Почему нельзя плакать об умерших. Плакать по умершему – мера православного плача

Сон благоприятный. Видеть покойника - ожидайте перемен в судьбе.

Для незамужней девушки видеть покойника мужского пола - к скорой свадьбе.

Если покойник был стар, то жених будет намного старше ее.

Если молод - найдет ровесника.

Покойник был одет бедно - жених окажется небогат.

Если вы видели покойника в хорошем дорогом костюме или богатом саване - ваш будущий муж будет состоятелен.

Если покойник-мужчина снился замужней даме, у нее появится воздыхатель, который, впрочем, будет держаться на расстоянии. Со временем романтическое увлечение может перерасти в хорошую дружбу. Богат или беден будет этот поклонник - зависит от того, как был одет покойник.

Если покойник приснился мужчине, это означает, что друг поможет ему принять судьбоносное решение.

Видеть покойницу во сне - к долгой и счастливой жизни. Целовать покойницу в лоб - к выздоровлению от затяжной болезни.

Видеть гроб с покойником, украшенный цветами, скорбную толпу вокруг - к развлечениям в компании друзей.

Если вам приснилось, что гроб с покойником несут на кладбище, такой сон обещает долгое и увлекательное путешествие, в котором вы приобретете множество новых друзей.

Если вы видите себя сидящим над покойником, сон также сулит вам приятную поездку в дальние края.

Обмывать покойника - к заслуженным наслаждениям.

Обряжать покойника для погребения - удача придет к вам благодаря стараниям старого друга.

Если покойник - ваш знакомый или родственник, значение сна относится к тому человеку, которого вы видели умершим. Такой сон сулит ему долгую жизнь, полную радостей и удовольствий.

Если вы видели несколько покойников, лежащих рядом, - с помощью друзей сделаете головокружительную карьеру или отсудите большое наследство.

Закрывать гроб с покойником - вам удастся в относительно короткое время сколотить приличное состояние.

Представьте, что вы кладете цветы в гроб к покойнику.

Покойник одет в роскошный дорогой костюм от кутюр или же завернул в богато украшенный саван. Не менее роскошен и гроб, отделанный золотом и драгоценными камнями.

Подпишись на канал Сонник!

Подпишись на канал Сонник!

Подпишись на канал Сонник!

- С чего начинается человек?
- С плача по умершему, -
ответил философ Мераб Мамардашвили
на вопрос психолога А.Н.Леонтьева.

Фраза, вызывающая, на первый взгляд, недоумение, но если вдуматься…

Человек становится человеком только тогда, когда учится понимать и принимать собственные эмоции, положительные и отрицательные. С положительными эмоциями не нужно справляться, они не про «работу» психики, а про «наслаждение».

А вот переработка горя утраты - это работа, и очень тяжелая работа для нашей психики. Но она необходима. Способность горевать, переживать является неотъемлемой частью формирования здоровой психики человека.

У ребенка, не испытавшего в детстве достаточное количество фрустраций, психика будет формироваться с отклонениями, и эти, казалось бы, незначительные отклонения, в будущем очень сильно влияют на социальную адаптацию, межличностные отношения, формирование пары и многое другое.

Сегодняшнюю статью я хочу посвятить этапам и видам горевания.
А также расскажу о том, как по-разному переживают горе мужчины и женщины.

Начну с притчи про женщину, потерявшую своего горячо любимого сына. Скорбь ее была столь велика, что она была на грани отчаяния и решила пойти к мудрецу, умевшему творить чудеса. Убитая горем мать упала к его ногам и умоляла вернуть ей сына.

Тронутый ее мольбой, мудрец сказал, что воскресит сына, но только после того, как она покажет ему три дома, в которых никто не умирал. Женщине задание мудреца показалось простым, она решительно отправилась искать семью, которую не посещала смерть.

Она зашла в один дом, в другой, третий, и в каждом хозяева ей говорили, что они похоронили близких. Обойдя свой город, женщина отправилась странствовать по другим селениям, надеясь все же отыскать дом, который смерть обошла стороной. Однако сколько она ни ходила, ни одного такого дома не нашла. Тогда постепенно она стала понимать, что смерть близких — это неизбежная сторона жизни, и смогла примириться с потерей своего сына.

