ЦЕРКОВНОСЛАВЯНСКИЙ ЯЗЫК

И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ

В СОВРЕМЕННОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ПЕДАГОГИКЕ

Теоретическая часть

Основная часть

Практическая часть

Заключение

Библиография

Теоретическая часть

Не плоть, а дух растлился в наши дни,

И человек отчаянно тоскует…

Он к свету рвется из ночной тени

И, свет обретши, ропщет и бунтует.

Безверием палим и иссушен,

Невыносимое он днесь выносит…

И сознает свою погибель он,

И жаждет веры - но о ней не просит…

Не скажет ввек с молитвой и слезой,

Как ни скорбит пред замкнутою дверью:

"Впусти меня! - Я верю, Боже мой!

Приди на помощь моему неверью!. "

Детство - это удивительная страна. Ее впечатления остаются с нами на всю жизнь. Их трудно вытравить. Они запечатлеваются в нашем сознании, наполняют душу живыми образами: не до конца понятными, не вполне осознанными, но ощутимыми и живыми. Задумывались ли мы о том, что образы, которые ежедневно окружают наших детей, становятся частью их внутренней жизни. Ребенок прочно срастается с миром своего детства, именно в этот период формируется весь механизм его тонких психических реакций, в которых будет проявлять и строить себя личность.

Какие же образы обступили наших детей в последние годы ушедшего тысячелетия? Дети постоянно видели нарастающую страсть наживы, культивируемую как добродетель, призывы к откровенному блуду, которые лились и льются с экранов и страниц печатных изданий. Они являлись свидетелями безответственной, а часто и преступной лжи и публичного ерничанья одновременно.

Из внутренних характеристик общественного пространства особо надо отметить возросшую агрессивность среды, повышенную настороженность, недоверие и жестокость в отношениях людей друг к другу. Партнерские отношения возобладали над отношениями родственными и отношениями психологических симпатий. Вот образы, сопровождающие детство наших детей. (1).

Но ведь ребенок открыт и восприимчив, все внутренние психические и интеллектуальные структуры его еще находятся в состоянии последовательного развития и становления. Он представляет собой комплекс необыкновенных возможностей. Эти возможности, и физические, и психические, и интеллектуальные должны еще "включиться", должны начать функционировать. Образы, обступившие детей, не просто запечатлеваются в их умах и сердцах, расставляя свои акценты, - они влияют на сам процесс видения и чувствования, задают скорость ответных реакций, возгревают или, наоборот, гасят эмоциональное напряжение. (1).

Особенно губительно это сказывается на детях от природы тонких, талантливых, чувствительных. (1).

Какая же школа нужна нашему времени и нашему ребенку? Какая педагогика может справиться со всем этим: с нарастающим унынием, отчаянием, хищничеством, спровоцированным разгулом инстинктов, катастрофическим падением уровня знаний, культуры, с лживостью самого общественного информационного пространства, которое становится все менее и менее пригодно для жизни детей? …Сегодняшние жизненные обстоятельства, столь удручающе действующие на многих, как бы сами рождают образ сегодняшней педагогики: она должна стать БЛАГОВЕСТИЕМ. Не призывом к отходу от зла и не хаотическим поиском неизвестного доселе добра; сегодняшняя школа нужна ребенку прежде всего как провозвестница Истины, Которая явила себя миру и продолжает пребывать с нами в мире: "Я с вами, и никто же на вы". (1).

Дети - наша радость, наше счастье, и в то же время наша боль. С каждым днем эта боль проявляет себя все острее, все глубже и серьезнее становятся проблемы, связанные с детством.

Ребенок всегда остается ребенком, с каким бы злом он ни столкнулся; в сердце его скрыты великие сокровища, которые делают его близким Богу. Но как легко омрачить его детскую жизнь и направить ее по ложному пути!

Дети очень быстро привыкают к хорошему, и их начинает тянуть к себе запретный плод. Влияние окружающей среды на ребенка, безусловно, проникает в нашу школу, не может не проникнуть, и соблазн для детей бывает очень сильным. (2).

Вера в будущее, в жизнь - главная доминанта созидания внутреннего душевного пространства ребенка. Ибо мир видимый есть только часть жизни, и никакой зримый образ не может вместить полноты и богатства мира вышнего, невидимого. (1). "…Школа может вести детей к Богу не тем, как и что будет говорить она о Боге, а тем, куда духовно устремит она движение души ребенка, чем зажжет и воодушевит детские сердца". (3).

…Образное богословие должно стать теоретической частью содержания православного образования. (1).

Образное богословие - это живая жизнь Церкви, отражающаяся, прежде всего, в литургической поэзии, которая вся, до самого малого тропаря, построена по законам образной художественно-поэтической речи. Образное богословие - это и икона, фреска, и сам образ православного храма, которые запечатлеваются в сознании человека и сопровождают его на протяжении всей его жизни.

Богослужебные тексты, также как и древние образцы иконописи и храмовых росписей, нельзя считать только историческими памятниками христианской культуры; они также акты образного богословия, то есть свидетельства веры. (1).

Школьное богословие как система христианских знаний-понятий и появилась у нас поздно, и распространение имела очень узкое. Вера в Древней Руси была не словами, не рассуждениями, а переживанием, личной причастностью, вера была сама жизнь. (1).

Во всех обстоятельствах своей жизни искать путей Божиих - искать Бога - вот основная задача православного педагога во все времена.

Один из значимых компонентов, …определяющий содержание православного образования, оказывается тесно связанным и с богословием, и с личным опытом ребенка. (1). Это - опыт молитвы.

"Люблю я молиться в храме Божием! - пишет св. Иоанн Кронштадский. …Какое богатство духа человеческого! Только помысли он сердечно о Боге, только пожелай сердечного единения с Богом, и Он сейчас с тобою…

Прекрасны наши молитвы! Мы привыкли к ним, но вообразим себе, что в первый раз их слышим, поставим себя на место иностранцев". (4).

Волею судьбы многие из нас и оказались на месте иностранцев. Мы узнаем текст молитв и поражаемся их мудрости, образности. Они входят в нашу жизнь как свидетельства былой мощи человеческого духа…

По сути, христианское образование отличается от светского на эту вот "величину молитвы". Христианин на самом деле живет в двух пространствах. Он действительно имеет двойное "подданство": будучи гражданином своей земной родины, он имеет также Отечество на небесах. И молитва - время молитвы - это время пребывания именно в том высшем истинном отечестве. Стало быть, мы не можем помыслить само содержание христианского образования без молитвы.

Но молитва - это и слова, и сердечное действие, и общее словесное служение, общее дело. И если внутренняя жизнь личности должна быть сокровенной, то есть педагог не должен стремиться к "организации" сердечного действия, то слова молитвы, бесспорно, могут быть на каком-то этапе тем драгоценным материалом, который можно и нужно пояснять на уроке.

Церковнославянский язык, на котором совершается богослужение в нашей Церкви, отличен от русского во многих грамматических формах, это-то отличие и будет стимулировать изучение текста, постижение смысла. Славянский, как праязык, менее пластичен в окончаниях, более многозначен в корнях, чем русский. Одним и тем же словом в нем может быть названо и явление как процесс, и тот, кто явился.

"Рождество Твое, Христе Боже наш, возсия мирови свет разума…" (Тропарь Рождества Христова). "Рождество" - явление, пришествие Христа; "Ты же чистая красуйся, Богородице, о восстании Рождества Твоего" (Ирмос 9 песни Пасхального канона.). "Рождество" - одно из Имен Спасителя.

Такие более крупные формы языка, "модули", учат детей связыванию явлений, их причин, следствий, а также участников в один "корневой куст". В процессе дальнейшего развития языка это начальное единство, как мы знаем, дифференцировалось: понятия обрели свои личные грамматические формы; теперь только по корням можно найти общность происхождения.

Славянский же язык эту исконную общность хранит, возвращая нас к древнему единству смыслов. Это прекрасная профилактика против буквалистского, рационального чтения, которое так мешает правильному пониманию Библии.

Кроме того, важен разбор самого текста молитвы, они - высокая поэзия Церкви. Это не эпическая героика земли и времени, не романтизированная песня влюбленного сердца - но слово Духа , в притчах, метафорах, образах говорящего о вечном. Это слово трудное, оно выходит навстречу нам без игры, без шутки - в царственных порфирах свидетеля Откровения. Такое слово научает уже своей интонацией, и прежде, чем ребенок постигает смысл, сердце его наполняется образами, в которых сплетены воедино начала и тайны мира дольнего и горнего.

Конечно, духовное постижение молитв, как постоянное откровение о вышних силах, о путях Божественного Домостроительства, и о наших сокровенных переживаниях, будет происходить всю жизнь, но как хорошо, если первая встреча с покаянным словом, со славословием, с прошением состоится в детстве! Школа действительно может начать процесс погружения в слово и тем способствовать рождению личной молитвы у ребенка…

Молитва - дар. Мы не можем рассчитывать на дары, в этом тоже есть некая нечистота совести. Но педагогу важно раскрыть необходимость и естественность молитвы для нашего духа, если такое словосочетание вообще возможно. Естественность, а не исключительность. (1).

Приучение к молитве - это приручение чувств затихать перед словом. Со временем возникает ощущение близости Божией и ребенок начинает понимать и помнить, что он всегда ходит "пред Лицем Божиим"…

…Введение в молитву - новая содержательная часть нашего образования, часть не созерцательная, а деятельная. Молитва одна может сформировать личность ребенка, воспитать его чувства, укрепить волю и развить разум. Священная теснота молитвы - те узкие врата, за которыми простор истинной духовной радости. (1).

Молчат гробницы, мумии и кости, -

Лишь Слову жизнь дана:

Из древней тьмы на мировом погосте,

Звучат лишь Письмена.

И нет у нас иного достоянья!

Умейте же беречь

Хоть в меру сил, в дни злобы и страданья,

Наш дар бессмертный - речь.

