София андреевна. Лев Николаевич и Софья Андреевна Толстые. История любви. Была ли Софья Андреевна плохой женой

Супруга Льва Толстого .

Биография

Софья Андреевна - вторая дочь врача Московской дворцовой конторы действительного статского советника Андрея Евстафьевича Берса (1808-1868), происходившего по отцу из немецких дворян , и Любови Александровны Иславиной (1826-1886), происходившей из купеческой семьи. В молодости отец служил врачом у московской барыни Варвары Петровны Тургеневой и имел от неё ребенка, Варвару Житову , которая таким образом оказалась единокровной сестрой Софье Толстой и единутробной - Ивану Тургеневу . Другими детьми супругов Берс были дочери Елизавета Андреевна Берс (1843-?) и Татьяна Андреевна Кузминская (1846-1925) и пять сыновей: орловский вице-губернатор Александр Андреевич (1845-?), статские советники Пётр Андреевич (1849-1910) и Степан Андреевич (1855-?), а также Владимир (1853-?) и Вячеслав (1861-?) .

Софья родилась на даче, которую снимал её отец, близ усадьбы Покровское-Стрешнево , и вплоть до замужества Софьи Берсы проводили там каждое лето.

Первые годы их супружеской жизни были самыми счастливыми. Толстой в дневнике после женитьбы писал: «Неимоверное счастье… Не может быть, чтобы это всё кончилось только жизнью» . Приятель Толстого И. П. Борисов в 1862 году о супругах заметил: «Она - прелесть хороша собою вся. Здраво умна, проста и нехитроумна - в ней должно быть и много характера, то есть воля её у неё в команде. Он в неё влюблен до Сириусов. Нет, всё ещё не успокоилась буря в его душе - притихла с медовым месяцем, а, там наверно, пронесутся ещё ураганы и моря сердитого шума». Эти слова оказались пророческими, в 1880-1890-е годы, вследствие изменения взглядов Толстого на жизнь, в семье произошел разлад. Софья Андреевна, не разделявшая новых идей мужа, его стремлений отказаться от собственности, жить своим, преимущественно физическим трудом, всё же прекрасно понимала, на какую нравственную и человеческую высоту он поднялся. В книге «Моя жизнь» Софья Андреевна писала: «…Он ждал от меня, бедный, милый муж мой, того духовного единения, которое было почти невозможно при моей материальной жизни и заботах, от которых уйти было невозможно и некуда. Я не сумела бы разделить его духовную жизнь на словах, а провести её в жизнь, сломить её, волоча за собой целую большую семью, было немыслимо, да и непосильно».

На протяжении многих лет Софья Андреевна оставалась верной помощницей мужа в его делах: переписчицей рукописей, переводчиком , секретарем, издателем его произведений.

О «материальной жизни и заботах» Софьи Андреевны можно судить по её дневникам. 16 декабря 1887 года она писала: «Этот хаос бесчисленных забот, перебивающих одна другую, меня часто приводит в ошалелое состояние, и я теряю равновесие. Ведь легко сказать, но во всякую данную минуту меня озабочивают: учащиеся и болящие дети, гигиеническое и, главное, духовное состояние мужа, большие дети с их делами, долгами, детьми и службой, продажа и планы Самарского именья…, издание новое и 13 часть с запрещённой „Крейцеровой сонатой “, прошение о разделе с овсянниковским попом, корректуры 13 тома, ночные рубашки Мише, простыни и сапоги Андрюше; не просрочить платежи по дому, страхование, повинности по именью, паспорты людей, вести счёты, переписывать и проч. и проч. - и все это непременно непосредственно должно коснуться меня».

Зная о том, что её роль в жизни Льва Толстого оценивалась неоднозначно, она писала: «…Пусть люди снисходительно отнесутся к той, которой, может быть, непосильно было с юных лет нести на слабых плечах высокое назначение - быть женой гения и великого человека». Уход и смерть Толстого тяжело подействовали на Софью Андреевну, она была глубоко несчастна, не могла забыть, что перед его кончиной не видела мужа в сознании. 29 ноября 1910 года она писала в «Ежедневнике»: «Невыносимая тоска, угрызения совести, слабость, жалость до страданий к покойному мужу… Жить не могу».

После смерти Толстого Софья Андреевна продолжила издательскую деятельность, выпустив свою переписку с мужем, завершила издание собрания сочинений писателя.

Последние годы жизни Софья Андреевна провела в Ясной Поляне , где скончалась 4 ноября 1919 года . Похоронена на Кочаковском кладбище, недалеко от Ясной Поляны.

Дети

От брака Льва Николаевича с Софьей Андреевной родилось 13 детей, пять из которых умерли в детстве:

1. Сергей (1863-1947), композитор, музыковед.
2. Татьяна (1864-1950), в 1917-1923 гг. хранитель музея-усадьбы «Ясная Поляна»; c 1899 замужем за Михаилом Сергеевичем Сухотиным .
3. Илья (1866-1933), писатель, мемуарист. В 1916 году покинул Россию и уехал в США.
4. Лев (1869-1945), писатель, скульптор. В эмиграции во Франции, Италии, затем в Швеции.
5. Мария (1871-1906), с 1897 замужем за князем Николаем Леонидовичем Оболенским (1872-1934).
6. Пётр (1872-1873)
7. Николай (1874-1875)
8. Варвара (1875-1875)
9. Андрей (1877-1916), чиновник особых поручений при тульском губернаторе.
10. Михаил (1879-1944). В 1920 году эмигрировал, жил в Турции, Югославии, Франции и Марокко.
11. Алексей (1881-1886)
12. Александра (1884-1979), помощница отца.
13. Иван (1888-1895).

Киновоплощения

• В нашумевшем фильме Якова Протазанова «Уход великого старца » (1912) роль Софьи Андреевны сыграла американская актриса, которая использовала русский псевдоним Ольга Петрова . Фильм был запрещен к показу в России по просьбе семьи Толстого.
• В фильме

А вы припомните. Нет, не через интриги и романы с могущественными мужчинами, но сами. Своими действиями, решениями, желанием жить по-своему. Каковы же они, толстовские женщины, реальные и литературные?

