Начисление баллов за прохождение срочной службы в советской армии может служить основанием для пересмотра размера назначенной пенсии. В подавляющем большинстве случаев инициация подобной процедуры либо приводит к очень незначительному увеличению пенсионной выплаты, либо вообще не сказывается на ее размере. Хотя Интернет полон сведений о том, что пенсионная выплата по результатам включения баллов за период службы в вооруженных силах СССР способна не увеличиться, а даже уменьшиться, истины в этих утверждениях нет. Уменьшить пенсию невозможно ни при каких условиях, а за спрос, как известно, денег не берут. Поэтому пенсионер может спокойно просить пенсионный фонд рассчитать ему пенсию с начислением баллов за период службы.

С того момента, как была введена балльная система начисления пенсий, появился вопрос, стоит ли переводить время службы в армии в баллы и принесет ли это материальную выгоду пенсионерам.

Советская и современная российская системы начисления пенсий весьма различались. Для современной системы общий уровень низких советских зарплат абсолютно невыгоден. На пенсионные выплаты, помимо баллов, оказывает влияние множество факторов – средний размер оплаты труда по отношению к гражданину и в среднем по стране, условия труда, персональный коэффициент, денежный эквивалент балла на период выхода на пенсию, фиксированная выплата и т.д. Именно в силу этих причин самостоятельный расчет пенсионных выплат очень сложен, и, не имея специальных знаний, выполнить расчеты самостоятельно практически невозможно. Чтобы понять это, достаточно заглянуть в текст статьи 15 Закона РФ «О страховых пенсиях» .

К примеру, в 2017 году цена балла пенсии определялась 78 рублями, а величина фиксированной выплаты составляла 4000 рублей. В 2018 году цена одного балла выросла до 81 рубля, а фиксированная выплата составила 4983рублей. То есть цифры меняются постоянно и достоверно об изменениях знают только работники ПФР.

Правила зачета рабочего стажа СССР

При подсчетах размера пенсионных выплат гражданам, имеющим рабочий стаж в СССР, расчетный размер пенсионного капитала умножится на один процент за каждый год работы, подтвержденный документально до момента развала СССР. Помимо этого берутся данные о размере зарплаты за 5 лет последовательно, на выбор гражданина. Совокупностью этих подсчетов будет установлен общий размер пенсионной выплаты.

Период с даты прекращения существования СССР и по 2001 г. традиционно считается переходным, а потому сложным для подсчета пенсионных выплат. За этот период гражданам пенсионный капитал увеличивается на 10%, независимо от того, существует ли на этот период документально установленный рабочий стаж.

Пенсионный капитал, рассчитанный подобным способом, переводится в современные баллы. Целиком способы подсчета приведены в пункте 10 статьи 15 закона «О страховых пенсиях» .

Как видно из текста статьи, стоимость одного коэффициента на момент принятия закона составляла чуть более 64 рублей.

Расчет пенсионных выплат за стаж, накопленный при СССР, а также в переходный период, то есть с момента развала СССР и по 2002 г., происходит путем включения рабочей и другой социально значимой деятельности, осуществленной в тот период, в общий трудовой стаж на момент оформления пенсии. Далее советский и переходный стажи конвертируются в расчетный пенсионный капитал.

Как видно из приведенного выше п. 3 ст. 30 , соотношение между среднемесячной зарплатой в советский и переходный периоды и зарплатой в РФ расценивается по коэффициенту не свыше 1,2.

При этом для граждан, трудившихся или служивших в особых условиях, предусмотрен повышенный коэффициент.

Для лиц, работавших в условиях Крайнего Севера, коэффициент установлен в размере от 1, 4, но не свыше 1,9. В основе градации лежит цифра, установленная по местному коэффициенту.

Стаж работы в условиях Крайнего Севера или в регионах, приравненных к Крайнему Северу, исчисляется из расчета один год за полтора.

Несение службы в вооруженных силах СССР

В силу постановления СМ СССР от 3 августа 1972 г., служба в рядах вооруженных сил СССР срочного призыва вносилась в рабочий стаж по особой сетке, устанавливающей, что один день службы равнялся двум дням работы в гражданских условиях. Исполнение воинского долга в особых условиях, (например, в ОКСВ в Афганистане), в течение одного месяца приравнивалось к трем месяцам работы в гражданских условиях.

Поэтому зачисление времени несения срочной воинской службы в СА при перерасчете пенсионных выплат мужчинам, вышедшим на пенсию до 2015 года, может быть осуществлено двумя способами:

1. Время несения службы засчитывается в рабочий стаж по принципу «один равно один».
2. Второй способ более подойдет тем, кто в советский и переходный периоды имел небольшой размер заработной платы. Методика подсчета при втором варианте выражается в зачете времени несения срочной службы в СА по типу «день за два». При этом варианте также будут начислены баллы, но уже в фиксированной форме, а именно 1,8 балла за каждый год несения службы. Таким образом:

• срочники военно-морского флота смогут претендовать на баллы за три года службы – 1,8 × 3 = 5,4 балла за весь срок службы;
• те, чей срок службы составлял 2 года – 3,6 баллов за весь срок службы.

Именно на этом моменте основаны опасения тех, кто утверждает, что пенсионер может потерять в деньгах, если решит требовать перерасчета пенсии в связи со службой в СА.

Чтобы понять беспочвенность этих опасений, следует просто знать саму систему конвертирования советского стажа в баллы. Для этого не нужны расчеты с эпсилонами. Дело в том, что система начисления пенсий в РФ весьма непрозрачна, и сколько бы ни считал будущий пенсионер, его расчеты все равно будут неверными, если он не обладает специальными навыками в вопросах пенсионных расчетов. Более того, разница между советским и российским принципами начисления пенсий выражается в том, что в СССР начислялась трудовая пенсия, а в РФ – страховая.

Для СССР имел значение общий и непрерывный трудовые стажи и размер заработной платы, а для РФ – сумма ежемесячных страховых выплат. Достаточно знать, что конвертированный пенсионный балл за советский период – это совокупное отражение общего трудового стажа и среднемесячной заработной платы.

Упрощенная сравнительная модель расчета пенсионной выплаты

Двое мужчин, Иван и Андрей, родившиеся в 1950 году, начали свою трудовую деятельность в 1968 году, когда были призваны в ряды СА. Иван был призван на службу в ВМФ и отслужил 3 года. Андрей служил в артиллерии 2 года. После армии оба начали работать. Иван – в колхозе почтальоном, а Андрей – машинистом бурового станка на Крайнем Севере. Зарплата Ивана до 1991 года составляла 60 рублей, Андрея – 620 рублей. С 1991 года Андрей продолжал работать на Крайнем Севере. Колхоз Ивана развалился, и он стал работать на железной дороге. В 2013 году Иван и Андрей достигли возраста, достаточного для выхода на пенсию. Трудовой стаж у обоих по 43 года, из которых 23 в СССР и 10 – в переходный период.

Расчет пенсии за советский период Андрея:

Коэффициент Андрея за работу в условиях Крайнего Севера – 1,7. Заработная плата – 620 рублей.

Рассчитываем стажевой коэффициент за 33 советских и переходных лет по формуле

СК = 0,55 + 0,01×(27-25) = 0,55 + 0,01×2 = 0,55 + 0,02 = 0,57

Рассчитываем коэффициент среднемесячной заработной платы Андрея по формуле:

КСЗ = ЗР/ЗП = 620 рублей (зарплата Андрея) ÷ 230 (средняя зарплата

по стране) = 2,69.

КСЗ Андрея выше, чем его северный коэффициент, и потому его КСЗ не может составлять более 1,7.

Расчет пенсии будет выглядеть следующим образом:

(0,57 (стажевой коэффициент) × 1,7 (коэффициент среднемесячной заработной платы) × 1671) – 450 = 1169 рублей расчетная пенсия.

Как было сказано выше, за каждый год стажа до 2002 года к пенсионному капиталу добавляется по одному проценту, то есть за 33 года стажа Андрею положено 33% от 1169 рублей или 385 рублей.

1554 × 5,61 = 8196 рублей.

Остается поделить эту сумму на стоимость одного балла на 31декабря 2014 года, то есть на 64,1 рубля.