Стоит обратить внимание, что понимание и принятие своей утраты к женщине пришло не сразу!

Если присмотреться к этапам горевания, то можно заметить, что ориентировочное время их окончания приходится, примерно, на установленные православием ключевые дни поминовения усопших — девятый, сороковой дни, первую годовщину.

Первый этап - «шок», «оцепенение» - необходим человеку для того, чтобы выжить, не разрушить основательно психику (бывает от семи до девяти дней). В момент шока организм перестраивается/настраивает психику на работу с горем. На первых порах человеку сложно принять, что это произошло именно с ним. В этот период происходит отрицание происходящего, душевное оцепенение, нарушаются физиологические процессы, меняется поведение.

На втором этапе происходит «отрицание» или «отстранение» (по времени частично накладывается на первую и третью стадии). Человек отрицает, что это произошло вообще и с ним в частности. Продолжает вести себя, как будто человек жив, накрывая на стол, ставит чашку и для него, готовит бутерброды на работу, по вечерам выходит встречать умершего с работы. Многие родители приходят в школу/ детский сад, чтобы «забрать ребенка». Это поведение не является отклонением от нормы, на второй стадии горевания как раз это и есть норма!

Следующий этап - это этап признания (продолжается до 6-7 недель). Это самый тяжелый этап во всем горевании. На протяжении первых двух этапов организм человека выстраивает защиты, чтобы не развалиться, к третьему этапу психика готова «принять страдания».

И вот тут эмоции вырываются наружу, человек кричит, рыдает, взывает о помощи всех и вся, ищет «виноватых» и проклинает «виновников». Окружающим на этом этапе труднее всего. В этой ситуации человеку нельзя запрещать плакать и обвинять всех в своем горе, он должен выпустить отчаяние наружу. В этот период психика признает - утрата есть!

Принятие утраты важный этап для того, чтобы двигаться дальше, жить. При неблагоприятном прохождении кризиса человек так и остается жить с иллюзией, что близкий жив. Хранятся вещи покойного, комнаты превращаются в алтари. Живые дети и родственники остаются без внимания. Они умирают в глазах страждущего, будучи живыми, и это для них не менее болезненно, чем потеря человека. У них может развиться «комплекс выжившего», что требует отдельной проработки с психологом.

Пройдя три стадии, приходит четвертая и длится около года. Человек принимает то, что с ним произошло. Горе переходит в тоску, человек вспоминает умершего, но при этом не отрицает его смерти. Начинает себе задавать вместо вопросов «Почему это случилось? За что это? Может быть, это наказание?» вопрос «Как мне жить дальше?». Умерший перестает быть центром жизни горюющего.

И наконец, пятая стадия. Стадия завершения . Образ умершего занимает свое постоянное место в жизни потерпевшего утрату. Человек продолжает жить, храня в памяти умершего.

Все эти этапы должны быть пройдены, и именно в той последовательности, как описано. Если какой-то этап «опущен», он обязательно в будущем даст о себе знать.

Все мы по-разному переживаем одни и те же эмоции. Относится это и к гореванию. То, как будет протекать процесс переживания утраты, насколько он будет интенсивным и длительным зависит от многих факторов. Человек, независимо от того, кого он потерял и как, переживать утрату будет так, как ее переживали в его роду.

Далее по значимости последуют гендерные различия.
Женщины не склонны долго скрывать свои эмоции, они быстрее мужчин переходят с первой на вторую и со второй на третью стадии горевания. Дозволенность социумом интенсивнее проявлять эмоции помогает быстрее выходить из кризиса.

Мужчины «не плачут», а поэтому все переживания несут в себе. Именно поэтому их скорбь имеет чаще длительный или отложенный характер. Мужчины не только прячут свою скорбь, они вынуждены принимать на себя удар взрыва женских эмоций. Мужчины более интенсивно пытаются вытеснить утрату, больше работают, у них появляется хобби, они чаще пытаются уйти за пределы семьи и на более длительное время, начинаются «бесконечные командировки».

