Тема: «Война в произведениях советских художников. Рассматривание картины А. И. Лактионова «Письмо с фронта. Сочинение по картине Лактионова Письмо с фронта (описание)

Эта картина занимает в моём сердце место особенное. Да разве только в моём. Иначе и быть не может. Картина появилась как раз в год моего рождения. Такое ощущение, что от неё веет временем, которое я со всем основанием могу считать моим временем. Ну а если мы все родом из детства, то для меня эта картина знаменует и начало меня самого. Да так оно и есть, по сути. Для меня на ней все до последней детали настоящее.

Всё настоящее. То есть я вижу на ней людей таковыми, каким они и были тогда, какими я их видел и запомнил. Такими, какими их удержала в моём сознании моя цепкая детская память.

Я иной раз так к случаю вижу в телесериалах, снятых в наши дни про военные и послевоенные годы, вроде бы тех же людей, правда с куда более фотогеничными лицами, и даже одетыми так, как одевались в те далёкие времена. И не верю. И лица совсем не те, и отутюженные гимнастерки, кажется, пошитые лишь для того, чтобы подчеркнуть сексапильность главных героинь, и вся манера поведения и весь говор – всё не то, все не так, всё ненастоящее. Не верю. И перехожу на другой канал.

А вот на картине Лактионова всё настоящее. Это застывшая живописная правда. Она вся дышит тем временем. Она замечательно всем своим теплом, весенними ароматами и звуками передает настроение царившие в умах и настроениях людей, для которых страшная война отсчитывала уже последние свои дни, передаёт дух того времени. Вот поэтому и не отпускает от себя эта картина.
*****

Александр Лактионов творил свое произведение, можно сказать, по живому. Замысел зрел у него долго. Нет, он не был на фронте. Поэтому он и не мог описать какую то батальную сцену с риском где-то что-то наврать. Он был уже в возрасти. Его эвакуировали с семьей в Среднюю Азию. А потом он вернулся. Дали ему жилище. Более чем удивительное. Не поверите, в келье Троицко – Сергиевской лавры. То есть поначалу это даже была и не келья, а ниша для орудия. Вот из этой ниши и сделали коммуналку. И не одну. И не надо возмущаться. Людям в разрушенной стране нужно же было где-то жить. Вот Лактионов и жил в бывшей орудийной нише с женой и двумя детьми.

А замысел зрел. И даже не замысел, а сама идея. Идея передачи настроения своего времени. Времени страшного нашествия на нашу страну. И вот однажды в городе он встретил на улице фронтовика. Раненного. Тот искал адрес своего товарища. Нёс весточку от него семье, вполне сознавая всю её ценность.

Художник помог ему найти дом. А потом произошло то, что мы видим на картине. Вот после этого его и озарило. Вот, именно то, что он искал. Лучшего и придумать было нельзя.

А для того, чтобы это чудное видение дышало правдой и трогало со всею болью и радостью душу каждого, кто бы не посмотрел на картину, он изобразил на ней людей, которых он знал, как нельзя лучше. Вот бабуля справа – это его тётя, изображающая мать сына-фронтовика.

Дети? А это собственные дети художника. Мальчика он только так слегка состарил, если можно так сказать. Сыну его было только семь лет, а на картине мы видим уже пионера, которому доверили чтение драгоценной вести. А девочка – сестра, облокотившись о косяк двери, внимательно слушает, что пишет её отец. И поза её мне говорит о том, что она страшно завидует своему братцу. Почему не она? Почему не ей было доверено читать строки её родителя? Она же старше!

А девушка рыжеволосая – это соседка художника по коммуналке. У неё на рукаве красная повязка с буквами ПВО. То есть военнообязанная. Может быть и зенитчица.

А солдат – это друг художника и сам художник. Он мне сильно напоминает моего отца. Он тоже был ранен в руку. И он тоже был комиссован вчистую. И он тоже смолил вот такие же цигарки, что ему прибавляло в моих глазах притягательную мужественность и мужское начало, к которому принадлежал и я, совсем ещё мелкий малец. Он на картине так снисходительно – отечески смотрит на сына своего друга, ещё не вернувшегося с войны.

