Вокруг марсия, или состязание марсия и аполлона. Сатир марсий и аполлон Другие скульптуры Мирона

Сатир Марсий и Аполлон (миф древней Греции)

Благороден и великодушен прекрасный Аполлон, но не терпит он, когда кто-нибудь осмелится соперничать с ним, как однажды на горе себе сделал это насмешливый сатир Марсий.

Блуждая по полям и лесам Фригии, нашел как-то Марсий тростниковую флейту. Эта флейта принадлежала Афине Палладе, она сама сделала ее и любила поиграть иногда, отдыхая от воинских забот. Но однажды она взглянула на свое отражение в зеркальном щите и в негодовании отшвырнула в кусты свою любимую дудочку. Показалось ей, что игра на флейте портит ее прекрасное лицо.
– Пусть будет жестоко наказан любой, кто найдет и поднимет эту флейту, – воскликнула она.
Вот ее-то и нашел Марсий. Он ничего, конечно, не знал о проклятии Афины и скоро так хорошо научился играть на этом чудесном инструменте, что все заслушивались его удивительной игрой. Марсий совсем загордился, он стал хвастаться и говорить всем, что играет не хуже самого Аполлона и готов вызвать его на состязание.
Аполлон услышал заносчивые слова Марсия, но не показал и виду, насколько рассердило его зазнайство неразумного сатира. Явился он на вызов сатира. Поднял Аполлон свою золотистую кифару и заиграл. Все вокруг погрузилось в глубокую тишину, и только дивные звуки чарующей музыки волновали застывший от изумления воздух. А потом заиграл Марсий. Это была тоже очень красивая музыка, и играл Марсий прекрасно. Но разве мог он сравниться с золотоголосым богом! Все, кто был на этом необычном состязании, единодушно решили, что победил Аполлон. Разгневанный дерзостью нескромного сатира, Аполлон велел повесить его за руки на высоком дереве, чтобы никогда уже он не смог взять в руки флейту.

Схематичность и скованность греческих статуй эпохи архаики преодолел скульптор Мирон из Элевфер, показавший образы реального мира подвижными, изменяющимися. Мирон любил изображать энергичное действие. В его творчестве получил отражение динамический характер мира, в философии, выраженный в знаменитом изречении философа Гераклита : «все течет, все изменяется». Если в период архаики красота для скульптора во многом определялась орнаментальностью контура и деталей фигуры, то в эпоху классики её представляет благородство выразительных движений.

Мирон «Дискобол»

Из многочисленных, славных в древности скульптур Мирона до нас целиком дошли (да и то в более поздних копиях) только две: «Дискобол» и «Афина и Марсий». В статуе Дискобола Мирон воплотил не только физическое напряжение атлета, но и волевую сосредоточенность: лицо прекрасного телом и духом человека, исполненное властной энергии, в то же время спокойно. Движение скрыто в совершенном равновесии, достигнута ясная законченность покоя, снято впечатление резкости мгновенной остановки. Если бы Мирон показал атлета в момент, когда диск срывается с руки, был бы утрачен смысл статуи, исчез бы накал ее чувств. Гармоническая красота волевого усилия человека составляет основной смысл скульптуры Дискобола, которая и по сей день кажется современной, а не древней.

Мирон. Дискобол. Римская копия, ок. 120 г. н. э.

Мирон «Афина и Марсий»

Сюжетом второго знаменитого произведения Мирона послужил миф о том, как богиня Афина изобрела, а затем прокляла флейту – за то, что при игре на ней искажалось и морщилось её прекрасное лицо. Проклятую Афиной флейту подобрал сатир Марсий. Научившись играть на ней, он так возгордился своим музыкальным даром, что вызвал на состязание самого покровителя искусств – бога Аполлона . Но Аполлон, играя на кифаре, легко взял верх над Марсием. Разгневанный дерзостью нечестивца бог велел подвесить сатира за руки и содрать с него живого кожу. Кожа была повешена в гроте у Келен во Фригии. Ходили слухи, что она начинала двигаться в такт, когда в этот грот долетали звуки флейт фригийских пастухов, и оставалась неподвижной при аккордах кифары.