Таким образом, сумма баллов Андрея за советский период составит 127 баллов. Стоимость одного балла в 2018 году составляет 81 рубля. Умножаем 127 баллов на 81 рубль и получаем сумму 10368 рублей прибавки к пенсии.

Как видно из примера, Андрею нет смысла просить включать службу в СА в трудовой стаж из расчета 1 за 2, поскольку это приведет к снижению коэффициента его средней заработной платы.

Если провести те же расчеты в отношении Ивана, можно увидеть, что сумма его прибавки к пенсии будет в два раза меньше за счет снижения коэффициента средней заработной платы, поскольку она была в два раза ниже средней по стране. То есть коэффициент его средней заработной платы составит 0,5 процента.

Соответственно, вполовину уменьшится количество баллов за советский и переходный периоды, и прибавка к пенсии будет около 5000 рублей. Компенсировать недостаток баллов Иван может путем увеличения срока трудового стажа. Поскольку Иван служил 3 года в ВМФ, он может увеличить размер пенсии, добавив к ней 1,8 × 3 = 5,4 балла. При общих подсчетах это добавит к его пенсии дополнительно около 150 рублей в месяц. Много это или мало, может судить только Иван. При небольшом размере его пенсии прибавка около 2000 рублей в год может играть весьма существенную роль. Кроме того, увеличение суммы пенсии дает и увеличение, получаемое от индексации пенсий, что также немаловажно.

Вы ничем не рискуете

Проще всего доверить расчеты специалистам. В любом случае, их подсчет будет окончательным. Выше упоминалось, что перерасчет может проводиться двумя способами – по общему стажу и по стажу с учетом надбавок к нему за несение службы в СА. Второй вариант приведет к автоматическому начислению 1,8 баллов за год службы. Это может стать выгодным для тех, у кого была небольшая заработная плата. Но и в первом, и во втором варианте расчеты будут произведены по наилучшему для получателя пенсии сценарию.

Важно ! Никакого снижения размеров пенсионной выплаты не будет. Это общее правило любого закона, не допускающего ухудшения состояния гражданина. То есть, если пенсионная выплата составляет 10000 рублей, а по стажу с зачетом службы в СА она уменьшается до 9000 рублей, то снижать ее не будут. Пенсионные органы просто выберут для пенсионера наилучший для него вариант.

Куда обратиться

Перерасчет будет осуществлен в течение пяти дней. Если пенсионные органы установят, что служба в СА приведет к увеличению размеров пенсионных выплат, то будет издано соответствующее распоряжение, и уже с начала месяца, следующего за обращением в ПФ, пенсионер начнет получать увеличенную пенсию.

Армия для меня началась так - сразу после майских праздников я пришел в университет и на входе столкнулся с нашей старостой. «Андрей, -- сказала она, -- зайди в деканат, они там чего-то от тебя хотели». Учился я на тот момент неплохо, в зачетке ничего кроме пятерок и «зачтено» не было, так что никакого страха перед деканатом я не испытывал. Захожу в деканат, ко мне сразу же подходит куратор нашего второго курса - «Андрей, тут вот документ, распишись, что получил». Я беру, не читая, расписываюсь, потом только решил посмотреть, за что же я расписался - о-па, повестка из военкомата. «А что, -- говорю, -- меня уже отчислили и забыли об этом предупредить?» (это я так типа шутить пытаюсь…) «Андрей, -- говорят, -- газеты надо читать хоть иногда, ну хотя бы «Правду» или там «Известия», что ли. Юрий Владимирович Андропов отменил отсрочки для всех ВУЗов, не имеющих военных кафедр. А у нас, как ты за два года должен был заметить, военной кафедры нет».

Где-то дня через три я уже сидел на «сборном пункте» рядом с ЖД вокзалом г. Красноярска и ждал, пока приедет очередной «покупатель» из части и заберет меня. Еще через сутки я уже ехал на поезде битком набитом такими же как я, оборванными и пьяными (оборванными -- потому что было известно, что гражданскую одежду у тебя отберут по приезду в часть и больше ты ее никогда не увидишь, ну а пьяными - от страха перед неизвестностью, наверное) на западную Украину. Потом была станция «Ивано-Франковск», казарма в центре города, по слухам - в бывшей тюрьме, приспособленной под военный городок, две недели карантина, присяга и.. служба. Часть оказалась «отдельным полком связи», точнее - спецсвязи, а служба - ежедневным 12-часовым сидением в станции радиорелейной связи Р-410. Эта самая служба была больше всего похожа на странную компьютерную игру -- требовалось следить за тем, что чтобы точка, указывающая направление радиолуча станции, все время находилась в центре дисплея и при ее отклонении, восстанавливать положение, крутя ряд регуляторов… Даже странно, что вот это все называлось «воинской службой», «отдачей долга Родине» и прочими громкими словами. Автомат, кстати, у меня в станции был, но - без патронов… И вообще, стрелял я из него за все время службы один раз - за два дня до присяги, на учебных стрельбах.

Знаменитая «дедовщина» меня, как ни странно, не коснулась. "Деды" в нашей части были откуда-то из Средней Азии - из Казахстана, кажется. Больше всего им хотелось поразить воображение своих сверстников по возвращению, продемонстрировав что они и правда служили в супернавороченных войсках. Поэтому первые полгода, все то время, которое я не сидел в станции и не спал, я паял для наших «дедов» всякие радиолюбительские игрушки - цветомузыки, миниприемники, звукоусилители из украденных радиодеталей.Вот это и была дедовщина - но честно говоря, она мне даже нравилась…

А вот с «отцами-командирами» отношения не сложились. Особенно с прапорщиками и сержантами-сверхсрочниками. Я был для них «слишком умный», да еще и претендовал в связи с этим на особое к себе отношение. Известно, что для старшины рота существует в основном для того, чтобы непрерывно наводить порядок в месте своего расположения. Поэтому главное в службе - это наряды по части и на кухню, а все остальное - во вторую очередь. И все было бы так, если бы не одно «но». Часть считалась находящейся на постоянном боевом дежурстве - мы обеспечивали постоянную связь Министерства Обороны со штабом Прикарпатского военного округа. И если для старшины роты я был салага, которого нужно было «в хвост и гриву» гонять по нарядам, то для командира части я, бывший студент-отличник второго курса физфака, собиравшийся на третьем курсе как раз на радиофизику, был лучшим радиомехаником части, который зачастую единственный мог обеспечить устойчивый канал связи. И вот, представьте, старшина ставит меня в наряд на кухню. Поскольку наряд круглосуточный, я получаю законное право поспать пару часов перед нарядом. Поспав в «рабочее время», я отправляюсь в столовую, чтобы честно ближайшие сутки чистить картошку и драить грязную посуду… И тут старшину находит посыльный командира части с приказом снять рядового Леутина с наряда и срочно отправить на станцию, откуда я в 11 вечера приду и спокойно лягу спать. А ему, старшине, срочно искать кого-то вместо меня в наряд, и отправлять его в наряд не выспавшимся. Это, с точки зрения старшины, было не просто нахальством, это было супер-нахальством. Но поделать со мной он ничего не мог - от неофициальных расправ меня защищала потребность наших «дедушек» в радио-игрушках, а от официальных -- статус лучшего радиомеханика части.

Так бы я спокойно и просидел все два года в своей станции, но случилось несчастье. Начались очередные учения «Щит» -- «Щит-85». Шли они неделю и всю эту неделю связь нашей радиорелейки обеспечивал я один - даже спал я в станции, а не в «кунге» со всеми остальными, чтобы все время быть готовым «крутить верньеры». И вот на закрытие учений прямо на «точку», где стояла станция, приехал проверяющий из штаба округа и... решил что такой радиомеханик им и в штабе округа пригодится. И вот я уже лечу вместе с этим самым проверяющим во Львов, в штаб ПрикВО. Там, естественно, никто не знает, что со мной делать - поскольку штат во всех частях в том числе в отдельном полку связи при штабе округа, заполнены и никакие радиомеханики «со стороны» никому не нужны. Но армия есть армия, распоряжение вышестоящего командира обязательно к исполнению и через двое суток я попадаю-таки на ППЦ (приемо-передающий центр) в 40 км от Львова. Там я честно отслужил еще полгода и это были лучшие полгода в моей службе. Гарнизон ППЦ состоял из 15 человек - 8 солдат и 7 офицеров. Никакой строевой подготовки, никакой стрелковой, никакой физподготовки, даже работы по уборке казармы были сведены к минимуму - только дежурство на станциях, кроссе и ЗАС-аппаратуре (аппаратура ЗАСекречивания связи).

