «Злые заметки» с разгромом Сергея Есенина. После этого почти на 30 лет Есенин исчез из издательских планов, школьных учебников и хрестоматий. Он же был беспощаден к Маяковскому. Хорош знаток поэзии! Столь же безапелляционен был К. Радек, выстраивавший ряд близких его сердцу поэтов. Эти оппозиционеры Сталину формировали свою литературную оппозицию и хотели сформировать свой признанный ряд поэтов и руководителей, близких им по духу. М. Горького они использовали, чтобы давить на Сталина и Жданова. Конечно, все это может выглядеть как чисто политическая кухня съезда. Да, и это тоже так. Но все-таки выстраивалась и литературная составляющая. В президиум съезда были избраны такие известные писатели, как А. Горький, Ф. Гладков, В. Иванов, Л. Леонов, П. Павленко, Л. Сейфулина, А. Серафимович, Н. Тихонов, А. Фадеев, К. Федин, М. Шолохов, И. Эренбург. От ЦК ВКП(б) был избран А. Щербаков. И разговор о литературе, о художественном творчестве, о народных истоках, об истории, о таланте, о языке состоялся, несмотря на громкую пролетарскую риторику рапповцев. Чего стоят слова М. Горького: «начало искусства слова – в фольклоре. Собирайте наш фольклор, учитесь на нем, обрабатывайте его… Чем лучше мы будем знать прошлое, тем легче, тем более глубоко и радостно поймем великое значение творчества нашего настоящего»?

Из-под покровительства троцкистско-бухаринского руководства уходило большинство литераторов. Конечно, Союз писателей в немалой степени был подчинен государству и партийному руководству, но некий простор, условия для творчества и особенно материальные опоры (достаточно вспомнить сформированный в те годы Литфонд, выстроенное немалое количество съемных дач в Переделкино, Дома творчества, Дома литераторов, издательство «Советский писатель» и т.д.).

Многие, наверное, успели подзабыть, что до Великой Отечественной войны Союза писателей России не су ществовало. Был созданный Алексеем Максимовичем Горьким Союз советских писателей, имевший республиканские отделения во всех советских республиках, кроме России. Такое странное по ложение являлось следствием полити ки, заложенной ещё в послереволюци онные 20-е годы Троцким и его соратни ками, мечтавшими о всемирном интернационале и ненавидевшими всё рус ское. Русский народ, самоотверженно несший на своих плечах тяжесть разви тия нашего государства, оказался в ущемлённом положении. Другие национальные образования, входившие в состав СССР, развивались, поддерживалась их национальная культура и самосознание, а в Российской Федерации не было не только своего писательского союза, Академии наук, но даже и коммунистической партии Российской Федерации, что для того времени - просто удивительно. Русское самосознание не только не развивалось, но напротив, уг неталось, считалось шовинистическим, националистическим, хотя по отношению к другим народам Советского Сою за это называлось развитием нацио нального самосознания и национальной культуры.

Но после войны отношение к русскому народу стало меняться. Русский народ показал свою самоотвержен ность, свою коренную сущность госу дарствообразующего народа, именно русский народ внёс основной вклад в Победу, и именно русских людей боль ше всего погибло в войне. Переломным, наверное, стал исторический тост генералиссимуса Сталина «за великий рус ский народ». Возрождение русского са мосознания в СССР уходит своими кор нями в Великую Победу. На этой волне в 1957-1958 годах и был создан Союз пи сателей РСФСР - ныне Союз писателей России. Возглавил его выдающий рус ский писатель Леонид Соболев (кстати, что удивительно! - беспартийный). В первые годы деятельности происходило создание областных отделений Союза, формирование органов управления, воссоединение писателей в единый об щественный организм. Тогда же выкрис таллизовалась и духовно-идеологичес кая составляющая деятельности СП России. И хотя ни в каких постановлени ях съездов или программных докумен тах отразить её не представлялось воз можным, но вышедшая в 1957 году кни га Владимира Солоухина «Владимирские просёлки» несла в себе мощный заряд русской идеологии. Вот тогда и появилась группа писателей, которые не боялись произносить и писать слова Русь, Россия, русский... По сути своей, созданный Союз писателей РСФСР стал единственной легально действующей организацией, вставшей на защиту рус ских в Советском Союзе.

Хрущёв со своей взбаломошенной политикой и сам немало вредил русскому народу, и этим же отличалось его окружение, в которое входили такие одиозные личности, как Аджубей и Ильичёв, выстраивавшие на циональную политику по довоенному об разцу. Кроме того, Никита Хрущёв негативно относился к поколению победите лей. Мы помним, как он расправился с маршалом Жуковым, как боялся воен ных, выигравших войну. Патриотизм тог да был явно не в почёте, особым гонениям подвергалась Православная церковь. В годы правления Хрущёва было уничто жено Православных храмов больше, чем в 20-30-е годы. После того, как за вуль гарность и волюнтаризм в политике Хрущёв был смещён со своих постов, ды шать стало легче.

Так получилось, что к началу перестройки русское движение возрождения подошло несколько растерянным и разобщённым, а потому и проиграло «битву за умы» «перестройщикам» и либера лам-западникам. Но к 1994 году Союз писателей России, уже очистившийся от антирусских настроений, на своём съез де провозгласил наши основные прин ципы:

Следовать традициям классической русской литературы;

Утверждать реализм как главное ху дожественное направление;

Утверждать нравственность;

Бороться за чистоту русского языка;

Быть державниками.

С этого момента, можно сказать, наступил третий этап в истории Союза писателей России, когда наш творческий союз стал союзом писателей-единомышленников, объединённых идеей духов ного возрождения России.

Когда в 2005 году в Кремле Президент Путин вручал мне Орден Почёта, то я поблагодарил его и сказал, что считаю этот орден «наградой Союзу писателей России, который стремится продолжать традиции русской классической литературы, литературы нравст венной и духовной, Союзу, который сто ит на страже русского языка, языков народов нашей страны. Нация сохраняется, если даже полностью изменится её экономическая основа. Нация сохраняется, если изменяется государственное устройство, даже если исчезнет государство. Но если пропадает язык, нация перестаёт быть таковой. Остаётся наро донаселение. Сегодняшнюю награду мы оцениваем как заботу общества и влас ти о русском языке, о нашей духовной скрепе, о нравственной основе литера туры».

Мы работаем по многим направлениям, но главное, к чему мы стремимся, - чтобы наш Союз всегда участвовал в созидательных акциях во благо Отчизны. Мы являемся соучредителями Все мирного Русского Народного Собора, который возглавляет Святейший Патри арх Московский и всея Руси Кирилл. Я являюсь заместителем Главы Всемирного Русского Народного Собора. Союз писателей Рос сии самым активным образом участвует в организации и работе Соборов, начиная с момента его образования - с 1993 года. На каждом из них мы рассматриваем главные, самые животрепещуще во просы жизни русского народа - духов ное возрождение, проблемы русского языка, русской национальной школы, здоровья нации, Православие, положение русских в мире в кон це XX - начале XXI века. Постоянно проводятся круглые столы с участием духовенства, писате лей, представителей патриотических кругов, интеллигенции.

Нынче вмешательство власти в литературное дело не так ощутимо, но экономический диктат значительно жестче и неотступнее. Все наработанные и созданные, в том числе за счет писательских средств, Дома творчества (за исключением Переделкино) изъяты, издательства стали частными, и писатели потеряли какой-либо социальный статут, ибо Закон о творческих союзах, несмотря на обещания всех законодателей до сих пор не принят. Пытаются отнять дом писателей России.

И тем не менее русская литература существует. Семь с половиной тысяч литераторов объединены в Союз писателей России, который причисляет себя к продолжателям традиций русской классической литературы, к людям державной и нравственной позиции, не отбрасывающей и достижения реалистической и честной литературы русского зарубежья, русской советской литературы. И в этом смысле первый съезд советских писателей 1934 года – это исторически важная веха, заставляющая нас вспоминать всю сложность пути отечественной литературы, четко видеть те усилия, которые прилагались и прилагаются многими, чтобы увести ее с пути служения народу и своему Отечеству.

Валерий Ганичев

Первый съезд советских писателей, 1934

В повестке дня предстоящего съезда советских писателей указан Ваш доклад о советской поэзии, и это дает мне смелость адресовать мои вопросы непосредственно к Вам.

Вопросы эти следующие: наиболее трудно уяснить в настоящее время, среди многочисленных представителей современной поэзии, место и значение одного из талантливейших мастеров – Бориса Пастернака. Лирики, равной по силе, выразительности, новизне звучания и какой-то необъяснимой, противоречивой, скорей угадываемой, чем сознаваемой громадной связи с самыми глубокими сторонами социалистического, то есть завтрашнего искусства, нет в современной поэзии. <…> Нужно ли доказывать Вам, что поэт, приведенный всем своим существом, на высоком горном перевале своего пути к восклицанию: «Ты рядом, даль социализма» – действительно великий поэт? Восклицание Пастернака стоит много больше, чем иные диссертации, начинающиеся и кончающиеся осаннами новому миру. Лирическая правдивость его такова, что каждый «неверный звук», исторгнутый им, – мстит ему, как сто тысяч демонов мстить не умеют… Такова его биография, и такова его поэзия <…>.

