Электронный журнал "православный поклонник на святой земле". Достоевский и евангелие

А. А. ЗВОЗНИКОВ

Европейский гуманитарный, университет, Минск (Белоруссия)

ДОСТОЕВСКИЙ И ПРАВОСЛАВИЕ:

предварительные заметки

Православие представляет такую параллель к Достоевскому, без которой духовная природа его творчества не может быть понята во всей полноте. Для этого, несомненно, потребуется новое осмысление всего его художественного, публицистического и эпистолярного наследия в свете более широкой духовно-нравственной перспективы. Такое присутствие православной концепции творчества Достоевского в литературоведении лишь обогатит наше понимание его религиозно-художественного мира. Идея эта была высказана Н. О. Лосским 1 .

В работах В л. Соловьева, К. Леонтьева и Н. Страхова, по существу, была поставлена проблема конфессиональной определенности религиозных взглядов Достоевского. К этой теме в той или иной мере возвращались В. Розанов, Н. Бердяев и Д. Мережковский. Л. Шестов отмечал, что писатель был проповедником не христианства, а православия. Для многих русских читателей романы Достоевского являлись источниками православной веры. Иные, среди которых и будущий митрополит Антоний (Храповицкий), под влиянием идей и образов писателя вставали на пастырский путь. Таково было, во всяком случае, влияние романа "Братья Карамазовы". Это влияние могло быть предопределено тем слабым и ничтожным понятием русской интеллигенции о православии, о котором писал Достоевский. Не случайно К.Леонтьев в письме 1891 года заметит, что "Достоевским, слава Богу, уже (выделено мною. – А. З.) не удовлетворяются, а хотят настоящего православия" 2 .

В этом историческом контексте, непросто ответить на вопрос об отношении Достоевского к Православию и тем более раскрыть все многообразие оттенков его понимания православного

_______

1 См .: Лосский Н. О. Достоевский и его христианское миропонимание. Нью-Йорк, 1953; Журнал Московской Патриархии. 1994. №1.

2И з писем К. Н. Леонтьева В. В. Розанову // О Великом Инквизиторе: Достоевский и последующие . М.: Молодая гвардия, 1991. С. 188.

вероучения. Многое в раскрытии этой темы зависит от видения той особенной "не-литературности" литературы 3 , обозначаемой словом "Достоевский". Взгляд на его творчество как на слово, а не только как на текст откроет в нем и пророчество, и откровение, и исповедь, и проповедь. Перечитывание Достоевского в русле тысячелетней православной традиции позволит увидеть совершенно неожиданные глубины мистически и богословски осознанной им религиозности русского народа. Ибо русская мысль, по словам писателя, тесно спаяна с Православием.

Вопрос о том, как прочитать слово Достоевского о его вере, прошедшей через большие сомнения. В полной ли мере это слово писателя будет понято светским, целиком научным, сознанием, совершенно далеким от религиозного миропонимания? Ведь уже некоторые современники писателя с позиции того же секуляризованного сознания "дразнили", по словам Достоевского, его "необразованною и ретроградною верою в Бога" 4 . Для понимания религиозного творчества писателя весьма существенна мысль В. В. Розанова: "Воображение Достоевского было безмерно, а его идеи, психологические и метафизические, суть идеи в глубочайшем смысле религиозные, то есть такие, которые как принять, так и отвергнуть можно только с точки зрения «сердца человеческого, лежащего в руце Божией»" 5 . Иначе религиозные искания Достоевского и его религиозно-художественный мир останутся для целиком научного сознания "вещью в себе". Так Розанов, например, в пушкинском стихотворении "Когда для смертного умолкнет шумный день..." услышал одинаковость с 50-м псалмом ("Помилуй мя , Боже"): так же велико, оглушительно и религиозно. Сердце, закрытое для веры, этого, естественно, "не поймет и не заметит". И потому в научных комментариях факты знакомства писателя с православной агиографией и патристикой, взятые в отдельности, порознь, мало способствуют воссозданию религиозного миропонимания Достоевского.

Ключевая для нашей темы проблема состоит в том, как понимал Достоевский Православие. Здесь можно выделить два

_________

3 См .: Захаров В. Н. Прошлое, настоящее и будущее русской литературы // Современные проблемы метода, жанра и поэтики русской литературы. Петрозаводск, 1991. С. 3-4.

4 Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30 т. Л.: Наука, 1972-1990. Т. 27. С. 48. Далее все ссылки на это издание приводятся в тексте с указанием в скобках тома и страницы.

5 См .: Никитин В. А. Достоевский: Православие и "русская идея"// Социологические исследования. 1990. № 3. С. 125.

ряда вопросов, тесно связанных между собою. Это прежде все-то собственно понимание писателем Православия какмногове-ковой нравственно-исторической силы, определявшей во многом его "почвенничество". Эта идея наиболее точно выражена устами Шатова в "Бесах", горячо уверовавшего в нравственное возрождение России через православие: "Я верую в Россию, я верую в ее православие... Я верую, что новое пришествие свершится в России..." (10, 200). Во многих высказываниях Достоевского православие и "почвенничество" нередко стоят в одном синонимическом ряду. Русский народ, по мысли писателя, весь в православии: "У нас православие; наш народ велик и прекрасен потому, что он верует, и потому, что у него есть православие. Мы, русские, сильны и сильнее всех потому, что у нас есть необъятная масса народа, православно верующего..." (11, 178). И самая любимая мысль писателя: не православный не может быть русским, многократно повторяемая им в различных вариантах.

В Православии Достоевский видел основу единой, всеобщей любви, объединяющей и сохраняющей Россию, ту нравственную силу, которая способна внести в общественную жизнь гармонию и мир. Эту евангельскую любовь и мир несут в себе любимые герои писателя, для которых, говоря словами Иоанна Богослова, "истинный свет уже светит" (1 И н. II , 8). Они-то и освещают христовым светом мир его романов. Достоевский своим творчеством, по существу, "сближал" православие с современностью, и в его романах можно видеть своеобразный анализ социальных проблем в духе православия 6 . Романы Достоевского и в особенности "Дневник писателя" способствовали расширению "пределов компетенции" русской церкви, очерченных ей с Петровских реформ духовным окормлением паствы, когда само духовенство еще не имело опыта активного вхождения в общественную жизнь. Можно думать, что и в этом была одна из причин религиозного влияния творчества писателя на русскую интеллигенцию. В своих романах он показал трагический путь русского человека вне православия и осознание им гибельности всех своих начинаний вне начала начал русской духовности – православной веры. Таков в самом общем виде

_________

6 Примечательно, что в 70-е годы прошлого века в русском богословии отмечается интерес к современной жизни. В поле зрения Достоевского могли попасть статьи архимандрита Феодора (Бухарева) с весьма характерными названиями "О современности в отношении к Православию", "Современность и Православие", "Современные идеи – православны ли они?". См.: Русские духовные писатели. Архимандрит Феодор (А. М. Бухарев). М: Столица, 1991.

ряд социально-этических вопросов в творчестве Достоевского, связанных с Православием.

Другой ряд вопросов этой темы включает в себя собственно богословские аспекты религиозной философии Достоевского. Богословом в прямом смысле слова Достоевский не был, и, более того, с канонической точки зрения он, может быть, и не достаточно православный писатель. Он был прежде всего светским религиозным мыслителем, опережавшим современное ему богословие постановкой важнейших для его развития проблем. Так, в русском православном богословии XIX века не была еще развита библейская экзегеза и только начинала складываться своя экзегетическая традиция. Не был поставлен в православном богословии и библейский вопрос. Вопрос о Боге стал, по существу, определяющим в религиозных исканиях Достоевского и его героев. Можно ли быть образованным человеком и веровать в библейского Бога – "Бога Авраама, Бога Исаака, Бога Иакова" – а не в Бога философов? "Возможно ли веровать цивилизованному человеку? Только по легкомыслию человек не ставит этот вопрос на первое место..." Достоевский ставит и решает его. Герои Достоевского много и напряженно говорят о Боге, им "жалко Бога", они стремятся защитить Его. Даже седой бурбон капитан против "раскассирования " Бога: "Если Бога нет, то какой же я после того капитан?" (10, 180). Слова, явно уводящие к Марку Аврелию : "...Что мне жить в мире, где нет божества, где промысла нет?" 7 Герои Достоевского живут так, словно они глубоко постигли святоотеческую мудрость: "Молчанием предается Бог" и словно Бог вложил в них обязанность постигнуть его сущность. Этим определяются все диалоги в романах о бытии Божием. Следует заметить, что Достоевский, судя по всему, не всегда разделял мнение богословов (в особенности католических) о том, что они, условно говоря, "продвинулись" в постижении сущности бытия Божия со времен Христа и апостолов, и потому свой взор нередко обращал прямо к Христу. Ему и его героям был свойствен максимализм ранних христиан, они также страдают от невозможности достижения в себе христианской чистоты. Сам Достоевский был подвержен религиозному сомнению и, по-видимому, не ощущал в себе того светлого "горения духа", к которому призывали учителя церкви. Впрочем, как хорошо известно, только вера святых, укрепленная подвигами благочестия, о чем свидетельствуют их жития, может постоянно гореть ровным пламенем. Достоевский же – допускаю возможность корректировки такого предположения – принадлежал к "алчущим и жаждущим

__________

7 Антоний Аврелий Марк. Размышления. Л.: Наука, 1985. С. 10.