Но все хорошее как известно, кончается. Мой «крестный», привезший меня во Львов, перебрался в Москву, в МО и местное начальство решило разобраться, что за непонятный солдат был полгода назад навязан им фактически силой. Нет, служил я и здесь неплохо, но никому не нравится, когда его заставляют что-либо делать, не объясняя, зачем и почему это нужно. А для начала этой «разборки» меня сняли с «точки» и отправили в Львов, в казарму штаба полка связи. И здесь я с размаху попадаю во все то, от чего я уже успел отвыкнуть на «точке» -- непрерывные наряды на кухню, строевая и физ-подготовка и самое противное - «солдат должен быть всегда занят». Если работы для солдата нет - пусть подметает ломом плац… Ну против последнего я нашел элегантное решение - в штабе полка, как и в любой другой советской части, была так называемая «Ленинская комната» -- помещение для политзанятий + библиотека «политически правильной литературы» (собрания сочинений Маркса, Ленина, Брежнева, подписки газеты «Правда» и т.д.) Вот в этой-то Ленинской комнате и я стал проводить все свободное время, читая и перечитывая философские работы Маркса. Отвлекать солдата от чтения классиков марксизма-ленинизма не хватало смелости даже у сурового старшего прапорщика - старшины части. Но зато по нарядам я начал ходить с максимально разрешенной частотой - т.е. через день. И вот от этого всего - непрерывные наряды, отсутствие какой-либо осмысленной деятельности, откровенно враждебное отношение «младшего командного состава» -- я и сорвался.

Детали не важны, если коротко, то дело было так - в очередном наряде офицер, старший по столовой, сделал мне замечание в откровенно хамском тоне, проще говоря - послал матом. Я ему ответил что-то, хотя по принятым нормам поведения должен был просто промолчать и выполнить то, что мне сказали. Он в ответ на мою реплику меня ударил - в общем, достаточно обычная для советской (а возможно и вообще для любой) армии ситуация. Надо было «наплевать и забыть», но я уже был по факту в состоянии непрерывной истерии. Я заявил, что объявляю голодовку, пока этот офицер публично передо мной не извинится. Сутки я голодал совершенно спокойно, это было никому не интересно, на вторые сутки история дошла до начальства, меня начали уговаривать прекратить «всю эту хрень», даже обещали, что офицер передо мной извинится - но, конечно же, не публично - это было в принципе невозможно и я это знал. На третьи сутки в изолятор, где я находился, вошли три здоровых мужика в белых халатах поверх формы, сказали мне, что голодать в советской армии может только сумасшедший, а значит и место мне - в «психушке». Так началась последняя часть моей армейской «опупеи» -- три месяца в 16 отделении Львовского военного госпиталя. То есть -- в «психушке».

В «психушке» для начала мне вкатили 8 «кубов» сульфозина (кому интересно, что это такое http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A1%D1%83%D0%BB%D1%8C%D1%84%D0%BE%D0%B7%D0%B8%D0%BD
я же просто скажу - это когда болит всё, каждый кусочек твоего тела, болит постоянно, не переставая и ничего сделать с этим нельзя. Это называлось - «чтобы сразу понимал, куда попал». И да, я сразу всё понял. Голодовку я прекратил - мне сказали, что будут колоть сульфозин, пока не начну есть и я начал есть сразу, как только смог встать с постели и дойти до столовой. Знаете, у Оруэлла, в «1984» главный анти-герой, О’Брайен, говорит - «Каждого человека можно сломать, надо только найти в чем его самый главный личный страх». Вот после сульфазина таким «самым главным страхом» для меня стала физическая боль.
Впрочем, все было не так уж страшно, ну или во всяком случае не постоянно страшно - «сульфу» я получил за все три с половиной месяца всего три раза, включая тот, самый первый. Постоянно мне кололи аминазин с магнезией, что было неприятно, но ни в какое сравнение с сульфазином не шло. Общий эффект от аминазина сводился к тому, что мне все постепенно становилось пофиг, наступал «паралич воли»… Где то к концу четвертой недели, когда я получил уже что-то около 80 уколов, я напоминал скорее растение, чем «человека разумного». Совершить какое-либо «произвольное» действие, принять какое-либо решение, даже самое простое, для меня было почти невозможно. Единственное, на что меня хватало - это на то, чтобы писать рапорты на имя главного врача госпиталя о том, что я здоров и требую вернуть меня в часть для дальнейшего прохождения службы. Как мне потом рассказывали, именно эти рапорты и сыграли основную роль в определении моей дальнейшей судьбы. Где-то примерно к концу третьего месяца меня вызвали к зав. отделением, показали всю стопку моих рапортов (что-то около трех десятков), сказали, что рваться назад в часть может только сумасшедший и поэтому я буду комиссован по статье 6«Б» Расписания болезней - «психопатия средней тяжести». И действительно, через неделю состоялась комиссия, меня признали негодным для службы в Советской Армии (теперь я с этим полностью согласен, но тогда я был оскорблен до глубины души) и еще через неделю я уже ехал в поезде с молчаливым офицером-сопровождающим в свой родной Красноярск. На дворе стоял конец августа 1985 года. 15 месяцев моей жизни, отданные «службе Родине» закончились.

Рассказал(а):

Было это в 1989 году когда я служил в СА, в...

Было это в 1989 году когда я служил в СА, в отделенном гарнизоне рядом с китайской границей, км в 4-х от пгт Забайкальск.
Служил я в кадрированном батальоне, было нас 13 солдатиков. И было у нас три ахвицера: комбат (подпол), НШ (майор) и ротный (капитан). Места «живописные» - на сотни км ни одного дерева! Летом +40 и ветер 30 м/с зимой -40 и тот же ветер, короче мечта... Комбат наш был мужик классный! Гадом буду, если вру. Если б все офицеры были такими как он - я бы еще один срок отслужил! А вот ро-о-тный... Типичный герой армейских анекдотов. При всем при том считал, что на «гражданке» таких как он ну просто ждут не дождутся. А сам при этом тупой, как три слоновых жопы, обтянутые брезентом.:)Вот он то и есть главный герой моей истории. Как я уже говорил, с деревьями (а значит и с дровами) у нас были, мягко говоря, напряги. А летом, когда кочегарка ессно не работала, все офицерье вкупе с семьями мылось в основном при помощи дровяных титанов и лишь изредка они выезжали в поселок в баню. Ну вот, в один из «помывочных» дней, в субботу, все и произошло. Мы с напарником занимались отделочными работами на вверенном нашему доблестному ОМСБ объекте - будущей гарнизонной бане. Руководил всем этим наш комбат лично, между собой мы его называли Кузей, поскольку фамилия его была Кузнецов. И наш ротный очень ревновал нас к работе в бане, поскольку считал что все это фигня, по сравнению с танком Т-62. Но Кузю боялся как черт ладана, поскольку то мог запросто и перед нами его «опустить». Ну вот значит, Кузя с моим напарником в моечно отделении продумывают узор на стене, и тут забегает ротный с оxpеневшими глазами и пальцами веером, ну и прямиком ко мне:
- Короче, б.., солдатина, бегом давай мне дрова для титана искать и не е..т.
- Дык комбат сказал Гусю (это мой напарник) помогать, а то к завтреву не успеем эту стену доложить кафелем.
- Да кого е..т твой кафель, бегом давай!!! Да смотри мне, чтоб хорошие были и сухие, и еще порубить не забудь так чтоб сантиметров по 25-30 не больше!
- Дык комбат...
- Да пошел ты со своим комбатом на х..!! Я тебе говорю - бегом! А то ща прямо тут в хрюльник схлопочешь!
И в этот момент раздается Кузин голос из моечного:
- Ну и куда ж ты это НАС послал, товарищ без пяти минут майор (а надо сказать, что Ротный наш уже с год переходил капитаном по сроку)? Ты пока постой-ка смирно, я ща!
Надо было видеть морду ротного! Он никак не ожидал что Кузя тут.
Как правило его так поздно уже не бывало в бане.
Ну выруливает наш Кузя примерно с таким же растопыром, что был еще недавно у ротного и говорит:
- Короче, Ярославцев, жопу в горсть и бегом мне дровишки искать! Да смотри, чтоб посуше и длинной не больше 25 см!
Я проверю. Принесешь ко мне домой, растопишь титан, воду зальешь ну и там все такое прочее. И не дай бог чо не так!
В хрюльник получишь - мама не узнает! Понял?
- Так точно!
- Бего-о-о-м, арш!!!