Следующие факторы относительно одинаковы и для мужчин, и для женщин. Сюда входят значимость умершего и особенности взаимоотношений с ним, количество и важность не сделанного для покойного, обстоятельства смерти, возраст умершего, культурные традиции отношения к смерти, личный опыт потерь, социальные связи горюющих и много еще чего.

Скорбь становится патологической,
когда „работа скорби" неудачна или не завершена.
(3. Фрейд, «Скорбь и меланхолия»)

Что же происходит, с человеком, который не проходит все стадии горевания? Куда девается горе? Может оно просто растворяется само собой?

Увы, нет. Оно вытесняется, загоняется подальше вглубь. Принимает скрытую хроническую форму и может иметь серьезные негативные последствия. У человека, понесшего утрату, по прошествии определенного времени затаившееся переживание потери все-таки дает о себе знать, чаще в разрушительной форме.

В психологии существует понятие «синдром годовщины». Суть его состоит в том, что непережитое горе и сильная бессознательная идентификация с умершим человеком могут привести к неосознанным «попыткам умереть» в тот же день, месяц, что и значимый умерший.

В истории мы находим такие факты (смерть Симоны де Бовуар, жены прославленного французского экзистенциалиста Ж. П. Сартра - умерла накануне дня его смерти через шесть лет). Вероятно, важную роль играет здесь самопрограммирование человека на повторение элементов судьбы кого-либо из близких ему людей. Копироваться могут не только даты, но и обстоятельства, способы.

Также признаком непрожитого горевания бывает и осознанное планирование. «Доживу, как отец до 35, и умру». В таких ситуациях человек не прошел последние стадии и не принял решение, что он должен дальше жить.

Но чаще такое самопрограмирование проходит неосознанно, а иногда и не без помощи «доброжелателей» - «Дожила твоя мамка до твоего рождения, и померла». Живет такой «запрограмированный» и никогда, сам не понимая почему, не женится или не заводит детей, а бывает, завел и умер. И действительно, он умер в тот же день, что и его мать, с разницей в несколько лет.

В психологической практике встречаются порой удивительные случаи, когда родители, не пережившие утрату ребенка, рассказывают, как ребенок, родившийся позже, рождается в один и тот же день с умершим. И ничего бы не было в этом удивительного, если бы дети рождались в срок, но речь идет о сильно недоношенных или переношенных детях. Далее дети болеют в тот же период, теми же заболеваниями, набивают те же шишки, царапают ту же коленку, ломают ту же руку и в тот же день.

Есть еще и другая сторона: родители разочарованы тем, что другой ребенок не такой, как умерший, не похож на него и, следовательно, не может его заменить. Ребенок становится жертвой обстоятельств.

И это далеко не полный список последствий не пережитого горя.

Рано или поздно тот, кто избегает всей полноты переживаний горя, ломается и впадает в депрессию.
(Джон Боулби, «Привязанность»)

Человек, на долю которого выпала участь потерять близкого и значимого человека, меняется изнутри. Очень важно, чтобы горевание прошло все стадии, в этом случае у человека есть все шансы продолжать жить, видеть и слышать своих родных и близких. Находить применение себе в будущем. Быть любимым и любить. Выдерживать испытания.

Господь, не дает нам большего креста, чем мы можем вынести!

А чего смерти бояться? Все умрём. Столько хороших людей уже умерло, что и нам не грех в могилу лечь.

Комфорт и безопасность изменили нас. Порог боли и чувствительности современного человека сильно отличает нас от наших даже ближайших предков, и в этом нет ничего плохого, я и сам каждое утро восхищаюсь чудом горячей воды и благодарю Бога за свет и тепло. Но мы другие. Защитив себя и обезопасив жизни свои, кое в чем мы сделались более уязвимыми, а порой и беззащитными. Факт смертности – нашей и наших близких – мы теперь переносим куда тяжелее и болезненней, нежели наши прадеды.