Пастернак говорил, что раньше у него были большие надежды на съезд – он надеялся услышать на съезде писателей совсем не то, чему посвятили свои выступления ораторы. Пастернак ждал речей большого философского содержания, верил, что съезд превратится в собрание русских мыслителей. Речь Максима Горького показалась ему одинокой на съезде. То, что Пастернак считал важнейшим для судеб русской литературы, на съезде не обсуждалось. Пастернак был разочарован:

– Я убийственно удручен, – повторил он несколько раз. – Вы понимаете, просто убийственно.

(Миндлин Эм. Необыкновенные собеседники: книга воспоминаний. М., 1968. С. 429)

Борис Пастернак является поэтом, наиболее удаленным от злобы дня, понимаемой даже в очень широком смысле. Это поэт-песнопевец старой интеллигенции, ставшей интеллигенцией советской. Он, безусловно, приемлет революцию, но он далек от своеобразного техницизма эпохи, от шума битв, от страстей борьбы. Со старым миром он идейно порвал (или, вернее, надорвал связь с ним) еще во время империалистической войны. Кровавая каша, торгашество буржуазного мира были ему глубоко противны, и он «откололся», ушел от мира, замкнулся в перламутровую раковину индивидуальных переживаний, нежнейших и тонких, хрупких трепетаний раненой и легко ранимой души. <…> Счастье Пастернака в том, что он далеко не последователен. Вслед за посланием к Брюсову он помещает великолепный панегирик, посвященный памяти Ларисы Рейснер; он воспевает «безумный» 1905 год в целой серии стихотворений; он пишет своего «Лейтенанта Шмидта», «9 января» – и все это в полноценных строфах настоящей поэзии. Он дал очень выпуклый образ Ленина. И тем не менее даже в его революционных стихах, революционных по своему идейному смыслу, можно найти ряд подходов в этому смыслу через ассоциации, совершенно неожиданные и часто узко индивидуальные. Пастернак оригинален. В этом и его сила, и его слабость одновременно. В этом его сила, потому что он бесконечно далек от шаблона, трафаретности, рифмованной прозы. В этом его слабость, потому что эта оригинальность переходит у него в эгоцентризм, когда его образы перестают быть понятными, когда трепет его задыхающегося ритма и изгибы тончайшей словесной инструментовки превращаются, за известной гранью, в перепады непонятных образосочетаний – настолько они субъективны и интимно тонки. <…> Таков Борис Пастернак, один из замечательнейших мастеров стиха в наше время, не только нанизавший на нити своего творчества целую вереницу лирических жемчужин, но и давший ряд глубокой искренности революционных вещей.

(Бухарин Н.И. Поэзия, поэтика и задачи поэтического творчества в СССР: доклад на I Всесоюзном съезде советских писателей // Известия. 1934. 30 августа. № 204 (5452). С. 3–4)

Выступление Бухарина, которое всем нравится, не представляет ничего примечательного. Что можно ожидать от Бухарина, если он провозглашает первым поэтом бессмысленного и бессодержательного Пастернака? Надо потерять последние остатки разума для того, чтобы основой поэзии провозгласить формальные побрякушки. А то, что кругом кипит борьба, что революция продолжается – об этом совершенно забыли. Нельзя так подходить к поэзии, как подходит Бухарин. Это на руку тем, кто хочет, чтобы поэзия была у нас «изысканным блюдом» для немногих.

(Орешин П.В. Между молотом и наковальней. Союз советских писателей СССР. М., 2011. Т. 1. С. 351–352)

У Бухарина получилось так, что центр, вершинное выражение нашей сегодняшней поэзии сосредоточено на именах Б.Л. Пастернака, Сельвинского и еще двух-трех поэтов. При всем моем глубочайшем уважении к Пастернаку как к мастеру и поэту я все же вынужден сказать, что для большой группы людей, которые растут в нашей литературе, творчество Пастернака – неподходящая точка ориентации. Тов. Бухарин здесь оговаривался насчет того, что он обсуждает вопросы поэзии с точки зрения наращивания мастерства. Хорошо. Но ведь мы же знаем, что вне конкретной исторической обстановки мастерства не бывает, что мастерство целиком и полностью живет в эпохе. А с этой точки зрения у т. Бухарина получилось довольно прискорбно. Тов. Бухарин здесь, с этой трибуны, тихонько ликвидировал всю пролетарскую поэзию, которая с таким трудом набирала силы, поэзию, которая с таким трудом укрепила своих авторов в читательской среде. Можно и нужно говорить о больших недостатках, которыми страдает пролетарская поэзия, но при освещении вопроса, которое дал докладчик, получается не то, что нам нужно. Мне думается, что нужно было бы здесь, на съезде, сказать о ряде поэтов, у которых огромные перспективы, у которых дыхание чрезвычайно глубоко, сказать о том, насколько смело, насколько мужественно они переступят черту, заставляющую их смущаться вопроса – хватит ли дыхания для принятия воздуха революции. Этот вопрос будет стоять очень остро до тех пор, пока они не установят, что глубокая всесторонняя реализация их возможностей только тогда исторически возможна, когда, скажем, талант Пастернака будет развернут на адекватно огромном богатом материале нашей революции. Когда, скажем, тот же Пастернак, до сего времени заманивающий Вселенную на очень узкую площадку своего видения мира, сделает обратное движение и со своими возможностями выйдет в этот просторный мир; тогда его возможности будут звучать в тысячу раз более ярко.

(Сурков А.А. Черты нашего гуманизма // Известия. 1934. 1 сентября. № 205(5453). С. 3)

Поэзия есть проза, проза не в смысле совокупности чьих бы то ни было прозаических произведений, но сама проза, голос прозы, проза в действии, а не в беллетристическом пересказе. Поэзия есть язык органического факта, то есть факта с живыми последствиями. И, конечно, как все на свете, она может быть хороша или дурна, в зависимости от того, сохраним ли мы ее в неискаженности или умудримся испортить. Но как бы то ни было, именно это, то есть чистая проза в ее первородной напряженности, и есть поэзия <…>.

Есть нормы поведения, облегчающие художнику его труд. Надо ими пользоваться. Вот одна из них: если кому-нибудь из нас улыбнется счастье, будем зажиточными, но да минует нас опустошающее человека богатство. «Не отрывайтесь от масс», – говорит в таких случаях партия. У меня нет права пользоваться ее выражениями. «Не жертвуйте лицом ради положения», – скажу я в совершенно том же, как она, смысле. При огромном тепле, которым окружает нас народ и государство, слишком велика опасность стать социалистическим сановником. Подальше от этой ласки во имя ее прямых источников, во имя большой, и реальной, и плодотворной любви к родине и нынешним величайшим ее людям, на деловом и отягченном делами и заботами от них расстоянии. Каждый, кто этого не знает, превращается из волка в болонку…

(Пастернак Б.Л. Выступление на I Всесоюзном съезде советских писателей // Пастернак Б.Л. ПСС. Т. 5. С. 228)

Поведение и отдельные неловкие поступки Б.Л. часто вызывали смех и улыбки. Во время работы Первого съезда писателей в Колонный зал пришла с приветствием делегация метростроевцев. Среди них были девушки в прорезиненных комбинезонах – своей производственной одежде. Одна из них держала на плече тяжелый металлический инструмент. Она встала как раз рядом с сидевшим в президиуме Пастернаком, а он вскочил и начал отнимать у нее инструмент. Девушка не отдавала: инструмент на плече – рассчитанный театральный эффект – должен был показать, что метростроевка явилась сюда прямо из шахты. Не понимая этого, Б.Л. хотел облегчить ее ношу. Наблюдая их борьбу, зал засмеялся. Пастернак смутился и начал свое выступление с объяснений по этому поводу.

(Гладков А.К. Встречи с Борисом Пастернаком. С. 74)

И когда я в безотчетном побуждении хотел снять с плеча работницы Метростроя тяжелый забойный инструмент, названия которого я не знаю (смех), но который оттягивал книзу ее плечо, – мог ли знать товарищ из президиума, вышутивший мою интеллигентскую чувствительность, что в многоатмосферных парах, созданных положением, она была в каком-то мгновенном смысле сестрой мне, и я хотел помочь близкому и давно знакомому человеку.