Мать Мария Николаевна , урожденная княжна Волконская (1790-1830). 9 июля 1822 года обвенчалась с Николаем Ильичом, графом Толстым, который был на 4 года ее моложе. За 8 лет брака в семье родилось пять детей - четыре сына и дочь. Портретов матери будущего писателя не сохранилось, а вот ее дневники и письма свидетельствуют о явной литературной одаренности. Умерла она рано, через полгода после рождения дочери. В памяти своего выдающегося сына оставила образ неземной, возвышенно-духовный.

Жена Льва Николаевича Толстого – Софья Андреевна. Урожденная Софья Берс.

Жена Софья Андреевна , урожденная Берс (1844-1919), дочь московского врача. Первые годы их брака были счастливыми горячей взаимной любовью. С 1863 по 1888 год в семье родилось 13 детей - 9 сыновей и 4 дочери, из которых до взрослого состоянии дожили пять сыновей и дочь. Софья Андреевна, что бы там про нее не говорили, была не только матерью большого, даже по тем временам, семейства, главой хлопотного хозяйства, но секретарем и издателем своего гениального мужа. Она по нескольку раз переписывала - не на компе, и даже не на «Ремингтоне», а от руки!!! - его бесконечные романы, неизменно возраставшие от варианта к варианту. На определенном этапе понимание между супругами исчезло - он возжелал отказаться от имущества в пользу бедных, а ей надо было думать о том, как обеспечить состоянием сыновей и приданым дочек. Самым большим горем Софьи Андреевны, по ее словам, было то, что она не застала ушедшего из дома и умирающего мужа в сознании…

Были в реальной жизни Толстого кузины и тетушки, разного рода светские знакомицы. С них и были написаны многочисленные яркие литературные портреты, щедро развешенные по страницам его литературных шедевров.

Кадр из фильма «Война и мир» 1965 года.

Наташа Ростова и Элен Курагина . Живая, но - пока - некрасивая девочка из Москвы и рано расцветшая петербургская светская львица. До безумия разные персонажи. Но чем они схожи для автора? Тем, что обе − падшие женщины. Да-да-да! И Наташа тоже! Изменила жениху, решив сбежать и обвенчаться с другим. Князь Андрей об этом говорит - падшую женщину надобно простить. Но он-то сам простить не может… А Элен, решив, что с ее красотой все дозволено, заводит любовников направо и налево. Как же распорядился их судьбами автор? Наташу он выдал замуж за бывшего мужа Элен, изобразив ее семейную жизнь в весьма неприглядном свете - эпизод с обкаканной пеленкой стал расхожим… А саму Элен Толстой просто «убил», поскольку, видимо, не представляя, как может развиваться ее жизнь без благопристойного замужества, а таковое ей не светило. Репутация не та…

Грета Гарбо в роли Анны Карениной в одноименном фильме 1935 года.

Анна Каренина и Долли Облонская . И в этом романе нет героинь, полностью устраивавших автора. Очередную падшую даму, Анну, тоже пришлось «убить», поскольку положительной жизненной перспективы у нее не просматривалось. С мужем разошлась, за любовника не вышла… Долли, «изнуренная детьми», также особой симпатией автора не пользуется. В ней ясно угадываются черты Софьи Андреевны, на определенном этапе утратившей любовь мужа из-за того, что погрязла в домашних хлопотах. И графиня Лидия Ивановна, постоянно чему-то всех поучающая, и княгиня Бетси Тверская, которая то ли замужем, то ли нет, от скуки сводившая Анну и Вронского…все, все не то! Нет в этом мире идеальных женщин!

Кадр из фильма «Анна Каренина» 1967 года с Татьяной Самойловой в главной роли.

Катерина Маслова и Гаша . Но вот эта незаконнорожденная полуцыганка, приживалка, для развлечения соблазненная заезжим офицером, кажется, весьма симпатична его сиятельству. Тетушки, выгнавшие беременную девчонку, как раз наоборот. И сам соблазнитель с его душевными метаниями, его окружение - все сплошная фальшь. Но ведь изо всех падших женщин, смотрящих на нас со страниц романов Толстого, Катюша Маслова − самая падшая, жительница дома терпимости, пьющая да еще вляпавшаяся в дело об отравлении… Почему такое отношение автора? Из истории создания романа, последнего крупного произведения Толстого, писавшегося с перерывами одиннадцать лет, выясняется причина пристрастного отношения графа к падшим в той или иной степени аристократкам, во-первых, и к торгующей собой безродной простолюдинке, во-вторых.

Мини-сераил «Война и мир» 2007 года. В роли Натали Ростовой – Клеманс Поэзи.

…Известный юрист и общественный деятель А.Ф. Кони в 1887 году поведал Толстому случай из судебной практики - как некий присяжный заседатель узнал в подсудимой проститутке женщину, которую некогда соблазнил и бросил. Взыгравшая совесть подвигла его на то, чтобы выручить женщину, даже жениться на ней, но несчастная так и умерла в тюрьме. Потом Толстой признался своему биографу и даже законной супруге в том, что у него самого случилась подобная история - роман с горничной его сестры, Гашей, которую его благородные родственники прогнали со двора в неизвестном направлении. Тут становится понятным, почему история соблазнения Катюши Масловой выписана так сочно и убедительно. Писатель просто изливал на бумагу муки нечистой совести, словно через полвека просил прощения у погубленной им девушки и даже пытался, через своего героя, как-то исправить положение.

Кадр из фильма «Анна Каренина» 2012 года.

Кроме того, во многих произведениях Толстого - вспомните недлинную, но щемяще болезненную «Крейцерову сонату» - его героини, своей требовавшей любви женственностью медленно, но верно тянут в бездну аморальности других, оказавшихся поблизости людей, почти всегда - мужчин. Что это - попытка хотя бы слегка оправдать свои грехи чужим несовершенством? Мол, они, женщины, далеко не идеальны, испытывают плотский соблазн сами и соблазняют других.