В старину человека с детства приучали к мысли, что ему придётся похоронить родителей. И молодые люди знали, что доведётся не просто переживать утрату родителей, но именно – похоронить и сделать это красиво и правильно. А еще было чудесное слово «досмотреть», и достоинство детей оценивалось по тому, как они утешают своих умирающих близких, как успокаивают их угасающую старость. Подумайте: с детства к этому готовили. Не боялись детей испугать или шокировать. Как готовили? Говорили о смерти спокойно, как о чём-то естественном, не смягчая ее трагичности, не врали себе и детям, не прятались от нее. Старики собирали себе на смерть, готовили рубахи и платки – в чём в гроб положат, не боялись часто причащаться, не пугались писать завещаний и – плакали, конечно же, плакали – как же без этого? Кому же охота помирать? Столько дел! Столько работы! Но плач этот был правильным, он разрешался в особый ритуал, обряд – горе избывалось, обряжаясь в погребальные обычаи и традиции.

И не только к смерти родителей готовили от юности. Муж и жена – скорее всего кто-то пойдёт к Богу раньше, и уже во время венчания люди учились разлуке. Не ведая того, наши предки приучали своих детей к одному из самых изящных духовных упражнений. Покойный Сенека, наставник умирания, советовал своим ученикам: «Нам надо постоянно думать о том, что смертны и мы и любимые нами» (Письма 63,15). Думать – постоянно. Пребывать в памяти смертной. Не давать суете и малодушию спрятать от нас трагичности мира. Но Сенека говорит не просто о памяти смертной вообще, об отстранённом созерцании космического закона. Это созерцание конкретно. Философ призывал к перемене самого фокуса «смертельного созерцания». Верующих часто, иногда – справедливо, укоряют в эгоизме. В созерцании своей финальности действительно есть нечто эгоцентричное. Но в том, что умру я – нет еще большой трагедии. Порой смерти ждёшь, как избавления, отрады. Но – умрут любимые мною люди. Вот это по-настоящему ужасно. Мир полон боли, несчастий, болезней, но быть живым – это так хорошо.

Когда Софокл устами одного из своих персонажей говорит «высший дар – нерождённым быть» (Эдип в Колоне 1225), слушателя и читателя пронизывает космический холод, мурашки бегут по коже, одолевает и парализует благородная метафизическая тоска – до чего эпично, глубоко, красиво! И лишь истрезвившись от этой античной стужи, начинаешь понимать ложь этих слов. Да, ко мне, непомерно эстетствующему эгоисту эта фраза подойдёт, но разве я бы хотел, чтобы никогда на свет не появился мой ясноглазый племянник, или веселые братики, моя мама, мои добрые и терпеливые друзья, разве было бы хорошо, если бы они никогда не родились? Да, мир полон боли, горя, потерь, но эти люди – украшение человечества, вместе с ними даже в этот больной мир вошли и смысл и радость, и сквозь горе мы всё же радуемся, что кто-то славный побыл на этом свете пусть даже совсем чуть-чуть. Но как же больно от мысли, что однажды им всем придётся умереть.

«Человек начинается с плача по умершему». Так говорил покойный Мераб Мамардашвили. Не с плача по себе умершему или умирающему начинается человек, а с принятия и избытия смерти своих любимых. Этому плачу в хороших семьях приобщали с детства – чтобы человек в ребенке проснулся как можно раньше, чтобы через мужественное принятие смертности своей и своих любимых с первых дней своей жизни научиться принимать, благословлять этот мир, и – сопротивляться ему. Все наши близкие и друзья, любимые и хорошие – это люди, которых мы однажды потеряем. А еще – это люди, которые потеряют нас.

Однако «плач по умершему» это не просто красивый образ или стерильное духовное упражнение. У нас есть религия. Она учит нас правильному плачу по умершему, целительному плачу. Когда я только начинал служить священником, меня всегда смущали наши белорусские похороны: «профессиональные» плакальщицы, сложнейшие и разнообразнейшие ритуалы, особый панихидный распев и завывательная манера исполнять песнопения и потребность на грани одержимости «адправить пакойника» (помолиться за покойного) «як след» (как положено). Потом я понял, как же важен этот вой, эти эпические слёзы, «лишние» обряды.

Это – Белоруссия. Здесь было так много горя. В войну белорусы потеряли каждого четвертого, и, может быть, перенести нам все эти беды и помогла способность хоронить, «как положено». Не надо льстить себе: мы всего лишь люди – сколько бы вы не знали языков, какую бы изысканную литературу не читали, горе и боль, слёзы и утраты у нас у всех – человеческие. И эту боль надо уметь выплакать, провыть, прокричать.