веры" и ему были ближе евангельские слова: "Верую, Господи, помоги моему неверию" (Марк. IX , 24). И лишь в самый светлый период своей жизни – и самый православный – в годы работы над романом "Братья Карамазовы" он нашел свой идеал Христа и принял веру всем сердцем своим.

Центральной для понимания внутренней связи Творчества Достоевского с православием является проблема метафизики человека в его романах. Проблема антропологии Достоевского в ее отношении к православному учению о человеке может быть очень точно выражена словами св. Феофила Антиохийского: "Покажи мне твоего человека, и я покажу тебе своего Бога". Человек для Достоевского превыше всего. Поиски в человеке его божественной природы и составляют главное в творчестве писателя. Подобно тому, как богословие имеет критерием истины согласие со словом Священного Писания, со святоотеческой традицией, с ее внутренним духом, так и вся метафизика человека Достоевского пронизана внутренним духом согласия с православным учением о человеке. В сознании его героев, несмотря на все сомнения и борения духа, преобладают религиозные ценности, они стремятся к религиозному преображению.

Писатель словесно расширяет святоотеческую мысль, особенно точно выраженную св. Климентом Александрийским : "Образ Божий – данность и неугасим, но возможность уподобления теряется в грехе". Достоевский стремился показать, что сердце человека есть арена борьбы между Богом и Дьяволом: "Тут Дьявол с Богом борется, а поле битвы – сердца людей" (14, 100). И потому он исследует человека в различные моменты его богооставленности , когда герой по разным причинам теряет грань между Добром и Злом. Впоследствии этим героям, "переступившим порог", в еще большей степени будет присуще стремление к религиозному преображению и они становятся самыми религиозными типами Достоевского, жаждущими восстановления души и избавления от греха. Иннокентий Анненский справедливо заметил, что "для Достоевского изображение зла есть только средство сильнее выразить исконное доброе начало в человеческой душе... Достоевский был особенно смел в изображении зла, и именно чтоб показать его исконное бессилие" 8 .

В художественном мире Достоевского бесконечно многоразлично проявление свидетельств его знакомства со святоотеческими источниками. Не только в изображении героев, несущих в себе "свет истины", но и в судьбах Свидригайлова, Став-рогина , Смердякова, отпавших в "тьму мира сего". Все они символизируют

_________

8 Анненский И. Книги отражений. М.: Наука, 1979. С. 255-256.

извечную святоотеческую мысль о том, что каждый человек ежедневно умирает и воскресает и что каждый безнравственный поступок наполняет сердце чувством смерти, а всякое стремление к добру наполняет сердце славой новой жизни. Отпавшие в "тьму мира сего" нарушают главную заповедь православной этики – пуще всего береги сердце: "Больше всего хранимого храни сердце твое, потому что из него источники жизни" (Притч. IV , 23), "каждое отягощение – отягощает сердце" (Лук. XXI , 34), "каждое нападение на жизнь – есть нападение на сердце" (Исх. IX , 16). Достоевский верит, что в глубине сердца каждого человека сохраняется возможность соприкосновения с Богом. В бесконечном разнообразии значений символа "сердце" в творчестве писателя библейский образ сердца занимает едва ли не главное место 9 .

Нигде так не проявился глубокий онтологизм Достоевского, как в осмыслении им проблемы теодицеи. Он всегда мыслил противоположностями, мысль его особенно углублялась в крайности Добра и Зла. Художественные образы Достоевского свидетельствуют о многообразных колебаниях человека между абсурдностью веры, то есть невозможностью решить положительно проблему теодицеи, и необходимостью веры, когда бездна земной жизни пугала человека (и самого Достоевского), ибо из ее глубин проглядывал ужас небытия и смерти – весь трагизм судьбы библейского Иова. Очарованье зла преследовало его героев, переливы души за грань веры были слишком для них соблазнительны. Зло и Добро, по мысли писателя, борются в самых глубинах человеческого духа. Мышление Достоевского шло в глубь экзистенции , где соединялся опыт человека, мира и Бога. Вопросы, которые волновали писателя в связи с проблемой теодицеи, веры и неверия, в самом художественном произведении не дистанцировались от собственного Я и свойств собственного Я. Осознавая общность экзистенциальных истоков автора и его героев, можно говорить и о некоей общности в их отношении к вере, в их поисках ответа на главный вопрос о бытии Божием.

Иван Карамазов своим философским умом (а не сердцем, как Алеша) стремится постичь истину Бога и вместе с тем тайну единения с Богом самого Алеши: почему брат смог? Единение с Богом есть тайна, которая совершается в каждом человеке, жаждущем этого воссоединения. Раскрытие тайны сердечного

_________

9Э тот вопрос нуждается в более глубоком осмыслении на основе тщательной проработки текстов. Здесь в контексте обозначенной темы отметим лишь многообразную сложность истолкования слова Достоевского.

знания, того, как сердцем открывается истина Бога, есть один из самых значительных вкладов Достоевского в религиозную философию. Примечательно, что Иван Карамазов не придает особого значения теоретическому обоснованию высказывания "Бога нет", как, впрочем, не интересует и Кириллова теоретическая сущность атеизма. Весьма знаменательно в этом плане замечание, сделанное Достоевским в письме к К . П. Победоносцеву во время работы над "Братьями Карамазовыми", о том, что "научное и философское опровержение бытия Божия уже заброшено, им не занимаются вовсе теперешние деловые социалисты... зато отрицается изо всех сил создание Божие, мир Божий, и Смысл Его. В этом только современная цивилизация и находит ахинею..." (30, кн. 1, 66).

В размышлениях Ивана Карамазова о проблеме теодицеи отразились тяжкие сомнения самого Достоевского как религиозного мыслителя о том, как примирить бытие Божие со Злом мира, им созданного. Одной лишь логикой ума, как показал писатель, проблема не разрешается, истина открывается только уму, "помещенному в сердце" (по словам Б. П. Вышеславцева ) 10 . Достоевский апофатически утверждал бытие Бога. Он показал, как зло доказывает существование Бога. Погружаясь в тайны зла, он искал ответ на вопрос о божественном предназначении человека. У Достоевского человек, потерявший грань между Добром и Злом, переступает в другую форму бытия, отпадает от Бога. Человек и постигает всю глубину зла, когда разрывает связующую его с Богом нить. Он сгибается под бременем своей вины, раскаивается и не может примириться со своим преступлением. Попытка заглянуть за пределы метафизически возможного почти всегда заканчивается для него катастрофой. Такова метафизическая суть образов Шатова, Кириллова, Ивана Карамазова и Ставрогина. Вся метафизика человека у Достоевского ориентирована, можно сказать, на слова Иоанна Богослова "Тьма проходит и истинный свет уже светит" (1 И н. II , 8). Достоевский запечатлел начало этого прозрения и начало возрождения души во многих своих героях.

Главное, что показывает Достоевский, – это тяжелый путь к вере, путь сомнения и борения духа. Лишь немногие его герои достигают веры. Достоевскому были очевидны различия двух путей в жизни человека – веры и неверия – как двух различных способов существования, подчиненных особым законам бытия в Боге или бытия вне Бога. В духе православной антропологии писатель воспринял идею о том, что человек призван быть

_________

10 Вышеславцев Б.П. Вечное в русской философии. Нью-Йорк, 1955. С. 63.

"причастником Божеского естества", призван к обóжению . Преодоление греха, мешающего уподоблению Богу, главное в метафизике человека Достоевского: пробуждение совести героя и возвращение утраченной способности различать грань между Добром и Злом. Достоевский, по тонкому замечанию прот . Г. Флоровского, был "слишком чутким тайнозрителем человеческой души" 11 , чтобы не увидеть в целости весь трудный путь человека к православной вере. Герои Достоевского, как и сам автор,. искали веры глубокой, осмысленной, преодолевая в себе соблазн простого приятия веры в ее народном понимании как своего рода обрядового православия, когда и жития святых нередко превращались в своеобразный назидательный фольклор.

С этой стороны интересно проследить путь к покаянию героев Достоевского, насколько он приближен к православной традиции. В Православии этот путь к покаянию лежит через Причастие, когда каждый становится "причастником Божеского естества". Покаяние невозможно без Божьей помощи и благодати, получаемой в Церкви, которая, по словам св. Ефрема Сирина, "есть не собрание праведников, а собрание кающихся грешников". Великая надежда возлагалась Достоевским на сопричастность человека Божественному существу, на приобщенность его к Богу и, следовательно, в силу этого исходящую на него благодать. Именно в силу этого. "Ибо благодатию вы спасены чрез веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился" (Еф . II , 8-9). В этом весь вопрос для Достоевского. Таков, по-видимому, смысл слов Тихона, сказанных им Став-рогину : "Вам за неверие Бог простит, ибо Духа Святого чтите, не зная Его" (11, 28). Эта метафизическая защита человеческой личности в духе православной антропологии еще мало осмыслена в достоеведении .

