История становления и традиции офицерского корпуса Русской армииий

Генералитетъ:
Генеральскій погонъ и:

-генералъ-фельдмаршалъ * - скрещенные жезлы.
-генералъ отъ инфантеріи, кавалеріи и т.д. (такъ называемый "полный генералъ") - безъ звѣздочекъ,
-генералъ-лейтенантъ - 3 звѣздочки
-генералъ-майоръ - 2 звѣздочки,

Штабъ-офицеры:
Два просвѣта и:


-полковникъ - безъ звѣздочекъ.
-подполковникъ (съ 1884 года у казаковъ войсковой старшина) - 3 звѣздочки
-майоръ **(до 1884 года у казаковъ войсковой старшина) - 2 звѣздочки

Оберъ-офицеры:
Одинъ просвѣтъ и:



-капитанъ (ротмистръ, есаулъ) - безъ звѣздочекъ.
-штабсъ-капитанъ (штабсъ-ротмистръ, подъесаулъ) - 4 звѣздочки
-поручикъ (сотникъ) - 3 звѣздочки
-подпоручикъ (корнетъ, хорунжій) - 2 звѣздочки
-прапорщикъ *** - 1 звѣздочка

Нижніе чины


-заурядъ-прапорщикъ - 1 галунная нашивка вдлину погона съ 1-ой звѣздочкой на нашивкѣ
-подпрапорщикъ - 1 галунная нашивка въ длинну погона
-фельдфебель (вахмистръ) - 1 широкая поперечная нашивка
-ст. унтеръ-офицеръ (ст. фейерверкеръ, ст. урядникъ) - 3 узкія поперечныя нашивки
-мл. унтеръ-офицеръ (мл. фейерверкеръ, мл. урядникъ) - 2 узкія поперечныя нашивки
-ефрейторъ (бомбардиръ, приказный) - 1 узкая поперечная нашивка
-рядовой (канониръ, казакъ) - безъ нашивокъ

*ВЪ 1912 году умираетъ послѣдній генералъ-фельдмаршалъ Милютинъ Дмитрій Алексѣевичъ, занимавшій постъ военнаго министра съ 1861 по 1881 годъ. Болѣе этотъ чинъ никому присвоенъ не былъ, но номинально этотъ чинъ сохранялся.
** чинъ майора былъ упраздненъ въ 1884 году и болѣе не востанавливался.
*** СЪ 1884 года чинъ прапорщика оставленъ только для военнаго времени (присваивается толко во время войны, а съ ея окончаніемъ всѣ прапорщики подлежатъ или увольненію въ отставку или имъ долженъ быть присвоенъ чинъ подпоручика).
P.S. Шифровки и вензеля на погонахъ условно не размѣщены.
Очень часто приходится слышать вопросъ " почему младшій чинъ въ категоріи штабъ-офицеровъ и генераловъ начинается съ двухъ звѣздъ, а не съ одной какъ у оберъ-офицеровъ?" Когда въ 1827 году въ русской арміи появились звѣзды на эполетахъ въ качествѣ знаковъ различія, генералъ-майоръ получилъ на эполетѣ сразу двѣ звѣздочки.
Есть версія, что одна звѣзда полагалась бригадиру - этотъ чинъ не присваивался еще со временъ Павла I, но къ 1827 году всё еще существовали
отставные бригадиры, имѣвшіе право ношенія формы. Правда, отставнымъ военнымъ эполеты не полагались. Да и врядъ ли многіе изъ нихъ дожили до 1827 года (прошло
уже около 30 летъ съ отмѣны бригадирскаго чина). Скорѣе всего двѣ генеральскія звѣздочки были просто скопированы съ эполетъ французскаго бригаднаго генерала. Въ этомъ нѣтъ ни чего страннаго, вѣдь и сами эполеты пришли въ Россію изъ Франціи. Скорѣе всего, одной генеральской звѣздочки въ русской императорской арміи ни когда не было. Данная версія кажется болѣе правдоподобной.

Что до майора, то онъ получилъ двѣ звѣзды по аналогіи съ двумя звѣздами россійскаго генералъ-майора того времени.

Единственнымъ исключеніемъ являлись знаки различія въ гусарскихъ полкахъ при парадной и обыкновенной(повседневной) формѣ, при которой вмѣсто погонъ носились наплекные шнуры.
Наплечные шнуры.
Вмѣсто эполетъ кавалерійскаго образца у гусаръ на доломанахъ и ментикахъ имѣются
гусарскіе наплечные шнуры. Для всѣхъ офицеровъ одинаковые изъ золотаго или серебрянаго сдвоеннаго сутажного шнура того же цвѣта, что и шнуры на доломанѣ для нижнихъ чиновъ плечевые шнуры изъ сдвоеннаго сутажного шнура цвѣтомъ-
оранжевые для полковъ, имѣющихъ цвѣтъ приборнаго металла- золото или белевые для полковъ, имѣющихъ цвѣтъ приборнаго металла- серебро.
Эти наплечные шнуры образуютъ у рукава кольцо, а у воротника петлю, застегивающуюся на мундирную пуговицу, пришитую на полъ вершка отъ шва воротника.
Для отличія званій на шнурахъ надѣваются гомбочки (кольцо изъ того же стужаного шнура охватывающее плечевой шнуръ):
-у ефрейтора - одна, одного цвѣта со шнуромъ;
-у унтеръ-офицеровъ трехцвѣтные гомбочки (бѣлые съ георгіевской ниткой), числомъ, какъ нашивки на погонахъ;
-у вахмистра - золотая или серебряная (какъ у офицеровъ) на шнурѣ оранжевомъ или белевомъ (какъ у нижнихъ чиновъ);
-у подпрапорщика - наплечный шнуръ гладкій офицерскій съ гомбочкой вахмистра;
у офицеровъ на офицерскихъ шнурахъ гомбочки со звѣздами (металлическими, какъ на погонахъ) - въ соотвѣтствіи со званіемъ.

Вольноопредѣляющіеся носятъ вокругъ шнуровъ крученые шнуры романовскихъ цвѣтовъ(бѣло-черно-желтый).

Наплечные шнуры оберъ и штабъ-офицеровъ никакъ не различаются.
Штабъ-офицеры и генералы имѣютъ слѣдующіе отличія на формѣ: на воротникѣ доломана у генераловъ широкій или золотой галунъ шириною до 1 1/8 вершка, у штабъ-офицеровъ - золотой или серебряный галунъ въ 5/8 вершка, имѣющій на всю длину "
гусарскіе зигзаги", а у оберъ-офицеровъ воротникъ обшивается однимъ только шнуромъ или филиграномъ.
Во 2-мъ и 5-мъ полкахъ у оберъ-офицеровъ по верхнему краю воротника тоже галунъ, но шириною въ 5/16 вершка.
Кромѣ того, на обшлагахъ генераловъ галунъ, одинаковый съ имѣющимся на воротникѣ. Нашивка галуна идетъ отъ разрѣза рукава двумя концами, спереди сходится надъ мыскомъ.
У штабъ-офицеровъ - галунъ также одинаковый съ имѣющимся на воротникѣ. Длина всей нашивки до 5 вершковъ.
А оберъ-офицерамъ галунъ не полагается.

Ниже приводятся изображенія наплечныхъ шнуровъ

1. Офицеровъ и генераловъ

2. Нижнихъ чиновъ

Наплечные шнуры оберъ-, штабъ-офицеровъ и генераловъ ни какъ между собой не различались. Къ примѣру отличить корнета отъ генералъ-майора можно было только по виду и ширинѣ галуна на обшлагахъ и, въ нѣкоторыхъ полкахъ, на воротникѣ.
Перекрученные шнуры полагались только адьютантамъ и флигель-адъютантамъ!

Наплечные шнуры флигель-адьютанта (слѣва) и адьютанта (справа)

Офицерские погоны: подполковник авиоотряда 19 армейского корпуса и штабс-капитана 3-го полевого авиоотряда. В центре - погоны юнкеров Николаевского инженерного училища. Справа - погон ротмистра (скорее всего драгунского или уланского полка)

Российская армия в ее современном понимании начала создаваться императором Петром I в конце XVIII века.Система воинских званий руской армии складывалась частично под влиянием европейских систем, частично под влиянием исторически сложившейся чисто русской системы званий. Впрочем, в то время не существовало воинских званий в том плане, в котором мы привыкли понимать. Существовали конкретные воинские подразделения, существовали и вполне конкретные должности и соответственно их наименования.Не было, например, звания "капитан", была должность "капитан", т.е. командир роты. Кстати, в гражданском флоте и сейчас, лицо, руководящее экипажем судна называется "капитан", лицо, руководящее морским портом, называется "капитан порта". В XVIII веке многие слова существовали несколько в ином, чем теперь их значении.
Так "Генерал " означало - "главный", а не только "высший военачальник";
"Майор" - "старший" (старший среди полковых офицеров);
"Лейтенант" - "помощник"
"Флигель" - "младший".

"Табель о рангах всех чинов воинских, статских и придворных, которые в каком классе чины обретаются" введена в действие Указом императора Петра I 24 января 1722 года и просуществовала по 16 декабря 1917 года. Слово "офицер" пришло в русский язык из немецкого. Но в немецком языке, как и в английском, это слово имеет гораздо более широкое значение. Применительно к армии под этим термином понимают всех военных руководителей вообще. В более узком переводе оно означает - "служащий", "клерк", "сотрудник". Поэтому вполне закономерно - "унтер-офицеры" - младшие командиры, "обер-офицеры"- старшие командиры", "штаб-офицеры" -штабные сотрудники", "генералы" - главные. Унтер-офицерские чины также в те времена не были званиями, а были должностями. Рядовые солдаты тогда именовались по своим военным специальностям - мушкетер, пикинер, драгун и т.п. Не было наименования "рядовой", а "солдат", как писал Петр I, означает всех военнослужащих "..от вышняго генерала до последняго мушкетера, коннаго или пешаго..." Потому солдатские и унтер-офицерские чины в Табель не вошли. Хорошо знакомые нам наименования "подпоручик", "поручик" существовали в в перечне чинов русского войска задолго до начала формирования регулярной армии Петром I для обозначения военнослужащих, являющихся помощниками капитана, то бишь ротного командира; и продолжали использоваться в рамках Табели, как рускоязычные синонимы должностей "унтер-лейтенант" и "лейтенант", то бишь "подпомощник" и "помощник". Ну, или если хотите, - "помощник офицера для поручений" и "офицер для поручений". Наименование "прапорщик" как более понятное (носящий знамя, прапор), быстро заменило маловразумительное "фендрик", что означало "кандидат на офицерскую должность. С течением времени шел процесс разделения понятий "должность" и "звание". После начала XIX века эти понятия уже были разделены достаточно отчетливо. С развитием средств ведения войны, появлением техники, когда армия стала достаточно большой и когда потребовалось сравнивать служебное положение довольно большого набора наименований должностей. Вот тут-то понятие "звание" стало нередко затемнять, уводить на второй план понятие "должность".

Однако и в современной армии должность, если так можно выразиться, главнее звания. По уставу старшинство определяется должностью и лишь при равных должностях считается старше тот, у кого выше звание.

Согласно „Табели о рангах" были введены следующие чины:гражданские,военные пехоты и кавалерии,военные артиллерии и инженерных войск, военные гвардии, военные флота.