И двор тоже настоящий. Он мне сильно напоминает Московский дворик на Арбате. И сам я тоже вырос вот точно в таком дворике. Нет ни мостовой из мощеного камня, ни асфальта. А есть весенняя майская травка, пробившаяся к свету после долгой зимы. Эта травка майской зелени тоже знаменует радость новой жизни после долгий страданий военных лет и чудовищного напряга всей страны.
*****

Обидно то, что картина эта как-то подзабыта. И имя Лактионова уже и немногим что-то скажет. Обидно и жаль. Зато в послевоенные годы картина была известна всем. Её знали все.

Да, есть в ней, по-моему, некая нарочитость, постановочность и даже плакатность. Есть! Ну и пусть! Ну и что! Зато художник попал в самое дорогое для всех живших в те времена. Картина стала «души изменчивой приметой», перенесенной так удачно и своевременно художником на полотно. Она трогала до слёз. Она задевала самый чувствительный нерв людей того времени.

И легко понять по чему. Миллионы мужчин ушли на войну. И сколько из них не вернулось. Страдали безмерно долгие четыре года, конечно, и те, кто пребывал в тылу. Но те, кто вынужденно покинул свои семьи, своих жён, детей, престарелых родителей, были в непосредственном соприкосновении с жестоким и безжалостным врагом, с теми, кто вознамерился стереть наш род с земли. Они, прежде всего, подвергали свои жизни смертельной опасности. И отдавили свои жизни. Ради спасения не только всей страны, но и своих самых близких и дорогих людей.

И когда приходила весточка с фронта, это, прежде всего, означало, что дорогой тебе человек жив. А весть приходила с линии раздела между жизнью и смертью. И всё равно, чтобы ни сообщали строки письма. Главное – это было то, что начертала строки рука отца и мужа. Главное – это то, что написавший эти строки, был жив. И родственная связь навечно не прервалась. И есть надежда, что она и не прервётся.

У картины интересная судьба. Да она стала известна, знаменита и всенародно любима. По праву. А этого могло бы и не произойти. Если бы не вмешательство, не удивляйтесь, самого Сталина. А дело было так.

После войны в Третьяковке была организована Всероссийская выставка художников. Отбор шёл самый суровый. «Письмо с фронта» было представлено тоже. И была представительная комиссия. И мнения по поводу этой картины, как говорится, разделились. Да, тема хорошая, патриотическая. Никто и не возражал. Если бы только … Ну сами судите. Сюжет как-то уж очень мелодраматический, если не сказать слезливый. Ну нет никакого героического пафоса. А посмотрите на эти прогнившие, провалившиеся доски пола. А ещё и осыпавшаяся штукатурка, обнажившая кирпичную кладку. А на выставку придут еще и иностранцы. И что же они подумают о нашей стране – победителе, увидев этакую нищету? Нет, не пойдёт.

А к этому прибавим ещё и ревность, и паучью свару, которая присутствовала и в этой художественной среде. Почему нет, если она присутствовала в литературной среде. Почему ей не быть в среде художников? Вы помните знаменитый ответ Сталина на жалобу одного чиновника на то, что Союз писателей – этот такая банка пауков. Ну, вождь ему и ответил. «А других писателей, товарищ, у меня для вас нет» Ну а чем Союз художников был хуже? Всё то же самое было и там. К слову сказать, у меня такое ощущение, что и на Прозе ру всё тоже самое. Те же пауки. И кто на себе не почувствовал их злобных укусов.
*****

Картину допустили всё же на это всероссийское мероприятие. Но поместили на какое-то проходное место под лестницей. Как бы стесняясь. С глаз долой, а то как бы чего не вышло. Вспомним незабвенного Беликова. А потом пришла ещё и правительственная делегация во главе с Ждановым. А он был в то время Председателем Верховного Совета РСФСР. Обходя выставку, он с трудом мог протиснуться в этом месте под лестницей. Потому как перед картиной стояла зачарованная толпа. Остановился и Жданов. А потом картина исчезла. И сам Лактионов не знал, куда она делась. А она одна была на просмотре у самого Сталина в Кремле.

Посмотрел Сталин и почувствовал, и увидел то, что не увидели и не почувствовали чиновники-устроители выставки. И он в отличие от чиновников от живописи был тоже очарован. Правдой, которая во всём её сиянии исходила от картины. Он почувствовал, как это изображение тронет душу всего народа. Да так, как, возможно ни одна другая картина на выставке.

И после этого «Письмо с фронта» оказалась на самом видном месте. И стала знаменита на всю страну. Её изображение вошло в наше сознание, оно появилось во всех календарях и букварях, и стало той самой картинкой, с которой начинается Родина. Попал художник. Дотронулся до самых чувствительных струн всего нашего многострадального народа.