И вот в конце сентября я получил повестку прибыть 12 октября 1960 года в Брагинский райвоенкомат для отправки в часть. Сразу же развернулась большая работа по подготовке к торжественным проводам в армию. В нашей деревне традиционно это выглядело следующим образом. Вечером накануне дня явки в военкомат семья призывника приглашала к себе домой на праздничный ужин всех родных соседей и друзей. После длительного застолья обязательно организовывались танцы в сельском клубе.

Для перевозки призывника и провожающих, по заявке родителей выделялась одна или несколько подвод запряженные лучшими лошадьми. Нарядно убранные телеги с песнями под гармошку друзей и близких, вперемешку со слезами и причитаниями матерей тихим шагом везли призывников в военкомат.

Призывник садился в телегу только после того, как выедут за околицу деревни. Здесь с лошадей выжимали все возможное. Так провожали и меня. Свои проводы в армию помню смутно. Правда, помню, что гостей был полон дом. Наказов от бывших «служивых» выслушал много, и что характерно, количество их росло прямо пропорционально количеству выпитого самогона, хотя должен отметить, что некоторые из них в последующем пригодились.

Наиболее запомнилось только то, как шел по родной деревне прощался с многочисленными односельчанами и думал, как же я проживу три года без них и всего этого. Тогда я даже не мог себе представить, что уходил из деревни навсегда.

А дальше последние слова прощания и автобус Брагин – Гомель увез меня и еще тридцать моих сверстников в город Гомель. Именно там, в областном военкомате я узнал, что местом моей службы будет столица Белоруссии город Минск.

И так начался новый этап моей жизни - служба в Вооруженных Силах СССР. Тогда я даже мысли не допускал, что это продлится тридцать с лишним лет. Службу начал оператором станции РЛС «СНАР-2» в батарее звуковой разведки непосредственно подчинявшейся начальнику артиллерии 120 гвардейской, Рогачевской, орденов Суворова, Кутузова и Александра Невского имени Верховного Совета БССР мотострелковой дивизии.

Из периода срочной службы хорошо запомнился первый день пребывания в части.
Молодых солдат в батарею прибыло 9 человек. Встречали нас на полковом плацу командир батареи майор Лошкарев и мой командир взвода молоденький лейтенант Гордей. Сразу после прибытия помывка в бане, переодевание в военную форму, распределение по расчетам.

Затем старшина батареи выдал всем нам по большому мешку, и строем повел на хозяйственный двор. Там он указал на обильно присыпанную снегом кучу соломы и приказал: «Быстро набили матрацы соломой!». Команду четко выполнили и через некоторое время нас уже обучали, как правильно заправлять койку и свое обмундирование. Прелести соломы со снегом я ощутил только ночью. После суток пребывания в пути, многочисленных встреч, команд, построений, многократных тренировок отбиваться и вставать заснул мгновенно.

Проснулся ближе к утру от жуткого ощущения, что я весь мокрый. Только через некоторое время до меня дошло, что вина моя только в том, что температура тела 36,6 градусов, а этого достаточно, чтобы начал таять снег, который я набросал в матрас вместе с соломой. При попытке утром решить вопрос со старшиной получил ответ: «Менять солому Вам товарыш рядовой ни хто не будэ. Сам бачив шо ложив». Прав старшина. Зачем менять, солома действительно через недельку высохла.

После прохождения курса молодого бойца принял Присягу на верность советскому народу и своему государству - Союзу Советских Социалистических Республик.

И началось освоение азов военной службы. Первым делом заработал внеочередной наряд на работу от нашего неугомонного старшины. Основание серьезное. В курилке бросил окурок, и он прилетел мимо бочки для окурков. Пришлось всю ночь протирать паркетный пол горячей водой, затем сухой тряпкой приводить его в состояние абсолютной сухости, намазывать мастикой, а затем куском старой шинели придавать ему зеркальный блеск.

Работа вроде бы не сложная. Площадь помещения всего то около 40 кв. метров. Но работы затянулись до 5 часов 45 минут. Дело в том, что после каждой из перечисленных операций я докладывал старшине. Он лично проверял и …заставлял выполнять одну и ту же операцию еще несколько раз. Добивался высочайшего качества. И таки добился!!! К подъему пол Ленинской комнаты блестел как зеркало.

А я, с милостивого разрешения старшины, ушел спать. Только начал приходить сон, как последовала команда «Батарея, подъем!». Открыл глаза и закрыл, подумав, что меня команда не касается, ведь я же ночь не спал, а трудился в поте лица, но рядом оказался старшина, который вежливо и убедительно объяснил, что мои ночные бдения это дело мое личное. А подъем это вопрос службы, и касается всех независимо от того кто, когда уснул. Вывод был такой, служи хорошо, и будешь спать долго (аж 8 часов!) и крепко, несмотря на храп соседей и бьющий в глаза дежурный свет в казарме. Ну, а окурки, после показательного урока, даже в отсутствие старшины, бережно укладывал туда, где им положено лежать.

Кроме времени отведенного для приема пищи, восьми часов сна и примерно часа личного времени остальное время солдата занимали занятия по боевой и политической подготовке. Проведение политической подготовки была уделом командиров взводов или расчетов Занятия же по боевой подготовке и уходу за материальной частью, как правило, проводили сержанты - командиры отделений. Гоняли хорошо. Траки гусениц тягачей всегда были начищены до блеска, а затем покрашены гудроном. Эту операцию проводили еженедельно. Приобретались навыки строевой подготовки. Шаг становился четче, а фигура стройнее. Тем не менее, через полгода набрал дополнительных 8 килограмм. Сказалось строгое соблюдение режима питания, отдыха и труда.

К этому времени я уже свободно мог за время горения спички в руках сержанта:
а) по команде «Отбой» добежать до койки;
б) раздеться до нижнего белья;
в) качественно уложить обмундирование на табуретке;
г) правильно поставить сапоги и заправить портянки;
д) лечь в койку и укрывшись одеялом закрыть глаза.
Если не укладывался «в норматив» процедура многократно повторялась. При этом отрабатывалась команды «Подъем!» и «Строиться!». Нормативы были те же.

Незаметно пролетела зима. Старшина приучил нас выходить на зарядку независимо от погоды, кроме сильных морозов, с голым торсом. По окончании зарядки обязательное обтирание снегом. Как то случайно подумал, что зима уже на исходе, а я не болел ангиной. При моем диагнозе - хроническая ангина это уже было кое - что.

В марте месяце два расчета нашей батареи вместе с техникой были отправлены на полигон расположенный в лесу недалеко о деревни Колодищи, для корректировки артиллерийских стрельб. Старшим группы был назначены лейтенанты Гордей и Ананьев.

Разместились в сосновом лесу. Станции замаскировали. Палатки поставили. А корректировать стрельбу не начали. Что - то не склеилось в артиллерийском полку. Лейтенанты куда-то исчезли. Старшим остался младший сержант Анатолий Керес. В общем, началась спокойная жизнь. Получилось, что разговоры о тяготах военной службы были преувеличены. Пока что была не та служба, о которой я слышал от людей бывалых, а лагерь отдыха в сосновом лесу.

Забот практически никаких. Питание концентраты. Бросил в котел, залил водой. Закипело. Харч готов! Плюс подножный корм грибы, ягоды. Курева полные «тещины ящики» махорки. Да не какой- то, а настоящей Моршанской!!!