В период с 1722-1731 применительно к армии система воинских званий выглядела так (в скобках соответствующая должность)

Нижние чины (рядовые)

По специальности (гренадир. Фузелер…)

Унтер-офицеры

Капрал (командир отделения)

Фурьер (зам.командира взвода)

Каптенармус

Подпрапорщик (старшина роты, батальона)

Сержант

Фельдфебель

Прапорщик (Фендрик) , штык-юнкер (арт) (командир взвода)

Подпоручик

Поручик (зам.командира роты)

Капитан-поручик (командир роты)

Капитан

Майор (зам. командира батальона)

Подполковник (командир батальона)

Полковник (командир полка)

Бригадир (командир бригады)

Генералы

Генерал-майор (командир дивизии)

Генерал-поручик (командир корпуса)

Генерал-аншеф (Генерал-фельдцехмейстер) – (командующий армией)

Генерал-фельмаршал (главнокомандующий, почетное звание)

В лейб-гвардии чины бsли на два класса выше чем в армии. В армейской артиллерии и инженерных войсках чины на один класс выше, чем в пехоте и кавалерии.В период 1731-1765 понятия "звание" и "должность" начинают разделяться. Так в штате полевого пехотного полка 1732 года при указании штабных чинов уже пишется не просто чин "квартирмейстер", а должность с указанием звания: "квартирмейстер (поручицкого ранга)". В отношении офицеров ротного звена разделения понятий "должность" и "звание" еще не наблюдается.В армии "фендрик" заменяется "прапорищиком" , в кавалерии – "корнетом" . Вводятся звания "секунд-майор" и "премьер-майор" В годы правления императрицы Екатерины II (1765-1798) в армейской пехоте и кавалерии вводятся звания младший и старший сержант, фельдфебель исчезает. С 1796г. в казачьих частях наименования чинов устанавливаются одинаковые с чинами армейской кавалерии и приравниваются к ним, хотя казачьи части продолжают числиться как иррегулярная кавалерия (не входящая в состав армии). В кавалерии нет звания подпоручик, а ротмистр соответствует капитану. В годы правления императора Павла I (1796-1801) понятия "звание" и "должность" в этот период уже разделяются достаточно отчетливо. Сравниваются чины в пехоте и артиллерии Павел I сделал очень много полезного для укрепления армии и дисциплины в ней. Он запретил записывать в полки малолетних дворянских детей. Все записанные в полки обязаны были служить реально. Он ввел дисциплинарную и уголовную ответственность офицеров за солдат(сохранение жизни и здоровья, обучение, одежда, бытовые условия) запретил использовать солдат в качестве рабочей силы в поместьях офицеров и генералов; ввел награждение солдат знаками отличия орденов св.Анны и Мальтийского креста; ввел преимущество в продвижении в чинах офицеров окончивших военно-учебные заведения; приказал продвигать в чинах только по деловым качествам и умению командовать; ввел отпуска для солдат; ограничил продолжительность отпусков офицеров одним месяцем в год; уволил из армии большое количество генералов, не отвечавших требованиям военной службы (старость, неграмотность, инвалидность, отсутствие на службе длительное время и т.п.).В нижних чинах вводятся звания рядовые младшего и старшего оклада . В кавалерии - вахмистр (старшина роты) За императора Александра I (1801-1825) с 1802 года всех унтер-офицеров дворянского сословия именуют "юнкер" . С 1811 года в артиллерии и инженерных войсках упразднен чин "майор" и возвращен чин "прапорщик" В годы правлений императоров Николая I (1825-1855) , очень много сделавшего для упорядочения армии, Александра II (1855-1881) и начало правления императора Александра III (1881-1894) армейским казакам с 1828 года даются чины, отличные от армейской кавалерии (В лейб-гвардии Казачьем и лейб-гвардии Атаманском полках звания как у всей гвардейской кавалерии). Сами казачьи части переводятся из разряда иррегулярной конницы в состав армии. Понятия "звание" и "должность" в этот период уже разделяются полностью. При Николае I исчезает разнобой в наименовании унтер-офицерских чинов.С 1884 года чин прапорщика оставлен только для военного времени (присваивается толко во время войны, а с ее окончанием все прапорщики подлежат или увольнению в отставку или им должен быть присвоен чин подпоручика). Чин корнета в кавалерии сохраняется как первый офицерский чин. Он на класс ниже пехотного подпоручика, зато в кавалерии нет звания подпоручик. Этим выравниваются чины пехотные и кавалерийские. В казачьих частях классы офицеров приравниваются к кавалерийским, но имеют свои наименования. В связи с этим чин войскового старшины, ранее бывший равным майору теперь становится равным подполковнику

"В 1912 году умирает последний генерал-фельдмаршал Милютин Дмитрий Алексеевич, занимавший пост военного министра с 1861 по 1881 год. Более этот чин никому присвоен не был, но номинально этот чин сохранялся"

В 1910 году чин российского генерал-фельдмаршала был присвоен королю Черногории Николаю I, а в 1912 королю Румынии Каролю I.

P.S. После октябрьской революции 1917 года Декретом ЦИК и СНК (правительство большевиков) от 16 декабря 1917 года все воинские звания были отменены...

Офицерские погоны царской армии были устроены совершенно иначе, нежели современные. Прежде всего, просветы не являлись частью галуна, как это делается у нас с 1943 года.В инженерных войсках два портупейных галуна или один портупейный и два штаб-офицерских галуна просто нашивались на погон.Для каждого рода войск тип галуна определялся особо. Например, в гусарских полках на офицерских погонах использовался галун типа "гусарский зиг-заг". На погонах военных чиновников использовался галун "гражданский". Таким образом, просветы офицерских погон всегда были того же цвета, что и поле солдатских погон. Если погоны в данной части не имели цветной окантовки (выпушки), как скажем, это было в инженерных войсках, то выпушки имели тот, же цвет, что и просветы. А вот если в части погоны имели цветную выпушку, то и вокруг офицерского погона она была видна.Погонная пуговица серебристого цвета без бортиков с выдавленным двуглавым орлом, сидящим на скрещенных топорах.Звездочки вышивались золотой нитью на погоне, а шифровка представляла собой металлические золоченые накладные цифры и литеры, либо вензеля серебреные (кому положено). Вместе с тем, было широко распространено ношение золоченых кованных металлических звездочек, которые было положено носить только на эполетах.

Размещение звездочек не было жестко установлено и определялось размерами шифровки. Две звездочки было положено размещать вокруг шифровки, а если она заполняла всю ширину погона, то над ней. Третья звездочка должна была размещаться так, чтобы с двумя нижними образовывать равносторонний треугольник, а четвертая звездочка несколько выше. Если на погоне одна звездочка (у прапорщика), то она помещалась там, где обычно крепится третья звездочка. Спецзнаки также были металлические золоченые накладные, хотя нередко можно было встретить и вышитые золотой нитью. Исключение составляли спецзнаки авиации, которые оксидировались и имели цвет серебра с патиной.

1. Эполет штабс-капитана 20 саперного батальона

2. Эполет для нижних чинов уланского 2го Лейб Уланского Курляндского полка 1910 год

3. Эполет полного генерала от кавалерии Свиты Его Императорского Величества Николая Второго. Серебряный прибор эполета свидетельствует о высоком военном звании владельца (выше был только маршал)

О звездах на погонах

Впервые кованые пятиконечные звездочки появились на эполетах русских офицеров и генералов в январе 1827 г. (еще во времена Пушкина). Одну золотистую звездочку стали носить прапорщики и корнеты, две - подпоручики и генерал-майоры, три - поручики и генерал-лейтенанты. четыре - штабс-капитаны и штабс-ротмистры.

А с апреля 1854 г. русские офицеры стали носить шитые звезды на вновь учрежденных погонах. С той же целью в германской армии использовались ромбики, в британской - узелки, в австрийской - шестиконечные звездочки.

Хотя обозначение воинского чина на погонах - характерная особенность именно русской армии и германской.

У австрийцев и англичан погоны имели чисто функциональную роль: их шили из того же материала, что и китель, чтобы плечевые ремни не сползали. А чин обозначали на рукаве. Пятиконечная звезда, пентаграмма - общечеловеческий символ охраны, безопасности, один из древнейших. В Древней Греции ее можно было встретить на монетах, на дверях домов, хлевах и даже на колыбельках. У друидов Галлии, Британии, Ирландии пятиконечная звезда (друидский крест) был символом защиты от внешних злых сил. И до сих пор ее можно увидеть на оконных стеклах средневековых готических построек. Великая французская революция возродила пятиконечные звезды как символ античного бога войны Марса. Ими обозначали чин командиров французской армии - на головных уборах, эполетах, шарфах, на фалдах мундира.

Военные реформы Николая I копировали внешний облик французской армии - так звезды «скатились» с французского небосклона на российский.

Что до британской армии, то ещё во времена англо-бурской войны звёздочки стали перекочовывать на погоны. Это относительно офицеров. У нижних же чинов и уоррент-офицеров знаки различия остались на рукавах.
В русской, германской, датской, греческой, румынской, болгарской, американской, шведской и турецкой армиях знаками различия выступали погоны. В русской армии погонные знаки различия были и для нижних чинов и для офицеров. Тоже в болгарской и румынской армиях, а так же в шведской. Во французской, испанской и итальянской армиях знаки различия помещались на рукавах. В греческой армии у офицеров на погонах, на руковах у нижних чинов. В австро-венгерской армии знаки различия офицеров и нижних чинов были на воротнике, те петличные. В Германской армии погоны знаки различия на погонах были только у офицеров, нижние же чины различались между собой по галуну на обшлагах и воротнике, а также мундирной пуговице на воротнике. Исключение составляли тн Kolonial truppe, где в качестве дополнительных(а в ряде колоний основных) знаков различия нижних чинов выступали шевроны из серебренного галуна нашиваемых на левый рукав a-la гефрайтеров 30-45 годы.

Интересно отметить, что при служебной и полевой форме мирного времени, т. е. с кителем образца 1907г., офицеры гусарских полков, носили погоны тоже несколько отличавшиеся от погон остальных частей русской армии. Для гусарских погон использовался галун с так называемым "гусарским зигзагом"
Единственная часть, где носили погоны с таким же зигзагом, кроме гусарских полков, был 4-й батальон(с 1910 г полк) стрелков Императорской фамилии. Вот образец: погон ротмистра 9-го Киевского гусарского полка.

В отличии от гусар Германии, которые носили одинакового пошива униформу, отличающуюся только цветом ткани.С введением погон защитного цвета исчезли и зигзаги, на принадлежность к гусарам указывала шифровка на погонах. Например " 6 Г", тоесть 6ой гусарский.
А вообще полевая форма гусар была драгунского образца, те общевойсковая. Еденственным отличием, указывающим на принадлежность к гусарам указывали сопожки с розеткой спереди. Однако, гусарским полкам было разрешено носить чакчиры при полевой униформе, но далеко не всем полкам, а только 5-му и 11-му. Ношение чакчир остальными полками было своего рода "неуставщиной". Но во время войны подобное встречалось, равно как и ношение некоторыми офицерами сабли, вместо штатной дракунской шашки, полагавшейся при полевом снаряжении.

На фотографии изображены ротмистр 11-го Изюмского гусарского полка К.К. фон Розеншильд-Паулин (сидит) и юнкер Николаевского кавалерийского училища К.Н. фон Розеншильд-Паулин (тоже впоследствии офицер Изюмского полка). Ротмистр в летней парадной либо выходной форме, т.е. в кителе образца 1907 , с галунными погонами и цифрой 11(заметьте, на офицерских погонах квалерийских полков мирного времени, присутсвуют только цифры, без букв "Г", "Д" или "У"), и синих чакчирах, носимых офицерами, этого полка при всех формах одежды.
Относительно "неуставщины", то в годы мировой войны встречалось, видимо, и ношение галунных погон мирного времени гусарскими офицерами.

на галунных офицерских погонах кавалерийских полков, проставлялись только цифры, а литеры отсутствовали. что подтверждается фотографиями.

Зауряд-прапорщик - с 1907 по 1917 годы в русской армии высшее воинское звание для унтер-офицеров. Знаками различия для зауряд-прапорщиков были установлены погоны подпрапорщика с большой (больше офицерских) звездочкой в верхней трети погона на линии симметрии. Звание присваивалось наиболее опытным сверхсрочнослужащим унтер-офицерам, с началом Первой Мировой войны его стали присваивать подпрапорщикам в порядке поощрения, зачастую непосредственно перед присвоением первого обер-офицерского звания (прапорщика или корнета).