(Пастернак Б.Л. Выступление на I Всесоюзном съезде советских писателей // Пастернак Б.Л. ПСС. Т. 5. С. 227–228)

Я не буду описывать в подробностях <…>, как весной девятьсот первого года в зоологическом саду показывали отряд дагомейских амазонок. Как первое ощущение женщины связалось у меня с ощущением обнаженного строя, сомкнутого страданья, тропического парада под барабан. Как раньше, чем надо, стал я невольником форм, потому что рано увидел на них форму невольниц.

(Пастернак Б.Л. Охранная грамота)

Я не досидел до конца съезда и уехал после речи Стецкого, до заключительного слова Горького.

Первые дни по приезде сюда я мечтал Вам ответить с пространностью, которая и мне была бы на пользу, потому что упорядочила бы мои впечатления от съезда, но потом засел за работу, которая всегда идет хуже моих расчетов, и так вот прошел месяц.

Теперь вижу, что лучше на все эти темы поговорить при встрече (ведь Вы, наверное, в начале зимы в Москву соберетесь?), и не уверен, не больше ли потребность в таком разговоре у меня, чем у Вас.

Дело в том, что хотя Вас насчет телефона и не обманули (был он весною, а не перед съездом) и отношенье ко мне на съезде было совершенной неожиданностью, но все это гораздо сложнее, чем может Вам представиться, а главное: по косвенности поводов, связывающих эти вещи со мной, – серее и непраздничней.

И уже допустил я неправильность, начав под влияньем Вашего письма с себя. Ведь ту же нескладицу, в гораздо большем значеньи, для всех нас и для меня, представлял самый съезд, явленье во всех отношеньях незаурядное. Ведь более всего именно он поразил меня и мог бы поразить Вас непосредственностью, с какою бросал из жара в холод и сменял какую-нибудь радостную неожиданность давно знакомым и все уничтожающим заключеньем.

Это был тот уже привычный нам музыкальный строй, в котором к трем правильным звукам приписывают два фальшивых, но на этот и в этом ключе была исполнена целая симфония, и это было, конечно, ново.

Усиленное подчеркивание значения Пастернака на 1-м съезде советских писателей, смутившее многих и понятое ими как установка на «чистую», то есть необщественную, узко личную лирику, было на самом деле правильной установкой на свободу и самозаконность поэта, ибо поэт разговаривает с эпохой без чужого посредства и принимает ее веления непосредственно из ее уст. Поднимая на щит Пастернака, мы поднимаем на щит не «чистоту» и камерность его поэзии, а его верность своему дарованию.

(Святополк-Мирский Д.П. Заметки о стихах // Знамя. 1935. № 12. С. 231)

автора Ляховский Александр Антонович

Глава VI Первый этап вывода советских войск

Из книги О чем молчат фигуры автора Авербах Юрий Львович

Объединительный съезд В то время как в Москве, с 1918 года ставшей столицей Советской России, шахматы начали возрождаться при помощи Всевобуча - государственной организации, в бывшей столице - Петрограде, восторжествовала частная инициатива и произошло восстановление

Из книги Ленин. Эмиграция и Россия автора Зазерский Евгений Яковлевич

Курс на новый съезд Ленин обращается к опыту Парижской коммуны, ее завоеваниям и достижениям, недостаткам и ошибкам, рассматривая Коммуну как величайший образец величайшего пролетарского движения XIX века. И в мартовские дни здесь, в Женеве, на собрании социал-демократов,

Из книги Когда началась и когда закончилась Вторая Мировая автора Паршев Андрей Петрович

Первый бой, первая рота, первый танкист Даже знающие люди иногда считают, что там были только советники. Ну да, были и советники. Из 59 Героев Советского Союза за испанскую кампанию (начиная с Указа от 31 декабря 1936 года) советников было двое: Батов - советник-общевойсковик и

Из книги Восстание потребителей автора Панюшкин Валерий

Первый съезд В 88-м при ВЦСПС (Всесоюзный центральный совет профессиональных союзов) создана была рабочая группа, долженствовавшая объединить стихийно возникшие по всей стране потребительские общества в централизованный потребительский союз. Теперь уж Бог весть, как

Из книги Происхождение партократии автора Авторханов Абдурахман Геназович

Глава 16. VII ЭКСТРЕННЫЙ СЪЕЗД ПАРТИИ VII экстренный съезд партии, созванный для ратификации мира, происходил 6–8 марта 1918 г. Это был первый съезд партии после захвата власти. К этому времени партия насчитывала в своих рядах около 300 тысяч членов, но на съезде было представлено

Из книги Преступный режим. «Либеральная тирания» Ельцина автора Хасбулатов Руслан Имранович

Глава 17. ЛЕНИН, ОППОЗИЦИИ И VIII СЪЕЗД Советская Россия могла аннулировать Брестский сепаратный мир только в результате капитуляции Германии перед западными державами, но все же большевики считали, что капитуляция Германии «имела некоторое отрицательное значение»

Из книги Подлая «элита» России автора Мухин Юрий Игнатьевич

Глава 23. ПОСЛЕДНИЙ СЪЕЗД БЕЗ ЛЕНИНА Последним съездом при жизни Ленина был XII съезд, который происходил в апреле 1923 г. Надежды на участие Ленина в работе съезда были еще так велики, что Политбюро 11 января 1923 г. утверждает его докладчиком по политическому отчету ЦК. Но

Из книги Главный процесс человечества. Репортаж из прошлого. Обращение к будущему автора Звягинцев Александр Григорьевич

VII Съезд депутатов о новой Конституции

Из книги Неизвестная революция. Сборник произведений Джона Рида автора Рид Джон

XIX съезд Первая попытка устранить ЦК партии от власти и передать власть народу не получилась не только из-за сопротивления диктатора – ЦК, но и по объективной причине – угрозы войны. Но в 1945 году была победа, поразившая мир, а к 1952 году развитие страны было столь успешным, а

Из книги Двойной заговор. Сталин и Гитлер: Несостоявшиеся путчи автора Прудникова Елена Анатольевна

Документ № СССР-51 Из ноты народного комиссара иностранных дел СССР от 11 мая 1943 г. «О массовом насильственном уводе в немецко-фашистское рабство мирных советских граждан и об ответственности за это преступление германских властей и частных лиц, эксплуатирующих

Из книги «Ловите голубиную почту…». Письма (1940–1990 гг.) автора Аксенов Василий

Глава XII. Крестьянский съезд 18 (5) ноября выпал снег. Проснувшись утром, мы увидели, что карнизы окон совсем побелели. Снег был такой густой, что в десяти шагах ничего не было видно. Грязь исчезла. Хмурый город вдруг стал ослепительно белым. Дрожки сменились сапками, с

Из книги Слово и «Дело» Осипа Мандельштама. Книга доносов, допросов и обвинительных заключений автора Нерлер Павел

«Съезд победителей», он же «съезд расстрелянных» Итак, противостояние нарастало. В то же время к 1934 году стало ясно, что политика властей оправдывает себя. Страна понемногу выбиралась из разрухи, не той, что, по выражению профессора Преображенского, «не в клозетах, а в

Из книги автора

Президиуму IV Съезда советских писателей от делегата съезда Аксенова В.П. Москва Сообщаю Президиуму, что мной получено письмо писателя Солженицына А. И., направленное им в адрес Съезда и, должно быть, уже известное Президиуму.Я хочу заявить, что солидарен с Солженицыным по

Из книги автора

Объединенное Государственное политическое Управление СССР (1934): Сталинская премия за 1934 год 1 Подготовка ареста и арест И всю ночь напролет жду гостей дорогих… О. Мандельштам За О.М. пришли в ночь с 16 на 17 мая 1934 года. Около часа ночи раздался отчетливый, характерный стук:

Из книги автора

‹10› Выписка из протокола Особого совещания при Коллегии ОГПУ СССР от 10 июня 1934 года с постановлением об изменении Постановления ОСО от 26 мая 1934 года Выписка из протокола Особого Совещания при Коллегии ОГПУ от 10 июня 1934 г. Секретарь Коллегии ОГПУ

Скажешь: 1934-й, и в сознании встает кровь людская, которую после убийства Кирова начали лить, как водицу. И это, конечно, главное. Но стоит поднести лупу к прошлому, и нас не в меньшей мере поражает другое: апокалиптическая серьезность, с которой разыгрывалась русская народная кафка . Немецкая каменная серьезность. Это ведь необходимо признать: стиль ведения партийных дел (не говоря уже о научных) заимствован русскими у немцев. Он и определил тональность первой половины XX века - больше, чем любые «идеи». Будь вожди чуть легковеснее, легкомысленнее (на французский или хоть на британский лад), случись у них побольше юмора, ­поменьше академичности, - и число людей, погибших насильственной смертью в лагерях и войнах XX века, было бы на миллионы меньше.