Это обилие нас и подвело. Как потом мы узнали, табак нам выдали по нормам за четыре месяца. А сожгли ее мы за полтора месяца. Вначале самокрутки выкуривали до половины, а иногда и меньше. Затем, по мере уменьшения табака, бычки становились все короче и короче. Потом стали собирать те большие бычки и вытряхнув с них махорку, заворачивать цигарки поменьше. И так дальше по этой схеме. Через некоторое время стало ясно, что трясти уже больше не из чего.

Лейтенанты своим присутствием нас не обременяли. Появлялись на несколько часов один или два раза в неделю. Иногда вечерами, Валя Ницман (парень с Черниговщины) на грузовике возил нас в деревню на танцы.

Такой порядок просуществовал около месяца. Потом приехал командир батареи майор Лошкарев и все в раз переменилось. Первым делом появились лейтенанты и возглавили работу по уборке «бычков» на территории. Возле палаток разбили и посыпали желтым песочком дорожки. На таких же желтых газонах сухими шишками выложили патриотические лозунги и призыва. Появилась тумбочка и, как положено, возле нее дневальный. В течение недели «партизанский лагерь» превратился в «летний лагерь воинской части».

Теперь мы всерьез занялись боевой подготовкой. Кабины станций не покидали почти сутками. Офицеры и старослужащие стремились в короткий срок натренировать нас, укладываясь в нормативы, обеспечить корректировку артиллерийской стрельбы.

Нас серьезно учили, как делать свою солдатскую работу. Суть этой работы сводилась к тому, чтобы лучом своей РЛС поймать снаряд, выпущенный нашими артиллеристами и по траектории полета определить координаты его падения и координаты стрелявшего орудия. Эти данные срочно передавались на КП дивизии. Стрельбы артиллерийского полка мы обеспечили с положительной оценкой.

Вдруг все занятия прекратили. Нам вручили по лопате и послали выравнивать площадку на большой лесной поляне. Ровную полянку засыпали желтым песочком и по нему уложили лапки елей. Желтый песочек почему то любило высокое армейское начальство. За свою многолетнюю службу много песочка желтого было израсходовано.

На следующий день всем выдали автоматы, повязки регулировщиков и расставили по просекам в лесу. Задача была поставлена четко: по основной дороге пропускать всех, с просек не выпускать никого. Спустя двое суток нас вернули к своим станциям.

А вся эта «игра в песочек - елочки», происходила в связи с проведением на базе нашей дивизии командно-штабных учений стран Варшавского договора. Теперь вот на досуге думаю, Варшавского договора не стало в девяностых, а елочки загубили аж в шестидесятом. Может не нужно было столько лет лес рубить?…

В начале августа нас вернули на постоянное место дислокации. Моя срочная служба продолжалась всего один год. Что запомнилось так это дух товарищества, стремление старослужащих помочь быстрее освоить специальность. Они прилежно работали по подготовке себе замены. О каких-то издевательствах не шла даже речь. Кстати, за тем, чтобы молодых солдат никто не обидел, следили сами старослужащие.

Помню, как - то возвращались с полевых занятий. В спортивном городке полка, на территории которого располагалась наша батарея, несколько солдат занимались боксом. Нам сержант разрешил посмотреть. Затем один из боксеров предложил любому из нас попробовать боксировать с ним. Желание выразил Жора Жеглов. Рост, где - то около 155 см. Вес бараний. Перчатки увидел первый раз в жизни. В общем можно сказать хилый новичок. «Проба перчаток» закончилась почти мгновенно. Имеющий опыт видимо на уровне 2-го или третьего разряда мгновенно расквасил нос Жоре.

Мой сослуживец, старослужащий Леня Слеменев внимательно наблюдал за избиением молодого солдата. Затем подошел к «победителю» и скромно попросил «А можно мне?». Ростом Леня был чуть-чуть выше Жоры. Получив утвердительный ответ. Леня долго спрашивал, как одевать перчатки. Удивлялся, какие они огромные. А больно ли когда ими попадают в лицо? В общем, демонстрировал, что от бокса он очень далек.

А дальше все как в сказке. Не успели мы и глазом моргнуть, как обидчик Жоры пошел как - то странно боком, а затем вовсе упал. Удар призера Вооруженных Сил СССР по боксу перворазрядника Леонида Слеменева был молниеносным и достаточным, что бы вырубить зазнайку.

Сегодня, спустя годы, я с глубокой благодарностью вспоминаю своих первых сослуживцев младших командиров Мишу Субботина (москвич), Анатолия Кереса (литовец) сослуживцев Борю Ажгибесова (Урал)., Валю Ницмана (Чернигов) Жеглова Г., (Урал) Слеменева Л., Гегешидзе (Грузия), А.Подчапко (Белоруссия) и др.

В средине августа 1961 года я уехал в город Одессу. Цель поездки ротный писарь сформулировал следующим образом - «Для сдачи вступительных экзаменов в военное училище».

Почему так получилось, что вновь встал вопрос о военном училище. Ведь я уже казалось, закрыл для себя эту тему навсегда. Но, тем не менее, после года службы я поступил в военное училище. Поступил не потому, что очень хотел стать офицером, а потому что очень захотелось побывать дома. Просто решил использовать любую возможность. Заслужить отпуск было почти безнадежно. Поэтому когда был объявлен набор в военные училища, я выбрал военно-морское училище, расположенное в Севастополе. Это училище выбрал только потому, что поезд Минск-Севастополь проходит через Гомель. Значит можно сделать остановку и заскочить домой.

Мой выбор длился только до мандатной комиссии, проводившейся в штабе дивизии в поселке Уручье. В ожидании вызова на собеседование я познакомился с одним сверхсрочником, который тоже ехал поступать в училище, но в Одессу. В ходе беседы стало ясно, поступать в училище он не собирается, но ему позарез нужно в Севастополь, так как там живут его родные. А по разнарядке выделено только одно место. Вот бы найти того человека и поменяться. В разговоре выяснилось, что я и есть тот человек.

Отработать механику замены он взял на себя. Мне только нужно было убедить мандатную комиссию, что я потомственный артиллерист и страстно желаю продолжить семейную традицию. Первая часть сомнений не вызывала. Мой отец и старшие братья служили в армии и были артиллеристами. Тут все верно. А вот что я сам хочу быть офицером и даже артиллеристом, тут были большие сомнения. Честно говоря, быть офицером я не собирался. Я просто хотел домой. Выбранный вариант позволял сделать это по пути туда, а затем еще и на обратном пути. Но он меня убедил, что маршрут Минск-Одесса тоже проходит через Гомель. Размышлял я недолго. Уступил парню Севастополь.

Домой, конечно, я заехал. Но все испортил старший брат Алексей. На второй день пребывания он потребовал показать мое командировочное предписание. Посмотрел внимательно и со словами о том, что писарь в батарее у нас плохой, проставил дату прибытия в училище. По его расчетам, я должен быть там послезавтра. А на следующий день, он лично посадил в скорый поезд, который доставил меня в Одессу. Свое решение Алексей мотивировал тем, что у нас в семье не было судимых и они нам не нужны. И в подтверждение привел слова нашего отца, который когда ему в 1944 году предложили место председателя колхоза в д. Макрец заявил: «У меня четыре сына. Судимый отец им не нужен. Лучше на фронт ».

В Одессе обстоятельства сложились несколько иначе, чем я предполагал.

Прибыв в Одессу, без труда нашел училище. Горько сожалел о том, что ох не прав Алексей. Ведь мое предписание совершенно никого не интересовало, равно как и время моего прибытия в училище. Старшина сверхсрочной службы Павел Тофан (тоже из абитуриентов) указал мне койку (в отличие от набитого соломой солдатского, здесь матрац был ватный), ознакомил с распорядком дня и на этом разошлись.

В распорядке основное время было отведено самостоятельной подготовке к экзаменам и консультациям преподавателей. Поскольку контроль над нами был незначительным, вернее совсем отсутствовал, пришлось использовать время по своему усмотрению. Через неделю я уже неплохо ориентировался в городе. Знал, где есть хорошие, а главное недоступные для патрулей места для купания, парки, кинотеатры и т.д.