Из Брокгауза и Ефрона:
Зауряд-прапорщик , военн. Во время мобилизации при недостатке лиц, удовлетворяющих условиям для производства в офицерский чин, нек. унтер-офицерам присваивается звание З. прапорщика; исправляя обязанности младш. офицеров, З. прап. ограничены в правах движения по службе.

Интересна история чина подпрапорщика . В период 1880-1903 гг. этот чин присваивался выпускникам юнкерских училищ (не путать с военными училищами). В кавалерии ему соответсвовал чин эстандарт-юнкера, в казачих войсках - подхорунжего. Т.е. получалось, что это было некое промежуточное звание между нижними чинами и офицерами. Подпрапорщики окончившие юнкерсике училища по 1-му разряду, производились в офицеры не раньше сентября выпускного года, но вне вакансий. Окончившие по 2-му разряду, производились в офицеры не раньше начала следующего года, но только на вакансии, причем получалось, что некоторые ждали производства по нескольку лет. Согласно приказу по ВВ №197 за 1901 г., с производством в 1903 г. последних подпрапорщиков, эстандарт-юнкеров и подхорунжих эти чины отменялись. Это было связано с начавшимся преобразованием юнкерских училищ в военные.
С 1906 года чин подпрапорщика в пехоте и кавалерии и подхорунжего в казачих войсках стал присваиваться свехсрочным унтер-офицерам, окончившим специальную школу. Таким образом это звание стало максимальным для нижних чинов.

Подпрапорщик, эстандарт-юнкер и подхорунжий, 1886 г.:

Погон штабс-ротмистра Кавалергардского полка и погон штабс-капитана Лейб-гвардии Московского полка.

Первый погон заявлен как погон офицера (ротмистра) 17-го Нижегородского драгунского полка. Но у нижегородцев должна быть темно-зеленая выпушка по краю погона, а вензель должен быть прикладного цвета. А второй погон представлен как погон подпоручика гвардейской артиллерии (с таким вензелем в гвардейской артиллерии были погны офицеров только двух батарей: 1-й батареи Лейб-гвардии 2-й Артиллерийской бригады и 2-й батареи Гвардейской Конной артиллерии), однако пуговица погона не должна ли иметь в таком случае орла с пушками.

Майо́р (исп. mayor - больше, сильнее, значимее) - первое звание старших офицеров.
Звание возникло в 16-м веке. Майор нёс ответственность за караул и питание полка. Когда полки были разделены на батальоны, командиром батальона как правило стал майор.
В русской армии чин майора был введён Петром I в 1698, в 1884 упразднён.
Премьер-майор - штаб-офицерский чин в русской императорской армии XVIII века. Относился к VIII классу «Табели о рангах».
По уставу 1716 года майоры разделялись на премьер-майоров и секунд-майоров.
Премьер-майор заведовал в полку строевой и инспекторской частями. Командовал 1-м батальоном, а в отсутствие командира полка - полком.
Разделение на премьер- и секунд- майоров было отменено в 1797 году."

"Появилось в России как чин и должность (заместитель командира полка) в стрелецком войске в конце XV - начале XVI века. В стрелецких полках как правило подполковники (зачастую «подлого» происхождения) исполняли все административные функции за стрелецкого голову, назначавшегося из числа дворян или бояр. В XVII веке и начале XVIII века звание (чин) и должность именовалось как полуполковник вследствие того, что подполковник обычно кроме прочих своих обязанностей командовал второй «половиной» полка - задними рядами в построениии и резервом (до введения батальонного построения регулярных солдатских полков). С момента введения Табели о рангах и до ее отмены в 1917 году звание (чин) подполковника относилось к VII классу Табели и до 1856 года давало право на потомственное дворянство. В 1884 году после упразднения звания майора в русской армии все майоры (за исключением уволенных либо запятнавших себя неблаговидными проступками) производятся в подполковники."

Слева на право: До 2-х лет, Свыше 2-х до 4-х лет, Свыше 4-х до 6-ти лет, Свыше 6-ти лет

Если быть точными, то в статье, откуда позаимствованы данные рисунки, сказано следующее: "...награждение шевронами сверхсрочнослужащих нижних чинов, занимающих должности фельдфебелей (вахмистров) и взводных унтер-офицеров (фейерверкеров) строевых рот, эскадронов, батарей производилось:
– При поступлении на сверхсрочную службу - серебряным узким шевроном
– По окончании второго года сверхсрочной службы - серебряным широким шевроном
– По окончании четвертого года сверхсрочной службы - золотым узким шевроном
– По окончании шестого года сверхсрочной службы - золотым широким шевроном"

В армейских пехотных полках для обозначения званий ефрейтора, мл. и ст.унтер-офицеров использовалась армейская белевая тесьма.

1.Чин ПРАПОРЩИК,с 1991 года существует в армии только в военное время.
С началом Великой Войны прапорщиков выпускают военные училища и школы прапорщиков.
2.Чин ПРАПОРЩИК запаса,в мирное время на погонах прапорщика носит у нижнего ребра галунную нашивку против прибора.
3.Звание ЗАУРЯД-ПРАПОРЩИК,в это звание в военное время при отмобилизовании воинских частей при нехватке младших офицеров переименовывают нижних чинов из унтер-офицеров с образовательным цензом,или из фельдфебелей без
образовательного ценза.С 1891 года по 1907 , зауряд-прапорщики на погонах прапорщика носят также нашивки званий,из которых их переименовали.
4.Звание ЗАУРЯД-ПРАПОРЩИК (с 1907 года) .Погоны подпрапорщика с офицерской звездой и поперечная нашивка по должности. На рукаве шеврон 5/8 вершка,углом вверх. Погоны офицерского образца сохранены только тем,кто был переименован в З-Пр. во время Русско-японской войны и остался в армии,например, на должности фельдфебеля.
5.Звание ПРАПОРЩИК-ЗАУРЯД Дружины Государственного Ополчения. В это звание переименовывали унтер-офицеров запаса,или,при наличии образовательного ценза,прослуживших не менее 2 месяцев унтер-офицером Дружины Государственного Ополчения и назначенного на должность младшего офицера дружины. Прапорщики-зауряд носили погоны прапорщика действительной службы с нашитой в нижней части погона галунной нашивкой приборного цвета.

Казачьи чины и звания

На самой нижней ступеньке служебной лестницы стоял рядовой казак, соответствующий рядовому пехоты. Далее следовал приказный, имевший одну лычку и соответствующий ефрейтору в пехоте. Следующая ступень служебной лестницы - младший урядник и старший урядник, соответствующие младшему унтер-офицеру, унтер-офицеру и старшему унтер-офицеру и с количеством лычек, характерным для современного сержантского состава. Далее следовал чин вахмистра, который был не только в казачестве, а и в унтер-офицерском составе кавалерии и конной артиллерии.

В русской армии и жандармерии вахмистр являлся ближайшим помощни­ком командира сотни, эскадрона, батареи по строевой подготовке, внутреннему порядку и хозяйственным делам. Чин вахмистра соответствовал чину фельдфебеля в пехоте. По положению 1884 года, введенному Александром III, следующим чином в казачьих войсках, но только для военного времени, являлся подхорунжий, промежуточное звание между подпрапорщиком и прапорщиком в пехоте, вводившимся также в военное время. В мирное время, кроме казачьих войск, эти чины существовали только для офицеров запаса. Следующая степень в обер-офицерских чинах - хорунжий, соответствующий подпоручику в пехоте и корнету в регулярной кавалерии.

По служебному положению соответствовал младшему лейтенанту в современной армии, но носил погоны с голубым просветом на серебряном поле (прикладной цвет Войска Донского) с двумя звездочками. В старой армии, по сравнению с советской, количество звездочек было на одну больше.Далее следовал сотник - обер-офицерский чин в казачьих войсках, соответствующий поручику в регулярной армии. Сотник носил погоны такого же оформления, но с тремя звездочками, соответствуя по своему положению современному лейтенанту. Более высокая ступень­ка - подъесаул.

Введен этот чин в 1884 г. В регулярных войсках соответствовал чину штабс-капитана и штабс-ротмистра.

Подъесаул являлся помощни­ком или заместителем есаула и в его отсутствие командовал каза­чьей сотней.
Погоны того же оформления, но с четырьмя звездочками.
По служебному положению соответствует современному старшему лейтенанту. И самое высокое звание обер-офицерского ранга - есаул. Об этом чине стоит поговорить особо, так как в чисто историческом плане люди, носившие его, занимали должности и в гражданском, и в военном ведомствах. В различ­ных казачьих войсках эта должность включала в себя различные служебные прерогативы.

Слово происходит от тюркского «ясаул» - начальник.
В ка­зачьих войсках впервые упоминается в 1576 году и было приме­нено в Украинском казачьем войске.

Есаулы были генераль­ные, войсковые, полковые, сотенные, станичные, походные и артиллерийские. Генеральный есаул (два на Войско) - высший чин после гетмана. В мирное время генеральные есаулы выполняли инспекторские функции, на войне командовали несколькими полками, а в отсутствие гетмана - всем Войском. Но это характерно только для украинских казаков.Войсковые есаулы выбира­лись на Войсковом Круге (в Донском и большинстве других- по два на Войско, в Волжском и Оренбургском - по одному). Занимались административными делами. С 1835 года назначались в качестве адъютантов при войсковом наказном атамане. Полковые есаулы (первона­чально два на полк) выполняли обязанности штабс-офицеров, являлись ближайшими помощниками командира полка.

Сотен­ные есаулы (по одному на сотню) командовали сотнями. Это звено не привилось в Донском Войске после первых веков существования казачества.

Станичные же есаулы были характерны только для Донского Войска. Они выбирались на станичных сходах и являлись помощниками станичных атаманов.Походные есаулы (обычно два на Войско) выбирались при выступлении в поход. Выполняли функции помощников походного атамана, в XVI-XVII веках при его отсутствии командовали войском, позднее являлись исполнителями приказаний поход­ного атамана.Артиллерийский есаул (один на Войско) подчинялся началь­нику артиллерии и исполнял его поручения.Генеральные, полковые, станичные и другие есаулыпосте­пенно были упразднены

Сохранялся лишь войсковой есаул при войсковом наказном ата­мане Донского казачьего войска.В 1798 - 1800 гг. чин есаула был приравнен к чину ротмист­ра в кавалерии. Есаул, как правило, командо­вал казачьей сотней. Соответствовал по служебному положе­нию современному капитану. Носил пого­ны с голубым просве­том на серебряном поле без звездочек.Далее идут штаб-офицерские чины. По сути дела, после ре­формы Александра III в 1884 году, чин есау­ла вошел в этот ранг, в связи с чем из штаб-офицерских чинов было убрано звено майора, в результате чего военнослужащий из капитанов сразу становился под­полковникомВ казачьей служебной лест­нице далее идет войсковой стар­шина. Название этого чина про­изошло от старинного названия исполнительного органа власти у казаков. Во второй половине XVIII века это название в видо­измененной форме распростра­нилось на лиц, командовавших отдельными отраслями управле­ния казачьего войска. С 1754 г. войсковой старшина приравнивался к майору, а с упразднени­ем этого звания в 1884 году - к подполковнику. Носил погоны с двумя голубыми просветами на серебряном поле и тремя боль­шими звездами.

Ну, а дальше идет полковник, погоны такие же, как и у войско­вого старшины, но без звездо­чек. Начиная с этого чина, служебная лестница унифицируется с общеармейской, так как сугубо казачьи названия чинов исчезают. Служебное положение казачьего генерала полностью соответствует генеральским званиям Российской Армии.