Ну а после Лактионов получил Сталинскую премию. Да не какую-то, а первой степени. Ну а дальше всё пошло-поехало. Имя художника оказалось раскручено, как нельзя лучше. Посыпались заказы. Прощай коммуналка в Загорске. Потому как дали квартиру на Тверской. А потом награды. Звание профессора и народного художника. Ну и как последняя точка – вечное упокоение на элитном Новодевичьем кладбище. Вот так.

В моих словах нет иронии. Всё перечисленное было вполне заслужено. Лактионов был хорошим художником. Чтобы убедиться в этом, посмотрите и другие его картины. И для меня тоже эта картина дорога. И не только потому, что она нам показывает настоящий облик того времени. В картине, как я уже писал, всё настоящее. И одежды, и лица, и душа тоже. Всё это прекрасно.

Вот и мои ближайшие родственники тоже были на фронте. Дед и отец. Но никаких весточек с фронта от них в нашем семейном архиве нет. Потому как моего отца призвали совсем молодым, до знакомства с моей матерью. Да и воевал он совсем немного. Ранили и едва только руку не ампутировали. А потом и комиссовали.

А дед Сергей Иванович ушел в ополчение, ничего о том не сказав семье. Они были в деревне. Думал, что эта война не надолго. Ушёл добровольцем. И больше никаких вестей. Кроме одной. Много месяцев спустя пришло извещение. Пропал без вести. И всё.
*****
Я долгое время думал, что на картине мы видим ещё один московский дворик. То есть дворик моего собственного детства. А таких двориков в те времена на окраине Москвы было множество. Но это оказался совсем не московский дворик. Это дворик города Загорска, или как его снова именую сегодня Сергиев Посад. Там и поныне на его окраинах и вокруг монастыря мы увидим похожие дворики. Знаю, потому что ездил в этот город в 70 км. от Москвы бесчисленное количество раз.

И мне кажется совершенно символичным, что этот дворик со всеми его обитателями находится в притягательном центре всей нашей духовности. Святое место, на которое покусился страшный враг. Да вот только зубы обломал, о чем свидетельствует письмо, которое бережно держит в руке мальчик.

На этот наш важнейший ныне монастырь совершались не раз набеги вражьей силы. И грабили, и разрушали, и жгли его не раз. Из этой точки исходила невидимая сила, укреплявшая православный и воинских дух всего нашего народа. Духовная сила, объединившая, в конце концов, земли нашего обширного отечества.

Здесь же стены монастыря с его защитниками выдержали непрерывную осаду в 16 месяцев в смутные времена и не сдались. Выдержали. А после пришёл и конец Смутному времени.

И французы тоже хотели вдарить в святое сердце Руси в известные годы. Да только Бог был с нами: не дошли до него иноземцы, уже хорошо пограбившие Кремль. Потерялись – заблудились. – и вернулись, откуда пошли.

А вот и ещё волнующий душу факт. Наташа Ростова. Мы помним эту добрую, искреннюю, сердобольную девочку. Не вынесло её жалостливое сердце и весь их семейный дворянский скарб - фарфор, ковры, бронзы - был снят с подвод для того, чтобы спасти раненых солдат – героев Бородино и вывести их из пустеющей Москвы.

Она и знать не знала, что среди раненых был князь Андрей. Обоз длинной вереницей отправился в их загородное имение и по пути сделал остановку. Где? А вот это самое удивительное. В Сергиевом Посаде! Вот там и открылась тайна. Сам рок судил им снова встретиться в этом городе, в доме близ стен монастыря. Потрясающая сцена. Слёзы подступают к глазам. И радость, и горе. А потом... А потом во всём огромном романе именно здесь прозвучит одна из самых пронзительных и печальных нот. Нет нужды пересказывать.

А вот на картине «Письмо с фронта», написанной всё в том же месте, звучит радость. Это месяц май. А это значит идут последние дни войны. И ещё чуточку и покончили мы с ней счеты. И по всей видимости, письмо это последнее. И скоро дети увидят своего родителя, который принесёт им Победу. Ещё одно грозное нашествие было отражено. И жизнь продолжается.