Вот уж что неизменно в романах Толстого, так это то, что загубленной и часто рано оборвавшейся жизнью и за свои, и чужие ошибки расплачиваются единственно женщины. Мужчины же, хоть и остаются один на один с тяжелыми, запоздалыми раскаяниями, но живут же… живут. Хотя кто знает, что хуже.

Софи Марсо в фильме «Анна Каренина» 1997 года.

И мало изменилось с того времени, когда читатели рвали из рук книготорговцев новые книги Льва Толстого… Женщина по-прежнему отвечает за все - и за кулинарию, и за нравственность. Так перечитывайте, хоть изредка, романы классика − может, тогда не возникнет причин бросаться под электричку.

Эти две истории удивительны по своей силе, но еще больше - по своей парадоксальности, что ли. Потому что может показаться: великий Лев Толстой вдруг предстает каким-то нравственным чудовищем. Но, задумавшись, понимаешь: есть люди, которых нельзя судить по нашим обыденным законам. Просто Толстой был "другой". С другим отношением к смерти даже самых близких людей.
И с другим пониманием любви.

"Полон дом докторов..."

В начале сентября 1906 года Софья Андреевна перенесла сложную и опасную операцию по удалению гнойной кисты. Операцию пришлось делать прямо в яснополянском доме, потому что перевозить больную в Тулу было уже поздно. Так решил вызванный телеграммой известный профессор Владимир Федорович Снегирев.

Он был опытным хирургом, но делать операцию жене Толстого, да еще и в неклинических условиях, - значит рисковать и брать на себя огромную ответственность! Поэтому Снегирев несколько раз буквально допрашивал Толстого: дает ли тот согласие на операцию? Реакция неприятно поразила врача: Толстой "умыл руки"...

В воспоминаниях Снегирева, опубликованных в 1909 году, чувствуется едва сдерживаемое раздражение на главу семьи и писателя, перед гением которого профессор преклонялся. Но профессиональный долг заставлял его снова и снова загонять Толстого в угол прямым вопросом: согласен ли он на рискованную операцию, в результате которой жена, возможно, умрет, но без которой умрет без сомнения? И умрет в ужасных мучениях...

Профессиональный долг хирурга заставлял его снова и снова загонять Толстого в угол прямым вопросом: согласен ли он на рискованную операцию, в результате которой жена, возможно, умрет, но без которой умрет без сомнения?

Сначала Толстой был против. Он почему-то уверил себя в том, что Софья Андреевна непременно умрет. И, по словам дочери Саши, "плакал не от горя, а от радости...", восхищенный тем, как жена вела себя в ожидании смерти.

"С громадным терпением и кротостью мама переносила болезнь. Чем сильнее были физические страдания, тем она делалась мягче и светлее, - вспоминала Саша. - Она не жаловалась, не роптала на судьбу, ничего не требовала и только всех благодарила, всем говорила что-нибудь ласковое. Почувствовав приближение смерти, она смирилась, и все мирское, суетное отлетело от нее".

Вот это духовно прекрасное состояние жены и хотели нарушить, по убеждению Толстого, приехавшие врачи, которых, в конце концов, собралось восемь человек.

"Полон дом докторов, - с неприязнью пишет он в дневнике. - Это тяжело: вместо преданности воле Бога и настроения религиозно-торжественного - мелочное, непокорное, эгоистическое".

При этом он чувствует к жене "особенную жалость", потому что она "трогательно разумна, правдива и добра". И пытается объяснить Снегиреву: "Я против вмешательства, которое, по моему мнению, нарушает величие и торжественность великого акта смерти". А тот справедливо негодует, отчетливо осознавая: в случае неблагоприятного исхода операции вся тяжесть ответственности ляжет на него. "Зарезал" жену Толстого против воли ее мужа...

А жена в это время невыносимо страдает от начавшегося абсцесса. Ей постоянно впрыскивают морфий. Она зовет священника, но когда тот приходит, Софья Андреевна уже без сознания. По свидетельству личного врача Толстых Душана Маковицкого, начинается смертная тоска...

"Я устраняюсь..."

Что же Толстой? Он ни "за", ни "против". Он говорит Снегиреву: "Я устраняюсь... Вот соберутся дети, приедет старший сын, Сергей Львович... И они решат, как поступить... Но, кроме того, надо, конечно, спросить Софью Андреевну".

Между тем в доме становится людно. "Съехалась почти вся семья, - вспоминала Саша, ставшая хозяйкой на время болезни матери, - и, как всегда бывает, когда соберется много молодых, сильных и праздных людей, несмотря на беспокойство и огорчение, они сразу наполнили дом шумом, суетой и оживлением, без конца разговаривали, пили, ели. Профессор Снегирев, тучный, добродушный и громогласный человек, требовал много к себе внимания... Надо было уложить всех приехавших спать, всех накормить, распорядиться, чтобы зарезали кур, индеек, послать в Тулу за лекарством, за вином и рыбой (за стол садилось больше двадцати человек), разослать кучеров за приезжающими на станцию, в город..."

Перед уходом из дома Толстой сказал: "Если будет удачная операция, позвоните мне в колокол два раза, а если нет, то... Нет, лучше не звоните совсем, я сам приду..."

Возле постели больной - посменное дежурство, и Толстому там делать нечего. Но время от времени он приходит к жене. "В 10. 30 вошел Л. Н., - пишет Маковицкий, - постоял в дверях, потом столкнулся с доктором С.М. Полиловым, поговорил с ним, как бы не осмеливаясь вторгнуться в царство врачей, в комнату больной. Потом вошел тихими шагами и сел на табуретку подальше от кровати, между дверью и постелью. Софья Андреевна спросила: "Кто это?" Л. Н. ответил: "А ты думала кто?" - и подошел к ней. Софья Андреевна: "А ты еще не спишь! Который час?" Пожаловалась и попросила воды. Л.Н. ей подал, поцеловал, сказал: "Спи" и тихо вышел. Потом в полночь еще раз пришел на цыпочках".