30.03.2012 в

Очень интересная, на мой взгляд статья, о составе русской армии и русского офицерства перед Первой Мировой войной. У нас были очень талантливые командиры. Интересно то, что статья написана во времена махрового расцвета СССР. Героям Первой мировой посвящается…

К числу важных условий, характеризующих боеспособность армии, относится состояние офицерского корпуса. К началу XX в. в русской армии оно было неудовлетворительным, что стало одной из причин поражения России в войне с Японией. Это проявилось в недостатке опыта у многих командиров корпусов и начальников дивизий, а также в отсутствии каких-либо возможностей для усовершенствования знаний старшего и высшего командного состава, начиная с командиров полков. В результате они оставались с тем багажом, который был ими приобретен в молодости в юнкерских или военных училищах. Все это сказалось в ходе военных действий в 1904-1905 годах.
К сожалению, социальный состав, имущественное положение, образование, национальный состав высшего командного состава русской армии накануне первой мировой войны до сих пор не исследовались. Задача данной статьи – хотя бы частично восполнить этот пробел. Для выяснения имущественного положения некоторых категорий командного состава русской армии впервые привлечен такой источник, как формулярные списки.
Русский офицерский корпус еще с начала XVIII в. (со времени создания регулярной армии) подразделялся на три категории: обер-офицеров (младший офицерский состав), штаб-офицеров (старший офицерский состав) и генералов. В апреле 1914 г. в офицерском корпусе России насчитывалось 40 590 обер- и штаб-офицеров и генералов. При этом существовал «некомплект» – по штатному расписанию он исчислялся в 3380 человек. Нехватка офицеров наблюдалась еще в конце прошлого века. Военный министр А.Н. Куропаткин во всеподданнейшем докладе за 1900 г., касаясь причин этого явления, писал: «С течением времени комплектование офицерского корпуса все более затрудняется. С открытием большого числа новых путей для деятельности лиц энергичных, образованных и знающих в армию идут, наряду с людьми, имеющими призвание к военной службе, также неудачники, которым не повезло на других дорогах». После русско-японской войны профессия офицера становится еще менее популярной. Участие армии в карательных экспедициях против мирного населения в период революции 1905-1907 гг. усугубило положение.
Существовала определенная отчужденность офицерства от других слоев общества и в первую очередь от интеллигенции. Причина этого заключалась прежде всего в различии общественных идеалов. Вопросы общественной жизни мало волновали офицеров. Их подавляющему большинству даже умеренно либеральные воззрения кадетов представлялись слишком радикальными. Вместе с тем офицерство, презрительно относясь к штатским «шпакам», держало себя отчужденно от других общественных групп. Больше всего это обнаруживалось в кавалерии, менее – в артиллерии и инженерных войсках. Русское офицерство в рассматриваемое время представляло собой, по существу, замкнутую касту. Все это не могло не оказывать косвенного влияния на увеличение «некомплекта» офицеров. В 1913 г. военное министерство не обеспечило прием в 21 военное училище лиц с законченным средним образованием, даже несмотря на то, что значительную часть поступавших в эти училища составляли лица, окончившие кадетские корпуса. В силу этого в пяти пехотных и двух казачьих училищах был создан дополнительный курс, соответствовавший седьмому классу среднего учебного заведения, на который принимались лица, окончившие шесть классов гимназии. Это говорит о том, что люди, получившие законченное среднее образование, редко выражали желание избрать профессию офицера.
К 1912 г. офицерский корпус в сословном отношении представлял собой следующее (в проц.):
генералы штаб-офицеры обер-офицеры
87,5 71,5 50,4
Потомственные дворяне Потомственные граждане Духовенство
7,7 10,5 14,4


Анализируя эти данные, можно сделать следующие выводы: основную часть офицерского корпуса по-прежнему составляет дворянство, однако роль последнего постепенно падает (от 87,5% среди генералов до 50,4% среди обер-офицеров). Удельный вес буржуазных элементов (потомственных граждан и купечества) возрастает почти в 2 раза, а лиц податных сословий – более чем в 10 раз (с 2,7% до 28%)- Однако значительное увеличение среди младшего офицерства числа выходцев из демократических слоев населения не оказывало существенного влияния на изменение офицерской идеологии. Наоборот, молодые офицеры быстро усваивали представления своих старших коллег. «Сами офицеры большей частью нищи, незнатны, многие из крестьян и мещан,- писал по этому поводу один из современников. – А между тем тихое и затаенное почтение к дворянству и особенно к титулу так велико, что даже женитьба на титулованной женщине кружит голову, туманит воображение».
Как известно, в России вместо национальности обычно указывалось вероисповедание; поэтому национальную принадлежность офицеров можно определить лишь приблизительно. Впрочем, в военно-статистическом ежегоднике за 1912 г. появляются уже данные о национальности.
Национальный состав русской армии был в основном стабилен. Подавляющее большинство всех категорий офицеров (около 86%) составляли русские. К 1912 г. по сравнению с 1903 г. можно отметить лишь два изменения: некоторое уменьшение доли генералов из поляков (с 3,8% До 3,3%), а также немцев (с 10,3% до 6,5%){9}.
Данные об уровне образования офицерского корпуса свидетельствуют о том, что он был невысок. Высшее военное образование имели немногим более половины генералов, менее 1/5 штаб-офицеров и немногим более 3% обер-офицеров. Около 8% генералов, больше 1/3 штаб-офицеров и почти половина обер-офицеров получили только низшее образование (окончили юнкерские училища).
Что же представлял собой генералитет русской армии? В апреле 1914 г. из 1574 генералов полных было 169, генерал-лейтенантов – 371 и генерал-майоров – 1034. Из них имели высшее военное образование (в подавляющей части окончили Академию Генерального штаба) 106 полных генералов (62,3%), 223 генерал-лейтенанта (60%), 565 генерал-майоров (54,6%). В целом число генералов, имевших высшее военное образование, составляло 56,1%. С 1901 г. число генералов, получивших такое образование, возросло всего на 5,8%.
Генералы, не имевшие высшего военного образования, в подавляющей части являлись гвардейцами (либо прямо зачисленными в гвардию, либо перешедшими туда позднее). Как известно, служба в гвардии давала ряд преимуществ при продвижении по службе. Гвардейские офицеры при переходе в армию повышались в чине. В гвардии отсутствовал чин подполковника, и капитаны производились сразу в полковники. Кроме того, при замещении некоторых должностей (например, командира полка) преимущество отдавалось гвардейцам. Это способствовало тому, что среди генералов, не имевших высшего военного образования, было очень много гвардейских офицеров. Среди полных генералов они составляли 81,2%, среди генерал-лейтенантов - 66,7%, среди генерал-майоров – 49%. Это говорит о том, что нормальное продвижение по службе Для армейских офицеров, не имевших высшего военного образования, задерживалось наличием гвардии, хотя удельный вес последней в армии в целом был ничтожен (не более 2-3% общей численности). На 70 дивизий пехоты (гренадерских, пехотных и стрелковых) в русской армии было 3 гвардейских дивизии; в кавалерии удельный вес гвардейских частей был несколько выше. Каковы же были условия приема офицеров в гвардию? Для того чтобы быть выпущенным в гвардию, формально требовалось успешно окончить училище, получив так называемый гвардейский балл (средний балл по всем предметам не ниже 9 и по строевой службе - не менее 11 при 12-балльной системе). Для направления из училища в ту или иную гвардейскую часть необходимо было наличие в ней вакансий. Последние же в военных училищах распределялись строго по количеству баллов. Большинство гвардейских вакансий предоставлялось выпускникам Пажеского корпуса и Николаевского кавалерийского училища.

Однако наличие гвардейского балла по успеваемости и вакансий в гвардейских частях было далеко не главным для зачисления в гвардию. Решающими являлись два фактора: согласие общества офицеров данной части на прием кандидата в полк и обладание определенными средствами для службы в нем. Общество офицеров данной части начинало знакомиться с кандидатом еще до выхода его из училища, особенно с его происхождением и личными качествами.
Поступавший в гвардейскую часть должен был иметь большие деньги. Самым «дорогим» считался лейб-гвардии гусарский полк, стоявший в Царском Селе. Для службы в нем требовалось располагать 500 руб. в месяц. Это была огромная сумма, в 5 и более раз превышавшая размер жалованья обер-офицера. Между жизнью гвардейца и армейского обер-офицера лежала целая пропасть. А если учесть, что гвардейские офицеры часто тормозили продвижение по службе армейских, то становится понятным тот скрытый антагонизм, который существовал между этими категориями офицерства.
Рассмотрим теперь, что представляли собой основные командные категории офицерского состава: командиры корпусов, начальники дивизий, командиры полков и командиры рот.
Все командиры корпусов были в чине полного генерала. В 1914 г. в русской армии насчитывалось 36 армейских корпусов и один гвардейский. Свыше 75% командиров корпусов были старше 55 лет (от 51 до 55 – 9 человек, от 56 – до 60 – 20 и от 61 до 65 – 7). Из 36 командиров корпусов высшее военное образование имели 33 человека, из них Академию Генерального штаба окончили 29 человек, Артиллерийскую академию– 2, Инженерную – 1 и Юридическую – 1. Не имели высшего образования командир гвардейского корпуса генерал В.М. Безобразов, 12-го армейского корпуса – генерал А. А. Брусилов и 2-го кавказского корпуса – генерал Г. Э. Берхман. Из командиров корпусов 25 человек в прошлом, один в настоящем служили в гвардии. Командиры корпусов обладали командным опытом. 27 из них командовали до этого дивизиями, остальные – бригадами или полками. Только командир 13-го армейского корпуса генерал М.В. Алексеев не командовал ни полком, ни бригадой, ни дивизией.


По «Расписанию» 1914 г., в русской армии было 70 пехотных дивизий: 3 гвардейские, 4 гренадерские, 52 пехотные и 11 стрелковых сибирских. Начальниками их были генерал-лейтенанты. В основном это были люди старше 55 лет (от 51 до 55 лет – 17, от 56-60 лет – 48 и от 61 до 65 лет – 5). Среди них 51 имел высшее военное образование (63,2%), из них Академию Генерального штаба окончили 46, Инженерную – 4, Артиллерийскую – 1. Из начальников пехотных дивизий гвардейцами (или в прошлом, или в настоящем) являлись 38 человек. Из 19 человек, не имевших высшего военного образования, 15 были гвардейскими офицерами. Кавалерийских дивизий было 17 – 2 гвардейские и 15 армейских. Возраст начальников кавалерийских дивизий был несколько моложе (от 46 до 50 лет – 5, от 51 до 55 лет – 8, от 56 до 60 лет – 4). 14 командиров кавалерийских дивизий окончили Академию Генерального штаба и только 3 имели среднее военное образование (из них 2 в прошлом были гвардейскими офицерами). Почти все начальники как пехотных, так и кавалерийских дивизий имели командный опыт в прошлом. 74 командовали полками, а некоторые из них артиллерийскими бригадами; 6 командовали кавалерийскими бригадами, 6 были начальниками штабов дивизий или корпусов. Только начальник 31-й пехотной дивизии генерал Н.И. Протопопов ничем, кроме роты, не командовал, состоял на штабной работе, но начальником войсковых штабов не был.
Перейдем к данным о командирах полков. В 1914 г. в русской армии насчитывалось в 67 пехотных армейских дивизиях 268 полков. Проанализируем сведения по 164 полкам{17}. Из числа рассматриваемых командиров полков с высшим военным образованием (окончивших Академию Генерального штаба) было 59 (или 39%), служивших в прошлом в гвардии – 42, из них только 11 имели высшее военное образование. 62 командира полка не имели высшего военного образования и не служили з гвардии. Образовательный уровень двух человек не указан. Возраст от 41 до 45 лет имели 34 командира полка, от 46 до 50 лет – 62, от 51 до 55 лет – 38, от 56 до 60 лет – 16. Возраст четырех человек не указан. Из 48 командиров кавалерийских полков (гусарских, уланских и драгунских) на 1 мая 1914 г. числилось 43 человека. Высшее военное образование имели 10 (23,5%), служили в гвардии 8 (только один из них имел высшее военное образование). Армейских офицеров, не имевших такового, было 26, то есть около 60%. Возраст командиров кавалерийских полков был в среднем такой же, как и в пехоте (от 40 до 45 лет – 12 человек, от 46 до 50 лет – 14, от 50 до 55 лет – 17).
Общее число командиров рот (исходя из расчета 17 рот на полк) составляло более 5 тыс. человек. Рассмотрим сведения о 500 из них, что составляло около 10% их количества. Выделим 250 командиров рот, старших по производству в капитаны (получивших этот чин в 1900-1901 гг.), и 250 ротных командиров, младших по производству (получивших данный чин в 1909-1912 гг.). Это даст возможность установить крайние границы возраста ротных командиров, а также определить длительность пребывания их в этой должности. Возраст командиров рот, старших по производству, от 51 до 55 лет был у 130 человек, от 46 до 50 лет - у 118, от 41 до 45 лет - у 2. Возраст младших по производству командиров рот был: от 46 до 50 лет - у 3, от 41 до 45 лет - у 25, от 36 до 40 лет - у 179, от 31 до 35 лет - у 42, от 26 до 30 лет - у 1. Следовательно, как правило, офицеры становились командирами рот, имея возраст 35 лет, во всяком случае, не менее 30 лет. Образование ротных командиров было довольно скромным. У подавляющей части оно ограничивалось юнкерским училищем. Из 250 командиров рот, старших по производству, окончили военные училища 37, а юнкерские – 213. Из младших по производству ротных командиров военные училища окончили 36, а юнкерские – 214. Продолжительность командования ротами была велика. Так, 250 ротных командиров, старших по производству, состояли в этой должности более 10 лет. Сопоставим теперь сведения об основных командных категориях офицерского корпуса русской армии перед первой мировой войной с аналогичными данными, относящимися к 1903 году.