Основная часть

Искони русские дети учились читать по Псалтири и Часослову. Узнавая слова и словосочетания, устанавливали взаимосвязь между звуковым и буквенным образом слова, интуитивно осознавали звукобуквенные отношения. В сознании детей четко противопоставлялись слова, услышанные в Храме, словам, употреблявшимся в быту (ограда - огород; уста - губы, рот; возглашает - голосит и т.д.). В школе тщательно учили Закон Божий, на уроках родной грамоты и церковнославянского языка систематизировались и обобщались интуитивные представления о системе формообразования, "приклеивались ярлыки" знакомым словоформам ("звательный падеж") …

В результате семидесятилетнего господства богоборческого режима церковнославянский язык был изгнан из системы народного образования. И еще совсем недавно лишь две-три бабушки могли вторить в Храме "Отче наш". То там, то здесь едва сохранялись оскверненные храмы. Перебиты священнослужители, пастыри, дабы "рассеять стадо". И где-то бродят ягнятки-русские ребятки. Но у нас есть священный рожок, церковный язык. Он-то и приведет наших ребяток в Храм Божий. И…да воскреснет Русь Святая!

Цель преподавания церковнославянского языка - воцерковление, введение во Храм. Следовательно, заучивать наизусть нужно не склонения и спряжения, как это часто делается сегодня, а молитвы, заповеди, тропари к праздникам и т.п. К грамматике следует обращаться с целью более углубленного понимания текста. (5).

Наша современность и особенно повседневность - противоречивы и сложны. Преодолевая трудности и противоречия, мы стремимся к полнокровной духовной и светской жизни, к обновлению и в то же время к возвращению многих утраченных и почти забытых ценностей, без которых бы не было бы нашего прошлого и едва ли сбудется вожделенное будущее. Мы вновь ценим то, что испытано поколениями и что, несмотря на все попытки "разрушить до основания", передано нам в наследие веками. К таким наследиям относится древний книжный церковнославянский язык.

Его живительный первоисточник - старославянский язык, язык святых первоучителей славянских Кирилла и Мефодия, называемых за их подвиг создания и распространения славянской грамоты и богослужения равноапостольными, был одним из древнейших книжных языков Европы. Помимо греческого и латинского, корни которых уходят в античные дохристианские времена, можно назвать только три европейских языка, не уступающих по старшинству старославянскому: это - готский (IVв.), англосаксонский (VIIв.) и древневерхненемецкий (VIIIв.). Старославянский язык, возникший в IXв. оправдывает свое название, ибо он, как и его первая азбука - глаголица, был создан святыми Солунскими Братьями для всех славян и бытовал сначала в среде славян западных и западной части южных славян - мораван, чехов, словаков, отчасти поляков, паннонских и альпийских славян, а затем славян южных в пределах далматинских, хорватских, македонских, болгарских и сербских и, наконец, у славян восточных. В их среде более тысячи лет тому назад в результате крещения Руси он укоренился, расцвел "яко кринъ прЂ чистии" и дал удивительные образцы одухотворенного и целомудренного писания, к которым обращались многие поколения наших дедов и отцов.

Без церковнославянского, бытовавшего на Руси, трудно представить развитие наших (русского, украинского) литературных языков во все эпохи их существования. Церковный язык, подобно латыни в западных романских странах, был всегда опорой, гарантией чистоты и источником обогащения наших нормированных языков. Мы и сейчас, порой подсознательно, несем в себе частицы священного общеславянского языка и пользуемся им. Употребляя пословицу "Устами младенца глаголет истина", мы не задумываемся над тем, что "чисто" по-русски следовало сказать "Ртом ребенка говорит правда", а ощущаем лишь некоторый архаизм, книжность этого мудрого изречения. Наши предки в XVIIIв. или в начале XIXв., используя французский идиом trainerunemise  rableexistence, не стали говорить "тащить убогую житуху", как казалось бы, следовало ожидать, а обратились к церковнославянской традиции и … стали в некоторых случаях "влачить жалкое существование". Еще Михайло Ломоносов в "Предисловии о пользе книг церковных в российском языке" в 1757году писал, что (6)"старательным и осторожным употреблением сродного нам коренного славенского языка купно с российским отвратятся дикие и странные слова нелепости, входящие к нам из чужих языков, заимствующих себе красоту из греческого, и то еще через латинский", и пояснял, что "оные неприличности ныне небрежением чтения книг церковных вкрадываются к нам нечувствительно, искажают собственную красоту нашего языка, подвергают его всегдашней перемене и к упадку преклоняют. Сие все показанным способом пресечется, и российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку неподвержен утвердися, коль долго церковь российская славословием Божием на славянском языке украшаться будет". (7).

Таким образом, благоприятное будущее русского литературного языка (а значит и других языков славянской группы) М.В. Ломоносов видел в опоре на "славенский язык", что и было подтверждено в начале XIXв. блистательным поэтическим слогом А.С. Пушкина, а еще почти столетие спустя в трагические дни Второй русской революции, другой служитель русской Музы поэт Вячеслав Иванов, автор ряда произведений на языке, близком к церковнославянскому, в статье "Наш язык" писал (6): "Язык, стяжавший столь благодатный удел при самом рождении, был вторично облагодетельствован в своем младенчестве таинственным крещением в животворящих струях языка церковнославянского. Они частично претворили его плоть и духовно преобразили его душу, его "внутреннюю форму". И вот он уже не просто дар Божий нам, но как бы дар Божий сугубо и вдвойне, - преисполненный и преумноженный. Церковнославянская речь стала под перстами боговдохновенных ваятелей души славянской, Свв. Кирилла и Мефодия, живым слепком "божественной эллинской речи", образ и подобие которой внедрили в свое изваяние приснопамятные Просветители". (8). Для многих писателей и поэтов, да и просто ревнителей благолепия русского языка, церковнославянский был не только источником вдохновения и образцом гармонической завершенности, стилистической строгости, но и стражем, как это полагал еще Ломоносов, чистоты и правильности пути развития русского языка. Утратил ли эту роль церковнославянский и в наше время? Я полагаю, что не утратил, что именно эту функциональную сторону древнего языка, языка не отрешенного от современности, следует осознавать и воспринимать и в наше время. Известно, что во Франции любители и охранители чистоты французской речи, также относятся и к латыни, изучая и популяризируя этот средневековый международный европейский язык и даже стремясь сделать его устным, разговорным в определенных ситуациях и условиях. Они создали общество "живой латыни" (lelatinvivant) никак не в ущерб, а на пользу родному французскому языку. (6).

Церковнославянский язык - это язык Литургии, богослужебный язык Русской Православной Церкви.

И его изучение существенно отличается от изучения …старославянского и древнерусского языка. Старославянский и древнерусский языки изучают для того, чтобы знать историю языка, выяснить, каков был его древнейший облик, представить, как выглядел язык дописьменной эпохи. Наша задача иная: научить читать и понимать тексты, входящие в состав православного богослужения. Кроме того, нам знание церковнославянского языка необходимо так же, как итальянцу или французу знание латыни. Ведь современные литературные языки восточных славян сформировались под сильным влиянием церковной книжности, и знание церковнославянского дает нам возможность по-иному почувствовать, увидеть и осмыслить многие явления родного языка. (6).

Сейчас церковнославянский язык - это язык богослужения у православных славян, т.е. у русских, украинцев, белорусов, болгар, македонцев, сербов. Он является общим достоянием всего православного славянства, и в течение многих столетий был основой религиозных и культурных связей разных славянских народов. Раньше, в средние века, церковнославянский язык был не только богослужебным, на нем писалось все то, что связывалось с религиозными ценностями; поскольку вся средневековая культура имела религиозный характер, церковнославянский был языком всей культуры в целом. Славяне читали на нем Библию, на церковнославянский переводились сочинения греческих и латинских богословов и учителей монашеской жизни, византийские исторические и научные сочинения, на нем писались поучения, жития святых, летописи. Эти произведения переходили из одной славянской области в другую, переписывались, изменялись, приспосабливались к новым условиям, они были основой для развития духовной жизни славян и их взаимного общения. (6).

Славянский алфавит создает св. Кирилл, этим первоначальным славянским алфавитом была глаголица. У св. Кирилла было замечательное понимание языка, придуманный им алфавит прекрасно подходил для записи того славянского говора, которым он владел: буквы соответствовали тем единицам звучащей речи, которые нужно было различать для того, чтобы не смешивались различные слова (т.к. буквы означали фонемы). Когда церковнославянским языком начинают пользоваться в Болгарии, глаголица заменяется кириллицей - тем церковнославянским алфавитом, которым мы сейчас пользуемся. Однако основной труд - выделение значимых звуковых единиц - был проделан св. Кириллом: рисунок букв в кириллице был другим, но система графических знаков повторяла глаголицу. Замена произошла потому, что в Болгарии и раньше записывали славянскую речь с помощью греческого алфавита (который был для этого плохо приспособлен: в нем нет букв для обозначения звуков щ, ж, з, ц, ч и т.д.). Славянский кириллический алфавит возник тогда, когда взятый у греков набор букв дополнили в соответствии с глаголицей.

Кирилл и Мефодий таким образом сделали много переводов с греческого на церковнославянский. В результате этих переводов сформировался основной словарный фонд (лексика) церковнославянского языка. (6).

Сформировавшийся таким образом язык был, конечно, не очень похож на ту речь, которую можно было услышать в домашнем разговоре древних славян или даже на совете их вождей. Поэтому с самого начала церковнославянский был языком книжным, отчетливо противопоставленным бытовому разговорному языку. На фоне этого основного противопоставления другие языковые различия казались не такими важными. Это относится прежде всего к различиям между отдельными славянскими диалектами. В IX-Xвв. славянский был еще единым языком, и разные его диалекты, из которых развились потом известные нам славянские языки (русский, украинский, болгарский, сербский, чешский, польский и др.), различались между собою не больше, чем говоры различных современных деревень. (6).

И учились… церковнославянскому языку в Древней Руси не так, как мы учимся ему сегодня. Учебники грамматики и словари появляются только в XVIIвеке. До этого учились так: сначала выучивались читать по складам, т.е. распознавать буквы и правильно произносить их сочетания, потом заучивали наизусть тексты Часослов (сборник основных молитв) и Псалтирь. А понимать эти тексты надо было, основываясь на знании своего родного языка. Степень понимания поэтому могла быть разной, хорошо понимали церковнославянские тексты те, кто много читал. Как бы не обстояло дело с пониманием, но на восприятии церковнославянского языка такая процедура обучения сказывалась вполне определенно: родной и церковнославянский понимались не как разные языки, а как разные варианты одного языка. Такое понимание отражалось и на употреблении. Во-первых, разграничивались сферы применения вариантов, т.е. книжного и некнижного: по-церковнославянски не вели бытовых разговоров, а на родном говоре не молились. Во-вторых, когда человек писал книжные тексты, он пользовался своими знаниями родного языка, часто только переделывал на книжный лад обычные для него слова и обороты. (6).