Особенно поразило своей красотой здание оперного театра. Пока знакомство только внешнее. При ежемесячной получке в 3 рубля и восемьдесят копеек особенно не разгуляешься. К сожалению, в то время я еще и курил. Пачка папирос «Беломор канал» 22 копейки. Сигареты «Нистру»- кажется 15 коп., а билет на галерке в оперном театре аж 30 коп!

Считаю своим долгом отметить радушие жителей города Одессы их заботливое и теплое отношение к солдатам и курсантам. За все время учебы у меня не было ни одного случая, что бы при поездке в общественном транспорте кондуктор потребовал оплатить проезд. Человек в форме был, я бы сказал, почитаем в городе-герое Одесса.

При посещении театра всегда стоял вопрос приобретения билетов. Заранее не купишь, а за два-три часа до начала спектакля большущая очередь. Выручал одессит Ю.Кулугин. Пробивался к кассе, ввинчиваясь как штопор в массу людей, и брал льготные билеты себе и нам. Конечно это непорядок, но я, ни разу не слышал возмущения со стороны очередников.

Какой будет реакция со стороны жителей нашей столицы, предвижу заранее и не хочу описывать.

Исходя из того, что поступать в училище я не собираюсь, подготовку к экзаменам заменил отдыхом. Чаще всего бродил по городу, стараясь избегать встреч с патрулем.

Так продолжалось до тех пор, пока не познакомился с Лешей Балашевым, Петей Токачевым и Колей Федотовым. Они тоже по году прослужили. Но в отличие от меня приехали с серьезными намерениями поступить. Ребята серьезные. Балашев и Токачев до призыва закончили техникум. Петя Токачев, был к тому времени женат, имел дочь. Занимались они серьезно и много. Как то, идя на очередную подготовку, пригласили меня. А дальше все пошло - поехало. Сам не заметил, как втянулся в учебу. Почти месяц напряженных занятий и я подошел к вступительным экзаменам не только с освеженными, но и большим количеством вновь приобретенных.

Присмотревшись ко всему окружающему и взвесив все обстоятельства, пришел к выводу - профессия офицера ничем не хуже тракториста и принял решение – буду пробовать поступить, а там посмотрим. Тем более, что я узнал после первого курса кое - кого из училища отчисляют по разным причинам, в том числе и по неуспеваемости.

Неуспевающим можно при желании всегда стать очень быстро.

Запомнился один эпизод из приемных экзаменов. При написании сочинения рядом со мной на одной парте оказался, какой - то сержант. Просмотрев мою работу, он в порядке помощи и заботы обо мне сделал замечание, что Хрущев пишется через «О». Сержанту виднее и я добросовестно по всему тексту исправил. Годы были самого разгара культа личности этого бестолкового реформатора. Поэтому исправлений оказалось много.

Несу сдавать работу преподавателю. Поднимаю голову и вижу на стене лозунг «Нынешнее поколение советских людей - будет жить при коммунизме». Н.С.Хрущев. Прямо на столе преподавателя вернул все в исходное состояние. Грязновато конечно получилось. «Грамотеем», дававшим советы оказался мой будущий командир отделения в училище украинец Вася Снитко, ныне живущий в Запорожье. Совет давал не по злобе, а от чистого сердца. К тому же он был прав - украинцы так и пишут.

Мое посещение дома затянулось до февраля месяца, но ехал в отпуск уже в курсантской форме. Пребывание в военном училище, пожалуй, самые светлые и беззаботные годы в моей жизни. Всем обеспечен до мелочей. Питание по девятой норме. Что от тебя требуется так это прилежно учиться. Учеба дается легко. Правда, на первом курсе, когда изучались общеобразовательные дисциплины, пришлось хорошо попотеть. И не только мне. Ведь наш взвод являлся участником эксперимента, проводившегося командованием училища, по совершенствованию процесса обучения.

Одной из частей этого эксперимента было примененное впервые в истории училища формирование взводов по, если можно так выразиться, жизненному опыту.

Один взвод формировался из тех, кто только что окончил школу, и один из тех, кто пришел в училище, имея опыт армейской службы. Этот опыт был различным. Два старшины сверхсрочника со стажем службы около 10 лет, несколько сержантов прослуживших по два-три года и основная масса, как и я, прослужили по году.

Таким образом, школьные двери за нами закрылись минимум три года назад (тогда служили с 19 лет). Конечно, многое из школьных программ забылось, а некоторым и забывать было нечего. В начале учебы даже вставал вопрос о переформировании взводов. Итоги первых месяцев по успеваемости были не в нашу пользу. Но, по инициативе нашего командира взвода капитана В.Завадского, учебным отделом училища для нас были организованы обязательные для посещения консультации по общеобразовательным дисциплинам.

Преподаватели Гринберг, Слуцкий и другие в течение нескольких месяцев помогали нам восстановить, а некоторым и освоить в пределах учебной программы, премудрости физики, химии, математики. С трудом, но одолели, конечно, без помощи товарищей, командиров и преподавателей это сделать было бы невозможно.

Зато, когда пошли специальные дисциплины, все изменилось коренным образом. Подготовка к занятиям уже не требовала больших затрат времени. При изучении некоторых предметов пригодились знания, полученные в армии и УМСХ.

Незаметно взвод стал хорошо успевающим, а затем до самого выпуска был отличным.

Конечно, не на одной учебе замыкался мир курсантов. Как - то на подведении итогов за неделю наш командир охарактеризовал свое подразделение словами: «Учатся как асы, но зато и гуляют как анархисты». Для таких заявлений у него были основания. Двадцать восемь человек, десяти национальностей жили как одна семья. Хотя иногда и выдавали поступки несовместимые с воинскими уставами. Взять хотя бы подготовку к празднованию Нового года. При осмотре личных вещей находящихся в каптерке, им было обнаружено в каждой паре хромовых сапог по бутылке вина. Ровно 28 бутылок! Торжественная встреча Нового года не состоялась.

Но зато наши, ставшие традиционными, встречи в последний день каникул он сорвать не мог, ни разу. Как то стихийно сложилась традиция возвращаться из отпуска на один-два дня раньше и это время провести в кругу друзей-сослуживцев. Начало этому положили одессит Юра Калугин и Коля Федотов из города Лиски, Воронежской области. Поскольку Юра никуда не уезжал, то Коля приезжал на день раньше, и они хорошо проводили время.

Со временем к ним присоединились Яша Немыкин, Леша Балашов, Петя Токачев и другие, в том числе и я. В то время в Одессе курсант, находящийся в любой точке города имел 100 % вероятность встречи с армейским патрулем. Безусловно, что товарищеский ужин курсантов в любой столовой, с дегустацией самогона многих областей Украины, Белоруссии и грузинской чачи не остался бы незамеченным, а это ничего хорошего не сулило. Было найдено странное, но верное решение. Федотов предложил проводить встречи в столовой штаба Одесского военного округа. Место тихое, без патрулей. Рядом штаб округа. Кто посмеет рядом с таким учреждением нарушать общественный порядок? Вечером в столовой практически никого нет. Гражданские туда не ходили даже днем, а желающие поужинать офицеры предпочитали находившийся рядом ресторан. Хочу особо отметить, что белорусский самогон ни по каким параметрам не уступал украинскому, о грузинской чаче вообще молчу.

Товарищеская солидарность коллектива проявилась, когда встал вопрос защиты в суде нашего заместителя командира взвода Яши Немыкина. Возвращаясь с увольнения вдвоем с одним из наших курсантов, в одном из дворов услышали девичий крик. Придя на голос, обнаружили девушку и двух слушателей трехмесячных курсов по подготовке младших лейтенантов. Выяснив в чем дело, предложили им извиниться перед девушкой.

В ответ прозвучала грубость, а затем последовал удар в лицо. Последовал только один ответный удар, но этого хватило с излишком. Как потом выяснилось, во время следствия, было допущено «превышение пределов необходимой обороны». На защиту Яши встал весь взвод. Кроме моральной поддержки, собрали двухмесячную получку для оплаты услуг адвоката. Активное участие в защите принял подполковник Лобко-Лобановский. Благодаря общим усилиям Яшу из училища не исключили, а военный трибунал Одесского военного округа определил условную меру наказания. Яша в числе четырнадцати человек взвода, с отличием окончил училище и после выпуска был направлен в Южную группу советских войск.