В ходе русско-японской войны в составе офицерского корпуса обнаружились существенные недостатки: слабая подготовка высшего звена генералитета, отсутствие должного командного опыта у значительной части начальников дивизий и командиров корпусов, а также слабые познания как в теории, так и в современном состоянии военного дела. Перед военным министерством была поставлена задача ликвидировать эти недочеты. К началу первой мировой войны кое-что в этом направлении было сделано. Принимались, в частности, меры к повышению уровня знаний командиров корпусов и начальников дивизий. «В 1906 году вышло первое высочайшее повеление установить соответствующие занятия высшего командного состава, начиная от командиров частей (полков) до командиров корпусов включительно, направленные к развитию военных знаний». Однако общий уровень военных знаний у основных категорий офицерского корпуса (исключая командиров корпусов) изменялся медленно. Так, командиров полков с высшим военным образованием в 1903 г. было 29,8%, а в 1914-м - 39%; начальников дивизий соответственно - 56,5% и 63,2%; командиров корпусов - 57,1% и 90,1%. Принимались также меры по омоложению офицерского корпуса. Если в 1903 г. среди командиров корпусов 67% было старше 60 лет, то в 1914 г. их осталось 10%, среди командиров полков в 1903 г. около половины (49,2%) были старше 50 лет, а в 1914 г. эта категория составляла 27,7%. В меньшей степени изменения коснулись командиров рот, возраст которых был довольно почтенен. Несколько сократилась продолжительность периода пребывания офицеров в этой должности.
В сословном отношении офицерский корпус сохранял в основном дворянский характер. Однако члены его в отличие от того, что наблюдалось в XVIII и первой половине XIX в., почти в абсолютном большинстве происходили не из поместного, а из служилого дворянства. Наличие земельной собственности даже у генералитета и гвардейских офицеров было явлением далеко не частым. Из 36 командиров корпусов земельной собственностью обладали 5 человек. Наиболее крупным помещиком был командир гвардейского корпуса генерал В.М. Безобразов, владевший имением в 6 тыс. десятин земли и золотыми приисками в Сибири; трое владели имениями величиной около 1 тыс. десятин, у одного размер имения не указан. Таким образом, среди самой высшей командной категории земельными собственниками являлись лишь 13,9%. Что касается начальников пехотных и кавалерийских дивизий, то данные о собственности отсутствуют у 6 из них. Недвижимой собственностью обладали 5 человек (2 гвардейских генерала, являвшихся крупными помещиками, и 3 армейских, из которых 2 владели имениями, а 1 - собственным домом). Следовательно, земельными собственниками были только 4,9% начальников дивизий.


Обратимся к командирам полков. Как указывалось выше, здесь анализируются сведения о командирах всех гренадерских и стрелковых сибирских, а также половине пехотных полков (61,1% их общего числа). Кроме того, рассматриваются данные о командирах 48 кавалерийских полков (гусарских, уланских и драгунских). Казачьи полки не учитываются ввиду особого положения казачьих офицеров. Таким образом, здесь анализируются сведения о 75% командиров кавалерийских полков. Данные о наличии земельной собственности имеются только на 197 командиров полков, или 59,3% их общего числа, указанных в «Расписании сухопутных войск». Земельной собственностью владели только 4 человека, что составляло немногим больше 2%. Среди 24 командиров гвардейских пехотных и кавалерийских полков не учитывается один, являвшийся членом императорской фамилии, а из остающихся 23 земельной собственностью владели 9 человек, или 39,1 %.
Таким образом, число земельных собственников среди старших категорий офицерского корпуса было также крайне незначительно. Однако если гвардейские офицеры были людьми состоятельными и, несмотря на отсутствие у большинства из них собственных имений, имели другие источники дохода (богатые родственники, наследство, участие в акционерных обществах, проценты с капитала и т. д.), то армейские офицеры, как правило, жили только на жалованье. Так было и в кавалерии, где служили прежде всего материально более обеспеченные офицеры. Маршал Советского Союза Б.М. Шапошников, служивший по окончании Академии Генерального штаба в 14-й кавалерийской дивизии, вспоминал: «Драгунские офицеры почти все жили на жалованье, уланы тоже, только в гусарском полку два-три человека имели, кроме того, доходы с имений или были женаты на богатых».
Среди гражданских чиновников картина была иной. Об этом свидетельствуют сведения о наличии земельной собственности у гражданских чиновников II и III классов, соответствовавших чинам командиров корпусов и начальников дивизий. Чиновников II класса в 1914 г. было 98, из них владели земельной собственностью 43 (43,8%); III класса - 697, из них обладали земельной собственностью 215 (30,8%). Итак, оказывается, что земельная собственность имелась среди чинов II класса военных у 13,9%, гражданских - у 43,8%; среди чинов III класса военных у 4,9%, гражданских - у 30,8%. Разница колоссальная! При этом может возникнуть вопрос, правомерно ли такое сопоставление, если иметь в виду, что чины гражданского ведомства соответствующего класса рассматриваются полностью, а военные чины того же класса - лишь выборочно (для II класса - командиры корпусов, для III – начальники дивизий). Мы исходили из того, что и те и другие представляли собою наиболее привилегированные в командном отношении категории генералитета (первые составляли 21,3% общего числа полных генералов - 36 из 169; вторые - 23,3% генерал-лейтенантов - 87 из 371) и это дает право на соответствующее сопоставление.


В XVIII и первой половине XIX в. (когда помещики жили, как правило, в своих имениях) в составе офицерского корпуса русской армии поместное дворянство было представлено весьма широко. Тогда оно явно предпочитало военную службу гражданской, считая ее своей прерогативой. Во второй половине XIX в. положение меняется, и наиболее родовитая часть дворянства устремляется на гражданскую службу. В связи с отменой крепостного права у дворян появляется возможность для новых видов деятельности (служба в земстве, органах городского управления, частная служба в банках и акционерных обществах). Однако главной причиной того, что дворянство предпочитало гражданскую службу военной, как нам представляется, было изменение отношения общества к профессии военного. Ореол, которым была окружена эта профессия, после Крымской войны постепенно тускнеет.
Наряду с этим было еще два обстоятельства, делавшие гражданскую службу более привлекательной для дворян. Во-первых, более благоприятные материальные условия для гражданских чиновников по сравнению с офицерами. В обстановке дворянского оскудения это имело весьма существенное значение. Если командир корпуса получал 9300 руб. в год, то жалованье министров (соответствовавших по рангу командирам корпусов) в начале XX в. равнялось 20 тыс. руб., а членов Государственного совета - 12-18 тыс. руб. в год. Та же картина наблюдается и при сопоставлении окладов начальников дивизий и губернаторов, относившихся по табелю о рангах к одному классу. Жалованье начальника дивизии равнялось 6 тыс. руб. в год, а содержание губернаторов даже далеко не первостепенных губерний от 9,6 до 12,5 тыс. руб. в год, то есть почти вдвое больше. Во-вторых, та роль, которую играли военные и гражданские чины в управлении государством. Военные стояли как бы в стороне от этого дела, гражданские же принимали в нем непосредственное участие. Это особенно ощущалось при достижении высших чинов. Хотя командиры корпусов, как и члены Государственного совета и министры, принадлежали к одному рангу, их роль в государственной жизни разительно отличалась; то же относится к начальникам дивизий и губернаторам, несмотря на то, что и те и другие являлись чинами одного класса. Это, конечно, не могло не делать в представлении поместного дворянства военную службу менее привлекательной.


В революционных событиях начала XX в. офицерский корпус русской армии участия не принимал, сохраняя верность престолу. Лишь отдельные офицеры проявили сочувствие к революции 1905-1907 годов. Более широкое распространение получили оппозиционные настроения, что нашло свое выражение в создании «Офицерского союза». Правительство начинает в связи с этим вести наблюдение за политической благонадежностью офицеров. В штабах военных округов была учреждена специальная должность начальника контрразведки, во главе которой стоял переодетый в штабную форму жандармский офицер. Официально круг деятельности его определялся борьбой со шпионажем, но на самом деле он «фактически держал под подозрением и следил не только за всем штабом, но и за своими начальниками». Ежегодно стали составляться «черные списки», в которые заносились «неблагонадежные» в политическом отношении офицеры. Эти списки доводились до сведения командиров полков, и дальнейшее продвижение по службе попавших в них офицеров приостанавливалось. Жандармская организация в армии возглавлялась небезызвестным проходимцем С.Н. Мясоедовым, подчинявшимся непосредственно военному министру В.А. Сухомлинову. Офицерство отнеслось резко отрицательно к приобщению жандармов к работе в армии.
Итак, накануне первой мировой войны состав офицерского корпуса русской армии несколько изменяется. Постепенно уменьшается число дворян, при этом на смену поместному дворянству приходит служилое: даже среди высших категорий офицерства помещики составляли исключение. Количество выходцев из буржуазных слоев общества в среде офицеров возрастает крайне незначительно. Заметно увеличивается, особенно среди обер-офицеров, число лиц, происходивших из бывших податных сословий (крестьяне, мещане). Наблюдается некоторое омоложение состава офицерского корпуса, особенно его высшего звена. Несколько улучшается постановка дела боевой подготовки командных кадров. Но в целом к началу первой мировой войны состояние офицерского корпуса русской армии изменилось незначительно. Таким образом, за 10-летний период, прошедший после русско-японской войны, ни военное министерство, ни правительство не извлекли должных уроков из поражения на Дальнем Востоке в 1905 году.

Грулев Михаил Владимирович

20.05.1858 г. - ?