В исполненных скульптором Мироном статуях Афины и Марсия иногда видят насмешку над любившими флейту соседями афинян, беотийцами. Однако сущность произведения Мирона – превосходство благородного над низменным. Образы Афины, олицетворяющей разумное, гармоничное, светлое начало, и Марсия – неуравновешенного, дикого, темного – составляют резкую противоположность друг другу. Рядом с устойчивой фигурой Афины Марсий Мирона, кажется, готов упасть навзничь. Спокойным, величавым движениям богини противопоставлена экспрессивность отшатнувшегося в испуге сатира. Гармоническое светотеневое решение в скульптуре Афины оттеняется дробностью вспышек света и тени на мускулах Марсия. Физическая и духовная ясность и красота торжествуют над уродливостью и дисгармонией. В пластике форм полярных образов воплощено столкновение противоположных сил, несовместимых чувств, свойственных не только разным людям, но порой и одному человеку. Каждый грек, видевший эти статуи, представлял грядущую казнь сатира, но Мирон не показал ее, изобразив лишь начало мифологической истории. Сдержанность классической скульптуры в театральном, пластическом, живописном выражении определил поэт Гораций :

«...на сцене
Берегись представлять, что от взора должно быть сокрыто,
Или что скоро в рассказе живом сообщит очевидец!
Нет! не должна кровь детей проливать пред народом Медея;
Гнусный Атрей перед всеми варить человеков утробы;
Прогна пред всеми же в птицу, а Кадм в змею превратиться:
Я не поверю тебе, и мне зрелище будет противно».
(Гораций, Наука поэзии, 182-188. Перевод М. Дмитриева ).

Движение здесь представлено у Мирона более сложным, нежели в Дискоболе. Афина оборачивается назад, но в ее талии нет такого резкого излома, как в известной статуе Ники Архерма, где верхняя и нижняя части туловища воспринимались самостоятельными элементами. Плавны изгибы складок одежды, гармоничен наклон головы.

Другие скульптуры Мирона

Острый момент движения привлек скульптора Мирона и в той статуе бегуна Лада, достигшем цели и хватавшемся за венок, о которой до нас дошло лишь стихотворение:

«Полон надежды бегун; на кончиках губ лишь дыханье
Видно; втянувшись во внутрь, полыми стали бока.
Бронза стремится вперед за венком, не сдержать ее камню,
Ветра быстрейший бегун, чудо он – Мирона рук».
(Бегун Мирона. Античное стихотворение. )

Жадная тяга скульпторов к точному воспроизведению реальности нашла отражение и в созданной Мироном (и не дошедшей до нас) медной скульптуре коровы, по рассказам древних, настолько похожей на живую, что на нее садились слепни, а пастухи и даже быки принимали ее за настоящую:

«Медная ты, но гляди: к тебе плуг притащил землепашец,
Сбрую и вожжи принес, телка – обманщица всех.
Мирона было то дело, первейшего в этом искусстве;
Сделал живою тебя, телки рабочей дав вид».
(Гемин. Тёлка Мирона. Перевод С. П. Кондратьева. )

Мирон был новатором, смело и решительно отвергшим традиции архаического искусства, которые еще связывали мастеров в первой половине V века до н. э. Именно в этом заслуга скульптора из Элевфер, подошедшего вплотную к высокой классике .

МАРСИЙ

Жестоко наказал Аполлон и фригийского сатира Марсия за то, что Марсий осмелился состязаться с ним в музыке. Кифаред1 Аполлон не снес такой дерзости. Однажды, блуждая по полям Фригии, Марсий нашел тростниковую флейту. Ее бросила богиня Афина, заметив, что игра на изобретенной ею самой флейте обезображивает ее божественно прекрасное лицо. Афина прокляла свое изобретение и сказала:
- Пусть же жестоко будет наказан тот, кто подымет эту флейту.
Ничего не зная о том, что сказала Афина, Марсий поднял флейту и вскоре научился так хорошо играть на ней, что все заслушивались этой незатейливой музыкой. Марсий возгордился и вызвал самого покровителя музыки Аполлона на состязание.

Марсий находит флейту, брошенную Афиной. (Рисунок на вазе.)

Аполлон явился на вызов в длинной пышной хламиде, в лавровом венке и с золотой кифарой в руках.

1 To-есть играющий на кифаре.

40

Каким ничтожным казался перед величественным, прекрасным Аполлоном житель лесов и полей Марсий, со своей жалкой тростниковой флейтой! Разве мог он извлечь из флейты такие дивные звуки, какие слетали с золотых струн кифары предводителя муз Аполлона! Победил Аполлон. Разгневанный вызовом, он велел повесить за руки несчастного Марсия и содрать с него живого кожу. Так поплатился Марсий за свою смелость. А кожу Марсия повесили в гроте у Келен во Фригии и рассказывали потом, что она всегда начинала двигаться, словно танцевала, когда долетали в грот звуки фригийской тростниковой флейты, и оставалась неподвижной, когда раздавались величавые звуки кифары.