Суть проблемы приобщенности человека к Богу в контексте творчества Достоевского может быть выражена словами В.НЛосского : "Именно присущую душе причастность Божественной энергии и означает выражение «частица Божества»" 12 . Об этом говорится и в "Беседах" св. Григория Богослова о приобщении человека Божеству в "трех светах": первый свет -" высочайший, неприступный, неизреченный" – это Бог; второй -"некая струя" или соучастие Первому Свету – это ангелы; третий

_________

11 Флоровский Г. В. Религиозные темы Достоевского // О Достоевском: Творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931 годов. М.: Книга, 1990. С. 388.

12 Лосский В. Н. Очерк мистического богословия Восточной Церкви. Догматическое богословие. М., 1991. С. 90.

свет – это человек, называемый тоже светом, ибо дух его озарен "Первообразным Светом", который есть Бог 13 . Само сотворение по образу и подобию Божию, которое мыслилось писателем в духе православного учения о человеке, предполагает сопричастность Божественному существу, приобщенность к Богу и как следствие этого – благодать.

Эта мысль может быть уточнена в контексте богословских споров о природе Фаворского света – религиозной проблемы первостепенной важности: вопрос о нетварной или тварной природе благодати. В этом споре затрагивались вопросы о конечном призвании человека, о его блаженстве и оббжении . Достоевский мог и не знать во всех подробностях всего, что было сказано на эту тему в патристике (Григорием Богословом, Кириллом Александрийским, Максимом Исповедником, Андреем Критским, Иоанном Дамаскином , Симеоном Новым Богословом и Григорием Паламой ), но существо богословского спора ему как человеку религиозному, несомненно, было известно 14 . Более того, этот вопрос не мог не волновать Достоевского: слишком уж важен он для сознания, мятущегося между осанной и сомнением.

В основе религии лежит связь человека с Богом. Человек, разорвавший эту связь своим преступлением, не может простить себе отпадения от Бога. Восстановление возможности уподобления Богу становится его главной жизненной целью. Достоевский во многих своих героях прослеживает путь восстановления этой связи с Богом. И путь этот в основе своей православно -русский. Примечательно, что Раскольников идет с покаянием к народу, а не сразу в церковь. С одной стороны, это может служить свидетельством невоцерковленности и конфессиональной неопределенности героя. Однако это лишь внешняя сторона поступка героя, ибо его обращение к народу глубоко символично и говорит о внутреннем преображении, о духовном озарении, изменившем его мировоззрение. Достоевский, глубоко постигший религиозные чувства русского человека,

_________

13Т ам же.

14У кажем на вероятность знакомства Достоевского с книгой игумена Модеста "Святый Григорий Палама , митрополит Солунский , поборник православного учения о Фаворском свете и о действиях Божиих" (Киев, 1860) – первого произведения, написанного в целях реабилитации учения св. Григория Паламы . Это тем более вероятно, что писатель неоднократно обращался к трудам Григория Паламы в связи с болгарским вопросом (см.: 21, 274-275, 287, 529; 22, 277, 528-530; 23, 378). Также в связи с этим см.: Епископ Порфирий (Успенский). Восток Христианский. Т. 3. Киев, 1877.

знал, что в слишком тяжелом для души грехе он шел на покаяние к народу и каялся в своем грехе всенародно.

Другой путь – покаянный подвиг хождения ко святым местам – пытается, хотя и безуспешно, повторить Ставрогин. Признание им греховности своего проступка – это всего лишь начало просветления его души, но необходим был еще и подлинный творческий акт духовного преображения в свете православного учения о покаянии. Этого духовного преображения и не ощутил в себе Ставрогин во время восьмичасовых афонских всенощных. В преображении открылось бы ему покаяние как предстояние перед Богом в полном смирении и осознании своей греховности. Подобно Раскольникову, мучимому грехом, он прибегает как к "последнему средству" – покаянию перед народом. Исповедь перед народом – только начало искупления греха, венец ее – разрешительная молитва в церкви. Естественно, что одно лишь покаяние перед народом (и к тому же в весьма необычной для русской традиции форме – в "листках", как-то совсем уж на европейский манер), понимаемое Ставрогиным как последнее средство, и не могло его спасти. В нем не произошло того духовного преображения, которое по православному учению и могло лишь произойти во время разрешительной молитвы в церкви. Визит к Тихону – это попытка "вхождения" в храм. Эти размышления подтверждаются и самоубийством Ставрогина, совершившего тот единственный по православному учению о человеке грех, который не может быть прощен, ибо он есть "великая хула на Духа Святого". Достоевский показал трагедию человека, отпадшего в грехе от Бога, и художественно выразил свою заветную мысль, что "совесть без Бога есть ужас, она может заблудиться до самого безнравственного" (27, 56).

Достоевский из острога вынес народную православную этику, утверждавшую, что жить с Богом – значит жить по совести. И всю жизнь писатель высоко ценил это разлитое в народном житии живое религиозное чувство, живое сердечное восприятие народом святоотеческого предания. "Горе обществу, не имеющему религиозного умиления", – писал он (21, 138). Живое отношение народа к Четьи-Минеям Достоевский полагал важнейшим свидетельством духовного здоровья народа. "По всей земле русской, – писал он, – чрезвычайно распространено знание Четьи-Минеи – о, не всей, конечно, книги, – но распространен дух ее по крайней мере..." (25, 214, 215) 15 . Такое "живознание "

_________

15 См . о широком распространении житийной литературы в народе: Громыко М. М. Традиционные нормы поведения и формы общения русских крестьян XIX века. М.: Наука, 1986. С. 152-153.

святоотеческого предания, по-видимому, было свойственно и самому Достоевскому, особенно в последние годы его жизни, что, естественно, не отрицает его глубокой начитанности в духовной литературе. Вряд ли замечание Лескова о том, что в религиозных беседах Достоевский обнаруживал "более страстности, чем сведущности" 16 , было беспристрастным. Еще не осмыслены во всей полноте те многочисленные примеры использования Достоевским духовной литературы, благодаря которым расширяются границы его художественного мира.

Многие стороны творчества Достоевского в соотношении с православным учением о мире и человеке могут раскрыть неведомые ранее глубины религиозной мысли писателя. Скажем лишь об одном примере такого скрытого (от секуляризованного сознания) воздействия православного учения на отношение Достоевского к вопросу о бессмертии и воскресении души человеческой. Как известно, идея бессмертия была основной в его религиозных исканиях, в ней он видел "высшую идею жизни" вообще и "главный источник истины и правильного сознания для человечества". Этот вопрос, как свидетельствуют многочисленные высказывания писателя, он стремился разрешить в духе православной эсхатологической традиции. Православная мысль о бессмертии в значительной мере зиждится на высказанной св. Григорием Паламой мысли о необходимости страшиться не телесной смерти, но смерти души: "Как отделение души от тела есть смерть тела, так отделение Бога от души есть смерть души" 17 . Смерть души и есть смерть в настоящем смысле этого слова. Ибо по воскресении, как свидетельствует в своем эсхатологическом провидении св. Макарий Египетский , все, что душа собрала в своей внутренней сокровищнице, проявится вовне в теле.

Православный человек не боится смерти потому, что он верит в вечную жизнь, дарованную ему Богом. Все религиозные типы Достоевского несут в себе эту основную для понимания смысла человеческой жизни идею. Отсюда и постоянное опасение самой возможности отпадения от Бога и как следствие этого невозможности в будущем достижения состояния обожения . Забвение о смерти и о воскресении души – греховное состояние Д ля верующего человека. Не случайно черт разъясняет Ивану Карамазову смерть без воскресения, которую человек примет гордо и спокойно, как Бог. Такова, в сущности, и трагедия гордого

_________

16 Лесков Н. С. Собр. соч.: В 11 т. Т. 11. М., 1958. С. 148.

17 Цит. по: Добротолюбие . Т. 5. М.: Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 1992. С. 255.

своеволия Кириллова. У Достоевского гордыня и забвение страха смерти слиты воедино. Это, пожалуй, одно из самых глубоких богословских толкований Достоевского. Св.Г ригорий Нисский среди многих черт грешного человека называет и забвение смерти. Кириллов борется с верой, основанной на страхе смерти, создавая свое, противостоящее православному, антропологическое учение о гордом человеке, преодолевшем в себе этот страх смерти. Еще и поэтому мыслилась Достоевским душа человеческая как поле битвы между Богом и Дьяволом. Смерть Смердякова, Свидригайлова, Ставрогина обнажает всю правду о грехе и как следствие – смерть души. Все же любимые герои писателя словно бы проецируются на православную мысль о спасении и воскресении души. Все у Достоевского в духе православия стремится к победе над Дьяволом, к преодолению человеком "очарованья зла". Мудрость Священного Писания освещала глубины и бездны человеческого сердца, которые Достоевский как художник и религиозный мыслитель стремился постичь.