Смерть – всегда не вовремя. Смерть застаёт нас врасплох. И нам нужно не только умом, но и самой кожей избыть это горе. Даже распоследние материалисты это, если не понимали, то чувствовали, изобретая гражданские панихиды и пресные минуты молчания. А в церкви – дым кадила, чтение бесконечных поминальных записок, столы с приношениями и запечатанная земля, и как запоют «Со святыми упокой», подхватит вся церковь этот скорбно-торжественный мотив, а потом разрешится в мужественный и трагичный мажор икоса восьмого гласа – «Сам Един еси Бессмертный, сотворивый и создавый человека». Выкричаться нам надо, пропеть, простонать сквозь слёзы и благодарную грусть. И интеллигентнейшая из русских женщин в минуту боли и утраты могла написать:

Буду я, как стрелецкие жёнки,
Под кремлёвскими башнями выть.

Современного человека, и, прежде всего ребенка, подростка со всех сторон ограждают от смерти, от самого факта и упоминания. Но ведь однажды ему предстоит проводить своих родителей в последний путь, и сделать он это должен «как следует». Религия есть некая культурная оформленность предельного человеческого опыта. Она дает не просто некий эмоциональный антидот, противоядие от чрезмерного потрясения, сознания необратимости, но само исполнение ритуала избывает скорбь, потому что кричим мы, плачемся Богу-Человеколюбцу, Утешителю сирот и смертников.

И Он не даёт нам ответов, как и пытливого Иова Он не уговорил, а только утешил – как? – не знаем ни мы, ни Иов. Дети, выросшие в семьях без подлинной религиозной традиции, более уязвимы, они беззащитны перед смертью, их не приучают с детства правильно переживать и осмыслять смерть и близких, и свою собственную. Наши панихиды, родительские субботы, грозные обряды, кутья, записочки и сорокоусты могут показаться ненужным усложнением, недостойным благородной евангельской истины. Но стоит ли от этого отказываться перед лицом всех наших утрат бывших и – непременно – будущих? А потому, смертнички мои, положу я в кадило побольше ладану и затяну длинную и громкую белорусскую панихиду, чтобы и живые, и мёртвые услышали и утешились скорой грядущей встречей.

Терять близких всегда очень тяжело. Трудно справиться с эмоциями, ведь теперь придется что-то менять в жизни, привыкать жить без усопшего. Слезы наворачиваются при одном только воспоминании о нем. Как справиться с собой? Почему нельзя плакать по умершему - мужу, брату, позволять ли себе долго оплакивать покойную жену, тещу или сестру? Не нанесем ли мы вред их душам своими слезами?

Можно ли плакать по умершему

Почему православная религия не разрешает долго плакать по умершему

Большинство православных священников сходятся в мысли о том, что очень долго плакать по умершим нельзя. Церковь дает прямое обоснование этому. Дело вот в чем.

Отношение к смерти у христиан, философское. Душа человека бессмертна, лишь тело заканчивает свое земное существование. Сама смерть - не трагическое событие, а, скорее, радостное. Душа умершего получает второе рождение, переходя в более совершенную жизнь. Священнослужители советуют не тратить свою энергию на слезы по усопшему, а уделить внимание усердным молитвам об упокоении его души. Это хорошо помогает быстрее прийти в себя, после смерти близкого человека и перестать проливать горькие слезы.

Как воспринимают длительный плач по умершему медики и психологи

Длительное депрессивное состояние, когда любое воспоминание об умершем вызывает повышенную слезливость, еще никому не пошло на пользу. Психологи утверждают, что если человек оплакивает умершего родственника более года, у него имеются серьезные психологические проблемы, которые нельзя оставлять без внимания.

Длительная скорбь признак того, что находящийся в трауре потерял смысл жизни, а постоянные его слезы прямой путь к развитию психических и физических болезней. Человеку в этом случае требуется профессиональная помощь. Медики и психологи так же, не рекомендуют долго плакать по умершим.

Как справиться с эмоциями и не плакать по умершему

Боль от утраты порой схожа с физической, настолько трудно сдержать свои эмоции и слезы. Существуют ли способы, которые могут помочь хоть немного привести свои чувства в порядок? Несмотря на то, что противостоять сильному горю довольно трудно, стоит попытаться это сделать.

