Задачи:

• формирование представлений о роли помещика Ноздрёва в поэме Гоголя “Мёртвые души”;
• развитие навыков характеристики литературного персонажа;
• развитие образного мышления.

Оборудование:

• иллюстрации картин Б.Кустодиева “Купчиха за чаем”, “Трактир”, “Трактирщик”, “Ярмарка”, “Натюрморт с фазанами”;
• иллюстрации П.М.Боклевского (“Ноздрёв”) к поэме Н.Гоголя “Мертвые души”.

План характеристики героя (предлагается учащимся перед анализом темы в виде домашнего задания к предыдущему уроку):

1. Ноздрёв. Его роль в поэме Гоголя “Мёртвые души”:

а) портретная характеристика героя; роль портрета в понимании сущности героя;

б) речь Ноздрёва, примеры ярких слов и выражений; роль речевой характеристики;

в) поместье Ноздрёва, интерьер кабинета;

г) какое значение имеет замечание о том, что “обед, как видно, не составлял у Ноздрёва главного в жизни; блюда не играли большой роли: кое-что и пригорело, кое-что и вовсе не сварилось”;

д) реакция Ноздрёва на предложение Чичикова о продаже мертвых душ;

ж) какова цель введения персонажа в текст поэмы.

2. Какие новые черты натуры Чичикова предстают перед читателем? Как он раскрывается в общении с Ноздрёвым?

Ход урока

I. Погружение в тему.

Представление иллюстраций картин Б.Кустодиева “Купчиха за чаем”, “Натюрморт с фазанами”, “Трактир”, “Трактирщик”, “Ярмарка”.

• Какие ассоциации возникают у Вас при восприятии данных иллюстраций?
• Почему они представлены в начале разговора о помещике Ноздрёве?
• В чём сходство данных иллюстраций с содержанием 4 главы поэмы “Мёртвые души”, повествующей о Ноздрёве?

На картинах – полнота жизни, буйство красок, яркие колоритные личности, суета, быстротечность момента, динамика. Сюжеты картин так или иначе отражают отличительные черты натуры Ноздрёва. Иллюстрации помогают проникнуть в мир Ноздрёва, мир сумасбродства, “лёгкости необыкновенной”, мир порывистости, какой-то высшей эмоциональности, мир открытости и “любви” ко всем и каждому.

II. Исследование текста в связи с темой.

1. Портретная характеристика героя и роль портрета в понимании сущности характера героя.

Глава 4: Это был среднего роста, очень недурно сложенный молодец с полными румяными щеками, с белыми, как снег, зубами и чёрными, как смоль, бакенбардами, свеж он был, как кровь с молоком; здоровье, казалось, так и прыскало с лица его.

Главные детали портрета – румяные щёки, свежесть лица, ключевое слово портрета – здоровье. Детали отражают сущность внутреннего портрета героя, его разбитного характера, его бессмысленных поступков. Как здоровье в нём прыщет через край, так и эмоциональность переходит все границы.

2. Речь героя. Примеры самых ярких и типичных слов и выражений героя. Роль речевой характеристики.

Каков человек, такова и речь его (Цицерон):

А я, брат, …

Продулся в пух …

Убухал, всё спустил …

Поцелуй меня, душа, смерть люблю тебя …

Банчишка

Искажение французских слов: бурдашка, бонбон, розетка, безешка, суперфлю.

Речь Ноздрева так же искромётна, как и его натура. Эту речь не назовёшь бесстрашной, это речь человека эмоционального, напористого, не заботящегося о завтрашнем дне. Главные ценности жизни – банчишка, выпивка, собаки и вообще всё, что называют словом “кутить”. Это человек, отличающийся “неугомонной юркостью и бойкостью характера”, по выражению Гоголя. Всё это отражается в речи героя.

Но только ли отрицательное мы можем усмотреть в речевом портрете героя?

Мы не можем сказать, что Ноздрёв лишён творческого начала. Его речь – это игра с общепринятыми словами, а на эту игру способен далеко не каждый человек. Ноздрёв занят речетворчеством. Обратите внимание на его эксперименты с французскими словами.

3. Поместье Ноздрёва. Его дом. Какое значение для понимания сущности натуры Ноздрёва играет интерьер?

Конюшня: два коня, остальные стойла пусты.

Пруд, в котором водилась рыба такой величины, что два человека её с трудом вытаскивали.

Псарня: самое достойное зрелище в имении Ноздрёва.