Православный. Женат, удочеренная дочь (на 1911)

Участвовал в русско-японской войне 1904-1905 гг. (контужен)

Образование : Себежское уездное училище, Варшавское пехотное юнкерское училище, Николаевская академия Генерального штаба (1888, 2-й разряд)

Чины : вступил в службу (3.06.1878), прапорщик (Выс. пр. 1.01.1882), подпоручик (ст. 30.08.1884), переименован в хорунжие (Выс. пр. 16.06.1888), сотник (ст. 30.08.1888), переименован в поручики Генерального штаба (Выс. пр. 28.01.1889), штабс-капитан (ст. 30.08.1890), капитан (ст. 30.08.1892), подполковник (Выс. пр. 6.12.1896), полковник (ст. 6.12.1900), генерал-майор за боевые отличия (Выс. пр. 19.02.1905)

Прохождение службы : в 65-м пехотном Московском полку, в 1-м батальоне Забайкальского казачьего войска (?-28.01.1889), обучался в Николаевской академии Генерального штаба (?-1888), отбывал лагерный сбор при Кавказском военном округе (1888), причислен к Генеральному штабу (1888), переведен в Генеральный штаб (28.01.1889), старший адъютант штаба Забайкальской области (28.01.1889-30.08.1890), обер-офицер для поручений при штабе Приамурского военного округа (30.08.1890-18.03.1891), старший адъютант штаба войск Забайкальской области (18.03.1891-12.10.1892), старший адъютант военной канцелярии при военном губернаторе Приморской области (12.10.1892-22.02.1895), отбывал цензовое командование ротой в 5-м Восточно-Сибирском стрелковом батальоне (1.10.1893-2.11.1904), старший адъютант штаба войск Ферганской области (22.02.1895-6.12.1896), штаб-офицер для поручений при штабе Туркестанского военного округа (6.12.1896-5.04.1901), отбывал цензовое командование батальоном в в 14-м гренадерском Грузинском полку (24.05.-24.09.1900), штаб-офицер при управлении 62-й пехотной резервной бригады (5.04.1901-3.11.1902), начальник штаба 3-й пехотной дивизии (3.11.1902-30.05.1904), командир 11-го пехотного Псковского полка (30.05.1904-3.10.1906), член Военно-исторической комиссии по описанию русско-японской войны (3.10.1906-29.12.1909), начальник штаба Брест-Литовской крепости (29.12.1909-после 1.06.1911),

Награды : С3 (Выс. пр. 1892), А3 (Выс. пр. 1897), С2 (Выс. пр. 1903), А2м (Выс. пр. 1905), В4мб (Выс. пр. 1905), В3м (Выс. пр. 1905), ЗО (Выс. пр. 1906), С1 (Выс. пр. 6.12.1909),

Источники :

Список Генерального штаба, 1.06.1911

Глава X. На Кавказе

Цензовое командование батальоном. Знакомство с великим князем Николаем Михайловичем. Обнаружение восточных пороков в батальоне и странный взгляд на это великого князя. Празднование 200-летнего юбилея. Трехдневное пьянство и жратва. Прощальное пьянство великого князя.

Летом 1900 г. мне предстояло цензовое командование батальоном и для меня рождался вопрос – где отбывать это командование? В родном ли Московском полку, куда меня звали на праздник 200-летнего юбилея, или в одном из кавказских полков? В виду отдаленности Московского полка, расположенного в Холме, начальство разрешило командировать только на Кавказ, в 14-й гренадерский Грузинский полк, расположенный в Белом Ключе, Тифлисского уезда.

Командование это богато для меня не только воспоминаниями личного характера, которые, конечно, приводить не стоит, но весьма назидательными с точки зрения своеобразных условиях бытовых, общественных и административных того времени, о чем вкратце и хочу сказать несколько слов.

Начальником кавказской гренадерской дивизии был тогда великий князь Николай Михайлович, известный своей историей в кавалергардском полку, где за интриги частного характера во время командования эскадроном офицеры полка отказались подавать ему руку. Обыкновенных -212- офицеров в таких случаях удаляют со службы, а великого князя «сослали» на Кавказ и вместо кавалерийского эскадрона дали в командование гренадерскую дивизию.

По прибытии моем в Тифлис мне сказали, что я обязан представиться начальнику дивизии, хотя, строго говоря, это не было обязательным по воинским уставам и нигде это не практиковалось; но здесь, сказали, это обязательно. Такова была великокняжеская традиция.

Впервые приходилось мне представляться – знакомиться, если хотите – с особами императорской фамилии. Преисполненный подобающего торжественного настроения я облачился в парадную форму и явился к великому князю. К моему крайнему удивлению великий князь принял меня в нижнем белье – буквально в ночной рубахе и кальсонах – усадил меня в хозяйское кресло, за письменный стол в своем кабинете; а сам, полуголый, с открытой мохнатой грудью, с толстой крученой папиросой в руках, с трудом взгромоздившись, почему-то, с ногами по-турецки в другое кресло, стал меня спрашивать-распрашивать и сам же отвечать про академию, про главный штаб, военного министра; и про всех он отзывался почему-то очень зло, ругательски, выжидая иногда какие-нибудь реплики с моей стороны. Но я слушал в полном недоумении. Что сие значит? Великий князь, и – такой революционер, фрондирующий так цинично, так открыто, притом – перед чужим офицером другого округа, которого видит впервые.

Битых два часа длилась эта оригинальная аудиенция. Я воздерживался от всяких реплик и суждений. После я узнал, что у великого князя это была обычная провокационная манера: если собеседник пытался тоже критиковать и ругать, в тон ему же, то он тут же обрывал; дескать, мне можно, а тебе нельзя.

На первых же порах моего командования батальоном я наткнулся в одной роте на пикантное происшествие, имевшее -213- вполне couleur locale{*}; в этой роте обнаружилось, что взводный унтер-офицер из туземцев, одержимый неестественным пороком, насиловал молодых солдат своего взвода. Ротный командир доложил мне это на словах, не желая, почему-то, подавать официального рапорта, и уверял меня, что такие грехи и раньше случались в полку . Мне же, не привыкшему к таким обычным кавказским нравам, событие это казалось выдающимся по своей преступности. Произведя лично расследование и убедившись во всем, я сам подал рапорт по начальству, требуя предания суду этого унтера.

Дальнейший ход этого дела меня еще больше огорошил, чем самый факт обращения взвода солдат в гарем для своего командира. Приезжает в Белый Ключ великий князь на обычный инспекторский смотр. После смотра получаю служебную записку, что его высочество просит меня пожаловать по делам службы. В присутствии командира полка, полковника Суликовского, завязывается такой разговор:

– Зачем вы, полковник, подали рапорт об этой истории с унтер-офицером? Неудобно, знаете, поднимать бучу, скандалить полк, когда мы готовимся к празднику 200-летнего юбилея. Возьмите назад ваш рапорт. Вам, пожалуй, такие истории кажутся необычайными; а мы здесь к этому привыкли. Знаете ли, что в минувшем году у меня в дивизии не взводный унтер, а командир полка (Тифлисского), полковник Попов, попался в таком грехе: он насиловал вестовых и ординарцев, которых посылали к нему по ежедневному наряду. Я-то готов был простить ему эти шалости, – уж очень командир был бравый. Но история эта получила огласку на весь Кавказ, так что я должен был представить его к увольнению со службы. Но знаете что мне Куропаткин сказал, когда я был в Петербурге? – Напрасно, говорит, лишаете себя хорошего командира полка; не -214- Бог весть какая важность это баловство, в котором он попался. В Туркестане, в период завоевания края, многие грешили этим делом – держали «мальчиков». Что поделаешь, коли нет женщин. А воевать ведь надо. А «без женщины мужчина, – что без паров машина».

Конечно, все дело с унтер-офицером кончилось ничем. Я ограничился тем, что перевел его в другую роту.

Все внимание полка, т. е. его командного состава, было поглощено предстоящим празднованием 200-летнего юбилея. Приготовления шли по широкому масштабу. Хочу здесь сказать несколько слов не о том, как праздновали этот юбилей в Грузинском полку – едва ли стоит того, чтобы запечатлеть это пьянство в памяти потомства – а необходимо сказать по поводу этих войсковых праздников вообще; потому что это была закоренелая язва, внедрившаяся в нашем войсковом быту под видом преемственных традиций.

Приготовления к празднику в Грузинском полку – как наверное и в остальных 21 полку, праздновавших в этом году 200-летний юбилей – начались задолго, лет за 7, за 8 до самого юбилея: с этого времени начали уже делать вычеты из офицерского жалованья. Ко времени юбилея эти вычеты образовали уже почтенную сумму, которая составляла все-таки значительно меньшую часть той суммы, которую предстояло заимствовать из хозяйственных сумм полка .

Не запомнил я, к сожалению, точных цифр, но не ошибусь, если скажу, что юбилейное празднование обошлось полку не меньше, чем в 150-200 тысяч рублей прямых расходов ; одно издание истории полка с гравюрами, заготовлявшимися в Лейпциге, обошлось в 35 тысяч рублей; реставрация полкового собрания стоила 10 000 рублей, при даровом солдатском труде; многочисленные делегации и гости, съехавшиеся к празднику, в течении 3-5 дней и ночей ели, пили и пьянствовали за счет полка.

В течение недели приходили обозы со всевозможными продуктами: сотни пудов мяса, окороков, битой птицы; -215- десять пудов зернистой икры. У меня не сохранилась, к сожалению, точная запись всех продуктов и вин, съеденных и выпитых за эти дни; но количество было так поразительно, что оно тогда же, непосредственно после праздника, показалось мне легендарным; но подтвердилось вполне после проверки в хозяйственной части полка.

И этот преступный разгул, эти узаконенные жратва и пьянство происходили в такое время, когда в России во многих местах крестьяне, наши кормильцы, пухли с голоду от недорода.

Я всегда усердно, и не всегда напрасно, боролся против этого зла, укоренившегося в нашем военном быту под видом священных традиций, а в сущности – только в силу наклонности к разгульной жизни, в особенности, если возможно придать этому вид традиционного священнодействия. В 1898 г., когда во многих местах свирепствовал голод, я в редактируемой мною газете обратился с воззванием к войсковым частям: отказаться от узаконенного пьянства по случаю праздников, обратить ассигнованные суммы на пользу голодающих, ограничить войсковые праздники молебном, парадом и улучшенной пищей для солдат. Многие части откликнулись на мой призыв; и я был безмерно счастлив за каждую сотню рублей, которая направлена была голодающим.

Здесь, в Белом Ключе, о таком радикальном повороте нечего было и думать. Одну, впрочем, уступку грузинцы решили сделать в этот праздник, как дань скромности, приписав это тоже традиции: не пить шампанского, а ограничиться исключительно кахетинским вином. Дело в том, что в былое командование полков князя Барятинского шло, однажды, гомерическое пьянство в полку, и когда все допились до последней бутылки шампанского, то господа офицеры во главе с командиром полка решили устроить этой бутылке торжественные похороны. При церемониальном шествии, с музыкой, после придуманного обряда -216- , похоронили эту бутылку шампанского недалеко от полковой церкви; и на будущее время решили в полку... пить только кахетинское, которое всегда под рукой.

Ко времени юбилея князь Барятинский, в это время занимавший должность губернатора Дагестанской области, надо полагать, поумнел и потрезвел. На приглашение от полка приехать на праздник он ответил так: «Нет, не поеду. Чего там у вас не видел – как вы 9 лет копили и собираетесь пропить это в три дня? Это пьянство ничего не прибавит к славе Грузинского полка...»

К чрезвычайным вычетами на жратву и пьянство из офицерского жалованья надо прибавить весьма обременительные косвенные расходы для офицеров и их семейств. Почти обязательно было для всех офицеров справить себе новое обмундирование и снаряжение, что, конечно, влетело в копеечку. Л жены офицеров тоже пожелали щегольнуть полковым патриотизмом: постановили для предстоящего бала сделать себе специальные туалеты из полковых цветов – желтого с синим. Это влетело мужьям уже не в одну копеечку.

Пользуясь тем, что я в полку чужой, я отказался от всех желто-синих расходов и предпочел эту экономию обратить на составление и издание полковой памятки для всех офицеров и нижних чинов полка . В одну неделю, поработав и по ночам, мне удалось по полковому архиву составить и издать к юбилею памятку в 4000 экземпляров. И это было тем более кстати, что полковая история, несмотря на затраченные большие суммы, все же запоздала и не была готова к юбилею.