В 1934-м сперва состоялся «съезд победителей»: XVII съезд ВКП(б), возвестивший миру о победе генеральной линии партии в построении социализма. Занятно! Генеральная - и вдруг победила! Да кому же и побеждать? Маргинальной, что ли? Но это теперь занятно. А тогда - 1108 из 1966 делегатов партийного съезда были репрессированы. Из 139 членов и кандидатов в члены ЦК - уцелел 41. Началась большая чистка. Большая кафка. Русская - при всей ее немецкой серьезности, при всей национальной пестроте СССР. Стиль эпохи созидался в том единственном на свете городе, который не верит слезам, - и созидался по-русски.

ПАРАД БЕССМЕРТНЫХ

Вслед за партийным съездом состоялся другой, не менее победительный: первый всесоюзный съезд советских писателей. Заседали с 17 августа по 1 сентября 1934 года - с той же самой зловещей, в сознании не укладывающейся всемирно-исторической серьезностью. Всё было расписано как по нотам. Готовились манифесты почище Эрфуртской программы: резолюция первого съезда советских писателей, устав союза советских писателей. Писали золотыми буквами, возводили нерукотворный памятник. Строили на века, не хуже Рамсесов-Озимандий. Даже спорили (споры и разногласия были) с оглядкой на вечность.

Официальная статистика съезда неполна, но легко дополняется. Докладов было прочитано 22; речей произнесено 183; приветствий съезду зачитано 42 (почти сплошь это были явления : в зал заседаний являлись делегации от самых неожиданных групп и обществ: от саамской народности Кольского полуострова; от рабочих литературных кружков Москвы; от моряков-командиров запаса Осоавиахима; от работниц, рабкоров и начинающих писателей; от художников-палешан; от передовых рабочих, авторов технической литературы; от Люберецкой трудовой коммуны; от пионеров Базы курносых…).

Были еще всяческие приветственные слова от съезда (числом 6; догадываетесь, кому? Верно: первым делом - вождю-и-учителю; но не только ему, еще наркому обороны Ворошилову, Ромену Роллану, а под занавес, на последнем заседании, - центральному комитету ВКП(Б), совету народных комиссаров да плюс обращение к Эрнсту Тельману). Были заключительные слова (2), ответные слова на приветствия, оглашения и голосования (7), резолюции (2) и заявления (2). Протестов и возражений не было. Откуда бы им взяться в монолитном лагере победителей?

  Я подсчитал, что на 26 заседаниях примерно 100 часов говорили по-русски, причем произнесено было на этом языке полмиллиона слов. Русский ведь был рабочим языком съезда, что, разумеется, нигде не отмечено, потому что - какой же еще? Дурака валять не стали. О добровольно-принудительной русификации окраин, можно поручиться, даже и мысли ни у кого не возникло, да и слово это (русификация) было не в ходу. Представители народов, много превосходящих русских историческим возрастом и литературной традицией, изъяснялись на молодом языке, едва оформившемся за полтораста лет до съезда.

Сколько говорили на других языках (зарубежных), нам прикинуть не удалось (русские пересказы этих выступлений попадают в упомянутые 100 часов и полмиллиона слов). С иностранцами, игравшими роль свадебных генералов, вообще большая путаница. Имен сколько-то известных всего четыре: Луи Арагон, Жан-Ришар Блок, Клаус Манн, Витезслав Незвал. В официальном списке 40 иностранных гостей, но на трибуну поднимался и немец Фридрих Вольф, в списке забытый. Есть в списке и мертвые души, неизвестные писатели (неизвестно, были ли они писателями): таинственный Удеану от Франции, Амабел Уильямс-Эллис от Британии (значится как Амабель-Вильямс Эллис) и Роберт Геснер от США. Энциклопедии о них молчат. Немцев было 10 человек, чехов и словаков - 6, французов - 5, шведов - 3, по паре в этот ковчег попало испанцев, датчан, греков, турок (оба турецких имени искажены) и американцев (один липовый), по одному от Нидерландов, Норвегии, Японии, Китая, Австрии и Британии (делегатка липовая; никто про леди Амабел не слыхивал). Кворум хоть куда!

Говорили на языках и неписатели. По-французски приветствие съезду произнес последний выживший участник Парижской коммуны, специально выписанный из Франции.

Делегатов с решающим голосом съехалось 377, с совещательным - 220 (одни животные более равны, чем другие); всего, значит, 597 человек. Внушительная, большая литература! Одна беда: сегодня Краткая литературная энциклопедия знает из них только 389 человек; 208 человек (35%) даже и до этого специального издания не дотянули.

Большая кафка, понятно, не обошла писателей стороной. В последующие годы погибло в застенках и ГУЛАГе 182 участника (30%), еще 38 подверглись разной степени репрессиям, но уцелели. А на фронтах второй мировой войны погибло всего 17 человек, все - с решающим голосом и (почему-то) преимущественно носители нерусских фамилий.

Еще одна любопытная черта съезда состоит в том, что это был съезд мужчин. На женщин приходилось лишь 3,7%. При этом из 22 писательниц четыре - иностранки (стало быть, среди иностранцев женщин - 10%; спрашивается, где же раньше раскрепостили женщину?).

Съезд был молод: средний возраст писателя составлял 36 лет. Самому молодому, Александру Филатову (1912-1985), было 22 года. «Коммунизм - это молодость мира…»

А вот и национальный состав (официальные данные): русские - 201 (33,7%), евреи - 113 (18,9%), грузины - 28 (4,7%), украинцы - 25 (4,2%), армяне - 19 (3,2%), татары - 19 (3,2%), белорусы ­17 (2,8%), тюрки ­14 (2,3%), узбеки ­12 (2,0%), таджики ­- 10 (1,7%), немцы - 8 (1,3%). Всего представлено 52 национальности, включая венгров и греков. Нашелся один итальянец, одна китаянка и один лак (не подумайте, что лакировщик действительности; есть такая народность в Дагестане; впрочем, точнее было бы сказать: лакец, или казикумухец).

Ну, и партийный состав: 65% коммунистов и комсомольцев.

Перед большой кафкой, как перед Богом, все народы были равны. Берем в качестве пробного камня евреев. Их, насколько я вижу, погибло 35 из 182, то есть 19%, а процент от числа делегатов был, как мы только что отметили, - 18,9%. Никакого предпочтения! Хотя… Есть и другой счет. Собственно еврейских писателей, идишистов, присутствовало на съезде 17 человек. С Бабелем, которого позволительно считать писателем еврейским, выходит 18. Уцелело трое. Уничтожено - 79%.

КТО ГОРДО РЕЯЛ

Не угадали. Горький. Упомянут на 271 из 714 страниц стенографического отчета (исключаем 6 страниц оглавления).

Тот, на кого вы грешили, разительно отстает: упомянут на 167 страницах. Разве он мог этого не услышать? Услышал. Жить Горькому оставалось менее двух лет.

Ленин упомянут на 152 страницах, Пушкин - на 82, Маяковский - на 75, Маркс - на 71, Шекспир - на 62, Пастернак (еще не совсем опальный, а, наоборот, член президиума) - на 56, Лев Толстой - на 55, Шолохов (ему 29 лет) - на 49, Гоголь - на 43, Олеша - на 42, Достоевский - на 27, Бабель - на 17, Есенин - на 12, Заболоцкий (на съезд не попавший) - на 4 страницах.

Про этих писателей мы слышали. А вот кто такой Владимир Михайлович Киршон с рейтингом 67, чуть ниже Маркса, чуть выше Шекспира? Sic transit gloria mundi!

Но если взглянуть на дело более пристально, то гордо реет на съезде всё-таки не буревестник революции, а - тот самый («не нужно имени: у всех оно в устах, как имя страшное владыки преисподней»). Его если уж упоминают, то не как Пастернака («с одной стороны… с другой стороны…»). Как?

«…неутомимо и чудодейственно работает железная воля Иосифа Сталина…» (Горький)

«…Товарищ Сталин на XVII съезде партии дал непревзойденный, гениальный анализ наших побед…» (Жданов)

«…нашему другу и учителю… Дорогой и родной Иосиф Виссарионович… Да здравствует класс, родивший вас, и партия, воспитавшая вас для счастья трудящихся всего мира!» (приветствие съезда вождю) .

«…Да здравствует наш первый и лучший ударник, наш учитель и вождь, любимый т. Сталин!» (приветствие съезду от доярок) .

С момента установления советской власти прошло неполных 17 лет. У власти Сталин - десять лет (двенадцать - генсеком).

КТО ОТСУТСТВОВАЛ

И еще: Городецкий, Крученых, Исаковский (?), Заболоцкий (арестуют в 1938-м), Лозинский, Шенгели, Павел Васильев…

Могли бы присутствовать: Булгаков, Вагинов, Платонов, Павел Бажов, Александр Беляев, Леонид Борисов, Гроссман, Рюрик Ивнев, Пантелеев, Всеволод Рождественский, Соколов-Микитов, Эрдман…

Четверо - Арсений Тарковский, Дмитрий Кедрин, Мария Петровых и Леонид Мартынов - отсутствовали, можно сказать, по молодости, хотя были делегаты и моложе.