Мельница: “потом пошли осматривать водяную мельницу, где недоставало порхлицы, в которую утверждается верхний камень, быстро вращающийся на веретене, - “порхающий”, по чудному выражению русского мужика”.

Дом Ноздрёва:

Кабинет. Впрочем, не было заметно следов того, что бывает в кабинетах, то есть книг или бумаги; висели только сабли и два ружья – одно в триста, а другое в восемьсот рублей.

Шарманка: играла не без пиятности, но в средине её, кажется, что-то случилось, ибо мазурка оканчивалась песнею: “Мальбруг в поход поехал”, а “Мальбруг в поход поехал” неожиданно завершался каким-то давно знакомым вальсом. Уже Ноздрёв давно перестал вертеть, но в шарманке была одна дудка очень бойкая, никак не хотевшая угомониться, и долго ещё потом свистела она одна.

Трубки: деревянные, глиняные, пенковые, обкуренные и необкуренные, обтянутые замшею и необтянутые, чубук с янтарным мундштуком, недавно выигранный, кисет, вышитый какой-то графиней, где-то на почтовой станции влюбившеюся в него по уши, у которой ручки, по словам его, были самой субдительной сюперфлю, - слово, вероятно, означавшее у него высочайшую точку совершенства.

Ноздрёв – русский помещик, но помещик, лишённый какой-либо духовной жизни. Может быть, он все силы отдаёт ведению имения и ему некогда погружаться в чтение? Нет, имение давно заброшено, никакого рационально управления не существует. Следовательно, нет ни духовной, ни материальной, жизни, но зато есть жизнь эмоциональная, которая поглотила всё. Постоянное враньё, желание спорить, азарт, неумение подавить свои чувства – вот что составляет сущность Ноздрёва. Для русского помещика охота – одна из составляющих жизни, а Ноздрёву псарня заменила всё. Он некий Троекуров, потерявший власть и влияние, изменивший свою грубую сильную натуру.

4. Какое значение имеет замечание Гоголя о том, что “обед, как видно, не составлял у Ноздрёва главного в жизни; блюда не играли большой роли: кое-что и пригорело, кое-что и вовсе не сварилось”? Вспомните, что и у Манилова, и у Коробочки Чичикова угощают хорошо, и описание обеда занимает достаточно места в главе.

Обед, вкушение пищи, обилие и разнообразие блюд – символическое обозначение животной жизни у Гоголя. Таким образом автор подчёркивает, что герой лишён духовного начала. Ноздрев изображён крайне эмоциональным человеком, в котором есть живые чувства, хотя и искажённые, поэтому здесь нет описания вкушения пищи.

5. Как Ноздрёв реагирует на предложение Чичикова о продаже мёртвых душ? Как расценить поведение Ноздрёва после отказа Чичикова продолжать игру в шашки?

Этот разбитной малый лишён каких бы то ни было нравственных принципов, социальных предпочтений, это некое ребячество, некий примитивизм, доисторическое существование взаимоотношений.

III. Основные выводы урока

1. Какие новые черты натуры Чичикова предстают перед читателем? Как он раскрывается в общении с Ноздрёвым?

Чичиков, безусловно, антипод Ноздрёва. Условия, в которых формировался Павел Иванович, заставили его скрывать свои эмоции и желания, заставили сначала думать, затем действовать, сделали его расчётливым и предприимчивым. В Чичикове нет эмоциональности, нет бесшабашности, нет глупости, нет “жизни через край”. Герой новой капиталистической эпохи, эпохи эгоизма и расчёта, лишён сильных эмоций, а значит, лишён ощущения полноты жизни. Эти мысли посещают нас именно в момент чтения главы о Ноздрёве. Таким образом, глава представляет тип русского помещика, но многое раскрывает и в натуре главного героя – Чичикова.

• Ноздрёв в 35 лет был таков же совершенно, каким был в осьмнадцать и двадцать: охотник погулять;
• Дома он больше дня никак не мог усидеть;
• Имел страстишку к картишкам;
• Играл он не совсем безгрешно и чисто;
• Ноздрёв был в некотором отношении исторический человек;
• Чем кто ближе с ним сходился, тому он скорее всех насаливал: распускал небылицу, глупее которой трудно выдумать, расстроивал свадьбу, торговую сделку …;
• Неугомонная юркость и бойкость характера;
• Ноздрёв – человек-дрянь.

Главная национальная черта русского характера – открытость, “широта души”. В Ноздрёве Гоголь изображает, как искажается эта черта, если нет духовной жизни.