Большинство алфавитов мира (как уже было отмечено ранее), в том числе и греческий, латинский, а затем и европейские, произошли от письма древних финикийцев… Многие буквы называют земные предметы, а есть еще и такие имена букв: рыба, рука, вода, стрекало, груз, подпорка. Они отражают труд человека, наказанного за грех…

Греки заимствовали финикийский алфавит в дохристианский период, когда они еще были "еллини погани", то есть язычники. Они расширили алфавит, добавив новые буквы по звукам своего языка. Слова альфа, бета, гамма и другие перестали обозначать предметы, как было в финикийском алфавите, и стали лишь "буквенными словцами".

Святые же Кирилл и Мефодий создавали азбуку в "новый день мира", когда грехопадшее человечество было искуплено крестным подвигом Господа нашего Иисуса Христа.

Блаженные братья святые Кирилл и Мефодий творили буквы для просвещения "новых людей от язычников" - славян…

Прославлять величия Божия - вот задача нового письма. Имяслов буквы (имена букв) настраивает нас на высокий духовный тон, на ведение воли Божией. Почему и составлялись ранее и продолжают составляться азбучные поэтические молитвы. Одна из новейших:

Аз Буквы Ведаю Глагол:

Добра Есть Жизнь Земли.

Духовный имяслов букв, общий в глаголице и кириллице, - дело труда Первоучителей.

По начертанию буквы кириллицы похожи на греческое уставное письмо:

Буквы же глаголицы своеобразны:

православное образование церковнославянский язык

Как считают ученые, они составлены из главных христианских символов: креста, как знака спасения, круга - как бесконечности Божества, треугольника, - как указующего на Святую Троицу.

Имя Господне Иисус в глаголице пишется так:

Сравните священное сокращение имени Господа на греко-славянских иконах:

Сейчас много доказательств того, что первой азбукой была глаголица, и именно ее создал святой Кирилл. Он проявил богатейшую эрудицию и дар личного творчества, составив самобытную азбуку…

По смерти же братьев усилилось гонение на славянскую литургию. Латино-немецкое духовенство устраивало костры из первых драгоценных христианских книг, изгоняло учеников. Но святое дело Первоучителей не пропало: в Болгарии возникли новые процветающие центры книжности. Там, наряду со священной глаголицей, "устроилась" и вторая азбука, буквы которой похожи на греческий устав. Она была названа в честь святого Кирилла кириллицей… Недостающие буквы были взяты из глаголицы с изменением очертаний…

Сначала кириллица, созданная как слепок с глаголицы, более использовалась в деловом письме. Позже она осталась единственной азбукой. Сейчас, когда ученые научились читать палимпсесты (пергаменты, где по старому соскобленному тексту пишут новый), под кириллицей находят глаголицу. Обратных случаев нет. Это еще одно из доказательств большей давности глаголицы.

Так, созданная святыми Первоучителями азбука, сохранив неповторимость своего устроения в количестве букв, их последовательности и сочетаемости, через внешнее сближение с алфавитом греческой материнской Церкви, органично включилась в систему мирового письма…

Вот уже целое тысячелетие, с конца Xвека, со времени крещения Руси, церковная буква в ее кириллическом варианте освящает жизнь восточных славян.

Ранее все славянские народы и их языки были близки, как мы читаем у святого Нестора Летописца в "Повести временных лет" под годом 6406 от Сотворения мира (998 год от Рождества Христова) …

Церковная буква была принята как родная.

Святой равноапостольный князь Владимир, Креститель Руси, хорошо понимал, что веру надо укреплять просвещением…

Матери-язычницы плакали по детям как по мертвым, так как их чада действительно становились совершенно другими, преображаясь в христианстве.

При сыне святого Владимира, Ярославе Мудром, расцвела древнерусская книжность, и "поучались верни люди, и наслаждались учения Божественного"…

Церковнославянский язык приобрел на Руси восточнославянские черты- возник русский извод. История церковнославянского языка и народного, неразрывно связана. Язык церковной книжности был и продолжает оставаться высшим стилем русского, а не каким-то отдельным языком. Он пронизывает и освящает всю нашу культуру…

В течение веков не оставались неизменными буквы. Строгий устав был заменен полууставом, с наклонным начертанием знаков. Затем возникла и скоропись с разнообразием почерков, связанностью букв. Пергамент уступил место бумаге, рукописная книга - печатной. Но неизменной осталась высокая культура книгоделания.

Постепенно совершенствовалась и орфография. Правописание современного церковнославянского языка сложилось в конце XVIIвека после большой книжной справы. С тех пор оно почти не меняется. Правила церковнославянской орфографии стройны и гармоничны, воспитывают эстетический вкус и грамматическое чутье.

Графика же и орфография не церковная, гражданская, отделившаяся в 1708 году при Петре I, отсеклась от животворного корня. Особенные беды постигли светское письмо после реформ 1918 года, когда его еще более разлучили с церковным письмом. В XIXвеке не считался грамотным человек, если он не был обучен и русскому и церковнославянскому языкам. А наш современник остался "об одной ноге", да и та нездорова.

Потеряло гражданское письмо и внешнюю красоту: если в церковной азбуке мы видим, словно небо, ажурное надстрочье из титл, ударений, придыханий, дающее глазу простор и помогающее при чтении, то строка светская подобна чахлой тундре, над которой редко возвышается хилое деревце буквы б или прописные буквы.

Но даже и униженная, и расхристанная, и остриженная "гражданка" сохраняет величие и силу Духа, заложенного в нее Первоучителями, и претворяется в слове наших лучших словотворцев. (5).

Блажен, кто наполняясь тишиной,

И внемля ей благоговейным слухом,

В обыденном постигнет мир иной -

Дыханье созидающего Духа.

В любой букашке и любом листе,

В мерцанье звезд и на земле унылой,

Куда не глянь - повсюду и везде

Таится Оживляющая Сила.

Царю Небесный, Душе Всеблагий!

Тобой живится всякое творенье!

Пошли, да не похвалятся враги,

Лицу России Воду Обновленья.

Скит Ветрово, Иеромонах Роман

Практическая часть

Урок 1.

Направление урока : культурно-историческое

Тема урока : "Рождение алфавита"

Анализ урока с методическим изложением:

I. Цели урока:

1. Обучающая:

Приобщение детей к истории и культуре нашего народа;

Знакомство с историей возникновения нашего языка;

Познакомить с создателями церковнославянской азбуки - св. Первоучителями Кириллом и Мефодием, с их подвигом создания азбуки для славян;

Обогащение словарного запаса.

2. Развивающие:

Развитие детской фантазии, воображения;

Развитие свободного творчества;

Воспитание эстетического вкуса;

Повышение творческой активности детей.

3. Воспитательные:

Воспитание уважения и любви к родному языку как к языку Литургии у всех славянских православных народов;

Уважение к своему народу как восприемнику Святых Христовых Истин;

Целостное восприятие мира на основе культурных ценностей нашего народа.

II. Задачи урока.

Донести до учеников значение понятий:

Церковнославянский язык - язык Литургии;

Церковнославянский язык - общий язык всех православных славян.

Развитие внимания и творческой активности;

Актуализировать языковое чутье; интуицию и глубинное словесное чувство истины.

III. Уровни урока.

Событийный (рассказ, беседа, вопросы, задания [писать, рисовать], игры);

Сердечно-эмоциональный (восхищение красотой древнего славянского письма; радость от знакомства с изученным материалом);

Деятельный (пробуждение активности, общения, свободного творчества);

Ценностный (воспитать уважение и любовь к своему народу и его истории; пробудить бережное отношение к книге);

Общения (личностное, ученика с учеником [в форме заданий]);

Внимания (к книге, к предмету, к товарищам).

IV. Наглядные пособия и дидактические материалы:

Церковнославянская азбука;

Буквицы;

Буквицы заставные;

Литография икон св. Кирилла и Мефодия; св. равноапостольного князя Владимира и св. равноапостольной княгини Ольги

Прописи по церковнославянскому языку;

Карточки с заданиями;

Раздаточный материал для игр;

Предметы письма: стило, перо, ручка;

Образцы древнего знакового письма;

Образцы древних славянских книг; книг других народов.

V. Интегрирование учебных предметов и областей знаний.

1. Истории:

Возникновение Киевской Руси;

Крещение Руси;

Создание славянской азбуки.

2. Литературы:

Красота русской поэзии;

Красота церковнославянского языка;

Цели создания церковнославянского языка;

Значение церковнославянского языка для славянских народов.

3. Археологии:

Знакомство с первыми письменами;

Время создания церковнославянской письменности св. равноапостольным Кириллом и Мефодием;

Первые образцы церковнославянской письменности у восточных славян.

4. Филологии:

Пробуждение языкового чутья, интуиции, глубинного словесного чувства истины.

5. Культуры и искусства:

Знакомство с культурно-историческими ценностями нашего народа;

Красота и неповторимость, самобытность церковнославянских буквиц.

Ход урока:

Молитва;

Приветствие.

II. Показываю предметы: стило, перо, ручка.

Учитель: Ребята, что это за предметы и кто и как их использовал?

Дети: Ручка, перо - дети узнают сразу, а о "стило" затрудняются с ответом.

У: Дополняет ответы детей и заостряет внимание на том, что и ручка, и перо используются при письме, значит и третий предмет тоже как-то с этим связан.

Стило в Древней Греции и Древнем Риме использовали для быстрой "записи" текстов на глиняных или гипсовых и натертых воском дощечках. Острым концом писали, а в случае ошибки использовали другой тупой ее конец.

III. Для записи текстов в разных странах использовали разные материалы: в Древнем Египте был изобретен папирус, который делали из тростника; в Малой Азии научились выделывать кожу животных и на ней писали - это пергамент (назван по имени города Пергам). Такие книги были очень дорогие, потому что требовали большого труда и времени. На создание одной книги требовалось от 10 до 30 шкур животных - целое стадо!