"Во время самой операции он ушел в Чепыж и там ходил один и молился", - вспоминал сын Илья.

Перед уходом сказал: "Если будет удачная операция, позвоните мне в колокол два раза, а если нет, то... Нет, лучше не звоните совсем, я сам приду..."

Операция шла успешно. Впрочем, гнилым оказался кетгут, которым зашивали рану. Профессор во время операции самыми бранными словами ругал поставщика: "Ах ты немецкая морда! Сукин сын! Немец проклятый..."

Опухоль, размером с детскую голову, показали Толстому. "Он был бледен и сумрачен, хотя казался спокойным, как бы равнодушным, - вспоминал Снегирев. - И, взглянув на кисту, ровным, спокойным голосом спросил меня: "Кончено? Вот это вы удалили?"

А увидев жену, отошедшую от наркоза, пришел в ужас и вышел из ее комнаты возмущенным:

"Человеку умереть спокойно не дадут! Лежит женщина с разрезанным животом, привязана к кровати, без подушки... стонет больше, чем до операции. Это пытка какая-то!"

Он чувствовал себя как будто кем-то обманутым.

"Ужасно грустно, - пишет Толстой в дневнике. - Жалко ее. Великие страдания и едва ли не напрасные".

Со Снегиревым они расстались сухо.

"Он был мало разговорчив, - вспоминал профессор свое прощание с Толстым в его кабинете, - сидел все время нахмурившись и, когда я стал с ним прощаться, даже не привстал, а, полуповернувшись, протянул мне руку, едва пробормотав какую-то любезность. Вся эта беседа и обращение его произвели на меня грустное впечатление. Казалось, он был чем-то недоволен, но ни в своих поступках и поведении или моих ассистентов, ни в состоянии больной причины этого недовольства я отыскать не мог...".

Как объяснить реакцию мужа, зная, что хирург Снегирев подарил его жене тринадцать лет жизни?

Толстой, разумеется, не желал смерти жены. Предположить такое не только чудовищно, но и неверно - фактически. И дневник Толстого, и воспоминания дочери Саши говорят о том, что он радовался выздоровлению Софьи Андреевны.

Во-первых, он действительно любил и ценил ее и был привязан к ней сорокалетней совместной жизнью. Во-вторых, выздоровление Софьи Андреевны означало, что яснополянский быт возвращался в привычное русло, а для Толстого с его рациональным образом жизни, да еще ввиду его возраста, это было насущно необходимо. И хотя, по словам Саши, "иногда отец с умилением вспоминал, как прекрасно мама переносила страдания, как она была ласкова, добра со всеми", это нисколько не означало, что он не радовался ее спасению.

Дело, мне кажется, было в другом. Толстой чувствовал себя духовно уязвленным. Он настроился на то, чтобы встретить смерть жены как "раскрывание" ее внутреннего существа, а вместо этого получил от Снегирева огромную гнойную кисту. Толстой при этом казался спокойным, но на самом деле испытал сильнейшее духовное потрясение. Потому что вот эта гадость была истинной причиной страданий жены.

Временная победа материального над духовным

Он чувствовал себя проигравшим, а Снегирева - победителем. Скорее всего, Снегирев понял это, судя по тональности его воспоминаний. И поэтому Толстой не мог без фальши выразить горячую благодарность врачу за спасение жены; это в глазах Толстого было лишь временной победой материального над духовным. Она не имела для него настоящей цены и была всего лишь признаком животной природы человека, от которой сам Толстой, приближаясь к смерти, испытывал все большее и большее отторжение. Он понимал, что ему самому придется с этим расставаться, оно будет сложено в гроб, а что останется после? Вот что волновало его! Вот о чем он непрерывно думал!

Суеверная Софья Андреевна всерьез считала, что это она, "ожив после опасной операции", "отняла жизнь у Маши"

И надо же так случиться, что спустя всего два месяца после удачной операции Софьи Андреевны скоропостижно скончалась от воспаления легких самая любимая его дочь Маша. Ее смерть была такой внезапной и стремительной при абсолютной беспомощности врачей, что невольно закрадывается мысль: не подарила ли Маша отцу эту смерть? Во всяком случае суеверная Софья Андреевна всерьез считала, что это она, "ожив после опасной операции", "отняла жизнь у Маши" (из письма Лидии Веселитской).

"Не испытываю ни ужаса, ни страха..."

Маша сгорела за несколько дней. "Она не могла говорить, только слабо по-детски стонала, - вспоминала Саша. - На худых щеках горел румянец, от слабости она не могла перевернуться, должно быть, все тело у нее болело. Когда ставили компрессы, поднимали ее повыше или поворачивали с боку на бок, лицо ее мучительно морщилось, и стоны делались сильнее. Один раз я как-то неловко взялась и сделала ей больно, она вскрикнула и с упреком посмотрела на меня. И долго спустя, вспоминая ее крик, я не могла простить себе неловкого движения..."

Атмосфера этого события сильно отличалась от того, что происходило в Ясной Поляне два месяца назад. Врачей было мало... Никто из родных не шумел, не суетился... Толстого ни о чем не спрашивали... Илья Львович пишет в воспоминаниях, что "ее смерть никого особенно не поразила".

В дневнике Татьяны Львовны короткая запись: "Умерла сестра Маша от воспаления легких". В этой смерти не увидели чего-то ужасного. А ведь умерла молодая тридцатипятилетняя женщина, поздно вышедшая замуж и не успевшая вкусить настоящего семейного счастья...

Описание смерти дочери в дневнике Толстого словно является продолжением описания смерти жены, которая по причине вмешательства врачей не состоялась. "Сейчас, час ночи, скончалась Маша. Странное дело. Я не испытываю ни ужаса, ни страха, ни сознания совершающегося чего-то исключительного, ни даже жалости, горя... Да, это событие в области телесной и потому безразличное. Смотрел я все время на нее, как она умирала: удивительно спокойно. Для меня - она была раскрывающимся перед моим раскрыванием существо. Я следил за его раскрыванием, и оно радостно было мне...".