IV. Домашнее задание

Письменный ответ на вопрос: “Какой человеческий тип изображает Гоголь, представляя помещика Ноздрёва?”

— Ну, послушай, сыграем в шашки, выиграешь — твои все. Ведь у меня много таких, которых нужно вычеркнуть из ревизии. Эй, Порфирий, принеси-ка сюда шашечницу.
— Напрасен труд, я не буду играть.
— Да ведь это не в банк; тут никакого не может быть счастия или фальши: все ведь от искусства; я даже тебя предваряю, что я совсем не умею играть, разве что-нибудь мне дашь вперед.
«Сем-ка я, — подумал про себя Чичиков, — сыграю с ним в шашки! В шашки игрывал я недурно, а на штуки ему здесь трудно подняться».
— Изволь, так и быть, в шашки сыграю.
— Души идут в ста рублях!
— Зачем же? довольно, если пойдут в пятидесяти.
— Нет, что ж за куш пятьдесят? Лучше ж в эту сумму я включу тебе какого-нибудь щенка средней руки или золотую печатку к часам.
— Ну, изволь! — сказал Чичиков.
— Сколько же ты мне дашь вперед? — сказал Ноздрев.
— Это с какой стати? Конечно, ничего.
— По крайней мере пусть будут мои два хода.
— Не хочу, я сам плохо играю.

— Давненько не брал я в руки шашек! — говорил Чичиков, подвигая тоже шашку.
— Знаем мы вас, как вы плохо играете! — сказал Ноздрев, выступая шашкой.
— Давненько не брал я в руки шашек! — говорил Чичиков, подвигая шашку.
— Знаем мы вас, как вы плохо играете! — сказал Ноздрев, подвигая шашку, да в то же самое время подвинул обшлагом рукава и другую шашку.
— Давненько не брал я в руки!.. Э, э! это, брат, что? отсади-ка ее назад! — говорил Чичиков.
— Кого?
— Да шашку-то, — сказал Чичиков и в то же время увидел перед самым носом своим другую, которая, как казалось, пробиралась в дамки; откуда она взялась это один только Бог знал. — Нет, — сказал Чичиков, вставши из-за стола, — с тобой нет никакой возможности играть! Этак не ходят, по три шашки вдруг!
— Отчего ж по три? Это по ошибке. Одна подвинулась нечаянно, я ее отодвину, изволь.
— А другая-то откуда взялась?
— Какая другая?
— А вот эта, что пробирается в дамки?
— Вот тебе на, будто не помнишь!
— Нет, брат, я все ходы считал и все помню; ты ее только теперь пристроил. Ей место вон где!
— Как, где место? — сказал Ноздрев, покрасневши. — Да, ты, брат, как я вижу, сочинитель!
— Нет, брат, это, кажется, ты сочинитель, да только неудачно.
— За кого ж ты меня почитаешь? — говорил Ноздрев. — Стану я разве плутоватать?
— Я тебя ни за кого не почитаю, но только играть с этих пор никогда не буду.
— Нет, ты не можешь отказаться, — говорил Ноздрев, горячась, — игра начата!
— Я имею право отказаться, потому что ты не так играешь, как прилично честному человеку.
— Нет, врешь, ты этого не можешь сказать!
— Нет, брат, сам ты врешь!
— Я не плутовал, а ты отказаться не можешь, ты должен кончить партию!
— Этого ты меня не заставишь сделать, — сказал Чичиков хладнокровно и, подошедши к доске, смешал шашки.
Ноздрев вспыхнул и подошел к Чичикову так близко, что тот отступил шага два назад.
— Я тебя заставлю играть! Это ничего, что ты смешал шашки, я помню все ходы. Мы их поставим опять так, как были.
— Нет, брат, дело кончено, я с тобою не стану играть.
— Так ты не хочешь играть?
— Ты сам видишь, что с тобою нет возможности играть.
— Нет, скажи напрямик, ты не хочешь играть? — говорил Ноздрев, подступая еще ближе.
— Не хочу! — сказал Чичиков и поднес, однако ж, обе руки на всякий случай поближе к лицу, ибо дело становилось в самом деле жарко.
Эта предосторожность была весьма у места, потому что Ноздрев размахнулся рукой… и очень бы могло статься, что одна из приятных и полных щек нашего героя покрылась бы несмываемым бесчестием; но, счастливо отведши удар, он схватил Ноздрева за обе задорные его руки и держал его крепко.
— Порфирий, Павлушка! — кричал Ноздрев в бешенстве, порываясь вырваться.
Услыша эти слова, Чичиков, чтобы не сделать дворовых людей свидетелями соблазнительной сцены и вместе с тем чувствуя, что держать Ноздрева было бесполезно, выпустил его руки. В это самое время вошел Порфирий и с ним Павлушка, парень дюжий, с которым иметь дело было совсем невыгодно.
— Так ты не хочешь оканчивать партии? — говорил Ноздрев. — Отвечай мне напрямик!
— Партии нет возможности оканчивать, — говорил Чичиков и заглянул в окно. Он увидел свою бричку, которая стояла совсем готовая, а Селифан ожидал, казалось, мановения, чтобы подкатить под крыльцо, но из комнаты не было никакой возможности выбраться: в дверях стояли два дюжих крепостных дурака.
— Так ты не хочешь доканчивать партии? — повторил Ноздрев с лицом, горевшим, как в огне.
— Если бы ты играл, как прилично честному человеку. Но теперь не могу.
— А! так ты не можешь, подлец! когда увидел, что не твоя берет, так и не можешь! Бейте его! — кричал он исступленно, обратившись к Порфирию и Павлушке, а сам схватил в руку черешневый чубук. Чичиков стал бледен как полотно. Он хотел что-то сказать, но чувствовал, что губы его шевелились без звука.