Рецензии

Большое,просто огромное спасибо за слова! Вы не представляете что для меня эта картина.она висела долгое время у нас вдоме на почетном месте.Никогда не устаю удивляться своей мамой она же ничего не знала об этой картине,а повесила дома в 50-х годах.Я на ней все узнаю и все мне знакомы,это мои соседи,и солдат с фронта тоже сосед.Увидел сейчас не могу остановиться и плачу,в какой замечательной стране мы живем! Геннадий какие слова Вы нашли! Низкий поклон и здоровья вам.

Что касается самой картины Она действительно привлекательна самой простотой сюжета и его правдивостью.И это действительно МАЙ! Прозрачный теплый воздух,чистое небо,освобожденное от стервятников. И в центре картины в ослепительном солнечном свете мальчик.бойко читающий отцовское письмо,написанное трудным почерком химическим карандашом в натруженных не гнувшихся пальцах.Все взоры присутствующих обращены именно к этому ребенку,у них в сердцах надежда,которая уже выросла и укрепилась,надежда на скорое окончание войны и возвращение бойцов домой.А мальчик это символ будущего,их будущая опора.А в письме, написанным с фронта, не о тяжелых буднях самых кровопролитных днях тяжелой войны,не о геройствах,и не подвигах.Там о будущей светлой жизни в самой прекрасной стране,стране одолевшей беду.А вот продавленную половицу и стены свидетельство отсутствия мужской руки в доме я заметил уже позже.Мне по душе был именно пейзаж мирного двора,прозрачного неба расчерченного новыми видами самолетов.Словом, живет эта картина в сердце как и в сердце у моего сверстника Геннадия Мартынова и это моя надежда на таких, как он.Выстоявших в нелегкой борьбе за умы, обрушившейся на нас.Мы ни на мм не сдвинулись от правого дела как и наши отцы.И ни на миг не усомнились в их честности.

Я с таким вниманием прочёл Ваш отклик, Александр. И если мы в одном возрасти, то и понимание у нас должно быть. Оно и есть. И от этого у меня тепло на душе. Мы дышали одним воздухом. Мы прочувствовали это время. Мы его свидетели. И поэтому так близка нам эта картина. ОНа про нас. Я родился в Москве. И мое детство прошло почти на краю Москвы. И я отчётливо помню людей того времени. Начиная с того, как они одевались, какие у них были лица. И даже то, какие цигарки курили в то время мужики. Вот таких я и вижу на этой картине. Саму правду вижу. И дворик этот ну совсем такой, в котором прошло мое детство. Без асфальта, с желтеющими тропинками. Я зримо погружаюсь в ту эпоху.Картина на все времена. И я долгое время был уверен, что это Московский дворик. Нет, Загорский, или сергиевопосадский дворик. Да какая разница. Таких двориков у нас были миллионы во всей обширной стране. Тем-то и ценна эта картина. Этот нехитрый пейзаж - олицетворение всей страны.Сердечное Вам спасибо за тёплый отклик, Александр.
информацию о портале и связаться с администрацией .

Ежедневная аудитория портала Проза.ру - порядка 100 тысяч посетителей, которые в общей сумме просматривают более полумиллиона страниц по данным счетчика посещаемости, который расположен справа от этого текста. В каждой графе указано по две цифры: количество просмотров и количество посетителей.