По свидетельству Маковицкого, за десять минут до смерти Толстой поцеловал своей дочери руку.

Прощание

Через четыре года, умирая на станции Астапово, Лев Толстой звал не живую жену, но ушедшую дочь. Сергей Львович, сидевший у постели отца накануне смерти, пишет: "В это время я невольно подслушал, как отец сознавал, что умирает. Он лежал с закрытыми глазами и изредка выговаривал отдельные слова из занимавших его мыслей, что он нередко делал, будучи здоров, когда думал о чем-нибудь, его волнующем. Он говорил: "Плохо дело, плохо твое дело..." И затем: "Прекрасно, прекрасно". Потом вдруг открыл глаза и, глядя вверх, громко сказал: "Маша! Маша!" У меня дрожь пробежала по спине. Я понял, что он вспомнил смерть моей сестры Маши".

Он шел по тающему мокрому снегу частой старческой походкой, как всегда резко выворачивая носки ног, и ни разу не оглянулся...

Но тело дочери Толстой проводил только до конца деревни. "...Он остановил нас, простился с покойницей и пошел по пришпекту домой, - вспоминал Илья Львович. - Я посмотрел ему вслед: он шел по тающему мокрому снегу частой старческой походкой, как всегда резко выворачивая носки ног, и ни разу не оглянулся..."

Софья Андреевна Толстая-Есенина — женщина удивительной судьбы, в которой были и счастливое детство, и три брака, и война, и, конечно же, огромная любовь к очень яркому, сложному человеку, мужчине всей её жизни Сергею Есенину. О жизни Софьи Толстой-Есениной рассказывает Оксана Суховичева, старший научный сотрудник отдела стационарных выставок музея-усадьбы «Ясная Поляна».

Оксана Суховичева.

Софья родилась 12 (25) апреля 1900 года в Ясной Поляне, в доме Льва Толстого. Отец Сони — Андрей Львович Толстой, мать — Ольга Константиновна Дитерихс, дочь отставного генерала, участника Кавказской войны. Девочку назвали в честь бабушки, так Сонечка стала полной её тёзкой — Софьей Андреевной Толстой.

Дедушка Лев Николаевич и бабушка Софья Андреевна девочку обожали. Бабушка даже стала её крёстной.

Первые четыре месяца жизни Сонечка провела в Ясной Поляне. Затем Андрей Львович продал земли в Самарской губернии, которые достались ему, брату Михаилу и сестре Александре по разделу родового имущества в 1884 г., и купил усадьбу Топтыково в 15 верстах от Ясной Поляны (до наших дней не сохранилась).

Андрей Толстой с женой Ольгой Константиновной и детьми Соней и Илюшей. 1903 г., Топтыково. Фотография Софьи Андреевны Толстой. Из фондов Государственного музея Л. Н. Толстого в Москве.

Ольге Константиновне Топтыково очень нравилось — это была маленькая копия Ясной Поляны, с усадьбой, полями, садами. Андрей, Ольга и маленькая Соня переехали туда и зажили дружно и счастливо. Через три года в семье родился второй ребёнок — сын Илья. Но вскоре всё разладилось… Как говорил Лев Толстой о сыне, тот начал вести «барский образ жизни». В усадьбе часто гостили его друзья, Андрей начал уезжать из дома… А однажды молодой граф признался жене, что изменил ей. Ольга не простила мужа и по совету Льва Николаевича уехала с детьми в Англию, к сестре.

Из воспоминаний Софьи Анд-реевны: «Первые четыре года своей жизни я провела в Ясной Поляне, в Топтыкове, Гаспре. Постоянно видела деда, но, уехав в Англию, не сохранила о нём никакого ясного, определённого воспоминания. Было только ощущение его существа, и очень хорошее… От окружающих я начинала понимать, что мой дедушка — это что-то замечательно хорошее и большое. Но что именно и чем он такой особенно хороший — не знала…».

Андрей Толстой женился второй раз, в браке родилась дочка Маша. Ольга замуж больше не вышла, посвятила себя воспитанию детей.

Из Англии Сонечка писала бабушке и дедушке. Сохранилось много писем-открыточек, рисунков. Бабушка тоже много ей писала.

Вот такую открытку прислала 6-летняя Сонечка Толстая своей
бабушке в Ясную Поляну из Англии. С выставки «Коль гореть, так уж гореть, сгорая…» в галерее «Ясная Поляна».

Вот отрывок из письма 1904 г.: «Милая Сонюшка. Благодарю тебя за твоё письмо и милую тётю Галю, что она водила твою ручку. Я часто о тебе вспоминаю и скучаю. Теперь тут живут во флигеле дети дяди Миши… Я думаю, что ваш Илюша теперь вырос и хорошо ходит и скоро будет говорить, и тебе с ним будет веселей. Поцелуй от меня маму и тётю Галю… А я тебя, мою милую внучку, нежно обнимаю, и тоже Илюшка. Не забывай любящую тебя бабушку Софью Андреевну».

Лев Николаевич Толстой с внуками, Сонечка — справа. 3 мая 1909 г., Ясная Поляна. Фото В. Г. Черткова из фондов музея-усадьбы Л. Н. Толстого «Ясная Поляна».

В 1908 году Ольга с детьми вернулась в Россию. Поселились в Телятинках, часто приезжали в Ясную Поляну. Софья Андреевна писала:

«…Через несколько дней меня послали одну в ЯП. Там, после общего завтрака, меня оставили в доме, чтобы посидеть с дедом, пока он будет завтракать. Я сидела на кончике стула и замирала от робости. Смотрела, как он выпускал в овсянку яйца всмятку… Он ел, жевал, и у него ужасно смешно и мило поднимался нос. Он о чём-то расспрашивал меня, очень просто и ласково, и у меня стал проходить страх, и я что-то ему отвечала…"
Лев Николаевич очень любил внучку. 15 июля 1909 года он специально для неё написал «Молитву внучке Сонечке»: «Богом велено всем людям одно дело, то, чтобы они любили друг друга. Делу этому надо учиться. А чтобы учиться этому делу, надо первое: не позволять себе думать дурное о ком бы то ни было, второе: не говорить ни о ком дурного и третье: не делать другому того, чего себе не хочешь. Кто научится этому, узнает самую большую радость на свете — радость любви».