Во-первых, нужно осознать одну простую вещь: покойному не станет легче, если мы будем кидаться на гроб в истерике. Скорее, наоборот, его душе труднее обрести покой в ином мире. Перед похоронами лучше принять успокоительное лекарство, чтобы легче пережить этот нелегкий процесс. От затяжной депрессии спасет посещение психотерапевта или психолога.

Если в семье кто-то длительное время находится в состоянии печали и скорби, нельзя оставлять этот факт без внимания. Нужно подбирать методы, которые помогут отвлечься, понять, что жизнь не стоит на месте, она продолжается. В конце концов, смерть неизбежна, рано или поздно она настигнет каждого.

Смириться со смертью близкого человека очень тяжело, особенно, если смерть эта неожиданна и безвременна. Многие считают, что, оплакивая покойника, мы воздаем ему честь и помогаем себе притупить боль утраты. Второе – верно, первое – едва ли. От наших слез умершим плохо. И доказательство тому – моя история, и история, услышанная от знакомой.

Мой двоюродный брат покончил с собой, когда мне было тринадцать. Он был молодым и красивым, так и не успевшим завести семью, детей… На его похоронах я не могла плакать – у меня был шок, когда я смотрела на то, как моя бабушка едва не упала в могилу, пытаясь помешать кладбищенским копачам опускать гроб, как моя сестра не могла говорить от слез, а родители брата ничего и никого вокруг не видели от горя.

Это были посленовогодние деньки, начало января. И каждый день, который был для всех продолжением праздничной поры, нам приносил всё большую горечь. Все просто сходили с ума, а я не могла поверить, что это случилось с моим братом, да и вообще находилась, будто в кошмарном сне, который не хотел кончаться. Это продолжалось несколько месяцев, пока моя двоюродная сестра, которая была погибшему родной сестрой, не пришла к нам и не рассказала свой сон.

Ей приснился брат, он был одет в то, в чём хоронили, но был весь, абсолютно мокрый, просто с ног до головы в воде. Бабушка тогда ужаснулась:

– Не гоже нам столько плакать, это всё наши слёзы.

С тех пор каждый раз, как кто-то из членов семьи начинал плакать, ему припоминали сон и слёзы застывали на щеках влажными дорожками. Через некоторое время сестра увидела брата во сне сухим и улыбающимся. На её вопрос:

– Как ты?

Он ответил:

– Нормально, только курить хочется.

Сестра купила пачку сигарет и оставила ее на могилке брата. С тех пор он больше ей не снился…

Другую историю рассказала знакомая. Повествовать буду от ее лица, для удобства восприятия.

– Моя подруга с парнем встречалась довольно долго уже, к свадьбе всё шло. Но случилось так, что её Женьку застрелили. Горевала она по нему очень. Однажды осталась она дома одна. Легла спать, и чувствует будто в кресле кто-то сидит. Испугалась не на шутку: «Кто тут?» – спрашивает. И слышит голос своего Женьки.

– Аня, ты по мне не плачь. Я тут не могу жить спокойно и уже никогда не вернусь. Мне тоже тяжело без тебя, но тебе нужно жить дальше.

Она ему говорит:

– Почему ты ко мне не подходишь? Подойди, я тебя хоть обниму в последний раз.

А он отвечает:

– Не могу к тебе подойти. Ведь мы в каком виде похоронены, так тут и живём. Тут у нас кто задушен, кто после аварии без рук, без ног остался, а у меня вся грудь наизнанку – увидишь, испугаешься. А я хочу всегда оставаться в твоей памяти красивым. Да и отпустили меня не надолго. Ты своим плачем всем нам мешаешь. Я пошел, а ты без дела на могилку мою не бегай, меня не расстраивай.

…После истории этой задумалась я: есть наверно всё-таки жизнь после смерти, раз снятся нам они и о ней рассказывают? Раз просят не плакать, когда мы плачем, предупреждают об опасности, когда она грозит, и спрашивают как дела. Значит, и правда, передаётся им наша душевная боль и мешает «жить»?