Александр Иванович Лактионов (1910-1972) уже до своего часа славы (6 часов утра 21 апреля 1948 года, когда по радио сообщили о присуждении ему Сталинской премии первой степени за картину «Письмо с фронта») имел свой особый, заметный на общем сероватом фоне живописи эпохи соцреализма стиль, построенный на довольно незатейливом, невинном, идущем от его учителя Исаака Бродского реализме-натурализме, на редкой для тех тусклых времен игре света и теней. Важно, что как и учитель, Лактионов так писал не просто пейзажики, а идейно выдержанные картины («Курсанты выпускают стенную газету» (1938), «Речь товарища Сталина 7 ноября 1941 года»). Особенно бросается в глаза непожесть картины «Письмо с фронта» на полотна, также получившие в тот же год «сталинку» первой степени. Речь идет о картинах В. А. Серова «Ленин провозглашает Советскую власть» и И. М. Тоидзе «Выступление И. В. Сталина на торжественном заседании, посвященном 24-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции». Дело, конечно, в самом солнечном сюжете картины. Письмо с фронта – плотно исписанный треугольник (а не приводящая в дрожь серая бумажка из военкомата – извещение о смерти или пропаже воина без вести) – для миллионов советских семей, переживших войну, было желаннейшим, вожделенным посланием, предметом восторга, любви, объектом несказанной радости: «Здравствуй, дорогая Маменька! Шлю тебе свой сердечный привет и желаю всего хорошего от души, доброго здоровия, еще шлю привет своей жене Натальи и милым деткам – Колиньки и Лидочке, и желаю вам всем всего хорошего. Мама! Письмо я ваше получил, которое писан 9-го числа августа и сразу пишу ответ. Вы пишите, что наши все ранены, кроме Жени Манькова и я остался один из ближних знакомых. Саня Косолапов – ранен, Ребров пищивицкий – ранен. А миня, дорогая Мама и жена, действительно спасает Бог. Сидел в одном окопе с товарищем за пулеметом, разбило весь пулемет, убило товарища, а миня только засыпало песком, но нигде не царапнуло, так что я, Маменька, пока в порядке и молюсь каждний день Богу, чтобы он миня сохранил. Мне, Маменька, очень охота повидатся с табою, со своей женой и с детьми, но не знаю, дорогая Мама, как придется, потому, что враг перед кончиной злой, переходит часто в контроатаки, а в атаки я еще участвовал только один раз. А атаки, дорогая Маменька, это с двух одно: или убьют, или ранют, но меня, дорогая Мама, пока Бог спас и теперь пока ни в бою. Наша девизия отошла, ее сменила другая девизия. В настоящий момент нахожузь от передовой километра четыре, но я, дорогая Маменька, считаю, что от своей судьбы не уйдешь. Мама! что я хочу написать. В ночь на 15-е августа, уже часа в 2, был сильный дождик, мы шли под грохотом немецкой артиллерии и мне легонько екнулось, я говорю Сани своему, что, наверное, проснулось Материнское сердце, посмотрело на погоду и вспомнило про миня и ектать больше не стал.

Дорогая Маменька и жена! Писать пока кончаю, потому всего не опишешь, и прошу вас – пишите письма как можно чаще, вы знаете, как веселей, когда получишь письмо. До свиданья, остаюсь жив, здоров, жду вашего письма. Ваш Саня».

Сюжет этот, казалось, лежал на поверхности, к нему подступался Б. Дрыжан, обращались к этой теме и другие художники. Лактионов вспоминал, что идея картины пришла ему в 1943 году, когда он, живя в Троице-Сергиевой лавре, где в одной из келий поселили семью художника, как-то раз увидел выписавшегося из госпиталя военного с палочкой, который доставал из кармана письмо и сверялся с адресом. Лактионов сумел выразить эту столь понятную послевоенным зрителям солнечную радость чуда – получения письма с фронта. Ведь война только что закончилась, люди 1947 года все еще жили ею, сколько миллионов людей надеялись получить такое же письмо от не вернувшегося с войны любимого человека. И Лактионов верно уловил эти волны человеческих эмоций и лучше других выразил их в своей картине.