Достоевский будучи гениальным художником-философом постиг суть того метафизического опыта, согласно которому человеческая жизнь есть столь Великое Творение, что осознать ее полноту ни философия, ни наука не могут. Полнота может быть достигаема или художественно (т.е. в рамках искусства) или лишь на основе религиозного опыта (т.е. религией вообще). Многое ему и самому как художнику, стремящемуся к изображению всей полноты жизни, виделось не ясно, словно через "тусклое стекло". Опыт же евангельского знания говорил ему, что в языке нет слов и понятий, способных выразить сущ-ностно мщ ) иной, о котором так много произносится суждений в его романах. Достоевскому, по-видимому, хорошо были памятны слова из послания апостола Павла "не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог" (1Кор. II , 9). Как, вероятно, и другая мысль апостола о будущем истинном познании всех вещей и всего происходящего: "Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к лицу; теперь знаю я отчасти, а тогда познаю, подобно как я познан" (1 Кор. XIII , 12).

В этом отношении знаменателен также и самый опыт словесного выражения Достоевским мира иного, передачи благоговейного созерцания божественной реальности такими его героями, для которых открылся "истинный свет", как, например, старцу Зосиме. Образ старца, взятый писателем из житийной литературы, подобен сосуду благодати Святого Духа, и слова его излучают свет благодати и полны глубоко смысла, подобны "глаголам вечной жизни" (Иоан . VI , 68). В словах старца выражена

глубина его мистического опыта: "Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное, сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, с миром горним и высоким, да и корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных. Вот почему и сущности вещей нельзя постичь на земле. Бог взял семена из миров иных и посеял на сей земле и взростил сад С вой, и взошло все, что могло взойти, но взрощенное живет и живо лишь чувством соприкосновения своего с таинственным миром иным; если ослабевает или уничтожается в тебе сие чувство, то умирает и взрощенное в тебе" (14, 290-291).

Достоевский, как можно видеть, поставил глубочайшие проблемы бытия Божия, бессмертия души и смысла жизни в их единстве и неразрывной связи с православным учением о человеке. Вера в нравственно-историческую силу Православия сочетается в его творчестве с поисками веры в Бога, Бога библейского, а не Бога философов. Герои Достоевского – атеисты и "неверы " – ближе к вере, чем равнодушные или, по слову церковному, "теплохладные ", их борьба с религией выводит их на путь истинной веры. Достоевский вместе со своими героями (знаменательны братья Карамазовы как три этапа духовной биографии самого писателя) шел к православной вере, к идеалу Христа через сомнения и мучительное "изболевание соблазна безбожия". Тем и ценен духовный опыт Достоевского, воплотившийся в его художественном творчестве как своеобразной исповеди (или "исповеди-проповеди"), что в нем отразился путь русского образованного человека к вере со всеми соблазнами и попытками умственного познания Бога и приятием веры русского народа такой, какая она есть.

Ф.М. Достоевский относится к тем великим религиозным мыслителям и пророкам, которые появляются на земле, когда человечество оказывается в глубоком духовном и мировоззренческом кризисе, чтобы вести их ко Христу и спасению. В 20 веке Ф.М. Достоевский для русской и мировой религиозно-философской мысли имел такое же значение как Платон для древнегреческой философии, Св. Августин Блаженный для средневековой теологии, а Кьеркегор для новоевропейской философии.

Религиозный мыслитель и пророк

В 19 веке Ф.М. Достоевский воспринимался как большой русский писатель. Как религиозному мыслителю Ф.М. Достоевскому не повезло в благополучном 19 веке, где он был почти «гласом вопиющего в пустыни». Зато в катастрофический 20 век, когда порвалась связь времен и обнажились метафизические проблемы человека, свободы, зла и бессмертия, о нем вспомнили. К нему обращаются как религиозному мыслителю-пророку будущих судеб России и человечества. Многие мыслители и писатели «серебряного века» считали Ф.М. Достоевского своим духовным отцом - одним из основателей русского религиозно-философского ренессанса 20 века. К ним в первую очередь относятся: Д.С. Мережковский, В.В. Розанов, Н.А. Бердяев, В.Иванов, С.Н. Булгаков, Л.Шестов и другие. Все они видели в Ф.М. Достоевском великого религиозного мыслителя, с которого началась эпоха «проклятых вопросов», поставленных им впервые перед русской религиозно-философской мыслью. «Идеи Достоевского - духовный хлеб насущный. Без них жить нельзя. Нельзя жить, не решив вопросы о Боге и диаволе, о бессмертии, о свободе, о зле, о судьбе человека и человечества», - писал Н.А. Бердяев. «Мы, продолжал он, - духовные дети Достоевского. Мы хотели бы ставить и решать «метафизические вопросы» в том духе, в котором их ставил и решал Достоевский».

Действительно, русская религиозная философская мысль 20 века во многом родилась и вышла из «проклятых вопросов», поставленных Ф.М. Достоевским, из его философских идей и религиозных взглядов. Целый ряд направлений в русской мысли прошлого века: религиозный модернизм, христианский персонализм и экзистенциализм не без основания считали Ф.М. Достоевского своим основоположником.

Для многих Ф.М. Достоевский явился истинным пророком, предсказавшим разрушительную революцию в России как бунт и восстание против Бога.

«Но вот грозные предсказания сбылись во всей точности, писал митрополит Антоний (Храповицкий); народ тонул в крови, исчах от голода и холода, сгнил от болезней; все возненавидели друг друга. Хватаясь за голову и ломая руки, они восклицают: ведь все это нам предсказано; все это всей стране возвещалось в книгах (роман «Бесы» и др) которые мы все читали; но мы, безумные, смеялись над нашим пророком именно за эти предсказания, хотя и благоговели перед его гениальным умом и талантом».

Как религиозный мыслитель и пророк Ф.М.Достоевский противостоял надвигающейся на человечество новой эпохи воинствующего атеизма и скрытого богоборчества в виде идеологии либерализма и коммунизма. Он противопоставлял им русскую идею как «всесветное единение во имя Христово», которым для него была церковь. «Я не про здания церковные теперь говорю, писал Достоевский, и не про притчи, я про наш русский «социализм» теперь говорю (и это обратно противоположное Церкви слово беру именно для разъяснения моей мысли, как ни показалось бы это странным), цель и исход которого всенародная и вселенская Церковь, осуществленная на земле, поскольку земля может вместить ее. Я говорю про неустанную жажду в народе русском, всегда в нем присущую, великого, всеобщего, всенародного, всебратского единения во имя Христово... Не в коммунизме, не в меланхолических формах заключается социализм народа русского: он верит, что спасется лишь в конце концов всесветным единением во имя Христово».

Для Ф.М.Достоевского быть русским означало быть православным. Он считал русский народ великим, вероисповедным народом-богоносцем, главное призвание которого служить Господу Иисусу Христу и вселенскому православию. «В народе нашем, писал Ф.М.Достоевский, бесспорно сложилось и укрепилось даже такое понятие, что вся Россия для того только и существует, чтобы служить Христу и оберегать от неверных все вселенское Православие». Ф.М. Достоевский глубоко верил (и предсказал), что у России и русского народа есть особая религиозно-мессианская роль в истории - нести православную веру во Христа для спасения народов мира. «Сущность русского призвания, говорил он - состоит в разоблачении перед миром Русского Христа, миру неведомого и которого начало заключается в нашем родном Православии».

Эта вера и пророчество Ф.М. Достоевского сбылись в 20 веке в апостольской миссии русской эмиграции. Многочисленные русские беженцы в разных странах мира построили храмы и монастыри, открыли епархии. Они сумели принести православную веру во Христа разным народам востока и запада.

Проповедник веры во Христа и бессмертия

Однако, прежде всего в Ф.М. Достоевском в 20 веке - в эпоху богоборчества и нигилизма видели проповедника веры во Христа и бессмертия души. Он сумел через свободу и евангельскую веру во Христа открыть тайну о Боге и человеке. «В юности с пронизывающей остротой запала в мою душу тема «Легенды о Великом инквизиторе». Мое первое обращение ко Христу было обращением к образу Христа в Легенде. Идея свободы всегда была основной для моего религиозного мироощущения и миросозерцания, и в этой первичной интуиции свободы я встретился с Достоевским как со своей духовной родиной», - писал Н.А. Бердяев. Для очень и очень многих людей в 20 веке, ищущих истинный смысл жизни, Достоевский стал духовным учителем и апостолом, приведшим их к вере во Христа Спасителя. «Многообразными были откровения и открытия Ф.М. Достоевского, писал митрополит Антоний (Храповицкий). Колумб открыл Америку, а Достоевский открыл русскому обществу Господа Иисуса Христа, которого раньше знало духовенство, простой народ и отдельные мыслители нашего общества».

В своем замечательном письме к Н.Д. Фонвизиной, Ф.М. Достоевский рассказывает ей о сложившемся в его душе «символе веры». «Этот символ очень прост, писал Достоевский, вот он: верить, что не ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше оставаться со Христом, нежели с истиной».

Этот апостольский «символ веры» Достоевского перекликается с другим исповеданием веры во Христа Спасителя у одного из его героев в романе «Преступление и наказание» чиновника Мармеладова: «И всех рассудит и простит, и добрых и злых, и премудрых и смирных... И когда уже кончит над всеми, тогда возглаголет и нам: «Выходите, скажет, и вы! Выходите пьяненькие, выходите слабенькие, выходите соромники!» И мы выйдем все, не стыдясь, и станем. И скажет: «Свиньи вы! Образа звериного и печати его; но придите и вы!» И возглаголят премудрые, возглаголят разумные: «Господи! Почто сих приемлеши?» И скажет: «Потому их приемлю, премудрые, потому приемлю, разумные, что ни единый из них не считал себя достойным сего».И прострет к нам руце свои, и мы припадем... и заплачем... и все поймем!. Тогда все поймем! И все поймут...и Катерина Ивановна...и она поймем... Господи, да приидет Царствие Твое!»