Не стану описывать пьяные дни юбилея; тем более, что и сам я, грешный человек, провел эти дни в хмельном угаре, после трех дней и трех ночей завершившемся, в обществе командира полка и других начальствующих лиц, каким-то пьяным финалом... на полковом кладбище, в 3-4 часа ночи. -217-

Но полагаю уместным рассказать здесь назидательные проводы великого князя Николая Михайловича. На четвертый день беспрерывного юбилейного пьянства назначен был, наконец, отъезд великого князя. Около двух часов дня построен был весь полк, в парадной форме, двумя шпалерами, от квартиры командира полка, где временно жил великий князь, через все урочище. Когда полк выстроился, пошел, к несчастью, проливной дождь. Стоит полк, как в строю; беспощадно мокнем. А офицеры все в новых юбилейных мундирах; солдаты в иервосрочной одежде. Давно прошел час, назначенный для отъезда великого князя. Дождь ливмя льет... С нас текут ручьи... Ни от командира полка, ни от великого князя – никаких распоряжений; точно забыли они, что уже долгий час, как весь полк стоит под проливным дождем...

Как старший, я несколько раз посылал полкового адъютанта доложить, напомнить. Но полковой адъютант возвращался ни с чем, говоря: «там идет пьянство; командир полка (к несчастью был форменный алкоголик) и великий князь притворялись, что не слышат, что я им докладываю...» А дождь, точно назло, льет все сильнее. Промокли все до костей: новые мундиры испорчены навсегда.

Наконец, потеряв всякое терпение, офицеры обратились ко мне с просьбой, чтобы я лично пошел напомнить. Едва ли я вошел в комнату, как великий князь с осовелыми глазами ехидно воскликнул: «А, – вот и генеральный штаб выпьет с нами», – отлично зная, что я зашел не для выпивки. На все мои настойчивые напоминания великий князь лукаво уклонялся от выслушивания, и когда я хотел уходить, приказывал обождать: «сейчас идем»... – и все же тянул и тянул нарочно.

С трудом я вырвался из этой пьяной компании.

А полк все стоит. Мокнет и мокнет. Не уходит.

Ну-ка, господа вольные; да и военные, за компанию! Разгадайте эту загадку дисциплины. Ведь не на боевой -218- позиции стоял полк, не перед лицом неприятеля – даже не фронт это и не строй, а мирные шпалеры, без ружей; выстроены для проводов; стоит под проливным дождем – стоит бессрочно; провожаемое начальство пьяно и пьянствует.

Что же, полку уходить в казармы до нового распоряжения? Так, ко мне, как к старшему, приставали офицеры. Нет! Мы не должны были уходить, и не ушли. Такова была дисциплина в нашей армии. Битых два часа прождали мы, пока великий князь вышел, сел в экипаж и, проезжая между шпалерами, гаркал полупьяным голосом: «Спасибо, грузинцы!»...

Я пытался впоследствии разгадать эту загадку; старался найти в несвоевременном варварском пьянстве, почти на виду целого полка, какой-нибудь скрытый воспитательный прием, в видах внедрения воинской дисциплины. Военная история знает подобные примеры. Но, кажется, тут никаких воспитательных уроков не было. А было просто великокняжеское пьяное самодурство.

Ведь чего только не позволяли себе эти безответственные самодуры на ответственных постах! Вот, кстати, другой факт с тем же великим князем Николаем Михайловичем. Во время нашего лагерного сбора под Тифлисом мне пришлось, однажды, состоять при нем, когда он назначен был старшим посредником во время двухстороннего маневра. Выехав на маневр, великий князь с самого начала уже недоволен был этим назначением, потому что ему в этот день надо было удрать на охоту. Едва только начался маневр, как великий князь обратился к находившемуся при нас штаб-горнисту: «А ты умеешь играть "отбой"? Ну-ка, попробуй!» Солдат понял, что спрашивают в шутку, потому что и ему видно было, что маневр только начинается. После настойчивого приказания «попробовать», горнист повернулся в тыл и тихо, под сурдинку, показал как играют «отбой». -219-

– Нет! Ты повернись в поле, к войскам, да играй во всю, как следует...

Маневр был сорван в самом начале, и великий князь умчался на охоту.

И это, говорят, был лучший из великих князей – ученый, историограф, с порядочной долей гражданского мужества, когда впоследствии он написал свое знаменитое письмо Николаю II, в критическую минуту старого режима. Я не говорю про командира полка, полковника Суликовского; это был слабохарактерный алкоголик, полное ничтожество, находившийся всецело под влиянием своей жены, простейшей австрийской немки, едва говорившей по-русски. Во время лагерного сбора под Тифлисом, когда Суликовский очутился вне надзора своей немки, он запил вовсю и дошел до пьяного пляса с солдатами своего полка, на средине полка. Его тогда быстро уволили со службы. -220-

Примечание

{*} Местный характер (франц.) (Прим. ред.)

Глава XI. С окраины в сердце России и на войну с Японией

Жизнь и служба в Ярославле. Столкновение и дружба со Штюрмером. Курские маневры. Перевод в Калугу. Странное военно-статистическое описание. Русско-японская война. Мобилизация и перетасовка начальствующих лиц. Бегство генералов с театра войны. Расплата.

После службы в Туркестане я был назначен в Ярославль, где губернатором был тогда Б.В. Штюрмер, впоследствии печальной памяти премьер перед разразившейся революцией. Упоминаю об этом вот почему. По моей службе, при резервной бригаде, я не должен был иметь никакого касательства к губернатору: но суждено было мне столкнуться со Штюрмером вплотную. Дело в том, что по прибытии в Ярославль я, согласно уставу гарнизонной службы, обязан был сделать местному губернатору официальный визит, что я проделал как следует, в парадной форме. В ответ на мой визит я получаю, долго спустя, визитную карточку губернатора, переданную городовым. Я вернул тогда губернатору его карточку через губернское правление при открытой записке, требуя установленного ответного визита, дав понять, что в противном случае сводят счеты, как за невызванное оскорбление. Конечно, известие это быстро облетело весь чиновный мир, среди которого, как оказалось, Штюрмер был очень нелюбим. Губернатор не только поспешил отдать мне визит, но мы даже -221- близко познакомились домами. Он стал часто бывать у нас и приглашать нас на интимные обеды; и даже намекнул мне впоследствии, когда он был назначен директором департамента общих дел, что я мог бы получить назначение губернатором, если бы надумал переменить службу в военном ведомстве на Министерство внутренних дел.

Из Ярославля я летом 1900 г. получил назначение в Калугу, начальником штаба 3-й дивизии. Служба здесь мне памятна двумя событиями, которых нельзя обойти молчанием. Это составление военно-статистического описания Калужской губернии и мобилизация нашего корпуса (17-го) в первую голову, ввиду разразившейся войны с Японией.

В Главном штабе давно уже назревала мысль о необходимости составить новое военно-статистическое описание Европейской России. Первое такое монументальное описание произведено было в начале 60-х годов во время министерства графа Милютина. Почти за полвека это описание, конечно, устарело. Долго, очень долго, собирались заняться составлением нового описания. И вот в XX веке, наконец, собрались. Ассигнована была изрядная сумма, которая распределена была между несколькими военными округами.

Не знаю, как в других округах, но относительно нашего Московского округа от этого описания осталось одно печальное воспоминание. Прежде всего начальник штаба округа, генерал Соболев, делавший все, что хотел, под крылышком великого князя Сергея Александровича, откромсал себе из ассигнованной суммы львиную долю под какой-то, я уже забыл, смехотворной рубрикой. Затем солидная сумма была распределена между офицерами Генерального штаба в Москве за составление описаний тех губерний, где нет офицеров Генерального штаба. Остаток распределен был между провинциальными, так сказать, офицерами Генерального штаба, которые сидели в губернских городах; причем их предупреждали, что они могут составлять свои -222- описания, не выезжая из города. Это для того, чтобы в их глазах оправдать положение их московских товарищей, производивших описание, не выезжая из Москвы.

Мне, таким образом, досталась Калужская губерния. Большую часть статистических данных я, конечно, мог добыть в архивах и местных губернских учреждениях. Поработав почти полтора года, я, сидя в Калуге, закончил все цифровое описание губернии. Но ведь массу данных надо было проверить на месте, в разных местах губернии; надо, наконец, обрекогносцировать магистральные грунтовые пункты, выбрать попутно позиции и прочее. Как же выполнить это, сидя на месте? Взял я свою почти оконченную работу и поехал с нею в Москву, в штаб округа, с вопросом: следует ли дополнить описание рекогносцировочной поездкой?

В ответ на этот вопрос и на представленное мною описание в штабе округа на меня как-то дико посмотрели. Оказалось, что никто и не думал даже приниматься за эту работу, хотя прошло уже полтора года. На полученные деньги смотрели, как на пособие.

Словом, отпущенные на военно-статистическое описание суммы были самым откровенным образом расхищены всеми, начиная с генерала Соболева, начальника штаба округа. Сколько мне известно, кажется я один только и представил описание Калужской губернии, которое сразу и сдано было в архив. Вся моя работа пропала даром.

Но что это было за описание! Когда я сравнил мою работу с прежним описанием губернии за милютинское время, полвека тому назад, то мне положительно стыдно стало при этом сравнении: за полвека мы не только не подвинулись вперед по полноте и тщательности работы; а, наоборот, сильно отстали. Прежнее описание отличалось всобъемлющими данными по всем отраслям жизнедеятельности губернии, составленное по весьма обширной программе. Это огромные фолианты, в которых можно найти ответ по любому вопросу. -223-

А теперь... Нет! Лучше поступили товарищи, не утруждая себе вовсе новыми описаниями, которые неизбежно вышли бы импровизированными и куцыми.

Но почему эта печать проклятия лежала на начинаниях нашего времени по сравнению с эпохой графа Милютина?

Потому что в эпоху Милютина, в 60-х годах, Россия ожи-вала от мрака к свету, от давящего кошмара Николая I к освободительным реформам Александра II. Все начинания проникнуты были любовью к делу и добросовестным исполнением. А в наше время, в эпоху злосчастного Николая II, вся бюрократия проникнута была жадностью и хищением. Что можно было ожидать от такой эпохи, когда пример грюндерства подавался даже особами императорской фамилии, втянувшими Россию в кровопролитную и злосчастную воину с Японией ради своих лесных концессий? Все это при Николае II шло crescendo{*}. Во время последней Великой войны распутинские порядки, административные беспорядки и банковские вакханалии дошли, конечно, до апогея. Неудивительно, что все это кончилось общим крахом.

* * *

В 1904 г. разразилась война с Японией. В городе заметен «высокий подъем патриотизма», как выражались официальные телеграммы. В действительности население остается совершенно равнодушным к кровавому пожару, вспыхнувшему на наших отдаленных дальневосточных задворках: « Не добраться японцам до нашей Калуга», успокаивал меня знакомый купец, владелец москательной лавки.

Чтобы настроить наше общественное мнение по надлежащему камертону, предпринято было в московском округе чтение публичных лекций о японцах, их вооруженных силах и т. п. Лекторы в Японии никогда не бывали; свои сведения они черпали из наличной литературы по -224- этому предмету. А так как общественное мнение надо было настраивать по данному камертону, который во все колокола звонил «не подходи ко мне с отвагой», то литература подбиралась соответствующим образом, преимущественно из «Нового Времени», которое твердило одно, что давно пора было бросить с японцами всякие переговоры и «взять этих зазнавшихся макак со стола и поставить под стол».

Вообще, все эти лекции насыщены были таким лягушечьим бахвальством, которое всегда кончается катастрофой. Какую службу сослужили нам в эту войну с Японией все хитроумные расчеты, клонившиеся к тому, чтобы взмылить и подзадорить наш традиционный девиз «шапками закидаем»? Разве это помешало затем призванным из запаса уклоняться от строя даже членовредительствами, которых появилось такое множество, что вызвали даже особый приказ главнокомандующего?