Многие - совсем отсутствовали: не упомянуты ни разу на 714 страницах. Среди них - Ахматова, Мандельштам, Кузмин.

ВОЗРАЖЕНИЙ НЕТ

Возражений по генеральной линии, разумеется, не было, но видимость демократии строжайше соблюдалась.

Открывает съезд Горький, коротким словом и - по праву председателя оргкомитета (а не кандидата в нобелевские лауреаты, каковым он был, - во всяком случае, до переезда в СССР). Открыв, передает слово украинскому писателю Ивану Микитенко (уничтожен в 1937-м). Тот предлагает избрать «руководящие органы съезда». Оглашается список почетного президиума: Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Калинин, Орджоникидзе (покончил с собою в 1937-м), Куйбышев, Киров (убит в 1934-м), Андреев, Косиор (написано: Коссиор; уничтожен в 1939-м), Тельман (сидит в берлинской тюрьме, в августе будет переведен в концлагерь Бухенвальд), Димитров (оправдан по обвинению в поджоге рейхстага в декабре 1933 года, с марта 1934 года живет в Москве), Горький… Бурные аплодисменты; все встают… Заметьте, что Бухарина нет. Вот кому будут возражать.

«Разрешите, товарищи, ваши горячие аплодисменты считать одобрением почетного президиума съезда…»

Так же, аплодисментами, избрали Горького председателем съезда.

«В президиум предлагается 52 человека [по числу национальностей ? остро­умно!] … Нет возражений? Возражений нет…»

Отметим некоторых членов президиума: Жданов (sic!), Бедный, Мехлис (!), Пастернак (!), А. Толстой, Тихонов, Фефер (расстрелян в 1952-м), Шолохов, Шагинян, Эренбург… Бухарина нет и тут, а ведь он редактор Известий .

Совершенно так же избираются секретариат («Возражений по поводу количества нет? Нет…» и т.д.), мандатная комиссия (?) и редакционная комиссия, утверждаются порядок работы съезда и регламент.

Характерный момент: на теперешних съездах русских писателей (они называются конгрессами) вся эта мишура и показуха отметена. Президиум назначен заранее, делегаты его не обсуждают. Все знают, кто начальство, а кто - статисты.

НАЦИОНАЛЬНЫЕ ЛИТЕРАТУРЫ

Их оказалось девять, по числу больших докладов о них, которые шли в следующем порядке: украинская, белорусская, татарская (притом, что Татария - автономная ССР), грузинская, армянская, азербайджанская, узбекская, туркменская и таджикская литературы.

Вот фрагмент из доклада тов. Ивана Кулика о литературе УССР:

«…значительная часть… ездили с экскурсией писателей на Беломорско-Балтийский канал, видели, как создаются там подлинные чудеса, невозможные ни при каком другом строе, наблюдали собственными глазами, как под влиянием ударной большевистской работы, большевистской правды вчерашние преступники, отбросы общества, перерождаются в сознательных, активных участников социалистического строительства. Мы видели условия, в которых содержатся там эти преступники. Таким условиям позавидовало бы немало западных рабочих, жестоко страдающих от кризиса и безработицы…»

Сам Иван Юлианович стал отбросом общества в 1937-м. Переродиться не успел, погиб в лагере.

БЕДНЫЙ БУХАРИН

Бедный Николай Иванович! Как страшно он умирал! Как не хотел умирать… Никто не хочет, но он-то словно в кривое зеркало попал. Вот уж где была кафка! От рук бывшего друга и соратника. Сталин уверял его (через следователя-палача; в личной встрече отказал, на письма из тюрьмы не отвечал), что нужно умереть ради дела мирового пролетариата, и этот бедняга почти уговорил себя согласиться… а всё же молил о пощаде, голенища готов был кремлевскому упырю обнять.

Жить Бухарину оставалось менее четырех лет.

Доклад его на съезде был… о поэзии, поэтике и задачах поэтического творчества в СССР. Делегаты съезда знали, что доклад Бухарина - не вполне официальный, как доклад Жданова, что он - не линию партии выражает. Знал ли об этом Бухарин? Понимал ли, что топор уже занесен?

«Товарищи, я отношу ваши аплодисменты по адресу той великой партии…»

Академик Бухарин начинает издалека: с блаженного Августина, с индийского учения Анандавардханы. Он критикует определение поэзии, данное в Британнике (за тавтологию). Цитирует буржуазного Гумилева, буржуазного Бальмонта. У Андрея Белого «фетишизация слова достигла гималайских высот». Речь льется рекой. Теоретизирование обставлено ссылками на источники… Николай Иванович без остановки говорил более трех часов!

«Мы имеем великолепные успехи в области классовой борьбы пролетариата, в первую очередь благодаря тому мудрому руководству, которое возглавляется т. Сталиным…»

«Наша страна стоит перед великими боями…»

«…в наше время чрезвычайно резко подчеркнута проблематика качества решительно на всех фронтах. Проблема качества - это проблема разнообразности, множественности особых подходов, индивидуализирования [?!] …»

«…поэтическое творчество есть один из видов идеологического творчества…»

«…сейчас проблема качества, проблема овладения техникой поэтического творчества, проблема мастерства… выдвигаются на первый план…»
«Нам нужно иметь сейчас смелость и дерзание выставить настоящие, мировые критерии для нашего искусства и поэтического творчества. Мы должны догнать и обогнать Европу и Америку по мастерству…»

«… в области литературы пришло время для генеральной разборки…»

«Это - диалектические величины, составляющие единство… В явлении является сущность. Сущность переходит в явление…»

«В явлении является…» Гм! Анноминация - кажется, так это ученые люди называют?

Гумбольдт, Потебня, Лукреций, Шопенгауэр, Гегель, Гомер, Лессинг, Гораций, Аверроэс… Местами академик отступал от писанного (и уже опубликованного) текста, импровизировал. Досталось Жирмунскому и Эйхенбауму - но не шибко, чуть-чуть.

«Нужно понять со всей отчетливостью огромную разницу между формализмом в искусстве, который должен быть решительно отвергнут, формализмом в литературоведении, который точно так же неприемлем, и анализом формальных моментов искусства (что отнюдь не есть еще формализм)…»

Блок, Есенин, Брюсов, Демьян Бедный (аплодисменты) и Маяковский (бурные аплодисменты; все встают) угодили в раздел доклада Перелом .

А вот раздел Современники : Владимир Кириллов (1890-1937), Безыменский (аплодисменты) , Багрицкий (аплодисменты; все встают) , Светлов, Жаров, Уткин, Ушаков, Борис Корнилов, Пастернак (бурные аплодисменты) , Николай Тихонов (бурные аплодисменты) , Сельвинский (аплодисменты) , Асеев (аплодисменты) , Луговской, Прокофьев, Павел Васильев, Василий Каменский (аплодисменты) . Некоторые только упомянуты, некоторым посвящены страницы с цитатами. Никто не идеален. Всех журят (над Уткиным и смеются), похвалы произносятся словно сквозь зубы, с явным усилием («Разве можно у Светлова найти "Лютецию" [Гейне] ?»). Больше всего похвал досталось Пастернаку и Тихонову, но - оба слишком субъективны, слишком индивидуальны, нарушают «законы "сложной простоты"»…

Двадцать четыре больших страницы, по 750 слов на каждой, всего, значит, 18000 слов. Где оратор прав, там он, увы, пошл, а пошлость, как на этом съезде выразится Бабель, контрреволюционна…

«Любимец всей партии» (по определению Ленина), простой, любезный, демократичный, веселый, доступный, интеллигентный Бухарин… В 1934-м бедняга как раз женился (в третий раз). В 1936-м был за границей, по некоторым признакам, догадывался, к чему дело идет, но всё не верил - как в такое поверить? - и вернулся…

«Я кончаю свой доклад лозунгом: нужно дерзать, товарищи!» (бурные ап­ло­ди­смен­ты зала, переходящие в овацию. Крики "ура". Весь зал встает.)

В наши дни почти все понимают Сталина как откровенного властолюбца - и этим объясняют его неутолимую жажду крови. Он, дескать, убивал, чтобы властвовать. Но смерть раздавленного и униженного Бухарина ему была не нужна. Бухарин и в лучшие дни не рвался к верховной власти, а под конец во всём уступил, пресмыкался. Зачем убивать? Чтобы другим неповадно было? Непохоже. Вокруг и так всех трясло от страха. И потенциальных жертв было сколько угодно. Совсем не обязательно было приканчивать эту теоретическую овцу. Ведь не Троцкий же. Хотя - ... может, и самого-то упыря трясло от страха в его диком величии, диком одиночестве? Тогда - понятнее.