Ф.М. Достоевский сумел узнать и изучить душу русского народа оказавшись на каторге. Там он окончательно убедился, что духовный идеал народа - Христос. «Может быть, единственная любовь народа русского, утверждал он, есть Христос и он любит его по-своему, то есть до страдания».

В романе «Идиот» Достоевский стремился показать в образе князя Мышкина положительно-прекрасного человека, наиболее приближенного ко Христу. Князь Мышкин - «русский Христос», «рыцарь печального образа» - Дон Кихот 19 века, попадает в мир, где людьми движет не вера и честь, а алчность, сладострастие и своеволие. Он несет людям евангельскую проповедь о спасении, через свою смиренную любовь и постоянную готовность положить душу за тех, кто в этом больше всего нуждается.

Все великие романы Ф.М. Достоевского от «Преступления и наказания» до «Братьев Карамазовых» христоцентричны и вероисповедны. Главные положительные герои его романов, начиная с Сони Мармеладовой и князя Мышкина и заканчивая старцем Зосимой и Алешей Карамазовым являются проповедниками евангельской веры во Христа Спасителя. Ф.М. Достоевскому удалось показать в своих романах, что отвержение веры во Христа, неизбежно приводит человека к бунту против мироустройства, преступлению и даже самоубийству. Именно такова судьба тех героев Ф.М. Достоевского, которые отвергли Христа ради гордыни, своеволия или сладострастия.

Для Ф.М.Достоевского спасение души и вера в бессмертие было одной из самых вековечных проблем стоящих перед человечеством. Как христианского мыслителя Ф.М.Достоевского волновала проблема спасения души грешника от духовной смерти. И он пытался ее разрешить в своих великих романах. Хорошо видя и осознавая падшесть человека и порабощенность души страстями своеволия, сладострастия и сребролюбия, Достоевский открывает в душе человека и противоположное им нравственное стремление пострадать за совершенный грех и тем спасти свою душу от гибели.

«Страдание принять и искупить себя им, вот что надо», советует Родиону Раскольникову Соня Мармеладова. Только приняв добровольно страдание, как искупление за совершенное им преступление, Р. Раскольников обретает на каторге спасение от духовной смерти.

По мнению писателя, не искупленный покаянием и страданием тяжкий грех легко может привести к духовной смерти и самоубийству. Это хорошо видно в трагических судьбах Свидригайлова, Ставрогина, Смердякова и других нераскаявшихся грешников. «Вот каково с грехами-то на душе жить!», восклицает в романе «Подросток» Макар Иванович, рассказав трагическую историю солдата покончившего с собой потому, что ему было отказано судом присяжных в возможности пострадать за совершенный им грех. Тот же Макар Иванович дает совет молиться и просить у Господа о всех грешниках: «Господи, ими же сам веси судьбами спаси всех нераскаянных».

И здесь Достоевский указывает на самую важную основу спасения души человека - на таинственное Провидение Божие. Оно и посылает часто, по его мнению, спасительные страдания человеку, чтобы удержать его от духовной гибели на краю пропасти. Господь часто посылает страдания и различные испытания на земле, чтобы спасти и избавить души грешников в будущей жизни от ада, геенны огненной и вечной гибели. Это хорошо показано на примере судьбы Дмитрия Карамазова в последнем романе Достоевского.

Страдания, посылаемые Провидением Божиим, открывают Дмитрию Карамазову высший христианский смысл его жизни - возможность пострадать за всех. «Потому что все за всех виноваты» - Дмитрий принимает посланные ему Провидением Божиим искупительные страдания, четко осознавая, что только они и могут спасти таких как он.

«Понимаю теперь, что на таких, как я, нужен удар, удар судьбы, чтоб захватить его как аркан и скрутить внешней силой. Никогда, никогда не поднялся бы я сам собой! Но гром грянул. Принимаю муку обвинения и всенародного позора моего, пострадать хочу и страданием очищусь!».

Принимая всем сердцем крест страданий, посланных Провидением Божиим, он признается Алеше, что в нем «воскрес новый человек». Он исповедуется своему брату о любви и радости, которые охватили его воскресшую душу к Богу, людям и к самой жизни. И это, несомненно, гимн воскресшей и спасенной души.

Пережив воскрешение своей души Дмитрий Карамазов решает добровольно пойти на каторгу, спуститься под землю, чтобы там помочь спасению души других, таких же как и он грешников. А это несомненно подражание Христу Спасителю сошедшему во ад и исполнение евангельской заповеди любви - «нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Иоанн 15, 13).

Подобно Мармеладову в «Преступлении и наказании», Дмитрий Карамазов исповедует гимн веры и радости Богу о спасении всех грешников. «И тогда мы, подземные человеки, запоем из недр земли трагический гимн Богу, у которого радость!».

Спасение души глубочайшим образом связано у Достоевского с верой в ее бессмертие.

Наряду со св. ап. Павлом и свт. Августином Блаженным, Достоевского по праву можно причислить к величайшим в истории проповедникам веры в бессмертие души.

«Без высшей идеи, писал он, не может существовать ни человек, ни нация. А высшая идея лишь одна и именно - идея о бессмертия души человеческой, ибо все остальные, «высшие» идеи жизни, которыми может быть жив человек, лишь из нее одной вытекают».

Достоевский не уставал утверждать, что при потере веры в бессмертие человек не только потеряет высший и подлинный смысл своей жизни, но и откажется от самой жизни. Устами своих героев он пророчески предупреждал о грозящей катастрофе человечеству при потере веры в бессмертие души. «Уничтожьте в человечестве веру в бессмертие, в нем тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая сила, чтобы продолжать мировую жизнь», говорит Иван в «Братьях Карамазовых».

По мнению Ф.М. Достоевского, «тогда ничего уже не будет безнравственного, все будет позволено, даже антропофагия».

Это пророчество Ф.М.Достоевского полностью подтвердила вся история многострадального 20 века. В течение прошлого века в результате богоборческого бунта против Бога у значительной части человечества была потеряна вера в бессмертие. В этот век не только иссякла любовь, но наиболее сильно проявилась воля ко злу, небытию и смерти, истреблению и самоистреблению. В 20 веке были изобретены «лагеря смерти», произошли истребительные революции и две мировые войны. Было создано ядерное и другое оружие массового поражения. Началась легализация т.н. «однополых браков», эвтаназии и клонирования людей.

Проповедь веры в бессмертие является центральной во всех великих романах Достоевского от «Преступления до наказания» до «Братьев Карамазовых». Все положительные герои этих романов являются исповедниками веры в бессмертие. Начиная с Сони Мармеладовой, читающей Раскольникову Евангелие о воскрешении умершего Лазаря до «речи у камня» Алеши Карамазова. В своем последнем романе «Братья Карамазовы» в главе «Кана Галилейская» Достоевский исповедует свою веру в бессмертие, спасение и жизнь будущего века. Главный герой его последнего романа - Алеша Карамазов - получает откровение свыше. В тонком сне он видит недавно умершего старца Зосиму живым и радостным на брачном пире со Христом Спасителем в Царстве Божием.

«Да, к нему, к нему подошел он, сухонький старичок, с мелкими морщинками на лице, радостный и тихо смеющийся. Гроба уж нет, и он в той же одежде, как и вчера сидел с ними, когда собирался в гости. Лицо все открытое, глаза так и сияют. Как же это, он, стало быть, тоже на пире, тоже званый на брак в Кане Галилейской...

Тоже, милый, тоже зван, зван и призван, - раздается над ним тихий голос.- Затем сюда схоронился, что не видать тебя... пойдем и ты к нам.

Веселимся, - продолжает сухонький старичок, - пьем вино новое, вино радости новой, великой; видишь сколько гостей? Вот и жених и невеста, вот и премудрый Архитриклин, вино новое пробует? Чего дивишься на меня? Я луковку подал, вот и я здесь. И многие здесь только по луковке подали, по одной только маленькой луковке...Что наши дела? И ты, тихий, и ты, кроткий мой мальчик, и ты сегодня луковку сумел подать алчущей. Начинай, милый, начинай, кроткий, дело свое! А видишь ли ты солнце наше, видишь ли ты его?

Боюсь... не смею глядеть...- прошептал Алеша.

Не бойся его. Страшен величием пред нами, ужасен высотою своею, но милостив бесконечно, нам из любви уподобился и веселится с нами, воду в вино превращает, чтобы не пресекалась радость гостей, новых гостей ждет, новых гостей беспрерывно зовет и уже на веки веков. Вон и вино несут новое, видишь, сосуды несут...»

«Только с верой в свое бессмертие, неустанно утверждал Достоевский, человек может достигнуть истинного смысла жизни».

«Без веры в свою душу и в ее бессмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо», писал Достоевский.