Учитель предлагает посмотреть, какова была письменность Древнего Египта. (Иероглифика: иероглифы - буквы, иероглифы-слоги, иероглифы-слова и иероглифы-определения).

Игра: присутствующие делятся на 2 группы, им раздаются карточки с заданием - расшифровать простые предложения, смотря значение слов в предыдущих рисунках.

Давайте теперь снова вернемся к нашим предкам - славянам.

IV. У древних славян - наших предков - в качестве материала для письма использовалась береста (березовая кора).

Учитель иллюстрирует сказанное .

Но своей определенной азбуки они не имели, их письмена были в виде рисунков и зарубок на дереве. Когда же славяне крестились, то стали записывать свою речь римскими и греческими буквами, но ни греческий, ни латинский алфавит не был пригоден для передачи многих звуков славянской речи.

И вот как раз в это время в Греции родились братья Константин и Мефодий. Они получили очень хорошее образование и еще с детства познакомились с языком и обычаями славян.

Много раз, уже будучи взрослым, Константин (Кирилл) проповедовал христианство в разных странах. Так он вместе с Мефодием отправляется в Моравию (территория современной Чехии).

И братья идут туда, чтобы перевести на славянский язык Евангелие, Апостол и другие богослужебные книги.

Славяне имели свой язык, свою устную речь, но единого письменного языка на Руси не было.

Кирилл и Мефодий и явились создателями такого языка.

Наши русский, украинский языки выросли из славянского.

Он самый молитвенный в мире,

Он волею Божьей возник,

Язык нашей дивной Псалтири

И святоотеческих книг,

Он царственное украшенье

Церковного богослуженья,

Живой благодати родник,

Господнее нам утешенье -

Церковнославянский язык.

Виктор Афанасьев.

Нет, он от века не отстал.

Здесь, что не слово, - то кристалл.

Да что там слово - буквы в нем

Горят божественным огнем!

Сравни слова "уста" и "рот",

Постой у "врат" и у "ворот"…

Нет, не язык отстал от века,

А век - с паденьем человека!

Евгений Санин (14).

V. Давайте посмотрим на буквы старославянского алфавита и найдем знакомые нам. (15, 17).

Дети называют.

Задание : ребятам раздаются карточки с церковнославянским текстом (краткие молитвы, известные из богослужения стихи из псалмов и др.) и предлагается найти незнакомые буквы и выписать их столбиком на отдельном листе. (11, 12, 13, 16).

Выписывая в столбик буквы, дети пытаются понять, как же она звучит, учитель помогает, выписывает на доске буквы и их транскрипции, группируя их по звучанию. Правила чтения.

Карточки оформляются таким образом, чтобы транскрипция была написана на обороте. Буква вначале пишется карандашом, а затем обводится фломастерами или маркерами.

Дети поочередно показывают классу карточки и спрашивают, как читаются буквы.

Задание. " Напиши новые буквы по памяти".

Со столов убираются все карточки, листки, раздаю детям новые листки, на которых они в столбик записывают по памяти новые буквы. Затем прономеруют их и тот, у кого их оказалось меньше всех, называет свои буквы, а учитель их записывает, затем другие ученики дополняют, пока все буквы, отличные от русских, не будут названы (возможно, что некоторые буквы учителю придется напомнить ученикам).

Задание: " Читаем церковнославянские слова".

Показываю классу слова на карточках, дети читают хором. (В каждом слове есть1-2 буквы, отличные от русских) (18).

VI. Творческая работа: делаем плакат "Чтение церковнославянских букв".

На небольших листках каждый из ребят рисует заданную ему букву церковнославянского алфавита. Затем все буквы наклеиваются на большой лист и подписывается их транскрипция. Получилось настоящее наглядное пособие, которое нам поможет в дальнейших занятиях. (Если детей не много, то такой плакат можно составить на протяжении нескольких уроков).

VII. Вот, ребята, мы и познакомились сегодня с церковнославянской азбукой, которую создали Кирилл и Мефодий в IXвеке. Они перевели на славянский язык все основные богослужебные книги: Псалтирь, Евангелие и др…

Д ∕ з: поискать дома славянский текст (на иконах, в молитвослове) и выписать несколько слов в тетрадь.

Завершение урока.

Этапы урока.

I. Организационный момент применяю для вхождения в контакт с учениками, создания атмосферы доверия, симпатии.

II. Момент удивления. Актуализируем внимание и наличие знаний у учеников, подводим их к теме урока.

III. Рассказ учителя, подводящий учеников к теме урока. Игра используется для раскрепощения, сближения, требует внимания, сообразительности и напряжения сил.

IV. Раскрытие темы урока. Во время рассказа следим за вниманием учеников, дать материала ровно столько, чтобы не потерять интерес детей.

V. Задания и игры используем для закрепления темы урока - эмоционального и интеллектуального.

VI. Творческая работа. Используем для реализации творческой, эмоциональной, интеллектуальной активности детей.

VII. Завершение урока, выводы, мотивация на следующий урок. Чувства и эмоции успокаиваются, дети должны быть духовно мирными и спокойными.

Урок 2.

Тема урока : "Рождение алфавита"

Ход урока:

I. Организационный момент.

II. Учитель предлагает детям три предмета (стило, перо, ручка).

Кто, как и для чего их использовал?

Обсуждение этого вопроса .

У: - Давайте вспомним, а какая была древняя письменность.

Ответы детей.

Задание 1 (работа в парах): ребятам предлагается посмотреть письменность Древнего Египта (иероглифику) и расшифровать текст, записанный на карточках.

III. У: - А знаете ли вы, кто явился основателем нашей славянской азбуки?

Беседа о св. Кирилле и Мефодии, их житие и подвиг создания церковнославянской письменности.

В старину учились дети -

Их учил церковный дьяк, -

Приходили на рассвете

И твердили буквы так:

А да Б - как Аз да Буки,

В как Веди, Г - Глаголь.

И учитель для науки

По субботам их порол.

Вот какой чудной вначале

Наша грамота была!

Вот каким пером писали -

Из гусиного крыла!

IV. Знакомство с церковнославянской азбукой.

Задание 2 : найди незнакомую букву:

Раздаются карточки с церковнославянским текстом, с короткими молитвами.

Задание 3 : "карточки с незнакомыми буквами".

Игра: "прочти мою карточку". (9,10)

V. Беседа о создании рукописной книги, сопровождаемая иллюстрациями.

На девственном листе, под узеньким окном,

Неспешно буковки выводит он пером

И между ярко-черными рядами

Вставляет красную строку…

VI. Творческая работа: создание буквицы - символа, рисуем слова, начинающиеся с буквицы.

VII. Рассматриваем получившиеся работы.

Подводим итог уроку.

Выводы урока.

Пожелания.

Мотивация на следующий урок.

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.

Час мужества пробил на наших часах,

И мужество нас не покинет.

Не страшно под пулями мертвыми лечь.

Не горько остаться без крова, -

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим и от плена спасем

Анна Ахматова, Ташкент

Заключение

Молитва - наш первый "меч духовный", без нее радости не стяжать. Поэтому всякую нравственную нагрузку будем стараться укоренять в молитве… Сущностным ориентиром нам здесь должен быть евангельский дух, дух любви к человеку, а не буква катехизиса…

Но… кроме воспитания положительным примером через высокие образы, вдохновляющие детей, поддерживающие их дерзновение, педагогу придется нести и сторожевую службу: он должен будет рассказать и показать ребенку сети, которыми враг рода человеческого хочет уловить его…

Педагогу придется говорить о новом отношении к слову, которое принято в нашем информационном пространстве, в массовой культуре… В двух словах его можно было бы сформулировать так: "Говоря - не говори!"…

У православного педагога в связи с этим возникают вполне четкие задачи - разработка мер защиты, противоядия, которые позволяют сохранить в детях саму способность к восприятию события в его подлинном виде…

Духовное воспитание - по слову св. Иоанна Златоуста - процесс образования сердца…

Подлинным мерилом образования сердца, а стало быть, и критерием христианского воспитания, может считаться чувство сердечной чистоты. Именно оно может стать детям проводником в жизни внешней, и в лабиринтах их личных переживаний.

Оно не связано напрямую с богословским знанием, оно есть интуитивное разумение Христопослушного сердца. Не законопослушного, а именно Богопослушного…

Итак, сегодняшняя духовная педагогика стремится стать Благовестием и рождает новую педагогическую практику…

Педагогика Благовестия предлагает учителю новую этику, охраняющую внутренний мир ребенка, свободу его личностного роста…

Вот на каком высокогорном плато несет свою службу православный педагог. Сон душевного благополучия да не поразит нас! (1).

"Люблю я молиться в храме Божием! В молитве покаяния и умиления спадают с души моей терния, узы страстей, и мне становится так легко: все обаяние, вся прелесть страстей исчезают, я как бы умираю для мира, и мир для меня со всеми благами: я оживаю в Боге и для Бога и весь Им проникаюсь и бываю Един Дух с Ним: я делаюсь как дитя, утешаемое на коленях матери: сердце мое тогда полно пренебесного, сладкого мира, просвещается светом Небесным: все светло видишь, на все смотришь правильно, ко всему чувствую дружество и любовь. О, как блаженна душа с Богом!

Какое богатство духа человеческого! Только помысли он сердечно о Боге, только пожелай сердечного соединения с Богом, и Он сейчас с тобою.

Не обращай внимания на омрачения, огнь и тесноту вражию во время совершения молитвы, и твердо положись сердцем на самые слова молитвы, с уверенностью, что в них сокрыты сокровища Духа Святого: Истина, Свет, Животворящий Огнь, прощение грехов, покой и радость сердца, живот и блаженство".

Праведный Иоанн Кронштадский.

Сперва аз да буки,

а там и науки.

Старинная пословица.

Выводы

Настоящая разработка имеет целью в доступной форме раскрыть перед детьми красоту и богатство церковнославянского языка - культура применения которого, к сожалению, в XXстолетии была во многом утрачена. Но духовное возрождение Православия нашего народа, продолжающееся в наши дни, было бы неполным без обращения к сокровищнице богослужебных традиций, многие века раскрывавших перед верующими в зримых и доступных формах "истину спасения" (Пс.68, 14) (15).

Буква для древнерусского человека была маленьким, но емким отображением мира Божьего. Изучение славянской письменности восстанавливает историческую преемственность поколений, сохраняет и развивает национальную культуру, воспитывает у детей любовь к Родине, учит принципам высокой духовной нравственности.