Н.В. Гоголь. Мертвые души

Ноздрев, с которым Чичикова сводит очередная «случайность»,- это полная противоположность Коробочке, образец распоясавшейся, безобразно широкой русской натуры. О таких людях Достоевский скажет позднее: «Если Бога нет, то все позволено». У Ноздрева Бог - он сам, его ничем не ограниченные капризы и желания. Он пленник собственных распущенных страстей. Неуемная энергия, вечное движение и беспокойство этого человека - результат отсутствия в нем скрепляющего личность нравственного центра. «В ту же минуту он предлагал вам ехать куда угодно, хоть на край света, войти в какое хотите предприятие, менять все, что ни есть, на все, что хотите».

«Ноздрев был в некотором отношении исторический человек. Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории. Какая-нибудь история непременно происходила: или выведут его под руки из зала жандармы, или принуждены бывают вытолкать свои же приятели». Для желаний Ноздрева не существует никаких границ: «Теперь я поведу тебя посмотреть,- продолжал он, обращаясь к Чичикову,- границу, где оканчивается моя земля...» «Вот граница! - сказал Ноздрев.- Все, что ни видишь по эту сторону, все это мое, и даже по ту сторону, весь этот лес, который вон синеет, и все, что за лесом, все мое...»

Вся жизнь Ноздрева - бесконечное и не знающее пределов насыщение самых низких чувственных инстинктов человеческой природы. В окружении своих собак Ноздрев «как отец среди семейства». Кутежи и попойки, карты и шулерство в картежной игре - вот стихия Ноздрева. Упоение ложью сближает его с Хлестаковым. Но, в отличие от него, ноздревская ложь не безобидна: в ней всегда присутствует подлое желание «нагадить ближнему, иногда вовсе без всякой причины». Когда губернские чиновники, сбитые с толку известием о покупке мертвых душ, расспрашивают Ноздрева о Чичикове, он мгновенно сочиняет одну ложь за другой, да так ловко, что будто бы и сам верит в сочиненное. Подтверждая сплетню о том, что Чичиков собирался увезти губернаторскую дочку, Ноздрев сочиняет такие подробности на этот счет, от которых никак нельзя было отказаться: даже названа была по имени деревня, где находилась та приходская церковь, в которой положено было венчаться, именно деревня Трухманчевка, поп отец Сидор, взявший за венчание 75 рублей, «и то не согласился бы, если бы Ноздрев не припугнул его».

Убегая от Ноздрева, делающего очередную «историю», Чичиков и в ум взять не может, зачем он поехал в его усадьбу, почему «как ребенок, как дурак» доверился ему. Но прельстился он Ноздревым не случайно: по природе своей Чичиков ведь тоже авантюрист, и для достижения своих корыстных целей он легко переступает через нравственные законы. Обмануть, приврать да еще и слезу пустить при этом Чичиков горазд не хуже всякого Ноздрева. «Ноздрев еще долго не выведется из мира,- говорит Гоголь.- Он везде между нами и, может быть, только ходит в другом кафтане; но легкомысленно непроницательны люди, и человек в другом кафтане кажется им другим человеком».