Он доказал, что вера в бессмертие есть необходимая основа нормального существования человечества. «Если убеждение в бессмертии так необходимо для бытия человеческого, писал он, то, стало быть, оно и есть нормальное состояние человечества. А коли так, то и самое бессмертие души человеческой существует несомненно».

«…Если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной…

Россия должна осознать, какой драгоценностью она одна-единственная обладает, с тем, чтобы отбросить немецкое и западническое ярмо и стать самой собою с ясным осознанием цели» .

Достоевский Ф. М.

О вере в Бога. Вечные вопросы — О безсмертии — О Христе – Ответ христоборцам — О совести и нравственности – О Православии, истине — О старцах и старчестве — Россия и Православие, назначение русского народа — Запад и Россия — Священное Писание — О гордости — О грехе, самолюбии, самомнении — О любви — Об атеизме — О воспитании детей, чтении – Об изучении иностранных языков — О добре и зле — О пороках —

Достоевский Ф. М. (1821-1881):

О вере в Бога. Вечные вопросы

Нет Бога, нет безсмертия, чего ради тогда жить?

Безсмертие души и Бог — это все одно, одна и та же идея.

Если Бог есть, тогда я безсмертен .

Тот, кто желает увидеть живого Бога, пусть ищет его не в пустом небосводе собственного разума, но в человеческой любви.

Самые серьезные проблемы современного человека происходят оттого, что он утратил чувство осмысленного сотрудничества с Богом в Его намерении относительно человечества.

О безсмертии

Без веры в свою душу и в ее безсмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо .

Реалисты неверны, ибо человек есть целое лишь в будущем, а вовсе не исчерпывается весь настоящим.

В результате ясно, что самоубийство, при потере идеи о безсмертии, становится совершенной и неизбежной даже необходимостью для всякого человека, чуть-чуть поднявшегося в своем развитии над скотами. Напротив, безсмертие, обещая вечную жизнь, тем крепче связывает человека с землей. Тут, казалось бы, даже противоречие: если жизни так много, т.е. кроме земной — и безсмертная, то для чего бы так дорожить земною-то жизнью? А выходит именно напротив, ибо только с верой в свое безсмертие человек постигает всю разумную цель свою на земле. Без убеждения же в своем безсмертии связи человека с землей прерываются, становятся тоньше, гнилее, а потеря высшего смысла жизни (ощущаемая хотя бы лишь в виде самой безсознательной тоски) несомненно ведет за собою самоубийство…

Идея о безсмертии — это сама жизнь, живая жизнь, ее окончательная формула и главный источник истины и правильного сознания для человечества.

Лишь из одной веры в безсмертие души выходит весь высший смысл и значение жизни, выходит желание и охота жить.

Вера в безсмертие души есть единственный источник живой жизни на земле, — жизни, здоровья, здоровых идей и здоровых выводов и заключений .

О Христе

Я из бунта вывел и доказал необходимость веры в Христа.

На земле же воистину мы как бы блуждаем. И не было бы драгоценного Христова образа пред нами, то погибли бы мы и заблудились совсем, как род человеческий пред потопом.

В мире существует только одно единственное явление абсолютной красоты – Христос.

В несчастье яснеет истина. Я скажу Вам про себя, что я – дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор… Каких страшных мучений стоила и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных. И однако же, Бог посылает мне иногда минуты, в которые я совершенно спокоен; в эти минуты я люблю и нахожу, что другими любим, и в такие-то минуты я сложил в себе символ веры, в котором все для меня ясно и свято. Этот символ веры очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной.

Невозможно верить тому, что «Слово плоть бысть», то есть верить, что идеал воплотился телесно, и в то же время не верить, что идеал этот достижим для человечества. И вообще, может ли человечество обойтись без такого утешения? Но Христос для того и пришел, чтобы человечество поняло, что земная природа, дух человеческий, может и здесь вполне телесно явиться в таком небесном блеске и не только духовно, как идеал, но что это возможно и естественно. Ученики Христовы доказали, какое счастье это воплощение носить в себе, подражать совершенству этого Лика и в Его воплощение верить. Другие же, которые увидели, какое счастье это воплощение дает человеку, как только человек начинает по-настоящему соучаствовать в Его красоте, удивляются и изумляются и, наконец, сами желают наслаждаться этим блаженством: они становятся христианами и наперед радуются своему мучению.И все потому, что Логос действительно стал телом. В этом — вся вера и все утешение человечества, от которого оно никогда не отречется.

Ответ христоборцам

Вы, господа, которые отрицаете Бога и Христа, вы даже и не подумали, как без Христа вдруг все становится гадко и грешно. Вы осуждаете Христа и насмехаетесь над Богом, но какой пример вы даете человечеству? Как вы мелочны, безпутны, злобны и тщеславны! Устраняя Христа, вы уничтожаете в роде человеческом недосягаемый идеал красоты и доброты. И какие подобные ценности вы можете предложить взамен?

Впрочем, вы могли бы отнять Его у человечества, если бы были в состоянии предложить ему что-то лучше Христа. Вопрос в том: есть ли у вас что-нибудь подобное?

Дайте мне другой идеал, и я пойду за вами. Хотя, впрочем, вы сможете меня лишить веры в божественность Христа, если только покажете мне что-нибудь лучше Христа. Ну, покажите!

Господа русские просвещенные европейцы, укажите мне ваших праведников, которых вы вместо Христа ставите!

О совести и нравственности

Совесть без Бога есть ужас , она может заблудиться до самого безнравственного . Недостаточно определять нравственность верностью своим убеждениям. Надо еще безпрерывно возбуждать в себе вопрос: верны ли мои убеждения? Проверка же их одна – Христос .

Сжигающего еретиков я не могу признать нравственным человеком, ибо не признаю ваш тезис, что нравственность есть согласие с внутренними убеждениями. Это лишь честность, но не нравственность. Нравственный образец и идеал есть у меня — Христос. Спрашиваю: сжег бы Он еретиков, — нет. Ну так, значит, сжигание еретиков есть поступок безнравственный. Инквизитор уже тем одним безнравственен, что в сердце его, в совести его, могла ужиться идея необходимости сжигать людей…

Я …скажу напротив, что безнравственно поступать по своим убеждениям .

Проливать кровь вы не считаете нравственным, но проливать кровь по убеждению вы считаете нравственным…

Если мы не имеем авторитета в вере и во Христе, то во всем заблудимся …Моральные идеи всегда истекают из религиозного чувства и не могут быть доказаны логически. Иезуит лжет, ибо убежден, что ложь его полезна, если служит добру. Вы его хвалите, ибо он верен своему убеждению. И выходит, в одном случае ложь это — плохо, но в другом, по убеждению, тогда — хорошо. Что же это значит?.. Вы тогда будете разбиты, когда примете, что нравственные идеи есть чувства от Христа.

Жизнь скучна без нравственной цели, не стоит жить, чтобы только питаться, это знает и работник - стало быть, надо для жизни нравственное занятие.

О Православии, истине

Все тайны, как привести себя к совершенству и братству, даны в Православии и в его дисциплине – самоусовершенствовании.

Личное самосовершенствование не только начало всему, но и продолжение всего и исход.

И неужели сие мечта, чтобы под конец человек находил свои радости лишь в подвигах просвещения и милосердия, а не в радостях жестоких, как ныне, — в объядении, блуде, чванстве, хвастовстве и завистливом превышении одно другим?

Всякий, кто захотел истины, уже страшно силен .

Не потеряйте жизни, берегите душу, верьте в правду. Но ищите ее пристально всю жизнь, не то ужасно легко сбиться.

О старцах и старчестве

Старец — это берущий вашу душу, вашу волю в свою душу и в свою волю . Избрав старца, вы от своей воли отрешаетесь и отдаете ее ему в полное послушание, с полным самоотрешением. Этот искус, эту страшную школу жизни обрекающий себя принимает добровольно, в надежде после долгого искуса победить себя, овладеть собою до того, чтобы мог наконец достичь, через послушание всей жизни, уже совершенной свободы, то есть свободы от самого себя, избегнуть участи тех, которые всю жизнь прожили, а себя в себе не нашли. Изобретение это, то есть старчество, — не теоретическое, а выведено на Востоке из практики, в наше время уже тысячелетней. Обязанности к старцу — не то, что обыкновенное «послушание», всегда бывшее в наших русских монастырях. Тут признается вечная исповедь всех подвизающихся старцу и неразрушимая связь между связавшим и связанным… Старчество — это испытанное уже тысячелетнее орудие для нравственного перерождения человека от рабства к свободе и к нравственному совершенствованию.

Россия и Православие, назначение русского народа

Русский народ живет только Православием и его идеями; кроме Православия в нем нет ничего другого и ничего ему не нужно , потому что Православие все, Православие — это Церковь, Церковь же — это венец всего, притом в вечности.

Россия несет внутри себя драгоценность, которой нет нигде больше — Православие, …она — хранительница Христовой истины, но уже истинной истины, настоящего Христова образа, затемнившегося во всех других верах и во всех других народах.