А рукописание пером сегодня, в век шариковых ручек и компьютеров, педагогически необходимо. Оно вызывает огромный интерес и у детей, и у взрослых - оно нужно и нашей руке, и нашему сердцу…

Детские рукописные молитвы вдохновляют своей красотой, тонкостью орнамента и юношеской чистой верой, которая угадывается в каждой букве, написанной с подлинным благоговением. Издревле существовал обычай переписывания молитв. Это было не только делом монахов: матери переписывали молитвы для сыновей, отправляющихся в путь или призванных на бранный подвиг, невесты для женихов, жены для мужей, сестры для братьев. Переписанные своей рукой молитвы, украшенные орнаментом приносили в дар на молитвенную память. Входную молитву вешали на дверь, у обеденного стола можно было увидеть молитвы трапезы…

Рукописная молитва может стать дополнительной частью ежедневного молитвенного правила. Но, пожалуй, самое большое значение она приобретает в педагогике. Написанная на отдельных листах, рукописная молитва может быть не только материалом для разбора, но и образцом для написания. Важно только, чтобы это преподавалось детям не как упражнение в каллиграфии, а как обращение к древней традиции благочестия - школе духовного опыта наших отцов. (16).

Библиография

1. Л.В. Сурова "Открытый урок".

2. Журнал "Даниловский благовестник".

3. В.В. Зеньковский "Проблемы воспитания в свете христианской антропологии".

4. Св. Иоанн Кронштадский "Моя жизнь во Христе".

5. Н.П. Саблина "Буквица славянская".

6. А.А. Плетнева, А.Г. Кравецкий. Церковнославянский язык.

7. М.В. Ломоносов. Полное собрание сочинений: Труды по филологии.

8. В.И. Иванов "Наш язык".

9. Н.П. Саблина. Слова под титлами.

10. Изучаем церковнославянский язык (брошюра).

11. Псалтирь (на церковнославянском языке).

12. Канонник (на церковнославянском языке).

13. Евангелие (на церковнославянском языке).

14. Основы православия для самых маленьких. Наш дом. Конспекты занятий для православно-ориентированного детского сада.

15. "Тайное послание". Настольная детская игра.

16. "Рукописная молитва". Практическое пособие для изучения церковнославянского языка.

17. "Буквицы заставные".

18. Л.В. Сурова. Язык нашей Церкви. "Рождение алфавита".

Церковнославянский язык пришел на Русь в начале Х века. Выдающийся русский филолог Измаил Иванович Срезневский, изучая тексты договоров русских князей Олега, Игоря и Святослава с греками (907–971 гг.), сохранившиеся в списках ХIV–ХV вв., констатировал, что они написаны с некоторыми характерными особенностями. У русских писцов «было более охоты удерживать формы церковнославянские, чем переиначивать их в русские», они постоянно предпочитали «книжные церковные формы языка формам устным народным».

Договор Игоря с греками 945 года упоминает о соборной церкви св. пророка Илии в Киеве. Папская булла об учреждении епископии в Праге, написанная между 965 и 972 годами, «требует от чешской церкви, чтобы она следовала за Болгарией и Русью и не держалась в богослужении славянского языка». Следовательно, св. равноапостольная Ольга и современные ей русские христиане уже тогда имели богослужение и соответствующие книги на церковнославянском языке, т. е. вместе с другими славянскими народами являлись наследниками трудов солунских братьев - св. Мефодия и Кирилла.

После крещения Руси св. равноапостольным князем Владимиром в 988 году приток церковнославянских текстов значительно увеличился, одновременно начались процессы их творческой адаптации к местным языковым условиям. Об этом писал А. И. Соболевский в своих лекциях по славяно-русской палеографии: «Дошедшие до нас церковнославянские памятники, написанные русскими в ХI и начале ХII веков, делятся на две группы: в одной мы видим церковнославянский язык не без русизмов, но сохраняющий значительную часть церковнославянских особенностей; сюда относятся, между прочим, Остромирово Евангелие 1057 года и Святославов Сборник 1073 года; некоторые из памятников этой группы имеют так мало русского, что даже знатоки смешивают их с собственно церковнославянскими; в другой - перед нами уже обрусевший церковнославянский язык, с довольно яркою русскою окраскою; сюда относятся Архангельское Евангелие 1092 года и Минеи 1096 и 1097 годов. Из дошедших до нас церковнославянских текстов русского происхождения последующего времени, до конца ХIV века, лишь очень немногие сохраняют яркие церковнославянские особенности; огромное большинство имеет сравнительно однообразный церковнославянский язык русского извода, церковнославянский язык, измененный русскими согласно особенностям их языка».

Эти процессы взаимовлияния и взаимопроникновения языка церковнославянского и русского литературно-разговорного языка не прекратились даже после Петровских реформ, кардинально изменивших ход общественной жизни. Исследователь древней русской скорописи И. С. Беляев писал: «До конца ХVIII века наша гражданская скоропись, служа выражением живого народного языка, находилась под влиянием… языка, церковнославянской грамматики».

Через язык церковной службы, язык Священного Писания и молитв, проповеди, поучения и жития святых, клиросные песнопения, обучение грамоте по Псалтыри - так год за годом, век за веком русский язык напитывался живительными благодатными токами православной духовности.

На таком культурном и историческом фоне неизбежным и естественным выглядит появление гениальной фигуры М. В. Ломоносова, о котором профессор А. Л. Бем написал так: «Сын поморского крестьянина и дочери дьякона, Ломоносов как бы уже самим происхождением своим объединяет в себе обе стихии языка, а по своему образованию был связан с той школой киевской учености, которая сыграла такую заметную роль в истории развития русского литературного языка. В своих теоретических высказываниях Ломоносов обнаруживает отчетливое понимание значения церковнославянского языка в общем ходе развития русского литературного языка и подчеркивает положительную роль церкви в охранении этого византийско-болгарского культурного наследия. Им было особенно выдвинуто значение: языка богослужения как живой творческой стихии церковнославянского языка, и на нем обосновывал он необходимость и плодотворность сохранения в литературном языке церковнославянских элементов. В его собственной поэтической практике язык Библии, Псалтири и богослужебных книг занимает видное место».

И здесь же весьма уместно предоставить слово самому Ломоносову и еще раз процитировать его чеканные положения о трех «родах речений», или трех «штилях» русского языка («высокий, посредственный и низкий»).

«Первый составляется из речений славено-российских, то есть употребительных в обоих наречиях, и из славенских, россиянам вразумительных и не весьма обветшалых. Сим штилем преимуществует российский язык перед многими нынешними европейскими, пользуясь языком славенским из книг церковных.

Средний штиль состоять должен из речений, больше в российском языке употребительных, куда можно принять некоторые речения славенские, в высоком штиле употребительные, однако с великою осторожностию, чтобы слог не казался надутым. Равным образом употребить в нем можно низкие слова, однако остерегаться, чтобы не опуститься в подлость… Сим штилем писать все театральные сочинения, в которых требуется обыкновенное человеческое слово к живому представлению действия… Стихотворные дружеские письма, сатиры, эклоги и элегии сего штиля должны держаться. В прозе предлагать им пристойно описания дел достопамятных и учений благородных.

Низкий штиль принимает речения третьего рода, то есть которых нет в славенском диалекте, смешивая со средними, а от славенских обще не употребительных вовсе удаляться по пристойности материй, каковы суть комедии, увеселительные эпиграммы, песни, в прозе дружеские письма, описание обыкновенных дел».

В заключение Ломоносов подводил следующий итог: «Рассудив таковую пользу от книг церковных славенских в российском языке, всем любителям отечественного слова беспристрастно объявляю и дружелюбно советую, уверяясь собственным своим искусством, дабы с прилежанием читали все церковные книги, от чего к общей и собственной пользе воспоследует:

1). По важности освященного места Церкви Божией и для древности чувствует в себе к славенскому языку некоторое особливое почитание, чем великолепные сочинитель мысли сугубо возвысит.

2). Будет всяк уметь разбирать высокие слова от подлых и употреблять их в приличных местах по достоинству предлагаемой материи, наблюдая равность слога.

3). Таким старательным и осторожным употреблением отвратятся дикие и странные слова нелепости, входящие к нам из чужих языков… Сие все показательным способом пресечется, и российский язык в полной силе, красоте и богатстве переменам и упадку не подвержен утвердится, коль долго Церковь Российская славословием Божиим на славенском языке украшаться будет.

Сие краткое напоминание довольно к движению ревности в тех, которые к прославлению отечества природным языком усердствуют, ведая, что с падением оного без искусных в нем писателей немало затмится слава всего народа».

Именно этим «движением ревности было отмечено творчество многих и многих русских поэтов и писателей. Державин и Жуковский, Пушкин, Лермонтов, А. К. Толстой, Достоевский и Гоголь, Лесков и Шмелев - в этом кратком перечне помещены самые яркие имена.

Профессор Бем по этому поводу в своей работе отметил: «Русская литература уделила много внимания проявлениям церковной жизни и отразила многообразное влияние церковнославянской стихии на русский язык… Через литературу влияние церковнославянской стихии в свою очередь проникло в язык, усиливая в нем столь важный для общего строя русского языка пласт».

Однако российская духовная и общественная жизнь никогда не отличалась бесконфликтностью. Глубинное противостояние добра и зла проявлялось в ней постоянно, в том числе затрагивая и рассматриваемую нами проблему.

К середине ХIХ века в российском обществе явно выказали себя разного рода «лишние люди», нигилисты, либералы и ниспровергатели основ типа Писарева, началось постепенное и целенаправленное расцерковление повседневной жизни народа. Обеспокоенность этим выразили очень многие представители церкви, писатели, деятели науки и культуры, не утратившие духовного зрения и способности к анализу событий.

Уже упоминавшийся выше И. И. Срезневский в 1848 году писал «… Стихии языка старославянского и русского доселе еще тесно связаны между собой. Можно сказать даже более: совершенное очищение русского языка от элементов старославянских если и возможно, то нераздельно вместе с переворотом (отметим для себя это характерное слово. - П. Б.), который должен потрясти все основания литературы и говора образованного общества… Отвергнув стихию старославянскую, мы должны отвергнуть все предание, всю стихию нашего языка, всю литературу и, прежде чем удачно заменятся слова старославянского образования чистыми русскими, потерять половину слов, нами употребляемых в литературе и разговоре».