Существует насмешливая и остроумная гипотеза. (Я ее слышал от израильского химика Сергея Брауна.) Сталин не сознавал себя властолюбцем, не себе служил (в быту был неприхотлив до аскетизма), а честно и самоотверженно боролся с буржуазией (внушавшей ему искреннее отвращение) - во имя счастья мирового пролетариата, ради создания бесклассового общества. Он был последовательным марксистом; свое право на верховную власть выводил из веры в то, что он лучше других понял марксизм. А что говорит марксизм? Что в одной стране, да еще аграрной, бесклассовое коммунистическое общество не построишь. Как раз на этом настаивали меньшевики. Сталин очень серьезно отнесся к их мнению - и нашел выход. Он убивал тех, кто успел обуржуазиться. Ведь что происходило на его глазах? Вчерашние голодранцы, дорвавшись до власти, богатели. Общество не становилось бесклассовым, наоборот, возрождался класс власти, люди состоятельные. А где классы, там и классовая борьба. Бороться, решил Сталин, нужно так: с одной стороны - создавать пролетариат (индустриализация и коллективизация); с другой - искоренять зажравшихся. Поднимется к власти пласт народный - и начинает вещами обрастать, стихи читать, в Шопенгауэра заглядывать. Вчера они были свои, социально-близкие; сегодня - чужие. Их - под корень. Живем-то ведь в капиталистическом окружении, кругом враги. Поднимется следующий пласт - и его туда же. И так - до самого начала мировой революции.

Если так (если Сергей Браун прав), Бухарина просто нельзя было оставлять в живых. Он был до мозга костей мелкобуржуазен.

ЧТО ГОВОРИЛИ ПИСАТЕЛИ

ГОРЬКИЙ

«…Вы знаете, что материалом для истории первобытной культуры служили данные археологии и отражения древних религиозных культов…»

Это - из начала доклада Горького о советской литературе. Чего смеетесь? Литература-то огромная, событие - всемирно-историческое, и копать нужно глубоко.

«Уже в глубокой древности люди мечтали о возможности летать по воздуху…»

Не по воде, заметьте.

«История технических и научных открытий богата фактами со­против­ления буржуазии даже росту технической культуры…»

«Время от 1907 до 1917 года было временем полного своеволия без­от­вет­ствен­ной мысли…»

«Мне кажется, что я не ошибаюсь, замечая, что отцы начинают все более за­бот­ливо относиться к детям…»

Об отцах - на десятой (!) странице доклада. Основоположник говорит уже 75 минут - и не произнес еще ни одного имени советского писателя, зато коснулся де Костера, Мережковского, Людовика XI , Ивана Грозного и расстрела на Ленских приисках.

«Мы всё еще плохо знаем действительность…»

Имен так и не появится (Мария Шкапская и Мария Левберг - не в счет; они «отлично работают» над историей фабрик и заводов), зато появится цифра:

«Союз советских литераторов объединяет 1500 человек…»

Значит, на съезде-то - больше трети всех советских писателей!

«…в расчете на массу мы получаем: одного литератора на 100 тысяч человек. Это - немного, ибо жители Скандинавского полуострова в начале этого столетия имели одного литератора на 230 читателей…»

В конце, на 13-й странице своего полотна, Горький формулирует цель:

?

«Нам необходимо знать все, что было в прошлом, но не так, как об этом уже рассказано, а так, как все это освещается учением Маркса-Ленина-Сталина и как это реализуется трудом на фабриках и на полях… Вот какова, на мой взгляд, задача союза литераторов…» (бурные аплодисменты; зал стоя приветствует…) .

ВИКТОР ШКЛОВСКИЙ

«Достоевского нельзя понять вне революции и нельзя понять иначе как изменника… если бы сюда пришел Федор Михайлович, то мы могли бы его судить как наследники человечества, как люди, которые судят изменника…»

«…мы стали единственными гуманистами мира…»

«Маяковский виноват не в том, что он стрелял в себя, а в том, что он стрелял не вовремя…»

ИЦИК ФЕФЕР

(расстрелян в 1952-м)

«Бодрость и оптимизм - вот характерные черты еврейской советской поэзии. Это отличает ее и от дооктябрьской еврейской поэзии, и от еврейской поэзии в современных капиталистических странах…»

«Во главе нашей прозы стоит крупный мастер Давид Бергельсон [расстрелян в 1952-м] . Он ведет нашу прозу вперед [!]… »

«…еврейская литература ни одной капиталистической страны не может сравниться с уровнем еврейской советской литературы…»

«…температуры героев Советского союза еще нет в нашей советской литературе…»

«…когда мутная волна антисемитизма захлестывает все капиталистические страны, советская власть организует еврейскую самостоятельную область - Биробиджан, который очень популярен. Многие из еврейских писателей буржуазных стран едут сюда, многие палестинские рабочие удирают из этой так называемой "родины" на свою подлинную родину - в Советский союз…»

«…Палестина никогда не была родиной еврейских трудящихся. Палестина была родиной еврейских эксплуататоров…»

КОРНЕЙ ЧУКОВСКИЙ

Изрядную часть своей речи К. И. посвящает разбору стихотворения Николая Асеева из Мурзилки , которое называет отвратительным: «По улице майской солнце бьет, по улице ветер знамена вьет. Заполнив их все по сбочины, на улицы вышли рабочие…». И ему не возразишь. Но и сам он странно выражается:

«Чарская отравляла детей сифилисом ми­ли­та­ристи­ческих и ка­зармен­но-патрио­тических чувств…»

МАРИЭТТА ШАГИНЯН

Особенностью съезда было то, что писателей вызывали на трибуну без имен - только по фамилии: т. Березовский, например (а что он - Феоктист Николаевич, это в уме нужно было держать; сейчас это только КЛЭ помнит). Для т. Шагинян, в числе немногих, было сделано исключение: ее назвали по имени и фамилии.

«Когда-то враги и предатели нашего дела утверждали, что невозможно построить социализм в одной стране…»

«Этот процесс нельзя охарактеризовать иначе, как бессмертной сталинской формулой, данной еще три года назад…»

«Судя по нашим серийным романам - "Тихий Дон", "Бруски" [роман Панферова о коллективизации] , "Поднятая целина" - мы как будто имеем дело с прерванной коллизией… На Западе такие романы в виде истории одной человеческой жизни имеют смысл… У нас, товарищи, это теряет смысл. …наша "болезнь продолжений" вовсе не вызвана необходимостью - она доказывает лишь неумение кончать, неумение строить целую форму…»

«Именно в личной любви, как ни в чем другом, наиболее ярко, с наибольшей ясностью вскрывается в литературе класс и его идеология… Кажется, будто сейчас только одни мы во всем мире обладаем ключом любви , только мы знаем тайну эроса, связующего людей разной кожи и расы… только мы во всем мире вынашиваем в нашем искусстве идею нового человечества …» [курсив М.Ш.]

«…я была поражена той нежностью, с которой наши маленькие ребята относились к детям чужой расы… …мы воспитали эту нежность всей атмосферой нашей культуры и первыми уроками пролетарского мировоззрения…»

ВЕРА ИНБЕР

Эту писательницу вызвали на трибуну даже по имени-отчеству и встретили аплодисментами. Интересно, многие ли знали, что она - двоюродная сестра Троцкого? Знали бы - живьем бы съели.Начала Инбер с рассказа о своей недописанной пьесе, в которой имелся отрицательный персонаж. Он говорит: «Я вообще не верю в пролетариат. Несмотря на его мужественную внешность, это хрупкий и недолговечный класс. Он скоро вымрет. И как вы думали - отчего? От искусства…» Как в воду человек глядел! Куда лучше, чем кузен писательницы. В сущности, Инбер пророка вывела. Точнее, недовывела; не решилась.А вот и сама писательница:

«Поистине оптимизм - мало исследованная область, о которой даже Малая советская энциклопедия мало что знает… (смех) »

«Наш основной тонус - это счастье… Мы идем как бы против шерсти мировой литературы…»

«…основное качество социализма заключается в конденсированности, сжатости, насыщенности… алмаз - это каменный уголь, но только сказанный кратко…»

Речь имела успех. Писательница, если говорить о ее сочинениях, - тоже. Через двенадцать лет она получит государственную премию - за поэму Пулковский меридиан . Но в историю литературы Инбер вошла другим. Во-первых, бессмертной стихотворной строкой, шедшей в ее шедевре патетическим рефреном: «Отруби лихую голову!». (Этот нерукотворный памятник прекратит существование только вместе с русским языком.) Во-вторых, тем, что сказано о ней (хоть и не о ней одной): «Дико воет Эренбург. Повторяет Инбер дичь его. Ни Москва, ни Петербург не заменят им Бердичева…» Это тоже надолго, если не навсегда.

ИЛЬЯ ЭРЕНБУРГ

«Наши иностранные гости сейчас совершают поездку в машине времени…»

«Разве не гордость нашей страны - та действительно всенародная любовь, которой окружен Максим Горький?»