Может быть, главнейшее предызбранное назначение народа русского в судьбах человечества и состоит лишь в том, чтобы сохранить у себя этот Божественный образ Христа во всей чистоте, а когда придет время — явить этот образ миру, потерявшему пути свои, потому что только в Православии и истина и спасение русского народа, а в будущем и всего человечества.

Разве дух Христов не присутствует в нашем народе — темном, но добром, невежественном, но не варварском. Да, Христос его сила, наша русская сила.

В народе безспорно сложилось и укрепилось даже такое понятие, что вся Россия для того только и существует, чтобы служить Христу и оберегать от неверных все вселенское Православие.

Суть русского призвания заключается в открытиирусского Христа миру, Христа, не известного миру, но сохраненного в нашей православной Церкви. По моему мнению, в этом вся суть нашей мощной будущей цивилизации и воскресения из мертвых всей Европы; в этом вся суть нашей мощной жизни в будущем .

Образ Христов храним, и воссияет как драгоценный алмаз всему миру.

Мы несем миру только то, что мы можем ему дать, и вместе с тем, то, что ему единственно необходимо — Православие, истинное и сильное, вечное исповедание Христа и полное обновление моральное… От нас выйдут Илья и Енох на борьбу с антихристом, с духом Запада, воплотившемся на Западе.

Все народные начала у нас сплошь вышли из Православия.

Русская вера, русское Православие есть все, что только русский народ считает за свою святыню; в ней его идеалы, вся правда и истина жизни.

Величайшее из величайших назначений, уже созданных русскими в своем будущем, есть назначение общечеловеческое, есть общеслужение человечеству, — не России только, не общеславянству только, но всечеловечеству.

Запад и Россия

Надо… чтобы воссиял в отпор Западу наш Христос, Которого мы сохранили и Которого они не знали! Не рабски попадаясь на крючок иезуитам, а нашу русскую цивилизацию им неся…

Мы только отвергаем исключительно европейскую форму цивилизации и говорим, что она нам не по примерке.

Чтобы сберечь Христа, т.е. Православие, надо сберечь себя, стать самим собою. Дерево плодоносит тогда, когда разовьется и укрепится. А потому и Россия должна осознать, какой драгоценностью она одна-единственная обладает, с тем, чтобы отбросить немецкое и западническое ярмо и стать самой собою с ясным осознанием цели .

Самое удивительное чудо нашей планеты, вечный ее смысл, вечная ее радость, вечное ее утешение — Христов Лик, потерянный на Западе, Который во всем свете Своей чистоты сохранился в Православии.

Утраченный Западом Образ Христов сохранился во всем сиянии своей чистоты в Православии, поэтому ничего иного не нужно, ибо Православие – это все.

Мы вовсе не Европа и что все у нас до того особливо, чтомы в сравнении с Европой, почти как на луне сидим.

Неужели и тут не дадут и не позволят русскому организму развиться национально, своей органической силой, а непременно безлично, лакейски подражая Европе? Да куда же девать тогда русский-то организм? Понимают ли эти господа, что такое организм? Отрыв, «отщепенство» от своей страны приводит к ненависти, эти люди ненавидят Россию, так сказать, натурально, физически: за климат, за поля, за леса, за порядки, за освобождение мужика, за русскую историю, одним словом, за всё, за всё ненавидят.

Мерило народа не то, каков он есть, а то, что он считает прекрасным и истинным.

Высшая и самая характерная черта нашего народа - это чувство справедливости и жажда ее.

Нет выше идеи, как пожертвовать собственной жизнью, отстаивая своих братьев и свое отечество…

Священное Писание

Господи! Что за книга это Священное Писание, какое чудо и какая сила, данные с нею человеку!.. И сколько тайн – разрешенных и откровенных! Гибель народу без слова Божия…

О гордости

О гордости же сатанинской мыслю так, трудно нам на земле ее постичь, а потому столь легко впасть в ошибку и приобщиться ей, да еще полагая, что делаешь нечто великое, и в жизни начнет действовать метафизическое злоумие; тогда, как неизбежный результат этого, начнется богоборческий бунт, который обычно заканчивается отрицанием Бога и Его творения — мира. Такой человек, вольно или невольно, осознанно или неосознанно, попускает, чтобы потусторонняя злоумная сила начала использовать его ум и сердце как орудия для своего богоборческого богословия, ибо богословие демона — это всегда богоборчество.

Смирись, гордый человек, и, прежде всего, сломи свою гордость. Смирись, праздный человек, и, прежде всего, потрудись на родной ниве… Не вне тебя истина, а в тебе самом, найди себя в себе, подчини себя себе, овладей собой и узришь правду. Не в вещах эта правда. Не вне тебя и не за морем где-нибудь, а, прежде всего, в твоем собственном труде над собою. Победишь себя, усмиришь себя — и станешь свободен как никогда и не воображал себе, и начнешь великое дело, и других свободными сделаешь, и узришь счастье, ибо наполнится жизнь твоя, и поймешь, наконец, народ свой и святую правду его.

О грехе, самолюбии, самомнении

Грех — в нежелании выйти из состояния самотождества, из тождества «я=я», или, точнее, «Я»! Утверждение себя как себя, без своего отношения к другому, т.е. к Богу и ко всей твари, само-упор невыхождения из себя и есть коренной грех или корень всех грехов. Иными словами, грех есть та сила охранения себя как себя, которая делает личность «самоистуканом», идолом себя, «объясняет» «Я» через «Я» же, а не через Бога, обосновывает «Я» на «Я», а не на Боге. Грех есть то коренное стремление «Я», которым «Я» утверждается в своей способности, в своем единении и делает из себя единственную точку реальности. Грех есть то, что закрывает от «Я» всю реальность, ибо видеть реальность — это именно значит выйти из себя и перенести свое «Я» в не-«Я», в другое, в зримое, т.е. полюбить. Отсюда грех есть то средостение, которое «Я» ставит между собою и реальностью, — обложение сердца корою. Грех есть непрозрачное — мрак, мгла, тьма, почему и говорится:«тьма ослепила ему глаза» (1 Ин.2, 11). Грех в своем безпримесном, предельном развитии, т.е. геенна — это тьма, безпросветность, мрак… Свет есть являемость реальности; тьма же, напротив, отъединенность, разрозненность реальности, — невозможность явления друг другу, невидимость друг для друга. Само название ада или Аида указывает на таковой, геенский разрыв реальности, на обособление реальности, на солипсизм, ибо там каждый говорит: «Solus ipse sum!..» Ад — это то место, то состояние, в котором нет видимости, которое лишено «видимости», которое невидно и в котором не видно.

Если хочешь победить весь мир, победи самого себя.

Безмерное самолюбие и самомнение не есть признак чувства собственного достоинства.

Кто легко склонен терять уважение к другим, тот прежде всего не уважает себя.

О любви

Любовь столь всесильна, что перерождает и нас самих.

Влюбиться, еще не значит любить… Влюбиться можно и ненавидя.

Об атеизме

Легко сделаться атеистом русскому человеку, легче, чем всем остальным в мире ! И русские не просто становятся атеистами, а непременно уверуют в атеизм, как в новую веру, никак того не замечая, что уверовали в нуль.

О воспитании детей, чтении

Без зачатков положительного и прекрасного нельзя выходить человеку в жизнь из детства , без зачатков положительного и прекрасного нельзя пускать поколение в путь.

Без святого и драгоценного, унесенного в жизнь из воспоминаний детства, не может и жить человек. Иной, по-видимому, о том и не думает, и все же эти воспоминания безсознательно да сохраняет, и при этом самые сильнейшие и влияющие воспоминания, почти всегда те, которые остаются из детства.

Учитесь и читайте. Читайте книги серьезные. Жизнь сделает остальное.

Об изучении иностранных языков

Лишь усвоив в возможном совершенстве первоначальный материал, то есть родной язык, мы в состоянии будем в возможном же совершенстве усвоить и язык иностранный, но не прежде.

О добре и зле

Оправдайте, не карайте, но назовите зло злом.

Станьте солнцем, вас все и увидят.

Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей .

Сила не нуждается в ругательствах.

Кто хочет приносить пользу, тот и с буквально связанными руками может сделать бездну добра.

Мир спасёт красота.

О пороках

Есть три рода подлецов на свете : подлецы наивные, то есть убежденные, что их подлость есть высочайшее благородство, подлецы, стыдящиеся собственной подлости при непременном намерении все-таки ее докончить, и, наконец, просто подлецы, чистокровные подлецы.

Лгут только одни негодяи.

Лгущий самому себе и собственную ложь свою слушающий до того доходит, что уж никакой правды ни в себе, ни кругом не различает, а стало быть, входит в неуважение и к себе, и к другим.

Вино скотинит и зверит человека, ожесточает его и отвлекает от светлых мыслей, тупит его.

О темных силах, духовной брани

Неверие в диавола есть французская мысль, есть легкая мысль.

Дьявол с Богом борется, а поле битвы — сердца людей .

Во всем есть черта, за которую перейти опасно; ибо, раз переступив, воротиться назад невозможно.

До какой степени отупения бешенство может довести человека! Никогда не предпринимайте ничего в бешенстве.