Появилось время для занятия спортом, больше стал уделять внимания художественной литературе, театру. Совместно с Юрой Калугиным посетили практически все, что предлагалось репертуарами Одесского драматического театра и Театра музыкальной комедии. (Нынче кажется, театр имени Водяного). С благодарностью вспоминаю руководителей училища, которые приняли решение – отпускать отлично успевающего курсанта в театр, при предъявлении билета, кроме субботы и воскресенья еще и в среду. Правда была одна особенность. Увольнительная записка выдавалась только до отбоя. Поэтому, как только спектакль заканчивался мы, не прибегая к помощи общественного транспорта, бегом неслись в училище. Не помню ни одного случая опоздания. Успевали. Ну, а если спектакль затягивался, то шли домой к командиру батареи майору Владимиру Завадскому и просили продлить увольнительную. Просьба всегда удовлетворялась. Причем в его отсутствие с этим прекрасно справлялась его жена Валентина. Она так искусно подделывала его подпись, что видимо только экспертиза могла уличить в подделке.

В крайне редких случаях прибегали к помощи курсанта Коли Федотова. Негласно мы его называли начальником штаба. Он так наловчился при помощи фотобумаги и тонкого пера, ставить печати на чистые бланки увольнительных, что даже когда в городе останавливал патруль, вопросов по оформлению увольнительной не возникало. Более того, неоднократно эти бланки подписывал и командир нашей батареи. Вопросов тоже не появлялось.

Систематическое занятие спортом дало возможность выступить в составе сборной училища на окружных соревнованиях и зональных этапах первенства среди военных училищ Вооруженных сил СССР. После окончания училища я имел в своем активе спортивные разряды по двенадцати видам спорта. Считал не я. Так записали командиры в моей первой офицерской аттестации.

Занятие спортом закаляли не только физически, но и представляли некоторые преференции. Так, например, мы с сержантом Яшей Немыкиным (заместитель командира взвода) могли принять решение самостоятельно выехать на тренировки по стрельбе. Наш полигон находился в районе д.Чабанка. Сейчас это черта города, а тогда это было «далеко за городом». Брали автоматы, набивали полные подсумки патронов, и, поставив в известность дежурного по батарее, иногда на автомобиле училища, а чаще всего трамваем и попутками добирались до полигона.

На берегу моря выставляли красные флаги и начинали стрельбу. Настрелявшись, возвращались в училище. Возвращались вечером на попутном транспорте. Как - то раз долго не могли остановить проезжающие мимо автомобили. Тогда Яша отдал мне свой автомат, а сам лег на дорогу. Я сижу на обочине. Вдруг резкий визг тормозов… и мы сидим в «Волге». Просили довезти до первой трамвайной остановки, а нас привезли, а затем привели, прямо в кабинет начальника училища. «Добрый дядя» оказавшийся крупным чиновником областного масштаба, положил конец самостийным тренировок по стрельбе. С тех пор нас всегда сопровождал преподаватель физической подготовки капитан Денисов.

Это были годы еще относительно мягкого отношения к хранению оружия. За свою службу в армии я пережил несколько вариантов отношения государства, вернее, руководства войсками, к хранению оружия.

В этом вопросе четко вырисовываются четыре стадии.

1-я - оружие хранится в казарме. Солдат в любое свободное время, а не только во «время отведенное для чистки оружия» с разрешения старшины, мог заниматься со своим оружием.
2-я - на пирамиде появилась цепочка, которая при помощи замочка исключала возможность взять оружие из пирамиды.

3-я. Личное оружие из казарм убрали в специально оборудованные ружейные комнаты. Затем на пирамидах, в которых хранилось оружие, появляются двери и маленькие замочки. Затем металлическая шина. Большой замок и печать. Что бы взять автомат нужно разрешение старшего командира.

4-я. Все как в третьей стадии, но обязательное требование наличие сигнализации с выходом ее в три адреса. Личное оружие стало практически недоступным.

Училище закончил с отличием и занесением на доску почета училища. Это дало право выбирать последующее место службы. Выбрал Тихоокеанский Флот, на котором и прослужил 28 лет офицерской службы. За эти годы пришлось пожить во многих отдаленных, забытых богом и начальством гарнизонах расположенных на тихоокеанском побережье и Курильских островах, а закончить службу в городе Владивостоке.

Верно говорят, от судьбы не уйдешь. Ведь после поездки в г. Вольск у меня пропало даже малейшее желание быть офицером. Я считал, что эта тема для меня закрыта окончательно. Но все сложилось иначе. Желание побыть несколько дней дома обернулось тридцатью двумя календарными годами службы, за которые мне государство начислило пятьдесят пять лет выслуги. Был смешной эпизод: когда я отмечал свое 50-летие, выслуга превышала мой реальный возраст - "стажа" у меня было уже 53 года.

Сказать, что служба всегда шла ровно и гладко не могу. Но то, что закончил службу старшим офицером, капитаном 1 ранга, говорит о том, что видимо, служил не совсем плохо. Больших наград не заработал, но орден «За службу Родине в Вооруженных силах СССР» третьей степени был пожалован. Были как на тельняшке светлые и черные полосы. Подарки и благодарности от вышестоящих начальников вплоть до Министра обороны СССР, чередовались с «фитилями» от тех же должностных лиц.

Помню в одно время, за различные проступки своих подчиненных, имел от различных начальников шесть неполных служебных соответствий. Как говорил мой сослуживец и товарищ Юра Сологуб имевший в свое время 12 НСС «По законам математики шесть половинок получается три целых».

К взысканиям и наградам относился с пониманием, без зазнайства, обид и паники. Не пал духом и после того, как на одном из совещаний, Маршал Советского Союза Д.Язов предложил «готовить калоши», если не справимся с решением предстоящих задач. Правда, вначале очень сожалел, что после этого заявления Министра обороны ретивые кадровики «задробили» уже утвержденный перевод на Черноморский Флот.

Видя, как живется в Крыму сейчас можно сказать, что за их трусость тогдашнюю, я им премного благодарен сегодня.

Однозначного ответа на вопрос, правильно ли был сделан выбор профессии, нет. Хотелось бы сказать « да!», но что - то внутри останавливает. Пока пытаюсь разобраться в этом вопросе сам. В одном твердо уверен, более тридцати лет жизни потрачены не зря.

Разговор о службе хотелось бы закончить словами моего сослуживца по Камчатке капитана 2-го ранга Евгения Когана «Если бы пришлось начинать жизнь сначала, пошел бы на Флот…. Уж больно смешно!».

Но это уже как говорится другая песня, и мы ее, в соавторстве с дочерью Еленой как могли, озвучили в книге «Чтоб память добрая осталась». Два экземпляра, которой храню до тех времен, когда подрастут внучки и вместе с этими записками вручить им.

Продолжаем публикацию воспоминаний и размышлений нашего читателя Игоря о своей службе в советской армии.

В Игорь рассказал о том, как попал служить в отдаленную воинскую часть в Бурятии.

ОСТОРОЖНО! в тексте есть сцены крайней жестокости. Просим не читать тех, кто особенно к ним восприимчив, а также детей и т.п.

Автор максимально старался избежать в своем рассказе бесчеловечных подробностей. Но совсем не упомянуть некоторые из них не мог, иначе не получилось бы передать самую суть. Игорь подчеркивает, что про многие пытки и издевательства он умалчивает по обоснованным причинам – не надо этого даже знать.

Утром ровно в 7 утра (отбой в 23-00) была у нас первая зарядка. Проводили её котлы – солдаты, прослужившие полгода после учебки. Зарядка оказалась прогулкой: котлы встали в 50 метрах друг от друга в поле… Бег по глубокому снегу 30-40 минут по кругу. И не дай Бог кто-то не сможет бежать. По ходу они нам объяснили, кому принести чай со столовой, как заправлять кровати, как и кому подшивать подворотнички. Голова кругом, непонятки.