Меня могут спросить, почему же вы сами, зная Японию и японцев, вместе с начальником дивизии, генералом Янжулом, бывшим военным агентом в Японии, не выступили с поправками к извращенным выводам гастрольных лекторов? Это был бы упрек несправедливый. Еще в 1895 г., после поездки по Японии, я представил подробную записку по начальству о вооруженных силах Японии, как сухопутных так и морских, в которой выводы имели предостерегающий и отнюдь не убаюкивающий характер. Пытался я и на этот раз, после лекций гастрольных лекторов, внести скромные поправки к легкомысленным выводам о ничтожестве японских вооруженных сил. Но сделанная в этом отношении попытка вызвала сейчас же упреки в «непатриотичности» и несвоевременности таких поучений, которые могут действовать на других обескураживающим образом; «проповедывать силы неприятеля, хотя они были вполне реальны, значит быть гасителем нашего feu sacre{**}»... -225-

Вот что пришлось выслушать от начальства. Слишком крепко въелось у нас стремление к самосмакованию. Малейшая попытка к выяснению наших слабостей приравнивается уже к самооплеванию; и таким образом мы искони предпочитаем, по примеру премудрого страуса, не смотреть на угрожающую опасность, а лучше прятать голову под собственным крылом.

Вместе с мобилизацией начались и импровизации в отношении командного состава: в предназначенных для отправления на театр войны в первую голову 10-м и 17-м корпусах меняется почти весь высший командный состав. Однако все эти остающиеся дома начальники не преминули сорвать с казны перед уходом все денежные выдачи, которые положены при мобилизации, точно они в самом деле отправляются на войну. А пособия эти, для высших начальников, измерялись несколькими тысячами для каждого...

Это было открытое хищение на виду у всех, в том числе и высшего начальства, которое притом и ухом не вело, видя эти вопиющие злоупотребления, памятуя, очевидно, мудрый девиз – жить самим и давать жить другим.

Не буду здесь касаться жгучих событий, пережитых во время кровопролитной войны, всеобщей забастовки, революции и прочем. Я достаточно писал об этом в двух томах моей книги «В штабах и на полях Дальнего Востока», «Злобы дня в жизни армии» и в многочисленных статьях газетных. Да и надвинувшиеся на нашу бедную Родину современные подавляющие события настолько люты и злободневны, что перед ними меркнет все старое. Ограничиваюсь поэтому повествованием лишь того из пережитого, в чем тогда уже сказывались зародыши всего того, что стряслось над нами впоследствии, во время Великой войны и после, что переживаем поныне. -226-

Примечания

{*} Здесь – усиливаясь (ит.). (Прим. ред.)

Офицерский корпус Русской регулярной армии с его традициями служения царю и Отечеству начал создаваться в ходе государственных реформ Петра I в начале XVIII века. Для привлечения в офицерский корпус лучшего «социального материала», которым обладало российское общество того времени, государство использовало следующие условия:
во-первых, законодательством Российской империи офицерский корпус был отнесен к высшему сословию. Петр I, формируя государственный аппарат, писал: «Всем офицерам дать дворянство и первое место среди дворян». Согласно «Табели о рангах» 1722 года военные чины всегда находились выше гражданских. Все лица любого происхождения, достигшие первого офицерского чина - 14 класса (прапорщика), получали потомственное дворянство (передававшееся детям, жене), на гражданской службе потомственное дворянство достигалось лишь с получением чина 8 класса (коллежского асессора). В России XVIII века офицер являлся прежде всего представителем государственной власти, а не только военным профессионалом. Это закреплялось в практике широкого привлечения офицеров на ответственные гражданские должности государственного управления. Например, в 1796 году на гражданской службе находилось около 1 тысячи офицеров из 3,8 тыс. служивших в армии, причем они составляли до половины всех гражданских чиновников «генеральских» рангов;
во-вторых, принадлежность всего кадрового офицерства к дворянству не делала его замкнуто-сословным. Указом от 16 января 1721 года не происхождение, а личные заслуги перед царем и государством стали определять продвижение по службе и получение дворянства. В начале 1720 года 1/3 офицеров была произведена из простых солдат недворянского происхождения;
в-третьих, была установлена строгая система перемещения по служебной лестнице, которая запрещала производить в офицеры дворян, «которые с фундамента солдатского дела не знают» и не служили солдатами в гвардии, и требовала, «чтобы через чин никого не жаловать» и «выбирать на вакансии баллотированием из двух или трех кандидатов»;
в-четвертых, русский офицерский корпус объединял в себе лучших представителей народов России. Вплоть до 1917 года лояльность трону, профессионализм и знатное происхождение ценились гораздо выше, чем этническая или конфессиональная принадлежность. Понятия «национальности» в справочно-биографических данных русского офицерского корпуса того времени не было, а в анкетных документах указывалось вероисповедание. Так, например, в 60-х годах XIX века примерно 23% офицеров были неправославными, в том числе среди полных генералов на долю протестантов приходилось не менее 27%. В самых престижных военно-учебных заведениях определялась квота на прием кадетов из кавказских мусульманских семей: ежегодно в 1-й, 2-й в г. Петербурге, Павловский кадетские корпуса на казенный счет зачислялось по 6 мальчиков, в Александровский - 12.
На протяжении 200 лет, до 1917 года, идеи, заложенные в основу формирования офицерского корпуса, оставались неизменными. Но разные этапы развития российской государственности оказывали существенные влияние на его облик. Выделяют три периода в истории становления офицерского корпуса Русской императорской армии:

1. первый период, с начала XVIII века до его середины. В это время офицерский корпус насчитывал менее 10 тыс. человек. Типичной для офицерского корпуса фигурой был дворянин, обязанный служить пожизненно, поступающий на службу рядовым, затем получивший унтер-офицерский чин и, наконец, производимый в офицеры;
2. второй период, с 60-х годов XVIII века до середины XIX века, отмеченный блестящими победами русского оружия, обеспечившими России положение великой европейской державы. После Указа 1762 года, освободившего дворян от обязательной службы, офицеры получили право на отставку в любое время, и основной причиной убыли офицерского состава стала добровольная отставка. Это привело к заметному изменению офицерского состава. Если ранее практически единственным типом офицера был человек, служивший всю жизнь, то теперь типичной фигурой стал молодой человек, служивший не по обязанности и не по необходимости, а добровольно - из чувства долга и чести, и уходящий в отставку в обер-офицерских чинах после нескольких лет службы. Вследствие постоянной ротации, а также частых войн продвижение по службе шло быстро, офицерский состав помолодел и его численность к середине ХГХ века возросла до 25 - 30 тыс. человек. В это время практически в любой образованной и культурной семье кто-то служил офицером;
3. в третий период, с середины XIX века до начала Первой мировой войны численность офицерского корпуса возросла незначительно -до 30 - 40 тыс., но облик типичного офицера изменился сильно. Бурное развития капитализма в России, разорение поместного дворянства, снятие социальных ограничений при поступлении в военные училища привели к тому, что для подавляющего большинства офицеров служба сделалась единственным источником существования. К началу XX века более 90% офицеров не имело никакой собственности, в виде земельных имений, заводов и вкладов в банки. Расширение сети военно-учебных заведений, в ходе военных реформ генерала Д.А. Милютина, привело к тому, что производство из нижних чинов было полностью заменено выпуском из военно-учебных заведений, практика производства в офицеры приняла современный вид.

В ходе формирования офицерского корпуса Русской регулярной армии начала складываться и система его традиций.
Традиции офицерского корпуса Русской армии - это устойчивые, повторяющиеся, передающиеся из поколения в поколение правила, обычаи, идеи, духовные ценности и нормы поведения офицеров, сложившиеся в процессе исторического развития вооруженных сил и связанные прежде всего с выполнением обязанностей по защите Родины.
Они составляют основу жизнедеятельности офицерского корпуса как особого социального слоя в государстве и играют в ней исключительно важную роль. Это обусловлено рядом обстоятельств:
во-первых, традиции оказывают идеологическое и эмоционально-психологическое воздействие на офицерский состав, способствуют формированию у него духовного единства и сплоченности, нацеливают его на осознанное выполнение воинского долга перед Отечеством;
во-вторых, традиции выполняют нормативно-регулятивную функцию, заставляют людей, вливающихся в офицерский корпус, подчиняться установленным там правилам и нормам поведения;
в-третьих, традиции обеспечивают преемственность поколений, с их помощью происходит накопление и передача духовных ценностей, которые складывались в процессе всей истории офицерского корпуса;
в-четвертых, традиции выполняют функцию своеобразного «социального фильтра», они способствуют очищению офицерских рядов от тех лиц, которые не соблюдают или нарушают традиции и создают благоприятную почву для воспитания офицеров на положительных примерах.
В основе всех традиций офицерского корпуса Русской армии находился прежде всего нравственный элемент, связанный с осознанным и добровольным выполнением профессионального воинского долга перед Отечеством. Основной политической линией офицеров императорской армии - главной государственно-охранительной силы - являлся приоритет общенациональных интересов и безусловная поддержка законной власти. На встрече с офицерами-слушателями Академии Генерального штаба ее начальник генерал М.И. Драгомиров по поводу политических взглядов офицеров отмечал: «Я с вами говорю, как с людьми, обязанными иметь свои собственные убеждения. Вы можете поступать в какие угодно политические партии. Но прежде, чем поступить, снимите мундир. Нельзя одновременно служить своему царю и его врагам».
Традиции как нравственные установки поддерживаются в первую очередь не силой закона и страхом дисциплинарного наказания, а внутренней потребностью и убежденностью офицерского коллектива в их необходимости. Так, например, первые офицерские собрания возникли в отдельных частях и гарнизонах по инициативе самих офицеров. В 1869 году предложение об устройстве военных (офицерских) собраний заинтересовало Военное министерство, для этого была учреждена комиссия по образованию в войсках «подобных собраний и военных библиотек», в 1874 году они появляются почти во всех дивизиях. В 1884 году приказом по военному ведомству было введено «Положение об офицерских собраниях в отдельных частях войск». Так, традиция, родившаяся в офицерской среде, приобрела форму нормативно-правового акта, закона, обязательного для всего офицерского корпуса, хотя и с сохранением своей традиционной сути.
В Русской армии было также много традиций, не менее значимых для офицерского корпуса, но не подкрепленных силой закона и приказа. Так, например, по воспоминаниям генерала А.И. Деникина, расходы на всякие чествования, приемы гостей, подарки и проводы составляли весьма обременительную статью офицерского бюджета. Статья Свода военных постановлений запрещала всякий сбор с офицеров и вычеты из жалования, не предусмотренные законом и не основанные на высочайшем разрешении. Но на практике «по русской широкой натуре продолжали встречать и провожать, традиция проводов держалась крепко, и отсутствие их вызывало у офицеров горечь и обиду».Традиции офицеров представляют собой сложное многоуровневое явление, в зависимости от характера воинской деятельности они бывают боевые, обучения и воспитания войск, повседневной жизни и поведения вне службы. По степени общности их можно делить на полковые, рода, вида Вооруженных Сил, всего офицерского корпуса. По социальной направленности они могут быть прогрессивными и регрессивными. Основным критерием прогрессивности традиций может служить соответствие их национальным интересам государства, общества, Вооруженных Сил и офицерского корпуса. Так, например, попытки в конце XVIII - начале XIX века навязать Русской армии несвойственные ей традиции прусской системы воспитания и подготовки войск, рассчитанные на внешний эффект, а не подготовку к реальной войне, нанесли ощутимый вред ее боеготовности.
Обладая устойчивостью, то есть действием в течение длительного времени, традиции вместе с тем есть живой организм, под действием изменяющейся социальной обстановки они рождаются, развиваются, часть из них умирает. Поэтому свои особые традиции были у офицерского корпуса Русской императорской и Советской армий, новые традиции появились и у офицерского состава современной Российской армии.
Благодаря традициям, офицерский корпус представляет нравственную среду, в которой зарождаются и развиваются принципы воинской силы: чувство солидарности, сознание долга, готовность жертвовать своей жизнью, самоотречение во имя долга службы.