Подготовлено по изданию:

19.07.2018

Понятно, что классическое искусство не сформировалось как-то вдруг, а прошло определенный путь развития. Именно поэтому классический период делят на три составные части — раннюю классику (время поиска наиболее удачных художественных приемов, время экспериментов и открытий), зрелую классику (своеобразный пик, расцвет классической древнегреческой школы) и позднюю классику (когда древние греки словно немного устали от обилия окружающих их прекрасных скульптур, храмов и картин). Самым прославленным афинским скульптором середины 5 в. до н. э. (это время как раз и называют раннеклассическим) можно твердо назвать выходца из городка Элевферы в Беотии Мирона. Увы, время не пощадило ни одного из его произведений, однако скульптуры Мирона были столь хороши и столь знамениты, что множество других мастеров и из самих древних греков, и (позднее) из числа римлян старательно делали копии его произведений. Конечно, копия — она и есть копия, однако общее представление составить по ней все-таки можно.

Однажды Мирон получил заказ на изготовление скульптуры юноши — победителя в состязании по метанию диска. Так появился непревзойденный «Дискобол», до такой степени поразивший воображение эллинов (а позднее и римлян, явившихся в Афины), что копии этой статуи во множестве стали украшать дворцы и парки богатых ценителей искусства от античного времени до наших дней. И их можно понять — Мирон сумел удивительно точно передать ощущение движения, рывка, удара и вместе с тем ледяного, почти космического, триумфального спокойствия. Его герой еще только бросает диск, еще борется за победу, а мы уже знаем — он победит. Мирон «остановил» своего героя за короткий миг, за полсекунды до броска, когда каждая мышца атлета максимально мобилизована для одного решающего движения, и вместе с тем придал его лицу абсолютно безмятежное, буквально каменное выражение. Контраст напряженных мышц и спокойного лица рождает одновременно ощущение безмерной силы и некоей холодноватой упорядоченности, характерной для обстановки цивилизованного античного общества.

Физическая красота юноши-атлета подчеркивалась материалом статуи — подлинник был отлит из теплой, солнечной бронзы.

Однако настоящим гимном древнегреческой цивилизации стала другая работа Мирона — скульптурная группа «Афина и Марсий», установленная некогда на афинском Акрополе. В отличие от замершего в глубоком и мощном развороте
«Дискобола» обе статуи группы являют нам образы в более-менее статичном состоянии, однако и здесь скульптор использовал позволяющий добиться особой выразительности. Только здесь контрасты несколько другого рода — между разболтанным, грубым, звероподобным Марсием и строгой, собранной, грозной и прекрасной Афиной. Темой скульптурной группы стал древнегреческий миф о двойной флейте. Среди прочих полезных вещей Афина создала двойную флейту и, чтобы испытать инструмент, попробовала на ней что-то сыграть. Результат Афине не понравился: глядя на нее, другие богини разразились обидным смехом. Оказалось, что во время игры щеки Афины комично раздулись, что и вызвало такую вот невежливую реакцию. В сердцах Афина швырнула оземь ни в чем не повинный инструмент, да еще и прокляла его в придачу. Однако Марсий, не вникнув в ситуацию, бросился подбирать ценный предмет и за этим за-нятием был застигнут разгневанной Афиной. По воле Мирона он так и замер, в испуге отпрянув под грозным взглядом богини, — в нелепой позе, низколобый, даже, кажется, не совсем трезвый. Все свое неприятие звериного, варварского нача-ла вложил скульптор в облик лесного существа.

Иное дело — сама Афина. Как и подобает обладательнице высокоорганизованного разума (вспомним, что Афина — богиня мудрости), она являет нам пример великолепного владения своими чувствами. Лишь грозно сдвинутые брови и опущенные уголки губ выдают бушующий гнев, никаким иным образом не прорывающийся наружу. Именно так и подобает вести себя цивилизованному человеку и гражданину полиса — смирять вспышки гнева и действовать не грубой силой, а веским словом, подкрепленным несомненным моральным превосходством. Взявшись за исполне-ние «Афины и Марсия», Мирон столкнулся, кроме художественных проблем, по крайней мере с одной чисто нравственной. Дело в том, что в Беотии, откуда Мирон был родом, Марсий считался весьма почитаемым мифологическим персонажем, никак не годным для карикатурного изображения. Но Беотия враждовала с Афинским государством (именно поэтому скульптурную группу и решили поставить на Акрополе), и Мирону пришлось выбирать между родиной (где его творчеством никто особо не интересовался) и афинской демократией. Мирон выбрал демократию.