Как вспоминают сотрудники Третьяковской галереи, выставочной комиссии картина Лактионова не понравилась, художника вызывали с красками и кистями и требовали, чтобы он «починил» на картине гнилой пол. В конце концов картину повесили в полутемном коридоре, под лестницей, и тотчас экскурсоводы стали жаловаться, что вести группы стало невозможно – в коридоре у картины Лактионова всегда стояла плотная толпа. Картину пришлось перевесить, и к ней началось паломничество. Самой характерной записью в книге отзывов были слова: «Самая правдивая картина на выставке». Людей можно понять, если только перечислить то, что тогда выставлялось в залах Третьяковки: В. П. Ефанов «В. М. Молотов на фоне Кремлевской стены»; А. Н. Яр-Кравченко «М. Горький читает тт. И. В. Сталину, В. М. Молотову и К. Е. Ворошилову свою сказку «Девушка и смерть»; М. И. Хмелько «За великий русский народ!»; В. М. Орешников «В. И. Ленин на экзамене в университете»; Е. А. Кибрик «Есть такая партия!», «Ленин в Разливе» и т. д. И вот тут Лактионов нашел свой путь к славе. Он приходил в галерею каждый день, как на работу, и переписывал отзывы о своей картине в тетрадку, затем уже перепечатанные на машинке листки (а их были десятки, сотни) он рассылал в разные высокие инстанции: в ЦК ВКП(б), в Академию художеств, в Комитет по Сталинским премиям, и – о чудо! – это сработало: глас народа и Лактионова был услышан. Замдиректора Третьяковской галереи заявил правительственной комиссии, пришедшей отбирать картины на премию, что такого ажиотажа вокруг картины Лактионова галерея не знала с 1912 года, когда была выставлена только что отреставрированная после нападения сумасшедшего картина Репина «Иван Грозный убивает своего сына». В итоге Лактионов получил премию, стал знаменитым, репродукции его картины появились повсюду: с разворота «Огонька», «Работницы», «Крестьянки» они перекочевывали на стены комнат, попали в учебники, виднелись на задниках календарей-численников, на открытках. Делались и бесчисленные копии картины маслом – сам Лактионов лично написал пять автокопий! Впрочем, он продолжал писать и другие полотна и… о ужас! Одна картина получалась хуже другой: «Вновь я посетил… (Пушкин в Михайловском)» (1949), «В новую квартиру» (1952), «Обеспеченная старость (ветераны русской сцены)» (1954-1960). Художник будто не чувствовал своих все более фальшивых упражнений со светом, с натуралистическими, детально прописанными, но совершенно одинаковыми и лишенными внутреннего мира фигурами, с красивыми, но неживыми (как в фильмах ужасах о высокотехнологичных роботах) лицами на многочисленных гламурных портретах. Но он был воодушевлен постоянными похвалами простых зрителей, заполнявших сверху донизу, как и в 1947 году, книги отзывов восторженными словами: «Как хорошо написаны листья, какая кора – хочется пощупать… какой чудесный свет! Прекрасный художник». Недаром к концу жизни Лактионов похвалял манеру письма Шилова – он был явным предтечей этого современного направления в искусстве…

Наверное, мало кто из школьников СССР не писал сочинение по картине Александра Лактионова "Письмо с фронта". Но если все-таки не писал, то видел эту работу каждый. Однако мало кто знает, что у такого яркого, солнечного полотна была очень непростая история. Об этом и пойдет речь.

Нестандартный взгляд Александра Лактионова

Но сначала несколько слов об авторе. Александр Иванович Лактионов, сын кузнеца и прачки, родился в 1910 году в городе Ростове-на-Дону. С раннего детства мальчик отличался феноменальной собранностью и трудолюбием. Отец заметил талант сына к рисованию, и в надежде, что Саша уйдет от трудной рабоче-крестьянской судьбы, стал всячески поощрять его.

Лактионов блестяще закончил ростовскую художественную школу и поступил в художественную академию в Ленинграде. Его взяли, только взглянув на работы. Поскольку он и здесь был одним из лучших студентов, Лактионов стал одним из любимых учеников Исаака Бродского. А он, как известно, был главным художником страны в то время, автором "лининианы" и знаменитейшей работы "Ленин в Смольном". Ученики (Владимир Серов, Юрий Непринцев, Алексей Грицай и др.) перенимали реалистичную манеру учителя. Но больше всех в этом плане отличился Лактионов. Он был настолько точен и аккуратен в деталях, что со временем его стали критиковать за формализм. Говорили, что в картинах Лактионова нет души, персонажи плоские, без характера. Да, есть игра света и тени. Но где психологизм? Где человеческая история?

Ходили даже слухи, будто бы врачи-окулисты, светила отечественной медицины, выяснили, что у Лактионова особое устройство глаза. Он видит мир не так, как мы, а стереоскопически - то есть очень четко определяет форму, размеры и особенности предмета. И такое видение дается лишь избранным. Отсюда феноменальная точность изображенных Лактионовым предметов.

Рождение сюжета

Перейдем к самой известной работе мастера - "Письму с фронта". В начале 1944 года, после эвакуации, Лактионов с семьей и перебрался в подмосковный городок Загорск. Вскоре он заключил договор на написание картины, отсылающей нас к сюжету жизни в тылу во время Великой Отечественной войны. Даже историю придумал - люди с фронта ждут письмо, получают, радуются, читают. Несколько раз он начинал писать этот сюжет, но все не складывалось. И мастер был недоволен.

И вот однажды, выйдя на улицу, он увидел солдата, который, ковыляя, опираясь на палку, шел по улице Загорска. По всему было видно, что местность ему не знакома и пришел он сюда по какому-то поручению. Солдат, завидев Лактионова, остановился, достал бумажку с адресом, и спросил, как найти такой-то дом.