Пригнали в казарму и сразу привели дембеля-стукачка. Поставили пред нами и его начали дубасить котлы. Сказали так: он в свое время настучал, теперь пашет со всеми вами и со всеми молодыми. До дембеля — альбома не видать, и хорошо если доедет домой!.. ПОНЯЛИ?! Ничего не надо было объяснять.

Заправили кровати, подшили воротнички по два-три каждый. Кантиками набили кровати… и — в столовую. На морозе без шинелей в первом ряду маршировать надо было так, как идет 300 человек, и орать что-нибудь за целый полк. Они ржут, а нам страшно. В столовую они забежали вперед нас. Подбегали к столу, хватали жменями сахар, кто сколько сможет — в кружку, и кипятком сразу заливали. Масло мы не видели до окончания полугода. Кашу из них никто не ел.

Естественно, первые дни мы привыкали к новому уставу, порядкам. Обвыкали и получать положенные порции побоев. Еще раз повторюсь — от 7 до 15 раз в день было нормой быть битым! Но привыкли и к этому. Привыкли спать по 4 часа. Больше не выходило ни у кого из нас.

Наш полк насчитывал 180 человек. Обслуживание техники, стоящей на хранении. Была рота из 30 человек, где солдаты работали водителями: возили воду, командира полка, в лес за дровами ездили. Котлы в столовой топились дровами: накладываешь стопку, соляркой поджигаешь, и чтоб горело. В определенное время в дырку из столовой крик — ТУШИ. Заливаешь — каша, борщ, суп, чай готов! Эта работа была одной из самых ценных для дембелей и дедов. Они никогда там ничего не делали. Делали все мы. Работа каждого из нас была расписана до минуты — кому куда успеть и пр. Интересное наблюдение: то, что казалось в учебке перебором, здесь было нормой. Я начал замечать, что мысленно для меня все сержанты и курсанты, оставшиеся там, ДЕТИ! Они через месяц нашего пребывания в войсках стали нам казаться такими маленькими сыночками, непригодными к службе.

В нашем молодом коллективе сложилась ситуация помощи друг другу. Кто этого не понимал, свои же били еще сильнее и доходчивее. Просто это было нужно для выживания. НИКОГДА не возникало желания уйти от помощи, какая бы она не была сложная. Если кто-то не сделает какое-то дело, порученное кем-то из старослужащих, то в 7 часов вечера в умывальнике собиралась очередь желающих нас лечить от лени и непонимания. Поэтому ожидание этих 7 часов вечера всегда было тяжелым. За полгода мы там не собирались от силы 3-7 раз. Это были праздники, проверки или еще что-то. Не помню уже.

Очень тяжело было сидеть на политзанятиях. Старики сразу предупредили: кто заснет — получат все. Но зато это были минуты отдыха от побоев и дел. Замполитом был майор-бурят. Его звали АНАЩА. Он всегда с утра заходил в казарму, потирал руки с мороза, проводил носом по воздуху и говорил так сладко — АНАЩЯ-а..!

Можно спросить: да что это за служба такая? Да это ложь! Я Вам предоставляю фото не только себя, но и многих ребят, которые отзовутся, может быть, и скажут: да! так было.

У нас было вождение. Занимался им молодой лейтенантик. Ему выделяли сержанты определенное количество солдат. Больше он просить не мог, так как во время дежурства по части спал в казарме вместе с солдатами и понимал: будет много болтать — лишится и работы, и спокойствия.

Баня была раз в неделю, и мы должны были успеть постирать по 2-3 формы стариков, свою, трусы от вшей отгладить, в казарме начистить полы мастикой (это мрак! кому интересно – поинтересуйтесь, как это делается). Полы были деревянные.

Командиром полка был майор Шубенкин! Для нас молодых, когда его озлобляло наше молчание о побоях, он самолично заступал на дежурство и пытался ловить. Не зря наше стояние на морозе в простыне называлось «быть на шубе». Ни разу никого он не словил. Если его увидим — забегали в казарму – ШУ-БА-А-А!!! — скидывали тапочки — в кровать и все «спим». Дежурный стоит, тишина. Уходит – и понеслась по новой. Мороз иногда был ниже 45 градусов. Стояли под простынями по 50 минут. Дальше было опасно оставлять там человека, хотя никто не хотел идти в казарму греться.

Бурятской анаши было полно. Это я понял через два месяца, когда по ИХ велению, к разнообразию их Жизни и спасения от скуки, сделали для них танец «лебединое озеро в ночи». Я как самый маленький, конечно, лебедем был — меня на руках носили. Прыгали как балерины, хор из девяти мальчиков напевал …тара-та-та-тара-та-та-та…

Приходили из других казарм (наш батальон был самый мрачный). Обкурятся…и ржач часа на 2 после отбоя со всеми выходящими дальше полетами в другие казармы для обнаружения противника и их орудий с бляхами. Раненых должны были забирать! Если не получалось — потом обменивали своих на чужих. С других казарм к нам тоже летали. Встречали на подлете с ремнями и били бляхами куда попадешь, не разбирая. Они должны были долететь до стены, дотронуться и лететь обратно.

Голос в ночи: о-д-и-и-ин, о-ди-ин. Раз — подбежал. Здесь. В готовом виде папиру. У нас в пилотках уже были готовые — набитые с планом папиросы. Прикуриваешь и даешь. Стоишь с пепельницей, пока курит. Ты, говорит, машину МАЗ-537 изучал? — Да! — Сколько масла заливается в двигатель? — 90 литров. – Давай, отжимайся 90 раз.

От силы, ну 40 раз, я мог.

— О-о-о-о-о, братан, да ты плохо изучаешь технику… И начинают с двух сторон поднимать ногами по печени, пока не отожмешься. Когда уже не шевелишься, кричит: «второй на выезд». Прибегает другой молодой — упираемся лбами, и кто кого перетолкает. Проигравший дальше изучает технику.

— Солярки в баке по 840 литров.

— Это ПРАВДА?! Никто столько не отжимался.

Отливали водой, кто терял сознание. Я четыре раза терял. Когда били палками, которыми кантики набиваешь кровати. По печени били — руки на стене. Выдерживал два удара. Когда табуретку об голову ломали, где бляху вставляешь (бляхой об голову — выравнивали их так, когда сильно загнутые были, но об этом позже). И офицер бил в туалете в Монголии за публичное мною его оскорбление.

Что я могу сказать о настоящей службе?!! Это и была служба! Это и был страх без слез, без лишних слов, без смотрин в глаза друг другу, без понимания … ГДЕ ЖЕ ПРАВДА ОБ АРМИИ, про которую был наслышан ДО?.. Через 4 месяца я уже хотел выколоть себе глаз, чтоб комиссовали. Носил иголку при себе и уже настраивался на Жизнь инвалидом. Пацаны свои знали, но живым быть хотел каждый… Подумай хорошо, говорили.

Паше Говорову ударом в живот разорвали аппендицит, другого комиссовали душевнобольным после разбивания табуретки об голову(фамилию не помню). С поломанными ребрами разрешали носить ремень ослабленным, и по ребрам не били, на зарядку не гоняли. Такие выполняли легкую работу: подшивать воротнички, гладить, забивать папиросы, стоять на шубе. В санчасть попасть было для себя хуже. Я не болел — некогда было. Своих денег не видел вообще. Из посылки — что оставят старики. Письма без проблем.

Работы над дембельскими альбомами. Клей ПВА был дефицит. Бархат по цене золота. Что такое НАДЕЖДА я забыл. И забыл про глаз. Потому что пришло второе дыхание. Привычка. Строгость во всем и во всех делах. Стали меньше бить. Мы начали чувствовать себя силой, которую остановить невозможно никаким холодом, никакими побоями. Начали понимать, что слово СПАСИБО больше значит, чем твоя Жизнь.

Близился конец шести месяцам нашего рабства, учения Жизни, закалке, мучениям, или еще как угодно пусть это называют. (В конце рассказа я скажу, что думаю про это, когда мне сейчас 51).

Как раз, когда оставалось дней 15 до приказа, перед переводом нас в котлы, после которого существовал негласный устав нас не бить, случилось одна история со мной, которую я не могу не рассказать.