Вскоре Ольга Константиновна купила для себя и детей квартиру в Москве, в Померанцевом переулке. В ней до сих пор живут потомки Толстых.
Соня выросла очень открытой, умной, увлекающейся девушкой. Она получила хорошее образование, свободно владела иностранными языками. По характеру была похожа не на спокойную аристократичную мать, а на отца — была такая же эмоциональная, активная, энергичная, она очень любила жизнь.

Сергей Михайлович Сухотин и Софья Толстая (справа) со знакомыми. Москва, 1921 г.
Фото из фондов Государственного музея Л. Н. Толстого в Москве.

Софья поступила в Московский университет, но не проучилась там и года — у девушки было слабое здоровье, она часто болела. Позднее Толстая успешно окончит московский Институт живого слова. А пока тётушка Татьяна Львовна пригласила её пожить и подлечиться в Ясной Поляне.
В то время, в 1921 году, комендантом в Ясной Поляне работал Сергей Михайлович Сухотин, приёмный сын Татьяны Львовны. Сергей и Софья приглянулись друг другу, начали писать письма, встречаться. А осенью поженились. Сергей был старше Софьи на 13 лет! За его плечами уже был один неудачный брак, война и тюрьма. Его даже приговорили к расстрелу за экономические преступления, но амнистировали. Видимо, эти события жизни наложили отпечаток на его здоровье — в январе 1922 года у 35-летнего Сергея Сухотина случился апоплексический удар, весной 1923 года — ещё один. Паралич разбил мужа Софьи окончательно. Было принято решение отправить его лечиться во Францию.

Сергей Есенин и Софья Толстая, 1925 г.

А уже совсем скоро Софья Андреевна встретила самую большую и главную любовь всей своей жизни. Из её воспоминаний: «Однажды я была со своими литературными друзьями в «Стойле Пегаса». Тогда об этом литературном кафе имажинистов много говорили… Нам явно повезло: вскоре после нашего прихода стихи начал читать Есенин. О Есенине, вокруг имени которого уже в те годы стали складываться самые разноречивые «легенды», я слышала до этого. Попадались мне и отдельные его стихи. Но видела я Есенина впервые. Какие он тогда читал стихи, мне трудно сейчас вспомнить. Да и не хочу я фантазировать. К чему это? Память моя навсегда сохраняет с той поры другое: предельную обнажённость души Есенина, незащищённость его сердца… Но личное моё знакомство с ним произошло позднее…»

А вот запись Софьи Андреевны в её настольном календаре 1925 года:
«9 марта. Первая встреча с Есениным».

Софья Андреевна вспоминает: «На квартире у Гали Бени-славской, в Брюсовском переулке, где одно время жили Есенин и его сестра Катя, как-то собрались писатели, друзья и товарищи Сергея и Гали. Был приглашён и Борис Пильняк, вместе с ним пришла я. Нас познакомили… Чувствовала я себя весь вечер как-то особенно радостно и легко… Наконец я стала собираться. Было очень поздно. Решили, что Есенин пойдёт меня провожать. Мы вышли с ним вместе на улицу и долго бродили по ночной Москве… Эта встреча и решила мою судьбу…».

Софья Андреевна влюбилась в Есенина сразу, окончательно и бесповоротно. Поэт часто приходил в квартиру Толстых в Померанцевом переулке. Они практически не расставались. Уже в июне 1925 г. Есенин переезжает к своей избраннице.

«Попугаево кольцо», которое всю жизнь носила Софья Андреевна. До 15 мая 2016 г. можно увидеть на выставке «Коль гореть, так уже гореть, сгорая…» в галерее «Ясная Поляна».

Однажды во время одной из прогулок Софья и Сергей по-встречали на бульваре цыганку с попугаем. Дали ей на гаданье мелочь, и попугай вытащил большое медное кольцо для Есенина. Цыганка надела это кольцо Сергею Александровичу, а он вскоре подарил его Соне. Она поджала кольцо под свой размер и носила его потом всю жизнь между двумя другими своими кольцами.

Сергей Есенин.

Видно, так заведено навеки,
К тридцати годам перебесясь,
Всё сильней прожжённые калеки,
С жизнью мы удерживаем связь.
Милая, мне скоро стукнет тридцать.
И земля милей мне с каждым днём.
От того и сердцу стало сниться,
Что горю я розовым огнём.
Коль гореть, так уж гореть, сгорая.
И не даром в липовую цветь
Вынул я кольцо у попугая, —
Знак того, что вместе нам гореть.
То кольцо надела мне цыганка,
Сняв с руки, я дал его тебе.
И теперь, когда грустит шарманка,
Не могу не думать, не робеть.
В голове болотный бродит омут.
И на сердце изморозь и мгла.
Может быть, кому-нибудь другому
Ты его со смехом отдала.
Может быть, целуясь до рассвета,
Он тебя расспрашивает сам,
Как смешного, глупого поэта
Привела ты к чувственным стихам.
Ну и что ж! Пройдет и эта рана.
Только горько видеть жизни край,
В первый раз такого хулигана
Обманул проклятый попугай.

Когда Есенин сделал ей предложение, Софья была на седьмом небе от счастья. 2 июля 1925 г. она писала другу Толстых Анатолию Кони: «За это время у меня произошли большие перемены — я выхожу замуж. Сейчас ведётся дело моего развода, и к середине месяца я выхожу замуж за другого… Мой жених поэт Сергей Есенин. Я очень счастлива и очень люблю». Есенин тоже с гордостью говорил друзьям, что его невеста — внучка Толстого.

Жизнь с поэтом назвать сладкой и безоблачной никак нельзя. Все родственники сочувствовали Софье, потому что понимали, как ей сложно с Есениным. Постоянные пьянки, сборища, уходы из дома, загулы, врачи… Она пыталась его спасать.