Художник предложил его провести. Пока шли, завязался разговор - о жизни на фронте, о приближающейся Победе и о том, что солдат несёт семье своего друга хорошее письмо.

Лактионов довёл чужака до ворот и увидел, как тот вошёл в дом, как сбежались родные его друга, как доставали письмо, читали, боялись пропустить даже слово.

В голове художника наконец-то родилась та самая картина. Однако, теперь ее нужно было написать. Поскольку Александр Иванович был человеком основательным, на работу над полотном ушло два года. Писал он не по памяти, а нашел людей, которые выступили моделями. У солдата, доставившего письмо, появилось лицо художника Владимира Нифонтова, друга Лактионова. Он тоже прошел войну, был десантником, и когда надевал форму, имел такой бравый вид, что грех было его не нарисовать. Правда, перебинтованная рука и палка, на которую опирается герой "Письма с фронта" - это уже художественный вымысел.

Женщина, которая держит конверт - родная тетка Лактионова, Евдокия Никифоровна. Есть на картине и дети художника. Сын Серёжа - он стал мальчиком, который читает письмо (тогда ему было семь лет), и дочка Света - девочка, которая стоит, держась за дверь и внимательно слушает брата. Самый солнечный персонаж картины - девушка с красной повязкой - соседка Лактионовых. Она с удовольствием позировала и эта ее радость передается зрителю.

Впрочем, счастья в картине хоть отбавляй. Здесь много солнца, много тепла, и, глядя на эту работу, понимаешь, что даже в самые трудные времена иногда случаются незабываемые минуты.

Вопреки ожиданиям, судьбу картины трудно назвать легкой. В 1948 году работу Лактионова привезли в Третьяковскую галерею. Поскольку работ привозили много, а на выставку должны были попасть лучшие, картины проходили жесткий отбор. Учитывалось всё: от мастерства художника, до идеологической составляющей. Споры по поводу "Письма с фронта" были - уж очень неординарный Лактионов нашел подход к теме, но тем не менее, полотно пропустили.

Однако, за несколько часов до открытия залов, в Третьяковку пожаловала комиссия из представителей власти. Они должны были ещё раз оценить политический и идеологический компонент. Смотрели работу за работой, пропускали, а вот у "Письма с фронта" остановились. И полетели вопросы: "Что это за безобразие? Почему советская семья выглядит так неприглядно? Что там за облупленные стены? Что за щели в полу? Почему люди так плохо одеты? В Третьяковку ходят иностранцы! Что они подумают о жизни советских людей?"

Вопросы сыпались, как из рога изобилия. Сотрудники музея под таким углом на "Письмо с фронта" не смотрели, поэтому ответить им было нечего. Но работа все-таки была мастерски выполненной, и руководители Третьяковки еле уговорили чиновников повесить полотно в самый дальний угол, так, чтобы особенно в глаза не бросалась.

И повесили. В крохотный зал, в самое невыгодное место - между дверью и окном. А вскоре заметили, что на островке у "Письма с фронта" стали собираться посетители выставки - иногда людей было так много, что невозможно пройти. Они смотрели на картину, рассматривали детали, иногда плакали. Война закончилась всего три года назад. У многих были свежи воспоминания, многие так и не дождались своего письма с фронта, поэтому грустили о личном и радовались за героев картины. Поскольку в работе возник такой активный интерес, экскурсоводам пришлось включиться - что-то рассказывать и о работе, и о Лактионове.

Народное голосование победило чиновничий запрет. Сам же художник, увидев, какое место отвели его выстраданному полотну, очень обиделся. Но будучи натурой сильной, и оценив интерес посетителей, решил бороться за судьбу картины. Попросил у музейных сотрудников книгу отзывов. А там - большая часть благодарностей в адрес "Письма с фронта". Тогда он решил отправить копии этих отзывов на самый верх, во все кабинеты, которые возможно, чтобы хоть где-нибудь отозвалось.

Лактионов Александр Иванович - народный художник, живописец, график. Больше всего наград и достижений получил за свое воспроизведение «Письмо с фронта». Эта картина появилась на общем обозрении в 1947 году и сразу стала знаменитой. На данный момент она на почетном месте в Третьяковской галерее.