Верный своему приему овеществления человека, Гоголь сравнивает расстроенную и развращенную душу Ноздрева, а вслед за ним и современного человека вообще, с испорченной шарманкой: «Шарманка играла не без приятности, но в середине ее, кажется, чтото случилось, ибо мазурка оканчивалась песнею: «Мальбург в поход поехал», а «Мальбург в поход поехал» неожиданно завершался какимто давно знакомым вальсом. Уже Ноздрев давно перестал вертеть, но в шарманке была одна дудка, очень бойкая, никак не хотевшая угомониться, и долго еще потом свистела она одна». Замечательны, конечно, в расстроенных «шарманках» покалеченных, сбитых с толку душ гоголевских героев эти «Божьи дудки», которые свистят в них порой сами по себе и часто сбивают с толку так хорошо продуманные, так логично и безукоризненно спланированные аферы.

История русской литературы XIX века. Часть 1. 1800-1830-е годы Лебедев Юрий Владимирович

Ноздрев и Чичиков.

Ноздрев и Чичиков.

Ноздрев, с которым Чичикова сводит очередная «случайность», – образец безобразно широкой русской натуры. О таких людях Достоевский скажет позднее: «Если Бога нет, то все позволено». У Ноздрева Бог – он сам, его ничем не ограниченные капризы и желания. Он пленник собственных распущенных страстей. Неуемная энергия, вечное движение и беспокойство этого человека – результат отсутствия в нем скрепляющего личность нравственного центра. «В ту же минуту он предлагал вам ехать куда угодно, хоть на край света, войти в какое хотите предприятие, менять все, что ни есть, на все, что хотите».

Для желаний Ноздрева не существует никаких границ: «Теперь я поведу тебя посмотреть, – продолжал он, обращаясь к Чичикову, – границу, где оканчивается моя земля…» «Вот граница! – сказал Ноздрев. – Все, что ни видишь по эту сторону, все это мое, и даже по ту сторону, весь этот лес, который вон синеет, и все что за лесом, все мое».

Вся жизнь Ноздрева – бесконечное и не знающее пределов насыщение самых низких чувственных инстинктов человеческой природы. В окружении своих собак Ноздрев «как отец среди семейства». Кутежи и попойки, карты и шулерство в картежной игре – вот стихия Ноздрева. Упоение ложью сближает его с Хлестаковым. Но в отличие от него ноздревская ложь не безобидна: в ней всегда присутствует подлое желание «нагадить ближнему, иногда вовсе без всякой причины».

Ноздрев мгновенно сочиняет одну ложь за другой, да так ловко, что будто бы и сам верит в сочиненное. Подтверждая сплетню, что Чичиков собирался увезти губернаторскую дочку, Ноздрев сочиняет такие подробности, от которых никак нельзя было отказаться: даже названа была по имени деревня, где находилась та приходская церковь, в которой положено было венчаться, именно деревня Трухманчевка, поп отец Сидор, взявший за венчание 75 рублей, «и то не согласился бы, если бы Ноздрев не припугнул его».

Убегая от Ноздрева, Чичиков и в ум взять не может, зачем он поехал в его усадьбу, почему «как ребенок, как дурак» доверился ему. Но прельстился он Ноздревым не случайно: по природе своей Чичиков ведь тоже авантюрист, и для достижения своих корыстных целей он легко переступает через нравственные законы. Обмануть, приврать да еще и слезу пустить Чичиков горазд не хуже всякого Ноздрева. «Ноздрев еще долго не выведется из мира, – говорит Гоголь. – Он везде между нами и, может быть, только ходит в другом кафтане; но легкомысленно-непроницательны люди, и человек в другом кафтане кажется им другим человеком».

Верный своему приему овеществления человека, Гоголь сравнивает расстроенную и развращенную душу Ноздрева, а вслед за ним и современного человека вообще с испорченной шарманкой: «Шарманка играла не без приятности, но в середине ее, кажется, что-то случилось, ибо мазурка оканчивалась песнею: „Мальбруг в поход поехал“, а „Мальбруг в поход поехал“ неожиданно завершался каким-то давно знакомым вальсом. Уже Ноздрев давно перестал вертеть, но в шарманке была одна дудка, очень бойкая, никак не хотевшая угомониться, и долго еще потом свистела она одна». Замечательны, конечно, в расстроенных «шарманках» покалеченных, сбитых с толку душ гоголевских героев эти «Божьи дудки», которые свистят в них порой сами по себе и часто сбивают с толку так хорошо продуманные, так логично и безукоризненно спланированные аферы.