Осенью 1925 г. поэт ушёл в страшный запой, который закончился месячным лечением в психиатрической больнице Ганнушкина. Софья Андреевна понимала, что теряет его. 18 декабря 1925 г. она писала маме и брату:

«…Потом я встретила Сергея. И я поняла, что это очень большое и роковое. Это не было ни чувственностью, ни страстью. Как любовник он мне совсем не был нужен. Я просто полюбила его всего. Остальное пришло потом. Я знала, что иду на крест, и шла сознательно… Я хотела жить только для него.

Я себя всю отдала ему. Совсем оглохла и ослепла, есть только он один. Теперь я ему больше не нужна, и у меня ничего не остаётся.

Если вы любите меня, то я прошу ни в мыслях, ни в словах никогда Сергея не осуждать и ни в чём не винить. Что из того, что он пил и пьяным мучил меня? Он любил меня, и его любовь всё покрывала. И я была счастлива, безумно счастлива… Он дал мне счастье любить его. А носить в себе такую любовь, какую он, душа его, родили во мне, — это бесконечное счастье…"

Смерть Есенина 28 декабря 1925 г. Софья Андреевна перенесла очень тяжело. Её спасло то, что она сразу погрузилась в работу. Начала собирать воспоминания о Есенине, рукописи, фотографии, его вещи. Уже в декабре 1926 г. при Союзе писателей открыли выставку, посвящённую Есенину. А ещё через год — музей Есенина. Софья Андреевна занималась публикацией стихов, проводила литературные вечера его памяти. С 1928 г. начала работать в Государственном музее Толстого в Москве сначала в качестве научного сотрудника, а с 1933 г. — учёного секретаря.

Софья Толстая с лучшей подругой Евгенией Чеботаревской, 1940 г. Фото из фондов музея-усадьбы Л. Н. Толстого «Ясная Поляна».

В 1941 г. она становится директором объединённых толстовских музеев. В первые месяцы войны, когда над Ясной Поляной нависла угроза оккупации, Софья Андреевна организовала эвакуацию экспонатов дома Толстого, завершившуюся за две недели до вторжения немецких войск в толстовский музей.

Софья Андреевна Толстая-Есенина в группе советских военных. Ясная Поляна, 1943 г. Фото из фондов Государственного музея Л. Н. Толстого в Москве.

13 октября 1941 г. 110 ящиков с экспонатами были отправлены сначала в Москву, а затем в Томск. Лишь через три с половиной года они вернулись на прежнее место. 24 мая 1945 г. Софья Андреевна официально в торжественной обстановке снова открыла музей. После отделения Ясной Поляны от других толстовских музеев Толстая-Есенина продолжала занимать пост директора Государственного музея Л. Н. Толстого в Москве.

Софья Андреевна Толстая-Есенина и Александр Дмитриевич Тимрот на террасе дома в Ясной Поляне. Начало 1950-х гг. Фото из фондов Государственного музея
Л. Н. Толстого в Москве.

В 1947 году в Ясную Поляну пришёл работать 32-летний красавец Александр Тимрот. И Софья Андреевна снова влюбилась… В 1948 г. они поженились.

Последние годы Толстая-Есенина провела в квартире в Померанцевом переулке. За несколько недель до её смерти в Москву приезжал сын Сергея Есенина Александр (родился в 1924 г. от поэтессы Надежды Вольпин). Но она отказалась с ним встретиться — не хотела, чтобы он видел её в таком состоянии. Умерла Софья Андреевна 29 июня 1957 г. в Москве, похоронена близ Ясной Поляны на кладбище в Кочаках, в семейном некрополе Толстых.

Удивительно услышать саму Софью Андреевну в ее мемуарах. .

В истории России нет больше ни одной пары, чья жизнь обсуждалась бы так активно, как жизнь Льва и Софьи Толстых. О них ходили сотни слухов, разных домыслов. Даже самые интимные и личные подробности были интересны обществу. Льву Толстому было 34 года, Софье Берс — 18.

Он всю жизнь искал идеал, покоряя женщин одну за другой. А она была молода и неопытна, влюблена в своего будущего мужа. Многие обвиняли потом Софью Андреевну в том, что она не смогла стать хорошей женой для писателя, что она едва не погубила его жизнь. Однако, угодить Толстому было практически невозможно не смотря на то, что Соня Берс отдавала ему всю себя.

Прямые потомки, праправнуки Льва Толстого - Фекла, Владимир и Петр Толстые

впервые представили мемуары Софьи Андреевны Толстой «Моя жизнь»

Вам предстоит узнать многие ранее неизвестные широкой публике подробности

личной жизни Льва Толстого в кругу семьи, а также услышать суждения

самого Толстого по многим важным вопросам человеческого бытия

Т олстая С . А . =Моя жизнь= читать онлайн

Т.А. Кузминская (сестра С.А.) Моя жизнь дома и в Ясной Поляне

Книга Т.А.Кузминской "Моя жизнь дома и в Ясной Поляне" - одна из лучших в обширной мемуарной литературе о Толстом. Эта книга о молодом
Толстом, о тех "наилучших годах его жизни", годах семейного счастья и работы над бессмертным творением - романом "Война и мир" .

Поваренная книга Софьи Андреевны Толстой

читает праправнучка Фекла Толстая

Потомки Л . Н. Толстого

Софья Андреевна Толстая

Жена Л.Н.Толстого.

Софья Андреевна - вторая дочь московского врача Андрея Евстафьевича и Любови Александровны Берс. Получив хорошее домашнее образование, она в 1861 г. сдала экзамен в Московском университете на звание домашней учительницы.

Семья Берс видела во Льве Николаевиче жениха для Лизы, которая была на выданье. Но писатель думал постоянно о Софье, писал ей в письмах о своих переживаниях и обо всем том, что не мог сказать лично при встрече. В одном из писем Толстой говорил, как мучается он от сложившейся ситуации. В том же письме он спрашивал Софью, станет ли она его женой, на что она ответила согласием..

В 1862 г. Софья Андреевна вышла замуж за Л.Н.Толстого.