«В моей жизни я много раз ошибался… Я - рядовой советский писатель (аплодисменты) . Это - моя радость, это - моя гордость (аплодисменты) …»

«Я написал роман "Любовь Жанны Нэй" и уверяю вас, что любой писатель, набивший руку, может делать такие сюжеты по десяти в один месяц (смех) …»

«Я вовсе не о себе хлопочу. Я лично плодовит как крольчиха (смех) , но я отстаиваю право за слонихами быть беременными дольше, чем крольчихи (смех) … Когда я слышу разговоры - почему Бабель пишет так мало, почему Олеша не написал в течение стольких-то лет нового романа, почему нет новой книги Пастернака… я чувствую, что не все у нас понимают существо художественной работы…»

«Поглядите на буржуазное общество - молодой писатель там должен пробивать стенку лбом. У нас он поставлен в прекрасные условия…»

«Мы вправе гордиться тем, что некоторые из наших романов уже доступны миллионам…»

«Верьте мне, что о том, о чем я с вами говорю, я очень часто думаю за своим столом…»

ЯКОВ БРОНШТЕЙН

Да-да, был такой. Делегат от Белоруссии, автор Проблем ленинского этапа в литературоведении , профессор, член-корр. Сейчас его даже КЛЭ не знает. Расстрелян, реабилитирован и забыт. Но говорил занятные вещи - об автокритике.

«В русской критике недавно заговорили вскользь о своеобразной, корректорского типа автополемике, которую Пильняк повел против [своих] "Корней японского солнца". А почему бы русской руководящей критике [!] не заинтересоваться таким вопросом, как проблема перестройки ряда писателей народов СССР в области более оригинальной и более серьезной, чем у Пильняка, - в области образной автокритики? … Писатель, отягощенный в прошлом грузом реакционных образов, вызывает из недр прошлого свою излюбленную галерею образов и гильотинирует ее, снимает ее автокритикой - не публицистической, а образной…»

«Если бы русская литературная критика могла познакомиться с поэмой еврейского поэта Кульбака [уничтожен в 1937, на год раньше Бронштейна] "Чайльд Гарольд из Десны", она бы поняла…»

«Напомню о лозунге, который был недавно брошен в еврейской литературе т. Фефером: "Запоем голосом Беранже!" Борьба за голос Беранже, за сатиру является положительной борьбой…»

«Несколько слов о том, как мы боремся с классовым врагом… На выставке есть стена, посвященная латинизации восточных языков. На ней имелся также еврейский текст. Содержание этого текста такое: "По переписи 1932 г. количество крестьянского еврейского населения в Палестине составляет 45000, еврейского городского населения - 130000"… буржуазные еврейские националисты-сионисты применяют ряд очень скрытых маневров, чтобы даже на территории нашего Центрального парка культуры и отдыха вести свою пропаганду сионизма…»

«…на нашу долю выпало счастье работать под руководством невиданной в мире партии, под руководством партии Ленина и Сталина (аплодисменты) .

ЮРИЙ ОЛЕША

«Нельзя описать третье лицо, не сделавшись хоть на минуту этим третьим лицом. В художнике живут все пороки и все доблести… Когда изображаешь отрицательного героя, сам становишься отрицательным, поднимаешь со дна души плохое, грязное, т.е. убеждаешься, что оно в тебе есть…»

«Да, Кавалеров смотрел на мир моими глазами… И тут сказали, что Кавалеров - пошляк и ничтожество… Я принял на себя это обвинение в ничтожестве и пошлости, и оно меня потрясло [сейчас бы сказали: «шокировало»] … Я не поверил и притаился…»

«Каждый художник может писать только то, что он в состоянии писать… Мне трудно понять тип рабочего, тип героя-революционера. Я им не могу быть…»

«Где-то живет во мне убеждение, что коммунизм есть не только экономическая, но и нравственная система…»

Как человек уцелел?! И ведь еще дворянин вдобавок.

АЛЕКСАНДР АВДЕЕНКО

Не напрягайте память. Ему 25 лет, и он социально близок, за это и призван на съезд. Ни в каком особенном писательстве не замечен.

«Несколько лет назад я сидел в тюремной камере в Оренбурге… Я жил в этом мире, мире людей, как зверь, - я мог перерезать другому горло, пойти на самое ужасное преступление… У меня много грязи. Я уверен, что и вы не чисты…»

«Я - свежий человек в литературе…»

«Равнодушие - это самое страшное…»

«Мы, молодые, оправдаем надежды, которые на нас возлагают…»

У Авдеенки - решающий голос на съезде. У Антокольского, Агнии Барто, Бухарина, Гайдара, Германа, Казина, Каменского, Кирсанова, Олейникова, Паустовского, Радека, Скитальца, Твардовского, Шкловского, Уткина, Эйзенштейна - голоса совещательные.

АГНИЯ БАРТО

«Впервые за всю жизнь человечества дети являются наследниками не денег, не домов и мебели родителей, а наследниками действительной и могущественной ценности - социалистического государства…»

ДАВИД БЕРГЕЛЬСОН

«…еврейская литература стоит наравне со всеми великими литературами Союза…»

«Товарищи, я как еврейский писатель хотел бы с этой трибуны добавить, что одной из самых сильных речей, которые я здесь слышал, была речь народного поэта Дагестана. Я ни одного слова не понял из этой речи, но тем не менее она была листом бумаги ослепляющей белизны, на котором была написана необыкновенная поэма о ленинско-сталинской национальной политике…»

Расстрелян в 1952 году по делу Еврейского антифашистского комитета.

ИСААК БАБЕЛЬ

Он был встречен продолжительными аплодисментами - один из очень немногих.

«Пошлость в наши дни - это уже не дурное свойство характера, а это преступление. Больше того: пошлость - это контрреволюция… Монтер по соседству избил свою жену… это - контрреволюционер…»

«Невыносимо громко говорят у нас о любви… И ведь дошло уже до того, что объекты любви начинают протестовать, вот как Горький вчера…»

«…посмотрите, как Сталин кует свою речь, как кованны его немногочисленные слова, какой полны мускулатуры. Я не говорю, что всем нужно писать, как Сталин, но работать, как Сталин, над словом нам надо (аплодисменты) …»

«…на нашем знамени должны быть написаны слова Соболева, что всё нам дано партией и правительством и отнято только одно: право плохо писать… Это была привилегия, которой мы широко пользовались… давайте на писательском съезде отдадим эту привилегию, и да поможет нам бог. Впрочем, бога нет, сами себе поможем (аплодисменты) …»

«Если заговорили о молчании, то нельзя не сказать обо мне - великом мастере этого жанра (смех) … Надо сказать прямо, что в любой уважающей себя буржуазной стране я бы давно подох с голоду…»

Он был убит в государственных застенках четыре года спустя.

ВСЕВОЛОД ВИШНЕВСКИЙ

«…В 1919 г. лишенная хлеба, света, ободранная наша страна в одной Ярославской губернии имела театров больше, чем их имела вся Франция (аплодисменты) …»

«Помните, как в 1905 г. Ленин писал: "Запасайтесь кастетами, палками, запасайтесь смоляным материалом, запасайтесь всем…"…»

«Кто знает, что всем партизанским сибирским движением молча [!] руководил Сталин?»

«У нас ряд писателей - обращаюсь в частности к моему другу Юрию Олеше - вошли в область абстрактных хрустально-прозрачных построений о будущем… Не думайте, что это что-то новое… во времена военного коммунизма Н.И.Бухарин однажды говорил так: будет бесклассовое общество… люди потеряют ощущение вечной напряженности… Покойный А.В.Луначарский в одной из своих пьес… показал, как люди будущего, участники боев, люди двух станов - белого и красного - встретятся и полупечально-полуласково будут говорить о пролитой ими крови, и какой странный братский диалог будет вестись между Лениным и Врангелем…»

«Мой друг Олеша… вы пишете о хрустале, о любви, о нежности и прочем. Но при этом всегда должны мы держать в исправности хороший револьвер… Мы должны понимать, что мы стоим перед большим и окончательным расчетом с пятью шестыми мира (аплодисменты) …»

БОРИС ПАСТЕРНАК

Он был вызван на трибуну (из президиума) без слова товарищ, а как Борис Пастернак и, подобно Бабелю, был встречен «продолжительными аплодисментами».