Автор на этой картине показал то, что как раз было очень близко и, как говорится, задевало за живое каждого, кто на нее смотрел. На полотне мы видим небольшой круг людей, которые собрались на пороге дома и внимательно слушают, как мальчик читает письмо. Это письма из фронта. И лишь выражения лиц, с которыми все слушают, помогает нам понять, что новости хорошие. Возможно, там написано о предстоящей победе и скором возвращении домой.

Мальчик, читающий письмо, сидит на стуле в центре собравшихся людей. В доме, опершись на двери, с обеих сторон, стоят маленькая девочка и женщина. По все видимости это мама этих детей. На улице стоит солдат с палочкой. Видимо, это он и принес письмо от своего боевого товарища. А рядом с ним девушка, опершись на забор, слушает мальчика с замиранием сердца. Наверное, это девушка, которая очень ждет своего возлюбленного с поля боя живым и невредимым.

На картине изображен красивый солнечный день. Небо ясное и слегка прикрытое легкими тучками. Двор, где читается письмо, залит солнечным светом. Если бы не тема полотна, то и на первый взгляд никто и не подумал, что идет война, гибнут люди, рушатся судьбы. У всех только одна надежда на скорое празднование победы и возвращение мужей, сыновей домой живыми.

Картина «Письмо с фронта» Александра Лактионова заставляет всех вспомнить о тех тяжелых военных временах. И хотя уже осталось мало очевидцев тех действий, но история будет вечно. Мы никогда не должны забывать того что было и всячески стараться не допустить этого снова.

Великой Отечественной войне посвящено огромное количество литературных и музыкальных произведений, а также картин. Что касается последних, то одной из наиболее известных работ является «Письмо с фронта», автором которой стал советский художник А. Лактионов. «Письмо с фронта» - картина была написана в 1947 году, как раз через несколько лет после окончания войны.

История

Работа «Письмо с фронта» имеет свою историю создания. Идея сюжета появилась еще за 2 года до написания картины. В 1944 году Лактионов и его семья возвратились из Самарканда (там они пребывали в эвакуации) в Подмосковье. Через год после возвращения художник утвердил тематику своей первой последипломной картины, которая должна была называться «Встреча».

Картина «Письмо с фронта»

В первые годы после войны выбор тематики для создания произведений искусства не вызывал каких-либо затруднений, поскольку актуальной на то время для всех без исключения граждан СССР была тема Великой Отечественной войны. Сложно было отыскать человека, у которого не было бы ни близких, ни друзей, ни просто хороших знакомых, не участвовавших в боевых действиях. Однажды в 1945 году А. Лактионов на одной из улиц подмосковного Загорска повстречал на улице молодого фронтовика, который из-за полученных на войне ранений шел, опираясь на трость, и имел перевязанную руку. Солдат находился в поисках необходимого ему адреса для того, чтобы передать письмо, и художник оказал ему помощь. Диалог с фронтовиком оставил неизгладимые впечатления у Лактионова, поэтому тематика его будущей картины была сразу определена - художник пожелал изобразить долгожданное получение весточки с фронта.

Описание

Выбор позирующих художнику людей занял немало времени, так как сам Лактионов хотел изобразить на полотне реального человека, который побывал на фронте. Образ фронтовика, принесшего письмо семье, ожидающей весточки от своего солдата, был написан с В. Нифонтова. Этот мужчина действительно был участником боевых действий (десантник). Семьей, получающей долгожданное письмо, стали жена и дети самого Лактионова.

Работа над картиной заняла у художника 2 года, а точнее, 2 лета. Лактионов стремился изобразить все солнечное тепло и краски лета, поэтому непосредственным изображением задуманного сюжета занимался в летнюю пору.

Эта картина нашла отклик в душах миллионов граждан СССР. Все дело в том, что художнику максимально реалистично удалось передать всю ту радость, связанную с получением долгожданной весточки с фронта от близкого человека. Также акцент был сделан на теплоте взаимоотношений советских людей, которых сплотил пережитый ужас войны, забравшей десятки миллионов жизней. Картина также впечатляет своей реалистичностью и четким изображением деталей.

В 1948 году А. Лактионов получил за свою работу «Письмо с фронта» Государственную премию первой степени им. Й. Сталина. Однако наиболее ценной наградой за труд для художника стал восторг граждан СССР, которые увидели эту картину. «Письмо с фронта» воспроизводилась в печатном виде - работу изображали на страницах советских учебников, в календарях и журналах. В 1973 году репродукция работы была изображена на почтовых марках серии «История советской живописи».