Первые годы их супружеской жизни были самыми счастливыми.

Толстой в дневнике после женитьбы писал: «Неимоверное счастье... Не может быть, чтобы это все кончилось только жизнью» (Толстой Л.Н. т.19, с.154).

Приятель Толстого И.П.Борисов в 1862 г. о супругах заметил: «Она - прелесть хороша собою вся. Здраво умна, проста и нехитроумна - в ней должно быть и много характера, т.е. воля ее у нее в команде. Он в нее влюблен до Сириусов. Нет, все еще не успокоилась буря в его душе - притихла с медовым месяцем, а, там наверно, пронесутся еще ураганы и моря сердитого шума».

Эти слова оказались пророческими, в 80-90-е гг., вследствие изменения взглядов Толстого на жизнь, в семье произошел разлад.

Софья Андреевна, не разделявшая новых идей мужа, его стремлений отказаться от собственности, жить своим, преимущественно физическим трудом, все же прекрасно понимала, на какую нравственную и человеческую высоту он поднялся.

В книге «Моя жизнь» Софья Андреевна писала:

«...Он не ждал от меня, бедный, милый муж мой, того духовного единения, которое было почти невозможно при моей материальной жизни и заботах, от которых уйти было невозможно и некуда. Я не сумела бы разделить его духовную жизнь на словах, а провести ее в жизнь, сломить ее, волоча за собой целую большую семью, было немыслимо, да и непосильно».

Толстая Софья Андреевна (за домашними делами)

Трубецкой (князь, скульптор) лепит Л.Н. Толстого

Книга «Куколки-скелетцы» написана Софьей Андреевной Толстой в жанре детской литературы, и представляет собой сборник произведений. Рассказы, вошедшие в этот сборник писались С.А. Толстой в 90-е гг. XIX века.

Тем не менее, эта книга хорошо известна - среди любителей творчества Л. Толстого благодаря толстоведам, часто упоминающих её в своих литературоведческих трудах, интернет-аудитории - благодаря статьям в онлайн-изданиях. Книга «Куколки-скелетцы» является библиографической редкостью, вызывающей интерес как исследователей, так и вдумчивых и любознательных читателей, знакомых с ней «заочно» по «толстовским» экскурсиям, тематическим публикациям в журналах и постановкой-моноспектаклем «Разумеется, да... Игра в куклы».

Сборник «Куколки-скелетцы» включает в себя несколько различных рассказов: Куколки-скелетцы. Святочный рассказ; Бабушкин клад. Предание; История гривенника. Сказка; Ваничка. Истинное происшествие из его жизни; Спасенный Такс. Рассказ Вани.

Толстая Софья - Куколки -скелетцы

О «материальной жизни и заботах» Софьи Андреевны можно судить по ее дневникам. 16 декабря 1887 г. она писала:

«Этот хаос бесчисленных забот, перебивающих одна другую, меня часто приводит в ошалелое состояние, и я теряю равновесие. Ведь легко сказать, но во всякую данную минуту меня озабочивают: учащиеся и болящие дети, гигиеническое и, главное, духовное состояние мужа, большие дети с их делами, долгами, детьми и службой, продажа и планы Самарского именья..., издание новое и 13 часть с запрещенной «Крейцеровой сонатой», прошение о разделе с овсянниковским попом, корректуры 13 тома, ночные рубашки Мише, простыни и сапоги Андрюше; не просрочить платежи по дому, страхование, повинности по именью, паспорты людей, вести счеты, переписывать и проч. и проч. - и все это непременно непосредственно должно коснуться меня».

На протяжении многих лет Софья Андреева оставалась верной помощницей мужа в его делах: переписчицей рукописей, переводчиком, секретарем, издателем его произведений.

Софья Андреевна переписала все произведения Льва Николаевича. Толстой писал ужасным почерком, она переписывала начисто. Отдавала ему, он читал, правил опять, она следующую ночь писала снова!!!

Войну и мир, Софья Андреевна переписала 7 раз ПОЛНОСТЬЮ!!

Дневник полон разных женских эмоций... и обида на мужа, когда он не понимает чего то. И материнские чувства, где правда, а где ложь?

Художник Л.О.Пастернак, близко знакомый с семьей Толстых, о Софье Андреевне заметил:

«...Она во многих отношениях была крупным, выдающимся человеком - в пару Льву Николаевичу... Софья Андреевна сама по себе была крупной личностью».

Обладая тонким литературным чутьем, она писала повести, детские рассказы, мемуарные очерки. В течение всей своей жизни, с небольшими перерывами, Софья Андреевна вела дневник, о котором говорят, как о заметном, и своеобразном явлении в мемуаристике и литературе о Толстом. Ее увлечениями были музыка, живопись, фотография.

Их совместная жизнь складывалась достаточно тяжело. Супруги постоянно то ругались, то мирились, теряя при этом духовную близость. Несколько раз ссоры доходили до возможного разрыва отношений, но каждый раз приходило примирение. А когда истерики супруги стали ежедневными, Толстой тайно уехал из их дома, после чего Софья пыталась покончить с собой. Это было их последней ссорой, так как Лев Николаевич был болен и вскоре скончался.

Софья Андреевна Толстая у могилы мужа

Уход и смерть Толстого тяжело подействовали на Софью Андреевну, она была глубоко несчастна, не могла забыть, что перед его кончиной не видела мужа в сознании. 29 ноября 1910 г. она писала в «Ежедневнике»:

«Невыносимая тоска, угрызения совести, слабость, жалость до страданий к покойному мужу... Жить не могу».

После смерти Толстого Софья Андреевна продолжила издательскую деятельность, выпустив свою переписку с мужем, завершила издание собрания его сочинений.

Софья Андреевна скончалась 4 ноября 1919 г. Зная о том, что ее роль в жизни Л.Н.Толстого оценивалась неоднозначно, она писала:

«... Пусть люди снисходительно отнесутся к той, которой, может быть, непосильно было с юных лет нести на слабых плечах высокое назначение - быть женой гения и великого человека».