Этот провиденный Срезневским переворот произошел в 1917 году и до основания разрушил многовековой уклад жизни старой России, в том числе отразился и на народном языке.

Профессор П. Н. Сакулин, один из активных сторонников реформы русского правописания в 1917 году, называет азбуку, которая была составлена св. Кириллом, «чужой азбукой». Говоря об этой реформе, он специально подчеркивает следующее обстоятельство: «Совершившийся переворот (вновь отметим это слово, речь идет о Февральской революции. - П. Б.) создал благоприятную для нее обстановку». И здесь же он вынужден оправдываться: «На первых порах многим она (реформа. - П. Б.) может показаться чем-то «неграмотным» и потому неприемлемым», «новое правописание производит впечатление какой-то уступки письму малограмотных людей». Все это звучит как попытка оправдаться перед авторитетным пророчеством И. И. Срезневского. Важно отметить, что реформа во многих случаях целенаправленно удаляла «древнецерковнославянские» элементы из языка».

После октября 1917 года положение еще более усугубилось. У А. Л. Бема читаем: «Борьба с церковью в Советской России и насаждение безбожия имело своим следствием оскудение русского языка, подрыв в нем одного из существенных элементов, связанного с наследием вековой греко-болгарской культуры. Это обеднение языка находится в прямой связи с ослаблением церкви, являвшейся на протяжении вековой истории России носительницей и охранительницей церковной струи русского литературного языка».

В этой связи небезынтересно привести мнение авторов журнала «Православный христианин», издававшегося в Риге во время нацистской оккупации: «В освобожденных от большевизма странах остро стал вопрос о советском языке - является ли он дальнейшим развитием русского языка или его упадком? Под влиянием советских газет и книг, митинговых речей в народный язык проникли целые массы новых слов и оборотов… Это - вовсе не языковое творчество, а заимствования, совершенно не соответствующие духу русского языка ни по словообразованию, ни по ударению, ни по смыслу… Возрождение России предполагает и возрождение русского языка. А для этого необходимо вернуться к старорусскому языку, языку Пушкина и его преемников в литературе. Но не для того, чтобы остановиться на нем, а чтобы устранить все языковые наслоения как результат начавшегося разложения русской души, завершившегося большевизмом, чтобы возродить в народе чувство русского языка и чтобы пробудить действительное народное творчество».

Не следует забывать, что для советского времени было характерно повсеместное господство пресловутого «классового подхода» в литературе, культуре и науке. Например, «до 1951 года считалось, что грамотность в Древней Руси была привилегией князей, бояр, церковников, а рядовые ремесленники и вообще большинство жителей писать и читать не умели. Берестяные грамоты новгородцев (найденные в 1951 году. - П. Б.) доказали, что искусством письма владели и простые люди». И далее: «Значит, не бесписьменный период был тогда на Руси, а время массовой грамотности».

После Великой Отечественной войны ситуация начала постепенно изменяться. В качестве учебной дисциплины старославянский язык был включен в программы учительских и педагогических институтов. При этом утверждалось, что «курс старославянского языка, как и все прочие языковедческие курсы, должен строиться на марксистских теоретических основах, развернутых в гениальных трудах И. В. Сталина по языкознанию».

Так или иначе, нигилистический подход по отношению к старославянскому языку был преодолен. Приведем несколько характерных цитат из учебника старославянского языка 1952 года: «Ставши церковно-литературным языком для большинства славян, старославянский язык способствовал распространению среди них христианства и культуры… Старославянский язык сыграл значительную роль в историческом развитии русского литературного языка… Церковнославянский язык (т. е. старославянский язык, скрещенный с русским) до ХVII в. употреблялся в качестве важной разновидности литературного языка у русских образованных людей. Язык юридических и иных светских деловых документов обычно опирался на живую русскую речь, но в художественной литературе и публицистике еще в ХVI–ХVII вв. церковнославянские элементы значительны. С ХVIII в. русский литературный язык в целом во всех жанрах стал строиться на основе живой речи, однако старославянские элементы продолжали использоваться в поэзии и публицистике с определенными стилистическими целями. И современный нам русский литературный язык содержит в себе значительное количество словарных, фразеологических и других элементов старославянского языка, конечно, подвергшихся тем или иным изменениям в историческом развитии русского языка… Старославянский язык обогатил древнерусский язык, приобщил его к международной культуре и углубил культурные связи Древней Руси с другими славянскими народами».

Легко убедиться, что данные положения текстуально совпадают с аналогичными выводами дореволюционных филологов.

Новый этап воцерковления русского языка начался с 1988 года, после празднования тысячелетнего юбилея Крещения Руси. Открытие храмов и монастырей, воскресных школ и духовных учебных заведений, проповеди священников и их выступления в средствах массовой информации, обилие духовной литературы и религиозных изданий - все эти факторы оказали существенное влияние на современный русский язык.

По мере приобщения к церкви все большего числа людей различного уровня образованности этот процесс будет становиться еще более интенсивным и затронет все языковые пласты и стили.

Церковнославянский язык - средневековый литературный язык, сохранившийся до нашего времени в качестве языка богослужения. Восходит к созданному Кириллом и Мефодием на основе южнославянских диалектов старославянскому языку. Древнейший славянский литературный язык распространялся сначала у западных славян (Моравия), затем у южных (Болгария) и в конце концов становится общим литературным языком православных славян.

Церковнославянский язык - средневековый литературный язык, сохранившийся до нашего времени в качестве языка богослужения. Восходит к созданному Кириллом и Мефодием на основе южнославянских диалектов старославянскому языку. Древнейший славянский литературный язык распространялся сначала у западных славян (Моравия), затем у южных (Болгария) и в конце концов становится общим литературным языком православных славян. Этот язык получил также распространение в Валахии и некоторых областях Хорватии и Чехии. Таким образом, церковнославянский язык с самого начала был языком церкви и культуры, а не какого-либо отдельного народа.

Церковнославянский язык был литературным (книжным) языком народов, населяющих обширную территорию. Поскольку он был, в первую очередь, языком церковной культуры, на всей этой территории читались и переписывались одни и те же тексты. Памятники церковнославянского языка испытывали влияние местных говоров (сильнее всего это отражалось на орфографии), однако строй языка при этом не менялся. Принято говорить об изводах (региональных вариантах) церковнославянского языка – русском, болгарском, сербском и т.д.

Церковнославянский никогда не был языком разговорного общения. Как книжный он был противопоставлен живым национальным языкам. Как литературный он был нормированным языком, причем норма определялась не только местом, где был переписан текст, но также характером и назначением самого текста. Элементы живого разговорного (русского, сербского, болгарского) могли в том или ином количестве проникать в церковнославянские тексты. Норма каждого конкретного текста определялась взаимоотношением элементов книжного и живого разговорного языка. Чем важнее был текст в глазах средневекового книжника-христианина, тем архаичнее и строже языковая норма. В богослужебные тексты элементы разговорного языка почти не проникали. Книжники следовали традиции и ориентировались на наиболее древние тексты. Параллельно с текстами существовала также деловая письменность и частная переписка. Язык деловых и частных документов соединяет элементы живого национального языка (русского, сербского, болгарского и т.п.) и отдельные церковнославянские формы.

Активное взаимодействие книжных культур и миграция рукописей приводили к тому, что один и тот же текст переписывался и читался в разных редакциях. К 14 в. пришло понимание того, что тексты содержат ошибки. Существование разных редакций не позволяло решить вопрос о том, какой текст древнее, а следовательно лучше. При этом более совершенными казались традиции других народов. Если южнославянские книжники ориентировались на русские рукописи, то русские книжники, напротив, считали, что более авторитетной является южнославянская традиция, так как именно у южных славян сохранились особенности древнего языка. Они ценили болгарские и сербские рукописи и подражали их орфографии.

Вместе с орфографическими нормами от южных славян приходят и первые грамматики. Первой грамматикой церковнославянского языка, в современном значении этого слова, является грамматика Лаврентия Зизания (1596). В 1619 появляется церковнославянская грамматика Мелетия Смотрицкого, которая определила позднейшую языковую норму. В своей работе книжники стремились к исправлению языка и текста переписываемых книг. При этом представление о том, что такое правильный текст, с течением времени менялось. Поэтому в разные эпохи книги правились то по рукописям, которые редакторы считали древними, то по книгам, привезенным из других славянских областей, то по греческим оригиналам. В результате постоянного исправления богослужебных книг церковнославянский язык и приобрел свой современный облик. В основном этот процесс завершился в конце 17 в., когда по инициативе патриарха Никона было произведено исправление богослужебных книг. Поскольку Россия снабжала богослужебными книгами другие славянские страны, послениконовский облик церковнославянского языка стал общей нормой для всех православных славян.

В России церковнославянский язык был языком церкви и культуры вплоть до 18 в. После возникновения русского литературного языка нового типа церковнославянский остается лишь языком православного богослужения. Корпус церковнославянских текстов постоянно пополняется: составляются новые церковные службы, акафисты и молитвы.

Являясь прямым наследником старославянского языка, церковнославянский до сегодняшнего дня сохранил многие архаичные особенности морфологического и синтаксического строя. Он характеризуется четырьмя типами склонения существительного, имеет четыре прошедших времени глагола и особые формы именительного падежа причастий. Синтаксис сохраняет калькированные греческие обороты (дательный самостоятельный, двойной винительный и др.). Наибольшим изменениям подверглась орфография церковнославянского языка, окончательный вид которой сформировался в результате «книжной справы» 17 в.

Л. Г. Панин Церковнославянский язык и русская словесность

В последнее время довольно часто поднимается вопрос о возобновлении классического образования. В "Новом мире" (1992, №9) Станислав Джимбинов писал о том, что основу гуманитарного образования в дореволюционной России составляло изучение классической филологии. Действительно, это так. Глупо было бы отрицать значение классических языков в подготовке дореволюционных филологов, историков, вообще образованных людей. Безусловно желательным является восстановление этих дисциплин в их полном объеме и в современной школе - средней и высшей. Но при этом не следует забывать о роли церковнославянского языка и церковнославянской словесности в такой подготовке. В учебных заведениях он мог изучаться специально (то есть как особый предмет), но его могло и не быть в программе, и тем не менее роль церковнославянского языка в подготовке образованного, культурного человека оставалась очень значительной.