Ответ от Јла Саша по шоссе... [гуру]
“...мне кажется, я верую, не слишком веря, что верую”
Вопрос, на который не может быть однозначного ответа.. .
Отношение Достоевского к Богу таит в себе некий парадокс. Нынче его религиозность с успехом подтверждается и анализом творчества, и многочисленными внелитературными свидетельствами - биографическими фактами, воспоминаниями современников и т. п. Но так было не всегда. Совсем недавно не считалось неприличным в угоду конъюнктуре как бы намекнуть на атеистические мотивы в его произведениях. И находились свидетельства тех, кто сомневался в его вере.
А. Камю так и вовсе считал Достоевского атеистом. Он полагал, что Достоевский – это предшественник Ницше. Согласно Камю, если мы хотим увидеть подлинное у Достоевского, мы должны увидеть этот атеизм, который он через своих героев и выражает.
Иногда вопрос о религиозности Достоевского рассматривается в плане его мировоззренческой эволюции. Н. Лосский считал, что кратковременная, всего на несколько лет, “утрата Христа” случилась с писателем в середине 40-х годов, перелом же к особенной религиозности наступил в 60-е годы. Но общая приверженность Достоевского христианским идеям не вызывает у Лосского сомнений.
Вероятно, в мировой литературе нет писателя, творчество которого в такой степени и, самое главное, на таком уровне художественности было бы насыщено христианскими образами, сюжетами, идеями.
Но чем же тогда объяснить вышеупомянутую неоднозначность в оценках религиозности Достоевского? Откуда возникает сама возможность несовпадающих характеристик в ситуации, когда, казалось бы, эта неоднозначность должна быть исключена?
Дело тут не столько в Достоевском, сколько в самом феномене веры. Вопрос, который так часто задают друг другу герои Достоевского: веруешь ли? - может быть задан не только самому Достоевскому, но и любому верующему человеку. Он столь же естествен, как естественно и про всякого атеиста спросить, а точно ли он не верит. Вера и неверие всегда пересекаются друг с другом.
Они сопряжены через сомнение.
Дело в том, однако, что и полюс веры, и полюс неверия лишь в самом общем виде, лишь с высоты птичьего полета могут быть уподоблены геометрическим точкам, однозначным “да, верую” и “нет, не верю”. Негеометрическая же точка - это уже не точка, а некое пространство, содержание которого не покрывается категорическими “да” или “нет”. При ближайшем рассмотрении каждый из полюсов развертывается в свое микрополе со сложной структурой, со своей особой системой координат. Границы между полюсом и полем оказываются размытыми.
Для писателя такой интеллектуальной мощи, такой напряженности нравственных исканий иначе и не могло быть. Да и если действительно Бог наделил человека разумом, то тем самым он спровоцировал ставший знаменитым принцип универсального сомнения: человеческая мысль невозможна без сомнений.
СОМНЕНИЯ Достоевского пронизывали всю его религиозность, но прежде всего они касались главного пункта - самого существования Бога.
Сам Ф. М. Достоевский в известном письме А. Майкову назвал вопрос о существовании Бога главным вопросом, “которым я мучился сознательно и бессознательно всю мою жизнь”. В знаменитом письме к Фонвизиной Достоевский пишет:
“Я скажу Вам про себя, что я дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоила и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных”. И далее особенно известные слова: “...если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной”.
В СОЗНАНИИ Достоевского, в этой мучительной конфронтации веры и разума, истина и Христос противостояли друг другу “на равных”. Никак не мог Достоевский полностью подчинить разум вере. Вполне адекватный взгляд на веру думающего и сомневающегося человека.
Любопытная статья:
ht tp:// pa lo mn ic .or g/ bi bl _l it/ bi bl /3_ /

В сборнике «Золотые цитаты », вышедшем в издательстве Сретенского монастыря, предпринята попытка собрать самые яркие и наиболее значимые мысли Федора Михайловича Достоевского, вложенные им в уста своих героев или же высказанные им самим в многочисленных статьях и заметках. Это мысли, касающиеся главных тем, волновавших писателя всю его творческую жизнь: вера и Бог, человек и его жизнь, творчество, современность, нравственность, любовь и, конечно же, Россия.

Я - дитя века, дитя неверия и сомнения до сих пор и даже (я знаю это) до гробовой крышки. Каких страшных мучений стоило и стоит мне теперь эта жажда верить, которая тем сильнее в душе моей, чем более во мне доводов противных. И, однако же, Бог посылает мне иногда минуты, в которые я совершенно спокоен; в эти минуты я люблю и нахожу, что другими любим, и в такие-то минуты я сложил себе символ веры, в котором все для меня ясно и свято. Этот символ очень прост, вот он: верить, что нет ничего прекраснее, глубже, симпатичнее, разумнее, мужественнее и совершеннее Христа, и не только нет, но и с ревнивою любовью говорю себе, что и не может быть. Мало того, если б кто мне доказал, что Христос вне истины, и действительно было бы, что истина вне Христа, то мне лучше бы хотелось оставаться со Христом, нежели с истиной.

(Письма. XXVIII/1. С. 176)

…Если исказишь Христову веру, соединив ее с целями мира сего, то разом утратится и весь смысл христианства, ум несомненно должен впасть в безверие, вместо великого Христова идеала созиждется лишь новая Вавилонская башня.

(Вступительное слово, сказанное на литературном утре в пользу студентов С.–Петербургского университета

(Дневник 1881. XXVII. С. 85)

Достоевский Ф. М. Золотые цитаты: Сборник / сост. Д. А. Кузнецов; ассист. сост. М. А. Курчина. - М. : Изд-во Сретенского монастыря, 2017. - 128 с.

Без высшей идеи не может существовать ни человек, ни нация. А высшая идея на земле лишь одна и именно - идея о бессмертии души человеческой, ибо все остальные «высшие» идеи жизни, которыми может быть жив человек, лишь из одной нее вытекают.

(Дневник писателя. XXIV. С. 48)

…Без веры в свою душу и ее бессмертие бытие человека неестественно, немыслимо и невыносимо.

(Дневник писателя. XXIV. С. 46)

Совесть без Бога есть ужас, она может заблудиться до самого безнравственного.

(Дневник 1881. XXVII. С. 56)

Дух Святый есть непосредственное понимание красоты, пророческое сознавание гармонии, а стало быть, неуклонное стремление к ней…

(Заметки к «Бесам». XI. С. 154)

Ничего нет лучше для исправления, как прежнее с раскаянием вспомнить.

(Идиот. VIII. С. 203)

…Бывает материна радость, когда она первую от своего младенца улыбку заприметит, такая же точно бывает и у Бога радость всякий раз, когда он с неба завидит, что грешник пред ним от всего своего сердца на молитву становится.

(Идиот. VIII. С. 183–184)

На земле же воистину мы как бы блуждаем, и не было бы драгоценного Христова образа пред нами, то погибли бы мы и заблудились совсем, как род человеческий пред потопом. Многое на земле от нас скрыто, но взамен того даровано нам тайное сокровенное ощущение живой связи нашей с миром иным, с миром горним и высшим, да и корни наших мыслей и чувств не здесь, а в мирах иных.

(Братья Карамазовы. XIV. С. 290)

Добрые дела не остаются без награды, и добродетель всегда будет увенчана венцом справедливости Божией, рано ли, поздно ли.

(Бедные люди. I. С. 105)

…Уничтожьте в человечестве веру в свое бессмертие, в нем тотчас же иссякнет не только любовь, но и всякая живая сила, чтобы продолжать мировую жизнь. Мало того: тогда ничего уже не будет безнравственного, всё будет позволено.

(Братья Карамазовы. XIV. С. 64–65)

Тайна что? все есть тайна, друг, во всем тайна Божия. В каждом дереве, в каждой былинке эта самая тайна заключена. Птичка ли малая поет, али звезды всем сонмом на небе блещут в ночи - всё одна эта тайна, одинаковая. А всех бо́льшая тайна - в том, что душу человека на том свете ожидает. Вот так-то, друг!

(Подросток. XIII. С. 287)

О, благодарю Тебя, Боже, за все, за все, и за гнев Твой, и за милость Твою!.. И за солнце Твое, которое просияло теперь, после грозы, на нас! За всю эту минуту благодарю!

(Униженные и оскорбленные. III. С. 422)

Бог уже потому мне необходим, что это единственное существо, которое можно вечно любить…

(Бесы. X. С. 505)

Отсутствие Бога нельзя заменить любовью к человечеству, потому что человек тотчас спросит: для чего мне любить человечество?

(Записная тетрадь. XXIV. С. 308)

…Сущность религиозного чувства ни под какие рассуждения, ни под какие атеизмы не подходит; тут что-то не то, и вечно будет не то; тут что-то такое, обо что вечно будут скользить атеизмы и вечно будут не про то говорить.

(Идиот. VIII. С. 181)

Лишь в человеческом духовном достоинстве равенство, и сие поймут лишь у нас. Были бы братья, будет и братство, а раньше братства никогда не разделятся. Образ Христов храним, и воссияет как драгоценный алмаз всему миру… Бу́ди, бу́ди!

(Братья Карамазовы. XIV. С. 286)

Покоя нет. Будущность чревата. Что-то недоделанное в мире.

(Записная тетрадь. XXIV. С. 97)