«…я - не борец. Личностей в моем слове не ищите… Товарищи, мое появление на трибуне не самопроизвольно. Я боялся, как бы вы не подумали чего дурного, если бы я не выступил…»

«Двенадцать дней объединяло нас ошеломляющее счастье…»

«Что такое поэзия, товарищи? Поэзия есть проза, проза не в смысле совокупности чьих бы то ни было прозаических произведений, но сама проза, голос прозы, проза в действии, а не в пересказе. Поэзия есть язык органического факта, т.е. факта с живыми последствиями…»

«Если кому-нибудь из нас улыбнется счастье, будем зажиточными (но да минует нас опустошающее человека богатство). Не отрывайтесь от масс, - говорит в таких случаях партия. Я ничем не завоевал права пользоваться ее выражениями… При огромном тепле, которым окружают нас народ и государство, слишком легко стать литературным сановником. Подальше от этой ласки во имя ее прямых источников, во имя большой, и дельной, и плодотворной любви к родине и нынешним величайшим людям …»

СЕМЕН КИРСАНОВ

«Кто не знает, что стоило только кому-нибудь заговорить о проблеме формы, о метафорах, о рифме или эпитете, как немедленно раздавался окрик: "Держи формалистов!"…»

«В той части, где т. Бухарин подводит итоги и намечает бюджет нашей поэзии, нужно поспорить… Докладчик восклицает: нужно дерзать!… но если дерзать - это значит находить в себе раздирающие противоречия, то я решительно против такого дерзания…»

«Конечно, товарищи, огромная политическая задача и поэтическая задача - найти новый этап к слову "поцелуй"…»

«Свивание венков из грудей не является жгучей проблемой для революционных рабочих Германии и Франции…»

«Я здесь кричу во весь свой совещательный голос…»

НИКОЛАЙ ТИХОНОВ

Он произнес доклад о ленинградских поэтах. Доклада о московских поэтах не было. Культурный центр еще не переместился в Москву. Сам Тихонов, Маршак, Чуковский, Заболоцкий, Евгений Шварц и еще многие в ту пору жили на берегах Невы. В Ленинграде существовала последняя из литературных групп старого типа: обэриуты.

«Какие же поэты оказали наибольшее влияние на ленинградских молодых поэтов? Сергей Есенин. … Он не смог побороть в себе вчерашнего человека ради человека будущего… Маяковский. Он стоял перед таким творческим кризисом, от одного сознания которого его охватывало смертельное головокружение. И футуризм в его лице подошел к поэме "Во весь голос" с потерей всего своего мощного поэтического арсенала, имея оружием только отвергавшийся им ранее канонический стих…»

Повлияла и «труднейшая скороговорка Бориса Пастернака, этот обвал слов»; и стих Багрицкого, который «был близок к акмеистическому»; и Асеев, «этот большой поэт, этот черный труженик стиха»…

В целом у молодых ленинградских поэтов заметны: «ритмическая бедность, поэтические штампы, прямое эпигонство… комнатные переживания, споры о книгах, заседания, редакции, изучение маленьких тайн ремесла вместо изучения нового человека и нового общества…»

«Сколько у нас говорят о поэтическом наследстве! Правду надо сказать, что старики писали не так плохо…»

Подают надежды Прокофьев, Саянов и Корнилов. «Корнилову надо помнить, что в поэме многое удалось ему только по прямому вдохновению, но что одного вдохновения мало…». (Помнить Борису Корнилову оставалось примерно четыре года; он погибнет в лагерях в 1938-м, в возрасте 31 года.) Больше из молодых (за час и десять минут на трибуне) не упомянут никто. Даже Заболоцкий, к которому Тихонов благоволит. Сатрап осторожничает.

Зато часто привлекаются Пушкин и Лермонтов, не забыт Тютчев (о котором «желчный старик поэт Соллогуб» говорит: «дворянские стишки».

«У нас в Ленинграде имеются квалифицированные переводчики… Тынянов [!] , Лифшиц… [вероятно, Бенедикт Лившиц] … Лозинский…»

«Возьмем стихотворение "Горные вершины", переведенное Лермонтовым. Это - гениальное произведение… Гетевское стихотворение "Горные вершины" - посредственное стихотворение… » [Это мнение, совершенно ошибочное, так и застряло в сознании тех, кто в оригинал Гете не заглядывал.]

«Мировоззрение - хозяин творчества…»

«Что же такое стихи? Стихи находятся как бы в вечном формировании, в вечной изменяемости…» [ответа на вопрос так и не последовало; какая жалость!] .

«Пацифизм чужд духу нашей поэзии. Никакие экзотические завоевания , волновавшие умы певцов русского империализма, не живут в стихах советских поэтов…»

«Наша поэзия не достигла еще мировых высот…»

АЛЕКСЕЙ СУРКОВ

Помните такого поэта?

«Тов. Бухарин в своем вступлении к докладу заявил, что он делает доклад по поручению партии. Не знаю, что этим хотел сказать т. Бухарин. Во всяком случае это не значит, что в его докладе всё правильно и отдельные положения не подлежат критике. Кроме того на нашем съезде все доклады делаются по поручению оргкомитета. Мне думается, что доклад является только отправной точкой для суждения, а не директивным началом в распределении света и тени в нашей поэзии (аплодисменты) …»

«…для большой группы людей, растущих в нашей литературе, творчество Б.Л. Пастернака - неподходящая точка ориентации в их росте (аплодисменты) …»

Человек непосвященный может вообразить, что речь тут идет об эстетической борьбе, а не о физическом искоренении классового врага. Но Сурков знает, что делает.

Что Бухарин - человек конченый, знали и другие делегаты; нападали смело. Не исключено, что - по заданию оргкомитета. И «любимцу всей партии» пришлось оправдываться прямо на съезде.

«На нашем съезде получило все права гражданства одно слово, к которому мы еще недавно относились с недоверием или даже враждебностью. Слово это - гуманизм. Рожденное в замечательную эпоху, это слово было запакощено и заслюнявлено тщедушными вырожденцами. Они подменили могучее его звучание - человечность - христианским сюсюканьем - человеколюбием… У нас по праву входят в широкий поэтический обиход понятия любовь, радость, гордость, составляющие содержание гуманизма. Но некоторые поэты как-то сторонкой обходят четвертую сторону гуманизма, выраженную в суровом и прекрасном слове ненависть (продолжительные аплодисменты) …»

«На страницах газеты рядом с пахнущими порохом и кровью заметками международной информации, рядом с сообщениями ТАСС, заставляющими вечером достать из дальнего ящика наган и заново его перечистить и смазать, щебечут лирические пташки… Давайте не будем размагничивать молодое красногвардейское сердце нашей хорошей молодежи интимно-лирической водой. Давайте не забывать, что не за горами время, когда стихи со страниц толстых журналов должны будут переместиться на страницы фронтовых газет и дивизионных полевых многотиражек. Будем держать лирический порох сухим! (продолжительные аплодисменты) …»

ЧТО ГОВОРИЛИ ИНОСТРАНЦЫ

АНДРЕ МАЛЬРО

Мальро начинал свою жизнь очень революционно, но потом опомнился. Министр культуры Франции в 1959-69 годах (то есть при де Голле и … при Фурцевой). Речь на съезде зачитана Олешей, очевидно, в его переводе (грешащем против русского языка).

«Вы уже можете работать для пролетариата, мы - революционные писатели Запада - принуждены еще работать против буржуазии (аплодисменты) …»

«Но вы должны знать, что только действительно новые произведения смогут поддержать за границей культурный престиж Советского союза, как поддерживал его Маяковский, как поддерживает его Пастернак (аплодисменты) …»

Вот тут и понимаешь, как разнесло поэтов большой четверки: Мандельштам - в ссылке, в Чердыни, на грани жизни и смерти; Ахматова - в полуподполье, в ожидании ареста; Цветаева - в Париже (Мальро о ней не слыхивал); Пастернак - в президиуме; он - спасибо Бухарину - слава Советского союза (именно так тогда писали название страны: первое слово с прописной, второе - со строчной).

РАФАЭЛЬ АЛЬБЕРТИ

«Основанный нами журнал "Октябрь"… богато иллюстрирован фотографиями о Советском союзе…»

«…мы твердо знаем, что наступит день, и советская Испания широко раскроет перед вами свои границы . Испанская революция не может не победить…»

Другие иностранцы тоже говорили как о близком будущем о советской Франции, советской Германии.

ТАКОЙ ВОТ СЪЕЗД

Такой вот съезд выдался. Вальпургиева ночь - но вместе с тем и Никейский собор (только император не присутствовал). Допущенные в чертог провозвестники нового мира заклеймили ереси, возликовали, попировали и разошлись, каждый - навстречу своей судьбе. У иных «всё до мельчайшей доли сотой в ней оправдалось и сбылось». У большинства вышло иначе.

Как сказал один безымянный молодой поэт той поры (цитированный на съезде):

«Дорогие товарищи! Перед нами огромная, разнообразная работа на благо нашей родины, которую мы создаем как родину пролетариата всех стран. За работу, товарищи! Дружно, стройно, пламенно - за работу!»

На съезде было сказано много правды. Одна из правд такая: съезд был-таки всемирно-историческим. Ни до, ни после история ничего подобного не знала. И не узнает.

в книге:
Юрий Колкер. УСАМА ВЕЛИМИРОВИЧ И ДРУГИЕ ФЕЛЬЕТОНЫ . [Статьи и очерки] Тирекс, СПб, 2006