Было много каналов, по которым приходил этот язык. Это и язык Евангелия, это и язык Богослужения, это и язык молитвы, это и язык древней письменности. Гимназисты читали не только "Слово о полку Игореве", но и "Слово о Законе и Благодати" первого русского митрополита Илариона, житие Феодосия Печерского, жития Славянских Первоучителей и многие другие тексты.

Изучение народного творчества не ограничивалось былинами, сказками, но обязательно включало и духовные стихи, составленные на русском языке, но с использованием многих церковнославянских слов и выражений. Наконец, церковнославянский язык приходил вместе с русским литературным языком, от которого он искусственно был отторгнут лишь в советское время. Изучение русской словесности предполагало обращение ко всем ее составляющим, а церковнославянский язык на Руси со времен святого Владимира (а может быть, и ранее) был одним из основных компонентов культурно-языковой ситуации.

Отторжение церковнославянского языка от русского привело к обеднению последнего. М.М. Пришвин в свое время предупреждал о негативных последствиях этого. Церковнославянский язык выполнял роль верхнего культурного слоя в языке - того слоя, который обслуживал высокие формы языка. Так было на протяжении всей истории русского языка.

После изъятия этого слоя его место постепенно занимает просторечная лексика, канцеляризмы, профессионализмы. Ранее русский язык в своем развитии опирался на церковнославянский язык и народно-диалектный. Оба источника были чрезвычайно важны. Благодаря воздействию церковнославянского языка сохранялась общеславянская основа русского языка и имела место историческая преемственность русской культуры. Благодаря воздействию народно-диалектной речи русский литературный язык сохранял национальную основу. Оба эти воздействия были уравновешены. В частности, в XIX веке было бы невозможным проникновение в разговорную речь образованных людей просторечных слов или выражений вроде тех, что можно услышать сейчас: пошив одежды, зафотографировать, завесить, в районе семи часов. Просторечная и профессиональная лексика в разговорную речь образованного человека могла попасть только будучи уже освоенной языком русской литературы. А язык русской литературы был ориентирован на другие, более высокие нормы.

В первые десятилетия XX века в русский язык стали проникать многие заимствования, с которыми русский язык, потеряв церковнославянский язык в качестве опоры, не смог уже справиться. То, что в русском языке есть большая группа несклоняемых слов, противоречит морфологической природе нашего языка и изменяет его морфологическую структуру. Ориентиром становится разговорная речь, в которой (начиная с 20-х годов) усиливается диалектно-просторечный элемент. И эта речь сама начинает производить массу несклоняемых слов. Это различного рода сокращения: МИД, ГАБТ, ЦИК, НЭП, ГЭС, РАПП, ВАК, ЖЭК, МТС, СЕЛЬПО, РОНО, ГОЭЛРО, РАЙФО и др.

С русским языком произошло то, что и должно было произойти в этих условиях (то есть при условии утраты верхней культурной формы - церковнославянского языка): он встал с ног на голову. Народ но-диалектная речь, которая была национальной основой русского языка и одним из источников его развития (но никак не системой, определявшей нормативную сторону языка), стала определять нормы и развитие литературного языка. Но это было бы полбеды, ибо сама по себе эта речь имеет высокие, поэтические формы (язык фольклора: былин, духовных стихов и т.д.), которые могут обогатить литературный язык. Беда в том, что в русский язык безнаказанно стала проникать просторечная профессиональная и околопрофессиональная лексика, то есть такая, которая создавалась с "потугой" на грамотность. Язык передовых статей в газетах наполовину состоял из таких слов; при чтении их возникало ощущение, что жуешь наждачную бумагу. Все это произошло из-за ослабления верхнего, культурного слоя языка, традиционно связанного с церковнославянским языком.

В ХVП-ХIХ веках русский язык справился с нашествием сначала германизмов, потом галлицизмов, с заимствованиями из других европейских языков. Справился, так как был более мощный источник обогащения русского литературного языка - церковнославянский язык. Лучшее подтверждение этому - язык А.С. Пушкина, который четко осознал особые функции церковнославянского языка.

Особая роль церковнославянского языка в истории русского языка была связана с тем, что сначала старославянский (то есть церковнославянский кирилло-мефодиевского периода), а потом уже и собственно церковнославянский язык был наднациональным языком. Он возник как язык проповеди, адресованной всем славянам. Менялись его центры. Только на протяжении первых полутора веков христианства у славян дважды менялись центры книжной и языковой культуры: сначала Моравия и Паннония, затем Восточная Болгария и, наконец, Киев и Новгород. Однако везде сохранялась его общеславянская природа и всеславянская обращенность.

Церковнославянский язык не был языком интернационального братства. Интернациональное предполагает, видимо, отсутствие границ. Культура и язык, не имеющие границ, имеют печальную судьбу. Древнерусская культура во многом благодаря церковнославянскому языку (и тому, что стояло за этим языком, - христианству) была четко вписана в славянскую, шире - православную, еще шире - христианскую и, наконец, - в мировую культуру и цивилизацию. Церковнославянский язык был одновременно и культурно-языковой нишей, которая не давала выветриться русской культуре и русскому языку, и проводником внешних идей и влияний.

Защитные функции церковнославянского языка могли ослабевать, могли усиливаться. Ослабевали они в периоды спокойного развития языка. Эти функции оставались тогда пока невостребованными. Усиливались они в каких-то необычных ситуациях.

Примером может служить рубеж ХIV-ХV веков. Падение Балкан, усиление роли Русского государства и Русской Церкви на международной арене, отражение вражеских нашествий, преодоление внутренних междоусобиц приводит к тому, что усиливается роль церковнославянского языка. В русском литературном языке появляется много архаизмов, книжная культура ориентируется на кирилло-мефодиевские и древнекиевские традиции. Появляется особый стилистический прием, который получил наименование "плетение словес".

Или более близкий нам пример - русский язык в Сибири ХVП-ХVШ веков. Знакомство с языком некоторых сибирских летописей обнаруживает, что их язык сильно архаизирован, в нем много таких слов и оборотов, которые в то время логичнее было встретить в житиях, гомилиях. А объясняется же все достаточно просто. Русский язык в Сибири того времени оказался без местных национальных корней, он был представлен самыми разными русскими европейскими диалектами, испытывал влияние со стороны нерусской речи. В таких условиях у литературного и разговорного языка непременно должна быть местная поддержка. И вот оказывается, что функцию национальных корней для русского языка в Сибири того времени выполнял церковнославянский язык, ибо летопись - это памятник, важнейшим назначением которого является сохранение преемственности национального сознания, культуры, языка. Для московской или севернорусской летописи XVII века обилие церковнославянизмов выглядело бы как неоправданная архаизация языка, а для сибирской летописи это был единственно возможный в этих условиях путь поддержания традиции.

Святые Кирилл и Мефодий, создавая язык, на долгие века вперед определили, каким ему быть и как он будет соотноситься с литературными языками славян. Этот язык создавался по типу сокровищницы, в чем проявилась его "соборность". Он всегда был близок живым славянским языкам, уже в ранние эпохи своего существования реализуясь в виде национальных изводов: древнеболгарского, древнерусского, древнесербского. Близок он был, естественно, и русскому литературному языку, близок настолько, что входил в него составной частью. Применительно к древнерусскому периоду мы можем назвать памятники церковного и светского содержания, но сказать, где кончается древнерусский литературный язык и начинается церковнославянский, нельзя. Этой границы не было. Мы можем говорить о том, что (то есть какое содержание) чаще описывалось церковнославянским языком, а что - древнерусским народно-литературным, но единых, раз и навсегда данных правил не было. Более того, даже само разграничение памятников на светские и церковные было условным. Летопись - памятник светский, но она содержала не только погодовые записи, но и поучения, и жития. Таким образом уже на содержательном уровне происходило взаимодействие памятников письменной культуры.

Взаимодействие церковнославянского и древнерусского народно-литературного языков было постоянным. Церковнославянское влияние выводило литературный язык на более высокий уровень, этот язык получал возможность передавать сложные богословские и философские понятия. Благодаря влиянию народно-литературного языка церковнославянский язык обретал новый источник (уже славянский, а не греческий) своего развития и оставался в границах древнерусской культурно-языковой ситуации.

В научной литературе обычно обращают внимание прежде всего на влияние церковнославянского языка на русский литературный. Это происходит, наверное, потому, что эта связь более очевидна. Между тем постоянно существовала и обратная связь. Уже с самого начала старославянский язык в Киевской Руси выступал в виде древнерусского извода церковнославянского языка. И в последующие века имена наиболее значительных церковных книжных деятелей связаны именно с такой обработкой языка текстов, после которой они становились более близкими русской литературной речи.

Здесь достаточно сослаться на переводческую деятельность преподобного Максима Грека. В частности, над переводом Псалтири на церковнославянский язык он трудился всю жизнь. Делал один перевод, потом неоднократно перерабатывал его. Ученые-текстологи выделяют пять крупных этапов его переводческой деятельности. Перед ним стояли сложнейшие задачи: передать всю красоту и поэтичность псалмов, перевести их как можно более точно, сделать этот перевод более понятным и легко усваиваемым и вместе с тем не порвать с традицией ранних переводов Псалтири. Можно только жалеть, что современный церковнославянский текст псалмов не полностью воспроизводит этот труд.

Есть еще одна крупнейшая фигура в истории русской духовной культуры - это А.С. Пушкин. Его по праву называют основоположником современного русского литературного языка. Но при этом, как правило, вне поля зрения остается то, что значительной является его роль и в развитии церковнославянского языка. Но только это - роль косвенного преобразователя. Имея своей целью, развитие и упорядочение русского литературного языка, Пушкин первым нашел формулу соотношения русского литературного и церковнославянского языков в новых условиях. Это соотношение держалось вплоть до 20-х годов 20 столетия.

До Пушкина господствовала теория трех "штилей" М.В. Ломоносова. Согласно этой теории, которая, кстати, сыграла большую роль в истории русского литературного языка, высокие понятия и предметы речи должны были описываться высоким "штилем", в котором преобладала церковнославянская лексика. Обыкновенные понятия должны были передаваться средним "штилем". А низкий "штиль" служил для использования в комедиях, эпиграммах, дружеских письмах и т.д. Таким образом, все средства языка были, как бы разделены, обособлены друг от друга. Такая теория в свое время была очень нужна, ибо до Ломоносова происходило смешение всех этих средств. Но вместе с тем теория Ломоносова, на мой взгляд, создавала угрозу для резкого обособления церковнославянского и русского литературного языков. И поэтому то, что сделал позже Пушкин, оказалось важным не только для русского литературного языка, но и для церковнославянского.

А создал он "прокладку" между этими языками -- своеобразный культурный слой русской лексики. Этот слой был сформирован, в частности, за счет церковнославянских слов, которые получили новое значение. Это оказалось живительной инъекцией для русского языка и одновременно сделало более глубокими корни церковнославянского языка в русском. Фактически это же делали ранее и церковные книжные деятели, вводя в церковнославянский язык новую (русскую литературную) лексику.

До Пушкина использовали (да и он сам это делал) многое из церковнославянского языка в исконных или устаревших значениях (град, виждъ, глас, брег и т.д.). Новаторство Пушкина было в том, что появились церковнославянские слова в новых значениях: "В салазки Жучку посадив, Себя конем преобразив..."; "Зима! Крестьянин, торжествуя, На дровнях обновляет путь"; "Татьяна долго в келье модной Как очарована стоит"; "Высокопарный, но голодный Для виду прейскурант висит".

Пушкиным была восстановлена связь церковнославянского и русского языков. Благодаря этому русский литературный язык на всем протяжении XIX и начала XX веков легко справлялся с нашествием заимствований из европейских языков, диалектной и просторечной лексики из народного языка.

Органическое единство русского литературного и церковнославянского языков вызвано не только единством и общностью путей их развития, но и принципиальными отличиями, затрагивающими их глубинные свойства. В итоге они оказываются необходимо дополняющими друг друга.

Различаются они:

· Формой существования. Церковнославянский язык - письменный, это язык текстов. Русский литературный язык существует в двух разновидностях: письменной и устной. Текстовый характер функционирования языка приводит к установлению самодовлеющей ценности текста (молитвы, псалма, жития, гомилии и т.д.). А с этим связано и варьирование в церковнославянском языке, и его вторая особенность:

· Обусловливающее влияние узуса на парадигматику языка. Если выделять в языке его парадигматику (структуру с входящими в нее обязательными элементами языка) и узус (реализацию этой структуры в коммуникативных, экспрессивных и тому подобных целях), то мы увидим следующие отличия русского языка от церковнославянского. Так, в современном русском литературном языке парадигма грамматических форм определяет узус. Нормативная грамматика предписывает нам что, где и когда употреблять. В церковнославянском языке, наоборот, узус определяет парадигму. Чтобы войти в парадигму, форме достаточно войти в узус (в текст). Вариантов в церковнославянском языке много, но практически нет стилистического разграничения. Варианты просто распределены по разным текстам, контекстам, ситуациям (ср.: Духу - духови; Слово, Слова - слово, словесе).

· У данных языков разные стабилизаторы. Современный русский литературный язык имеет такой мощный стабилизатор, как норма. Ранее в нем, как и в церковнославянском, стабилизатором выступала традиция. Норма - явление синхронное, отражающее современное состояние языковой системы. В качестве такового явления норма нацелена на сохранение единства языковой системы. И в этом смысле норма - перспективно ориентированное явление. Традиция - явление ретроспективно ориентированное. Она выступает в качестве культурно-языковой ниши. Она в большей степени, чем норма, предполагает варьирование. По сути она представляет собой совокупность хронологических и жанровых "отсылок" языка.

· Замкнутость русского литературного языка национальными границами, что естественно и необходимо для национального языка. В конечном счете это связано с противопоставлением по признаку "свое - чужое". Эти понятия в средневековую эпоху были шире этнических и государственных границ. Верхней и одновременно с этим авторитетнейшей границей для русича была религиозно-культурно-территориальная граница восточного христианства. Недаром наши предки считали, что принадлежат к "греческой вере". Прежде всего это касалось религиозно-нравственных сфер. Но поскольку они были и доминантой, и ориентиром, это находило отражение и в других сферах. Все произведения, созданные в византийско-славянском православном мире, воспринимались как "свое". Это же характерно и для современного церковнославянского языка. Любопытно, что исследователь современного русского литературного языка начнет свое изучение с языка Пушкина, Тургенева, Достоевского, а исследователь церковнославянского языка - с языка Евангелия, Апостола, Псалтири. Язык именно этих текстов оказывал формирующее влияние на церковнославянский и древнерусский языки.

· Наконец, одно из самых важных отличий церковнославянского языка - это иной принцип его развития. Русский литературный язык унаследовал тот принцип развития, который в средневековую эпоху был характерен для деловой письменности. Особенно это проявилось в ХУ1-ХУП веках, когда складывался русский национальный язык. Деловая письменность оперативно отражала меняющуюся внеязыковую действительность, ее язык был прямо связан с разговорным языком и развивался по принципу "новое вытесняет старое".

Церковнославянский язык развивался иначе. Новое не вытесняло старого, но мирно уживалось с ним. Это - принцип "соборности" в развитии языка. Именно этот принцип обеспечивает одновременное функционирование текстов, созданных (переведенных) в разное время и отражающих разные синхронные срезы языка.

В целом значение церковнославянского языка для русского состоит в том, что он представляет собой всю историю русского языка, умещенную на одной плоскости, ибо в церковнославянском одновременно функционируют памятники, восходящие к деятельности славянских первоучителей - преподобного Нестора, митрополита Илариона, Кирилла Туровского, преподобного Максима Грека и далее до наших дней.

Доктор филологических наук.

Все лекции цикла можно посмотреть .

История церковнославянского языка начинается в 863 году, когда святые равноапостольные Кирилл и Мефодий перевели с греческого необходимые в христианской Церкви книги: Евангелие, Апостол, Псалтирь, а также литургические тексты. Язык этих переводов и принято называть старославянским или церковнославянским – это древний период существования церковнославянского языка.
В основе языка древнего периода лежал родной язык Кирилла и Мефодия – это говор, или диалект, славян города Солунь, где они родились (современный город Солоники). Это говор, принадлежавший к македонской группе южных праславянских говоров – некая, как говорят лингвисты, солунская разновидность македонского диалекта, то есть южнославянские говоры праславянского языка.
Русский язык относится к восточнославянским языкам, соответственно происходит из восточнославянских говоров праславянского. Поэтому, с одной стороны, и русский, и церковнославянский происходят из одного общего корня, но, с другой, мы видим определенные различия – это южнославянская и восточнославянская ветви. Но изначально церковнославянский язык создавался в IX веке, в конце праславянской эпохи, когда еще не было отдельных славянских языков, были лишь отдельные диалекты.
Поэтому оказалось очень удобным и возможным, что созданный единый литературный язык – церковнославянский был понят и воспринят всеми славянами. И неудивительно, что Кирилл и Мефодий проповедовали не в своем родном городе, а в великой Моравии, где как раз преобладал западнославянский диалект праславянского языка.
Потом церковнославянский язык попадает снова в Болгарию и на Русь, где, казалось бы, все говорили на восточнославянском языке, который происходит из восточнославянского диалекта, однако язык также был понятен и воспринят русской культурой, можно сказать, как свой родной.
Когда в X – XI веках на церковнославянский язык идет влияние живых разговорных славянских языков на разных территориях расселения славян, то и церковнославянский язык меняется. И уже после XI века мы говорим о церковнославянском языке различных изводов или территориальных разновидностей: болгарском, сербском, русском изводах.
В это время под влиянием живых языков меняются лексика и произношение. Например, в древнем церковнославянском, или старославянском, языке славяне еще произносили особые носовые гласные: [э] носовой и [о] носовой. Но после X века у восточных славян они точно утратились, поэтому ни в древнерусском языке, ни, соответственно, в церковнославянском языке русского извода не представлены эти особые носовые звуки.
Что касается произношения буквы «ять», она также по-разному произносилась у разных славян. У южных славян она произносится как «а» между мягкими, так, как сейчас в современной Болгарии ее произносят в словах «бряг» или «мляко». А когда церковнославянский язык попадает на Русь, эта буква начинает соотноситься с тем звуком, который был в обиходе у восточных славян, то есть начинает сначала произноситься как особый закрытый [э] или звук дифтонгического происхождения нечто среднее между [и] – [э]. И затем в живом употреблении этот звук постепенно становится близким к звуку [э] (и сейчас мы его так произносим) и уже совпадает с этим произношением.
Как мы видим, постепенно происходит влияние конкретных живых языков на церковнославянский, и он распределяется на территориальные диалекты, или разновидности.
В дальнейшем уже на русской почве происходит совместное существование церковнославянского и русского языков. Некоторые ученые считают, что в древний период XI–XIV веков эти языки существовали чуть ли не единственно в сознании книжника, распределяясь на определенные сферы: для сакрального – церковнославянский язык и для профанного, бытового – русский язык. Или же было просто стилистическое распределение. В любом случае церковнославянский язык активно взаимодействовал с русским, обогащал его и обогащался посредством живого языка восточных славян.
После XIV–XV веков живой русский язык все-таки начал развиваться быстрее, поэтому происходит некое обособление церковнославянского языка, которое только усиливается после XVII–XVIII веков, когда с началом Петровской эпохи происходит такое сложное явление, как хаотическое взаимодействие разных языков. И потом уже церковнославянский язык уходит в собственно церковное употребление, вместе с тем обогатив русский язык большим количеством элементов, в том числе словообразовательных моделей и непосредственно лексики. Некоторые ученые считают, что до 70 процентов современной русской лексики по происхождению книжные: старо- или церковнославянские. Поэтому, когда мы говорим о взаимоотношении русского и церковнославянского и считаем, что это языки, которые сейчас далеки друг от друга и церковнославянский непонятен тому, кто говорит по-русски, это некое предубеждение и, в общем-то, откровенная неправда. Потому что, как мы с вами будем смотреть в последующих лекциях или блоках, очень много элементов церковнославянского языка есть в русском, и наоборот. По сопоставлению и соотношению всегда можно понять, каким образом понимать то или иное место, то или иное явление в церковнославянском языке.